Текст книги "Все источники бездны"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

Борис бегло просмотрел бумажки, исписанные типичным для врача быстрым почерком.

– Ну и что? – спросил он. – Что ты мне суешь?

– Ох, только не притворяйся, – сухо сказала Регина. – Будто ты впервые видишь медицинское заключение. У тебя отец – гинеколог, известный на всю Москву.

– Так то гинеколог…

Но вновь проглядел бумажки.

– Что-то тут неладно, – признал он наконец свою компетентность, – ты что, мутанта где-то откопала?

– Вот ты мне и скажи, кто это.

– Копии, – проницательно заметил Борис, – а где оригиналы?

– Нету, – коротко ответила Регина.

– Ладно, – неохотно сказал он, – я посмотрю, что тут можно… а что тебя интересует, собственно?

– Все, что можно хоть как-то с этим связать. Начиная примерно с сорок пятого года… Ты ведь вроде собирал одно время какой-то архив по всяким глупостям… я еще смеялась над тобой. А ведь это ты раскопал тогда эту историю с гипнотизерами!

– А… – махнул рукой Борис, – да это давно было. И все равно мне тогда никто не поверил. И ты не поверила!

– Теперь поверю.

– Откуда эти данные? – поинтересовался Борис.

– Не скажу. Вообще ничего не скажу. Не хочу, чтобы ты относился к этому предвзято. Просто прогляди все, начиная от сороковых и до шестьдесят пятого примерно. И сам реши, к чему их можно пристегнуть.

– Параметры-то хоть чьи? И вообще – помнишь, ты меня с девицей этой сводила? Это имеет какое-то отношение к той истории?

– Не твое дело, – отрезала Регина. – Я этим занимаюсь, понятно? Это моя золотая жила!

Борис усмехнулся.

– И ты еще хочешь, чтобы я тебе помогал? На таких-то условиях?

– Поможешь. – Регина потрепала его по щеке. – Ты же любишь, чтобы тебя уговаривали, верно?

Павел, подняв воротник куртки, брел по промозглой мгле, направляясь домой. На душе у него было погано. Утренняя история вызвала в нем странное чувство вины – ни к чему было заниматься этим делом, нечего было впутывать в него посторонних. Если Регина готова удавиться за свою сенсацию, пусть она и старается… То, что Сыч, собственно говоря, не был таким уж посторонним, Павлу в голову не приходило. Но чем дальше отступали в прошлое вчерашние, да и сегодняшние события, тем более нереальными они ему казались – дурной детектив, выдумка ушлых газетчиков… что-то из разряда «Мутанты ползут к Москве». Уже подходя к дому, он сообразил, что забыл купить хлеба, – такое с ним случалось часто. Он никак не мог приладиться к холостяцкой жизни.

Ларек на углу призывно сверкал разноцветными лампочками и яркими наклейками на витрине. Он, брезгливо глядя под ноги, чтобы не вляпаться в очередную грязную лужу, подгреб к этому чуду свободной коммерции. Порылся в кошельке, доставая деньги.

Пьяный, подпиравший стенку, отделился от своей опоры и подошел к нему.

– Слышь ты, мужик, – сказал он равнодушным голосом, – десятки не найдется?

– Отвали, – брезгливо сказал Павел.

– Грубишь, да? – Попрошайка неожиданно схватил его за плечо, развернул к себе, и, глядя в бесцветные глаза, Павел неожиданно понял, что тот вовсе не пьян.

А откуда-то с тылу, из-за задов киоска, уже выходил второй.

«Влип!» – мелькнуло у него в голове.

Он не был прирожденным бойцом, но, как и любой хлебнувший лиха его современник, отлично понимал, что в таких случаях нельзя ждать, пока тебя ударят. Надо бить первым.

Его тренированные пальцы, находившие нервные узлы на сотнях холодных тел, безошибочно ударили в самую болезненную точку. Тот, кто держал его за плечо, охнул и на миг ослабил хватку. Павел, не дожидаясь, пока он придет в себя, развернулся и носком ботинка въехал второму нападавшему в пах.

«Какого черта? – Мозг, привыкший бесстрастно анализировать ситуацию, казалось, работал сам по себе. – Что им от меня надо?»

– Не нравишься ты мне, – пояснил, словно в ответ на эти мысли, первый нападавший, – очень не нравишься.

