Текст книги "Все источники бездны"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Дождавшись, пока тот скроется в зарослях, Павел, прихрамывая, подошел к тоненько храпящему Борису и ткнул его в бок. Тот вскочил.

– Что такое? – торопливо спросил он. – Медведь?

Видимо, страх столкнуться с медведем не отпускал его даже во сне.

– Какой медведь? – шепотом ответил Павел. – Завадский на карьер поперся.

– Ах ты…

Он помотал головой, словно сбрасывая остатки сна, и пришел в себя.

– Никиту надо разбудить.

Но лесник уже был на ногах:

– Старый хрыч что? Свихнулся? – спросил он, глядя на опустевший спальник Завадского.

– Не думаю, – мрачно сказал Борис.

Лесник помолчал с минуту.

– Да вернется он, – сказал он наконец, – куда ему деваться? Не лазить же там за ним по темноте. Ноги можно переломать. А он, если шею свернет, туда и дорога.

– Ну уж нет! – Теперь и Борис склонился над рюкзаком, включил фонарик и схватил карабин Никиты, который тот прислонил к вещам.

– Ты что, придурок?

Лесник, в свою очередь, схватился за оружие. Какое-то время они молча тянули его, каждый в свою сторону, а Павел с ужасом наблюдал за ними, каждую секунду ожидая шального выстрела. Потом лесник, видимо, решил, что надо действовать по-иному, и изо всех сил ударил Бориса под колено носком кирзового сапога. Тот охнул и выпустил оружие.

Лесник направил ствол на Бориса и многозначительно взвел курок.

– Откуда вы взялись на мою голову, уроды? – гаркнул он. – Смирно стоять!

– Никита! – торопливо проговорил Борис, задыхаясь и потирая колено. – За ним нужно! Я не знаю, что он задумал, я вообще ничего не знаю. Но говорю тебе, это все неспроста!

– Кто он такой? – спросил лесник. Палец его по-прежнему лежал на курке.

– Не знаю.

Вид у Бориса был обескураженный.

– Предположим, – устало сказал лесник, – а вы кто такие?

– Я правда журналист, – отозвался Борис. – Мы эту историю с трупом мутанта расследуем. Но тут у вас вообще что-то неладно. Неужто ты сам не замечаешь?

– Я замечаю, что народу тут толчется больше, чем в передвижном балагане.

– Но до сих пор никто таких вот ночных вылазок не делал, так ведь? Да еще сердечник, после приступа. Может, он вообще при смерти. Какого черта его туда понесло?

– Ладно. – Лесник, поколебавшись с минуту, забросил карабин за плечо. – Бери фонарик, пошли.

– Эй, – запротестовал Павел, – погодите, я с вами.

– Черта с два ты с нами, – отрезал Борис, – не выйдет.

– Нет уж, – лесник покачал головой, – оставайся здесь. Не знаю, что этот старый козел там задумал, но нам бы потише к нему подобраться надо. А ты только шуму наделаешь… Да что ты волнуешься, управимся мы с ним на пару.

– У него пистолет, у Завадского, – напомнил Павел.

– Верно… – Борис покачал головой. – Вот зараза! Ну не будет же он в нас стрелять, в конце концов!

– Почему? – удивился Павел.

– Ладно! – Лесник похлопал ладонью по карабину. – Учтем. Пусть только и он на нас не обижается.

Луч фонарика полоснул по кустам, исчезая во тьме, и Павел остался один.

Ему было не по себе – глухая тьма обступила его. Он с трудом поднялся, подтащил к костру несколько чурочек, заготовленных лесником еще с вечера, и, набросав сверху хворосту, стал смотреть, как карабкаются по веткам синие языки пламени.

Интересно, почему Завадский боялся разжигать огонь?

От костра тянуло теплом. Павел откинулся на рюкзак и задумался. Если ребята не перехватят Завадского прежде, чем тот доберется до своей неведомой цели, а решат проследить, до их возвращения пройдет как минимум час. Он устало вздохнул. Все шло как-то не так. Он-то думал, что, отправившись вместе с Борисом в эту дурацкую командировку, сумеет сойти с той невидимой линии огня, на которой оказался против воли. Но, похоже, укрыться от неизвестной опасности было негде: даже здесь, в глухомани, творилось что-то странное, точно сама ткань мироздания вдруг лопнула, обнажив зияющие прорехи, которые, как ни старайся, уже невозможно заштопать.

