Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

* * *
Ногалес
2 ноября 2128 года
7 часов утра

…Проклятый док оказался прав – к середине дня у меня поднялась температура, начал колотить озноб, и ни о какой вылазке в окрестности базы и речи быть не могло. Я предпочел бы завалиться на койку и проспать там с полудня до следующего утра, но каморку на двоих мне, как выяснилось, предстояло делить с Карсом, а видеть перед собой, просыпаясь, его унылую рожу мне сейчас было особенно противно. А потому остаток дня я провел в кабинете у Глена, рассматривая заспиртованных в банках двухголовых уродцев и диковинных, ни на что не похожих тварей. Не знаю, что делали остальные – Сандра, видимо, отправилась приводить себя в порядок тем загадочным образом, благодаря которому хорошенькая женщина обычно ухитряется сохранить первозданную свежесть даже посреди этой раскаленной пустыни. Нужно сказать, что женщин на базе хватало – не среди рейнджеров, конечно, хотя вечером в общей столовой я заметил несколько крутых девиц, а среди обслуги. Персонал набирался в основном из местных, и все девушки были смуглокожими и темноволосыми, с примесью индейской или негритянской крови. В этих миниатюрных эбеновых статуэтках с четко очерченными скулами и хрупкими запястьями была своя прелесть, но я предпочитал ярких блондинок… ну, на худой конец, таких вот рыженьких, как одна моя знакомая докторша.

Проснувшись наутро, я понял, что вновь чувствую себя совершенно здоровым – проклятый док, видимо, все-таки знал свое дело. Пару минут я лежал на жесткой койке, соображая, где нахожусь и что меня разбудило, как вдруг над изголовьем у меня что-то щелкнуло и из крохотного динамика раздался голос Глена:

– Отряду Рамиреса собраться у меня в кабинете. Десять минут на сборы.

Через восемь минут я уже брел по коридору, гадая, и почему это я не стал зубным техником, как того хотела моя мама? По крайней мере, ни один идиот не стал бы чуть что вытаскивать меня из постели.

За исключением дока, весь отряд был уже в сборе. Даже Сандра пришла, хоть вроде бы Глен и не включил ее в разведывательную группу. Я был прав – выглядела она просто сногсшибательно. Даже наш посетитель, из-за которого, видимо, и поднялась вся эта суматоха, поглядывал на нее с интересом, а это уже кое-что!

Не думал я, что на белом свете еще сохранились такие экземпляры!

– Вот, – сказал Глен. – Этот человек прошел двести километров, чтобы увидеться с нами.

Гость наш был одет только в набедренную повязку и татуировку – она так густо покрывала его смуглое тело, что ее вполне можно было считать одеждой. Уши его украшали костяные пластинки, а шею – ожерелье из зубов какого-то крупного животного. Если он сам убил его, да еще вот этим примитивным копьем, которое притащил с собой, не хотел бы я сойтись с ним один на один!

– Он хоть по-английски говорит? – с сомнением спросил Хенрик.

– Единственный в своем племени, – сказал Глен, – если это можно назвать английским. Какая-то англо-испанская смесь. Но я так понял, что он пришел, чтобы сообщить нам что-то важное – кроме него, это сделать было некому.

– Меня послать наш курандейро, – пояснил индеец. – Он говорить, пусть бланка омбре драться с демонами. Мало демонов – уже нехорошо. Много – очень нехорошо. Очень много – совсем нехорошо. Конец света!

– Что он болтает? – изумленно спросил Хенрик.

– Я так понял, что его племя раньше жило в лесах, вероятно, где-то на границе с Гватемалой… бывшей Гватемалой. А потом природные катаклизмы вытеснили их в этот район. Многие, конечно, погибли – сами знаете, что тут делалось, – но остальные как-то приспособились. Полагаю, они наверняка тоже мутанты, хотя, может, и сами об этом не знают. Но прежде они никого не беспокоили. И общаться с нами избегали. А теперь их курандейро встревожен – он утверждает, что в лесах появилась какая-то страшная опасность.

