Текст книги "Драгоценность черного дракона (СИ)"
Автор книги: Мария Вельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Глава 9. Подмастерье Смерти
Нет более быстрого пути к овладению знаниями, чем искренняя любовь к мудрому учителю.
Сюнь-цзы
Она и не думала тогда, что способна настолько испугаться. Не до криков и слез – а до иссушающего молчания. До искусанных губ и беззвучного плача. Когда пальцы зарываются в снежную копну волос, а руки предательски дрожат. Когда отойти от него даже на миг – невероятно, безумно страшно. Кажется, что стоит выйти, потерять его из поля зрения – и жизнь закончится, чужая нить оборвется.
Она стирала кровь, поила буквально с ложечки, меняла холодные компрессы, пропитанные принесенными Найларэ и другими альконами составами. Она спала урывками, а ела ли или нет – сама не помнила. За всю свою жизнь, что там, в ином мире, что здесь, Йаррэ не думала, что может за кого-то так испугаться. Он вошел под кожу, врастая и прорастая в душу. Её Клинок. Её Хранящий. Она и сама не помнила, как провалилась во тьму, а ведь хотела только на мгновение прилечь рядом с ним, чтобы перевести дух.
Очнулась Йаррэ от осторожных, почти ласковых поглаживаний. Попыталась приподняться, вскинуть голову спросонья – и только беспомощно застонала от нахлынувшей слабости.
– Тише, цветочек. Ириссэээ, – наверное, она спит. В чудном голосе – такая неизбывная нежность.
Медленно открыть глаза. Ну же, она сможет! Правый. Оп, не вздумай закрываться! А теперь – левый. Кружится голова, кружится уже знакомая комната и кровать под темным легким балдахином. А потом мир останавливается – и сужается до двух сверкающих синих глаз с тремя дрожащими зрачками.
– Вы живы? Все… в порядке? – губы пересохли.
Он понял без слов – просто через мгновение в рот полилась драгоценная теплая жидкость с привкусом мёда и ещё каких-то трав. Длинные пальцы с заостренными когтями зарылись в её собственные волосы, разметавшиеся по подушкам.
– Глупая ириссэ, заработала себе переутомление, выжала себя досуха, делясь со мной, – он говорил отрывисто, жадно, и впервые в темных глазах твари не было высокомерия – только что-то жаркое и смущающее. – Все со мной в порядке – усмехнулся в ответ на непроизнесенный вопрос, – как будто впервые людишки желают наказать.
– Так это… действие браслетов?
– Да, – недовольное, – неужели ты думала, что это просто маячок и побрякушка, чтобы унизить?! Мне нужно было продемонстрировать, что я все ещё покорен их власти, не думал, что Илинар осмелиться усилить наказание, кто-то другой мог бы действительно поплатиться за это жизнью…
Выровнять дыхание. Спокойно, Риаррэ. Не первый раз ты попадаешь по собственной глупости в такие ситуации. Хотела стать героиней? Вот только никому твоя помощь, оказывается, не нужна. Наверное, он легко прочел её мысли и чувства. Ледяное лицо на мгновение смягчилось.
– Яра, цветочек, твои усилия не были напрасны. Без твоей помощи мне было бы тяжело это перенести. Да, я продумывал этот ход, да, я хотел выглядеть уязвимым в их глазах, но… не до такой степени.
Прохладная ладонь легонько коснулась щеки.
– Отдыхай, Подмастерье. Как только придешь в себя – мы, наконец, начнем обещанные занятия. Ты – лучшая Гардэ, на какую я мог бы рассчитывать.
Он вышел, а у неё горели щеки. Как его ненавидеть? Как остаться равнодушной? Иди, посчитай летающие мечи, Йаррэ. Может, это поможет загнать совершенно дурацкие и неприличные для юной девицы мысли куда-нибудь подальше, а то и вовсе от них избавиться. Помни, что любая привязанность – это боль. Ведь он так и не ответил, почему так жестоко поиграл с ней, завлекая в этот мир.
