Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Я подошел поближе к кровати, и искаженное лицо, в котором я с трудом мог узнать Кармайкла, уставилось на меня мертвыми глазами. В них плясали багровые буквы вывески. Я протянул руку – тело уже успело остыть.

Я повернулся к своим спутникам, молчаливо наблюдавшим за происходящим, и уныло произнес:

– Я вас поздравляю!

– Что, Олаф, опять покойник? – восхитился Карс.

– Нам везет, – сказал я, – и как это нам удается всегда поспевать к развязке?

Хенрик подошел ко мне и, чиркнув зажигалкой, поднес ее поближе к лицу покойного.

– Не очень-то он хорошо выглядит, бедняга, – спокойно заметил он.

В его словах была доля правды – если труп вообще может хорошо выглядеть. Лицо у Кармайкла было искажено, точно от ужаса, глаза вылезли из орбит.

– Отчего он умер? – спросил Карс у меня за спиной. – Есть какие-нибудь видимые травмы?

Я покачал головой.

– Трудно сказать. Сначала я должен осмотреть его как следует. Поищи-ка выключатель.

Свет, который испускала свисавшая с потолка лампочка без абажура, был тусклым, но после царившей тьмы даже он заставил меня на миг зажмуриться. Когда я открыл глаза, то смог наконец хорошенько оглядеть комнату – омерзительное, запущенное жилище, в котором нищета и грязь мешались с неожиданной роскошью: в углу стояла суперсовременная стереосистема, на замызганной скатерти – початая бутылка дорогого коньяка. Тело Кармайкла, лежавшее поперек кровати, тоже комнату не украшало.

Пока я раздумывал, стоит ли сразу вызывать полицию или порыться тут еще немного, Хенрик, оглядывавший труп с брезгливым интересом, окликнул меня.

– Эй, инспектор, погляди! Что это у него?

Я подошел поближе.

На висках покойника виднелись чуть заметные синяки круглой формы. Рубаха была расстегнута, и я увидел точно такие же отпечатки над ключицами.

– Видел когда-нибудь такое?

– Похоже на отпечатки электродов, – ответил я, – нейростимулятор оставляет такие.

– Кто-то его очень внимательно расспрашивал, – заключил Хенрик, – а уж от чего он помер – то ли от того, что кто-то перегнул палку, то ли еще от чего, – это уж пусть медики решают. Я бы все-таки на твоем месте вызвал полицию, инспектор.

– Тебе-то что за дело?

Тот пожал плечами.

– Не люблю, когда неожиданно умирают люди, с которыми у меня деловые отношения. Но ты меня сюда не впутывай. Услуга за услугу, ладно?

Я обернулся к Карсу, который стоял, сокрушенно озираясь вокруг.

– А ты что скажешь?

– Не знаю, Олаф. Если кто-то и убил его, то с тех пор прошло несколько часов. Труп успел остыть.

– Как ты думаешь, привратник мог кого-нибудь заметить?

Карс пожал плечами.

– Тут есть окно, Олаф. И оно открыто.

Я высунулся в окно – широкий карниз выходил прямо на пожарную лестницу. Удобно, ничего не скажешь.

– Странно, что никто ничего не слышал, – заметил Хенрик. – Нейростимулятор – болезненная штука. Он, должно быть, кричал как резаный.

– Стереосистема.

– Что?

Я кивнул на мигающий зеленым огоньком ящик в углу.

– Они врубили музыку. На полную катушку. А к шуму тут привыкли.

– Меломаны… – проворчал Хенрик.

Я вздохнул и подошел к телефону. Трубка аккуратно лежала на рычаге – кто бы тут ни действовал, страстью к разрушению он явно не пылал.

* * *

Базе от агента 18–15

Донесение

Боюсь, я не смогу контролировать ситуацию – события пошли по непредсказуемому пути. Я бы предположил, что в действие вмешалась третья сила, но кто именно, мне пока установить не удалось. Сопредельные службы работают слишком грубо и, выражаясь земным языком, наломали дров. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?

* * *
Берген
27 октября 2128 года
9 часов 30 минут

– Олаф, ты мне надоел, – сказал Антон, – зачем ты приволок еще один труп?

