Текст книги "Все источники бездны"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6

Вы ведь пытались связаться с Паниной, верно? – спросил невидимый собеседник.

– Возможно, – уклончиво ответил Павел.

– И, разумеется, безрезультатно.

– Вам лучше знать.

Павлу вся эта бодяга уже начала слегка надоедать. «Какого черта он крутит? Может, ему микрофильм этот нужен… пусть так и скажет. А тогда… что ж, тогда посмотрим…»

– Похоже, вы не слишком-то склонны к откровенности? – спросил незнакомец. – Что ж, тогда я скажу за вас. А вы поправите меня, если что не так. Совершенно случайно вы оказались втянуты в очень серьезные игры. Настолько серьезные, что ваша собственная жизнь подверглась опасности. Мало того, опять же совершенно случайно, вы, удирая от преследования, оказались в ключевой точке. И, возможно, у вас хватило соображения сложить два и два.

Что-то в его манере говорить насторожило Павла. Что-то знакомое. Где-то он уже слышал похожую интонацию… воспоминание пришло, как вспышка молнии. «О Господи, – подумал он, – это один из них… из тех…»

Он вскочил, отшвырнув ногой стул, и метнулся назад.

– Куда это вы собрались, Лукин? – спросил тот с интересом, не вставая с места.

– Не подходите ко мне… – хрипло сказал Павел. – Я не позволю… сейчас вы мне скажете, что одна инъекция – и я обо всем забуду…

Он затравленно огляделся и понял, что до окна ему гораздо ближе, чем до двери.

– Да я скорее в окно выброшусь, чем…

– Странно слышать от вас такую глупость, – заметил его собеседник. – Я вас и пальцем не тронул, а вы собираетесь из окна прыгать. Повторяю, если бы я захотел, вы бы сейчас со мной не разговаривали. Да еще в таком тоне. Я ждал вас потому, что мне может понадобиться ваша помощь, а вы ведете себя как какой-то безмозглый киногерой.

– Помощь? – переспросил Павел. – Какого черта я вам должен помогать? Чего ради?

– Вы хоть немного представляете себе, что происходит?

– Отлично представляю. И потому…

– Ясно. – Он нетерпеливо пошевелился. – Я все-таки попробую вам объяснить. Не знаю, сколько у нас времени… ну ладно… это был гигантский эксперимент. Он начался больше трех десятков лет назад, когда открылось первое стационарное «окно». Тогда и произошел Контакт. Настоящий Контакт. О котором так мечтал этот ваш приятель. Другое дело, что об этом мало кто знал. Ну, вы и сами в курсе. И тут почти сразу возникли определенные трудности. Во-первых, здешняя среда оказалась не слишком благоприятной. Во-вторых… Те сверхмощные испытания на Новой Земле были первыми и последними. И энергетический импульс, открывший «окна», начал постепенно слабеть. Стало ясно, что «окна» будут открываться все реже и реже, а когда-нибудь закроются совсем. Нужно было что-то предпринимать. Тогда-то мы и постарались адаптировать здесь своих резидентов, Наблюдателей, если пользоваться вашей терминологией..

– И вы… – медленно сказал Павел.

– Я и есть такой резидент. Совершенно верно.

– То есть вы пытаетесь открыть эти «окна» отсюда? Так?

Тот покачал головой.

– Нет. Вернее, не совсем так.

– Не понимаю. Почему бы вам не устроить еще один хорошенький ядерный взрыв? С вашими-то возможностями? Пробраться на любую ракетную базу и шарахнуть так, что нам небо с овчинку покажется… Или вы такие уж гуманисты?

– Черта с два, – отрезал тот. – Не в этом дело. Просто взорвать что-то недостаточно. Нужно, чтобы удар пришелся на момент сближения наших миров… А его предугадать невозможно.

– На что же вы надеетесь? Еще на одну случайность?

– Это маловероятно. То есть такое бывало – и раньше бывало, но самопроизвольно, мы воссоздать все необходимые условия не в состоянии. Мало того, мы, как я уже сказал, не в состоянии находиться тут неограниченное время. Попросту говоря, если мы не получаем своего рода подзарядку из нашего мира, мы не способны тут выжить. И по мере того, как «окна» закрываются, нас на земле остается все меньше и меньше. А поэтому совершенно естественно возникла идея – внедрить сюда генетический материал…

– Дети… – тихо сказал Павел.

