Текст книги "Славянское фэнтези"

Автор книги: Мария Семенова

Соавторы: Елизавета Дворецкая,Екатерина Мурашова,Дмитрий Тедеев,Владимир Аренев,Павел Молитвин,Эльдар Сафин,Николай Романецкий,Наталья Болдырева,Федор Чешко,Ника Ракитина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Елена Евдокимова
УКРОТИТЕЛИ МИРОВ

Над серебряным блюдцем кружился туман. Сизая воронка то раздавалась, и тогда в прорехе появлялось темное, в мерцающих звездах небо, то вновь смыкалась, пряча картинку от глаз.

Виляя и покачиваясь, наливное яблочко двинулось на третий круг. Картинка в блюдце очистилась от серой пелены, и на замшелой стене далекого замка проглянули силуэты танцующих привидений. В воздухе поплыл аромат первых цветов, донеслись переливы тихой, чуть грустной мелодии. Яблоко завертелось на месте и остановилось.

Звук пропал сразу. Картинка выцвела, смазалась и тоже исчезла. В начищенном до зеркального блеска серебре отражалось конопатое, окруженное светлыми кудрями мальчишеское лицо.

– Да что ж это такое? – пробормотал Никита. – Опять, да?!

Кулак с грохотом опустился на стол. Блюдце звякнуло, яблоко дернулось и перекатилось на другой бок. Стоящий рядом берестяной туесок закачался, но устоял. Никита потер ладонь и, поостыв, осмотрел строптивый фрукт. У самого черенка обнаружилось пятнышко – то ли насмешка, то ли привет от обосновавшейся за окнами весны.

Ох уж эти «приветы»! Никита вытащил из-под стола короб. Яблоки едва закрывали дно. В нос ударил запах прелой листвы и гнили. Паренек покачал головой и захлопнул плетеную крышку. Все, довольно! Три неудачи подряд! А времени потеряно!.. Одну Ваську два дня уламывал, чтоб заклинание для замка сказала. И работу давно сдала, и привидений до поросячьего визга боится, а вот, поди ж ты, вредничает!

– Никита! – донеслось из распахнутого окна. – Ни-ки-ит!

У плетня стояли Ванька с Емелей. В руках – по удочке, Емеля, как старший, тащил ведро. Приятелей знала вся округа. Ванька коренастый, серьезный, а Емеля, наоборот, тощий как жердь, рот до ушей. И всегда вместе, особенно если созорничать требуется.

– Привет рыбакам! – Отдернув занавеску, Никита устроился на нагретом солнцем подоконнике.

– Ты чего дома сидишь? – спросил Емеля. – Случилось что?

– Ничего не случилось. – Никита скосил глаза на блюдце – оно стояло в тени, и от плетня его было не разглядеть. – Я к завтрашнему показу готовлюсь.

– Никак опять на Берез-горе колдовать собрались? – встрепенулся Ванька.

– Да не боись! В этот раз тучи не тронем.

– Точно?

– Точно, точно – тема не та… Как порыбачили?

Емеля ухмыльнулся:

– Двенадцать лещей и одна щука!

– Говорящая?!

– Да какая там говорящая! Самая обыкновенная, для ухи пригодная. Во!

Емеля вытянул щуку из ведра. Серая в черных крапинах чешуя тускло блеснула на солнце.

– Неинтересно! – исподтишка разглядывая добычу, заявил Никита. – Вот если бы говорящая…

– Ну, это ты, брат, хватил! – пробасил Ванька. – Кто тех говорящих видел? Перевелись, поди, все.

– Не скажи! Вон, Демьян прошлым летом не растерялся и печь самоходную получил!

– Слыхали, слыхали, – махнул рукой Ванька. – И про то, как Баба-яга новоселье справляла и как за новую избушку отблагодарила. Вот только с Ягой связываться – себе дороже.

– Бабуся она пакостная, – согласился Никита, – но коли одарит – в обиде не будешь!

– А что ж твой отец-чародей за то дело не взялся? – усмехнулся Емеля.

– Не мог он. Они с Ягой не разговаривают.

– И из-за чего?

– Отец не сказывает.

– Или не помнит уже?

