Текст книги "Драгоценность черного дракона (СИ)"

Автор книги: Мария Вельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Это Сайнар усвоил твердо за последние лет пятнадцать. С тех пор, как отец в день его первого совершеннолетия – а тогда старшему ис-ирру было лишь тринадцать лет, заблокировал его магический дар лишь потому, что тот, по мнению сведущих, был темным даром. Более того, даром некромантов, проклятых тварей, предателей людского рода и последователей сумасшедших альконов… Он понял, что могут предавать даже самые близкие. Ради собственной выгоды. Ради того, чтобы о них не подумали плохо. Ради того, чтобы они могли удержаться у власти. Конечно, калечный ирр теперь под подозрением, как такому трон-то доверить? А если он освободит проклятых? Признаться, Сайнар никогда не был так близок к тому, чтобы попробовать это сделать. Останавливало лишь одно. В отличие от отца и придворной шушеры он не питал никаких иллюзий относительно покорности альконов. Да, кое-кого – самых молодых – удалось в свое время сломать. Кто-то даже наложил на себя руки. Но те, кто остался… о, нет, те смотрели зверями. Самой большой глупостью было держать их так близко к дворцу, но все словно ослепли и уверовали в свою неуязвимость.

А между тем лиловоглазая тварь Амондо уже все продумал. Сайнар часто ловил его задумчиво-оценивающие взгляды, и только не понимал – чего тот ждет? Знака свыше? Смерти правителя? Он был уверен – тот может в любой момент вырваться из-под удавки. Но, видимо, всех вытащить он ещё не мог. Что ж, в отличие от людей альконы друг за друга держались.

Молодой мужчина прикрыл глаза, прикусывая губы. Дар жег, терзал его изнутри, не находя выхода, не давая покоя. За эти годы он стал собственной тенью. Костяшки пальцев ударились об стол, он зашипел бессильно сквозь стиснутые зубы. В темной глади зеркала отражался бледный невысокий человек лет тридцати на вид. Худой, со слишком резкими чертами лица, острыми скулами и узковатыми черными глазами. Иногда казалось, что зрачок словно расплывается, уступая место тьме, но… Лучше бы это было так. Лучше бы. Ис-ирр медленно задрал рукава, смотря на черные нити вен. Сколько ему ещё осталось, с активным, но запертым даром? Не иначе сама Смерть держит.

В четырех стенах он скоро совсем взвоет – но и смотреть на придворную шайку лизоблюдов, которые брату и сестре ноги лижут – тоже никаких сил нет.

Однако, любимое место оказалось занято. Здесь уже кто-то сидел – прямо на парапете, совершенно не боясь высоты и болтая в воздухе ногами. Тонкий, сухощавый и гибкий. Длинная белая коса змеей вилась по полу. Алькон. Помянешь, вот и…

Сидящий обернулся – и Сай с трудом удержал вскрик. Одного глаза у этого алькона, кажется, не было, а лицо – как гротескная маска, покрыто шрамами. Чтобы такое осталось с их сумасшедшей регенерацией… Что-то он слышал про этого алькона, не мог не слышать. А тот вдруг легко подхватился, соскочил назад, на балкон, и как-то слитно, разом, одним движением оказался рядом с ис-ирром.

– Вы так грустны, бедный маленький нэкро.

Сай вздрогнул, как от пощечины. Откуда он знает?! Как? Почему?!

Наверное, алькона позабавил его взгляд в этот момент. По тонким бледным губам мелькнула неожиданно улыбка. Или её подобие?

– Откуда знаю? Я просто чувствую, – он коснулся своей груди напротив сердца, – вот здесь, солнечный мальчик.

Да, это было забавно. Некромант с волосами цвета пшеничного золота. Он мог бы быть первым красавцем. Дамским угодником. Но теперь даже сколько-нибудь симпатичным не был – магия все выпила. Только эти пресловутые волосы – толстая косища – и остались.

И тут алькон коснулся его – провел пальцами по щеке, сжал запястье, словно пытаясь что-то ощутить.

– Твой дар силен, нэкро. Ты знаешь, как мало жизни от тебя уже осталось?

Хотелось ударить. Как ни готовься, а к смерти приготовиться невозможно.