Хрустнула ветка.

Павел насторожился. Он твердо знал, что поблизости никого не должно было быть. Медведь? Кто тут еще может водиться? Неужто кто-то последовал за ними – да и зачем?

Он не пошевелился. Лежал, прикрыв глаза и настороженно глядя сквозь неплотно сомкнутые веки. Кто-то стоял на границе светового круга. Темная фигура, теряющаяся во мраке.

Это не зверь, а человек, но от этого было не легче.

Павел усилием воли заставил себя лежать неподвижно. Человек сделал шаг вперед, и пламя смутно осветило его. Он нерешительно оглядывался. Казалось, он колеблется: то ли ему подойти к костру, то ли вновь кануть во тьму, откуда он появился.

Он был налегке и одет, как собравшийся в лесопарк горожанин: в свитере, джинсах и кроссовках. Рюкзака у него не было. Оружия, подумал Павел, кажется, тоже. Что-то странно знакомое было в его облике, во всех его плавных движениях, и Павел вдруг похолодел.

Незнакомец здорово смахивал на покойного к Андрея Панина.

Или на того, второго.

И с отчетливой ясностью Павел понял, что ему с ним не справиться. Ни в одиночку. Ни даже вчетвером, окажись остальные сейчас тут, на месте.

И тем не менее что-то в поведении пришельца показалось ему странным: тот неуверенно оглядывался, точно не знал, что делать дальше. Отвернулся, к чему-то прислушиваясь. Казалось, он не замечает Павла.

Глаза его, в которых светились отблески костра, превратились в две багряные точки – и в то же время он производил впечатление незрячего. Павел чуть пошевелился. Что-то твердое уперлось ему в локоть, и он, проведя ладонью по холодной земле, понял, что это рукоять топора, который Никита так и оставил у поленницы. Он медленно, осторожно положил пальцы на отполированную сотнями прикосновений деревяшку, и та послушно легла ему в ладонь.

Незнакомец, казалось, решился. Он шагнул вперед, его блестящие глаза уставились на Павла, и вновь в неверном свете костра они показались тому слепыми.

Павел изо всех сил уперся здоровой ногой в твердую почву, чувствуя, как ноют напряженные мышцы, потом оттолкнулся и вскочил, точно подброшенный вверх пружиной.

Он даже не подумал дожидаться, пока незнакомец сам нападет на него.

Тот, казалось, не ожидал нападения. Он словно впервые заметил Павла, но на его лице ничего не отразилось: ни удивления, ни испуга. Но сориентировался он быстро и как-то механически. Он мягко уклонился, выбросив ногу вперед, и подсек Павла за щиколотку. Тот упал и, чудом не напоровшись на острое, как бритва, лезвие топора, который он по-прежнему сжимал в руке, перекатился набок, поудобнее перехватывая рукоятку. Потом отчаянным движением ухватил незнакомца за ноги и толкнул. Тот упал рядом с костром, взметнув в небо столб крутящихся искр. Но тут же легко вскочил и вновь кинулся на Павла. За все время драки ни один из них не издал ни звука: все происходило в полном молчании. Павел слышал собственное прерывистое дыхание… только свое собственное. Он, не выпуская из правой руки топора, отчаянно взмахнул свободной рукой и, выхватив из костра пылающую головешку, ткнул своего противника в лицо.

Тот отшатнулся, и Павел услышал, как затрещали опаленные жаром волосы. Но рука его по-прежнему тянулась к шее Павла, пальцы сомкнулись, и Павел, уже ничего не видя, размахнулся и вслепую обрушил топор на склоненную над ним спину.

Раздался омерзительный треск, и хватка чуть ослабла. Павел жадно вдохнул воздух, прежде чем пальцы вновь сомкнулись у него на шее. Этого не могло быть, не должно было быть, но тем не менее незнакомец, навалившись на него, продолжал душить его, и Павел в приступе предсмертного отчаяния ударил еще раз… и еще раз, уже не ощущая сопротивления, а лишь чувствуя, как сталь погружается во что-то мягкое. Наконец, холодные пальцы разжались, страшная хватка ослабла, и Павел выкатился из-под навалившегося на него тяжелого тела. Топор из рук он так и не выпустил.