– Как это – не помнит?! – взвился Никита. – Отец все помнит! Выкладывайте, зачем звали. У меня забот невпроворот!

– «Выкладывайте!» – проворчал Ванька. – Мы о нем беспокоимся, а он… Бросать тебе надо колдовством баловаться – вот что! Делом бы занялся.

– Это каким же: на речке посидеть да воробьев пострелять?

Емеля тут же прикрыл рукой заткнутую за кушак рогатку.

– Поду-умаешь! – протянул он и замолчал.

– Пойдем мы, – сказал Ванька. – Дома нас, поди, заждались. А ты колдуй, коль нужда такая.

Приятели ушли. Никитка вернулся за стол. На душе было скверно: дело не ладилось, с ребятами едва не поссорился… или поссорился? Одно ясно: о привидениях из далекого замка можно забыть. И что теперь? Выдумкой воспользоваться? Слова да рисунки в живую картинку превратить?

Лавка у соседнего окна была завалена сестрицыными игрушками. «Мне бы давно выволочку устроили, а Аленке все с рук сходит!» – подумал Никита. На глаза попался расписной утенок. Подставкой для него служила книжка. Сказки, простенькие конечно, до серьезных сестренка не доросла, серьезные нужно искать в ином месте.

Никита с трудом поднял крышку старого, отданного родителями за ненадобностью сундука: рваные шапки, в прошлом – невидимки; обломки мечей, по слухам – кладенцов; пара путеводных клубков с запутанной ниткой… Достать огромный, потемневший от времени том оказалось непросто. Непростой была и книга. Каждый лист в ней – новая сказка. Прочтешь страницу – ей на смену следующая явится, а кончится сказка – лист сам перевернется. И листов таких не счесть. То есть счесть-то можно, да сколько ни пересчитывай, второй раз то же число никогда не получится. А о картинках и вовсе сказ особый: яркие, взгляду подвластные, иногда – смешные, чаще – страшные. Бывало, начнешь смотреть и засмотришься: рукотворные птицы, чадящие повозки, тонкие книги в высоких шкафах. Иные тома даже открыть можно, только без толку: не помогут премудрости, в тех книгах писанные. Для иного они мира – без волшебства, без чудес.

Никита пролистал том: дворцовые перевороты, войны, смуты. И на каждой странице – кровь, смерть, предательство. Не захочет это Патрикеевна смотреть! Ох, не захочет! Мало того что учительница, так еще и волшебница, к тому же – добрая. А что таким может прийтись по душе?

Разбирать рукописные завитки стало труднее. Паренек поднял голову: золотая полоска на стене – вот и все, что осталось от заливавшего горницу солнца. И на что время ушло? Никита провел рукой по огромному тому:

– Книжечка, миленькая, помоги по старой памяти. Мне бы случай какой аль событие – доброе, яркое. Чтоб душа радовалась.

«Книжечка» вздрогнула, пыль с листов стряхивая, и замерла. «Вот вредина! Все простить не может, что в сундуке оказалась», – обозлился Никита, но виду не показал.

– Книжечка, миленькая, ну, пожалуйста! Я тебя на полку поставлю, сестренке покажу. Она до сказок страсть какая охотница – не оторвешь!

По книге будто волна прошла. По горнице разнесся вздох. Листы зашуршали, переворачиваясь, и остановились. Никита пробежал глазами по строчкам: число, по сказочному летоисчислению; в который раз изменившееся название теперь и не царства, а просто – государства и, наконец: «…произведен запуск первого в мире космического корабля-спутника „Восток“ с человеком на борту».

Паренек озадаченно хмыкнул. Летать выше неба – забавно, но непонятно куда и зачем: до тридевятого царства и клубок доведет, а скорость нужна – ковер-самолет у Яги взять можно или, вон, Горынычей попросить.

Книга перевернула страницу. В каждой строчке – удивление и восхищение, на каждой картинке – улыбки и смех. Отодвинулись, словно по невозможному здесь волшебству исчезли на время вражда и злоба, тревога и страх. Радостные, счастливые, поздравляющие друг друга люди смотрели со страниц диковинной сказки.

