Текст книги "Все источники бездны"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Но дома все было тихо. Слишком тихо.

Какое-то время она стояла, положив пальцы на телефонную трубку. На душе у нее было муторно. Она попыталась вызвать в памяти Андрея – его лицо, насмешливую улыбку, прищуренные серые глаза; но черты лица расплывались, менялись – и вот в памяти не осталось уже ничего, кроме туманного силуэта.

Лиза вздохнула и, взглянув на подсунутый под телефон квадратик бумаги, набрала номер.

– Да, – раздался в трубке негромкий мужской голос.

– Стас? – сказала она неуверенно. – Не знаю, вы меня еще помните… Это Лиза.

– Да, – подтвердил он, – не так уж часто удается спасти от грязных насильников молодую красивую женщину.

– Я хотела вас поблагодарить, – сказала она. И замолчала, не зная, что добавить. «Зачем я вообще позвонила?» – спрашивала она себя.

На том конце провода он тоже молчал.

Потом сказал:

– Вам очень плохо?

– Что?

– Вам плохо. Иначе бы вы мне не позвонили.

Она вновь помолчала.

– Да, – призналась она наконец. – Мне очень плохо. И… мне страшно.

– Я сейчас приеду, – деловито сказал он.

– Нет-нет, – поспешно отозвалась она, – не надо… я просто…

– Понимаю, – сказал он, – вам просто захотелось услышать чей-то голос. Может быть, если сегодня вы слишком устали, я завтра вечером заеду за вами и мы пообедаем где-нибудь?

– Хорошо, – согласилась она и сама удивилась такой своей сговорчивости. – Только… где не слишком шикарно.

– Заметано, – ответил он, и по его голосу Лиза почувствовала, что он улыбается.

«Понял, что мне нечего надеть в приличный ресторан, – подумала она. – Что поделать! Я уже столько лет никуда не выходила – только в гости к тому же Сереге или к Варваре и… и все».

– Значит, я позвоню, – сказал он, – и чтоб к моему приезду вы были в лучшем виде!

Она уже хотела запротестовать, сказать, что передумала, но он успел положить трубку.

«Что я делаю, – промелькнуло у Лизы в голове. – Зачем?» Но она отлично понимала – зачем. Земля уходила у нее из-под ног, и ей необходимо было за что-то ухватиться. А память об Андрее уже не могла ее удержать – не было такого человека. О ком вспоминать? О безликой, изменчивой тени?

* * *

Свет здесь был зеленоватый и какой-то неправильный, муторный. Он лился из скрытого источника, освещая плавные изгибы стен, холодный блеск странных инструментов, разложенных на плоской поверхности. «Где я?» – подумала Лиза. Она понимала, что спит, но место ей приснилось очень уж поганое, и теперь она отчаянно старалась проснуться, чтобы выбраться отсюда, или усилием воли, как это бывает лишь во сне, перенестись в какой-нибудь другой пейзаж, поприятней. Но ничего не получалось. Она напряглась, пытаясь скинуть с себя путы сна, и тут поняла, что есть и другие путы – что-то мягкое, липкое охватывало ее запястья и щиколотки так, что она не могла пошевелиться. Раздался тихий низкий гул, и из потолка выдвинулся странный раструб, который стал медленно приближаться к ее лицу.

– Нет! – попыталась закричать Лиза.

И поняла, что не в состоянии крикнуть, – лицо у нее было стянуто какой-то плотной маской, не мешающей дышать, но не дающей открыть рот. Какая-то тень мелькнула там, за раструбом, – и ей показалось, что она узнала Андрея. Он стоял в углу, наблюдая за ней, и спокойно улыбался. Потом что-то случилось: то ли зеленоватый свет был тому виной, то ли зыбкий кошмар вконец овладел ею, но лицо его стало постепенно меняться – и вот это уже не Андрей, а некто чужой, незнакомый… и вообще… черты лица сгладились, пропали, остались одни лишь огромные глаза на белой плоской поверхности. И эти глаза наблюдали за ней… внимательно, неотступно. В них не было ни тепла, ни жалости. И это и было самое страшное.

– Нет! – вновь в ужасе попыталась крикнуть Лиза.

И усилие было таким отчаянным, что разбудило ее.