Шеф приехал вместе с полицией, хотя ему я ничего говорить не стал – побоялся нарваться на неприятности. Но он все равно прибыл в управление. Похоже, он пользовался любой возможностью вырваться из тисков уютного семейного круга. Однако, если и так, виду он не подал – тут же накинулся на меня с упреками.

– Обе эти смерти взаимосвязаны, – настаивал я.

– Это твои домыслы.

Я взглянул на часы. Без двадцати десять. Вроде не так уж и поздно, и я даже подумал о том, что имеет смысл позвонить Сандре – я так и не видел ее со вчерашнего вечера, – но потом передумал. Только тут до меня дошло, что я чертовски устал. Даже слова шефа долетали до меня сквозь какую-то пелену.

– Если бы совпадало хотя бы орудие убийства, я, пожалуй, согласился бы с тобой. А тут – два совершенно разных трупа; причем один абсолютно целенький. А может, он умер своей смертью?

– Вот и отдайте его Тауму, – устало сказал я. – Пусть он поглядит, какой смертью наш покойничек умер. А утром поговорим. Я иду баиньки – сумасшедший день сегодня выдался. Да и вчерашний был не легче, если честно.

– Жду тебя в десять утра в конторе, – сухо сказал Антон, – тогда и обсудим все на свежую голову. Может, соизволишь мне тогда объяснить, почему ты все время перебегаешь дорогу ребятам из муниципалки?

– Да они же сами мне спасибо скажут, – оправдывался я, – кто бы им находил свеженьких покойничков, если бы не мы с Карсом?

– А то у них своих покойников нет, – заметил Антон, – и потом, вся эта история с Карсом… что это за драка в кабаке?

– Если бы он сам туда не сунулся, ничего не было бы, – честно сказал я.

– Зря они настаивают на том, чтобы их представители работали оперативниками, – вздохнул шеф. – Только лишние хлопоты. Сидели бы, бумажки перебирали.

Я счел за лучшее вступиться:

– Да нет, он неплохой напарник.

– Тебе виднее. А теперь убирайся с глаз моих. И чтобы хоть до утра никаких новых трупов. Договорились?

– Да я не выйду из квартиры, – заверил я его.

Я и сдержал слово. Но это не помогло.

* * *

«Нью-Йорк тайме»

от 26 октября 2128 года

«Случайность или диверсия?»

Сегодня в 7.00 утра мощный взрыв разрушил посадочную полосу аэропорта Кеннеди, предназначенную для приема «Шаттлов» с орбитальной базы кадаров. Пострадавших нет, но движение по маршруту Земля – База будет остановлено по меньшей мере на неделю. Ни одна группировка не взяла на себя ответственность за взрыв, и, по словам полиции, достаточно велика вероятность, что он носит случайный характер – поблизости располагались склады горючих веществ, которые службы аэропорта обещали убрать еще в прошлом году. Тем не менее напомним, что год назад разрушению подверглась также штаб-квартира Комитета по контакту при Организации Объединенных Наций. Тогда тоже никто не принял на себя ответственность за эту акцию. Полиция тем временем предпочитает отмалчиваться. Надолго ли ее хватит?

* * *
Берген
27 октября 2128 года
Полночь

Я добрался до дома лишь к полуночи – к этому времени я настолько вымотался, что готов был проклинать все на свете. Понятно, муниципальщики отнеслись ко мне не в пример мягче, чем к любому другому возможному свидетелю, но формальности еще никто не отменял, и отвечать на вопросы мне все равно пришлось. Сонный дежурный офицер, который записывал мои показания, поделился со мной кофе и бутербродами. Страдать пришлось мне одному. Карса никто не трогал; кадары не подчиняются земным властям, допрашивать их можно лишь в присутствии официального представителя дипломатического корпуса – не станут же его тащить сюда из Осло ради такой мелочи, как труп какого-то городского подонка. Хенрик смылся, не дождавшись приезда полиции. Я его за это не винил – кем бы он ни был, Кармайкла он уж точно не убивал.

Дома все было как обычно – я машинально проверил замок на случай, если кто-нибудь интересовался мной в мое отсутствие. Но замок оказался в порядке. Девицы той и след простыл – наверное, она радовала своим присутствием какого-нибудь счастливчика с более размеренным образом жизни. Я вытянулся на кровати, философски размышляя о том, что человеку моей профессии следует избегать устойчивых привязанностей. Спокойное течение моих мыслей прервал телефонный звонок. На сей раз я проявил предусмотрительность и поставил телефон на пол рядом с кроватью – достаточно было протянуть руку.