– Кто такой курандейро? – спросил я.

– Колдун. Шаман, врач… возможно, вождь. Так вот, их колдун говорит, что в лесах появилась какая– то могущественная сила. Он называет их «демонами». По их поверьям, близится великая битва, в которой погибнет весь нынешний мир. Ну, такая местная версия апокалипсиса. Он боится их и думает, что, может, мы сумеем с ними справиться…

– Вот они, пришельцы! – тихо сказал Хенрик. – Настоящие пришельцы, не то что эти очковтиратели! Вот где они окопались!

– Быть может, быть может… – задумчиво пробормотал Глен. – Может, это и пришельцы. Кто знает? Интересно, почему практически все верования говорят о появлении в конце времен могущественных созданий, о катаклизмах, о великой битве, которая должна предшествовать концу света? Впрочем, это я так… Ладно, займемся более насущными проблемами.

Он нажал кнопку селектора.

В дверях возник патрульный – молодой парень со шрамом через все лицо.

– Отведите этого человека в столовую, накормите и устройте поудобнее, – распорядился Глен. – А завтра группа выходит на разведку. Он пойдет проводником. Завтра выходим, – обернулся он к индейцу. – Завтра… маньяна… понятно?

Тот кивнул. Он с уважением посмотрел на уродцев в банках, потом перевел такой же уважительный взгляд на Глена. Наверное, решил, что тот тоже курандейро… а может, даже и великий вождь.

– Ладно, – сказал великий вождь, – все поняли?

Он проводил взглядом удаляющегося лесного жителя.

– Быстро же они одичали, – заметил он. – Я читал где-то, что еще в двадцатом веке это было вполне цивилизованное племя. Они даже техникой кое-какой умели пользоваться. Но в нынешних лесах цивилизованному человеку не место. Там может выжить только дикарь.

– Рейнджеры выживают, – заметил Рамирес.

– Тоже мне, нашел цивилизованных людей! – фыркнул Глен. – А потом, что значит «выживают»? Дальше границ никто не суется. А уж если говорить о той пропавшей группе… Вам удалось хоть что-нибудь узнать от вашего пациента, Сандра?

Она покачала головой:

– Пока нет… Он бредит. То плачет, то начинает биться и кричать: «Нет! Это не они!» Я провела сеанс гипноза – после него он вроде стал спокойнее, но вытянуть больше из него все равно ничего не удалось. Так, словно… – Она нахмурилась. – Словно какой-то участок памяти у него заблокирован. Но ведь это невозможно!

– Вы думаете? – холодно спросил док.

– Что значит, я «думаю»! Я знаю! У меня все-таки достаточная квалификация…

– Тут, в Гиблых Землях, все возможно, – примирительно заметил Глен. – Ладно, вернемся к насущным вопросам. Теперь у вас хотя бы есть проводник. Но все равно – задание исключительно опасное. Настолько опасное, что я не имею права вам приказывать! А потому спрашиваю: кто добровольно – я подчеркиваю – совершенно добровольно готов присоединиться к отряду?

– Это моя работа, шеф! – блеснул зубами Рамирес.

– Хорошо… Хенрик? – обернулся он к террористу.

– Я давно мечтал взглянуть в глаза этой сволочи, – мрачно ответил Хенрик, – жизнь положу, но доберусь до мерзавцев!

– Олаф?

Я ответил:

– Я ведь сотрудник Особого отдела. Кому, как не нам, заниматься всякими страшными тайнами, всем, что угрожает человечеству, понимаешь? Это мой долг.

– Карс?

– Доктор Бакстон, – серьезно сказал Карс. – Быть может, именно ради этого мы блуждали столько лет по Вселенной туда-сюда. Но, если я не вернусь, свяжитесь с нашим консулом. На мое место придет другой.

