Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Джип еще раз показал себя с лучшей стороны – в нем работал кондиционер. Иначе я бы просто спекся.

– Попрошу уважаемых пассажиров поглядеть налево, – сказал Рамирес бодрым голосом гида. – Окна только не открывайте. Пыли набьется!

Я приник к стеклу. Там в лощине, присыпанная бурым песком, смутно виднелась какая-то белая груда.

– О Боже! – воскликнула Сандра. – Это же кости!

– Так точно, мэм! – ухмыльнулся Рамирес.

– Вы их что, стаскиваете сюда, что ли? – удивился Хенрик.

– Вот уж нет! Сами приходят!

– Ладно тебе трепаться!

– Я правду говорю. Это – кладбище мутантов. Сюда приходят умирать всякие странные звери из Гиблых Земель. Сейчас уже не так часто, а раньше, говорят, они перли, как речной поток. А их тут уже поджидали. Видите?

Он кивком показал вверх, на небо, где медленно парили темные точки.

– Не знаю, что их сюда гонит, но это паршивое место, – и он нажал на акселератор.

Сандра грустно сказала:

– Не понимаю, как вы тут живете?

Он вновь усмехнулся:

– Красотка, разве это жизнь? Это адская работа, вот что это такое!

Постепенно солнце начало клониться к закату, и молчаливые каменные изваяния, застывшие точно стражи этой неприютной земли, отбросили длинные тени, лиловыми полосами перечеркнувшие красную почву.

Я вновь обернулся к Рамиресу:

– А что тут еще есть? Кроме пустыни?

Он пожал плечами:

– Гиблые Земли… это уже на самой границе с Мексикой и дальше. Насколько они в действительности простираются, никто не знает. Над ними даже самолеты не могут летать – отказывают приборы. Большую часть из них занимает Трясина – огромное болото, образовавшееся вскоре после катаклизма. Наши биологи говорят, что оно бурлит жизнью, но человеку туда лучше не соваться. Еще ходят слухи про какой-то затерянный город – ну, таких легенд у нас и до Катастрофы было полным-полно…

Наконец плоская как стол равнина сменилась холмами, которые поднимались все выше, а ближе к горизонту так густо поросли лесом, что красноватый оттенок сменился непроглядным сине-зеленым покровом, казавшимся еще более мрачным из-за быстро наступавших сумерек.

Неожиданно машина замедлила ход.

– А я думал, вы хотите успеть на базу до темноты, – заметил Хенрик, – похоже, вы не торопитесь.

– Еще как тороплюсь! – Рамирес выглядел напряженным. Он подобрался и настороженно сверкал темными глазами, осматривая окрестности. – Но мы не в Норвегии, парень. И даже не в Нью-Йорке. Хайвэев тут у нас нет, сам понимаешь.

Я взглянул вперед сквозь запыленное ветровое стекло.

– Что-то неладно?

Рамирес неохотно ответил:

– Похоже на то…

Джип прибавил скорость, потом резко остановился. Рамирес, перегнувшись через сиденье, достал винтовку и, натянув пыльник, надвинул на голову капюшон.

– Что там?

– Еще не знаю.

Я обернулся:

– Карс, Сандра, оставайтесь в машине. Пошли, Хенрик, посмотрим.

Карс начал было что-то возражать, но я взглянул на него, и он тут же заткнулся.

– Там, на заднем сиденье, есть ветровки, – не оборачиваясь, сказал Рамирес. – Наденьте.

– Это еще зачем? – буркнул Хенрик.

– Во-первых, температура к вечеру резко падает… во-вторых – пыль… Раньше мы тут вообще без респираторов не показывались. Теперь вроде нужды в них нет.

Я натянул холщовую робу и, машинально проведя рукой по кобуре, чтобы проверить, на месте ли пушка, вылез наружу. Рамирес уже стоял рядом с машиной, и вид у него был нерадостный.

– Колесо спустило, – объяснил он.

– У тебя что, запаски нет? – спросил Хенрик.

– Почему – нет? Есть. Но пока мы будем менять камеру, пройдет время. Мы не успеем добраться засветло. Это раз. А два – поглядите-ка, на что мы напоролись.