– Я много чего знаю, алькон. Тебе ли рассуждать о моей смерти?

– Не мне, – он согласился странно легко, – каждому Мать Смерть назначила свой час, раньше него не уйдем, так есть ли смысл бояться? Это лишь начало пути к дому…

И в этот самый момент, когда губы разъехались в безумной улыбке, Сайнар его вспомнил.

– Дьергрэ. Безумный Палач…

Тело продрало холодом. Он не знал, отчего этот алькон стал таким, но только его иногда боялись даже больше, чем Амондо. Во много раз больше. Тот был разумен, а, значит, хоть немного, но предсказуем. А что можно взять с безумца, одержимого местью? Его бы давно добили – да решили все-таки придержать на крайний случай для грязной работы.

Сайнар видел его раньше, мельком, но так близко – никогда.

А безумец светло улыбался, глядя на него разноцветными глазами. Померещилось – второй все-таки был, но его пересекал очередной шрам. Он может убить его одним касанием, но… не будет ли этой свободой от бесконечных мучений?

– Нет. Я не стану убивать тебя, ис-ирр, – лицо нелюдя было близко, очень близко. Но каждое его прикосновение вместо холода дарило покой, – наши силы родственны, – тот резко отстранился, ушел в сторону, чуть кривясь, – я не буду брать камень на душу, Мать этого не одобрит.

Странно, сейчас он не кажется безумным. Сай до боли стиснул руки, чувствуя, как выступает на ладонях кровь. Алькон повел носом, как настоящий хищник, напружинился.

– А хочеш-шшшь свободы, юный нэкро? Хочешь свою силу? Хочешшш-шь?

Последнее прошипели почти в лицо. Пять зрачков в чужих глазах танцевали какой-то свой, дикий танец.

– Мне страшно представить, какую цену вы запросите за такую услугу, Драгоценнейший.

Тот вскинулся. И мелькнуло что-то на дне безумных глаз… благодарность? Признательность? Уважение?

– Услуга за услугу, нэкро. Ты уже наш, пойми. Мать ждет тебя. Тебе только осталось к ней дойти.

– У меня есть своя семья, знаешь ли. Что мне прикажешь с ней делать?

Темный, страшный взгляд. Так скалится смертельно раненный хищник, на дне чужих зрачков. И изнутри что-то откликается, поскуливая, рыча. И в какой-то момент он ловит себя на том, что смотрит уже не в глаза человека, не в глаза алькона – в глаза дракона, вертикальный зрачок которого подрагивает от сдерживаемых чувств.

И он вспоминает легенду ещё более древнюю. Каждая первородная раса имеет помимо своих обычных обликов – ещё и своего зверя. И альконы, как первые и любимые дети богов, получили самое лучшее. Повелителей неба, руку смерти, рассекающую просторы – драконов.

И он смотрит, смотрит, не отрываясь, смотрит, замирая, не дыша, погружаясь все дальше и дальше. Чувствуя, как разрывается от нестерпимой боли голова и жжет огнем спину. Возможно, он на миг теряет сознание – или просто выпадает из происходящего – потому что в следующий миг чувствует, как что-то льется в горло расплавленной струей, заставляя приоткрыть губы. Солоноватый запах щекочет ноздри, заставляя вдыхать и пробовать на вкус снова и снова. Чужая сила ласкает, заставляя погружаться во тьму все сильнее и сильнее.

– Скажи, что ты отрекаешься от них, нэкро, – шепчет ему чужой голос, – только одно слово – и я сорву все скрепы!

Сайнар бы сказал. Он вообще с трудом соображал, на каком он свете и что именно происходит. Но вмешался случай.

– Еррэ! Стоять! – резкий холодный голос буквально заморозил, заставляя слабо дернуться.

С губ сорвался стон. Кто это? Где он? Сай хотел только одного – чтобы разливающийся по его венам яд, столкнувшийся с проклятьем, наконец, его добил. Его дернули, как куклу, вынимая из рук сумасшедшего алькона. Холодные лиловые глаза. Серебристо-серые волосы и отчетливый запах тлена.

– Дайрэ Амондо… – на губах выступила кровь. Сколько ему теперь осталось?