– Утешительная перспектива, – пробормотал Глен.

– Доктор Бакстон, – умоляюще проговорила Сандра, – может быть, все-таки…

– Никаких «может быть», – авторитетно сказал Глен. – С доком мы этот вопрос уже уладили. Послушайте, Сандра, неужели вы не понимаете – от вашего общения с этим беднягой будет гораздо больше толку, чем от ваших подвигов в Гиблых Землях. Мы отчаянно нуждаемся в информации – в любой информации… Как говорят наши краснокожие братья, «я все сказал!».

…Весь день я провел, готовясь к экспедиции – Глен завалил нас отчетами патрулей, данными метеослужбы, картами… Правда, от карт особого толку не было; либо они были составлены очень приблизительно – по описаниям тех групп, которым удалось хоть ненамного углубиться в Гиблые Земли и вернуться обратно, либо имели весьма почтенный возраст. Некоторым вообще было больше ста лет – эти относились к периоду «до Катастрофы», а с тех пор рельеф местности сильно изменился. Некоторые, более точные, были сделаны вскоре после катаклизма, в те времена, когда аэрофотосъемка была все еще возможна и самолеты могли пролетать над огромным пространством, которое сейчас лежало за стенами базы, скрывая свои тайны от любопытных глаз.

Нам предстояло продвигаться пешком; ни одна машина не смогла бы пройти сквозь топи или завалы гниющих деревьев, оплетенных новой бурной порослью. Радиация ускорила рост растений, и за сто с лишним лет непроходимые джунгли поднялись даже там, где раньше были степи и города. Никто так и не знал, что делается в заброшенном Мехико, который раньше – до Катастрофы – был самым крупным городом на всей планете. Самое страшное – возможно, там еще жили люди или то, во что они превратились…

Из-за того, что мы не могли отправиться в путь на машине, приходилось двигаться налегке: палатка, спальные мешки, оружие – только самое необходимое. К самому необходимому относился и дозиметр: нам предстояло кормиться только тем, что мы могли отыскать в Гиблых Землях, а многие животные и растения до сих пор были радиоактивны, несмотря на то что уровень радиации в самих джунглях упал почти до нормы. Глен пытался объяснить мне, почему так бывает, но я, честно говоря, его не очень-то понял…

Пока мы собирались, наступил вечер. Вокруг воцарилась тишина, прерываемая лишь заунывной перекличкой каких-то ночных птиц. Я вышел из душных, прокаленных яростным солнцем помещений базы и, стоя на крыльце, с жадностью вдохнул ночной воздух, напоенный неведомыми запахами. Я до сих пор чувствовал себя тут не в своей тарелке – все мне было непривычно: яркие краски, звуки, пряные ароматы южной ночи словно таили в себе смутную тревогу. Луна взошла и зависла над базой – огромная, яркая… я подумал о базе кадаров, висевшей над землей в этом холодном мире, и в первый раз пожалел их – несчастные бесприютные странники… если уж мне так одиноко здесь, на моей родной планете, то что же должны чувствовать они, не имея возможности вернуться домой…

Я вздохнул и уже повернулся, чтобы возвратиться обратно, в свою каморку, как вдруг почувствовал, что на крыльце появился кто-то еще. Нежная рука легла мне на плечо.

Это была Сандра.

Освещенная холодным лунным светом, она казалась воплощением этой южной ночи… Если в Норвегии она казалась мне яркой, экзотической, даже чуть-чуть пугающей, то здесь она была самой собой – плоть от плоти напоенных жарким солнечным светом земель, этой ночи, такой же душистой и жаркой, как ее тяжелые бронзовые волосы. У меня даже дух захватило – так она была хороша!

Лицо ее, обращенное ко мне, напоминало нежный мерцающий цветок из тех, что, по поверьям, расцветают в полнолуние и увядают к восходу солнца.

Волшебный цветок.

