Текст книги "Все источники бездны"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Когда же трубка наконец заговорила, у нее был голос Костанди.

– Не выйдет, Хадсон, – сказал он. – А если стрельба начнется? Нам лишние неприятности не нужны. И потом, я не могу арестовать человека вот так, ни с того ни с сего. А доказательств у нас, сами знаете. Хотите, могу устроить ему проверку документов?

Хадсон, несмотря на то, что невидимый собеседник находился в нескольких километрах от него, покачал головой.

– Нет, не стоит. Это его только насторожит.

– Ну, тогда… – неуверенно сказал Костанди. – Может, присмотреть за ним немного?

Хадсон вздохнул.

– Тогда хотя бы пришлите кого-нибудь потолковей.

– Ладно, попробую, – ответил Костанди и бросил трубку.

Пара продолжала сидеть как ни в чем не бывало. Хадсон из своего угла наблюдал за ними до рези в глазах, пока не заметил появления новых посетителей – двоих тренированных равнодушных людей в каскетках профсоюза докеров, – и только тут позволил себе расслабиться. Уйди объект раньше, он живо упустил бы его в путанице портовых переулков.

У двоих парней был нарочито безразличный вид и цепкие глаза – цирк, да и только. «Нужно было все-таки связаться со своими, там хоть профессионалы работают», – подумал Хадсон. Он кинул на стол смятую кредитку и медленно пошел к выходу. Проходя мимо одного из людей Костанди, сквозь зубы бросил:

– Вон ту бабу в брюликах видишь? Ее спутник.

И вдруг в ужасе подумал, что Костанди мог прислать людей, ни слова не понимающих по-английски.

Но, к его радости, парень чуть заметно прикрыл веки в знак того, что ему все ясно, и перевел рассеянный взгляд на центральный столик.

Хадсон решил больше не мозолить глаза и вышел. На улице было прохладно. Свежий морской ветер омыл его разгоряченное лицо. С набережной доносился негромкий женский смех. Ночь была такая тихая, мирная, сияющая огнями… Он перегнулся через парапет и стал глядеть в воду, которая при каждом ударе волны о сваи вспыхивала белыми искрами. Потом посмотрел на двери заведения: оттуда доносилась музыка и громкие голоса.

И насторожился.

Объект вышел из бара со своей спутницей, поднял руку, подзывая такси. Хадсон напрягся, но тот открыл дверцу, помог сесть своей престарелой дамочке, поцеловал ей ручку, усеянную бриллиантами, что-то тихо сказал и захлопнул дверцу. Машина тронулась. Хадсон проводил ее взглядом, автоматически зафиксировав в памяти номер. Сам же объект легкой, пружинистой походкой двинулся по набережной, засунув руки в карманы. Миг спустя от стены бара отделилась темная тень и бесшумно скользнула за ним. Отлично… Хадсон медленно двинулся следом – турист средней руки, бездумно озирающий окрестности.

«Парни и сами его доведут, – думал он, – и что меня несет? Мне нужно в участок ехать. И там ждать от них сообщений. – Но он продолжал идти. Народу на набережной хватало, и затеряться в толпе не составляло труда. – Какого черта я действую в одиночку? – гадал он. – Неужто мне так хочется самому выйти на этого чертова Ирбиса… один на один. Похоже, за несколько лет охоты бесстрастный профессиональный интерес перерос в нечто, напоминающее манию».

Мелькание светловолосой головы в толпе действовало гипнотически, и инспектор переключил внимание на «сопровождающего». Этот шел вразвалочку, неторопливым прогулочным шагом. «Где-то должен быть и второй, – подумал он. – Должно быть, ведет объект параллельно».

Вдруг «хвост» дернулся – похоже, объект нырнул в один из темных горбатых и узких проулков. Там уже не было нарядного праздничного освещения, а ставни подслеповатых домов были закрыты. Хадсон на миг замедлил шаг, потом тоже решительно свернул в проулок.

И наткнулся на него почти сразу. Темная, бесформенная масса на мостовой. Лишь лицо смутно белело. Липкая лужа под телом маслянисто поблескивала, отражая свет далеких звезд.

– Вот дерьмо, – негромко сказал Хадсон.

Он выхватил из кобуры пистолет, но вокруг было тихо. Издевательски тихо.