– Да. Вот они смогли бы выжить здесь. Ведь они несли бы и ваши, человеческие гены. Мало того, мы смогли бы снабдить их способностями, которых у людей нет. Способностями, которые вы называете паранормальными. И если «окна» захлопнутся совсем…

– Вы что же, надеялись, что детишки продолжат Контакт? – недоверчиво спросил Павел.

– Да. Если не сейчас, то когда-нибудь потом, позже. Но все пошло не так, как было задумано. Во-первых, оказалось, что люди и мы генетически почти несовместимы. Лишь немногие из ваших женщин способны были выносить такого ребенка… Мы разыскивали таких повсюду…

– И как же вы это определяли? – ехидно спросил Павел. – Эмпирически?

Тот пожал плечами.

– Ну, есть определенный набор тестов. Но, конечно, для этого нужно познакомиться с предполагаемым объектом, скажем так… поближе…

– Приятная у вас работа, – заметил Павел.

– Не жалуюсь. Но ведь это лишь начало, Лукин. Говорю вам, ваших женщин, способных выносить такой плод, было очень немного. Единицы. Мы опекали их, как могли… Но все равно… что-то происходило с этими детьми, словно сама земля отторгала их… То, во что они превращались, не походило ни на вас, ни на нас. Это было… – он попытался подыскать слова, но нетерпеливо отмахнулся и продолжал… – мы успевали их изымать… почти всегда. Ваши не возражали – еще бы, ведь они получали в свое распоряжение такой ценный материал для исследований… – Он усмехнулся. – Впрочем, большей частью это были исследования по вашей специальности. Патологоанатомия, знаете ли… Так оно и продолжалось по сю пору, за одним-единственным исключением.

– Да, я знаю. – тихо сказал Павел. – Лиза.

– Вот именно. Ее ребенок рос совершенно нормальным здоровым мальчиком. Разумеется, все это время он находился под наблюдением – его осматривали под разными предлогами и ваши и наши специалисты. Саму Панину тоже, разумеется, охраняли.

– Кто?

– И люди… и мы.

– Ее муж тоже был одним из ваших? Наблюдателем? – поинтересовался Павел.

– Да. И если бы не эта его нелепая гибель в перестрелке, нам, возможно, удалось бы избежать множества неприятностей. А может быть – и нет. Кто-то продал информацию. Ребенком заинтересовались. Не столько им самим, сколько его потенциальными возможностями. Мы продолжали охранять и его, и Елизавету Дмитриевну. Один раз нам удалось ее вытащить из очень неприятной истории. Но Наблюдателей всегда были единицы, а сейчас и вовсе осталось мало, очень мало… а информация расходилась уже бесконтрольно. Мы понадеялись на ваши службы – и вот результат. Мальчика похитили. Самое забавное, что Паниной удалось как-то вытащить его. Мы до сих пор не знаем – как.

– Похитили? Кто?

– Не знаю. Скорее всего какая-то, как вы говорите, преступная группировка. В Питере мальчик находился под охраной – не под нашей. Ну и… Они совершенно точно знали, кого берут, потому что метаморфоз такие дети обычно проходят, когда им только-только исполняется семь. Его взяли за сутки до дня рождения и продержали несколько дней, ожидая, что он проявит какие– то… нечеловеческие свойства.

– А как же ему удалось оттуда выбраться?

– Тоже не знаю, – ответил собеседник. – Полагаю, столкнулись интересы двух таких группировок, и Панина этим как-то воспользовалась. Так или иначе, вчера она вместе с ребенком появилась в Москве. Похоже, она уже догадывалась, что к чему, потому что домой не вернулась. Решила пересидеть где-нибудь, пока не оформится в Англию. Эта история с Англией тоже закрутилась в связи с ребенком – начальник Паниной теоретически должен был ее курировать по линии ваших ведомств.

– Да что же, вокруг нее не было никого из посторонних? Ни одного нормального человека? – не выдержал Павел. – Одни подсадные?