– Вы выступаете в путь завтра с утра, правда? – спросила она.

Я молча кивнул.

– Я тоже хотела пойти с вами… Сам знаешь… Бакстон меня не пускает. Говорит, я здесь нужнее. Но, знаешь, на самом деле мне кажется, что он просто сексист.

– Кто?

– Ну, из тех, кто считает, что женщины не годятся для тяжелой и опасной работы. – Она нахмурилась. – Я думаю, что он не прав. Я ничем не хуже остальных.

– Конечно, – сказал я внезапно охрипшим голосом. – Даже лучше…

Она ничего не ответила, и лунный свет залил пространство между нами, словно холодный ртутный поток.

– Но, если честно, я рад, что ты не идешь с нами, – сказал наконец я. – Я не мог бы больше ни о чем думать, все время бы волновался за тебя. Я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе погибнуть!

Она внимательно посмотрела на меня.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что я слишком люблю тебя, чтобы…

Она вздохнула.

– Ах, Олаф! Почему ты не говорил этого раньше?

– Разве я не…

Она покачала головой.

– Я думала, я для тебя так… один из приятных эпизодов.

– Может, я и сам так думал… сначала… но теперь мне кажется… нет, я уверен…

И я шагнул к ней, преодолев узкую полосу пространства. И с изумлением увидел слезы, блеснувшие у нее на лице.

Она прижалась ко мне с таким пылом, который трудно было подозревать в этой внешне сдержанной и деловой женщине.

Может быть, виной тому был лунный свет?

Я запустил пальцы в ее пышные волосы и поцеловал ее. Лицо ее, обращенное ко мне, мерцало во тьме, взгляд мой тонул в ее глазах, точно в лунных колодцах.

Господи, ну почему нужно было забраться в эту полную опасностей глушь, чтобы наконец обнять женщину, которой я так отчаянно домогался все это время!

Я подхватил ее на руки, и она покорно обняла меня за плечи.

– Пойдем… – сказал я, – пойдем ко мне…

В тесной комнатке, куда сквозь щель в задернутых ставнях проникал все тот же кружащий голову лунный свет, ее тело казалось залитым серебром, словно она и сама была порождением этой ночи, этой загадочной тьмы, что со всех сторон обступала притихшие помещения базы…

Это была именно моя женщина – она была создана для меня, ее нежное, но сильное тело послушно отвечало всем моим ласкам… Голова у меня шла кругом, я погружался в блаженное забытье, окружающий мир исчез, и единственным, что я слышал во тьме, было ее частое прерывистое дыхание…

Сандра, радость моя!

Она обвила мою шею руками с такой силой, словно боялась потерять меня.

Я поцеловал ее, прошептав в маленькое изящное ухо:

– Ну что ты, детка? Все хорошо!

– Ах, Олаф! – грустно сказала она. – Что с нами будет? Ведь ты на рассвете уйдешь!

– Но ведь я же вернусь, – сказал я как можно уверенней.

– Глен говорил, это очень опасная экспедиция… да ты и сам знаешь… Олаф, ты бы видел, в каком состоянии этот рейнджер – мой пациент! Иногда мне кажется, словно он просто не хочет вспоминать все, что с ним случилось. Что-то настолько страшное…

– Ну что меня может напугать, любимая? Я на своем веку такого навидался… потом, ведь я не один! Ты посмотри, какие у меня спутники! Тот же Карс – ведь ты его знаешь! Ты же его видела в деле! Хенрик дерется как зверь! Даже этот мальчик – Рамирес… Выжить тут – уже искусство, а он ходил в рейды и возвращался.

– Но не в глубокий поиск!

– Что с того? Опыт-то у него есть. Потом, не забывай, с нами пойдет док. Случись что, он поможет. Он свое дело знает…

Она зябко повела плечами.

– Док этот… Он меня пугает… знаешь…

– Да?