Все еще сжимая в руке пистолет, он кинулся обратно, на набережную, и, вышвырнув из кабинки какого-то испуганного грека, схватил болтающуюся телефонную трубку.

– Костанди, – хрипло сказал он, – высылай наряд. Плохо дело!

– Лучше бы вы не приезжали сюда, Хадсон, – сказал Костанди, – мало мне Вуковича. Еще три убийства. У Георгия пятеро детей сиротами остались.

Хадсон пожал плечами.

– Вместо того, чтобы обвинять убийцу, – сказал он, – вы вините во всем меня.

Но чувствовал он себя паршиво.

– Что с его спутницей? – спросил он. – Удалось что-нибудь узнать?

– Мы вышли на нее через шофера того такси. Ничего не получится, Хадсон. Это жена обувного фабриканта. Богат как Крез. Она любит бедных молодых людей. Но, понятно, ни за что не признается в этом мужу. И давать показания тоже не станет. Дураков нет. Вчера она была на водах. У своего врача. И точка.

– А девушки?

Костанди вздохнул.

– А что девушки? Все они – нелегалки. Нам придется иметь дело со службой иммиграции, если мы захотим их официально задержать. А эта ее соседка, Женева, исчезла.

Хадсон ощутил нехороший холодок в позвоночнике.

– Как? Когда?

– Нет ее. Ни в кабаке, ни в номере. Либо она почуяла неладное и смылась, либо…

– Ах, ты…

– Вы-то сами его смогли бы опознать? По крайней мере мы бы раздали фоторобот полицейским в аэропорту.

Хадсон задумался.

Он не жаловался на свою память, натренированную за годы и годы службы. Но сейчас, какой бы цепкой она ни была, он не мог воспроизвести лицо убийцы. Смутный облик никак не желал распадаться на отдельные характерные черты. Нос… то ли прямой, то ли с горбинкой. Волосы… то ли светло-каштановые, то ли темно-русые. Глаза – вроде бы серые. Или синие? Он почувствовал, как воспоминание уходит от него, расплывается, – и чем больше он напрягал память, тем мутнее становилась пелена, затягивающая невыразительные черты. Да что же это?!

– Теперь вы – единственный, кто может его опознать, – заметил Костанди. – Так я позову художника?

Тот кивнул.

Что-то в словах Костанди царапнуло его: какая-то глубоко засевшая в мозгу заноза.

… единственный, кто может его опознать…

Портрет, исполненный по комментариям Хадсона полицейским рисовальщиком (Костанди предпочитал старомодные методы), размножили и раздали агентам в аэро– и морском порту. Но сам Хадсон отлично понимал, что это дело гиблое – человек на рисунке ничем не походил на Ирбиса, каким он, Хадсон, видел его в тот вечер. Художник был мастер своего дела, но описанные Хадсоном черты не складывались в уникальное, присущее одному-единственному человеку, лицо.

Весьма вероятно, Ирбис вновь ускользнул, как вода сквозь пальцы, сел в самолет под носом у полицейских и сейчас летел над морем туда, где голубизна постепенно переходит в свинец, а потом море сменяется унылыми серо-бурыми равнинами, перечеркнутыми черными трещинами замерзших рек. На Восток, на Север, в загадочную Россию, из которой на ошеломленный Запад мутной волной выплеснулась грязная пена: сомнительные дельцы, партократы, мафиозные боссы, убийцы, девочки по вызову…

Хадсон бросил смятую рубашку в чемодан и взглянул на часы. Самое время спуститься вниз поужинать.

Он зашел в тесную душевую, через десять минут вышел оттуда освеженный и, вытираясь на ходу полотенцем, двинулся к шкафу в поисках свежей рубашки.

– Куда-то собираетесь, инспектор Хадсон? – раздался негромкий голос.

Хадсон остолбенел. Его рука машинально рванулась к пистолету. Но кобуры не было: она лежала на стуле в углу комнаты.

– Да не суетитесь вы так, – досадливо произнес голос.

– Ирбис, – тихо сказал Хадсон.

Убийца сидел на стуле, закинув ногу за ногу, – небрежная поза отдыхающего человека. Теперь, увидев его, Хадсон вновь понял, насколько он не похож на портрет, сделанный по его описанию полицейским рисовальщиком. Неуловимые черты лица, ничего не значащие ни вместе, ни по отдельности.