– Спасибо, книжечка! Вот помогла, так помогла! – искренне поблагодарил Никита и, схватив со стола туесок, снял с него крышку.

Чудесный гриб-сморчок выпал из берестяного укрытия и, чмокнув, присосался к листу. Рукописные буквы поблекли, будто вглубь книги ушли. Впитывая сказку, сморчок разбух и из коричневого превратился в янтарный – точь-в-точь прозрачный пузырь, тягучим медом заполненный. Отяжелев, гриб покатился с листа. Изловчившись, Никита поймал его в туесок и, закрыв берестяную крышку, с мстительным удовольствием принялся жевать строптивое яблоко.

Большая часть задания была выполнена, а насколько удачно – спрашивать следовало у домового.

Пристроив туесок на печном столбе, Никита положил на лопату сдобный пирог и поднес к подпечку:

– Дедко Демушка!

Под печкой зашуршало, и Никита решил, что можно продолжать:

– Дедко Демушка, длинна бородушка, отзовись, сделай милость, укажи силу сказки!

Из подпечка метнулась тень. Пирог исчез. Никита едва успел прислонить лопату к стене – из-под печки потекла пыль. Пепельно-серые хлопья закружились по комнате. Никита чихнул, глянул вниз и замер – на полу лежали две брюквы и горошина.

– Ну и?..

Из подпечка послышалось чавканье – домовой уплетал пирог. Отвлекать Дему от еды – на такое даже отец не решался. В другое бы время Никита рискнул потревожить овинника, но припасенный для хранителя хлеба пирог сегодня утром нашла и слопала сладкоежка Аленка.

Никита почесал затылок. Разозлить Деминого приятеля: тут не только на себя – на всю семью беду накликать недолго. И что остается?.. От печки плясать?

Никита с осторожностью протиснулся между беленой кладкой и Деминой загадкой. По сизому от пыли полу пролегла дорожка темных следов. Брюквы оказались у ног, горошина лежала дальше – на соседней половице. Узкая щель походила на черту. Никита рассмеялся. И как раньше не сообразил? Горошина, черта и две брюквы. Получается… одна вторая? Так и есть: сказочный мир в два раза слабее настоящего.

Никита ставил на полку сборник сказок, когда с улицы донесся смех. Так заливисто и громко умела смеяться только Аленка.

Утром следующего дня Никита стоял у доски: в руках чудо-гриб, рядом над полом – шар размером с арбуз. Между грибом и шаром тянулась радужная, шириной в ладонь, лента. Солнце заглядывало в класс, слепило глаза, но мальчик терпел. Воздушная дорожка истончилась и, блеснув в последний раз, оборвалась. На ладони у Никиты остался бурый комок. Шар внешне не изменился – те же пестрые разводы, те же искры, проскакивающие в глубине. Разве что вращаться начал поживее.

– Ну что ж, Никита. – Учительница встала из-за стола. – Со сморчками ты управляться научился. Это я вижу. Надеюсь, с картинками дело обстоит не хуже.

– Варвара Патрикеевна, я же говорил…

– Одна вторая. Я слышала. Редкий результат. Надеюсь, правдивый.

От парт долетел смешок. Никита обернулся: физиономии одноклассников остались невозмутимы.

«Как пить дать Васька!» – решил паренек.

– Я также надеюсь, – продолжала учительница, – что кроме этого сморчка у тебя найдется еще один.

– Как бы еще… – начал Никита и запнулся.

Как он упустил?! Варвара Патрикеевна – известная перестраховщица! Одна вторая или одна треть – она и проверять не станет, а вот без защиты к показу ни за что не допустит! Сколько раз повторяла: «Если вы строите летучий корабль, убедитесь, что и на волнах он будет неуязвим!» Это на летучем-то корабле! По морю! Но с Патрикеевной спорить – почти как с домовым.

– Варвара Патрикеевна, можно я домой пойду?

Учительница подошла к ученику:

– Опять спешишь? Подумай, что для защиты бы подошло?

– Да какая разница?! Ну, что-нибудь яркое, запоминающееся… Да бесполезно это! Не смогу я вот так, сразу.

– Ничего, помогу. Ну, так как?