– Может, это глупо звучит, но я привыкла к тому, что мужчины ко мне относятся… хорошо. Привыкла ощущать на себе мужские взгляды. Тебе, наверное, трудно понять, но об этом даже не думаешь… это как воздух. Ты начинаешь вспоминать о воздухе, только когда его не хватает.

– Ну и что?

– А этот твой док… он холодный, точно полярная ночь.

Я потрепал ее по плечу.

– Детка, ты же психолог. Ну мало ли какие у мужика могут быть странности? Не мне тебе объяснять.

Она задумчиво покачала головой.

– Ну, не знаю…

Я вновь наклонился и поцеловал ее.

– Доброй ночи, дорогая… завтра, на рассвете, мы выходим. Лучше попрощаемся сейчас. Ты спи… Ни о чем не тревожься.

Она снова обхватила меня за шею.

– Береги себя, Олаф! Мне будет без тебя так одиноко… тут так страшно…

Я покрепче обнял ее, прижал к себе, отстранил…

– Тебе нечего бояться. Здесь ребята крутые! Один командир чего стоит!

Она усмехнулась:

– Да, он забавный.

– А ты не тревожься. У нас столько времени впереди… целая вечность.

Интересно, верил ли я сам в то, что говорил?

* * *
Гиблые Земли
6 ноября 2128 года

Я скинул с плеч тяжелый вещевой мешок и огляделся.

Затрудняюсь сказать, как я представлял себе Гиблые Земли – должно быть, как нечто ужасное, но влекущее и загадочное, где опасности подстерегают тебя на каждом шагу. Но если так, то я, кажется, ошибался. Они меня разочаровали.

Они оказались просто мерзким местом.

Пожалуй, единственное, что отличало их от остального мира – это какая-то неправильность.

Тут все было неправильным.

Трава в человеческий рост, с чудовищно разбухшими стеблями; огромные грибы, слабо фосфоресцирующие в зеленом полумраке, – и, словно насмешка над этим гигантизмом, скрюченные карликовые деревья, едва достающие мне до пояса. И все это переплеталось, душило друг друга то ли в объятиях, то ли в смертельном поединке, и нам, чтобы прокладывать себе путь, приходилось пользоваться мачете.

Почва под ногами хлюпала при каждом шаге, из– под ног в разные стороны расползались какие-то черные скользкие твари: то ли огромные пиявки, то ли небольшие рыбы. Кто-то кричал в зарослях – пронзительными птичьими голосами, которые иногда, словно в насмешку, опускались до басовитого хриплого рева.

Проводник наш, босые ноги которого легко ступали по этому адскому месиву, обернулся к доку и что-то сказал.

– О чем он там толкует? – спросил Хенрик.

– Он говорит, нам надо быть осторожнее, – объяснил док, – мы находимся неподалеку от деревни лесных людей.

– Не вижу никакой деревни, – сердито сказал Хенрик, – да и кто может жить в этом пакостном месте?

– Лесной омбре, – подтвердил проводник.

– Мутировавшие обезьяны, – сказал док, – ревуны или что-то в этом роде.

Индеец вновь обернулся к нему и горячо заговорил. Среди нас один только док знал испанский достаточно, чтобы разбирать эту языковую мешанину.

Док усмехнулся.

– Он говорит, что после того, как земля затряслась и выросли эти леса, они тоже захотели быть как люди и стали строить себе хижины. Они даже научились делать копья и луки и охотятся на крупную дичь, но нас они не тронут. Они знают, что такое огнестрельные ружья.

– Лесной омбре боится омбре бланко, – подтвердил индеец. – Он нам не мешать ходить. Он только смотреть. Да вот он.

Я с изумлением увидел мелькнувшее в кустарнике гибкое тело. Существо было некрупным, размером с пятилетнего ребенка, но с непомерно длинными цепкими руками. На миг меж раздвинутых стеблей гигантской травы показалось лицо с огромными блестящими глазами. Встретившись со мной взглядом, странное создание с типично обезьяньей мимикой вытянуло губы трубочкой и сказало:

– У-ух!

