Текст книги "Славянское фэнтези"
Автор книги: Мария Семенова
Соавторы: Елизавета Дворецкая,Екатерина Мурашова,Дмитрий Тедеев,Владимир Аренев,Павел Молитвин,Эльдар Сафин,Николай Романецкий,Наталья Болдырева,Федор Чешко,Ника Ракитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)
И возблагодарил богов, добрых и могучих асов, конунг острова, и сказал, что теперь воистину он Эрик Удачливый. А в последний золотой из клада нибелунгов, принёсший ему сына, он вдел шнурок и, когда малыш подрос, стал вешать ему на шею, чтобы счастливая монета охраняла его от глаза злых людей и козней злобных колдунов.
Три года и три месяца не знал горя конунг Эрик, пока не пришла в его замок беда.
Однажды оставил он старшую дочь присматривать за Грани. Услышав же среди ночи крик, не помня себя от ужаса, ворвался в комнату и застал её с топором в руках возле кровати мальчика. Вся кровать была в крови, и вместо ног у малыша дёргались две кровавые культи. Не успела ничего сказать дочь, когда обезумевший отец разрубил ей мечом голову.
И хлынула кровь на волосы цвета весеннего солнца, и лишился Эрик Удачливый старшей дочери, Хельги Прекрасной.
Эрик перевязал малышу раны и отнёс под покровом ночи мёртвое тело в подземелье замка. Чтобы никто не узнал о безумии дочери и грехе отца, всем было сказано, что Грани отъела ноги по недосмотру свинья из хлева, а Хельга сбежала с женихом, но жене Эрик рассказал правду.
В ту же ночь голова Астрид побелела, как шкура полярного медведя.
Эрик хотел уничтожить талисман, который не смог уберечь наследника, но не сумел найти монету, как и ноги мальчика.
Ещё три года и три месяца не знал горя конунг Эрик, пока не пришла в его замок новая беда.
Мальчика отравили. Когда знахари выходили Грани, он смог назвать отцу имя той, что предложила ему напиток со странным запахом. Не помня себя от гнева, обезумевший отец ворвался в комнату завистливой дочери и разрубил ей мечом голову.
И хлынула кровь на волосы цвета летней ночи, и лишился Эрик Удачливый средней дочери, Хари Милой.
Под покровом темноты конунг отнёс мёртвое тело в подземелье замка. Чтобы никто не узнал о зависти дочери и грехе отца, всем было сказано, что Грани отравился по недосмотру, а Хари утонула во время купания, но жене Эрик сказал правду.
В ту же ночь лицо Астрид покрылось морщинами, как треснувшая льдина.
Эрик сделал всё, что мог, но мальчик так и не оправился от яда и почти перестал расти. Он стал слабым и болезненным.
А ещё через три года и три месяца в замок конунга Эрика пришло сразу две беды.
Вначале погибла последняя дочь. Она случайно выпала с балкона, и острый камень пробил ей голову. Обезумевший от горя отец долго горевал над волосами цвета зимней долины, обагрёнными кровью.
Так Эрик Удачливый лишился младшей дочери, Мары Доброй.
В ту же ночь Астрид умерла от горя. Умерла тихо и быстро, как первый снег.
С балконов сталкивают чаще, чем падает кто-то сам. Чтобы не давать почвы тёмным слухам, Эрик никому не сказал правды, а похоронил тела в подземелье замка.
Три года и три месяца Эрик жил только сыном. Он исполнял любые его прихоти и желания, готов был убить за его слезу и отдать жизнь за его улыбку. Он совсем обезумел от этой любви, и когда мальчик сообщил ему о заговоре с целью завладеть замком, рабами и убить хозяина и наследника, Эрик даже не стал спрашивать, как он это узнал. Он просто выгнал всех слуг, пригласил бывших друзей, тридцать девять хирдманов, на ночной пир, сам им прислуживал, а потом повёл их в подземелье, показывать богатство. Там он их и запер, а сам нажал на потайную скобу. Через две минуты подземелья оказались заполнены морской водой.
Так Эрик Удачливый лишился друзей верных.