Отчаянно хватая ртом холодный воздух, Павел встал на колени и склонился над лежащим на земле человеком. Человеком ли? Теперь он в этом сомневался – лезвие топора вошло между шейным и грудным позвонками, почти отделив их друг от друга. Такой удар должен был бы по меньшей мере обездвижить противника, но тот все еще жил. И двигался. Пальцы его скребли по земле, в этом движении было что-то механическое. По-прежнему выставив перед собой топор, Павел осторожно перевернул тело. Кровь толчком выплеснулась из перерубленной артерии и впиталась в сухую лесную подстилку. Голова безвольно откинулась, слепые глаза смотрели в небо.

– Доктор сказал, в морг, значит – в морг, – назидательно пробормотал Павел.

Вдруг зомби дернулся. Рывком он поднялся на карачки, руки его вновь потянулись к Павлу. Тот в ужасе отскочил. Окровавленное лицо медленно поворачивалось в поисках противника, он неуверенно пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, и встал на ноги. Но, казалось, он не видит Павла. Скорее пытается засечь, где он, при помощи какого-то шестого чувства. Павел напряг всю волю, заставляя себя стоять неподвижно. И, когда его противник сделал неуверенный шаг по направлению к нему, вновь обрушил топор, на этот раз метя в висок. Раздался омерзительный треск кости, и Павел с трудом сдержал подкатившую к горлу тошноту. Черная фигура пошатнулась и рухнула прямо в костер, подняв сноп искр. Запахло паленым. Павел, шатаясь, подошел к упавшему и, схватив его за ноги, оттащил в сторону.

* * *

Перепуганная пожилая женщина жалобно поглядела на лейтенанта. Она не плакала – словно боялась вызвать его неудовольствие, но он вновь почувствовал непонятную вину. Всегда чувствовал, когда случалось что-то в этом роде.

– Дети во дворе так говорят, что его машина увезла, – мягко сказал он. – Вы сами-то ее заметили?

Та покачала головой.

– Он ничего вам не говорил? Может, заговаривал с ним кто-то? Звал покататься, все такое…

Женщина судорожно вздохнула.

– Я его предупреждала… чтобы он никогда… с посторонними…

– Ясно, ясно, – поспешно сказал лейтенант. – Вы уж меня извините за такой вопрос, Светлана Васильевна, но, может, вы… – Он оглядел скромную обстановку квартиры, обтрепанные на швах обои, хлипкую мебель. – Может, вы или ваша дочь состоятельней, чем кажется на первый взгляд?

Та недоумевающе поглядела на него.

– Может, это похищение с целью выкупа? – пояснил тот.

– Да вы что! – тихо сказала женщина.

– Это было бы не так уж плохо, – продолжал лейтенант, – по крайней мере, ребенку бы ничего не грозило.

«До поры до времени», – подумал он.

– И потом, эти двое. Похоже, охраняли они вашего внука. Или следили за ним. Вы уверены, что их не знаете?

Женщина смотрела на него с тупым недоумением. От горя и усталости она уже ничего не соображала, и лейтенант подумал, что зря теряет время. Самая обыкновенная семья. Правда, эта странная реакция Москвы на запрос…

– Вы предупредили дочь, Светлана Васильевна?

Та кивнула.

– Она уже едет.

– Скажите ей, мы хотим с ней поговорить. И сама пускай ничего не предпринимает. Ясно?

– Ясно, – покорно ответила женщина. – А… вы его найдете?

– Мы делаем все, что можем, – ответил лейтенант.

«Безнадежно, – подумал он. – Будь они какие-нибудь крутые, было бы проще. А так – почему? Зачем? Им нужен был совершенно определенный ребенок? Или схватили кого попало? И эти два трупа…»

Вошел молоденький милиционер в новенькой форме.

– Вас к телефону, – тихо сказал он лейтенанту.

Тот прижал к уху миниатюрный пластиковый корпус.

– Ясно, – сказал он. – Ясно…

И поймал испуганный взгляд женщины.

– Нет-нет, – сказал он, – это к вам не относится.