Я присел на корточки.

Поперек рытвины была уложена доска, сплошь утыканная ржавыми гвоздями. На нее и наткнулся джип. Рамирес вел машину осторожно, и он наверняка бы заметил ее, лежи она на дороге просто так, но она была искусно замаскирована сухой травой.

– Это ловушка, – мрачно сказал Хенрик.

– Угу… – рассеянно отозвался Рамирес. Он отошел в сторону и, присев на корточки, начал внимательно рассматривать что-то в густой пыли. Потом махнул нам рукой.

– Идите-ка сюда. Только осторожно. Следы не затопчите.

Нагнувшись, я и впрямь увидел чьи-то следы, освещенные косыми лучами заходящего солнца. Они уступали по размеру следам взрослого человека и не превышали детские, но, в общем, на том, что оставившее их существо, видимо, передвигалось на двух ногах, сходство с человеком и заканчивалось. Следопыт из меня никакой, но мне показалось, что ступни этого создания явно завершались крючковатыми когтями, а слабая вмятина между растопыренными пальцами свидетельствовала о наличии меж ними перепонки. Я вспомнил странную зверюгу, которую мы подстрелили в Фьорде… та вроде бы была гораздо крупнее…

– Это еще что такое? – спросил Хенрик. Пригнувшись и уперев руки в колени, он тоже рассматривал следы. – Это не отпечатки ног человека!

– В пустыне нет людей, – отозвался Рамирес. – Но некоторые животные, выходцы из Гиблых Земель, соображают ничуть не хуже человека.

– И кто же это, по-твоему, может быть?

– Пумы… или койоты… Черт, это могут быть даже крысы!

– Не морочь мне голову. Что я, крыс не видел?

– Да ты вообще не видел, что творится в Гиблых Землях! Парень, да это может быть кто угодно!

Я вздохнул:

– Ладно. Ты тут начальник. Что ты предлагаешь?

– Нужно натащить побольше сушняка. Как знать… некоторые из них боятся огня… некоторые из них. Тут поблизости полным-полно сухой травы и кустарника. Окружим машину – в случае чего сможем устроить небольшой фейерверк.

Он отряхнул колени от бурой пыли и замахал руками оставшимся в машине Карсу и Сандре.

– Давайте выходите! Нужно успеть до темноты.

Потом обернулся к нам, и его юное лицо приняло не по годам озабоченное выражение.

– Должно быть, они выследили меня на пути туда, – объяснил он. – И рассчитывали задержать здесь, чтобы мы не успели вернуться. Они неплохо соображают, эти твари. И чем дальше, тем лучше. В ящике с оружием есть гранаты. Они тоже не помешают. И возьмите винтовки. Тут нельзя ходить без оружия. Похоже, нам придется нелегко.

Пока мы с Рамиресом меняли камеру, а Карс, Сандра и Хенрик, вооружившись найденными в арсенале джипа винтовками, стаскивали хворост, наступила ночь. Она упала на наш лагерь внезапно – с последним лучом солнца пустыню и лощину меж холмами поглотила густая тьма, и лишь дальние вершины гор на востоке, освещенные лучами заходящего солнца, пылали, точно языки пламени. Мы отогнали джип к крутому склону ближайшей каменной гряды, окружив его полукольцом валежника и сухой травы. В случае опасности его можно было поджечь, создав непроходимую преграду, но я отлично понимал, что запасов топлива хватит ненадолго. Рамирес понимал это не хуже моего, и вид у него был мрачный и озабоченный.

Хенрик, засунув руки в карманы, оглядел результаты наших трудов.

– В таких случаях не помешает еще баррикада из камней рядом с машиной, – авторитетно сказал террорист. И пояснил: – Я видел это в каком-то старом фильме… там еще на них индейцы напали…

– Точно! – оживился Рамирес. – Давай, ребята!

Лучшим грузчиком и носильщиком оказался Карс. Это меня как раз не удивило – кадары отличаются воистину нечеловеческой выносливостью и силой. Что ж, им и камни в руки!