И вновь двинулся на Павла. Он ударил его в солнечное сплетение, и по эффективности этого акта Павел понял, что бил он не пустой рукой. Дыхание перехватило, тупая боль заставила согнуться пополам.

«Хоть бы из чертова ларька кто-нибудь вышел», – подумал он. Но прекрасно понимал, что сидящий в тепле и относительной безопасности мелкий коммерсант не будет ни с того ни с сего вмешиваться в чужую драку.

Это было последнее, что он успел подумать, – на его склоненную шею обрушились чьи-то сомкнутые руки.

И тут раздался отчаянный свист.

Сквозь багровую пелену, застилающую глаза, он увидел приближающиеся патрули. Они почему-то показались ему очень рослыми, и ему потребовалось какое-то время понять, что он смотрит на них снизу вверх, лежа на земле. Боли он не чувствовал. Но достаточно разбирался в устройстве человеческого тела, чтобы понять – это ничего не значит.

«Шок…» – подумал он.

Тех, нападавших, поблизости уже, конечно, не было. Патрульный склонился над ним. У него были новенькие хромовые сапоги.

– Пропади они пропадом, эти алкаши, – сказал он своему напарнику.

– Я не пьян, – пробормотал в ответ Павел. Наконец не проявлявшая себя до времени боль, как ей и положено, взорвалась внутри со страшной силой. – Я не пил… это – нападение.

– Так и запишем, – деловито сказал дежурный, – разбойное нападение. С целью грабежа?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Павел.

– Встать можешь?

Павел попробовал подняться и тут же, охнув, вновь опустился на четвереньки.

«По меньшей мере два ребра сломаны, – подумал он, – а может, и печень отбита».

– Лежи, – сжалился патрульный, – я «Скорую» вызову.

– Не нужна мне… «Скорая».

– Не дури, парень. Да… документик-то при тебе?

Павел попробовал пошевелить рукой, чтобы дотянуться до внутреннего кармана пальто, и понял, что не может этого сделать.

«Господи, – ужаснулся он, – неужто они и руку мне поломать успели?»

– Сами возьмите, – сказал он хрипло.

Патрульный безжалостно перевернул его поудобней и извлек паспорт из внутреннего кармана.

– Все в порядке, – сказал он, посветив себе фонариком, пока его напарник вызывал по рации «Скорую».

– Интересное заявление, – устало выговорил Павел. – Но спорное.

И провалился в темную пропасть, куда даже рев подъезжающей «Скорой» проникал очень смутно.

«Скорая помощь», покрутившись по пустынным улицам, выехала наконец на широкую магистраль. Павел, лежа на жестких носилках, видел лишь мелькание тусклых фонарей да отблеск фар встречных машин.

– Куда мы едем? – спросил он сидящего рядом с ним санитара.

Тот обернулся.

– А, – сказал он, – мы пришли в себя? Хорошо.

«Скорая» как раз затормозила у светофора, и красный отблеск, падая на лицо санитара, придавал ему какой-то потусторонний вид. Павлу почему-то стало не по себе.

– Так куда меня везут? – повторил он.

– В Первую градскую, – сказал санитар внушительно. – В травматологию. И не дергайтесь. Вероятно, у вас сотрясение. Мутит?

– Слегка, – ответил Павел слабым голосом.

Тот кивнул.

– Должно бы. Вы ведь сознание теряли. Если бы не это, вас подлатали бы и выпустили. Атак, может, придется поваляться.

– Черт! – пробормотал Павел.

Тот усмехнулся.

– Не входило в ваши планы, да? Ну, вам еще повезло. Если бы не наша доблестная милиция… и поделом вам – нечего ввязываться в драку было. Морды бить все любят, а вот получать по морде…

– Да я и не ввязывался, – устало ответил Павел. Что толку объяснять?

– Неплохо вас обработали, – почти одобрительно заметил дежурный врач. Он был сонным и усталым, и растерзанный вид Павла на него особого впечатления не произвел.

– Да, – Павел осторожно вздохнул, что тут же отозвалось болью в ноющем теле – по меньшей мере два ребра… плечевой сустав вывихнут.

– Три… – уточнил врач, рассматривая снимок.