А сам подумал:

«Похоже, дело поведем не мы. И почему мне сразу показалось, что тут все не так просто?»

* * *

Завадский вряд ли передвигался по отвалам с большой скоростью, но он, пока они препирались, успел уйти далеко вперед, и отыскать его во тьме, где каждый куст напоминал человека, было нелегко.

Они карабкались по грудам щебня, ежеминутно ожидая натолкнуться на знакомую фигуру. Тьма была заполнена голосами: шорох гравия, слабый скрежет трущихся друг о друга веток, всхлипы ночных птиц… Как различить среди них отдаленный звук шагов?

Лесник обогнал Бориса.

– Я пойду впереди, – сказал он негромко. – И без фокусов, слышите?

– Он вооружен, – напомнил Борис.

– Знаю.

Борис споткнулся о какую-то кочку и шепотом чертыхнулся. Но спустя уже несколько минут он понял, что идти стало неожиданно легко: постепенно он стал различать все, что творилось вокруг.

«Неужто рассветает? – подумал он. – А я и не заметил!»

Но небо по-прежнему было темным. Свет пластался по земле; Борис вдруг стал различать каждую сухую травинку, каждую кочку, каждую выбоину – точно все вокруг было сделано из светящегося матового стекла.

Казалось, свет исходит ниоткуда.

– Вы видите? – спросил он шепотом.

– Да, – так же тихо ответил лесник.

– Что это?

– Не знаю.

Свет мягко разливался вокруг молочными волнами, словно его испускала сама земля. Борис не выдержал: он кинулся вперед и схватил лесника за рукав.

– Это и вправду то место! – приглушенно крикнул он. – Они были правы! Этот свет…

– Заткнитесь, вы, идиот, – прошипел лесник.

– Что вы собираетесь делать?

– Во-первых, надо найти этого старого дурака. Потом посмотрим.

– Что это, как вы думаете?

– Аномалии, – неуверенно ответил лесник.

– Да какие тут, к черту, аномалии! Это же… неужто и вправду контакт?

Вокруг делалось все светлее. Однако свет этот был какой-то призрачный, муторный, а навалившееся на карьер темное небо усиливало ощущение дурного сна.

Наконец они увидели Завадского: темная фигура пробиралась меж двумя отвалами щебня, направляясь куда-то вниз, в глубину карьера.

– Эй! – негромко сказал лесник и сдернул с плеча карабин.

Но Завадский, казалось, не слышал его. Он поспешно и как-то скособоченно передвигался по сыпучей почве.

Лесник вновь собрался окликнуть его, но Борис схватил его за рукав.

– Погодите! Посмотрим, что он будет делать.

– Может, – неуверенно возразил лесник, – он ничего не соображает? Может, он как лунатик…

– Черта с два. – Высокая фигура, пригнувшись, нырнула под нависшую глыбу. – Отлично он все соображает.

Они прошли несколько метров и внезапно остановились. Остановился и Завадский.

В руке у него блеснул пистолет, и он настороженно наставил оружие на пустое пространство перед собой. Левой рукой он по-прежнему неловко прижимал к себе сумку, одновременно выворачивая запястье, чтобы поглядеть на часы.

– Чего он ждет? – не понял лесник.

Земля под ногами дрогнула.

Сначала Борис подумал, что это ему показалось – просто на миг закружилась голова от этого мерцающего света, – но потом увидел, как с насыпи скатилось несколько камешков, а потом весь щебень медленно поехал вниз, Отвал трясся мелкой дрожью, как шкура огромного животного.

На него навалилась странная тяжесть – гнетущее ощущение тревоги. Хотелось повернуть назад и, не разбирая дороги, бежать от этого проклятого места. Воздух вокруг него продолжал мерцать, и почему-то это было особенно невыносимо, – казалось, он изменил саму свою структуру, сгустился, мешая вдохнуть полной грудью, и журналист скорчился от тягостного ощущения удушья.

Замершая было вибрация вновь усилилась, а с ней – и ощущение слепого ужаса.

Лесник стоял рядом с ним, стиснув побелевшие пальцы на вороненой стали ружья и хватая ртом воздух.

Борис схватил его за плечо.

Чтобы заговорить, ему пришлось сделать усилие, преодолевая спазм гортани:

– Что… это? Что происходит?