– Что вам надо? – тихо спросил Хадсон и сам внутренне усмехнулся бессмысленности своего вопроса.

– Интересно было посмотреть на человека с манией. А ведь вы – человек с манией, правда, инспектор?

Хадсон пожал плечами.

– Втемяшилось вам в голову меня взять. Один на один. Зачем вам это? Хотели доказать самому себе, какой вы крутой парень, инспектор? Не жалкий служака, проживший всю жизнь на жалкую зарплату, которому вот-вот светит нищенская пенсия. Будь вы честны перед собой, связались бы с Интерполом, запросили бы помощь… Нет же. Понадеялись на местных идиотов!

– Как вы меня нашли? – хрипло спросил Хадсон.

Тот усмехнулся.

– Вы меня, значит, видели, а я вас, получается, нет? Я замечаю все, что мне нужно. И кого нужно.

Несмотря на мягкий голос, эта фраза прозвучала как угроза.

– Вы, в сущности, человек безобидный, – продолжал Ирбис. – А все бегаете, ищете. На что вы понадеялись? На повышение перед пенсией? На премиальные? Ловить тигра за хвост – опасное занятие, Хадсон. А ну как поймаете? Что тогда будете делать?

«Кобура лежит на стуле, – подумал Хадсон. – Нет… не успею. Телефон…»

Он с ужасом понял, что телефон был так же недостижим, как его пистолет.

Осторожно, почти незаметно, он сделал шаг к двери. И вздрогнул.

Ирбис стоял перед ним.

Только что он сидел в кресле в другом углу комнаты – и вот он уже тут, рядом… Смуглая рука легла Хадсону на плечо. Ирбис не делал никаких видимых усилий, но его пальцы сжали плечо инспектора, словно железные клещи.

– Все вы одинаковы, – мягко сказал убийца. – Бегаете, суетитесь, друг другу мешаете. Верите во всякие глупости. Стоит вам сказать что-то – вы уже верите. Стоит пожаловаться – вы уже жалеете. До чего же с вами легко управляться!

Он усмехнулся и покачал головой.

– Возможно, при иных обстоятельствах и я бы вас пожалел – ну что вам, в конце концов, нужно? Домик с садиком? Обеспеченная спокойная старость? Должен вас разочаровать, Хадсон. Не будет у вас домика с садиком. И спокойной старости тоже не будет.

Его бесшумные пальцы переместились с плеча Хадсона выше, обхватили шею, прижали сонную артерию. В глазах у инспектора поплыли багровые пятна… сквозь звон крови в ушах он услышал мягкий, сокрушенный голос Ирбиса:

– Как все просто. Слишком просто…

И это было последнее, что он слышал.

Глава 1

А теперь, дорогие близкие, попрощайтесь с любимым усопшим, – сказала женщина в черном, и гроб стал медленно опускаться в ненасытное нутро крематория. Лиза вздрогнула. Она не могла смотреть на этот деревянный ящик, скрывающий то, что осталось от Андрея. Ее взгляд приковывали красные растоптанные гвоздики на бетонном полу – единственное яркое пятно во всей этой мрачной комнате, где покойники медленно уезжают в ничто на ленте транспортера. Вместе с лакированным ящиком вот-вот рассыплются в прах восемь лет ее жизни… Ее колотил озноб, хотя на улице в этот солнечный апрельский день вовсе не было холодно. Она знала, что где-то там, скрытое за перегородкой, бушует пламя адской топки, но здесь, в казенном помещении, царил холод. Там, где смерть, всегда холод.

Чья-то рука легла ей на плечо – она обернулась. Варвара, одна из сослуживиц мужа, тихая уютная женщина, на чьих могучих плечах всегда лежал груз домашних забот и личных тайн ее коллег-мужчин.

– Пойдем, дорогая, – мягко сказала она, – незачем тут стоять. Его больше не вернешь.

Лиза повернулась и, пошатываясь, двинулась к выходу. Новые туфли, купленные по случаю ожидаемого банкета (Андрей вот-вот должен был защитить докторскую), отчаянно сжимали занемевшие ступни. Дверь распахнулась, и в проем хлынул яркий солнечный свет, слегка подкрашенный нежным оттенком распускающейся листвы. Там, снаружи, торжествовала жизнь… беспощадная жизнь, которой не было никакого дела до горестей двадцативосьмилетней женщины, ставшей вдовой три дня назад.