– Картинка бы подошла. – Никита поднял голову. – Точно бы подошла! Только взять мне ее негде!

– Ой ли?! – Волшебница улыбнулась. – Школа на горе стоит. Вид далеко открывается. Да что там, лучшего во всей округе не сыскать! Запечатлеть сумеешь… или домой пойдешь?

Никита просиял:

– Сумею! Тут делов-то! С зеркалами разве что…

Варвара Патрикеевна взяла со стола оправленный в серебро кружок.

– Вот одно, а второе… – Она обернулась к ученикам: – Есть у кого с собой зеркало?

Встала Васька: щечки нарумянены, бровки подведены, а уж бус на шее!.. Словно не в школу пришла, а на гулянье. Изобразив на лице смущение, одноклассница протянула Никите зеркальце:

– На, держи, и, если хочешь, могу помочь.

– Правильно, Василиса, помоги, – кивнула любимице Варвара Патрикеевна. – С такими зеркалами одному не справиться.

Васька улыбнулась, наигранным движением перебросила косу на грудь и, не спеша, проследовала к выходу.

– Спасибо! – буркнул Никита и поплелся вслед за ней на высокое крыльцо.

Варвара Патрикеевна, как всегда, оказалась права. Не только место, но и время для запечатления выдалось замечательным: на небе – ни облачка; листва на березах точно дымка – и глаз радует, и вид не закрывает; да и речка, что под самой горой течет… Такой, как сейчас, Никите речку никогда прежде видеть не доводилось. Отсюда, сверху, открывался весь ее долгий путь от темных дремучих лесов на севере, через луга и рощи, к большому, как море глубокому, озеру на юге. А за речкой, за недавно подновленным после половодья мостом, раскинулось родное село. За селом – светлый бор, куда Никита не раз бегал по грибы, по ягоды. А над бором…

– Ой, смотри! – воскликнула Васька. – Горик крылья пробует. Какой молодец! Ты знаешь, он в конце зимы перепонку порвал. Боялись, летать не сможет. Варвара Патрикеевна и Горынычиха с ним намучались!.. Обошлось, стало быть.

Никита поморщился. Восторгов одноклассницы он не разделял, но ждать, пока трехголовая ящерица уберется восвояси, времени не было.

– Ты с первым зеркалом разберись, – распорядился он, – а с остальным я сам управлюсь.

Васька обернулась.

– Сам, значит? Ну-ну!

Она уселась на перила. Под насмешливым взглядом хитрых глаз Никите сделалось неуютно. Особенно досадно стало, когда понял: одному с зеркалом и сморчком не совладать.

– Вась, возьми и второе, пожалуйста, – краснея, выдавил он.

Вдвоем управились быстро. Одно зеркало – в сторону речки. Другое отражает то, что видно в первом, а вместо третьего – гриб-сморчок.

– Ну как? – спросила Варвара Патрикеевна, когда ученики появились на пороге.

– Все, сделали! – выпалила Васька.

Никита поджал губы, но промолчал. Озорно стрельнув в него глазами, Васька уплыла на свое место.

– Вот теперь можно начинать, – быстро переправив картинку в шар, сказала волшебница.

Никита забыл и о Василисе, и о досадной ошибке – шар погас: висел неподвижный и черный, как пасмурная ночь. Затем в глубине возник огонек – словно свеча зажглась за замерзшим стеклом. С каждым мгновением все шире становился ореол, все ярче – разноцветные вихри. Шар вздрогнул и завертелся: медленно, потом быстрее. Размытые образы сложились в четкие фигуры, сказочный мир обрел глубину, краски, звук…

– Никита! – Резкий тон учительницы заставил паренька вздрогнуть. – Кто определял силу сказки?

– Дема, домовой наш.

– Он так и сказал: одна вторая?

– Нет, он… – Никита покосился на шар: живую картинку окутала огненная паутина. – Он знаками показал.

– Какими?

– Горошина и две брюквы, через щелку.

Лицо учительницы застыло.

– Через какую щелку?! – медленно проговорила она.

– Меж половицами.

– Через какую щелку, Никита?! Горошины не для счета даются – для сравнения! Горошина маленькая, брюквы – большие и означают они большое, целое число!.. Две брюквы означают двойку! Понимаешь?! Двойку!!!