Она лежала на своей кровати, а электронные цифры на часах в изголовье освещали комнату призрачным зеленоватым светом.

* * *

Регина сложила разбросанные на рабочем столе бумаги в аккуратную стопку, потом, поколебавшись немного, спрятала их в портфель и, склонившись над телефоном, набрала номер. Когда на том конце провода сняли трубку, она сказала, прикрыв ладонью микрофон:

– Ты дома? Хорошо.

– Ну что там? – встревоженно спросила Лиза.

– Да.

– Что «да»?

– Только одно слово – да.

– Ты откуда говоришь? – наконец сообразила Лиза. – С работы, что ли?

– Ага. Слушай, ты не дергайся. Сиди дома. Я еще в морг съезжу, а потом сразу к тебе, ладно?

– О Господи, – почти беззвучно произнесла Лиза на своем конце провода.

– Послушай, – досадливо поморщилась Регина, – я сейчас не могу с тобой разговаривать. Подожди, пока я приеду.

– Это неправда, – как-то механически произнесла Лиза. – Ты, наверное, все-таки ошиблась.

– Правда.

В трубке воцарилось молчание. «Бедняга, – подумала Регина. – И как она все это выдержит? Хотя девочка крепче, чем кажется на первый взгляд».

Регина накинула пальто и, небрежно кивнув коллегам, направилась к выходу.

– Что, Регинка, наклевывается что-то? – окликнули ее.

– Так, – сказала она небрежно, – по мелочи.

Дверь за ней закрылась.

– Везет этой Регинке! – вздохнула ей вслед какая-то бесцветная редакционная девица. – Все при ней. И талант, и лицо, и фигура. Живет небось в свое удовольствие!

Белый автомобиль затормозил у странно перекрученной, но чем-то выразительной скульптуры перед воротами института. Надпись на вывеске гласила: «Институт физиологии человека и животных АН СССР». «Забыли сменить», – подумала Регина. Калитка была открыта – видимо, жесткой пропускной системы тут не было. Да ей и не нужно было в институт – обогнув его, она остановилась перед приземистым одноэтажным зданием морга. Ей показалось, что изнутри тянуло холодом, точно из глубин Дантова ада.

Какая-то пожилая женщина, пошатываясь и прижимая к глазам скомканный носовой платок, вышла из тьмы и остановилась на пороге, отшатнувшись от солнечного света, как от удара. Женщина помоложе, но также скромно одетая, вышла следом, обхватила ее за плечи.

– Пойдем, пойдем, мама…

«Сколько горя», – подумала Регина. Обычно она старалась не пропускать чужое страдание через себя: от журналиста уже по роду работы требуется холодная наблюдательность и самообладание, почти душевная черствость.

Миновав эту скорбную пару, она еще на миг задержалась в дверях, внимательно вглядываясь в крохотное зеркальце. За время своей работы она хорошо усвоила, как много значит для женщины внешность, – красивой женщине легче пройти туда, куда дурнушке путь заказан, а мужчины, стараясь ей услужить, становятся гораздо откровеннее. Женщин, правда, на эту удочку не поймаешь – скорее наоборот. Но женщины никогда ее особенно не интересовали.

Подкрасившись, поправив прядку и вновь мельком взглянув в зеркальце, чтобы убедиться, что выглядит безупречно, Регина небрежной и плавной походкой вошла в залитый холодным светом люминесцентных ламп коридор морга.

В таких учреждениях ей бывать приходилось, правда, не часто – криминальной хроникой она не занималась никогда. Но она все же знала: для того, чтобы выяснить желаемое, вовсе не обязательно рыскать по огромному холодильнику, где лежат распотрошенные покойники… в любом заведении, даже в таком мрачном, всегда есть дежурка, где сотрудники могут выпить чаю или кофе, перекурить, расслабиться и поговорить о чем-нибудь более привлекательном, чем накрытые белыми простынями холодные тела за перегородкой.

А потому она, намеренно звонко цокая каблучками по бетонному полу, направилась туда, где из-за полуприкрытой двери доносились громкие голоса и смех.

То, что люди могут смеяться в таком неподходящем месте, ее уже не удивляло. Такое уж существо человек: привыкает ко всему. Регина побывала в таких переделках, вела репортажи из таких мест, где, казалось, люди, поставленные на грань биологического существования, должны были бы забыть про то, что на земле существует радость. Но при этом они продолжали жить, улыбаться, крутить романы, словно не замечая тех нечеловеческих условий, в которых все это происходило.