Она сделала еще шаг. Добрая Варька не отпускала ее, продолжая поддерживать под локоть. За ней двинулась к выходу и группка сотрудников Андрея, и ее сослуживцы: Крутицкая – пожилая дама хрупкого сложения, она была настолько погружена в общественную жизнь института, что не пропускала ни одни похороны; деловая Катюша, стройная, как мальчик, о нетрадиционной личной жизни которой ходили всякие увлекательные слухи…

Люди за спиной Лизы тихо переговаривались: до нее долетали лишь отдельные реплики.

– Блестящий ученый…

– Мог защититься еще десять лет назад. Полное отсутствие честолюбия…

– Ты когда-нибудь видел, как он на машине работает? Потрясающее зрелище!

И чей-то женский голос:

– Какая нелепая смерть…

Кто-то хмыкнул в ответ:

– Все под Богом ходим…

Обшарпанный похоронный автобус распахнул свои двери, и Лиза почти с облегчением откинулась на холодную спинку сиденья. По крайней мере, хоть что-то позади.

– А где Максимка? – спросила Варя, устраиваясь рядом и притискивая ее мощным плечом к запотевшему окну автобуса.

– Я отправила его к маме в Питер, – неохотно ответила Лиза.

– Он знает?

– Я сказала ему, что папа… – Лиза сглотнула подступивший к горлу ком, – очень болен…

– Ну и хорошо, – охотно согласилась Варя, – ну и правильно. А ты насчет поминок не беспокойся. Девочки уже все приготовили.

Лизе было, собственно, наплевать, что там приготовили «девочки» – сотрудницы ее лаборатории в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет. Ей хотелось только одного – оказаться дома, в полном одиночестве, уткнуться лицом в подушку и больше ни о чем не думать. Последние три ночи она почти не спала, и сейчас на нее вдруг навалилась необоримая сонливость – измученный мозг пытался защититься от кошмара реальной жизни.

В окно было видно приземистое квадратное здание крематория. Из распахнутой двери все еще выходили люди, словно оно, поразмыслив, решило выпустить живых, дать им еще какое-то время походить по этой земле… Они медленно, как того требовала ситуация, поднимались по ступенькам автобуса.

«Дай они себе волю, со всех ног бы отсюда рванули», – мелькнула шальная мысль.

Рассеянный взгляд Лизы скользнул по перечеркнутой резкими тенями земле и вдруг упал на странную пару, стоящую у белой иномарки. Сергей, давний приятель ее мужа, обнимал за плечи какую-то рыдающую женщину. Среди приличествующих случаю благостно-унылых масок ее неподдельное горе выглядело почти вызовом. Плечи ее тряслись, она утирала слезы тыльной стороной узкой ладони.

«Это еще кто?» – рассеянно подумала Лиза. Женщину эту она видела в первый раз. Но так убиваться мог только очень близкий человек…

Автобус зафыркал и неохотно тронулся с места. Женщина отвела руку от лица, роясь в крохотной сумочке в поисках носового платка, и тут только Лиза увидела, что плачущая была поразительно красива. Неправдоподобно красива – точно манекенщица или кинозвезда. Светлые волосы волной падали на плечи, длинные ресницы вздрагивали, пытаясь сморгнуть слезы. Сергей вновь обнял ее за плечи, сказал что-то… Автобус повернул, и странная пара пропала из виду.

– Кто это? – с неожиданным для себя интересом спросила Лиза Варвару.

– Где?

– Там, у белой машины. Блондинка.

Варвара близоруко уставилась в окно.

– Понятия не имею, – сухо сказала она.