Наконец перед машиной, которую удалось подогнать вплотную к самой скале, воздвиглась баррикада из камней, которая доходила мне до пояса. Когда мы наконец решили, что этого достаточно, стало совсем темно. Ночь окружала нас – душная, непроглядно черная и абсолютно безмолвная… Я всегда полагал, что ночью идет своя, невидимая, но ощутимая жизнь, особенно южной ночью: стрекочут цикады, шуршат снующие в траве мелкие зверьки; даже полет летучей мыши и тот сопровождается пронзительным тонким писком – таким тонким, что его могут различать лишь люди с очень хорошим слухом. Эта ночь была иной. Тишина нависла над нами, словно черные пласты угольной шахты, она давила на плечи, мешала дышать полной грудью… Я не очень-то чувствителен – что с меня, сыщика, взять, – но и остальные тоже ощущали это, переговаривались отрывистым шепотом, словно боялись нарушить враждебную тишину, спугнуть что-то, что затаилось там, в самом сердце ночи…

Рамирес медленно повел фонариком – тонкий луч растворился во мраке, упершись в никуда. И тут я почувствовал это… чье-то присутствие, невидимое, тяжелое… холодную настороженную злобу, нечеловеческую и оттого еще более страшную…

Сандра, которая сидела рядом со мной, прижавшись к борту машины, вздрогнула и схватила меня за руку.

– А, – шепотом сказал я, – ты тоже чувствуешь?

– Что-то приближается, Олаф, – сказала она чуть слышно, – и оно такое страшное… то, что приближается.

Карс неторопливо щелкнул затвором винтовки.

– Что вы там шепчете? Я ничего такого не чувствую…

– Брось, – возразил я, – у меня даже озноб по телу…

– Олаф, я их не чувствую… – И, помолчав, добавил: – Я их вижу.

Он молниеносным движением, всегда поражавшим меня у внешне таких неторопливых кадаров, бросил винтовку на колени и выхватил у Рамиреса фонарик.

– Смотри, – сказал он, – вот… и вот… и вот…

– Ой-ей-ей, – тихо пробормотал Рамирес, – Санта-Мария, что творится.

Каждый раз, когда луч фонарика натыкался на невидимую преграду, он словно зажигал новые огни – зеленоватые, словно фосфорический свет гнилушки. Больше ничего видно не было – тени в тени, тьма во тьме…

Но огоньки вспыхивали попарно. Я насчитал больше десятка таких пар и сбился со счета.

– Ты когда-нибудь видел такое? – обернулся я к Рамиресу.

Даже в этом смутном свете, который отбрасывали огоньки на приборной доске джипа, видно было, как малый побледнел.

– Первый раз такое вижу, – сказал он. – Понятия не имею, что это такое!

– Ну ее, эту винтовку, Олаф, – серьезно сказал Карс, – я лучше покидаю им гранаты…

– Он что, всегда так разговаривает? – неожиданно заинтересовался Рамирес. Видимо, он рад был отвлечься.

– Отродясь, – рассеянно ответил я.

– Ну и чего мы ждем? – сердито спросил Хенрик. – Приглашения на вечеринку?

– Погоди… – Пальцы Рамиреса сжали чеку гранаты. – Я, кажется, что-то слышу.

Сначала, на какой-то краткий миг, я принял этот звук за плач ребенка… но потом понял, что это смех. Тонкий, заливистый. Было в нем что-то, отчего кровь стыла в жилах… Так мог смеяться человек, полностью лишившийся рассудка.

Смех нарастал, просверливал черепную коробку, разрывал изнутри мозг…

Сандра вскочила, в отчаянии зажав уши руками.

– Я не могу это слышать!

Хенрик неожиданно размахнулся и, крикнув «Ложись!», швырнул гранату через ограждение. Но Сандра его не слышала: зажмурившись, она продолжала стоять, раскачиваясь, словно от боли. Мне пришлось подбить ее под колени и швырнуть на землю. Она отчаянно рвалась, пытаясь вскочить и броситься неведомо куда, словно этот безумный смех лишил последних остатков рассудка и ее.