Самое отвратительное – увидеть жалость на лице достойного противника. Он боялся этого. И отчаянно не хотел. Только голову даже не было силы отвернуть. Однако, раб ирра и не думал его жалеть – как и глумиться над умирающим противником. Только смотрел – устало и чуточку грустно.

– У вас есть два выхода, нэкро, – сильные руки алькона легко удерживали на весу иссохшее тело, – либо вы погибнете сейчас… Я обещаю достойно за вас отомстить, – ну конечно, ведь это нужно прежде всего ему самому. Семья ирра в любом случае стоит на пути к свободе… наверное, тот легко прочел его мысли, но никак не прокомментировал, – но есть и другой вариант. Вы очень долго сопротивлялись. Не умея пользоваться силой, не зная, как противостоять блокировке, без подпитки… Вы можете стать очень сильным нэкро, ис-ирр Сайнар. Почти равным нам. А, быть может, и вовсе равным. Я бы не хотел терять такого, как вы.

У нелюдя был глубокий голос, густой, бархатистый, но – словно сталь прикрыли шелковым полотном, откуда выглядывает лишь кончик наточенного меча. Отчего-то он успокаивал боль, позволяя остаться в сознании – или то были ледяные руки алькона?

– Ваш час ещё не пришел, ис-ирр, – он ни разу не обозвал его «человеком», подчёркивая только имя и титул, словно… – нет, я не считаю вас человеком. Нэкро не люди, кто бы там не питал какие-либо иллюзии. Поэтому я предлагаю вам свою помощь. Вы умрете – или пропадете без вести, или вас похитят враги короны. И в это время мы будем приводить вас в порядок. Даже если снять блокировку – магия может вас убить. И надо делать это постепенно, очень медленно и осторожно. Нужно, чтобы рядом с вами постоянно был кто-то из нас.

Говорит вкрадчиво, словно змея гипнотически шипит, сворачиваясь вокруг мощными кольцами. Дракон. Разница теперь невелика… Но, что делать – если хочется отчаянно-громко зашипеть в ответ? Если кровь рвется наружу, вопреки всем запретам? Сколько лет он носит эту тайну в себе? Сколько лет он терпит рядом тех, кого хочет разорвать в клочья, уничтожить – и молчит, делая вид, что ничего не знает. Не знает, кто он такой на самом деле, кем была его мать и что с ним сделали. Но он хорошо помнит мамины слова – прогнешься под альконов один раз – будешь прогибаться всегда. Они не терпят чужой слабости, они её просто ненавидят. Но, если докажешь, что с тобой можно считаться, альконы, как всякие хищники… примут в стаю.

Да и как он мог бросить свою страну? Свой народ? Может, и страна не совсем его. И народу он к рукхам не нужен. Ну а кто – нужен-то? Младший Тарн, обожающий застолья и жестокие забавы с рабами? Или Алетта, думающая только о новых тряпках и побрякушках? Мать ненавидела этот народ, но, парадокс, любила страну. Да, желательно – без чужаков. Прекрасные пустынные просторы… что-то в этом есть. А он… а что – он? Чужак для всех, он и не знал, как это – когда кого-то любят просто так. Он не знал, каково это – любить вообще. Но эта страна была ЕГО. Должна была быть его. И он не желал её предавать и бежать прочь.

– Нет, – он едва смог протолкнуть эти слова сквозь горло, – не стану.

Кажется, впервые можно было видеть на холеном холодном лице тень изумления.

– Вы желаете умереть? – и коготками так характерно перебирает. Хочет обеспечить?

– Нет, – на заднем фоне тихо смеется безумец. Что он видит? – жить… хочу. И очень. Но я не желаю жить на чужих условиях, – перевел дыхание, облизывая губы, – я не… уйду. Если сможете – меня вытащите и так.

Алькон морщится – едва заметно дергаются крылья носа.

– Ч-ч… нэкро, ты наглеешь, – насмешливое.

– Нет, – в третий раз. И он понимает, что придется открываться до конца, иначе тот не станет рисковать ради чужака, не вытащит. Прости, мама. Им ты тоже не доверяла, а мне – придется. – Я помогу вам. Всем, чем смогу. Если пощадите людей. Мою страну…

– Ты ставишь мне условия?