Она рывком распахнула дверь и остановилась на пороге, отлично сознавая, какой эффект произведет такое появление.

Перед патологоанатомами, лаборантками и практикантами в изъеденных кислотами и заляпанных побуревшими застарелыми пятнами халатах в дверях возникла женщина, отвечающая стереотипным представлениям об удаче, молодости и физическом совершенстве. О таких в объявлениях по найму пишут: «европейская внешность». Трудно объяснить конкретно, что это значит, поскольку пройти конкурс наравне с белокурой валькирией может и загадочная азиатка, и длинноногая негритянка, но все отлично понимают, что имеется в виду.

Молодость, здоровье, красота. Удача. И кто бы знал, каких усилий требуется, чтобы держаться в этой форме, – с годами все больше и больше.

– Добрый день, – ослепительно улыбаясь, сказала Регина, – прошу прощения, но мне нужна ваша помощь.

– Вы по какому вопросу? – сухо спросил немолодой мужчина в очках. «Такого с налету не возьмешь, – подумала Регина, – этот навидался всяких разных женщин. В том числе и на каталках, укрытых простынями. Заведующий? Или как там называется эта должность у них в морге?»

– Простите, пожалуйста, – сказала она, автоматически убрав белозубую улыбку и придав лицу соответствующее обстановке скорбное достоинство, – я бы очень хотела поговорить с тем, кто… Шесть дней назад к вам поступил Андрей Панин. После перестрелки на Профсоюзной.

Про перестрелку на Профсоюзной знали все – такие события нечасто происходят почти в центре города да еще среди бела дня, на глазах у изумленных прохожих.

– А вы кто? – спросил старший, подозрительно ее разглядывая.

Она с достоинством вздернула голову и поглядела ему в глаза из-под опущенных ресниц натурального (в отличие от ослепительного золота ее волос) черного цвета.

– Сестра, – сказала она без выражения. – Я живу в Мурманске. Телеграмма пришла поздно. Пока я добиралась… вот…

– У него вроде жена есть, – сказал старший. – Почему она с вами не приехала?

– Она убивается очень, – мягко объяснила Регина, – не может тут появляться. Хотите, я ей позвоню? Пусть приедет. Ей, конечно, дорого это обойдется, бедняге. Где тут у вас телефон?

– Ладно-ладно. – Видимо, медик представил рыдающую в дежурке женщину, которую придется отпаивать корвалолом, – Не нужно. Но я все-таки не понял. Что вы хотите выяснить?

– Я и сама не знаю. – Регина продолжала честно смотреть ему в глаза. – Но я хотела бы поговорить с человеком, который… может, он хоть объяснит мне, как все произошло. Он хоть… – она начала рыться в сумочке в поисках носового платка, – по крайней мере, не мучился?

– Господи! – поморщился медик.

– Я поговорю с ней, Лев Семенович, – вмешался молодой человек, на халате которого разноцветные пятна имели особенно причудливые очертания, – поговорю. Вы тут хотите побеседовать? – обратился он к Регине.

– Нет, если можно, – ответила она, утирая платком сухие глаза. «Хоть бы одну слезу выдавить», пронеслось у нее в голове, ведь она так плакала, когда Андрея хоронили. Что же все так быстро ушло? – Тут слишком много народу.

– Тогда пойдемте.

Она уже полагала, что он заведет ее в какой– нибудь уютный закуточек за каталками, но он повел ее в коридор, где в торце неохотно пропускало солнечный свет поразительно грязное окно.

Он, легко подпрыгнув, присел на подоконник.

Регине это не понравилось – она осталась стоять напротив, на виду, освещенная хоть скудным, но безжалостным апрельским солнцем, выдающим то, что она хотела бы скрыть, – мелкие морщинки у глаз, темнеющие корни волос, застарелую усталость и жесткость взгляда. Сам он едва виднелся на фоне окна смутным силуэтом – темным и безликим.

– Так все-таки о чем вы хотели поговорить, – спросил он, – и, простите, как вас зовут?

– Регина, – сказала она, – Регина Гальперина. А вас?

– Лукин. Павел Лукин.