Тот повернул к нему бледное, напряженное лицо, но взгляд у него оставался осмысленным.

– Не знаю… но похоже на инфразвук, – ответил он.

Инфразвук! Понятно, почему ходят слухи о всяких кошмарах. Инфразвук вызывает приступ страха, а уж мозг сам старается подобрать для него повод.

– Но, – нерешительно сказал Борис, – направленный инфразвук! Что-то же должно его испускать.

– Может, это подвижки земной коры? Что-то вроде землетрясения? При нем тоже иногда на поверхность земли выходят звуковые волны.

Видно было, что Никита и сам не слишком-то верит собственному объяснению.

Журналист покачал головой.

– Нет, – твердо сказал он, – землетрясение тут ни при чем. Да и какие тут землетрясения? Здесь что-то другое.

Они по-прежнему могли видеть Завадского – черную фигуру, омываемую волнами светящегося воздуха.

Тот стоял, пригнувшись, и словно чего-то ждал.

– Я, кажется, догадываюсь, – пробормотал Борис. – Инфразвук – это что-то вроде барьера. Защитного барьера. Что бы тут ни творилось, это хороший способ удержать любопытных на расстоянии. Добровольно сюда никто из посторонних и близко не подойдет.

– А что тут может твориться? – спросил лесник. – Испытания тут, что ли, какие-то проводятся?

– Если и испытания, то не наши. Смотрите.

В конце карьера воздух сгустился, образовав пульсирующее пятно, которое постепенно начало увеличиваться в размерах. Оно росло и росло, наливаясь изнутри нестерпимо ярким светом. И на его фоне черная человеческая фигура была видна особенно четко.

Наконец края отверстия, трепещущие, как бахрома у давешней медузы, замерли, стабилизировались и словно затвердели. Завадский, удовлетворенно кивнув сам себе, полез в отверстие. Плотный туман на мгновение закрутился вокруг него и сомкнулся, скрыв его от посторонних взглядов.

Борис повернулся к леснику.

– Видели?

– Что еще? – устало спросил тот.

– Там что-то есть. Что-то еще. Куда он подевался?

И он сделал неуверенный шаг вперед.

– Не глупите, – сказал Никита. – Кто знает, что там творится…

– Он, – ответил Борис. – А что, если;.. О Господи, а вдруг это и вправду пришельцы?

Он изумленно покачал головой.

– Черт, а я-то… никогда не верил в эти глупости.

– Поживи вы тут с мое, вы бы и не в такое поверили, – заметил Никита. – Но пришельцы, по слухам, как-то по-другому выглядят. Это другое.

– Не важно! Что бы это ни было, это не человеческая технология! Пусть это вообще не люди – плазменная субстанция какая-нибудь! Но какого черта он туда полез?

– Борис, – спокойно заметил Никита, – осторожней.

– Черта с два осторожней…

Лесник попытался заступить ему дорогу, но Борис, оттолкнув его, кинулся вперед, прямо в светящееся марево. Фосфоресцирующий туман казался плотным, как занавес, но он прошел сквозь него, даже не заметив этого. Лишь увидел, как контуры его собственных рук на миг вспыхнули, словно их охватило бледное пламя. Сыпучий щебень под ногами неожиданно исчез. Он стоял на гладком стеклянистом полу, который казался все тем же туманом – только уплотнившимся до предела. Он снова увидел Завадского – тот брел впереди. Сумку он неловко прижимал локтем, а рукой хватался за грудь – видно, его опять прихватило. То ли от его вида, то ли еще от чего, но Борису показалось, что дышать становится все труднее. Видимый мир превратился в сплошное месиво, и откуда-то спереди раздавался низкий, ровный гул.

«Вот зараза, – подумал он, – мы же тут не продержимся. Что-то с воздухом творится. Вон что с Завадским делается».

Завадский зашатался и остановился. Видимо, он попытался прислониться к стенке тоннеля, но стенки сливались со светящимся воздухом, и он лишь слабо махал рукой в поисках опоры. Борис подскочил к нему и схватил его за плечи.

– Пошли! – проговорил он. – Пошли обратно.