Голос у Сандры был таким же четким и нежным, как черты ее лица.

– Олаф! Тебя не было целый день. Я уже начала беспокоиться, но Антон сказал мне…

– Все в порядке, де… доктор. Просто выдался нелегкий день.

– Кого-то опять убили, Олаф?

– Так, по мелочи. Сделай мне одолжение, зайди завтра к Тауму. Там у него свеженький жмурик лежит – мне хотелось бы знать, что именно его уложило.

– Ладно… Олаф?

– Да, мэм?

– У меня какое-то дурное предчувствие. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

На миг у меня мелькнула мысль пригласить ее проверить, но я тут же отбросил эту идею – сейчас я явно не годился для романтических встреч.

– Все в порядке, – заверил я ее. – Я просто слишком устал. Завтра увидимся в участке.

Она неуверенно сказала: «Спокойной ночи» и положила трубку.

Я провалился в черную пропасть сна и проспал бы, наверное, до полудня, если бы судьба вновь не усмехнулась мне своей зловещей ухмылкой.

Многолетняя практика приучила меня никогда не вырубаться полностью. Поэтому, когда «дежурный пункт» в сознании тревожно засигналил, я сразу открыл глаза – между мной и окном маячила какая-то черная фигура.

Я осторожно повернул голову, не выпуская из виду темный силуэт. Незваный пришелец неуверенно озирался: попав в темную комнату, он не сразу сориентировался в обстановке. Тем не менее это явно был профессионал. В моей захламленной квартирке он ни разу ни на что не наткнулся и не издал ни единого звука. Двигался он с той плавной стремительностью, которая достигается годами тренировки. Ну, я тоже кое-чему научен… посмотрим…

До кобуры я даже не пробовал дотянуться – он успел бы раньше. Оставалось рассчитывать только на собственные силы. Я напряг мышцы, выжидая. В руке, затянутой в черную перчатку, что-то блеснуло. Оружие было направлено в мою сторону… ну что же!

Я бросился на пол и, сгруппировавшись, оттолкнул обеими ногами стул, который, загремев, полетел под ноги незваному гостю. Тот среагировал быстро – отскочил, по-прежнему держа в руке оружие. Но я был уже на ногах. Темнота давала мне некоторое преимущество: в комнате у меня черт знает что творится, но я-то знаю, где что лежит, как свои пять пальцев. Сам устраивал этот бардак.

На полу возле кровати стояла початая бутылка виски. Я подхватил ее и швырнул в пришельца, целясь в кисть руки, сжимающую оружие. Он легко уклонился, но пистолет на миг дрогнул, ушел в сторону, и я, поднырнув, ударил ночного гостя в пах. Тот охнул и сложился пополам. Я завел руку, сжимающую оружие, за спину, и пистолет выпал из ослабевших пальцев. Я подобрал его – маленькая штучка, стреляет иглами с миниатюрными ампулами – либо снотворное, либо нервно-паралитическая дрянь… Времени рассматривать пистолет внимательно у меня не было. Я сунул его в карман пижамной куртки и взглядом поискал что-нибудь достаточно прочное, чтобы связать пришельца. Ничего подходящего поблизости не было. Пришлось оборвать шнур от настольной лампы. Им я скрутил нападавшему руки, а ноги стянул брючным ремнем – знаю я эти их штучки, сам видел, как эти тренированные парни выскальзывают из пут точно ужи. И лишь потом, добравшись до выключателя на стене, включил свет. Лампа вспыхнула, осветив моего противника.

Я его видел первый раз в жизни.

Совершенно незнакомый мне тип, великолепно сложенный, тренированный – неплохой образчик человеческого рода.

На всякий случай я не глядя нащупал свою пушку, наставил ее на него и лишь потом вежливо сказал:

– Ну, здравствуй, ублюдок.

Естественно, он не ответил. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже давно копыта откинул – с такой ненавистью он на меня уставился.

– Что ты тут забыл? – спросил я. – Зубную щетку?

Он молчал.

– Может, я тебе не нравлюсь? Может, я соблазнил твою сестру? Разбил ей сердце? У тебя есть сестра?