– Внутреннее кровоизлияние…

– А вы, похоже, мой коллега? – удивился дежурный. – А я думал, криминальная разборка очередная. – Он вздохнул. – Сегодня уже троих таких принял.

– Да нет… – плотно наложенная повязка давила на грудь, но это было ничто по сравнению с грызущей его тревогой. – Послушайте… телефон тут есть?

Врач с минуту колебался.

– Вообще-то это не принято. Если каждый больной… Ну, ладно, коллега! Звоните.

Павел неловко, одной рукой стал шарить по карманам. Но визитной карточки, которую оставила ему Регина, не было. Может, мент, просматривая документы, ее выронил?

– Вот зараза, – пробормотал он.

– Да вы что? – удивился врач. – Не настолько уж вас шарахнуло, чтобы не помнить домашний телефон. Хотя… и такое бывало.

– Да я не домой, – досадливо пояснил Павел, – я один живу. Я одной знакомой хотел позвонить.

– Ничего страшного, – успокоил врач, – я тоже не всегда помню телефоны своих девушек. Да и имена тоже. Ладно, завтра позвоните.

– Мне срочно надо было, – горько сказал Павел.

Нападение выглядело случайным, да, верно, но он давно перестал верить в подобные совпадения. А если так… если так, то Регине тоже должна грозить опасность.

Павел поднялся.

– Куда это вы собрались, коллега? – с интересом спросил врач.

– Мне нужно идти, – Павел старался говорить как можно тверже. – Я… одним словом, я не могу тут оставаться.

«Господи, – подумал он, – как мне ее отыскать? Посреди ночи? Ни один «справочный стол» не работает. Ее редакция… будь это газета, да еще ежедневная, там наверняка сейчас бы работала ночная смена. Но она-то с журналом сотрудничает! А там хорошо, если один сторож на все здание имеется».

– Вы не можете идти, – терпеливо сказал врач. – Поверьте мне. Видал я таких. Это типичные симптомы сотрясения мозга – психомоторное возбуждение…

– Я без вас знаю, какие у сотрясения мозга симптомы, – огрызнулся Павел. – Вы что думаете, мне сейчас охота хоть пальцем шевельнуть? Говорю, мне очень надо…

Он миновал врача, который даже не пытался задержать его, и сделал решительный шаг к двери.

Только один шаг…

Потому что тусклый свет в кабинете вдруг сузился до слепящей точки, и сквозь нарастающий гул в ушах он услышал издалека спокойный голос врача:

– Я же говорил вам, коллега, это типичнейший случай.

Он пришел в себя уже на койке. Оглянувшись, понял, что лежит не в палате, а в закутке в коридоре, – повернув голову, он мог рассмотреть чахлый фикус в кадке и плакат, призывающий чистить зубы. Черт бы их подрал, эти наши богадельни, подумал он. Небось ждут, что кто-нибудь к утру помрет, – тогда и место в палате освободится. Лежать было неудобно – мешала плотно наложенная повязка, а на неповрежденной руке – еще и полоска пластыря. Скосив глаза, он увидел, что она удерживает вставленную в вену иглу, от которой трубка шла к капельнице, укрепленной на кронштейне.

«Хорошенькое дело», – подумал он.

Из окна напротив тянуло холодом, а фонарь, который еще не могла заслонить молодая листва, заливал коридор ртутным светом.

И в этом смутном свете он увидел, как по коридору движется человек. – Одетый в белый халат, он ступал бесшумно и оттого напоминал больничное привидение – загробного старожила здешних мест.

Он попал в освещенный квадрат, и его халат вспыхнул призрачным бледным светом. Павел лежал, не двигаясь; полуприкрыв глаза, он наблюдал за приближающейся фигурой.

Теперь, когда ночной посетитель вновь вступил в полосу мрака, халат его померк, и он стал лишь бестелесной тенью с настороженно сверкающими глазами.

«Это ко мне, – вдруг с холодной отчетливостью подумал Павел. – Это смерть моя за мной пришла».

Не одетый в саван скелет с косой, нет, – человек в белом халате.

Тот тем временем подошел ближе и неслышно склонился над Павлом. Павел замер, стараясь, чтобы его дыхание звучало как можно ровнее. Из– под полуприкрытых век он различал в руке у человека тускло блеснувший прозрачный цилиндр…

…Шприц.