В его голосе не было угрозы. Скорее насмешка.

Хенрик было взялся за ремень висевшего за спиной ружья, но Карс, который стоял рядом с ним, задержал его руку.

– Не надо стрелять, Хенрик, – серьезно сказал он, – ты же видишь, он безвредный.

Создание с интересом оглядело Карса, подмигнуло ему, вновь произнесло «у-ух», на этот раз с явным восхищением, и исчезло в траве.

– Тоже мне, нашел брата по разуму, – сердито сказал Хенрик, поправляя ремень, – черт, он же совсем голый!

– Они терять свои волосы после того, как земля трястись, – объяснил наш проводник, – они очень хотеть быть как все омбре.

– Похоже на скачкообразную мутацию, – вздохнул док, – потеря волосяного покрова, появление зачатков разума… с людьми в незапамятные времена тоже случилось что-то в этом роде… Забавно, но почти все крупные животные после Катастрофы развили какие-то зачатки интеллекта.

– И как вы, высоколобые, это объясняете? – спросил Хенрик.

Док задумчиво покачал головой.

– Насколько я знаю, никак. Конечно, тут все сплошь было заражено, но не настолько, чтобы вызвать такие стремительные изменения. Тем более направленные. Вот мы на базе и пытаемся разобраться, что к чему. – И добавил: – Эти места – просто рай для биологов. И ад для всех остальных.

Проводник наш медленно водил головой из стороны в сторону, точно собака, нюхающая ветер.

– Можно ходить, – сказал он наконец, – безопасно.

– Спроси его, куда он нас тащит, – обернулся к доку Хенрик.

Тот вновь обменялся с индейцем несколькими фразами, из которых я уловил только: «демоны», «торопиться» и «большая опасность».

– Он говорит, что это – маленький лес, – объяснил док, – а нам нужно в большой. Это где-то в предгорьях. Именно там, говорит он, чаще всего и появляются демоны. Но там – опасные места.

– Почему они их так боятся? – спросил я.

– Потому что они – не люди, – сухо ответил док.

– Надо же! Не люди! А Карс – человек? Что-то не похоже, чтобы он его боялся.

– Карс – омбре, – произнес индеец, который прислушивался к разговору. – Омбре бывать разный. – И великодушно добавил: – Даже такой уродливый.

– По нашим меркам я не так уж и плох, – обиженно сказал Карс, – меня даже включили в график. Правда, пока условно…

– Какой график? – удивился я. Это было уже что-то новенькое.

– Производителей. Мне сказали, если я вернусь из опасного похода, консул даст мне хорошую рекомендацию…

– Ух ты! – восхитился Рамирес. – Может, и мне обратиться к какому-нибудь консулу?

– Обратись к буфетчице на базе, – посоветовал Хенрик, – той, смугленькой. Я видел, как ты ее за задницу щипал.

– Хенрик, но это же несерьезно! А тут – график!

– Смотрите лучше под ноги, – буркнул док, – похоже, тут трясина.

Мы продвигались дальше, осторожно ощупывая почву перед каждым шагом срезанными наспех слегами. Зеленая мутная жижа булькала – иногда на поверхность вырывались пузыри газа, словно там, в глубине, ворочался кто-то большой. В воздухе стоял удушливый смрад.

Единственным, кто двигался легко и уверенно, был наш проводник. Каким-то поразительным чутьем он находил в этой трясине относительно безопасные тропки. В конце концов мы положились на его шестое чувство, или чем он там руководствовался, и, после нескольких часов изматывающего пути в удушливых испарениях, выбрались на относительно твердую почву.

Пейзаж вокруг нас изменился. Гигантская трава незаметно сошла на нет, зато вверх вознеслись мощные древесные стволы, покрытые белой корой. Казалось, они источают в сумерках призрачный свет.