Впрочем, надо отдать должное её новому телу – поправлялась она быстро. Пара дней усиленного питания и хорошего сна – и вот уже Йаррэ с некоторым трепетом идет вслед за вездесущей Ттмарой, сейчас одетой в легкомысленное платье с рюшами. Идут вниз, туда, где находятся помещения, которые альконы стараются никому не показывать. Остатки ещё старого, древнейшего дворца их эпохи.
Это не комната, а целый комплекс апартаментов, закрытых каменными дверями, которые, однако, беззвучно распахиваются перед нею. От них веет знакомой прохладой, домом, тем едва уловимым ароматом, которым была пропитана столица альконов.
– Да, это тоже их, – Мара усмехается, показывая кончики заостренных зубов, – старые покои, древние. Ну, иди, госпожа, Первый ждет. А долго ждать Владыка не любит.
Шаги отдаются эхом под высокими сводами-арками. Нет, это невозможно просто спрятать – судя по всему, наложены ещё какие-то пространственные чары. Чутье ведет её вглубь, мимо буйных зарослей в кадках, хищных цветков, серебристо-фиалковой воды в фонтане, ярко-алых светящихся мотыльков размером с её голову… И вот она уже у входа в лабораторию. Дверь распахнулась также беззвучно, пропуская в сокровенное место. Здесь не было засушенных трав, заспиртованных лягушек и мышек – бледно-серые стены, колбы и реторты, небольшие котелки на огне, в которых искрами переливалась магия, а ещё… она замерла, словно споткнувшись.
Дайрэ Кинъярэ стоял напротив высокого прозрачного куба, в котором медленно плавало тело. Горло сжало спазмом. Женское тело, высокое, гибкое… и хвостатое. Лицо женщины искажено гримасой боли, хотя, казалось бы, видимых повреждений нет. Она тихо подошла ближе, без отвращения вглядываясь в зеленоватую воду.
– Не страшно?
– Нет, дайрэ. Хотя мне бы хотелось знать, что именно с ней произошло. Она не очнется?
– Не знаю, – и столько горечи было в чужих словах и бессильной злости. Йаррэ сама не поняла, как вцепилась в его руку, крепко сжимая. Что-то пощекотало запястье – вокруг талии обвился мощный гибкий хвост. Вдруг стало уютно и спокойно.
Она уже думала, что мужчина не станет развивать поднятую тему, когда алькон вдруг продолжил.
– Ты хотела знать, где наши женщины. Ей – кивок в сторону куба – ещё повезло, – если это везение… – тогда они ещё пытались получить детей-полукровок – идеальных и рабски-покорных. Они не верили, что эти дети будут умирать, потому что такова наша воля и воля нашей Матери. Ибо лучше погибнуть, чем жить рабом, даже не осознавая этого. Они замучили её до смерти. Почти. Я успел в последний момент, её душа не ушла, но и в тело возвращаться после всего перенесенного не желает. И я бы отпустил её, не мучил, но нас и так осталось безумно мало. Особенно – женщин.
– Но это пустой разговор, – серебристая волна растеклась по плечам, спуская ниже, – мы собрались здесь не за этим. Готова принести клятву Подмастерья?
Она встретила его взгляд спокойно – только чуть сощурилась, прижмуривая глаза. Если все так и останется недоговоренным… это будет плохой основой для доверия Учителя и Ученика.
– Мастер, вы так и не ответили толком на мой последний вопрос. И пусть теперь я понимаю, что та беседа скорее всего подстроена, но, выходит, тот, кто это устроил, знал, что я тоже алькон? Этот кто-то не слишком ли много знает? И… – догадка пришла внезапно, но была как нельзя кстати, – не этот ли враг пытался убить меня ещё тогда, до всего этого? Не думаю, что то были происки Аррона.