– Ну да… – Собеседник Павла слегка пожал плечами. – Пришлось создать ей искусственную среду – ведь нужно было контролировать каждый ее шаг. Считалось, что ее шеф точно не знал, что к чему, – просто должен был присматривать за ней. Не допускать никаких лишних контактов, отслеживать дружеские связи… даже мешать ее научному росту. У нее хорошая голова, у Паниной, при других обстоятельствах она бы сделала карьеру, но тогда бы у нее возникли абсолютно не нужные нам степени свободы. Контакты, командировки… Преуспевающим человеком манипулировать гораздо труднее. В общем, от ее начальника требовалось удерживать ее в довольно замкнутой среде. А тут, видимо, он заполучил кое-какую информацию со стороны и решил воспользоваться ею в своих интересах. Тогда и всплыла эта поездка в Англию. Он должен был ехать вместе с Паниной и передать ее с рук на руки… за очень приличную сумму.

«Несчастная женщина, – подумал Павел. – Ее продают и покупают, точно вещь. Точно она сама ничего не значит».

– Панина, естественно, об этом не догадывалась, – продолжал незнакомец. – Она просто решила, что эта командировка – удобный способ ускользнуть от преследования. А то, что дело серьезное, она уже поняла. Потому и поехала не домой – к сослуживице мужа. Но с той уже успели поработать.

– Иначе говоря, та ее тоже предала?

– Ну… можно и так сказать.

– Понятно. И где же сейчас Елизавета Дмитриевна?

– У вас.

– У меня? – переспросил Павел.

– Я имею в виду, у ваших спецслужб. Они взяли ее с ребенком и увезли. Скорее всего там решили, что оставлять их на свободе, даже под наблюдением, очень опасно.

– И что с ними собираются делать?

– Пока ничего. Насколько я знаю, с ребенком пока ничего не случилось. Они все еще продолжают его исследовать, но если он перестанет представлять для них хоть какой-то интерес, они просто уберут обоих. Слишком далеко все зашло. А если их ожидания оправдаются… боюсь, результат будет аналогичным.

– Уберут? Почему? Ведь это же их Проект!

– Во-первых, это был наш Проект, – холодно возразил незнакомец. – Ваши просто согласились сотрудничать. За определенные услуги, естественно. Вплоть до того, что мы выполняли черную работу по устранению неугодных. Тех, на кого они укажут пальцем. Они-то хотели заиметь новые технологии, но на это мы не пошли.

– Не пошли? А у вас они есть – эти самые технологии?

– Не ваше дело. Тот биологический материал, который они получали на руки по ходу Проекта, сам по себе представляет достаточную ценность. Ну и потом, монополия на Контакт… Послушайте, это не важно… единственное, что сейчас имеет значение, – это судьба Паниной.

– Почему? Она же одна из многих.

– Вот тут-то вы ошибаетесь. Она – одна-единственная. Ваши-то ее скорее всего убьют. И ребенка тоже. А ведь возможно, что срок метаморфоза просто отодвинулся – на первом этапе эксперимента такие дети и года не проживали. Может быть, именно он тоже оказался тем, одним-единственным… Нашей удачей… Нужно вытащить их оттуда. И вы мне нужны, Лукин. Вам придется пойти со мной. Собственно… для того я и ждал вас.

– Почему именно я?

– Вы сумеете убедить ее. Вам она поверит.

– Она уже никому не поверит, – горько сказал Павел.

– Вы – единственный, кто еще не успел ее предать. И вы сумеете говорить убедительно, потому что вы сами там были. Вы видели «окно». И знаете, все, что я говорю, – правда.

– Правда? Вся правда?

Тот помолчал. Наконец ответил:

– Большей частью, да.

– Большей частью?

– Никто в этой истории не расскажет вам всей правды, Лукин. Но мне вы можете верить.

– До какого-то предела…

– Верно. До какого-то предела. Большего я бы на вашем месте требовать не стал. Потому что…

Он вдруг замолк и бесшумно, одним движением поднялся на ноги.

– Там, за дверью, кто-то есть, – вполголоса сказал он.

* * *

Павел прислушался. Действительно, на лестничной площадке слышалась какая-то возня – такая осторожная, что уже одно это невольно вызывало подозрения.

– Это… за нами? – спросил он шепотом.