Он стоял в подземелье и слушал, как хирдманы стучат кулаками в стены в предсмертных судорогах. Когда всё стихло, даже шум воды, кто-то тронул Эрика за рукав. Конунг обернулся и увидел Грани. Он так любил сына, что даже не спросил, как безногий хилый мальчик сам добрался до подземелья. Вместо этого он спросил, взяв малыша на руки и прижав к груди:
– Что ты хотел, маленький Грани?
– Отец, выведи меня к южной стене замка, напротив моей комнаты, мне нужно тебе кое-что показать.
И отец не сказал ни слова. Он даже не напомнил ему, что вокруг южной стены замка море. Прикажи ему сын, и он бы без страха спустился прямо в ад.
Они выбрались из обезлюдевшего замка, прошли к южной стене, и здесь холодные брызги вернули Эрика в реальность.
– Куда идти? Здесь море, – спросил он.
Сын ничего не ответил, только загадочно улыбнулся. Эрик стал ждать.
Вскоре начался отлив. Сын велел отцу спуститься с ним на обнажившееся дно. Когда отец шёл, он задел что-то ногой, наклонился и заметил, что это увешанный тиной детский скелет. Сердце Эрика сжалось от страшного предчувствия.
Ночь не была холодной, но конунга трясло в ознобе. Он положил Грани на камень и, отойдя на несколько шагов, по-новому взглянул на сына. Сын продолжал загадочно улыбаться. Отблески луны бликовали в его нежных глазах, а ветер развевал тонкие волосы.
– Что ты ждёшь? – спросил мальчик.
– Твоих приказов, – как всегда, ответил отец, только теперь в голосе бывалого воина дрожи было больше, чем любви.
– Ну неужели непонятно? Ищи мои ноги, – сказал мальчик.
Не отрывая взгляда от ребёнка, почему-то боясь повернуться к нему спиной, Эрик наклонился и стал шарить руками. Мальчик сидел в шаге от детского скелета и своей улыбкой подавлял волю конунга.
– Ну как? – спросил с любопытством малыш.
– Н-н-ничего… т-т-т-только куриная лапа, – сказал отец, протягивая ему птичью ногу.
Он уже знал, что именно это сын и искал. Точнее, тот, кого он раньше считал сыном. Поэтому и не удивился, когда куриная лапа мгновенно приросла к мальчишескому бедру.
– Отлично! – сказал мальчик, любуясь возвращенной конечностью.
Он лежал на камне, задрав ногу вверх. Он шевелил пальцами на фоне лика луны, словно проверял, хорошо ли сработало колдовство. Потом он несколько раз согнул и разогнул ногу, подпрыгнул на ней и, усталый, сел обратно на камень.
– Спасибо, отец, – сказал мальчик, задорно смеясь. – Ну, что смотришь? Вторую ногу нужно найти до прилива.
Выросший в подземельях нибелунг не знал, что прилив уже вот-вот начнётся. Шум приближающейся воды придал сил воину северных морей.
– Ты не мой сын, – прошептал он.
– Отец! Сейчас не время для таких разговоров! Всё, что нужно, ты уже сказал и, главное, сделал. Доделай начатое! – привычным повелевающим тоном сказал мальчик.
Но на Эрика этот тон уже не действовал.
– Ты не мой сын! – крикнул он и побежал.
Мальчик прыжками преследовал его. Через минуту он уже прыгал по колено в воде. Он кричал истошным детским голосом, каким ещё недавно заставлял Эрика исполнить любой каприз:
– Отец? Отец! Вернись! Не бросай меня! Я погибну без тебя, отец! Я тебя люблю!
А Эрик, заткнув уши, бежал и кричал одну фразу:
– Ты не мой сын!
Даже когда волны уже поглотили мальчика на птичьей ноге, Эрик продолжал кричать эти страшные слова.
Вжавшись в стену, заткнув уши, он просидел с дрожащими коленками всю ночь и весь день. Он не слышал, как утром в ворота замка робко стучались его слуги, а вечером, громко – родичи загубленных им хирдманов. Последние пообещали взять замок приступом, если через три дня конунг не выдаст им родственников. Эрик ничего этого не узнал. Он хотел одного: забыть навсегда тот детский крик о помощи, после которого в ушах остался только шум прибоя.