Он с минуту помолчал, разглядывая ее. Потом спросил:

– Вы правда его сестра?

Регина на миг заколебалась, пытаясь оценить обстановку. Соврать? Либо он поверит – тогда все в порядке. Либо насторожится. И с чего ему тогда откровенничать, если она с самого начала не сумеет расположить его к себе!

– Нет, – сказала она.

И рассчитала правильно.

Он не выказал никакого удивления, лишь задумчиво кивнул головой, в подтверждение каким– то своим мыслям.

– Так я и думал, – удовлетворенно сказал он, – а теперь выкладывайте.

– Сначала вы.

– Нет уж. Вы сюда пришли. Значит, вам больше надо. Вы кто?

Она протянула ему свое журналистское удостоверение.

Он какое-то время внимательно его рассматривал. Потом вернул, изумленно взглянув на нее.

– Откуда вы знаете?

Вот это номер! Она вновь начала торопливо просчитывать варианты.

– У меня свои источники, – сказала она излюбленную фразу своего круга.

– Что, Ленка стукнула? Так я ей вроде ничего не говорил. Дал препараты на обработку, и все.

– Нет, – сказала она спокойно, – Ленка тут ни при чем. Просто… так получилось, что я знаю о нем немножко больше, чем остальные.

– А… – протянул он, внимательно на нее глядя. – Понятно. И вот теперь вы собираете материал в расчете на сенсацию? Вынужден вас разочаровать. Сенсации не будет.

Она покачала головой.

– Я пока не думала ни о какой сенсации. Хотя… нет, вру. Каждый журналист об этом думает. Но в первую очередь, как ни странно, я думаю сейчас о его вдове. И его ребенке.

– А там есть ребенок? – поинтересовался он.

– Да.

– Тогда оставьте все как есть, – твердо сказал он. – Не трогайте лиха, пока спит тихо. И им спокойней будет.

Регина вспомнила, как сама говорила Лизе что– то в этом роде. Тогда ей казалось, что совет правильный. Теперь она была в этом не уверена.

– А почему все-таки не будет сенсации? – спросила она. – Это все-таки была случайная смерть?

И тут она ухитрилась удивить его во второй раз.

– Что? – Он вытаращился на нее, как будто она ляпнула невесть какую глупость. – При чем тут это?

– Как «при чем»? Мы с Лизой – ну, с его вдовой, – полагали, что его убили не случайно, – пояснила она. – Что все это было подстроено.

– Подстроено? – Он очумело покрутил головой. – Вот об этом я не думал. Может быть… хотя… какая разница?

– Как – какая разница? А вы что имели в виду, когда говорили про сенсацию?

– Господи! – Он нервно загасил сигарету об испещренную такими же ожогами поверхность подоконника. – Вы же ничего… похоже, мы с вами говорили, не понимая друг друга.

– Может быть, – успокаивающе произнесла она, – но теперь-то какой смысл отмалчиваться? Может, откроем карты?

Природной чуткостью Лизы Регина не обладала, но и ей почему-то стало не по себе. Словно она ступила на очень скользкий и ненадежный лед.

– Ну, не знаю… – Павел в некотором сомнении глядел на нее. – Ладно. Так кем он был, по– вашему?

Она усмехнулась.

– Хоронили его как обычного члена профсоюза, – сказала она. – Как научного сотрудника самого заурядного института.

– Кстати, в какой области он работал?

– Астрономия, – ответила она, – что-то связанное с распределением материи в космическом пространстве.

– Надо же, – сказал он задумчиво, – этого я не знал.

– Чего вы не знали?

– Что он был астрономом.

– Так вот, – жестко сказала она, – не был он астрономом. Он был киллером. Профессионалом международного класса. Он устранял тех, до кого никто больше не мог добраться. Работал на заказ. И даже на госзаказ.

– И вы можете это доказать? – спросил он с интересом.

– Доказать? Нет. Пока нет. Но это правда.

– Надо же! – удивился Павел. – Хотя… да, это может быть. А… Откуда вам это известно?

– Павел, – жалобно сказала она, – это я пришла вас расспрашивать, а не вы меня.

– Я меняюсь честно, – ответил он. – Информация за информацию. Услуга за услугу. Хотя вам это мало что даст. Потом поймете, почему. Ну ладно, слушайте. Хотя нет, пошли!