– Вполне возможно, что ты права, – задумчиво-оценивающий взгляд. А она не может отвести глаз от извивающегося кольцами хвоста с кисточкой на конце, который обвивает ногу алькона, – вот только, Риаррэ, ты вовсе не то хотела спросить. Наличие сильного и опытного врага – не секрет. У меня даже есть несколько подходящих кандидатур на примете, но… мы сейчас говорим не о нем и не о его осведомленности, – голос стал ниже, вкрадчивей, – ты хочешь знать, почему я не стану приносить тебя в жертву?
Шаг – и он рядом. Высокий – она еле достает дайрэ Амондо до груди. Пальцы впиваются в плечи, глаза темнеют, и он склоняется напротив её лица, не давая отвести глаз. Судорожно колотится сердце. Такие мужчины не для таких, как она. Чужая ладонь ложится на щеку, словно лаская. Кажется, будто ему доставляет удовольствие любоваться её смущением.
– Это довольно шкурный вопрос для меня, – голос звучал хрипло, – не находите?
– Я ведь уже сказал, что в тебе моя кровь. Я не могу бросить её на произвол судьбы, не могу отвернуться. Да и не хочу. Когда можно обойтись без жертв – я выберу именно этот путь. – И резко, словно бы и не он только что был с нею откровенным. – Мы закончили минуту признаний? Клятву, девочка. Или уходи прочь и не трать мое время.
Ссссс. Вот так, значит, да. По позвоночнику опять пробежал знакомый жар, отчетливо заныла челюсть, и обожгло копчик. Да не крылья же там режутся?! Спокойно, Йаррэ. Сначала клятва.
– Я готова, Мастер.
Странная улыбка на тонких губах. Чужая рука на плече. И вот они уже в совершенно другом месте. Темный подвал. Мертвый портал. Прыжок. Мгновения темноты. И древний Храм, от которого по телу пробежала волна приятной прохлады.
Белый огонь у ног статуи. Четко вычерченные линии. Хочется смеяться – но что-то соленое течет по щекам. Она плачет? Боги мои, Смерть несущие, дайте сил! Это… святилище? Храм? Как же он остался?..
– Это личное святилище моей семьи, – мужчина стелется по каменному полу, словно дикий зверь, – о нем никто не смог бы узнать…
Интересно, он скучает по ним? Кто его воспитал такого? Как же хочется узнать о нем как можно больше, как же не терпится… Но она не имеет на это права.
– Дай мне руку, мортэ Риаррэ Лайгрэ, нареченная и признанная дочь рода Истиль, – голос Первого алькона налился силой, эхом отражаясь под сводами древнего Храма.
Она протянула правую, медленными шажками продвигаясь вперед и становясь прямо напротив диковинной статуи. Это – Смерть? Двуликая сущность. Ладонь резануло болью. Капли крови, отливающей уже не привычно-красным, а темно-синим стекли вниз, а потом её руку резко прижали к чужой прохладной ладони и… Нет, Йаррэ не закричала, не взвизгнула, только с силой сжала зубы, увидев, что мортэ Амондо тянет их руки прямо в белое пламя. Все такой же невозмутимый и спокойный.
– Вам нечего бояться, Драгоценнейшая. Если ваша душа открыта и чиста, а намерения правдивы, как и слова, то Мертвый Огонь скрепит нашу клятву.
Пожалуй, не стоит уточнять во имя собственного спокойствия, что будет, ежели это не так.
Неужели это её сердце так громко бьется в наступившей тишине? Или гул отдается в ушах? Пальцы переплелись, вызывая отчетливую дрожь. Ни один мужчина никогда не вызывал в ней столько эмоций.
Белый огонь поглотил их ладонь, жемчужное пламя слизало капли крови, поглотило плоть, не отпуская – словно они завязли в паутине. Но не было отвращения – только легкие невесомые прикосновения, кажущиеся изысканной лаской. Она почти расслабилась, когда зазвучали слова клятвы. Почти забыла, что Смерть – жестокая сущность. Жестокая даже в своем милосердии.