К следующей ночи он пришёл в себя. Когда отлив освободил дно, Эрик спустился и попытался обнаружить тело лже-Грани, но вместо этого нашёл всё тот же скелет всё того же ребёнка, Грани настоящего, его единственного сына, и монетку на шнуре. Когда конунг разглядел, что на монетке изображён карлик не на двух, а на одной птичьей ноге, голова его тут же побелела, как когда-то у прекрасной супруги Астрид.
Он выбросил монетку и устремился в замок.
Едва переступив порог, Эрик услышал шум в гостиной. Недоумевая, он прошёл в зал и увидел при свете луны, освещающем гостиную через решётчатое окно, пирующих товарищей. Утопленники поедали остатки вчерашнего пира, запивая их остатками вина. Улыбка осветила их синие, разбухшие от воды лица, когда они заметили бывшего командира. Громко приветствуя, они пригласили его присоединиться к пиру. Когда мёртвые хирдманы говорили, то вода вылетала из их лёгких, а некоторые капли попадали конунгу на лицо.
В ужасе Эрик оттолкнул руку с кубком, вырвался от сердобольных утопленников и бросился к выходу. Но у дверей его ждали мёртвые пленники с затонувшего острова, почему-то одетые как рабы.
– Хозяин, какие будут распоряжения? – спрашивали они, и опять вода из лёгких попадала конунгу на лицо.
Конунг попытался укрыться в детской, но там сидели три мёртвых дочери. Они качали скелет Грани и пели ему колыбельную. Увидев отца, две из них бросились к нему в объятия.
Эрик носился по всему замку, пока не нашёл своих покоев. Он долго сидел с мечом в руках на кровати, но никто не пытался ворваться, и конунгу стало казаться, что это был просто дурной сон. Вывели его из этого состояния могильные черви, вдруг поползшие по одежде, резкий запах мертвечины, ударивший в ноздри, ласковые прикосновения костлявых рук к плечам и знакомые, но почему-то очень холодные поцелуи в шею.
Конунг едва вырвался из рук собственной жены, чтобы попасть в объятия друзей, которые наперебой пытались влить ему в губы глоток вина или ткнуть в лицо жирную свиную ляжку.
Таким и застали Эрика вооружённые родичи убитых им хирдманов, когда ворвались в его замок.
– Помогите!!! – закричал конунг, вырываясь из рук утопленников, но люди, побросав оружие, уже разбегались.
В ту же ночь все жители покинули остров. С тех пор никто там не был, но говорят, что и сейчас в обезлюдевшем замке конунг Эрик Удачливый мечется между мертвецами, проклиная себя, богов и проклятое золото проклятого народа.
* * *
Страшная легенда. Страшный народ. Страшные люди, что русы, что словены, не зря они так сошлись. Почему в сказках, которые ему рассказывала бабушка, удачливый человек, умеющий извлечь из всего на этом свете выгоду, получает счастье, а глупых сказках Волока-анта, коими он веселит народ, когда людям скучно, счастье получает глупец?! Почему в сагах этого проклятого викинга боги карают безумием тех, кто меньше всего это заслужил?!
Феодор выгнал Гаилая и Гамбу после того, как учёный муж закончил пересказ легенды, и ещё долго сидел, буравя взглядом стену, и пил маленькими глотками неразбавленное вино.
Он знал, что это глупо, однако всё равно проверил монеты в сундуках. Но подозрения оказались ложными: никакого карлика, никаких птичьих ног.
Он должен был радоваться богатству, но счастья не приносили даже мысли о черноглазых наследниках. В душе купца поселилась тоска, а в голову лезли совсем другие мысли. Мысли, от которых Феодор Отважный мечтал навсегда избавиться и которых страшился.
– Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал?! Чтобы выбросил золото и оставил детей нищими?! Я не понимаю тебя, варяг!
Феодор был очень пьян, впервые за долгое время. Варяг сидел на песке, смотрел на тихое море и не отвечал на вопросы Кривого Купца.
Что мне было делать с новым кораблём, который мне подарил «неизвестный» доброжелатель в диадеме императора? Отвергнуть и продолжить ловить удачу на доживающем свой век судне?..