«Неужто он рассчитывает, что я не почувствую укола?» – удивился Павел. И, только когда тот бесшумно скользнул к изголовью, понял, что инъекцию делать вовсе не обязательно.

Капельница!

«Он просто закачает эту дрянь, какой бы она ни была, в чертову капельницу – и уйдет так же бесшумно, как и прибыл.

Или не уйдет?

Останется, чтобы полюбоваться, как я корчусь в агонии – чтобы было потом о чем докладывать, чтобы убедиться, что все в полном ажуре?»

Прибинтованная рука лежала поперек груди, укрытая простыней. Павел попробовал осторожно пошевелить пальцами – получилось. Он чуть переместил руку на локтевой сгиб здоровой руки и аккуратным, профессиональным движением выдернул иглу из вены.

И замер.

Он не видел, что делает убийца, – тот стоял рядом с изголовьем, и для того, чтобы разглядеть его, Павлу нужно было бы повернуть голову.

Но он мог догадаться, что тот, проткнув пластиковую бутыль с раствором, закачивает в нее что-то из своего шприца. Наверняка именно сейчас на него можно было бы напасть – хоть какие-то шансы. Но сломанные ребра и ноющая рука протестовали против каждого движения.

«Я не выдержу драки, – подумал Павел. – Он-то наверняка тренирован и здоров». Оставалось лежать неподвижно и ждать. Игла оставалась поверх вены, по-прежнему перехваченная пластырем, – с виду все в полном порядке. Он чувствовал, как из нее по капле просачивается жидкость из капельницы, медленно стекает по руке…

«Если он останется ждать, – испугался Павел, – он заподозрит неладное».

Но тот, бесшумно повернувшись, поплыл по коридору прочь – удаляющаяся белая фигура, столь же реальная, как зыбкий свет фонаря за окном.

Павел пошевелился. Что бы тот ни влил в капельницу, наверняка это должно было подействовать медленно и незаметно – снотворное… лошадиная доза морфия… все что угодно.

Он поглядел на пустой коридор, на капельницу, медленно и осторожно сел на койке. Нащупал на полу расшлепанные больничные тапочки. «Вот суки, – подумал он, – даже ботинок не оставили».

Утешало то, что в больничную пижаму его не переодели. Должно быть, с пижамами напряженка. Он лежал в своих собственных брюках и рубахе. Ни пиджака, ни куртки не было.

Зато кошелек был в кармане брюк – уже кое-что. Документы… Ключи от квартиры.

«Впрочем, – решил Павел, – туда мне все равно нельзя».

Он поднялся на ноги и, держась за стену, побрел по коридору.

Добрался до лестницы.

Она была пуста. На стене висела табличка: «Запасный выход».

Интересно, подумал он, как тот-то сюда попал? Спокойно прошел в своем белом халате через главный вход? Или все же предпочел вот этот, поукромней?

Ладно, поглядим.

И он стал спускаться вниз.

Его предположение подтвердилось – дверь была открыта. За ней лежал окутанный мраком ночной парк. Павел постоял на пороге, зябко поежился, осторожно спустился с крыльца и пропал во тьме…

– Ну что, – нетерпеливо спросила Регина, – просмотрел свои бесценные архивы?

– Просмотрел, – неохотно ответил Борис, – но пока ничего похожего. Я хочу сказать – это же тебе не двухголовый теленок… тут тонкая работа. Вообще, мне кажется, что с ошибками природы это ничего общего не имеет. Разве только это не случайный казус. Я подумал – а что, если какой-нибудь закрытый проект был… Ты вроде сама на это намекала. А подобные сведения в открытую печать почти не просачивались. Зато у американцев подобный проект существовал. Они его запустили во время «холодной войны». Недавно вся эта история всплыла. Потом проект пришлось прикрыть – клоны оказались психически нестабильными. А при том физическом и интеллектуальном потенциале, которым их наградили… Ходили слухи, что эти супермены составляют большую часть клиентуры одной закрытой психушки.

– Клоны?

– Да. Они выводили своих сверхлюдей, модифицируя один и тот же исходный генетический материал.

– Нет… кажется, нам это не подходит. Потом, это все же Америка.