Что-то набилось ему в легкие, заставив вывернуться наизнанку в спазме кашля. Он попытался вдохнуть, но воздуха не было – все то же мерцающее месиво. Завадский смотрел на него, вытаращив глаза. В отчаянном усилии журналист подтолкнул его к выходу. Тот слабо упирался, но Борис был явно сильнее. Уже продвигаясь обратно, журналист обернулся – туман на миг разошелся, и он увидел за ним пространство, залитое зеленоватым хлорным светом, в котором двигались призрачные фигуры. На миг мелькнули слабо очерченные контуры – голова, плечи, – потом завеса вновь задернулась, и перед ним было все то же марево.

Он, задыхаясь, вывалился наружу, волоча за собой Завадского. Тот упал на колени, дрожа и всхлипывая, потом, отмахнувшись от Бориса, как от досадной помехи и набрав побольше воздуха, вновь кинулся в пульсирующее отверстие.

Борис, пытаясь удержать его, схватил за сумку, которую тот по-прежнему придерживал рукой, и потянул на себя. Но тот продолжал хвататься за нее – пальцы намертво вцепились в плечевой ремень. Свет, лившийся из отверстия, резал глаза и мешал соображать.

Неожиданно сумка соскользнула с плеча Завадского. Тот вновь попытался ее удержать, но она упала на землю, и из нее вывалились продолговатые бруски.

– Ты погляди! – удивленно воскликнул Никита, который с интересом наблюдал за ними. – Знаешь, что он туда тащил? Динамит!

Завадский упал на колени и начал заталкивать взрывчатку обратно в сумку. Борис перехватил его руку.

– Отдайте! – Наконец он смог говорить в полную силу, пытаясь перекрыть странный, вибрирующий гул. – Вы что? С ума сошли?

– Нет, – неожиданно отчетливо проговорил Завадский. – Это вы с ума сошли. Лезете не в свое дело. Не мешайте мне. А то пристрелю к чертовой матери. Мне уже терять нечего.

И он, ловко выхватив свободной рукой пистолет, наставил оружие на Бориса.

Тот, не ожидая такого отпора, выпустил сумку и отступил на шаг, но потом вновь пошел в атаку.

– Завадский, вы же не выстрелите!

– Черта с два, – холодно сказал тот. Рука с пистолетом начала медленно подниматься, и тут Никита, который до сих пор молча наблюдал за происходящим, ударил Завадского между лопаток прикладом. Тот захрипел и вновь повалился на колени. Борис схватил его за руку, держащую пистолет, и вывернул запястье. Пальцы разжались, и пистолет упал на щебень. Никита молча подобрал его, а потом и сумку со взрывчаткой, повесив ее себе на плечо. Завадский проводил ее взглядом.

– Вы… идиот, – безнадежно сказал он Борису.

– Что вы собрались взрывать, Завадский? – спросил лесник.

Но тот не ответил. Он не сводил взгляда с отверстия.

– Вот оно, – сказал он наконец. – Начинается.

Из отверстия медленно выбирался светящийся пузырь – словно где-то на том конце его выдувал гигантский стеклодув. Протолнувшись наружу, пузырь завис, приобрел правильную шарообразную форму, какое-то время повисел в воздухе и медленно поплыл на запад.

Края отверстия вновь задышали, задергались, и оно начало стягиваться, схлопнувшись до огненной точки, а потом и вовсе исчезло.

Тут только Борис сообразил, что воздух вокруг него медленно гаснет, а выматывающая душу вибрация стихает. Теперь все заливало мутным серым светом, но это просто наступало утро.

– Что это было? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Завадский, – скорее всего просто зонд.

– И куда он полетел?

– О Господи, откуда я знаю, – тоскливо сказал Завадский. – Может, его уже поджидают – на какой-нибудь якобы метеостанции поблизости. А может, сам по себе.

– Это контакт? – тихо спросил Борис.

– Контакт, – тот горько рассмеялся. – Да. Пожалуй, что так.

– А теперь что будет?

– Все. Концерт окончен.

Он стукнул кулаком по земле.

– Ну почему, ну почему вы меня не пустили? Я знаю, там нельзя дышать, там невыносимо, но хоть пару минут я бы продержался. А там наверняка целый комплекс – камера перехода, энергетическая установка, оборудование для наводки, все… Они не смогут это восстановить, я знаю.