Он молчал. Видимо, сестры у него не было.

– Так что же все-таки, приятель, тебе здесь нужно?

Ответа не последовало. Вот это меня как раз не удивляло – такие парни никогда не говорят. Понятное дело, я знал несколько очень действенных приемов, но сам никогда ими не пользовался. А вот на мне в свое время кое-что пробовали. Неприятная штука – даже смотреть на это противно. А потому я просто сказал:

– Ладно. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Но ты ошибаешься. Я тебя и пальцем не трону. Вся беда в том, что я, до некоторой степени, лицо официальное. Я сейчас просто наберу кое-какой номер – и пусть с тобой разговаривают наши гуманисты из управления. Они, может, тебя даже бить не будут. Просто попробуют выяснить, что ты за птица такая. При современной технологии это, знаешь ли, не так уж и трудно – картотеки всякие, отпечатки пальцев, сетчатки…

И я снял телефонную трубку.

Мне ответил сонный голос дежурного.

Я сказал:

– Это Матиссен. Послушай, приятель, мне нужна машина и пара-другая крепких ребят. Ко мне тут заявился один визитер… а мне его принимать не с руки. Пусть они побалуются… Погоди…

Дежурный начал что-то там говорить на другом конце провода, но я его уже не слушал. Мой подопечный вдруг резко дернулся в своих путах, словно старался их разорвать, упал со стула, выгнулся дугой и замер.

Я, продолжая держать пистолет наготове, осторожно подошел к нему. Он не двигался. Я перевернул его на спину – лицо его посинело, глаза выкатились. Не слишком приятное зрелище.

Я вернулся к телефону и вновь поднял трубку.

– Не стоит торопиться, – сказал я дежурному, – пришлите лучше носилки.

– Врача?

– Уже не надо. Он мертв.

– Да что там случилось, Олаф?

– Сработал «страж». Кому-то очень не хотелось, чтобы он начал разговаривать.

– Смертник?

– Да.

– Не расстраивайся, Олаф, – успокоил меня дежурный, – тут уж ничего не поделаешь.

Он был совершенно прав. Даже если бы моего визитера доставили в участок, сохранить жизнь ему не удалось бы. «Стражи» взрываются при любой попытке их извлечь. Я действительно ничего не мог поделать.

Машина прикатила быстро. Я почему-то ожидал, что приедет Антон, но его не было. Зато прибыл Таум. Иногда мне кажется, что на своей родной планете кадары ведут ночной образ жизни – или вообще не спят. Я никогда не видел, чтобы они выглядели сонными или невыспавшимися. Рядом с Таумом шла Сандра – она сменила свой облегающий комбинезон на деловой костюмчик, а сапожки – на изящные туфельки на каблучках. Смотреть на нее было одно удовольствие. Вот только мертвое тело на полу несколько портило общую картину.

Лицо умершего – посмертную маску ярости и страха – я прикрыл простыней.

– А где Антон? – тупо спросил я. В голове у меня все шло кругом.

– Он сказал, что ему надоело, – объяснил Таум. – Он говорит, ты разбрасываешь вокруг себя трупы десятками.

Я вздохнул.

– Во-первых, это преувеличение. А во-вторых, мне и самому тошно.

– Я его, конечно, заберу. – Таум был настроен по-деловому. – А что ты, собственно, хочешь выяснить?

– Его убили при помощи «стража». Знаешь о такой штуке?

– Олаф! – тихонько охнула Сандра. – Но это же…

– На меня охотится кто-то очень серьезный, – кивнул я.

– Что ты хочешь узнать в первую очередь? – повторил Таум.

– Я не думаю, что нам сейчас удастся узнать хоть что-то, – сказал я, – его убили, чтобы он молчал. Но, по крайней мере, можно попытаться установить его личность. Не мне тебя учить, как это делается.

– Я запрошу Интерпол, – сказал Таум, – Особому отделу они не откажут.

– Да… и не очень копайся…

Я взглянул на часы. Четыре утра. Они что, все сговорились будить именно по ночам? Ладно, во всем есть свои плюсы. Я повернулся к Сандре.

– Не составишь мне компанию? Тут поблизости есть симпатичное заведение – оно работает всю ночь. Мне надо расслабиться. Оправиться от потрясения.