И тряхнул так легонько. А у Сая – звезды перед глазами и огненная боль течет ручьем. Так, что из глаз брызнули слезы – и он непроизвольно начал менять форму, теряя контроль. Удивился ли Реиннарэ Амондо, когда его цапнули за руку? А когда из глаз жертвы брызнула неконтролируемая тьма?

– Taer nert! Shae darrano morte…

– Я… полукровка.

Да, именно так. Сколько не пытайся разбавить кровь – все равно полукровка и выйдет, не больше – не меньше.

Это все, что успел сказать Сай, погружаясь в объятья милосердно-уютной тьмы, которая ласкала израненную душу. Услышали ли его? Поняли ли? Теперь его жизнь и судьба в руках безжалостного древнего создания.

Глава 7. Правда и ложь

Нет правды на земле, но правды нет и выше.

Александр С. Пушкин

Йаррэ сильнее закуталась в плащ с черным вороном на спине – единственное, что её боле-менее защищало в этом мерзком городе. С момента её возвращения прошел целый месяц – и не сказать, что это время порадовало. Она мечтала раньше попасть в столицу? Слепая обвороженная идиотка! Попала. Не только в столицу, но и в такой переплет, откуда живой не выйти. Она не слепая, не глухая. Она видела, что Амондо не пытался её ничему учить. Он вообще был занят какими-то исключительно своими делами. А она больше не могла полагаться на случай. Хорошо ещё, что Мару – то есть Ттмару, удалось весьма успешно легализовать, за что, увы, нужно спасибо сказать именно господину алькону. Она не стала интересоваться, что сталось с той несчастной дамой, чье место при дворе заняла Ттмара под мороком скромной темноволосой девицы из провинции. И как он это провернул – тоже не уточняла.

Вместо этого она, как одержимая, собирала по крупицам любую информацию, какую только могла. О чем? Об альконах. Об их происхождении и способностях, обычаях и традициях, мировоззрении и характере. Если эта кровь – и её тоже, если она вот-вот готова проснуться… Поседевшие волосы, тьма во снах и проявляющие в минуты сильнейших эмоций три зрачка в глазах её вполне убедили. Как это произошло? Другой вопрос. Но она узнает – твердила Яра, зарываясь в книги все глубже, исподволь доставая тех альконов, которые оказывались поблизости и гуляя по улицам столицы. Она узнавала этот мир словно заново – и теперь он открывался ей уже с другой стороны. По-прежнему волшебный – но, увы, не благополучный. Травля альконов и темных рас, поклоняющихся Матери Смерти. Войны за территорию, разгулявшиеся стихийные ведьмы, ненавидящие людей айтири и альвы, клыкастые археймы. И, конечно же, люди. И все они умудрялись ненавидеть полукровок, которые, однако, плевать хотели с горы дракона на эту ненависть, напротив, умудрялись ей воспользоваться, стравливая неприятеля и урывая кусочек побольше.

А ещё – мир страдал от ушедшей из него силы Смерти. Чаще стали появляться тяжелые болезни, портилась погода, случались неурожаи и сильные засухи, а зимой – снежные бураны по месяцу. И никто словно не обращал на это внимания, никто не хотел помочь альконам, вернуть равновесие. Или ей это только так казалось? В конце концов, она ещё многое не знала. К счастью, учителя нашлись. И там, где Яра ожидала их встретить меньше всего.

Девушка свернула в сторону черного хода, выворачивая плащ наизнанку и плотнее накидывая капюшон. Повезет, нет?

Уже выпал первый снег – мягкий, пушистый. Зимы здесь были мягкими и короткими, но, кто знает, что будет теперь? Холодало для этого времени года в Ольдеоре слишком ощутимо. Она поспешила разведанными закоулками в сторону дальнего старого крыла, которое занимали альконы, служащие при дворце. У приоткрытой двери не собиралась останавливаться, но… будто толкнуло. Там находился вход в старую библиотеку, куда она хотела заскочить по дороге в комнату – и голоса за ней.