– Похоже на то, – так же тихо ответил незнакомец. – Видимо, дежурный не вышел на контакт вовремя, вот они и забеспокоились. Послушайте, вы бы лучше не путались у меня под ногами. Встаньте вон там, за шкафом, что ли… и не лезьте на рожон.

– А вы?

– Я сам с ними разберусь.

Павел счел за лучшее подчиниться. Но, уйдя с возможной линии огня, он вообще потерял возможность наблюдать, что происходит. Оставалось лишь прислушиваться: теперь под дверью раздавалось тихое звяканье – кто-то возился с замком.

– У них есть ключи?

– Да с вашим замком и без ключей можно управиться за две минуты, – ответил незнакомец, – с их-то опытом… Молчите и не мешайте.

В коридоре стало отчетливо светлее – дверь приоткрылась, но в нее тут же, заслоняя льющийся с лестничной площадки свет, протиснулась какая-то фигура. Павел осторожно выглянул из своего укрытия, но незнакомца уже в комнате не было – в коридоре послышалась негромкая возня, потом стук падающего тела. Павел ожидал выстрелов, но их не было. Глухие удары переместились – теперь они звучали уже за дверью, на лестничной площадке. Все происходило в полном молчании. Это даже не было похоже на драку – вообще ни на что не было похоже.

Потом входная дверь вновь стремительно приоткрылась. Павел замер, прижавшись к стене.

– Лукин? – раздался негромкий голос.

Павел вышел из своего укрытия.

– Пошли, – сказал ночной посетитель, – а то они сообразят что к чему и нас числом задавят. Или забросают гранатами со слезоточивым газом.

– Почему же они раньше этого не сделали? – спросил Павел, выходя в темный коридор. По пути он наткнулся на что-то мягкое, теплое и торопливо переступил через тело.

– Потому что они ждали вас, а не меня. А с вами, извините, кто угодно бы справился.

Лестничная площадка тоже была пуста, если не считать двух тел, распростертых на холодном кафеле.

«Господи, – подумал Павел, – когда он успел.

Тусклая лампочка осветила лицо незнакомца – даже если бы Павел не знал, с кем он имеет дело, он бы понял это сейчас.

Его собеседник был неуловимо, но явно похож на покойного Панина. И на того – второго….

– Шевелитесь, Лукин, – прошипел тот. – Вы что, заснули?

И они кинулись вниз по лестнице.

– У вас есть машина? – спросил на ходу Павел.

– У меня нет. А вот у них наверняка есть. Не пешком же они пришли.

Машина стояла во дворе, у подъезда. Она была пуста – видимо, шофер был один из тех, троих… Павел смотрел, как его новый знакомец открывает дверцу и достает из кармана ключи зажигания.

«Он еще и обыскать их успел», – мелькнула мысль.

– Садитесь, – пригласил тот. Видимо, он уловил секундное колебание Павла потому что сказал:

– Вы себя ведете так, будто у вас есть выбор. Не обольщайтесь.

Павел пожал плечами и сел на сиденье рядом с водителем. Машина выехала из двора и, покружив по прилегающим улочкам, выбралась на магистраль.

Какое-то время они ехали молча, потом Павел не выдержал.

– Откуда вы знаете, куда ехать? Откуда вы вообще знаете, куда ее увезли?

– Мы не настолько доверяем вам, чтобы полагаться только на официальную информацию.

– То есть у вас имеются…

– Вот именно.

– Но почему ФСБ или кто там этим всем занимается – вообще не поставили вас в известность? Ведь сотрудничаете – сами говорили.

Наблюдатель обернулся и недоуменно поглядел на него.

– Вы что, Лукин, совсем дурак? Что с того, что мы сотрудничаем? Если мальчик окажется тем самым ребенком, они наверняка захотят иметь его у себя на тот случай, если придется использовать его против нас.

– Значит, и они вам не доверяют?

– И неудивительно! Они ведь нас боятся.

«Да уж, – подумал Павел. – Я бы тоже на их месте боялся…»

– Надеетесь, что сможете вытащить их оттуда?

– Да, – согласился Наблюдатель, – разумеется. И желательно поскорее, пока с ними ничего не случилось.

– Ну и что вы с ними будете делать дальше? Заберете к себе?

– Нет, – его собеседник продолжал глядеть на дорогу, – это невозможно.