– А по виду и не скажешь, что ты в шоке, – заметила она.

Я пояснил:

– У меня никогда ничего нельзя прочесть по лицу. На вид я холоден и неприступен, как норвежские скалы. Но на самом деле я страшно переживаю.

Она слегка пожала плечами.

– Ладно. Но я еще хотела поработать с твоим первым покойником.

Я озадаченно уставился на нее:

– О Господи, а я и забыл, что был еще один! Так что же с ним? Тебе уже хоть что-то известно?

– Таум еще поколдует. Но, похоже, кое-что ясно – на нем действительно пробовали нейростимуляторы. Но умер он не от этого.

– Я знал случаи, когда умирали именно от этого, – заметил я.

– Да. Но он умер от того, что ему ввели препарат, парализующий деятельность сердечной мышцы.

– От этого умирают?

– Да. Это соединение трудно обнаружить в организме – оно очень быстро разрушается. И если бы его нашли, скажем, только утром, уже ничего нельзя было бы выяснить.

– Кто-то работает на совесть, – задумчиво сказал я.

Притихшим ночным городом мы спустились по узкой горбатой улочке и, оказавшись в переулке Валькендорфс, неподалеку от набережной, направились к неприметному подвальчику в угловом доме. Никакой вывески над дверью не было – хозяин не любил посторонних и уважал покой постоянных клиентов. Внутри царил полумрак, в котором дружелюбными огоньками отсвечивали бутылки на стойке бара. Похоже, сколько существовал этот подвал, тут всегда располагался винный погреб или кабачок – стены были выложены грубой каменной кладкой, в углу громоздились дубовые бочки с медными кранами, а крохотное стрельчатое окошко под потолком было забрано частой решеткой. Подошедший официант сказал: «Привет, Олаф», поставил на стол вазочку с солеными орешками и зажег свечку в низком стеклянном бокале.

– Похоже, тебя тут знают, – заметила Сандра.

– Город маленький.

– В библиотеке с тобой тоже так здороваются? – ехидно спросила она.

– Библиотека? Это что еще за штука такая?

Она постучала кончиками пальцев по бокалу – тот отозвался приглушенным звоном.

– Опять валяешь дурака? Ты можешь хоть иногда говорить серьезно?

– В любую минуту.

– Что было нужно этому типу?

Я задумался.

– Это как-то связано со смертью Берланда. Может, кто-то думает, что он разговорился перед смертью…

– А что он сказал?

– Чушь какую-то.

– Олаф, ну сам подумай – почему вдруг поднялся такой шум вокруг старых архивов? Тут что-то не то! Это же не физик-ядерщик, не конструктор, даже не политик. Просто историк. Что может быть безобидней?

– Труп.

– Что?

– Самая безобидная на свете штука – это труп.

– Опять дурака валяешь. Послушай, а это здание – ну, Технологический центр, – оно когда рухнуло? Во время Катастрофы?

Я покачал головой.

– Нет, позже. Оно не само рухнуло – его взорвали. Где-то в середине прошлого века, по-моему.

– Взорвали? Почему?

– Да не почему. Просто оно грозило упасть, одно крыло просело. Власти оцепили район и взорвали. По крайней мере, обошлось без жертв. Надеялись восстановить, но все руки не доходили.

– Значит, если там хранились какие-то архивы…

– То они могли захватывать всю первую половину прошлого века. Ну и что?

Она заглянула в опустевший бокал, и я подлил ей еще вина.

– Вот и я думаю, ну и что?

Я взглянул на окно. Светало. Официант подошел по первому моему знаку – кроме нас, посетителей не было. Я расплатился, и мы поднялись по крутым каменным ступенькам на улицу. Переулки были пустынны, ставни в домах закрыты, вершины гор, окружающих гавань, затянуты низкими облаками. Пошатнувшись на выщербленной ступеньке, Сандра прижалась ко мне. Я обнял ее за талию, и она не отстранилась. Я отвел золотистую прядь, скрывающую маленькое ухо, и сказал:

– Может быть, зайдем ко мне?