Он соскочил с подоконника, схватил ее за руку и быстро поволок по коридору.

– Куда вы меня тащите? – удивилась Регина.

Он втолкнул ее в крохотную полутемную каморку и опустил плотную стеклянную перегородку.

– Бактериологический бокс, – пояснил он. – Тут, правда, душновато. Зато стерильно.

– При чем тут «стерильно»? Что тут у вас, бубонная чума гуляет?

– А при том, что тут изоляция хорошая. В том числе звуковая. Так вот, Регина, откуда вы все-таки взяли, что он киллер? С чего-то же вы должны были начать!

– Удалось сопоставить кое-какие факты. Его поездки. То, что он оказывался не там, где должен был бы по работе находиться, зато там, где в это время происходило какое-нибудь нашумевшее загадочное убийство. Какого-нибудь политического деятеля, теневого босса, дипломата…

– Это еще не доказательства. Это просто совпадения.

– Других нет, – сказала она.

– Тогда у вас на руках нет козырей, – сказал он. – И с чем вы намерены играть дальше? В вашу сенсацию?

– Может, раздобуду, – сказала она.

– Послушайте, Регина, оставьте это. И не пытайтесь. Поверьте мне, дело гораздо серьезнее, чем вам кажется!

– Еще серьезнее?

– Да. А вы, значит, на его вдову сейчас работаете? И она что-то подозревает?

– Да.

– Ладно, Регина, – вздохнул он, – что ж, теперь моя очередь открывать карты. Только у меня тоже козырей нет. Так значит, киллер… понятно… То есть тоже непонятно, но по крайней мере объяснимо. В общем, это я проводил вскрытие.

Он вдруг замолчал.

– И что, – поторопила она. – Его убили? Разделались с ним?

– Нет. Похоже, он действительно пострадал случайно. Его ведь рикошетом ударило. Пуля попала по касательной в стенку мусорного бака, отскочила и прошила ему височную кость. Он умер на месте. Так что это не был направленный выстрел. Чтобы поразить цель таким странным образом, надо быть больше чем виртуозом. Впрочем… при таком раскладе…

Он задумался.

– Ну и что? – вновь подтолкнула его она.

– Пуля в голове. Понятное дело, он сразу умер. Не попади она в голову, возможно, все обошлось бы. Его не так-то просто было убить, Регина.

Она вопросительно взглянула на него из полумрака.

– Я начал делать вскрытие. Что-то странное в строении черепа. То, как соединяются кости. Не знаю, как сказать… Через мои руки столько их прошло. Когда насмотришься, сразу понимаешь, когда что-то неладно, хотя толком не можешь объяснить – что именно. Мозг… ладно, это подробности для специалиста. Одним словом, я заинтересовался. Взял пробы тканей – ну, на гистологию, на биохимию. Так вот, Регина, у него все другое. Не то чтобы полностью, кардинально, но другое. Обмен. Энергетика. Анатомия. Отличия не бросаются в глаза. Они почти незаметны. Но они есть. И чем глубже копаешь, чем тоньше анализы, тем их больше. Этот человек… если это человек… должен был обладать просто фантастической жизнеспособностью и еще черт знает чем. Говорю, не попади пуля в мозг, порази она любой другой орган, даже сердце, он бы ушел оттуда на своих ногах… Я не знал, что делать. Семеныч, ну, вы его видели, только вчера из отпуска вернулся. Труп надо выдавать на руки родственникам. Следователь закрывает дело – то ли и вправду нечего копать – случайный выстрел, то ли на него кто-то давит, не знаю… Нужно медицинское заключение. Какое заключение? Погиб-то он и впрямь случайно, значит, особого шума никто поднимать не будет. Что я должен был сказать его жене, что это – монстр? Да, черт возьми, с какой стати? Я сделал все, что мог, – даже рентген. Собрал все препараты. Снимки. Кусочки ткани. Анализы. И решил дождаться шефа. Пусть он разбирается.

– И что?

– А вы как думаете? – зло спросил Павел. – Два дня назад пришли эти… показали документы. И все забрали. Или, как они выразились, изъяли. И даже расписки не оставили. Видимо, знали, что к чему, с самого начала. Или, может, кто-то из лаборантов стукнул. Я, пока не сообразил, куда дело идет, особой тайны не делал.