– Я, Первый алькон, Кинъярэ Реиннарэ Амондо, беру это юную Драгоценнейшую себе в Подмастерья. Я обязуюсь передать ей свои знания, хранить и защищать, наставлять и выслушивать. Желаю стать её Мастером! Отец мой, прими мою Клятву!
Отец?! Пламя начало жечь, пока едва-едва, но это вызвало острый приступ паники, заставляя задергаться. А, между тем, неприятные ощущения все нарастали. Йаррэ казалось, что её рука уже горит, обугливается, а она, как муха в паутине, болтается на ниточке, и ждет, ждет, пока её глупую затянет к себе паук.
Бешеный взгляд Первого был красноречивее любых слов. Либо она клянется, либо её отсюда вынесут… Как найти в себе сил рот открыть не для крика?
«Боль сводит человека с ума. Боль контролирует смертных. Сделай так, чтобы ты могла контролировать её. Паника порождает только большую боль. Ты мой потомок, ты мой птенец. Ты не имеешь права быть слабой». Воспоминания о разговоре с предком всплыли в голове внезапно и помогли взять себя в руки. Зубы сцепила! Потом придумаешь страшную месть.
– Я, мортэ Риаррэ Лайгрэ Истиль, признаю этого Драгоценнейшего своим Мастером и Наставником, – как же тяжело! Пот градом катится со лба, тело дрожит от напряжения, кажется, что внутри неё самой уже пылает огонь. Из глаз текут слезы, а о руке она предпочитает не вспоминать, уверенная, что теперь останется без неё, – я… – вздох. Голос дрогнул, – я обязуюсь выполнять его распоряжения, быть внимательным и послушным подмастерьем, обучиться всему, что мне даст мой Мастер и не опозорить его чести, – онемевшие губы едва выталкивали слова.
Ей уже было все равно, что будет дальше – только бы это закончилось.
Пламя сияло всеми красками, всеми оттенками белого. Пламя льнуло к ним и ласкало, пламя расправляло свои белые страшные крылья, пламя обнимало саваном, пламя … не несло боли. Только прохладу, только сильные объятия любящей матери.
– Да будет так! Клятва подтверждена…
Шепот звучал громким эхом, отдаваясь в голове. Пламя взвилось ещё раз, даря ни с чем несравнимое ощущение покоя – и исчезло, разлетаясь светлыми искрами. Огонь опал, а она смотрела с навернувшимися на глаза слезами на нетронутую огнем чистую руку.
– Закатай рукав, – голос Мастера прокатился мурашками по телу, заставляя внутренне заурчать.
Она медленно, словно во сне, потянула на себя правый рукав, закатала повыше и вздрогнула, смотря на отчетливую темно-синюю вязь на руке выше локтя – она уже переползала на плечо, сплетаясь причудливыми вензелями, между которых скалилась ей царственная драконья голова, увенчанная короной рогов.
– Это – знак Подмастерья. Не показывай его никому, ириссэ, – взгляд темных глаз был серьезен, – знак обычно скрыт, но сильный маг легко может его увидеть.
Она было хотела уже ответить, когда тело скрутила резкая обжигающая вспышка боли, бросая на колени. Холод каменного пола, шепот древних стен, выламывающие тело судороги, как будто она плавится, изменяется, растворяется. Из горла не вырвалось ни хрипа, ни стона, ни вздоха – только отчаянный взгляд метнулся из стороны в стороны, когда она пыталась вырваться прочь из ставшего ловушкой тела. Почему он ничего не предпринимает? Почему смотрит так спокойно, словно с легким любопытством? Почему?!
По телу пробежала волна знакомого жара, снимая боль, отодвигая все мысли и вопросы, заставляя раствориться в чуждых ощущениях. В это мгновение мир померк, исчез, рассыпался – через миг уже собираясь вновь из великого нигде. Но он вовсе не был прежним.