– Погоди! Американцы-то уверяют, что занялись этим только потому, что получили информацию о том, что подобный проект имелся в России. Тут, мол, работали над генетическим материалом, взятым у каких-то светил во всех отраслях. Вот Пентагон и начал гнать штурмовщину. А в результате лажа у них получилась. Так что вполне может быть, что и твой оттуда. Может, наши-то сверхлюди постабильней американских оказались? И их удалось внедрить в общество.

Регина покачала головой.

– Что, с ними тоже накладки? Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. А чьи это все-таки параметры?

С минуту Регина колебалась.

– Андрея, – наконец выговорила она неохотно.

Глаза Бориса за стеклами очков стали совсем огромными.

– Как? Твой…

Она молча кивнула.

– Слушай, – решительно сказал Борис. – Брось ты это. Оставь. Слишком близко – понимаешь… Если ты лично в это впутана…

– Ну и что?

– Не лезь, – решительно сказал Борис, – это опасно. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Я готов молчать… да черт с ней, с этой сенсацией!

Регина вздохнула, рассеянно поглядела в окно.

– Кажется, уже поздно, – сказала она, и непонятно было, к чему относится эта ее фраза.

* * *

Лиза в ужасе металась по постели, пытаясь проснуться; она блуждала по каким-то глухим длинным коридорам, разыскивая – кого? Тревога грызла ее, словно те, что допрашивали ее в этом странном подвале, разбередили какие-то темные глубины ее сознания.

Возможно, если бы Стас остался, ей было бы легче. Но он сослался на какие-то срочные дела и ушел, предварительно врезав ей в дверь новый замок. Ей было страшно. Да, теперь она поняла, что Делает в этих коридорах, – она разыскивает Андрея. Он здесь, он должен быть здесь, она откуда– то точно это знает… Но коридоры пусты, и лишь ее шаги отдаются гулким эхом… Наконец Лиза увидела вдалеке смутную фигуру – она двигалась впереди, не приближаясь, но и не отдаляясь. Она пыталась ускорить темп, но что-то мешало ей, точно сам воздух уплотнился и отталкивал ее. Лишь бы он почувствовал, что она идет за ним. Лишь бы обернулся!

И он обернулся.

Это действительно был Андрей, но почему у него такое странное выражение лица? И почему вдруг его лицо начало меняться?

На нее смотрела бледная, невыразительная маска с остановившимися темными глазами.

Мертвая маска.

* * *

Звонок телефона вырвал Лизу из небытия. И хотя в последнее время такие утренние звонки не предвещали ничего хорошего, она восприняла его с благодарностью.

Она подняла трубку.

– Мне нужна Лиза Панина, – сказал абсолютно чужой, незнакомый мужской голос.

– Да? – спросила она настороженно.

– Лиза… простите, не знаю, как по отчеству… послушайте… это Павел.

– Кто?

– Павел Лукин. Патологоанатом. Вам разве Регина не говорила? Я дежурил в ту ночь, когда привезли вашего мужа.

– Что вам нужно? – устало спросила Лиза. Что-то такое Регина и впрямь рассказывала, но какое это теперь имело значение? Ей казалось, что все случилось очень давно. – Вам Регина мой телефон дала?

– Нет… слушайте, я не могу долго разговаривать. Я из автомата звоню. Вы знаете, где Регина живет?

– Да.

– Лиза, послушайте… мне кажется, ей грозит опасность. Предупредите ее. Даже не звоните – поезжайте к ней домой. Срочно. Скажите, я вынужден уйти в бега. Я перезвоню вам через пару часов, хорошо?

– Хорошо, – сказала Лиза удивленно, – а почему бы вам самому с ней не связаться?

– Говорю, я в бегах! Я не могу тут больше оставаться. Я вас очень прошу, Лиза! Это дело жизни и смерти!

Банальная фраза, но у него она прозвучала как нечто свежее.

Лиза уже открыла рот, чтобы переспросить, почему ему, собственно, не позвонить Регине самому, но он уже повесил трубку.

Она подумала и после секундного колебания набрала номер Регины.

Гудки…

Лиза взглянула на часы. Семь утра. Зная Регину… наверняка она должна быть дома. Либо крепко спит, либо просто отключила телефон, чтобы не мешал. Придется действительно ехать… тем более, что, вероятно, ей следует рассказать про вчерашнее.