– Да кто – эти-то?

– Фээсбэшники. Или другое какое-то ведомство, черт ногу сломит. Похоже, это их человек был. Если это человек.

– И вы им отдали? Вот так – взяли и отдали?

– Я не камикадзе, – отрезал Павел.

– И что же? Все унесли, а вам велели держать все в тайне? Подписку взяли?

– Черта с два. Зачем? Кто мне поверит? Да я даже шефу, когда он вернулся, ничего не сказал. Что я скажу? Что я какое-то чудовище тут анатомировал вместо приличного жмурика? Мутанта? Да меня же тут же в психушку упекут, даром что у нас демократия.

– Я бы поверила, – тихо сказала Регина.

– Ну и что с того? У вас, может, доказательства есть? Да и что вы собираетесь доказывать? Кто он такой был?

– Может, они там, у себя, делают какие-то странные вещи?

– Сверхчеловека, что ли, выводят? Идеального убийцу? Тоже мне, универсальный солдат с Жан– Клодом Ван-Даммом в главной роли! Это только в кино бывает – берется человек ниоткуда, уходит в никуда. И ни у одного идиота ума не хватает вопрос задать – а где ты родился, где учился? Ведь он же был идеально вписан в социум! Полностью адаптирован!

– Не совсем идеально…

– То есть?

– Родня-то его липовой оказалась. Пока он был жив, он, видно, сам держал все на контроле; но после его смерти жена отбила телеграмму свекрови. Там и адреса такого не было – не то что человека.

– Ну, отрицательный результат тоже результат, но в качестве доказательства его не используешь, – уныло сказал Павел.

– Кто бы говорил! Доказательства-то у вас были! Ну и где они теперь? Вы бы хоть припрятали что-нибудь! Хоть копии бы какие-нибудь сняли!

– Копия – тоже не доказательство. Да и что доказывать? Кто поверит? Ведь даже эксгумацию не устроишь – кремировали его!

– Да, – задумчиво сказала Регина, – кто-то очень старался. Ведь для того, чтобы обеспечить человеку прикрытие, ему одной фальшивой семьи мало. Нужны документы – прописка, отметка в паспортном столе, в отделении милиции… везде, где положено… медицинская карта, аттестат, диплом…

– Документы – да. Но ведь риск всегда есть, – возразил Павел. – А вдруг встретился бы кто-то, кто учился на том самом курсе, где согласно диплому учился он?

– Мало шансов, – сказала Регина, – он мог где-нибудь в провинции учиться или в бывшей республике… или даже в столичном каком-то вузе, на заочном. Туда куча народу приезжает два раза в год, экзамены сдают и разъезжаются. Да они И сами лет через пять забывают, кто с ними в группе учился. Не то чтобы там фамилии, – имена, лица! Нет, риск невелик.

– Ну и к чему вы клоните?

– А к тому, что документы, биографию может обеспечить только организация, имеющая доступ ко всем официальным структурам, к их бланкам, печатям… Известно, какая.

– А может, мафия? – предположил Павел. – Преступная группировка?

– Может, – согласилась Регина, – но на деле это почти одно и то же. Они же проросли друг в друга. А у какой-то мелкой банды – ну откуда такие ресурсы? Нет, тут что-то серьезное.

– Чтобы сделать человеку ксиву, особые ресурсы в наше время не нужны.

– А прописка? Биография? Военный билет? Институт-то, где он работал, полурежимный был. Нет, уж я скорее поверю в какое-нибудь ЦРУ, чем в мелкую банду. Им и то такие бумаги сляпать проще.

– Ну, положим, – согласился Павел. – Но это не объясняет того, что, собственно, нужно в первую очередь попытаться объяснить.

– Его… физиологию?

– Да. Не будете же вы всерьез утверждать, что либо наши, либо их спецслужбы где-то в секретных лабораториях заняты тем, что выводят новую породу людей?

– Почему – не буду? А вдруг!

– Вы ведь не медик, верно? Не биолог? Какое у вас вообще образование?

– Два. МИСИС и факультет журналистики. Заочно.

– Вот видите. Вы из технарей. А они во все готовы поверить. То в чакры, то в «тарелки» летающие.