Храм увеличился в несколько раз, став по-настоящему огромным, да и алькон заметно вознесся ввысь. Просто настоящий великан… Йаррэ недовольно дернулась – если она упала – отчего он не поможет? Сзади что-то ударило по полу, заставляя вздрогнуть. На холодном лице мортэ Кинъярэ промелькнуло что-то очень похожее на улыбку.
– Очаровательная малыш-шшка, – сообщил он, внезапно в его лице проступило что-то хищное, жесткое, глаза засияли ярким светом, становясь двумя сапфирами с росчерком единственного вертикального зрачка.
Оттуда смотрел зверь – хищный, заинтересованный, снисходительно-величавый. Казалось, за спиной мужчины снова распускается странная темная тень – крылатая, мощная, нереальная. Тень его дракона.
– Давай, вставай, красавица!
Это он ей? Он назвал её красавицей?! Йаррэ вздрогнула, дернула ногой, пытаясь встать… и с громким стуком села на попу, теряясь аж в четырех чудесных и очень красивых чешуйчатых лапках. Лапках. Чешуйчатых. Из горла вырвался рык, больше похожий на писк. Сзади снова что-то загрохотало.
– Сейчас разнесешь нам весь храм, – беззлобная усмешка, – дракошка.
Дракошка? Маленький дракон? Где? Она завертела головой, пытаясь посмотреть себе за спину, но только и увидела, что кончик чешуйчатого хвоста, отливающего глубоким пурпурным оттенком. Она все ещё не понимала. Боялась понимать, признаться. Боялась подумать. Боялась решиться и признать. В её жизни не бывает сказок.
Мужчина наклонился, смотря на неё сияющими глазами старшего зверя, и из горла вырвался тихий просительный писк.
«Ты такой умный, такой сильный, я совсем маленькая и испугалась, ну что же ты мне не поможешь?»
Даже мышление было каким-то обрывчатым, полудетским – и, в то же время, все казалось необъяснимо четким, правильным, цельным. И сама она была цельной, завершенной. Как будто всю свою жизнь ждала именно этого момента, шла к нему, желала его, даже не зная о нем.
Забилось-задрожало сердечко, когда маленькое тельце осторожно подхватили под пузико, поглаживая. Она помещалась свободно на двух больших ладонях алькона – маленькая драконица с памятью девушки из далекого мира.
– Не думал, что это произойдет так скоро, видимо, очередное смешение нашей крови спровоцировало твою хвостатую ипостась. Правда, она великолепна?
Чужой голос звучал непривычно мягко, почти ласково, услаждая слух вкрадчивыми низкими нотками. Этот голос ей очень нравился, как и его обладатель. Дракона осторожно высунула из пасти язык, пробуя подставленную ладонь на вкус. Приятный. От него так чудно пахнет смертью и её любимыми цветами! Чужие ладони осторожно переворачивают на спинку, почесывая когтями подставленное радостно пузико. Из горла вырывается радостное урчание с присвистом, коготки на лапках судорожно сжимаются.
– Хорошая девочка. Просто очаровательная. Как же тебя назвать?
Они идут прочь из храма, от этой вкусной уютной силы, в сырые противные коридоры и пропитанный вонью дворец, который вызывает у неё недовольное рычание и маленькие искры темного цвета из пасти.
– А ну прекрати! – строгое, – не время для баловства, малышка. Сейчас пойдем, покажу тебе твою прекрасную мордочку, и будешь перевоплощаться.
Она смутно понимала, о чем он, но звучание этого голоса так нравилось, что приятный Старший снова был облизан – куда попало. А попала она прямо по любезно подставленной щеке.
– Ф-фууу. Давно я не имел дело с детьми, – устало вздохнул любимый голос. После чего её развернули к огромному зеркалу.