Она торопливо оделась и, накинув пальто, выбежала из квартиры. И только оказавшись на улице, поняла, насколько страшно и неуютно ей было Дома. Словно стены, смыкаясь, давили на нее…

Почему эти вороны кричат так громко? Колокол в Донском монастыре – он бьет и бьет, так отчаянно, словно вынимает душу… белый дом выплыл из тумана ей навстречу, точно призрачный корабль, – она ворвалась в подъезд, толкнула знакомую дверь. Закрыто. Лиза нажала на кнопку звонка – звонила долго, отчаянно…

Такой звонок смог бы разбудить и мертвеца.

Смог бы?

Она вновь выбежала на улицу. Окно казалось закрытым, штора задернута. Она, встав на цыпочки, постаралась заглянуть внутрь – штора мешала… До окна никак не дотянуться. Страх утроил ее силы – она схватила стоявшую у подъезда скамью и подтянула ее под окно. Забралась на скамью, толкнула ладонью раму – она оказалась открыта, отодвинула занавеску – и в мягком полумраке комнаты увидела смутно белеющее на полу тело. Белые волосы рассыпались по ковру, ладони сжаты в предсмертном усилии, ноги непристойно раздвинуты…

Голова у Лизы закружилась, и она почти свалилась со скамьи.

Она не помнила, как отчаянно, забыв про звонок, колотила кулаками в ближайшую дверь, крича:

– Вызовите кого-нибудь! Да вызовите же кого-нибудь!

* * *

– Ну что ж, – сказал следователь, – теперь и до вас дошла очередь.

Лиза сидела на диване. Проснувшиеся от ее отчаянных воплей, соседи Регины вызвали милицию, даже не попытавшись заглянуть в квартиру убитой, чтобы удостовериться* не примерещилось ли Лизе все это.

Теперь дверь в квартиру Регины была открыта, тело убрано, взад-вперед сновали озабоченные люди, и возник какой-то оперативник с овчаркой на поводке. Лишь очерченный мелом и уже слегка затертый силуэт на полу мягко светился, точно бледный призрак убитой женщины.

Лиза, которую кто-то – она даже не помнила, кто, – усадил на диван и закутал в плед, до сих пор не могла справиться с бившей ее дрожью, несмотря на то что медэксперт мимоходом сделал ей укол успокаивающего.

– Так что же вас заставило приехать сюда? – спросил следователь. – Постойте-ка… мы ведь уже встречались. Ваша фамилия Панина, правильно? А я – Губарев.

Лиза кивнула. Теперь, когда горячечный туман рассеялся, она тоже узнала человека, присутствовавшего тогда на опознании Андрея. Она могла бы узнать его и раньше, но ее ошеломленное сознание просто отказывалось впускать в себя действительность.

– Что-то мы часто с вами встречаемся, – заметил следователь. – Так что же вас сюда все-таки привело, гражданка Панина?

Само по себе безобидное слово «гражданка» заставило ее вздрогнуть – оно таило в себе скрытую угрозу. Где еще его услышишь, как не в суде или в милиции?

– Я позвонила, – с трудом выговорила Лиза, – никто не отвечал… Я решила подъехать.

– Ну а почему вы подъехали, если никто не отвечал?

Лиза беспомощно пожала плечами. Не рассказывать же всю эту историю о звонке какого-то Павла, который, по его собственным словам, находится в бегах?

– Мы договорились… встретиться, – выдавила Лиза.

Губарев мрачно поглядел на нее.

– Послушайте… Елизавета Дмитриевна, верно? Возьмите себя в руки. Вы давно знакомы с покойной?

Лиза покачала головой.

– Нет… мы познакомились… на похоронах.

«Почти правда», – подумала она.

– И вы поехали к женщине, которую знали всего несколько дней, в восемь часов утра, потому что у нее не отвечал телефон? Вам не кажется, что это немного странно?

Лиза молчала.

– Кем она работала, вы хоть знаете?

– Она была журналисткой, – сказала Лиза.

– Может, ей угрожал кто-нибудь? Вам об этом что-то известно?

«Это мне угрожали, – подумала Лиза. – Но, расскажи я сейчас обо всем этому Губареву… да мне потом всю жизнь не отмыться».

– Об этом она ничего не говорила, – сказала Лиза. – Может, на работе у нее что-нибудь знают.

– Я спрошу у нее на работе, – терпеливо сказал следователь. – Ну хорошо, о ее личной жизни вам что-нибудь известно? Она была близка с кем-нибудь?