– Ну, предложите какое-нибудь другое объяснение! Давайте, предлагайте! А я послушаю. Вы еще скажите, что он – мутант чернобыльский. Теперь это модно! Теперь какой американский фильм ни посмотришь, там у них чернобыльский мутант. Из канализации лезет. Вся Америка ими кишит! Павел какое-то время молча смотрел на нее.

– Ладно, – сказал он наконец. – Так и быть. Кое-какие данные мне все-таки удалось прикопать. Результаты анализов, записи. Я, прежде чем результаты анализов в бланки вносить, сначала на черновиках пишу. Это, конечно, тоже не доказательства. Но хоть что-то.

– Ну и что вы собираетесь с этим делать?

– Покажу их одному человеку. Он биолог. Довольно известный. И ничего не боится. Он даже на той сессии ВАСХНИЛ, когда генетику громили, и то устоял.

Регина достала из портфеля визитную карточку и протянула ему.

– Свяжитесь со мной!

– Если будет, о чем рассказать, свяжусь. Но, Регина…

– Ну, что еще?

– Если вы намерены раньше времени поднять шум вокруг всей этой истории, на меня не рассчитывайте. Это раз. И помните, против кого копаете. Это два. Вы – одиночка. Кто вас защитит, если что?

– Я и раньше работала в одиночку, – сказала она. – А потом… представьте себе, – если все удастся!

– Вы вроде говорили, что в неплохих отношениях с его вдовой, – прищурился Павел.

– Да… – Регина задумалась. – Верно…

– Ну, вы все поняли. И все же я постараюсь хоть что-то выяснить. Поговорю с Сычом. С Гаспаряном, я хочу сказать. И дам вам знать.

Она поднялась, машинально разглаживая юбку ладонями.

– Хорошо. Будем на связи. Ваш-то телефон какой?

Он порылся в кармане и вытащил обгрызенную шариковую ручку.

– Визитных карточек не держим. Есть где записать?

– Да. – Она протянула ему блокнот. – Пишите. И домашний тоже – если жена не против, когда вам по вечерам интересные женщины звонят.

– Я один живу, – он не принял игры. – Развелся год назад. Патологоанатом – человек не романтический.

Выбравшись на свет Божий из глубин морга, Регина с наслаждением вдохнула полной грудью свежий весенний воздух. Солнце уже садилось, просвечивая сквозь распускавшуюся листву, и оттого казалось, что бетонные стены морга заляпаны красными пятнами. Подойдя к телефону-автомату на углу, она набрала знакомый номер.

– Лиза? Все, я закончила. Сейчас приеду.

– Хорошо, – устало отозвалась Лиза.

– Скажи точный адрес-то.

– Ах, да, – спохватилась Лиза, – Волгина. Это за кинотеатром «Витязь». Сворачиваешь направо… ты записываешь?

– Записываю.

– Ну что там? – не удержалась Лиза.

– Погоди. Приеду, расскажу.

Лифт двигался медленно; она стояла, прислонившись к боковой стенке, глядя на расплавленные чьей-то шаловливой рукой пластиковые кнопки, на накорябанную на панели унылую морду с надписью «Харя Кришны». Остальные откровения были на английском – просто удивительно, до чего за последние годы повысился уровень образования!

Лиза отперла сразу, – Регина даже не успела нажать на кнопку звонка, словно все это время простояла в коридоре, ожидая, пока не зашумит лифт, останавливаясь на их этаже. Выглядела она ужасно – под глазами синие полукружия, лицо бледное, почти прозрачное.

– Ну, что? – сразу спросила она, не дав Регине даже скинуть пальто.

– Погоди. – Регина, к своему удивлению, почувствовала, как ее кольнуло острое чувство жалости. – Слушай, мать, ты бы хоть чаю поставила! Я весь день моталась, ничего перехватить не успела.

– Ох, – спохватилась Лиза, – прости!

– А поесть нечего?

– Кажется, в холодильнике что-то было, – отозвалась та неуверенно.

– Давай-ка! – Регина отодвинула ее и шагнула в кухню. – Я сама займусь.

Она нашла завалявшиеся в холодильнике остатки колбасы и, разжарив их на сковородке, приготовила яичницу. Хлеба в доме не было, ладно, и так сойдет. Она навалила щедрую порцию на тарелку Лизе и сама присела за стол.