– Почему?

– Ну… просто невозможно.

– Тогда это тупик. Лизу с ребенком вновь увезут, и вы их уже не найдете.

Тот покачал головой.

– Мы предвидели что-то в этом роде. И подготовили путь к отступлению. Все, вплоть до фальшивых документов. Переправим Панину с ребенком в надежное место. Там они смогут начать новую жизнь. Как самые обычные люди. И никто их больше не потревожит. Придется, конечно, объяснить ей все, но, думаю, она и сама догадывается.

– И она согласится забыть обо всем? И жить как самый обычный человек?

– У нее нет другого выхода, – сухо сказал незнакомец.

– А ребенок? Что будет с ним? И кто он будет такой? Человек? Или нечто иное?

Его спутник впервые за весь разговор повернулся к Павлу и внимательно поглядел на него. Глаза у него были светлые и холодные.

– Лукин, – медленно ответил он, – если бы я знал…

* * *

Подполковник медицинской службы раздраженно зажег сигарету. Ему не нравился его собеседник. Они работали вместе уже четверть века; еще с тех пор, как подполковник, тогда еще-совсем юный лейтенант, был прикомандирован к ядерщикам. И все это время он испытывал глухое, неявное раздражение по отношению к своему партнеру из сопредельного ведомства. Должно быть, тот отлично знал об этом, но на его румяном лице ничего не отражалось. Раз несущественно для дела – значит, не существует вообще.

«Мне бы так», – подумал подполковник.

– Ну, что там? – спросил тот. – Вы продвинулись хоть немного?

– Панина не слишком-то дружелюбна, – сказал медик. – Но в остальном в полном порядке.

– А ребенок? Я заходил в бокс, поглядел на него. Он вроде тоже в порядке. Почему вы подняли такой шум? Сорвали меня с задания…

– Меня как раз и беспокоит, что он в порядке. Внешне. Если раньше, по крайней мере, мы сразу замечали эти перемены в них… А ведь все еще может обернуться иначе. Но вы же никогда не давали себе труда…

– Ладно, – прервал тот. – Это я уже слышал. Почему вы так разнервничались? Через ваши руки одиннадцать штук прошло – все как один. Кто у нас последним-то был?

Подполковник вздохнул.

– Ребенок Чужайкиной, – терпеливо сказал он, – но тот вообще не был человеком.

Он порылся в ящике стола и перебросил собеседнику пачку фотографий И рентгеновских снимков.

– Вот, полюбуйтесь сами. Ушей нет. Половых органов нет. Глаза рудиментарные. Да что там, пупка – и то нет. А снимки… Это, по-вашему, что, человеческий череп?

– Вам виднее, – сказал собеседник.

– Вот именно.

– Ну ладно, – оппонент, видимо, тоже решил проявить терпение, – значит, он не был человеком? Кем же он, по-вашему, был? Пришельцем? Одним из них?

– В том-то и беда, что нет, – ответил медик.

Он опять полез в тот же ящик стола.

– Вот, – сказал он, – результаты судмедэкспертизы. Это мы у Лукина тогда изъяли. А вот наши собственные данные. Труп-то мы тогда чуть не из топки выдернули. Повезло нам, верно? Впервые мы заполучили и такой материал – они же никого к себе близко не подпускали.

– Я бы вас, потрошителей, к себе тоже не подпустил бы.

«Дурака-то не валяй», – подумал подполковник. Он отлично знал, как выглядит его собеседник без кителя – по всему телу белели следы старых лучевых ожогов.

– У них была на то причина. Дело в том, что анатомически Панин почти не отличался от людей.

– Что значит – почти?

– Ну, обычный врач при обычном осмотре не заметил бы разницы. Для того, чтобы обнаружить отличия, его пришлось бы вскрывать. Аппендикса, скажем, у него нет и не было…

– А был хвост и раздвоенные копыта.

– Черта с два. Говорю вам, внешне он выглядел, как самый обычный человек. Загвоздка не в этом…

– Ну-ну?

– Мы с вами прекрасно знаем, сколько баб перебрал этот Панин. Искал генетически совместимых, видите ли.

– Ну и что? Это входило в условия Проекта. При каждой очередной неудаче мы просто снимали с них наблюдение, вот и все.