«Она была близка с моим мужем, – подумала Лиза. – Хорошенькое дело…»

Страшная мысль вдруг мелькнула у нее в голове.

«А вдруг это я? Вдруг я уже настолько обезумела, что пришла сюда и убила ее… а теперь ничего не помню об этом?»

Эта идея так ее ошеломила, что на вопрос следователя она лишь тупо помотала головой.

– Лизавета Дмитриевна, – устало сказал Губарев, – вы ведь понимаете, в каком вы положении? Вы проходите уже по второму убийству. Пусть косвенно, но ведь могут возникнуть вопросы. А вы не хотите сотрудничать.

Следственная бригада, закончив работать с отпечатками пальцев в комнате, переместилась в ванную, оттуда же вышел медэксперт – он мыл там руки.

– Ты от нее ничего не добьешься, – тихо сказал он Губареву, – ты же видишь, она в шоке.

Следователь поднялся.

– Ладно. Но мне нужно будет еще поговорить с вами, Елизавета Дмитриевна. Так что за пределы Москвы я вам выезжать не советую. Вы в состоянии добраться до дома?

Лиза молча кивнула.

– Эй, – раздался чей-то голос в прихожей, – что тут происходит?

И в комнату ворвался посторонний. Лиза узнала его – это был давешний Регинин приятель, с которым они тогда разговаривали. Казалось, подумала Лиза, с тех пор прошла целая вечность.

– Где Регина?

– Нет больше Регины! – не дожидаясь вмешательства следователя, отчаянно выкрикнула Лиза. – Убита!

Борис побледнел, лицо его исказилось, и он Прислонился к стене.

– Пройдите в комнату, – негромко сказал следователь. – И покажите документы, пожалуйста. Кто вы вообще такой?

– Я ее коллега, – сказал Борис медленно. Он отчаянно пытался осмыслить происшедшее.

– Вы работаете вместе? – спросил Губарев, возвращая ему документы.

– Нет, я в газете работаю. Но мы вместе учились.

– Вот как? – любезно спросил Губарев. – Значит, вы давно ее знаете?

– Да, – ответил Борис.

– И она была с вами откровенна?

– Вполне. – Потом неуверенно добавил: – Ну, наверное, у нее были свои тайны…

– Может, она вам жаловалась на кого-нибудь? Кто-нибудь ей угрожал?

Борис побледнел еще больше. Челюсти у него сжались. Он поглядел на Губарева, на Лизу, забившуюся в угол дивана, и сказал:

– Нет… то есть… я об этом ничего не знаю. Как ее убили?

– Здесь я задаю вопросы, – отрезал следователь. – Она была чем-то обеспокоена?

– Нет… насколько я знаю – нет.

– Ну а над чем она работала последнее время?

– Не знаю, – твердо сказал Борис. – Это надо спросить у нее в отделе.

– Ну а вы почему заявились сюда ни свет ни заря?

– Мы договорились встретиться, – сказал Борис.

– Похоже, она со всеми сегодня договорилась встретиться с утра пораньше. А соседи вот говорят, что она обычно раньше двенадцати из дому не выходила. Что сегодня, аврал?

– Да нет, – сказал Борис. – Просто мы договорились, что я за ней заеду по дороге на работу. У нее машина барахлит последнее время.

Губарев внимательно поглядел на него, но тот твердо выдержал его взгляд.

– А эту женщину вы знаете?

Борис вновь поглядел на Лизу. Потом снял очки и близоруко уставился на следователя.

– Да. Пару дней назад мы встретились в одном кафе. Немного посидели. Она с Региной была.

– И все?

– И все.

– Отпечатки пальцев у вас придется взять, – сказал следователь.

Борис кивнул.

– И имейте в виду, возможно, мне придется еще с вами поговорить.

Борис только пожал плечами. Губарев присел у низкого столика, задумчиво постукивая пальцем по полированной столешнице.

Потом обернулся к Лизе.

– Зачем вы встречались? – резко спросил он.

– С кем? – вздрогнула она.

– С этим, – Губарев кивнул на дверь ванной.

– Не знаю, – тоскливо сказала Лиза. – Мы пошли с Региной кофе выпить…

Снова появился Борис. Растопыренные пальцы у него были вымазаны черной краской.