Всего один раз! Это было всего один раз! И я же взял на себя заботу о его вдове и сыне! Его сын получил такое воспитание, какое ему не смог бы обеспечить его философствующий отец! Его вдове я дал такое содержание, что она смогла вторично выйти замуж, и не за кого-нибудь, а за самого полководца Льва Тансавра! Об этом случае никто не знает, кроме меня, басилевса и тебя, Мессия! И ты знаешь, что я был вынужден так поступить! Ты знаешь, что на другой чаше весов лежала даже не судьба восстания, а жизнь, которую моя благословенная супруга носила в своём чреве! Вот почему я замарал свою честь оговором! Вот почему я его предал! Не потому, что меня раздражали его речи, его сказки, что богатство – это испытание, посланное Господом, а золото – не благосклонность, а проклятие! И не потому, что он был арианин, наследник того самого нечестивца, что получил пощёчину от Николая Святителя три века назад, а я монофизит, наследник тех, кто не бросал знамя истинной веры в самый тяжёлый год!
Но ты знаешь, что с тех пор я ни разу не поступился твоими заветами. Что я искупил этот грех. Так почему же ты до сих пор посылаешь мне эти мысли, эту тоску, от которой не хочется жить?!
– Поверь мне, варяг. Я сказал правду, там, в каюте. Честным путём невозможно из нищеты попасть в мир роскоши. Нужно иметь хотя бы один корабль, чтобы развернуть честное торговое дело…
Да вот только кораблём было стыдно называть то, что мне оставил вместе с долгами отец. Десять лет я работал как проклятый с худшей командой в стольном граде, и ничего! Я потерял глаз, сражаясь за Империю, но имперских ростовщиков не интересовала моя доблесть!
Но ты же знаешь, что я оговорил его не поэтому! А только ради неё и того, кто жил в её чреве!
– Ха! Варяг! Я сегодня пьян, как никогда в жизни! И я тебе скажу то, что не говорил никому! Мои люди считают меня хорошим человеком, но Мессия знает, что я негодяй! Я ненавижу ложь, но сам один раз в жизни вынужден был солгать! И заставил меня это сделать тот самый жалкий человек, по недомыслию Мессии занявший трон, которого мне завещали ненавидеть предки и с властью которого я поклялся бороться, когда он погубил моих друзей! Пятнадцать лет назад мои друзья погибали под копытами конницы служителей нечестивого пророка, а басилевс равнодушно наблюдал за этим с вершины холма! Оружием всадников пустыни он избавлялся от тех, кого жаждал увидеть в лапах палача, от лучших людей беспокойной зелёной димы. И именно этот жалкий человек напугал меня! Меня, великана, гнущего подковы и отламывающего щипком край от дубового стола! Он заставил солгать того, кто ненавидит ложь! Помнишь, как мы ловили медведя для его зверинца?! Так вот, я мечтал, что этот медведь когда-нибудь вырвется из клетки и загрызёт его! Как я его ненавижу! С тех пор как басилевс сделал меня предателем, я возненавидел его ещё больше, и планы, которые были зыбкой мечтой, обрели твёрдые контуры! Но сегодня, когда у меня есть деньги, чтобы скинуть с трона не одного палача, а сотню, я похоронил свои мечты! У меня не один сын, а трое! Трое! И я люблю их!..
А что, если этот лжец на троне опять поставит меня перед выбором?! Опять заставит служить лжи?!
Феодор говорил очень долго, потому что об этих вещах он молчал всю жизнь. Увы, а может, к счастью, но когда Кривой Купец коснулся варяга, выяснилось, что тот спит.
Кинтарийский Циклоп оставил его и некоторое время шёл по колено в морской воде, шепча имя того, кого надеялся навсегда забыть, того, кто пал жертвой его оговора. Потом он упал в море, в надежде, что его солёная свежесть, как обычно, принесёт ему облегчение. Но этого не произошло. Тогда он вышел на берег и снял с себя одежду, чтобы просушить.
– Высоко сижу, далеко гляжу, всё, прохвосты, вижу!
Гребцы вскочили с сундука как ужаленные, с ненавистью глянули на Волока-анта и вернулись к работе. Волок-ант пригрозил им шутливо пальцем и снова притворился, что спит.