Лиза проследила ее взгляд, хотела спросить еще что-то, но вспыхнувшее было недоумение погасло, оставив смутный след где-то в глубине сознания…

* * *

Сколько должно пройти времени со дня свадьбы, чтобы радости семейной жизни превратились в рутину? Год? Пять лет? Десять? Лиза не задумывалась об этом. Андрей был не из тех людей, что способны вызывать раздражение, – у замкнутости и погруженности в работу тоже есть свои положительные стороны. Он допоздна засиживался в институте, а дома все свободное время проводил за клавиатурой компьютера. Способность мужчины всерьез увлекаться работой, ставя ее выше нормальной человеческой жизни, всегда оставалась для Лизы тайной. Так же, как, скажем, шахматы, – еще одно увлечение мужа. Сначала он просиживал бесконечные часы за шахматной доской с другом Серегой, потом, видимо, нашел себе более сильных партнеров в компьютерной сети. «Какой, скажите на милость, смысл в том, чтобы двигать фигурки по клеточкам?» – недоумевала Лиза. Но Андрей отдавался странному увлечению с той же тихой, но упорной страстью, с какой занимался своими расчетами.

Лиза пожала плечами в ответ на собственные мысли, поставила чистые тарелки в сушку и машинально вытерла руки полотенцем. Взглянула на часы. Одиннадцать вечера. Максимка уже спал, налюбовавшись по «ящику» на это кошмарное, заживо сгнившее чучело с ножами вместо пальцев. Фредди… Кугель? Кригер? Странно, почему дети приходят в такой восторг от того, что у взрослых вызывает по меньшей мере омерзение… Потребность в них заложена какая-то, что ли? Хорошенько попутаться… Ее от одного взгляда на этого Фредди воротило, а сын, проведя два часа перед экраном, засыпал спокойно. Ему даже кошмары не снились…

Андрей обещал прийти к одиннадцати.

В институте шла пора отчетов, да еще он затеял разбираться с какой-то новой математической моделью. «Это поможет понять принципы распределения материи в космическом пространстве», – говорил он и сыпал какими-то терминами, которые для нее ничего не значили. Она-то сидела в геохимической лаборатории, обрабатывала данные по содержанию цинка и свинца в атмосферных осадках. Рутинная работа…

Когда зазвонил телефон, она без особой спешки подняла трубку, подавляя скрытое раздражение. «Наверное, опять застрял на всю ночь», – подумала она. Такое случалось все чаще и чаще. Мак-Артуровский грант, который удалось выбить мужниному начальству, кормил их семью уже года два, но отнимал уйму сил и времени. Что поделаешь? Даже если сложить вместе их паршивые зарплаты… как раз на два проездных получится.

– Простите, – сказал незнакомый голос в трубке. – Это квартира Паниных?

– Да, – настороженно ответила она.

– С кем я говорю?

Она назвалась.

– Простите, – еще раз извинился чужой голос, – это из следственного отдела вас беспокоят. Вы не могли бы к нам подъехать?

– Подъехать? – недоуменно переспросила она. – Куда?

И когда она услышала – куда, у нее подкосились ноги.

* * *

Поминки шли своим обычным чередом, как всегда проходят подобные мероприятия. Обязательно среди соболезнующих найдется несколько человек, которые, стоит им поесть и выпить, забывают, по какому поводу они, собственно, тут собрались. Нет, помнят, конечно, просто не могут себя одернуть. А потому тихие поначалу застольные разговоры стали громче, кто-то уже потребовал гитару… гитары, слава Богу, не было.

И, как это обычно бывает, присутствующие еще путались – все чаще говорили об Андрее в настоящем времени: он у нас… он говорит… мы с ним как раз работаем над…

Рядом с Лизой сидел шеф Андрея – потомственный физик, уже достигший того почтенного возраста, когда по собственной инициативе похороны не посещают. На поминки он все-таки пришел.

– Что вы планируете делать, Лиза? – спросил он в перерыве между двумя поминальными рюмками. – Я подумал, может, вам потребуется помощь? Я охотно…

Лиза растерянно пожала плечами.

– Не знаю.

– Поверьте моему печальному опыту, – сочувственно сказал шеф, – выходите на работу как можно скорее. Я понимаю, сейчас вам кажется, что нету сил… Но дома в четырех стенах вам будет еще хуже.

– Работа… – неуверенно повторила Лиза, – не знаю… Боюсь, мне придется подыскивать себе место в какой-нибудь фирме. Мне ведь еще Максимку поднимать. Может… – она на миг запнулась. Неловко говорить об этом, но… – Вы случайно не знаете, Андрею еще положены какие-то деньги по этому гранту?

– По какому гранту? – недоуменно спросил физик.