– Не смогут восстановить? Почему?

– Ну, по одной из гипотез, эта технология им от кого-то досталась. Сами они умеют только ею пользоваться. Иначе бы давно уже пооткрывали эти «окна» где ни попадя.

– Да кто – они? – завопил Борис.

– Ладно. – Лесник, поддерживая Завадского под локоть, помог ему подняться. – Если вы полагаете, что цирк закрылся, пошли отсюда. По дороге расскажете.

– Да, – озабоченно сказал тот, – мало ли.

Но шел он молча, все время спотыкался и Прижимал руку к груди – видно, на происшедшее в карьере ушли все его силы.

Наконец они оказались в знакомом распадке. Костер прогорел. Павел, неподвижно сидевший рядом с остывшими угольями, пошевелился и поднял голову.

– Что там у вас стряслось? – тревожно спросил он. – Вас нет и нет. Я уж думал… И свет был какой-то странный.

– Ты бы видел, – с трудом проговорил Борис, – там такое творилось…

– Тут, похоже, тоже, – невозмутимо заметил лесник. – Что это там у тебя? Или – кто?

Он кивнул на темнеющее в кустарнике тело, которое Павел позаботился оттащить подальше и забросать ветками.

– Он на меня напал, – с трудом выговорил он.

– Кто – он?

– Все тот же… – неохотно сказал Павел.

– И ты его убил? – пораженно произнес Борис. – Но это же невозможно!

– Хватит! – не выдержал наконец Никита. – Кого ты здесь прибил, придурок? – Он огляделся и горестно заметил: – Да еще моим любимым топором!

Завадский спокойно пошевелил носком сапога, стряхивая с мертвеца ветки.

– А, – заметил он брезгливо, – вот и он. Наблюдатель.

– Что? – удивился Борис.

– Мы зовем их Наблюдателями. Ну, нужно же их как-то называть. Только черта с два ты бы его прикончил, будь он в форме.

– Вот и я об этом, – сказал журналист.

– Он был уже совсем доходной. Надеялся пролезть обратно. Они ведь без подзарядки здесь долго не живут. А этот, видно, не успел. Не знаю, почему.

– О чем вы говорите? – Борис удивленно поглядел на него. – Какие Наблюдатели? Это же совсем не то – это результат генетического проекта. Вот Павел недавно такого потрошил… Только что он делал тут, я не понимаю. Неужто за нами охотился?

– А, – Завадский повернулся к нему, – так это были вы? Большой шум из-за вас поднялся. Всех переполошили. На нескольких уровнях пытались перекрыть утечку информации. Вам просто повезло, уверяю вас. Будь все сведения сосредоточены в одних руках, как раньше, вы бы и пикнуть не успели. А у семи нянек, как говорится…

Он задумался.

– Ну и как вы ухитрились выйти на это «окно»?

– На какое окно? – удивился Борис.

– Сюда, на это место, кто вас прийти надоумил?

– Да мы вообще-то случайно сюда попали, – пояснил Борис, – мы просто драпали. Вляпались в эту темную историю с покойным Паниным, Павла вот кто-то чуть не пришил… А тут как раз сигнал поступил, что в поселке то ли пришельца нашли, то ли мутанта какого-то… Вот я и выбил командировку под это дело. Решил, тут безопасно будет. Это же край земли… А приехали, начали копать, услышали от местных про этот карьер…

– Надо же! – неопределенно хмыкнул Завадский. – Случайность…

– И все равно не понимаю, – упорно сказал Борис. – Если весь шум поднялся из-за проекта «Адам», то при чем тут, собственно, карьер? Какое отношение к нему имеют эти ваши сверхлюди? И вы что тут делаете?

Завадский пристально поглядел на него.

– Вы что же, – удивился он, – так ничего и не поняли? Не было никакого проекта «Адам».

– Что? – в свою очередь, удивился журналист. – Как это «не было»? Генетический проект, который в конце сороковых запустили…

Завадский вздохнул.

– Проект «Адам» – это прикрытие, – сказал он терпеливо. – Дымовая завеса. Мы не смогли обеспечить абсолютную секретность – пришлось привлекать специалистов, все такое… Нужно было дать дезинформацию. Наблюдатели впервые появились в шестьдесят первом. И тогда мы запустили эту версию о генетическом проекте. Генетику тогда снова начали поднимать, и под это дело все проглотили.