К некоторому моему удивлению, она не стала возражать. Я думал, что мне придется дольше ее обхаживать, и в голове у меня мелькнула мысль, что моему успеху немало способствовал очередной покойник. Женское сердце не способно устоять, когда герой постоянно подвергается смертельной опасности. От переулка Валькендорфс до дома идти было всего ничего, но мы шли медленно, потому что все время целовались. Тело у нее было восхитительно-упругим и податливым – не женщина, а находка! Как я и предполагал, ее неприступный вид ученой дамы был только маской, под которой она весьма ловко скрывала свое истинное лицо. Черт возьми, я доставлю ей несколько приятных минут! Ну и себе заодно.

Все так же не спеша мы подошли к моему жилищу и поднялись на второй этаж по лестнице. Тут только я заметил, что из-за двери выбивается полоска света. Я никак не мог вспомнить, выключил ли я его перед уходом – не до того было, – но на всякий случай я жестом велел Сандре держаться у меня за спиной, а сам, выставив перед собой пистолет, резко толкнул дверь ногой.

Когда я увидел, что происходит в комнате, в глазах у меня потемнело.

На постели, одетая лишь в аромат духов «Адское адажио», сидела давешняя куколка Барби из «Веселой сардинки».

Она томно поглядела на меня и сказала:

– Привет, дорогуша.

Я предпочел бы обнаружить в постели очередной труп.

– Ты уверена, что не ошиблась адресом, крошка? – наконец спросил я.

Она не ответила – просто лениво повернулась на бок и подперла голову рукой.

Сандра, которая все это время держалась за моей спиной, отстранила меня, прошла вперед и встала передо мной, уперев руки в бока.

– Что ты собирался мне предложить? – спросила она хриплым от злости голосом. – Развлечься с тобой на пару с вот этой… с этой портовой шлюхой?

– Эй ты, полегче! – возмутилась Барби. – Думаешь, раз уж ты с виду такая приличная дама, то уж и из другого теста сделана?

– Ах так! – Сандра развернулась и влепила мне пощечину. Рука у нее, надо сказать, была довольно тяжелая. Потом с изысканной вежливостью сказала:

– Спасибо за угощение.

И пулей вылетела из комнаты.

Я ошеломленно смотрел ей вслед.

– Ну ладно, – сказала с постели Барби, – эту стерву мы спровадили…

Я подобрал лежащие на полу шмотки (одевалась она по минимуму) и сказал:

– Одевайся.

Она недоуменно захлопала ресницами:

– Но, Олаф…

– Я сказал, одевайся! Быстрее, пока я не вытолкал тебя на улицу нагишом.

Она лениво начала одеваться. При этом она чувственно изгибалась и всячески старалась показать, что никуда не торопится.

Меня так и подмывало врезать ей как следует, но я не дерусь с женщинами. Как правило.

– Какого черта ты сюда забрела?

Она хихикнула.

– Решила устроить тебе сюрприз. Ты мне сразу понравился. Вот, думаю, настоящий мужик. Не то что все эти придурки.

Она уже полностью оделась (если слово «полностью» подходит к ее весьма откровенному наряду) и теперь прихорашивалась перед зеркалом.

Мне это надоело. Я взял ее за плечо и подвел к двери.

– Выметайся.

Она вильнула бедром и искоса на меня посмотрела.

– А может…

Я дал ей коленкой под зад и выставил за дверь. Потом сел и налил себе двойную порцию коньяку – я нуждался в моральной и физической поддержке.

К шести утра окончательно стало ясно, что жизнь у меня не сложилась, и я позвонил Антону и попросил выходной. Сначала он для порядка на меня вызверился и сказал, что давно уже мечтал, чтобы меня перевели куда-нибудь на Аляску, но потом смягчился и велел отдыхать. Я немного прибрался в комнате, чтобы ликвидировать следы ночного разгрома; сварил себе кофе и принял душ. Понемногу я приходил в себя и наконец обрел способность хоть как-то рассуждать. Операции по поимке тугов и то проходили спокойней, чем последние два дня, – было ясно, что я вляпался в какую-то историю и в покое меня оставлять не собираются. Меня будут преследовать, пока не получат желаемое – вот только что именно? На всякий случай я обыскал комнату, но не нашел ничего такого, что могло бы заинтересовать давешнего посетителя. Тут только мне пришло в голову, что Барби-детка могла забрести сюда вовсе не потому, что я показался ей таким уж сногсшибательным образчиком мужского пола. Очень может быть, что она рассчитывала обыскать комнату в мое отсутствие, а может, и обработать меня уж ее-то я ни в чем не подозревал. Возможно, мне следовало бы расспросить подробнее – но где искать таких вот ночных бабочек по утрам, я понятия не имел. Вероятно, она где-то жила, а раз так, то и адрес имелся, но его наверняка знал только ее сутенер, а вот с ним-то я и не имел счастья быть знакомым. «Веселая сардинка» Уле отворяла свои гостеприимные двери лишь после полудня. Ладно, времени у меня достаточно. Ближайшая пиццерия уже открылась, и я решил заскочить туда позавтракать. Я уже оделся и застегнул ремень с кобурой, как вдруг короткий звонок известил меня, что кто-то просится внутрь. Я выглянул в окно – у крыльца стоял Карс. На всякий случай я окинул взглядом окрестности – но в переулке больше никого не было. Лишь соседка из третьего номера поливала герани в ящике у двери, но и она при виде моего напарника фыркнула и ушла в дом.