Изнутри все вымерзло, заставляя вздрогнуть. Не от холода внешнего, нет. От смысла чужих слов, который постепенно начал укладываться в голове. Почему не сразу? Во-первых, язык, не смотря на схожесть с аллатским диалектом, ходившим в иррейне, был немного другой. Искаженный? Неправильный? Нет. Потом уже она сообразила, что так говорят с непривычки, с чудовищным акцентом на неродном для тебя языке – она и сама поначалу так говорила, но потом – удивительно быстро – аллатский стал родным.

– Значит, девочка ничего не знает? Бедняжка…

– Мы боимся, не можем её предупредить, – второй голос подрагивает – то ли от страха, то ли просто от переполняющих говорящего чувств, – знаете ведь, дайрэ, если что, нам – смерть. Этим выродкам только коснуться стоит.

– Вам стоило бы все же изыскать способ. Неужели нельзя что-то сделать для бедного ребенка, нелепые обвинения, а теперь этот надсмотрщик, который хочет её убить?

– Мы пытались, но каждый раз кто-то мешает. Эти выродки все время трутся радом с девочкой, специально ведь, не хотят, чтоб дитя узнала, что на смерть её приговорили давно, и из петли вытащили ровно для этого.

– Только сначала они же её в эту петлю и затащили…

Изумленный выдох. Стук собственного сердца – такой сумасшедший, что, кажется, на него сейчас все сбегутся.

– Как так же ж? Да ведь не могут они?..

– Они многое могут, о чем никто не подозревает, – первый собеседник недобро усмехается, – в том числе, и ходить по мирам. Особенно, Первый. Его надо было давно уничтожить, стереть все воспоминания об этом проклятом уроде, то тогдашние ирры оказались слишком алчны, решили, что справятся с ублюдками… – и вот теперь его эмоции неподдельны. Ядовитая обжигающая ненависть. Такая, что страшно – кажется, захлестнет с головой.

– Расскажите, – тихо просят.

– Да что тут рассказывать… скорее всего алькон Амондо сам подкинул идею стареющему ирру, что ему не хватает сильных магов. Тот, естественно, действовал по привычной схеме – портал, гончая, соблазнение – ежели это девушка, а потом была бы разыгранная сцена, которая разбила бы девочке сердце – и навсегда сломала её волю и подчинила правителю, как и десятки других до неё, мужчин и женщин. Только они не знали, что алькон навел их на свою кровь.

– Она его родственница?

– Нет, конечно, – в голосе возмущение и брезгливость, – девочке и повезло, и не повезло. Будь она родной крови – он бы сделать такое не посмел, его собственная сила бы покарала. А так… Есть девочка, нет девочки. Зато будет возможность умилостивить тьму и призвать их клятую мамочку.

– То есть он готовит её в жертву?

– Да. Поэтому и не обучает, и даже не особенно скрывает её кровь от двора.

– Но как же нам её спасти, дайрэ? У меня ж самого доча возраста такого. Малышка ещё, что в голове то в таком возрасте?

Мало, очень мало. Иногда ей казалось, что в собственной голове и вовсе пусто. Хотела, детка, себе новую стенку найти, за которую можно спрятаться? А вот не выйдет. Дырявая она и шатается. Наверное, натворила бы она дел, но, словно богиня охраняла… В дальнем конце послышались гулкие шаги – видимо, охрана пошла проверять посты во внутренних покоях, и разговор резко замолк, а Йаррэ, спотыкаясь, бросилась прочь, чтобы только не навлечь на себя лишнего внимания.

В горле все сперло, а грудная клетка, казалось, сейчас взорвется от переполняющих её чувств. Она не питала иллюзий, что станет для них своей, но, чтобы так… Впрочем… мысли лихорадочно перебегали с одной сцены на другую, с интонации собеседников на собственную странную реакцию, и что-то в это всем ей активно не нравилось… Мало ли таких историй было у людей? Кого жизнь учит, а кого – мучит. Потому что их собственная дурость не дает жить спокойно.

Что-то здесь не так. И не только вся та ужасающая информация, которую она услышала. Ведь, если подумать, не так уж она и нова. Будь умнее, Йаррэ, это залог твоей по возможности долгой жизни. Ничего ужасного ты пока от альконов не видела, а верить на слово странным разговорчикам – себя не уважать. Пальцы сжались, вылезшие когти впились в ладонь, пытаясь её отрезвить. Наверное, если бы не ночные уроки во снах, она бы не выдержала – сорвалась прямо здесь, посреди дворца, полного сильных обученных магов, охраны и гончих. А это означало бы приговор куда более быстрый и жестокий.