– Займись ею, Карс, – крикнул я, сам еле удерживаясь от того, чтобы не метнуться через каменный завал в ночь, навстречу неведомой опасности… только чтобы прекратился этот истошный визгливый хохот.

– Но я ведь тогда не смогу стрелять! – заорал он в ответ.

– Сказано, держи ее! – Я схватил Карса за плечо и встряхнул; по-другому убеждать его не было ни времени, ни сил.

Он больше не стал спорить, а толкнул девушку в спину, прижав ее к земле.

Тут только я смог осмотреться. С Рамиресом тоже было паршиво. Пока я разбирался с Карсом и Сандрой, он, бледный, с безумными глазами, уже было кинулся к баррикаде из камней, но Хенрик, который держался на удивление прилично, охватив его рукой за шею, успел двинуть рейнджеру по уху рукояткой пистолета. Тот согнулся пополам и медленно сполз под ограждение.

Хенрик схватил канистру с бензином и, плеснув горючее на сухие ветки, чиркнул зажигалкой.

Нас окружило огненное полукольцо.

Сам Хенрик еле успел отскочить внутрь, за пределы горящей защитной полосы, и теперь, подхватив винтовку, напряженно глядел сквозь пламя.

Там, за огненной стеной, безумный хохот поднялся до неистового визга и резко оборвался… я почти предпочел бы увидеть освещенные языками пламени оскаленные морды… какими бы чудовищными они ни были… вглядываться в эту беспросветную, воющую, рыдающую, хохочущую тьму было невыносимо… Чужое присутствие давило со всех сторон, казалось, ночной воздух пропитался липким, омерзительным смрадом…

И вдруг все стихло.

Впервые за все это время я смог вздохнуть полной грудью – чудовищная ноша исчезла; ледяной обруч больше не стискивал череп… Пламя вокруг нас трещало, опускаясь все ниже и ниже, иногда выхватывая из тьмы все ту же сухую, красноватую, всю в трещинах землю, низкий колючий кустарник, камни… больше ничего…

– Ты видел? – шепотом спросил Хенрик.

– Не знаю, – неуверенно ответил я. – Мне показалось…

– Что там было? – Карс только теперь отпустил Сандру и недоуменно оглядывался. – Что, уже все закончилось?

– Похоже на то… ты ничего такого не заметил? – спросил я его.

– Как я мог заметить, Олаф! Я же хватал твою девушку! А что я должен был заметить?

Я вздохнул.

– Там был человек, – пояснил Хенрик. – Он возник из темноты совсем рядом с костром. И тут же все прекратилось. Он их спугнул.

– А как он выглядел? – с интересом спросил Карс.

– Ну… я плохо его разглядел. Он просто появился на миг и исчез. Рамирес! Эй, Рамирес, ты его видел?

Рамирес осторожно покрутил шеей. Он, похоже, только-только начал приходить в себя.

– Ни черта я не видел, – сердито отозвался он. – Что это было?

– У костра вдруг появился человек, – терпеливо объяснил Хенрик, – и эти твари пропали. Он прогнал их, что ли?

– Человек… неужели это Скиталец? – пробормотал Рамирес. Он чувствовал себя чуть-чуть получше Сандры. Может, у него слух был тоньше, чем у нас с Хенриком; ведь он был почти подростком. Сейчас он и выглядел подростком – очень юным и испуганным. Вся его напускная лихость исчезла в один миг.

– Кто такой Скиталец?

– Ну, ходят легенды о человеке, который может свободно бродить по Гиблым Землям… он появляется то там, то тут… Считается вообще-то, что увидеть его не к добру. – Он усмехнулся, явно приходя в себя. – А, впрочем, так оно и вышло!

– Мутант? – с интересом спросил Хенрик.

– Кто знает? Вообще-то, если он может выжить ночью в пустыне, наверняка мутант.

– Это он их разогнал, – задумчиво повторил Хенрик. – Но почему он не подошел к нам? Почему скрылся?

Я молчал.