Я нажал на кнопку дистанционного замка и открыл дверь.

– У тебя опять неприятности, Олаф? – спросил мой напарник, появляясь на пороге.

Я вздохнул.

– Так… по мелочам. А ты зачем заявился с утра пораньше? Я как раз собирался пойти позавтракать.

– Я так и подумал, – сказал он и поставил на стол коробку с пиццей. – Я по дороге забежал к Марио.

Пиццерия Марио находится поблизости от управления – кадары там постоянно пасутся. Хозяин уже привык. Забавно, до чего они быстро приспособились к земной еде. У них даже появились свои пристрастия – кто предпочитает китайскую кухню, кто итальянскую.

Пока я поглощал пиццу, Карс рассказывал:

– Удалось опознать парня, который на тебя напал. Это некий Франц Морро, американский гражданин. Член экстремистской террористической группировки «Черный крест», приговорен к смертной казни за организацию взрыва в нью-йоркской подземке, похищен из камеры смертников. С тех пор находится в розыске. Что еще? Скорее всего подвергался психотехнической обработке. Опасный тип, одним словом. Но наверняка – пешка. Исполнитель.

– Кто за ним стоит, узнать не удалось?

– Скорее всего какая-то организация. Возможно, удастся что-нибудь узнать, проследив каналы приобретения «стражей». Это не так легко сделать, но я связался с нашим представителем в Осло, он обещал нажать кое на кого.

– С чего бы ему стараться? Вы же не занимаетесь нашими террористическими организациями!

– Какая разница? Главное, что он обещал помочь. А у него большие связи. Потом – услуга за услугу – они запросили тело того существа, что мы подстрелили в Фьорде.

– А это им еще зачем?

– Не знаю, Олаф. По-моему, они забеспокоились. Говорят, в Сибири и в Южной Африке есть целые территории, где люди избегают появляться.

– Наверняка это какой-нибудь мутант, – сказал я, – а вообще, они поздно спохватились; про некоторые места давно уже рассказывают всякие страсти – про ту же Латинскую Америку, например. Когда там рвануло, люди оттуда драпанули, а возвращаться боятся… Про тех же, кто там остался, странные вещи рассказывают.

Мой напарник, казалось, потерял интерес к этой теме – воображение у кадаров скудное и всякие тайны и страшные истории их занимают лишь с чисто практической точки зрения. Зато он, как обычно, проявил нездоровый интерес к моей личной жизни.

– Послушай, Олаф, а что ты сделал с Сандрой? Когда я выходил из управления, она пробежала мимо, вся в слезах.

«Неужели и эта пошла жаловаться Антону?» – подумал я.

– Да ничего я с ней не делал, – досадливо ответил я, – так уж вышло… Послушай, Карс, это ты оттого суешься в мои дела, что у тебя своей личной жизни нет. Зря вы сюда своих баб не завезли. А на что они вообще похожи, ваши женщины?

– Ну, они поменьше ростом, более… изящные, я правильно говорю? И очень любят командовать. На базе много женщин. И все они занимают высокие посты.

– Что же они сюда, к нам, не прилетают?

– Согласно нашей традиции, – серьезно сказал Карс, – общаться с разумными существами на других планетах могут только мужчины. Потому что это связано с опасностями и нарушением многих наших морально-этических норм. Мужчины это могут перенести, а женщины – нет. И все равно многим приходится удаляться потом в самоизгнание для очищения и медитации.