Эти гребцы были новичками в команде. Когда хозяин пригласил их побороться, они поддались. Этого Феодор не любил, и, чтобы впредь неповадно было, раздражённый купец приказал им упражнять силу всю ночь, то есть таскать с места на место сундук, пока остальные гребцы спят. Разумеется, когда тот, кто за ними присматривал, ушёл спать, провинившиеся решили отдохнуть, но Волок-ант ради собственного развлечения решил поиграть в надсмотрщика.
В этом не было ничего смешного, но Феодор почему-то засмеялся.
– Прощаю! – крикнул он.
Радостные гребцы покинули берег, и Волок-ант, посмеиваясь, пошёл вслед за ними.
Феодору вдруг стало легко и радостно на душе. Он вспомнил о своём дальнем родственнике в горах далёкого Кауказуса, куда можно отправить черноглазых наследников, пока в стольном граде будут твориться большие дела.
Кинтарийский Циклоп смотрел на корабли, набитые золотом, и это золото само собой превращалось в дорогие ламиллярные доспехи и крепкие железные шлемы, в широкие мечи и тяжёлые булавы, в обоюдоострые секиры и длинные копья. Во все те вещи, которых так не хватало три века назад людям, которым надоел запах горелой человеческой плоти, коим басилевсы освящали площади стольного града вместо фимиама.
Великодушный Мессия сжалился, и мысли, от которых хотелось умереть, опять покинули голову Кинтарийского Циклопа. Голова его была полна великих планов, поступь тверда, а душа горела тем самым неукротимым огнём, о котором ему говорил предводитель варяжской дружины.
Нет, рано тебе ещё покидать мою команду, Олаф-рус!
Ник. Романецкий
ВОРЬЯ НАЛОЖКА
Антон вошел в кабинет, как положено по уставу, – упругим шагом и при целеустремленном взгляде, всем своим видом показывая готовность выполнить любое задание отечества.
Нам-то не трудно, а принципалову самоощущению дюжинного человека – какая-никакая, а услада…
– Здравы будьте, сударь!
– Будьте и вы здравы, чародей! – Принципал жестом указал на стул.
Антон сел.
Хозяин кабинета угнездился в кресле по другую сторону стола. Как и у большинства принципалов-неволшебников, в глазах его жило затаенное недоверие, а в ауре наверняка сияли цвета неприязни. Не надо даже Зрение включать – всё как всегда… Есть в Подлунной мы, дюжинные люди, а есть вы, мужи-волшебники, и никогда нам в приятелях не бывать…
– Вот с какой целью я призвал вас, чародей… – Принципал переложил на столе бумаги. – На фронте произошло несколько случаев пленения наших ратников. Мы бы не стали привлекать к делу Колдовскую Дружину, но сыскники доносят, что в плен сдались те, на ком лежало БМ-заклятие.
Антон понимающе кивнул.
Варяжское заклинание берсеркера, известное у нас под аббревиатурой «БМ» (то есть «бешеный медведь»), заставляло ратника драться с врагом до последней капли крови, а в такой ситуации словен всегда возьмет верх над ордынцем. Волшебникам же Орды БМ-заклятие пока не было известно. То есть они ведали, конечно, что подобное заклятие существует, но, как ни бились, освоить его не могли.
То есть до последних дней не могли… Однако наука, как всякому ведомо, не стоит на месте.
– И мы бы хотели, чтобы вы, чародей, на месте разобрались, в чем там дело. – Принципал хлопнул по пачке бумаг, словно припечатывая ее к столу. – С руководством Колдовской Дружины наше задание согласовано.
Антон снова кивнул, поскольку и явился сюда, в министерство ратных дел, по приказу именно своего руководства.
– Вам уже заказан билет на экспресс «Южный Урал». Отправление – завтра утром с Оренбургского вокзала. Все необходимые материалы получите у моего секретаря. Вопросы есть?
Вопросов у Антона не было.
* * *
Минуло двое суток. Покинувший берега седого Волхова экспресс, перестукиваясь с рельсами, прикатил к не менее седому Уралу.