Я тоже успел кинуть взгляд сквозь огненную преграду и увидел на короткий миг стоящую за ней фигуру. Но сказать мне было нечего. Хенрик ошибался. Или же просто мы видели каждый свое.

Это был не человек.

* * *

Из отчета агента 18–15

Места тут, что и говорить, страшноватые. Но самое поразительное, что люди ухитряются как-то жить и тут. Они так легко приспосабливаются к меняющимся обстоятельствам, что способны существовать бок о бок с загадочными мутантами и чудовищными тварями.

Я направляюсь к границе Неведомого. Не знаю, что меня ждет, но, кажется, мне единственному из всех наблюдателей удалось подобраться вплотную к той загадке, которую вот уже несколько поколений тщетно пытается разрешить наша раса. Боюсь только, что это очень опасно – смерть подстерегает здесь на каждом шагу. Как ни странно, я полагаюсь на своих спутников гораздо больше, чем на свои собственные знания и способности. За это время я успел узнать и полюбить людей – это удивительные существа… но об этом позже.

* * *
Ногалес, база
1 ноября 2128 года
8 часов утра

Остаток ночи прошел спокойно.

Если можно назвать спокойным время, когда ты несколько часов подряд сидишь, привалившись к остывшему борту машины, сжимая в руках приклад винтовки, напряженно вглядываясь в темноту.

Поэтому холодный тусклый рассвет показался мне благословением.

Небо на востоке побледнело, по пустыне побежали лиловые тени, и наконец взошло солнце. Оно разогнало последние клочья тьмы, прячущиеся в лощинах, осветив все резким беспощадным светом.

Рамирес, который весь остаток ночи просидел нахохлившись, точно больная птица (видимо, Хенрик все же двинул его сильнее, чем намеревался), встрепенулся и сказал:

– Пора ехать.

– Погоди, – остановил я его, – я хочу поглядеть, что тут творилось.

– Еще чего! – Для рейнджера он был не слишком любопытен. – Целы, и слава Богу. Мы и так уже задержались.

Но я уже был за каменным завалом.

Огонь прогорел, оставив после себя лишь обугленные головешки, но чуть дальше земля, присыпанная бурой пылью, была испещрена сотнями следов, подобных тому, что мы видели на закате. Я ожидал увидеть хоть одно тело – но их не было, словно странные создания и впрямь были порождениями ночного мрака и растворились в воздухе с приходом рассвета.

Следов загадочного Скитальца нигде не было видно…

Я безнадежно махнул рукой и вернулся к джипу.

Похоже, я уже притерпелся к тому, что вокруг меня происходят события, которые я не в состоянии осознать.

…База представляла собой настоящую крепость на границе пустыни – бревенчатый форт, за которым скрывались постройки, оставшиеся еще от прежнего поселения. На горизонте темнела глухая стена леса.

– Вот они, Гиблые Земли! – махнул рукой в сторону леса Рамирес.

Тяжелые створки ворот медленно разошлись в стороны, и вооруженный автоматом патрульный в маскировочном комбинезоне махнул нам рукой, пропуская машину внутрь.

– Кто тут работает? – спросил Хенрик.

Мы как раз миновали метеостанцию с приборами на треногах и подъезжали к низкому одноэтажному зданию с узкими, точно бойницы, окнами.

Наблюдательная вышка была единственной высокой конструкцией. На ней маячил одинокий часовой.

– Это и есть наш штаб, – пояснил Рамирес. – А сотрудники… ученые, наблюдатели, охрана… ну и мы, рейнджеры, конечно.

– Сколько вообще народу на базе? – поинтересовался Хенрик.

– Пятьдесять семь человек. Но это считая рейнджеров, а они почти всегда в разъездах. У нас тут тихо.

– Это, – сухо заметил Хенрик, – я уже понял.

– А тут что-то вроде гостиницы. Я покажу вам ваши комнаты.

– А как насчет горячей воды? – спросила Сандра, с сомнением оглядев эту суровую резиденцию.