– Как по какому? – терпеливо ответила Лиза. – По Мак-Артуру. Ну, эта внеплановая тема…

– Лизонька, – мягко сказал физик, – вы, по-моему, что-то путаете. У нас последние два года, кроме госзаказа, никакого дохода и не было. Я, правда, недавно подал заявку, но результаты станут известны лишь в ноябре. И Андрей тут ни при чем – это не по его теме. Да он и сам отказался участвовать. Сказал, времени нет на глупости.

Он был явно уязвлен. Андрей был непревзойденным компьютерщиком, и шеф, видимо, планируя заявку, рассчитывал именно на эти его способности.

У Лизы голова шла кругом.

– Но… – возразила она, – он же приносил деньги… В прошлом году мы компьютер купили… и телевизор новый… тренажер Максимке… В кои-то веки жить стали нормально…

– Нормально? – покосился на нее заведующий. – Да у нас даже я последние два месяца не могу свою зарплату выцарапать. Да что я вам говорю? Вы же в соседней лаборатории работаете…

– У нас пока еще платят, – машинально отозвалась Лиза.

«Впрочем, это теперь не важно», – подумала она. Мир, до сей поры простой и понятный, неожиданно начал терять привычные очертания, словно со смертью Андрея ее занесло куда-то в запредельную реальность, в зазеркалье, где возможно все.

– Простите, – пробормотала она и, подхватив пустую вазочку из-под салата, направилась на кухню, краем уха услышав, как физик сказал, обернувшись к своей соседке по столу:

– Бедняга… здорово же ее шарахнуло!

Варвара, склонившись над раковиной, деловито мыла посуду.

– Ну как ты? – дружелюбно спросила она, обернувшись. – Ты давай отдыхай. Мы с девочками сами справимся.

– Варя, – нерешительно произнесла Лиза. – Я хотела спросить… насчет денег…

– Да ты не волнуйся, – мягко проговорила Варька, – мы скинемся. Тебе пойдет вся черная касса и…

– Да нет, – с досадой отмахнулась Лиза, – я не о том. Понимаешь… Андрей последние два года приносил домой деньги. Приличные деньги.

Близорукие глаза Варвары вспыхнули любопытством, которое она не сумела скрыть.

– А я все говорю своему тюфяку: «Ну займись ты хоть чем-нибудь толковым! Хватит торчать в этом дурацком КБ! Там ловить нечего!»

– Нечего, – машинально откликнулась Лиза.

– Твой вот нашел какой-то приработок! Он же программист был блестящий! Кстати, мой-то тоже не так уж плох. Правда, не на том уровне… Может, дашь наводку?

– Какую наводку? Варька, это же ваши деньги были! Отдельские! Он на них и в эти свои загранкомандировки ездил. Трижды только в этом году. В Гринвич в январе и в Грецию…

– Ты что-то путаешь, – перебила Варвара, и в ее взгляде тоже мелькнуло явственно читаемое: «Бедняжка! Совсем крыша поехала!» – Ездил он потому, что с кем-то там законтачил. Они его и вызывали. Да ты сама знаешь, как это бывает, – оплачивают дорогу, проживание там, расходы на питание… Живые деньги с них, с буржуев, хрена слупишь!

– Тогда… – тихо сказала Лиза, – я не понимаю.

– Брось! – Варвара распаренной рукой похлопала ее по плечу. – Ну, не говорил тебе мужик, откуда бабки… вдруг стеснялся… или не хотел, чтобы ты нервничала… Да может, он по вечерам кому-то товар грузил…

– Какой товар?

– Какой-нибудь. Мало ли, что сейчас грузят? Или, скажем…

Воображение у Вари явно начало бурно работать, и, возможно, Лиза бы услышала еще пару интересных версий, но им помешали.

В кухню вошел друг Серега. Он уже успел крепко выпить – такое, впрочем, в последнее время за ним водилось.

– Мои собозе… бободе… соболезнования, – наконец выговорил он, – Эх, Лизка! Жаль Андрю-у-ху! Классный мужик был!

– Иди, иди, – Варвара отделилась от раковины и чуть подтолкнула его в спину, – пойди в комнату, проветрись.

– Погоди, – вмешалась Лиза, – Сережа, что это была за женщина на похоронах? Такая яркая блондинка?

– Какая бл… блондинка? – удивленно вытаращился друг Серега.