За спиной загалдели одноклассники.

– Такого не бывает! – воскликнул Никита. – Варвара Патрикеевна, вы же сами нам говорили!

– Мало ли что я говорила! – Голос учительницы впервые сорвался на крик. – Ты сотворил мир, чья сила в два раза превосходит силу нашего!

– Это не мир, это – событие. Да и какая разница?! Это же сказка!

Шар разбухал: теснил парты, заставил учеников отбежать к стене. Паутина превратилась в сеть – яркую и пульсирующую.

– Нас уже ничто не спасет, – прошептала волшебница. – Мы слабее и займем их место, а они – наше! Понимаешь?!

– Н-нет, – пролепетал Никита.

Он правда не понял – не успел. Шар сбросил путы. Сеть ринулась в небесную синь и развернулась. Огненные ленты пали на широкие луга, дремучие леса, чистые реки и высокие горы. Вывернувшись наизнанку, сеть начала стягиваться снова.

* * *

Синяя полоса рванула на белую, проглотила четверть и замерла. Леша подвигал мышкой: неужто подарок предков завис? Нет. Ноутбук исправно перебрасывал странички из одной папки в другую. В окно заглянуло солнце. Свет лампы поблек, стекло экрана превратилось в зеркало. Леша нахмурился: извечную причину насмешек – оттопыренные уши – лучи светила превратили в розовые полупрозрачные ломтики. Пришлось задернуть занавеску. На экран вернулись привычные окошки программ. Синяя полоса дернулась и одним прыжком одолела половину пути. Леша улыбнулся: представилось, как завтра в школе небрежным движением положит на парту изящный чемоданчик.

Пусть друг наслаждается победой – Леша отыграется, но потом, и новый фильм посмотрит, но вечером. Сейчас важнее всего факультатив. И тема самая что ни на есть подходящая: теория синтеза вымышленных миров.

Предложи ее физичка месяц назад – народ бы только поморщился: теория хоть и любопытная, но, как о ней ни рассказывай, теорией и останется. Но теперь в отдельном кабинете, оберегаемый от учеников и пыли, стоял подарок шефов: пространство-синтезатор. Увидеть его в действии мечтал весь класс. Тем напридумывали – на год хватит! Но физичка запросила расчеты, и крикуны опустили глаза. Один Леша обрадовался – вот он, повод! И заветный чемоданчик в класс принести, и себя показать. А тема… есть тема!

Синяя полоса рванула к финишу. Странички застыли и сгинули. Новая, и последняя, порция историй про Иванов и Василис добавилась к прочим, выуженным из Сети за неделю. Леша трижды сплюнул через левое плечо и запустил программу.

С природой и нарядами ноутбук справился сам. Разбираться с персонажами пришлось Леше. Такого подвоха он никак не ожидал. С Аленами и Емелями понятно – они герои. Снегурочку с Дедом Морозом к «климатическим особенностям» можно приписать. Конька-Горбунка со Змеем Горынычем – к фауне. А Бабу-ягу куда: в злодеи… или в помощники?

Потаскав вредную бабусю по папкам, Леша почувствовал, что проголодался. Пришлось лезть за шкаф – выуживать припрятанное от сестры печенье. Мальчишка едва успел надорвать пакет – дверь в комнату приоткрылась и в щель просунулась голова шестилетней Насти. Блеснули заколки, глаза сверкнули озорством.

– Лё-ёш, ты же обещал, – заранее плаксивым голосом протянула сестра.

Брат отправил в рот кренделек.

– Отстань! Не видишь? Я занимаюсь.

– Ну, Леш, дай порисовать!

– Сгинь! Надоела!

Настя вошла в комнату и встала, уперев руки в бока.

– Ах надоела?! Да? А вот я маме все про тебя расскажу! Флэшку он потерял, как же! На прошлой неделе в войнушку по сетке продул!

Издав приглушенный рык, Леша повернулся к сестре.

– Слушай, Настена, будь хоть раз человеком! Чем тебе стол в гостиной не подходит?

– Там неудобно.