– Удачи, – сухо сказал медик, – там вообще не могло быть. Ни одна из этих женщин – вообще ни одна, – не могла забеременеть от Панина. Как бы он ни старался. Что такое ДНК, вам известно?

– Да, вроде.

– Все живое на Земле размножается при помощи ДНК. ДНК содержится в хромосомах. В клетках Панина – и в половых, и в соматических, – нет хромосом. Это бы еще полбеды, если бы там удалось обнаружить ДНК. Но ее там нет. Вообще.

– А… ты уверен?

– Методика элементарная. С ней любой студент-пятикурсник справится.

– Иными словами?

– Он вообще был бесплоден, ваш Панин. И детей у него быть не могло. Ни от этой бабы, ни от какой другой.

– Но ведь ребенок…

– Вот и я о том же.

– А у него… ДНК?

– В порядке. То есть… мы смотрели лишь на самом примитивном уровне. На тонкую работу – состав, структуру, – уйдут месяцы. Но пока…

Вновь через стол полетела пачка фотографий.

– Это результаты одного из стандартных обследований. Прошлогоднего. А это – вчерашние. Есть разница?

Тот покачал головой.

– Это хромосомы, да? Они тут какие-то не такие.

– Хромосомы изменились. Они скручены. Укорочены. Обычно такое происходит в половых клетках. Перед делением. Или в соматических, обычных – там клетки тоже делятся. Когда происходит регенерация тканей. После ранения, например. Но это – клетки крови.

– И что же дальше?

– Его клетки строят какие-то иные хромосомы. А дальше чужие хромосомы начнут вырабатывать чужие белки. Организм начнет меняться. Он, собственно, уже меняется.

– И что будет?

– Не знаю. То есть будет некий чужой организм. Вопрос только в том, какой?

Тот отшвырнул фотографии, и они веером легли на столешнице.

– Ладно. Те детишки тоже менялись.

– Но они не выживали. А этот…

– Что толку об этом говорить. Посмотрим. Меня беспокоит вот что. Если это не ребенок Панина, то чей же?

– Не знаю.

Медик устало покачал головой. Его собеседник какое-то время молчал, постукивая пальцами по столу. Потом вновь заговорил:

– Послушайте, а что, если… У нас есть данные, что Панина, когда ее в тот раз взяли…

– Кстати, кто это был? Ваши?

– Нет. Мы даже не успели вмешаться. Ее один из Наблюдателей вытащил. Проследил за ней каким-то образом, проник туда – они всюду пролезают, точно ужи. Надел маску эту дурацкую, заделался под своего, положил всех и вывел Панину. Вроде, там еще кто-то поучаствовал, и уж точно не из наших. Но я не об этом. Тот же Наблюдатель нам сказал, что Панина вроде что-то вспоминала под гипнозом. Может, имеет смысл еще раз попробовать?

– Это не так просто…

– Почему нет? В чем, собственно, трудность?

– Она не согласится добровольно. А гипноз – тонкая штука… Там им удалось как-то заморочить ей голову – она понятия не имела, чего они на самом деле добиваются.

– Ну, не мне вас учить. Придумаете что-нибудь. Скажем…

Он замолчал и прислушался. Из коридора доносился топот. Дверь распахнулась, и в нее просунулось встревоженное лицо молоденького фельдшера. Завидев посетителя, он нерешительно затоптался на пороге, не решаясь войти.

– Что стряслось, Вахитов? – недовольно спросил подполковник. – Я вас не звал.

– Константин Игнатьич, – тот сглотнул, – товарищ подполковник… Я подумал…

Он замолк и покосился на человека, сидящего за столом напротив.

– Ладно, – вздохнул медик, – что там у вас? Говорите.

– Рудько… – Только теперь подполковник заметил, что мальчишка бледен и губы у него трясутся.

– Что – Рудько? – Тот приподнялся, упираясь руками в ребро столешницы. – Да говори ты, не тяни.

– Он… застрелился.

– Что? – И, совладав с собой, повернулся к собеседнику. – Рудько работал с мальчиком, – пояснил он.

– Он… я его в сортире видел. Поглядел на меня, усмехнулся, зашел в кабинку и пустил себе пулю в голову.