В нем отражался высокий среброволосый мужчина в строгом черном полувоенном мундире, разбавленном все теми же нитями серебра и маленький дракончик у него на руках – вытянутое тельце, тонкий пока хвостик, маленькие ушки, мелкие острые зубы и зачатки крыльев, плотно прижатые к хребту.
Дракоша скосила темно-лиловый глаз на стеклянную поверхность, беззаботно мотая хвостом.
– Черный с лиловым… чудесный оттенок, – задумчиво заметили сверху.
А потом её, такую милую, такую красивую, несмотря на все протесты опустили на пол.
Алькон отошел подальше, к двери и скомандовал, добавляя в свой голос какие-то особые, рычаще повелительные ноты, от которых хотелось упасть ниц:
– Оборр-рачивайся, живо!
Мир закрутился вихревой воронкой, вспыхнуло яркой точкой осознание происходящего – и её выкинуло на пол. В том самом месте, где сидела маленькая дракошка. Там, где – мгновение назад – была так невероятно счастлива, лишившись разом всех человеческих проблем.
Наверное, все это было написано на лице, потому что мортэ Кинъярэ смотрел серьезно, почти зло.
– Оборот произошел, но твой дракон, в отличие от смертного тела, пока мал. Его сознание отлично от человеческого, в его теле ты себя перестаешь контролировать, не так ли?
Как же он был прав!
– Налагаю запрет оборачиваться без меня.
Чужие глаза ярко вспыхнули – и она отчетливо поняла, что действительно теперь не обернется даже случайно, даже с перепугу. Приказ Старшего невозможно игнорировать. Йаррэ вдохнула, расправляя плечи и осторожно, почти неуверенно приподнимаясь. То, что было… это было просто невероятно. Ученичество, оборот… неожиданная ласка.
Она хотела его поблагодарить, хотела сказать хоть что-то, но замолчала, напоровшись на равнодушный прохладный взгляд. Ему это не нужно. Ничего из того, что она могла бы дать. Глупо было на мгновение размечтаться…
– Теперь иди и отдохни, – от бархата низкого баритона хотелось восторженно зашипеть, – мы будем заниматься и развитием твоего дракона, помимо всего прочего. Хорошо, что он проснулся, без этого ты не смогла бы полноценно стать одной из нас.
Она развернулась и медленно побрела в комнату, которую называла своей. Уютная небольшая постель, зажатая между арками книжных шкафов, пара кресел у окна, высокий письменный стол и камин в углу – спальня действительно оказалась дивно уютной. Йаррэ плюхнулась на постель, уже сквозь сон чувствуя, как Ттмара в образе гончей пристраивается рядом, обнимая её лапой. В общем-то жизнь не так уж плоха…
Всю ночь ей снились драконьи синие очи с вертикальным зрачком.
***
Интерлюдия 2. По ту сторону.
Если хочешь исправить свои ошибки – начинай что-то делать.
Руководство для начинающих правителей
Наследник Сайнар
Сайнар сжал пальцы, наблюдая с любопытством за тем, как быстро исчезают когти. Вообще удивительно вот так, спустя десятки лет мучений, получить такое нежданное освобождение. Быть свободным. Вернуть свою силу. Ощущать её биение, её ток в крови, её смертельную прохладу и ласковую песню. Мог ли он помыслить такое ещё неделю назад? Мог ли он поверить, что спасение придет от тех, кого он, безусловно, не ненавидел, но относился с изрядной настороженностью из-за своего происхождения?
Однако, все оказалось куда проще, чем можно было вообразить. Есть те, кому плевать, законный ты сын или ублюдок. Кем была твоя мать или твой отец. Какой герб ты носишь, если вообще носишь. Иногда твари оказывают человечнее людей. Люди – самые страшные из них. Реиннарэ Кинъярэ, мортэ Амондо несмотря на отвратительный характер оказался куда человечнее родственников. Да и какие родственники, право слово. Пыль. Фикция. Те, кто мучил и убивал его мать. Древняя сволочь, жадная до власти и богатства. Рассыплется, небось, скоро на части, а все думает об одном – как бы прожить ещё побольше! О, как же нынешний ирр ненавидел всех нелюдей, а, особенно, своих рабов-альконов! Как он только их не унижал, как не издевался…
Сай негромко рассмеялся, выглядывая в окно и жадно втягивая ноздрями воздух. Как же приятно чувствовать себя живым! Внизу, в городе, цвела серебристая гальтана, расточая медовый аромат, сверкали под солнцем шпили городских построек, коньки крыш у поместий аристократов, шумела разноголосица улиц.