Рамирес пожал плечами:

– Подождите до полудня. Воду нам нагревает солнце. Мы тут установили бойлеры. Пробовали и солнечную электростанцию наладить, ничего не вышло… пыли слишком много. – Он усмехнулся. – Мы тут живем по-простому. Ладно, ребята. Свободные койки здесь все же имеются. А для дамы и отдельную комнату отыщем. Всем надо отдохнуть. Потом возьмемся за дело. В полдень я зайду за вами. Отведу к нашему доку. Он сделает кое-какие прививки. У нас тут недавно было несколько случаев тяжелой лихорадки.

Он с сомнением посмотрел на Карса.

– Не знаю только, как с вами быть.

– Никак, – ответил Карс, – кадары не болеют человеческими болезнями.

– Ладно, док разберется. Он у нас ученый. Да и босс наш тоже.

– Он-то кто такой? – спросил я.

– Глен Бакстон? Он вообще-то бывший морской пехотинец. Крепкий мужик. А так он доктор биологии. Тут у нас много биологов работает…

В коридорах было тихо. Потом уже я узнал, что большую часть обитателей составляли именно рейнджеры, а на базе постоянно работал в основном лишь научный персонал – биологи, метеорологи и врачи, – от силы человек десять, и еще наружная охрана, выставленная не столько против людей, сколько против непрошеных посетителей из Гиблых Земель.

– Не могу сказать, что эта нечисть сюда так и прет, – заметил Рамирес. – Они нас, по-моему, побаиваются. А впрочем, всякое бывает. Там, на вышке, укреплены пулеметы.

…Глен Бакстон оказался внушительным немолодым человеком, академический облик которого несколько контрастировал с татуированной эмблемой морской пехоты на мощном бицепсе и серьгой в ухе. От конторы Антона кабинет его отличался завидной аккуратностью, а сам он восседал за столом, сверкающим чистотой, рабочие журналы и дневники лежали аккуратной стопкой, линзы микроскопа конденсировали льющийся из-за полуприкрытых ставней солнечный свет, отбрасывая яркие блики на лабораторную посуду.

Нас он встретил не слишком-то приветливо.

– Не понимаю, зачем Стаковски вообще вас сюда отправил, – сказал он, – у нас есть свои специалисты. А для патрулирования мы вполне можем людей и тут вербовать. Вовсе незачем выписывать их из-за океана.

– Мы не патрульные, – внезапно обиделся Карс, – мы – сыскной отдел. У нас другая квалификация! Повыше!

– От скромности вы не умрете, – заметил Бакстон, – потом… зачем нам, собственно, кадар? От них нет никакого толку. Конечно, поначалу, когда мы думали, что вся эта заварушка – их рук дело… Но то, что здесь творится с недавних пор, превышает возможности любого разумного существа. Да и Стаковски полагает, что кадары – народец безобидный. А раз вы тут ни при чем, то зачем вы нам нужны? Мы и сами разберемся.

– У нас есть свои причины интересоваться тем, что тут делается, – объяснил Карс, – может, Антон вам и не успел рассказать, но наша родная планета опустела после каких-то странных катастроф, очень похожих на ту, что случилась у вас в прошлом веке.

– Ну и что с того? Будь у вас какие-нибудь соображения по этому поводу, другое дело, – отрезал Глен, – а вы, похоже, знаете не больше нашего. Ладно… что с вами делать, раз уж вы тут? Отдам вас Рамиресу. Мы недавно потеряли несколько человек, нужно формировать новый отряд.

– Утешительные сведения… – пробормотал Хенрик.

– А вы чего хотели? Тут у нас идет война… настоящая война… только неизвестно с кем. О’кей, посмотрим. Антон почему-то дал вам самые лестные рекомендации.

Я пожал плечами:

– Что значит «неизвестно с кем»? Тут ведь Гиблые Земли. За сто с лишним лет должно было полным-полно всякой нечисти развестись. Да я и сам видел – вчера, например.