– Господи! – тихо сказал Борис. – Так это пришельцы!

– Да, – подтвердил Завадский, – пришельцы. Только мы так и не знаем, откуда. Может, из другого измерения. А может… произошло что-то вроде короткого замыкания между двумя точками Вселенной.

– В шестьдесят первом? – Борис вскочил, схватил Завадского за отворот пиджака и встряхнул. – И вы, мерзавцы, скрывали это столько лет… Ах, вы…

Павел встал между ними.

– Нет, – сказал он, – так не выйдет. Отпусти его. И успокойся. А вы, – обернулся он к Завадскому, – давайте-ка с самого начала.

– С самого начала… – Завадский задумался. – Тогда надо начать с тех самых ядерных испытаний. Я курировал научную часть проекта.

Он помолчал, углубившись в воспоминания.

– Мы провели тогда серию взрывов, – сказал наконец он. – Собственно… испытаний такой мощности у нас больше не проводилось. Ни до, ни после. Ну вот, после испытаний мне положили на стол данные – выход энергии был меньше расчетного. Куда-то же она должна была деваться… Вот мы и ломали голову, куда. А вскоре открылось первое «окно».

– «Окно»? – переспросил Павел.

– Ну, вот эта зона проницаемости… Ах да, вы же ее не видели. Зона перехода из одного мира в другой. Там какие-то совершенно особые физические условия, мы так и не знаем, какие. Первое «окно» неподалеку отсюда открылось, на побережье Белого моря. И патрульный вертолет заметил. Перепугались мы дико. Оцепили его, шарахнули по нему ядерным зарядом… А потом, когда прочесывали местность поблизости, нашли первого Наблюдателя. Мертвого. Он обгорел, фонил дико… Но успел уйти довольно далеко от места поражения. Единственная биологическая лаборатория поблизости была в Кандалакше. Мы потащили его туда. К Гаспаряну. Он был одним из самых сильных специалистов в то время. Мы не знали, что он обнаружит, но, когда он представил нам данные, поняли, что нужно предложить какую-то официальную версию. Ведь это был нечеловеческий организм. Очень похож на человека, но подделка. Понятно, что Гаспарян не мог не заинтересоваться. Вот мы и подкинули ему эту версию с проектом «Адам». Он ее принял.

– А на самом деле… – подтолкнул Павел.

– Потом появились другие. Они сами отыскали нас. Следующее «окно» открылось в совершенно пустынной местности, его никто не засек. Они знали довольно много – похоже, наблюдали за нами достаточно давно. Но до взрыва сами проникать сюда не могли. Вернее, могли, но…

Он задумался.

– По одной из версий, такие «окна» открывались и раньше. Самопроизвольно. После крупных природных катаклизмов – землетрясений, скажем… Но предсказать, где и когда они возникнут, не могли ни мы, ни они.

– Вы хотите сказать, они и раньше проникали в наш мир?

– Да. Наверняка. Иначе бы они так хорошо тут не ориентировались. Но это происходило эпизодически. Непредсказуемо. А тут – такая удача.

– А сами они не могли пробиться?

Он покачал головой.

– Нет. Почему-то у них не получалось. Может, на это требуется слишком много энергии, которую их мир дать не в состоянии. А может, по одной из гипотез, проникнуть сюда они могут лишь в определенные моменты, когда наши миры сближаются, – ну, если представить себе, скажем, два поплавка на волнах, которые то сходятся, то расходятся. Чем ближе они друг к другу, тем больше вероятность прорыва. И если при этом сообщить одному из них дополнительный энергетический импульс…

– Подтолкнуть чуть-чуть, – подсказал Борис.

– Да. Только это очень редко происходит. Такое совпадение условий. А тут – взрыв был мощный да еще, видимо, наложился на колебания пространственно-временного континуума… Возникло что-то вроде резонанса…

– Красиво звучит, – задумчиво сказал журналист.

– Была такая версия, – повторил Завадский.

– Чья? Ваша? Или это они вам рассказали?

Тот покачал головой.

– Наша. От них мы ничего не добились. Может, там и сами не знают, что при этом происходит. А может, не говорят всего…