– Ясно. – Медик вышел из-за стола. – Иди, Вахитов. Скажи там… чтоб убрали.

– Да что творится-то? – тихо сказал его собеседник.

– А вы еще не поняли? – Он замолк, потом тихо добавил: – Я, впрочем, тоже не понимаю. Но это он, ребенок, говорю вам… Это он. Что мы в конце концов получили, генерал, а?

– Что – ребенок?

– Да не знаю я, – тоскливо сказал медик. – Понятия не имею. Послушайте… вы же можете… нужно связаться с теми, оттуда. Пусть они сами разбираются. Это же их отродье. Пусть забирают его к чертовой матери.

– Да ты что? Я, милый мой, ничего не решаю. Надо мной тоже начальство стоит. Кто ж его отдаст – такого.

– А чего ждать? Чтобы он нас тут всех прикончил?

– Ну, – протянул генерал, – может, он тут ни при чем… Мало ли что там на твоего Рудько нашло…

– Говорю вам, это он. Не знаю, что там произошло, но это его рук дело. Прав был Завадский… Свяжитесь вы с ними, умоляю.

– Мы не можем, – тихо сказал генерал.

– Что?

– «Окно» захлопнулось. Последнее. Потому-то он так важен, этот ребенок. Больше у нас ничего нет.

– Ну, я не знаю. Наблюдатели тут остались? С ними свяжитесь. Для чего они тут сидят, собственно?

Тот неохотно ответил.

– Один.

– Что?

– Из известных нам – всего один. И мы уже несколько дней не можем выйти с ним на связь. Мы теперь за все отвечаем, дружище.

Медик обхватил руками голову.

– Что же это будет? – повторял он. – Что же это будет…

* * *

Ни шума, ни возни в коридоре Лиза не слышала – ее комната была надежно звукоизолирована. Тем не менее, замкнутая в четырех стенах, она металась точно так же, как люди снаружи, – внезапно ее охватил черный липкий ужас. Даже дышать стало трудно – и потому она была почти благодарна, когда дверь отворилась и вошел человек в военной форме. Обычно он, вероятно, держался с властной уверенностью, но сейчас его начальственную повадку несколько портила нервозная суетливость, с которой он обратился к Лизе.

– Послушайте, Елизавета Дмитриевна, – он старался говорить уверенно, но, натолкнувшись на ее ненавидящий взгляд, на миг запнулся, – вы напрасно относитесь к нам с таким предубеждением. Мы не хотим вам ничего плохого.

– Тогда отпустите нас, – сказала Лиза.

Тот, казалось, заколебался, но, видимо, счел за лучшее сказать правду.

– Мы не можем этого сделать. У вас опять начнутся… неприятности.

– Не ждите от меня благодарности, – сказала Лиза. – Что бы вам ни было нужно – я вам помогать не буду.

– Но мы можем смягчить вам режим, – поспешно отозвался тот, – перевезем вас в закрытый санаторий, вы с мальчиком будете пользоваться полной свободой… в ограниченных пределах. Ни в чем не будете нуждаться. У вас не будет никаких забот, никаких житейских сложностей… вас просто будут хорошо охранять, вот и все.

«Почему он так нервничает?» – подумала Лиза.

А вслух спросила:

– Что-то случилось?

– Почему вы так думаете? – фальшиво удивился военный.

– Иначе вы не стали бы меня так уговаривать. До сих пор вы не слишком-то со мной считались.

Он помялся, переступил с ноги на ногу, и только теперь Лиза заметила за его спиной маячившую в сумрачном коридоре темную фигуру.

– Ладно, – сказал тот, – дело в том, что мы не можем пройти к вашему ребенку.

– Что значит – не можете пройти? – Она шагнула к нему так резко, что он невольно отступил на шаг. – Что вы с ним сделали?

– Ничего, – ответил тот, и неявный страх в его голосе проявился, обретя наконец адресата. – С ним ничего невозможно сделать… это он с нами… Умоляю вас, пойдемте.

У нее вдруг отказали ноги, и она медленно опустилась на пол. За дверью что-то творилось. Отчаянный, надрывный вопль пронесся по коридору и замер в отдалении.

– Пошли, – торопил посетитель, помогая ей подняться.