– Ага! Там надо аккуратно раскрашивать, а здесь можно и кисточкой по столу помалевать!

– Ну, Леш, я случайно, чес-слово!

– Случайно, да? Дом с елкой, и все – случайно?!

Настя всхлипнула.

– «Ну, Леш»! – вставая, передразнил брат. – На, злыдня, садись! Все равно ж не отвяжешься!

Забрав ноутбук и, после краткого боя, отстояв большую часть печенья, Леша перебрался в гостиную. Приткнуться к розетке не получилось, да и зачем? Еще раз похвалив умный чемоданчик, Леша отыскал в меню иконку «Оценка достоверности», нажал и… чертыхнулся. Программа сообщила примерное время расчета: два часа.

На столике кипой лежали журналы. «Абсолютно достоверные миры: курьез или угроза?» – вопрошал верхний, купленный недавно отцом. «Тоже мне, юмористы!» – подумал Леша. Кого это он опасаться должен? Змея Горыныча? А может, Царевну-лягушку? Лягушка, пожалуй, поопасней будет. Представив, как красавица-царевна взмахом изящной ладошки отправляет в небытие танки и авианосцы, Леша рассмеялся и вытащил из-под журналов потрепанный том. «Два часа!» Леша устроился на диване и, прекрасно обойдясь без помощи чудо-синтезаторов, перенесся в мир благородных мушкетеров и коварных гвардейцев кардинала.

Алмазные подвески плыли через Ла-Манш, когда насмешливое «тр-рям» прервало путешествие по миру фантазии. Леша подлетел к столу. Поздно! Компьютер мигнул красным глазом и отключился. «А чтоб тебя!..» Леша подхватил ноутбук и поволок его к себе в комнату: подальше от книг, поближе к розетке.

Настены не было.

Кое-как оттерев со стола цветные разводы, Леша запустил программу. Достоверность сказочного мира умный чемоданчик оценил в сорок процентов. Для показа хватило бы и тридцати. Леше бы радоваться, но физичка просила расчеты, а вот они-то и испарились, вместе с возможностью проверить результат. Паренек закусил губу: просмотр фильма откладывался… или нет?

Один запрос по Сети – и вот, пожалуйста: три окошка и три варианта расчетов с такой же, как у сказочного мира, достоверностью. Из принтера выполз готовый отчет. Леша собрал листы и просто так, из озорства, подмигнул маленькой картинке, что очень кстати вспомнилась ему на прошлом факультативе.

Картинка как картинка. Бабушкин брат написал. Художником мечтал стать, да погиб рано – темная история тогда вышла. Одна эта работа после него осталась. Говорят, двоюродного дедушку за нее хвалили, а посмотреть – обычный сказочный пейзаж: речка с мостком, деревушка на берегу, чуть дальше – лес, надо полагать дремучий, над лесом – Змей Горыныч, а на горизонте, если присмотреться, ступа с Бабою-ягой. Настена давно картинку к себе утащить порывалась, но Леша не дал.

Рука потянулась выключить компьютер, но червячок тревоги остановил. Леша проверил таблицу, отчет и понял, что забыл о батареях. Рассмеявшись, он поставил ноутбук на подзарядку и отправился смотреть расхваленный приятелем фильм.

Вечером предчувствие грядущего триумфа долго мешало уснуть. К полуночи усталость смазала образы, и на границе сна и яви в памяти всплыла обложка отброшенного днем журнала. Под алыми буквами «Абсолютной достоверности» из тени проступили листы расчета. Днем Леша их проскочил, а теперь запнулся – достоверность перевалила за сотню!

«Перестарались, – сонно подумал паренек. – На достоверность программа два знака отводит. Объявись третий – отбросит, и весь сказ! Да и не бывает такого». Леша повернулся на другой бок и нырнул с головой под одеяло.

Ветер за окном раскачивал деревья. Из-за туч выглянула луна. Холодный свет проник в комнату и, лизнув стену, коснулся картины. Блеснула текущая от дремучих лесов река. По чешуе Змея Горыныча пробежали серебряные искры. Но ярче и той и другой в правом нижнем углу картины высветилась подпись: Никита Патрикеев. И год создания – 1961.