В Орске Антона встретили местные представители министерства ратных дел. В купе ввалился высоченный широкоплечий воевода, обладатель широкоскулого лица, намекающего на ордынскую кровь, длинных усов и голубых глаз. За воеводой возник еще один – ростом пониже и безусый. Ишь, блюдут этикет! Посылают двоих туда, где и одного бы хватило за глаза. Но ведь чародей приезжает из столицы, та еще штучка, наверное, уважить надо…
Предъявили друг другу документы, после чего Антон подхватил саквояж и колдовской баул и покинул вагон.
Орск не производил впечатления прифронтового города – на улицах толкалось полным-полно штатских, встречались и мамаши с детьми… Впрочем, до фронта было достаточно далеко, да и пускать ордынцев на берега Урала никто не собирался. Даже отъявленные пессимисты в Новогороде и думать не думали об эвакуации жителей Орска. Не та шла война.
Однако если Антон не разберется в происходящем, то исход ее вполне может измениться. И тогда все эти не слишком озабоченные горожане хлынут отсюда людской рекой, а за ними будут скакать на своих низкорослых выносливых коняшках ордынцы и разить, не разбирая…
Антон мотнул головой, отгоняя ужасную картину, и принялся рассказывать столичные сплетни – занятие, которого не чураются даже волшебники, ибо сплетни живы, пока жив человек, не зря же их распространение является второй древнейшей профессией!
Как всякому чародею, охрана Антону в дальнейшем путешествии не требовалась, а потому местные ратники, доставив его в свой принципат, накормили гостя, пересадили в другой казенный экипаж, и началась новая дорога, уже не железная и более короткая, которая закончилась к четырем пополудни в селе с несловенским названием Алимбет.
* * *
Представитель министерства государственной безопасности Всеслав Кошка скорее походил на мышку – низкорослый типчик неприметной наружности, короткоусенький, с ничего не выражающим взглядом серых, глубоко посаженных глаз.
Судя по изложению вводной, Кошка был неглуп, верно представлял себе направление сыска и, не будь дело связано с заклинаниями, вполне мог бы справиться самостоятельно. Но волшебники у него под началом были низкой квалификации (а чего вы хотите? Высококвалифицированные на каждом углу не встречаются, они все наперечет и работают, как правило, либо в Новогороде, либо если в приграничье, то на высокородных). Потому и пришлось Кошке обращаться за помощью наверх. Не он первый, не он последний…
– Сдалось в плен трое. Они содержатся в ордынском становище, которое расположено верстах в пятнадцати за линией фронта, – говорил Кошка. – Нашим волшебникам это недоступно.
Антон покивал: для армейских сыскников пятнадцать верст в тылу врага – и в самом деле непреодолимое расстояние. Они не владеют заклинаниями, которые могли бы помочь в таком деле.
– Ситуация мне понятна, – сказал он. – Остались ли от попавших в плен какие-либо личные вещи?
– Остались, знамо дело.
– Пусть их немедленно доставят сюда.
Вскоре в палатку внесли три котомки. Антон развязал узлы, вывалил на походный столик ношеные портянки, носовые платки, несколько пар нательного белья, тоже ношеного. Внимательно изучил тряпки, приложив Силу. Увязал все назад и сказал:
– С вашего позволения, я отдохну, пока не стемнело. Где у вас можно прилечь?
Если Кошка и удивился тому, что гость намерен соснуть среди дня, виду он не показал. А может, просто имел представление, как работают столичные волшебники, командированные для сыска в прифронтовую полосу.
* * *
Луны на небе не было, и это изрядно облегчало задачу. Правда, магических сил требовалось больше, чем, к примеру, в полнолуние, но какое это имеет значение для волшебника предвысшего ранга квалификации?!
Антон выскочил из оврага, где провел инициализацию, и помчался к линии фронта. Тьма стояла – хоть глаз выколи, – но это и хорошо. В такой тьме глаз дюжинного человека бессилен обнаружить Антона, а Зрения ордынских волшебников он не боялся и подавно. Самому же света звезд вполне хватало.
Под лапы с шорохом ложилась мягкая трава, но ветерок производил шума гораздо больше, и потому уши дюжинных людей тоже были бессильны.