Она выдернула руку и кинулась по коридору. Ей не надо было показывать дорогу – она и так, каким-то шестым чувством понимала, куда ей нужно бежать.

Воображение услужливо подсовывало ей всякие ужасы, но на том все и ограничилось. В сопровождении топавшего по пятам военного она свернула за угол и остановилась у ближайшего бокса.

Дверь была настежь открыта.

Она кинулась внутрь, даже не успев сообразить, что ее спутник остановился за несколько шагов от двери.

Максимка сидел, забившись в угол, и молчал, глядя на нее остановившимися глазами. Лицо его было пустым и мертвым, точно белое фарфоровое блюдце.

Она бросилась к нему, схватила его за плечи.

– Что они с тобой сделали?

Он по-прежнему молчал, исподлобья глядя на нее.

Военный поглядел на них с некоторым облегчением. Словно до сих пор он ожидал непонятно чего, а теперь эти ожидания не оправдались.

– Что тут творится? – Лизу трясло от злости.

– Говорю вам, мы не хотим ничего плохого – ни вам, ни вашему мальчику. Просто… здесь неспокойно. Пошли, мы вас отсюда увезем.

– Опять увезете? Куда?

– В какое-нибудь тихое место, где вас никто не потревожит.

Лиза уже не верила в спокойные места. И в благие намерения – тоже.

– Вам придется тащить меня силой, – сказала. она.

На самом деле ее угроза ничего не стоила – достаточно было бы, оттолкнув ее, поволочь к выходу Максимку. Она побежала бы следом как миленькая. Но почему-то именно этого ее спутник и не сделал. Он топтался на пороге, словно боялся зайти в комнату.

«Да что они тут все, с ума сошли?» – удивилась она. Но сказала с прежней видимостью уверенности:

– Пока вы мне не объясните, что тут творится, я с места не сойду.

– Елизавета Дмитриевна, – устало сказал тот, – послушайте…

– Куда это вы собрались, генерал? – Голос раздался внезапно, и человек на пороге резко обернулся. – Увозите их, верно? – Из тьмы коридора возник еще один человек, в белом халате, накинутом на китель. – Черта с два!

Почему-то Лиза не удивилась, когда увидела, что в руке у него зажат пистолет.

– Константин, не глупи, – неуверенно сказал военный, увидев ствол, направленный в его сторону.

– Увезете? – повторил тот, глядя на противника белыми остановившимися глазами. – Куда увезете? Зачем? Вы с ними не сладите. Это – смерть.

– Не глупи, – механически повторил генерал, его рука скользнула к кобуре, но врач – а это был он, – резко дернув руку вверх, поднес пистолет к голове генерала и выстрелил.

Лиза непроизвольно зажмурилась, успев увидеть, как белую стенку бокса забрызгала кровь. Раздался глухой звук падения тяжелого тела – Лиза не обернулась. Она склонилась над Максимкой, обхватив его руками и заслоняя от него нелепо раскинувшееся на полу тело с чем-то странным на месте головы.

– Не смотри.

Но сама невольно, словно через силу, подняла взгляд.

Человек в белом халате повернулся к Лизе, пистолет прыгал в его пальцах.

– Вам нельзя жить. Ему нельзя жить. Это не ребенок, это дьявольское отродье. Исчадие ада.

Лиза поднялась во весь рост, заслоняя собой Максимку.

Врач и сам, казалось, колебался – словно удерживать пистолет ему стоило огромных усилий. Он опустил руку, вновь поднял ее… В коридоре вновь послышался шум – крики, топот, – но никто из находившихся в боксе не обращал на это внимания. Они так и стояли, застыв, глядя друг другу в глаза. Лизе казалось, она удерживает взгляд врача на невидимой нити, – стоило лишь чуть ослабить эту связь, и ничто не помешает ему выстрелить.

Наконец рука медика застыла неподвижно – казалось, он решился и, наверное, выстрелил бы, но сзади, в темном провале двери, что-то мелькнуло, и он бесшумно осел на пол.

Из-за спины падающего вынырнул человек, и Лизе понадобилось несколько долгих секунд, чтобы узнать Павла.

– Господи, – сказала она одними губами, – откуда вы взялись?

Во тьме коридора маячил еще кто-то – безликая фигура с черными провалами глаз.