Да и… самих альконов обучают. Контролю силы, разума, привычек, поведения. С самого детства – и это не шутки. Маленькие альконы осознают себя быстро – уже в возрасте около года – и многое помнят. Это она оказалась… недоделанной. Техногенный мир убивал магию, пил её до тех пор, пока бы не выпил до конца. И тогда бы её уже ничто не спасло, а она бы так и не поняла, от чего умирает. Реальность жестока. К счастью, альконы оказались в чем-то хитрее прочих рас. У них был специальный защитный механизм для «умных» детей, которые слишком рано по какой-то причине оставались без родителей. Это называлось – «память рода». Интересно ли это? Безумно. Хотя сначала, когда ей в первый раз ночью явилась во сне синеглазая мечта всех женщин и сообщила, что он – проекция души её деда и будет её учить всему необходимому – испугалась чуть ли не до икоты.

А он – Лайгрэ Доран Истиль, Пятый Высший алькон и правда – учил. И с каждым уроком она все больше понимала, в какую глубокую зловонную кучу… вляпалась.

Если бы не эти уроки, она бы не тренировалась в самоконтроле. Не впивалась сейчас сама в себя когтями и клыками, крадясь тенями – и отмечая аномально высокое количество военных среди придворных сегодня. Не почуяла бы гончих, вовремя уходя с их пути. Да что им понадобилось? Ох, нехорошие подозрения терзали душу.

Она так увлеклась, что не заметила, что уже не одна.

– Выглядишь безумненько, – ласково шепнула тьма рядом, обдавая ледяным дыханием.

Из неё шагнул высокий светловолосый алькон, с лицом, обезображенным шрамами. Сказать гадость, что ли? Или обойдется? Желтый глаз подмигнул ей, а вот лиловый оставался равнодушным.

Тонкие руки, оказавшиеся неожиданно сильными, вдруг крепко обняли, притягивая к прохладному гибкому телу. Знакомый запах асфодели и сильный запах тлена, смешавшийся с чем-то неприятным – словно рядом была выгребная яма.

– Если я и безумна, то явно в этом не одинока, – голос звучал мерзко устало, хрипло – как будто она кричала, – вы кто?

– О, не знаешь? – он наклонился близко, так, что были видны рваные шрамы. И когти ему выдирали… А одно ухо так и не срослось до конца. Страшно ли он выглядел? Не красавец. Но она не видела шрамов – только искалеченную, измученную душу. И что-то вдруг встрепенулось внутри, рванулось из неё, стараясь соприкоснуться, исправить, изменить… Ведь это НЕПРАВИЛЬНО, когда кто-то так страдает.

Кажется, он почувствовал – но сделать ничего не успел. Это что-то внутри неё неумело дернулось, заставляя положить руки ему на грудь – и они укутались серебристой дымкой, которая впиталась тут же алькону под кожу, отчего тот резко замер, а потом вздрогнул, посмотрев совершенно дикими мерцающими глазами. Зрачки в них бешено дрожали. Его руки сжались на её плечах, подтаскивая ещё ближе, буквально вжимая в него – и она ощутила, как его трясет. Даже собственная боль в этот момент отступила, спряталась на задворки.

– Благословенная… – отчаянный шепот. А в его глазах столько – она задохнулась от коктейля неверия, какого-то детского восхищения, отчаянья, жажды и жадного голода, который прочла в его глазах. Нет, в этих чувствах не было ни капли мужского желания обладать женщиной, но…

– Кто? – это слово было ей незнакомо.

Но, в этот момент сумасшедший алькон подхватил её на руки – и буквально растворился в тенях, двигаясь с невероятной скоростью. И через мгновение уже шагнул через порог почти роскошной, хоть и строго обставленной комнаты, где на краю постели сидел мортэли Кинъярэ.

Первый вскинул голову, резко оборачиваясь, и длинный шипованный хвост недовольно щелкнул по сапогу.

– Что происходит, Йер?! Совсем разум потерял? – голоса он не повысил – но в комнате ощутимо похолодало.