– Если вы так уж страдаете, какого черта вы вообще к нам суетесь? Зачем вам это?

– Потому что пройти мимо разумных существ, когда они нуждаются в помощи, нельзя. По нашим представлениям, разум во Вселенной – великая ценность. Вы поступили бы так же, пусть даже ценой некоторых жертв.

– Может, и поступили бы… откуда мне знать? У нас-то нет своего космического флота… – с горечью заметил я.

Я допил кофе, кинул одноразовую тарелку в мусорное ведро, но промахнулся.

– Ладно. Пожалуй, стоит наведаться в «Сардинку». Тебе туда идти незачем, да и мне, честно говоря, опасно. Но днем там обычно пусто. Надеюсь, сумею отыскать эту девицу.

– Какую девицу? – удивился Карс.

Я уныло ответил:

– Не твое дело.

Я уже натянул куртку и двинулся к двери, как вдруг телефонный звонок заставил меня остановиться.

– Это инспектор Матиссен? – Голос в трубке был вроде смутно знаком, но я никак не мог сообразить, кому именно он принадлежит.

– Он самый, – откликнулся я.

– Это Хенрик.

– Да. – Этому-то что, черт побери, надо?

– Мне нужно с вами увидеться. Есть дело.

– Ладно, – сказал я, – где?

– Флоен. Смотровая площадка.

Я пожал плечами.

– Ладно, – повторил я, – когда?

– Часа вам хватит? Я буду ждать у парапета.

– Да что вам нужно-то? – Составь я в порядке убывания список тех, с кем жаждал срочно поговорить, Хенрик в нем занял бы одно из последних мест.

– Хочу предупредить вас кое о чем. Вы в опасности, инспектор. В большой опасности.

То ли он меня припугивал, то ли и вправду что-то знал. Хочешь не хочешь, а поговорить с ним придется. Хотя, если честно, он не внушал мне доверия.

– Знаете некую Барби? – спросил далекий голос. – Рыженькая такая. Так вот, ее сегодня выловили из залива. С утра пораньше.

– Ждите, – сказал я, – приеду.

– Что там, Олаф, – Карс был обеспокоен, – кто это был?

– Хенрик. Помнишь того малого, который вчера помог нам выбраться из заварушки?

– Помню. Темная лошадь. Я правильно сказал?

– Лошадка. Хотя какая разница? По сути, ты прав. Я поехал.

– Тебе лучше не ездить одному, Олаф. Это опасно.

В действительности сейчас опасно было иметь дело со мной – за эти два дня я успел повидать несколько человек, и многие из них к настоящему моменту уже были мертвы. Но он был мой напарник. А значит, делил со мной все – и опасности, и удачи.

– Уговорил, – сказал я. – Поехали.

– Одна голова хорошо, а две лучше, – сказал мой напарник, – хотя, честно говоря, Олаф, если у человека две головы, он немножко странно выглядит.

– Слушай, – сказал я, – заткни свой кладезь народной мудрости. Сил уже нет.

– Я стараюсь, чтобы у меня была живая разговорная речь, – обиделся Карс.

Наверное, их начальство, кем бы там оно ни было, дало им инструкцию по возможности врасти в наше общество, вот они и вызубрили всякие поговорки и пословицы. Лучше бы их учили современному сленгу, ей-Богу! А то этот дурень поначалу и половины не понимал из того, что я говорю.

Мы загрузились в машину и поехали. Смотровая площадка располагалась на верхушке горы Флоен, и подъездные дороги к ней отсутствовали. Скорее всего до Катастрофы туда вел серпантин, но большую часть горных дорог завалило. Если стратегически важные автострады, соединяющие между собой города и крупные поселки, все-таки удалось расчистить, то со всякой мелочью и возиться не стали. Зато отладили фуникулер, который на протяжении тридцати минут полз к верхушке горы, разворачивался на своем подвесном тросе и возвращался обратно. По выходным, а летом и по будням, просторная кабинка всегда была полна народа – со смотровой площадки открывался отличный вид на раскинувшийся внизу город и окружающие его фьорды, – сейчас же, кроме нас, на посадочной платформе никого не было.