– Даже смыть не дали, – пожаловался он.

– Салфетку возьмите вон на столе, – посоветовал Губарев.

– Так как мне быть? – Борис устало поглядел на него, методично вытирая палец за пальцем. – Ехать с вами?

– Да нет, – отозвался тот, – пожалуй, нет… Но, возможно, мы вас еще вызовем. Из Москвы не уезжайте.

– Хорошенькое дело, – грустно ответил Борис.

И, словно лишь сейчас начав осознавать случившееся, провел рукой по лицу и, всхлипнув, сказал:

– О Господи! Регина!

– Отвезите меня домой, – неожиданно попросила Лиза.

Борис вопросительно взглянул на Губарева.

Тот махнул рукой.

– Ладно. Поезжайте.

Лиза встала с дивана и неуверенной походкой побрела к выходу. Борис направился было следом за ней, но Губарев внезапно поднялся с кресла.

– Елизавета Дмитриевна, – сказал он ей. – Подождите снаружи. А вы, – он кивнул Борису, – задержитесь на минутку.

– Что там еще? – устало спросил Борис, проводив взглядом удаляющийся по коридору Лизин силуэт.

– Вы встречались пару дней назад, – напористо сказал следователь. – Зачем?

Борис близоруко заморгал.

– Неловко говорить… когда-то мы с Региной были близки. Потом расстались. И с тех пор она… ну, чувствует… чувствовала… себя виноватой. Все пыталась устроить мою личную жизнь. А Лиза потеряла мужа… совсем недавно, как я понял… вот Регина и решила, ну, невзначай нас познакомить. Я, как их вдвоем увидел, сразу понял, что она нарочно все подстроила.

– Ясно, – недоверчиво сказал следователь.

– Так я могу идти? – тревожно спросил Борис, глянув в окно. – А то она, по-моему, вот-вот в обморок хлопнется.

– Бог с вами. – Следователь уже отвернулся от него. – Поезжайте. Но не дальше Окружной дороги.

* * *

Губарев обернулся к медэксперту.

– Ну, что скажешь?

Тот вздохнул.

– Если бы не эта толпа посетителей, я бы сказал – заурядное убийство. Первый этаж, решеток нет.

– А способ?

– Ударили по голове каким-то тупым орудием. В затылочную область. Череп проломлен. На теле следы борьбы. Похоже, она пыталась сопротивляться. На шее синяки.

– Изнасилована?

– Не похоже. Но нужна более подробная экспертиза.

– Маньяк? Или простой грабитель?

– Вам виднее. Но мне кажется, кто-то просто залез в открытое окно в расчете на поживу. А увидев ее, растерялся, да еще она, видимо, попыталась его остановить… Но если какие ценности и пропали, установить трудно. Она ведь одна жила.

– Черт. – Губарев раздавил окурок в пепельнице. – Не будь она журналисткой…

– А что, и журналисток, бывает, за просто так убивают. Тем более, как я понял, она в научно-популярном журнале работала… никаких тебе острых тем, никаких политических скандалов… болото. Он в окно влез?

– Да. Соседи говорят, она имела обыкновение спать с приоткрытым окном. Черт бы побрал этих архитекторов… рамы без форточек! Послушай, это мужик был? Или все-таки баба могла с ней управиться?

– Судя по силе удара, – мужчина. Покойница была женщина сильная, здоровая. Не так-то с ней было просто справиться.

– А эта дамочка?

– Нет… Габариты не те.

– Она и вправду в таком шоке? Или притворяется?

– И правда в шоке. Но вот что, заметь, интересно – зрачки у нее расширены.

– Наркоманка? – оживился Губарев.

– Не похоже… следов инъекций нет. Может, правда, она атропин себе в глаза капала… и всех делов.

– Все-то ты замечаешь.

– Работа такая. Кстати, она психически явно нестабильна. Неужто эта смерть так на нее…

– Да мужа она недавно потеряла. Помнишь ту разборку на Профсоюзной? Забавное, кстати, совпадение, тебе не кажется?

– Про закон парных случаев слыхал? Но я бы все-таки на твоем месте присмотрел за ней, за этой дамочкой. Парные случаи – одно…

– Ладно. – Губарев поднялся. – Займусь пока соседкой. Пусть комнату осмотрит, может, пропало что заметное…