Вскоре он уже оказался возле становища. Прилег, принюхался. Прополз немного, снова принюхался…
Пленных держали в землянке, под запором. По становищу, знамо дело, прохаживались ордынские часовые, но чем они могли помешать чародею? Тем более что ему и не требовалось преодолевать запертые двери… Однако в нынешнем виде он, разумеется, не мог определить, какое именно на пленных наложено заклятие.
И потому теперь предстояло самое опасное – обрести на несколько мгновений обычную сущность. Правда, работать с магическими атрибутами сейчас не требовалось – как и всякий волшебник предвысшего ранга, Антон умел накладывать ступенчатые заклинания, в том числе и на самого себя. Что он и проделал в палатке, которую ему предоставил для «отдыха» Кошка. Дабы теперь заклятие начало работать, требовалось немногое – перекинуться через голову. Антон принюхался и прислушался, дождался, пока отойдет от землянки некстати приблизившийся ордынец, и сиганул вверх.
Прыжок… переворот… приземление на лапы… вернее, теперь уже на руки и ноги… тут главное – спружиниться, не сломать кости… шум не важен – суть ступенчатого заклятия такова, что ступень, следующая за превращением волка в человека-волшебника, отвращает от посторонних ушей любые звуки, которые создает оный вернувшийся в свою сущность чэ-вэ…
Конечно, окажись поблизости шаман, он бы услышал, как шлепается о землю четырехсполовиноюпудовая туша, но вероятность того, что среди ночи рядом с землянками пленных будет болтаться ордынский волшебник, крайне мала. Нечего ему тут делать – ночью волшебники спят, а вместо них работают охранные заклинания. Не ждут же здесь и сейчас словенского чародея специально! Вот если бы Антон пробирался, кутаясь в магическую вуаль, его бы, конечно, шаманы обнаружили, но для того и существует волкодлачество, чтобы спрятаться от волшебников за волчью шкуру, а от дюжинных людей – за волчьи повадки. Разве что много позже, уже утром, волшебники смогут обнаружить Спектрограмму, свидетельствующую, что ночью тут осуществлялось некое магическое действо, но с какой стати им вообще здесь что-то искать? Да и дело ведь это нелегкое, на каждом углу проявлять Спектрограмму не станешь…
Ступенчатое заклинание продолжало работать…
Шлеп на руки и ноги… лечь на землю… Зрение активируется само собой, без магических манипуляций. Ага, вот они, заклятия, наложенные на находящихся в землянке людей… обратное изменение, уже не требующее никаких перекидываний через голову…
И волк стремительно унесся в темноту, огибая перекликающихся гортанными голосами часовых…
Что случилось с пленными, Антону было теперь совершенно ясно. Ворья наложка.
* * *
Через десять дней он снова оказался в Новогороде.
Эти десять дней ушли не только на обратную дорогу, но и на путешествие по пяти другим, помимо Кошкиного, ратным подразделениям. Каждое путешествие заканчивалось волчьей вылазкой в тыл вражеских позиций и проверкой заклятий, наложенных на сдавшихся в плен ратников. В каждом случае таких было по двое. Итого тринадцать, Велесово число!
Умаялся Антон изрядно, поскольку волкодлачество в течение нескольких дней отнимает немало Силушки. Однако за двое суток пути от Орска до Новогорода выспаться смог бы и мертвый. В персональном-то купе…
Вернувшись, Антон явился в министерство ратных дел, доложил принципалу о случившемся и получил приказ продолжить сыск.
Продолжить так продолжить…
На очереди была картотека принадлежащего Колдовской Дружине Института магических манипуляций. Просматривать всю ее не потребовалось: уже назавтра к вечеру Антон определил, что заклятия на сдавшихся в плен ратников были наложены человеком, учившимся в Ключградской школе волшебников.