– Я нашел, – почти исступленный шепот, – нашел алькона Душ, Владыка!

Йаррэ только тихо выдохнула, прикрывая глаза. События накатывали валом, не давая передохнуть и обдумать. Слабо шевельнулась, но, признаться, вырываться из крепких, но довольно бережных объятий нового знакомого не хотелось.

– Дьергрэ, – всего одно слово, а сколько недовольства.

Верховный мортэли медленно поднялся, сделав шаг им навстречу. Прищуренные темнеющие глаза, бешено стучащий по сапогам хвост и… клыки удлинились? Кто-то сегодня не в духе. Планы рушатся? – подумалось с ноткой злорадства, которая тут же сменилась растерянностью, когда, не говоря ни слова, алькон вдруг протянул руки, и её также молчаливо ему передали. Сильные руки прижали к прохладному телу, заставляя судорожно сглотнуть. Настороженность от чужих злых слов отчего-то начала таять. Мужчина сел снова на края постели, не выпуская её из рук и не давая никуда сползти и исчезнуть.

– Рассказывай, – негромко обронил.

И второй рассказал, постоянно сбиваясь и не сводя с Йаррэ жадного, какого-то больного взгляда. По мере его рассказа Кинъярэ хмурился все сильнее, и, в какой-то момент, его руки чуть разжались, позволяя пошевелиться. Яра полагала, что на сегодня лимит удивления исчерпан, однако, в огромной кровати, где можно и семерых рядком уложить, спал, затерявшись в одеялах, ис-ирр Сайнар – она видела портреты старшего сына ирра, когда учила основы под руководством ищейки… Что алькон делает в спальне принца? Или это спальня самого алькона? Но тогда – не слишком ли роскошно для раба?

– Не ерзайте, – прохладное дыхание опалило ухо, заставив замереть.

Отчего щеки вспыхнули предательским румянцем, слишком смущающим и возмутительным. Ну не гад ли он? Где её гордость, её совесть, её негодование?

Не сразу Йаррэ обратила внимание на то, что оба мужчины резко замолчали, не сводя друг с друга внимательных взглядов. Как будто бы шел какой-то иной, не слышимый ей разговор. Ну почему – как будто?

– Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

– Йер, мокрое полотенце.

Её игнорируют? Что удивительно, второй алькон послушался беспрекословно, и, через мгновение появился из соседнего проема с белоснежным мокрым полотенцем.

Ей казалось, что это всё снится. Мягкие осторожные прикосновения к израненным ладоням, от которых вырывалось тихое шипение. А потом – Первый наклонился, и ладоней коснулся длинный шершавый язык. Какой-то слишком уж длинный. Вместо брезгливости и испуга проснулся исследовательский интерес – странные перепады настроения. Если бы могла – заглянула бы ему в рот и все клыки пересчитала. Главное – не ощущать, как от чужого языка бегут по телу теплые ручейки, как странно-щекотно становится внутри, где все давным-давно вымерзло от ненависти. Полно, мужчинам нельзя доверять.

– Ледяная змейка, – бледные губы так близко.

Лиловая радужка, дрожащие зрачки в диковинных глазах… Что-то рвется изнутри нестерпимо – снова. И теперь она видит на дне чужих глазах прячущуюся умело муку. Стылую, неизбывную, застарелую. И хочется до боли её убрать, но…

Он отшатывается резко, морозит взглядом.

– Я не нуждаюсь в твоих услугах, Благословенная.

Дрогнули губы.

– Что это значит? Может, перестанете на меня бросаться, как собака на кость, а просто спокойно объясните? Я же, пожалуй, не обвиняю вас во всех грехах?

– Я не знаю понятия «грех», – улыбка у него злая.

– Вы понимаете, о чем я. И мне было бы желательно, чтобы вы ответили на мои вопросы.

Глаза в глаза. Она уже примерно понимает, о каком даре идет речь. Но её собственную боль этот дар не вылечит никогда.

– Задавайте, моя Драгоценнейшая ириссэ.

– Я совсем не похожу на цветок, Владыка.

– Сейчас я лишь раб.

– Ой ли? – тело снова окатывает жаром, ломит кости, взрывается обжигающей вспышкой поясница.