Темнота все сгущалась, идти дальше становилось опасно.

Мы расположились на ночлег у подножия гигантского дерева, подальше от болота. Костер мирно потрескивал, отбрасывая красноватые отблески на стволы деревьев, придавая туману, клубящемуся в низинке, зловещий багровый оттенок.

Я вновь поразился странной тишине, царившей в этом лесу, – не так я представлял себе тропические джунгли. Все замерло, словно… поджидая нас.

Должно быть, и Хенрик думал о том же самом, потому что он вдруг обратился к Рамиресу:

– Ты же вроде говорил, что Гиблые Земли смертельно опасны? Ваши патрули, я так понял, даже боятся соваться дальше границы лесов! А мы идем уже третьи сутки – и ничего…

Рамирес пожал плечами:

– Я говорил то, что знаю. Я ведь тут не первый год работаю. Когда в Ногалесе оборудовали базу, мы потеряли несколько патрульных групп, и командир Бакстон тогда запретил глубокий поиск. Потом, недавно, он, правда, решил рискнуть.

– А, – сказал я, – это та пропавшая группа?

– Ну да. До этого была еще экспедиция Ланье, но ту снаряжали не мы, а эти идиоты из Нью-Йорка. Ланье вроде был из фанатиков – из тех, что рвутся в бой во имя науки. Он их уломал. Потом, он эту экспедицию большей частью сам и финансировал.

– А ты его знал?

Он усмехнулся.

– Не такая я важная птица, чтобы знаться с Ланье. Так, видел мельком, когда они останавливались в Ногалесе. Бабенка у него была шикарная. Да вы, наверное, о ней слышали?

– Кто же о ней не слышал!

Я вдруг почувствовал озноб. Уже несколько минут меня преследовало странное ощущение, что чей-то внимательный взгляд упирается мне в спину. Я даже обернулся, но сзади никого не было – лишь клубы тумана, напоминающие бесформенные фигуры.

Индеец, который сидел неподвижно, скрестив ноги и уставившись в огонь, вдруг обернулся к доку и что-то возбужденно проговорил.

– О чем это он? – спросил Хенрик.

– Он говорит, что мы продвигаемся беспрепятственно потому, что нас пропускают. Иначе бы мы не ступили дальше границы большого леса.

– Кто пропускает?

– Хозяева леса. Демоны.

– Пошло-поехало, – проворчал Хенрик.

Карс, сидевший рядом со мной, вдруг схватил меня за руку.

Я обернулся к нему, но он, не говоря ни слова, уставился в пространство между деревьями.

Там, в клубах тумана, смутно вырисовывалась человеческая фигура.

– Там кто-то есть, – прошептал Хенрик.

Молниеносным движением он подхватил лежавшее рядом с ним ружье и взвел курки.

– Погоди, не стреляй, – вмешался док.

– Нельзя стрелять, – добавил наш проводник, явно встревожившись, – очень нехорошо.

– Эй, – негромко сказал Хенрик, – ты, там! Я держу тебя на мушке. Иди сюда.

Человек во тьме не двинулся с места. Клубы тумана колебались, и его фигура дрожала и расплывалась вместе с ними.

– Это Скиталец! – прошептал Рамирес.

– Может быть, – мягко ответил Хенрик, – но пусть он скитается сюда.

– Его нельзя убивать, – настаивал индеец, – будет очень плохо.

– Это ему будет очень плохо, – возразил Хенрик, – сказано тебе, выходи оттуда! И руки за голову!

– Хенрик, – вмешался я, – брось свои штучки. Это тебе не за кадарами бегать!

Хенрик, по-прежнему не выпуская странный силуэт из-под прицела, медленно поднялся и сделал шаг по направлению к деревьям.

– Хенрик, осторожней!

Но тот уже своей скользящей походкой продвигался за пределы освещенного костром пространства.

Я двинулся за ним.