* * *
Оказавшись на берегах Невы, Антон первым делом явился в хоромы чародея Буривоя Сметаны, ключградского блюстителя интересов Колдовской Дружины. Необходимые сообщения, касающиеся полномочий Антона, Сметана уже получил из столицы по волшебному зеркалу, однако с бумагами командированного ознакомился внимательно. Чиновник, знамо дело, хоть и волшебник…
Однако работал сей чиновник справно. Тут же были отданы необходимые распоряжения, командированному выделили казенный экипаж, и через три четверти часа путешествия по многочисленным ключградским мостам Антон оказался в канцелярии блюстителя. Еще через четверть часа перед ним лежал список выпускников местной школы волшебников, лишенных Колдовской Дружиной лицензии и не замеченных прежде в нарушении закона. Таких насчитывалось всего трое.
Антон уже знал, что будет делать с этими тремя. След спровоцировать вора, и все яйца будут в лукошке! Провокация – метод ведения сыска, известный еще нашим пращурам. И от наших же пращуров ведомо, что он бывает крайне результативен.
Но кое-какая подготовка все-таки потребуется. Тот, кто нарушает закон, является действующим волшебником, и с легкостью вокруг пальца его не обведешь.
Антон полез в документы.
Так, брате, проверим для начала, кто у нас на подозрении… Ну-ка, ну-ка… Владислав Амрюша, двадцать три года, лишен лицензии девять месяцев назад, освоил заклинания второго ранга квалификации. То есть накладывать искомые заклятия был обучен… Так, следующий… Горимир Каморник, тридцать один год, лишен лицензии десять лет назад, освоил заклинания второго ранга квалификации… И этот не слабее первого… Ну а третий?.. Мирон Хвост, двадцать семь лет, лицензию отобрали в прошлом году, и также освоил заклинания второго ранга квалификации… Второй ранг – это неплохо, это не потребует от Антона сверхусилий при наложении на самого себя маскировочного заклинания. Второй ранг мы вокруг пальца обведем хоть и не с легкостью, но уверенно.
* * *
– Мне нужно БМ-заклятие, – сказал Антон.
Владислав Амрюша, несмотря на свои двадцать три года, выглядел ребенком, потерявшим маму. Глаза у него были тоскливые-претоскливые, а когда он услышал про БМ-заклятие, чуть не бросился бежать.
– Я уже скоро год как не волшебник, – выпалил он дрогнувшим голосом и попятился. – Вас, дядя, ввели в заблуждение, клянусь собственным благополучием! Меня лишили лицензии, я не торгую вбрьими наложками.
Он не врал. И дело не в том, что в его ауре не было цветов лжи – волшебник второго ранга способен блокировать эти цвета, – просто чародей предвысшей квалификации умеет обнаружить ложь и иным, недоступным дюжинному человеку путем.
Да, Амрюша не врал. И определенно страдал, как страдает птица, у которой отрезали крылья, но Антон не был тем человеком, который мог эти крылья вернуть. В конце концов, лишили парня лицензии, значит, было за что…
– А не знаете, где можно купить?
– Да к любому волшебнику обратитесь, у кого есть лицензия.
– У них же дорого! На ордынский фронт ухожу, хотелось бы семье денег побольше оставить.
– Ну… – Амрюша пожал плечами, враз потеряв решимость не ввязываться. – Даже не знаю…
– А все-таки? Очень надо.
Антон врал вдохновенно – как может врать лицедей, которому непременно требуется от хозяина театра намечающаяся роль, как может врать ребенок, боящийся наказания за невинную шалость, как может врать чародей, нагруженный заботой государственной важности…
А вот Амрюша врать не мог. И потому сказал:
– Пару лет назад торговали БМ-заклятиями в питейном домике на Сенной. Называется «У Мира». Поспрашивайте там.
И сразу стало ясно, кто снабдил бедных ратников ворьей наложкой!
* * *
Тем не менее сначала Антон побывал у Мирона.
Там тоже все оказалось справно. Мирон Хвост даже ничем не смог помочь нуждающемуся будущему ратнику. Но, в отличие от Амрюши, и не сожалел об этом. Я, сударь, давно уже не волшебник. И думать забыл, как творятся заклятия. Так что извиняйте, сударь…
Сударь извинил. И наконец, направился на Сенную, в питейный домик «У Мира».
Как он и ожидал, Миром, хозяином питейной, оказался Горимир Каморник, тот самый – тридцати одного года, бывший волшебник второго ранга, лишенный лицензии десять лет назад.