– Вы стали слишком смелой и дерзкой, с чего бы? – ленивая, расслабленная зараза. Красивый хищник.

– Я не столь глупа, чтобы дерзить Драгоценнейшему Дитя, Первому алькону Совета.

Как там учил предок? Низкий выверенный поклон. Рука к груди, вторую – чуть отвести в сторону, голову не наклонять, смотреть прямо в глаза.

И видеть, как в темной воронке чужих глаз вспыхивает искорка неподдельного интереса.

– Кажется, ты кое-что утаила от меня, ирис-с-эээ, – и снова резко срывается на неформальный тон.

Подается чуть вперед, внимательно вглядываясь в неё, словно что-то ищет – и находит себе на радость.

Второго алькона будто и не было – настолько тихо и незаметно он себя сейчас вел.

Утаила ли она?

– Разве меня кто-нибудь спрашивал, Мастер?

– Разве я твой Мастер? – поддразнивает.

– Вы взяли меня под опеку. Более того, я полагаю, вы поделились со мной своей кровью, сделав, через это, частью своего рода, находящейся под защитой.

– Предок натаскал? – спросил уже серьезно, без усмешки, чуть подаваясь вперед.

Она уже успела подняться с его колен, справившись со слабостью, и сесть в кресло, стоявшее неподалеку.

– Он пришел ко мне спустя несколько дней после того, как вернулась из Города.

В голосе прозвучала грусть, да она и не скрывала – тосковала.

– Хотела бы туда вернуться?

– Очень. Но сейчас это совершенно невозможно.

– Радует, что ты это понимаешь, Риаррэ.

Воздух, казалось, искрил от напряжения.

– Я много чего понимаю. Только не могу понять, как ради собственных желаний возможно играть судьбой того, кто ничего плохого в жизни тебе не сделал.

Усмешка. Кисточка на хвосте невольно приковывает взгляд, словно завораживает.

– А вот мы и подошли к сути назревшей проблемы, не так ли?

Ни капли раскаяния. Ни тени сомнения. Виноват ли он в чем-то перед ней на самом деле?

– Проблемы? – она тоже умеет быть надменной и равнодушной. Тоже умеет цедить слова и шипеть. – У меня нет в сущности никаких проблем, Мастер. Мы с вами посторонние, а какие счеты могут быть между посторонними?

Того, что произошло дальше, она не ожидала. Резкий порыв ветра ободрал кожу могильным холодом и сбил с ног, кидая прямо в объятья поднявшемуся мужчине. Его черты лица заострились, кожа замерцала, словно темнея, когтистые пальцы пребольно впились в подбородок, заставляя заглянуть прямо в глаза. На миг показалось – верно, от страха – что за ним на стене поднимается огромная, совсем нечеловеческая крылатая тень.

– Никогда. Не смей. Считать нас посторонними, Риаррэ.

Он видел испуг в глазах молодой женщины, смешанный с раздражением и острым сожалением, но остановиться уже не мог.

– Ты моя. Мой Подмастерье, часть моего рода. В твоих жилах течет моя кровь, которая может убить тебя в один миг, и только я могу помочь тебе и спасти. Позволить вырасти и раскрыть крылья, моя алькона.

Его пальцы пробегаются по спине – легко-легко. Это даже на ласку не похоже – скорее, на какой-то инстинктивный жест, но она вся вспыхивает. В жилах течет жидкий холодный огонь, который кружит голову. Слышится громкий стон и прерывистый вздох. Её?

Лиловые глаза твари близко-близко, и, кажется, что нет на свете глаз красивее… Её губ коснулись ласково – словно перышком провели, а потом острые клыки чуть прокусили губу – и настало отрезвление. Что она творит?! Что он делает с ней?

Побить ловкую тварь не удалось – алькон отстранился, сделав шаг назад и демонстративно облизнувшись.

– У тебя вкусная… кровь, ириссэ…

Ярость в душе зло зашипела – и сдулась, сворачивая черный хвост до лучших времен. Слишком её сегодня взбудоражили, не ко времени.

– Вы так и не намерены объясниться? Быть может, мне стоит сообщить ирру, где находится его старший отпрыск?