– Ты ешь, ешь, – сказала она Лизе, которая рассеянно возила вилкой по тарелке.

– Что ты узнала? – напряженно спросила Лиза. – Что он сказал?

– Кто?

– Ну, с кем ты там говорила!

– С патологоанатомом. – И, поглядев в расширенные глаза, твердо сказала: – Мы ошиблись, обе. Это была случайная смерть.

– Точно?

– Точно. Почитай заключение. Или спроси этого малого – Павел его зовут. Павел Лукин. Это он… им занимался. Так вот, никто его не убивал – намеренно. Его пуля рикошетом ударила.

– А… все остальное?

– Остальное. – Регина вздохнула. – Совпадают его поездки с гибелью всяких шишек. Иногда. Может, что-то и впрямь в этом есть. А может – случайное совпадение. Так тоже бывает. И проверить ничего мы уже не можем.

– Я не выдержу, – Лиза начала мерно раскачиваться на стуле, – я этого не выдержу.

– Лиза! – Регина вскочила, обхватила ее за плечи. – Не надо! Прекрати ты об этом думать! Все кончилось! Нельзя жить прошлым!

– Прошлым жить нельзя, – жалобно отозвалась Лиза, – все верно. И настоящим – нельзя. И будущим. Может, вообще жить не стоит?

– У тебя ребенок! О нем подумай!

– Я и думаю, – вяло отозвалась Лиза.

– Да кем бы он там ни был, его больше нет. Вы прожили восемь лет. Прожили неплохо. Это и нужно помнить. А об остальном лучше не думать.

Лиза подняла голову и уставилась на нее напряженным, почти безумным взглядом.

– Ты что-то недоговариваешь!

– Господь с тобой!

– Я ведь чувствую, – она вскочила, оттолкнув руки Регины, и судорожно выпрямилась. – Ты что-то от меня скрываешь! Что?

– Нечего мне скрывать, – в свою очередь заорала Регина. – Нет у меня никаких фактов! Я журналист, понимаешь! Я не могу верить слухам! Прислушиваться – да, могу, обязана, а верить – нет! Что ты хочешь, чтобы я тебе его пистолет из кармана вытащила?

– Пистолет… – пробормотала Лиза с остановившимися глазами.

– Да приди ты в себя. Никто его нарочно не убивал! Хочешь, я тому патологоанатому позвоню?

– Он что, дал тебе свой телефон? – медленно спросила Лиза. – Зачем?

Регина поняла, что прокололась.

– Ну, приятный малый оказался, – нашлась она. – Слово за слово… вот и дал телефончик.

– Регина, – терпеливо сказала Лиза, – в таких случаях телефон не дают, а, наоборот, спрашивают.

И, спохватившись, испуганно покосилась на белеющий на телефонной тумбочке квадратик бумаги.

А телефон, точно услышав, что о нем говорят, настойчиво зазвонил.

Лиза сняла трубку.

– Да, – сказала она, – да, хорошо. Через полчаса я буду готова.

– Кто это? – удивилась Регина.

Лиза явно смутилась.

– Это? Тот человек, что отбил меня у тех ублюдков. Он… словом, мы договорились куда-нибудь сходить вечером.

– Надо же! – заинтересованно произнесла Регина. – Ваши отношения развиваются по классической схеме!

– Брось! Никакие это не отношения… просто…

– Что-то ты покраснела, мать!

Лиза и сама почувствовала, как краска заливает лицо, и от этого ощущение стыда усилилось еще больше.

– Ну и чего ради ты краснеешь? – деловито сказала Регина. – Все правильно. Именно это тебе сейчас и нужно. Сходи, развейся. Это… ну, и все остальное – лучшее лекарство от депрессии.

– Да я не думала об этом, – защищалась Лиза, – просто… погоди, мне надо переодеться.

И она с пылающими щеками скрылась в спальне.

Регина села в кресло и, закинув ногу за ногу, обозревала комнату. Уходить она не торопилась – ей было любопытно.

Так вот, значит, где жил Андрей! Стандартная квартира, стандартная мебель – все усредненное, обезличенное. Кто-то – то ли он, то ли Лиза, – украсил стену несколькими приличными любительскими фотографиями – черно-белые пейзажи. Стандартный набор книг, корейский телевизор.