– Слушай, не валяй дурака. Уж не настолько ты надрался, чтобы не помнить такую женщину. Шикарная блондинка. И тачка шикарная.

– А, эта, – неуверенно сказал Сергей, – это Журналистка… Она когда-то статью про наш отдел писала. В какой-то журнал. «Знание – сила», что ли? Нет, не помню…

– А на похоронах она зачем была?

– Да так, заехала. Не бери в голову.

– Брось! Как можно «так заехать» на похороны? Мимо проезжала, что ли?

– Ну, Андрюха ее когда-то консульти… ровал… Регинку эту. А ты что подумала? Нет, Андрюха, он да, но баба – она и есть баба. Телка.

– Что ты порешь? – нахмурилась Лиза.

– Все, – решительно вмешалась Варвара. – Хватит. Иди, Сереженька, попей рассолу. Ты вообще соображаешь, что говоришь? А ты, Лиза, его не слушай… ты, это…

– Но ведь, – попробовал что-то возразить друг Серега, но Варвара наградила его мощным тычком, придав начальное ускорение в сторону комнаты, и он неуверенно побрел обратно к столу.

– Все это ерунда, Лизавета, – решительно сказала Варвара, – не обращай внимания.

– Что – все это? – допытывалась Лиза, но Варька уже поволокла в комнату стопку чистых тарелок. Лиза направилась вслед за ней.

– Ну как ты, Лизонька? – ласково спросила Крутицкая. Она явно оживилась, фарфоровое личико окрасилось нежно-розовым румянцем. Она принадлежала к странному, но не такому уж малочисленному разряду людей, которых похороны и поминки привлекают гораздо больше, чем, скажем, свадьбы. Вероятно, чужая смерть давала ей почувствовать собственную жизнеспособность. – Ты только держись…

И она промокнула глаза уголком наглаженного платочка.

– Да я держусь, – огрызнулась Лиза.

– А родители Андрюшины где? – продолжала настаивать Крутицкая. В этом спектакле ей явно чего-то недоставало. – Что же они не приехали?

Лиза пожала плечами.

– Я отправила им телеграмму. Телефона-то у них нет. Они же в Свердловской области живут. Но они со мной так и не связались.

– Большая у Андрюши семья? – допытывалась Крутицкая.

– Нет. Мама… Брат. Отец давно умер. Я надеялась, они успеют подъехать до похорон.

– Если самолетом…

Ее рассуждения прервал резкий звонок в дверь. Варька, сидевшая ближе всех к выходу, пошла открывать, но вскоре вернулась и растерянно поглядела на Лизу.

– Тебя.

– Кто?

– Не знаю, – покачала головой Варвара. – Спрашивает Паниных.

Лиза направилась в коридор. В дверях маячил совершенно незнакомый тип, и сердце у нее почему-то тревожно сжалось.

«Дура! – одернула она себя. – Все, что могло случиться, уже случилось».

– Простите, пожалуйста. – Мужчина порылся в кармане и, достав какое-то удостоверение, помахал им перед носом Лизы с такой скоростью, что она не успела разглядеть ничего, кроме лилового пятна печати. – Я по поводу вашего сына.

– О Господи! – Лиза тяжело прислонилась к стене.

«Нет, все таки еще может…» – отчужденно подумала она.

– Что вы, не волнуйтесь, пожалуйста. Я – санитарный инспектор. В школе, где учится ваш сын, подозрение на скарлатину. А его уже несколько дней нет на уроках…

– Его нет на уроках потому, что я отправила его к бабушке в Питер, – пояснила Лиза. – Я понимаю, я должна была поставить в известность… но мне было… мне было не до того…

Из комнаты долетали неразборчивые голоса и звон посуды.

Инспектор с иронией поглядел на нее.

– Муж погиб, – устало сказала Лиза, – вы попали как раз на поминки.

– Простите. – На лице посетителя выразилось приличествующее моменту сочувствие. – Я не хотел…

– Ничего-ничего, – вежливо отозвалась Лиза. Хотя, что, собственно, ничего? Что, по телефону позвонить нельзя было? Какого черта впираться прямо в дом?

– Кто там пришел? – подал голос Сергей.

– Сейчас… – рассеянно отозвалась она невпопад.

– Но мальчик здоров? – настаивал санитарный инспектор.