Еще несколько шагов, и Хенрик окажется лицом к лицу с неведомым гостем.

– Все, – неожиданно сказал индеец за моей спиной, – его больше нет.

И правда. Темный силуэт, застилаемый клубами тумана, внезапно исчез. Я даже не успел заметить, как это произошло, – он не ушел, даже не растворился в воздухе – просто на том месте, где он только что стоял, больше ничего не было – лишь туман и мрак…

Хенрик замер на границе светового круга, напряженно вглядываясь в темноту.

Я подошел к нему, положил руку на плечо.

– Хватит, Хенрик. Пошли обратно.

К моему удивлению, он не стал со мной пререкаться, а молча вернулся к костру. Вид у него был странный – то ли растерянный, то ли испуганный.

– Ты сумел его разглядеть? – с интересом спросил Карс.

– Нет, – ответил он как-то слишком поспешно. – Нет.

Мне почему-то показалось, что он врет.

Остаток вечера Хенрик просидел молча, уставившись в огонь. Больше из него ничего не удалось вытянуть.

Мы стали укладываться. Дежурить решили по двое, и я взял себе в пару Карса – просто по привычке. Нам выпала первая вахта. Я устроился поближе к костру, время от времени подкидывая в него ветки, тогда как мой напарник, склонившись, что-то черкал в своем блокноте. Каракули кадаров я не разбирал, но мне стало любопытно, что он там корябает. Завещание, что ли, пишет? Или ходатайство насчет включения в этот самый график воспроизводства?

– Что ты там пишешь, Карс?

– Отчет, – серьезно ответил мой напарник. – Или дневник… я уже и сам не знаю. Пока я мог его переправлять, то, я думаю, это был все-таки отчет. А тут куда его денешь? Раз я заполняю его каждый день и никуда не отправляю, тогда это называется дневник, правильно? И я хочу попросить тебя вот о чем… Если со мной что-нибудь случится, Олаф…

– Не болтай глупости, – сердито ответил я.

– Нет, Олаф… давай заглянем правде в глаза. Каждый из нас может не вернуться. Надеюсь, это будешь не ты. Так вот – передай мой дневник в консульство. Обещаешь?

Я вздохнул.

– Ладно, обещаю. Но ты сам его передашь в это свое консульство. Ты мужик крепкий. Мы вернемся. Такое у нас задание – выяснить как можно больше и вернуться.

– Ты оптимист, Олаф. Это хорошо. Всегда приятно иметь дело с оптимистом.

– А ты у нас, получается, пессимист. Брось, не отбивай хлеб у Хенрика!

– А, понял… но мы, кадары, не оптимисты. И не пессимисты.

Он вздохнул, захлопнул блокнот и спрятал его в нагрудный карман штормовки.

– Мы реалисты.

* * *

Из отчета агента 18–15

Сбивает с толку то, что здесь все слишком необычно. Все Гиблые Земли – это сплошное отклонение от нормы; если здесь действует какая-то направляющая сила, она, нужно сказать, маскируется очень удачно. Предположим, это действительно какой-то враждебный разум… но тут полно разумной жизни. По какой-то непонятной причине Катастрофа вызвала направленные мутации, и многие из обитающих здесь животных приобрели зачатки интеллекта. Как отыскать среди всего этого хаоса тот, один-единственный разум? И где он укрывается? Может быть, это и вправду те загадочные демоны, о которых говорит наш проводник? Но откуда они взялись? И главное – чего они добиваются? Кто-то планомерно уничтожает цивилизации на всех планетах – но какое же нужно неизмеримое могущество, чтобы поставить себе такую зловещую цель? И почему тогда бок о бок с человеком стали возникать другие, Новые разумные существа? Где тут логика?

Неужели мы когда-нибудь все-таки приблизимся к разгадке? Но даже если и так, что мы сможем сделать? Как сможем противостоять этой угрозе – даже объединившись с землянами? Неужели наше положение совсем безнадежно?