– Выглядишь живенько по сравнению с нашей прошлой встречей, – знакомый голос не заставил напрячься.
В конце концов, если вы с кем-то вынужденно проводите минимум несколько дней наедине и не перегрызаете друг другу горло – это что-то да значит. Безумец Дьергрэ был ис-ирру симпатичен.
– Да и вы неплохо сохранились для сумасшедшего, – вернул любезность Сай, насмешливо щурясь.
В ответ его сжали в крепких объятьях, от которых затрещали кости. Показывали, как рады видеть.
– Я бы хотел ответить любезностью на любезность, да вы все ещё в своем уме, насколько это возможно для таких, как мы… маленький принц.
– Ш-шэ… – только и оставалось ответить.
Что поделать, с материнской линии судьба не баловала его здравомыслящими родственниками также, как и с отцовской. Мать была безумна от горя и причиненного ей зла и насилия. Бабка, предавшая все, что было ей дорого, ради единственного ребенка… что говорить, смерть была для неё облегчением. Тринадцатая Высшая алькона, изменившая древним клятвам ради смертного и поплатившаяся за это. Увы, не она одна.
– Ты правильно сделал, что принял предложение Первого, – неожиданно серьезно заметил мужчина, сверкнув в его сторону лиловым глазом, – умный нэкрооо. У тебя вкусс-сная сила.
Ещё понюхай, право слово. От воспоминаний невольно заныло в груди, где раньше стояла блокирующая печать, а теперь осталась лишь видимость. Кровь и сила альконов все-таки сорвали все скрепы, позволяя полукровке переродиться. К счастью, незаметно для кого бы то ни было – морок ещё никто не отменял. И теперь Сай потихоньку, под руководством одного из дальних предков – ни бабка, ни мать ему не явились – ночами осваивал свою силу, не признаваясь самому себе в том, насколько же это упоительно. Ощущать биение магии. Впитывать её запах, пробовать её на вкус, любоваться на совершенные цвета и оттенки. Казалось бы, во дворце должно быть много магии смерти – но нет. Здесь царствовала совсем иная сила. Грязная, мерзкая, оплеванная. Сила чужих мук. Вой чужих душ, которые любой нэкро почел бы за милосердие развеять окончательно и навсегда.
Он мотнул головой, откидывая голову назад, поморщился, прислушиваясь к чьему-то громкому гоготу за поворотом. Неужто братец развлекается? Интересно, кто на этот раз несчастная жертва. Алькон куда-то незаметно испарился. Пришлось чутко втягивать воздух ноздрями воздух, улавливая, с изумлением, пряный аромат. Алькона, только запах какой-то ещё неуверенный, слабый, едва уловимый, а рядом – другой, более яркий, но ассоциирующийся с чем-то мягким и беззащитным. Он сам не заметил, как ноги понесли за поворот, забыл, что ему запретили ввязываться в конфликты – все затмил собой неповторимый, нежно-терпкий аромат, пробуждающий в душе теплое, подсознательное желание найти и защитить.
В длинный узкий проход вдалеке от основных гостевых комнат и прочих общественных помещений дворца Сайнар вышел почти бегом, чувствуя, как нервно бьется в широкой штанине хвост. И не выпустишь, не стеганешь воздух, хоть и хочется до зубовного скрежета, не меньше, поскорее обрести ипостась, попробовать распахнувшимися крыльями небо.