– Пока здоров, – Лиза украдкой постучала по деревянному косяку. – Если что, мама позвонила бы.

– Тогда извините, Бога ради.

И санитарный инспектор вежливо попятился, закрыв за собой дверь.

Лиза вернулась в комнату.

– Это кто был? – спросила Варвара.

– Санитарный инспектор какой-то.

– Весь в белом, – подал голос друг Серега, – мы тут все в дерьме, а он весь в белом, мать его.

– Сергей, – сухо сказал потомственный астрофизик, – вы все-таки в доме. И, если постараетесь, то, может, даже вспомните, по какому поводу сюда пришли.

Он выбрался из-за стола и стал натягивать пальто в коридоре.

– Все-таки имейте в виду, Елизавета Дмитриевна, – сказал он Лизе, которая по-прежнему заторможенно подпирала стенку, – вам есть к кому обратиться за помощью… если что…

– Да-да, спасибо, – механически ответила Лиза.

– Пойдем. – Надежная, как скала, Варвара вновь ласково обхватила ее за плечи. – Присядь, выпей. Сразу легче станет.

И Лиза покорно позволила подвести себя к столу.

* * *

Человек в нечистом белом халате отдернул простыню, скрывающую лежащее на каталке тело, и Лиза молча прикусила губу.

Она пошатнулась, но твердая рука следователя подхватила ее под локоть.

– Да, – наконец тихо сказала она, – это мой муж… Андрей Панин.

Под холодным светом люминесцентных ламп, по горло укрытый простыней, лежал Андрей. Лицо его было совершенно спокойно – ни страха, ни ярости, лишь застывшее легкое удивление, словно он до конца так и не понял – что же это такое с ним стряслось. Под натянувшейся кожей четко проступили кости. Это был и он, и уже не он. До боли знакомое лицо – и такое отчужденное… словно он Ушел далеко – туда, где больше нет ни родных, ни Друзей, – в холодные дали, залитые беспощадным светом.

– Что же это такое, – услышала Лиза издали захлебывающийся женский голос, – что же это такое…

И с ужасом поняла, что это говорит она сама.

Следователь вновь осторожно поддержал ее под руку.

Она дотронулась до лба мужа, точно проверяя, нет ли у него жара, но лоб был холодным. Совсем холодным.

Она отвела руку, и та безжизненно повисла вдоль тела.

– Как это могло случиться? – чуть слышно сказала она в пространство, но следователь услышал.

– Нелепая случайность, – ответил он. – В районе Профсоюзной сегодня была разборка между двумя преступными группировками. Он и попал под пулю. То ли его, обознавшись, приняли за кого-то из своих, то ли просто случайный выстрел. Пуля попала прямо в висок. Он умер на месте.

Следователь вздохнул.

– У нас на руках еще восемь трупов. Но с теми все ясно. Бандиты. Там вообще черт знает что творилось. Удивительно, что из случайных прохожих пострадал только он один.

– Да… – тихо отозвалась Лиза, – удивительно.

– Пойдемте, Лизавета Дмитриевна, – мягко сказал следователь, – опознание закончено.

Лиза покорно пошла к выходу мимо каталок, на которых, с головой укрытые простынями, лежали чужие тела.

Пройдя несколько метров, она резко остановилась, так, что шедший за ней следователь уткнулся ей в спину.

– Погодите, – сказала она, – где, вы сказали, была перестрелка?

– На Профсоюзной.

– Когда?

– В четыре часа дня.

– Но он же… Он должен был быть в это время совсем в другом месте. На Красносельской. В институте. Что он мог делать на Профсоюзной?

Следователь неопределенно хмыкнул. Он-то знал массу интересных и приятных вещей, которыми можно заняться в рабочее время, но зачем расстраивать женщину, только что ставшую вдовой?

Потому он только сказал:

– Вам виднее, Лизавета Дмитриевна.

* * *

Постепенно гости разошлись, осталась лишь Варвара, ладонью смахивавшая со стола крошки, да пьяный Серега, задремавший в кресле в углу.

– Вот и все, – тихо сказала Лиза.

Варвара поглядела на нее.

– Может, остаться на ночь? – предложила она.

Лиза покачала головой.

– Лучше уведи этого. Наверняка жена уже места себе не находит.