– Да ладно тебе ломаться, потаскуха. Сколько наших уже тебя попробовало, а мне смеешь отказывать? В казармы спущу! – голос младшего наследника взвинтился то визга. – Держите её! И вторую тоже, неплохо распробовать и подстилку нашего раба… – сколько яда в голосе у Тарна, и почему он раньше этого не замечал?
Когда же смысл слов добрался до мозга, разум укутала пелена чистейшей ярости.
Пятеро взрослых сильных мужчин, пусть и не все они были воинами, зажали в узком проходе двух девчушек. Одна – тоненькая, как тростинка, с синяками под глазами и смертельно уставшим обреченным взглядом – беловолосая и светлоглазая – если бы не тонкий длинный хвост, беспокойно бьющий сзади по ногам, не подумал бы, что алькона. Она прячется за спину своей подруги, отважно прикрывающей её собой. Та высокая, хоть и тоже худовата, и, в отличие от застиранной серой хламиды первой, одета в добротную одежду, сокрытую, впрочем, ритуально-белым плащом с гербом альконов. Кажется, он знает, кто это. Мортэ Кинъярэ упоминал о своей подопечной.
– Тайла уходи, тебя уже давно ждут в прачечной, – скомандовала подопечная мортэли, окончательно оттесняя белую, словно плотно, и отчаянно трясущуюся алькону себе за спину. – Вы мешаете нам работать, господин!..
Последнее словно выплюнула. Сайнар видел, как дрожит от бешенства её аура. Нет, эта не боялась, она ненавидела. Словно молодой хищник, уже распробовавший вкус крови, а теперь загнанный вдруг в ловушку. А противников не пять – ещё по двое блокируют коридор… Братец уже брызжит слюной, как же, игрушка имеет наглость сопротивляться. Сайнар смотрел словно со стороны – холодно и расчетливо. Маленький мерзкий свиненок, которого давно пора отправить на убой, да все отчего-то откладывают. А свиненок, тем временем, превращается в жирного злобного кабана. На кончиках пальцев засеребрились когти, которые он поспешил спрятать.
– Обеих ко мне! – сквозь маску злобного поросенка вдруг проглянуло нечто другое. Нет, здесь стоит пересмотреть свои взгляды. Это куда хуже свина… это злобная, циничная и расчетливая тварь. Когда светловолосый милый мальчик, который в далеком детстве забирался к нему на колени, успел таким стать?
Тяжелая оплеуха опрокидывает более храбрую девчонку на пол – и вдруг в коридоре становится ощутимо холодно. Ползут по окнам в полстены черные веточки узоров, скалит зубы тьма в душе, мечтая кинуться и разорвать горло тому, кто посмел обидеть этот светлый цветок и её защитницу.
Из горла вырывается тихий рык, когда он, все ещё скрытый заклятьем, видит, как шевелятся губы девушки, как он медленно сплевывает кровь на пол.
– Тварь, – читает по губам. И тихо выдыхает, прикрывая глаза. Глупый ребенок. Это приговор.
Разве не объяснял ей наставник, как здесь себя надобно вести?
Тьма пульсирует на кончиках пальцев, сводит с ума жаждой их крови, клыки колют губы, заставляя морщиться. Девушки замерли, отступая к стене, и, тем самым, загоняя себя в ловушку окончательно. Резкий бросок одного из телохранителей младшего иррейна – и с громким треском рвется платье альконы, открывая нескромным взглядам худое тело. Горло сжимает, как будто резко становится нечем дышать.
– А неплохо кто-то уже развлекся, дайры, – и свист.
Кто-то резко дергает её за хвост, ещё выше задирая юбку, а несчастная даже кричать не может от испуга. Как же он раньше проходил мимо таких, как она, даже не замечая? Как же… Окно разлетается вдребезги, раня осколками тех, кто стоял к нему спинами.
В воздухе перед ещё ржущими мужчинами заклубилась тьма.