– Да, знаю. Рамирес рассказывал. Но дело вовсе не в том, что там кто-то завелся… – Он вздохнул и окинул нас мрачным взглядом. – Хорошо… не знаю я, какой будет от вас толк, но раз Антон говорит… а я ему верю… мы с ним когда-то вместе участвовали в одной заварушке, давно это было… В общем, там есть что-то, что не укладывается в привычные схемы. Что-то совсем чуждое. Почему связь сдает уже в нескольких десятках километров от Гиблых Земель? Почему все самолеты, что посылали туда на разведку – сделать аэрофотосъемку и вернуться, – пропали, не подав даже сигнала бедствия? Почему…

– Послушайте, – прервал его я, – нам-то, человечеству, сейчас не до того, мы и спутниковую связь до сих пор никак не наладим, но на орбите вот уже сто лет болтается станция кадаров. Уж они-то должны уметь фотографировать поверхность планеты! И приборы у них в полном порядке. Что же они, не могут с вами поделиться своими пленками?

Глен с усмешкой взглянул на Карса:

– Что же вы жадничаете, а, Карс? Скрываете от нас ценные данные!

Карс уныло сказал:

– Мы и сами рады бы знать, что там у вас творится. Но визуально там ничего не просматривается – слишком густой лесной покров, – а все снимки почему-то оказываются засвеченными. Черное пятно размером с половину континента – и все…

– Так вы полагаете, – вмешалась Сандра, – что именно там есть некто, кто ухитряется отводить нам глаза?

– Некто… или нечто… кто знает, какой разум мог зародиться в этих непроходимых дебрях? Там полным-полно всяких странных существ! Вы же сами вчера ночью столкнулись с какими-то тварями…

– Кто бы это ни был, – возразила Сандра, – это просто животные… – Она нахмурилась и сжала виски тонкими пальцами. – Да, конечно, это было ужасно, но научно вполне объяснимо; какие-то животные, развившие зачатки разума и способность воздействовать на человеческую психику… гипноз или какие-то дурманящие выделения… инфразвук… но для того, чтобы засвечивать фотопленки и сбивать с толку приборы, одного гипноза недостаточно. Тут нужны совсем другие способности.

– Технические способности, – подхватил Хенрик. – Бакстон, а что, если мы все-таки столкнулись с чуждой цивилизацией, которая окопалась в джунглях? Я говорю не об этих, – он кивнул в сторону Карса, – хотя кто проверит, может, все, что он нам тут недавно наговорил, сплошное вранье?

– Вынужден вас разочаровать, – сухо заметил Бакстон, – это не вранье. Рамирес привез мне сводки из Эл-Эй. Все, что он говорил, подтвердилось. Мы ведь получили все расшифровки их переговоров с базой. Компетентные люди уже решают, как нам дальше строить наши отношения.

– Теперь нас попрут с Земли, – уныло заметил Карс.

– Такой вариант не исключен. Тоже мне, устроили комедию: мы – могущественная цивилизация… за нами звездный флот… Но скорее всего высылка вам не грозит – человечеству сейчас просто не до вас. Думаю, наоборот. Судя по слухам, рассматривается вопрос о том, чтобы увеличить квоту ваших эмиссаров на Земле. Нам может потребоваться помощь – все равно чья.

– Я знаю ваших бюрократов, – Карс был настроен скептически, – они ничем не лучше наших. Пока они договорятся…

– Зато тут у нас бюрократов нет, – сказал Глен, – так что можете приступать к работе прямо сегодня. Вам будет предоставлен тот же доступ ко всей информации, что и остальным, и полная свобода передвижения. Устраивает?

– Вполне, – ответил Карс.

– Ну тогда я надеюсь, что вы окажетесь достаточно удачливым, чтобы возвращаться из рейдов. Мы недавно, как я уже сказал, потеряли один из отрядов. Пять человек. Ушли в глубокий поиск… Четверо вообще не вернулись, а один вернулся в таком состоянии, что…

Он поглядел на Сандру:

– Вот и вам нашлось занятие… Вы ведь психолог, верно? Придется вам поработать с этим парнем. Может, удастся хоть что-нибудь из него вытянуть… Бедняга совсем свихнулся, порет всякую чушь…

– Но я ехала сюда вовсе не для этого, – холодно возразила она.

– Тут решаю я, – отрезал Глен. – Не нравится, завтра же отправлю вас обратно. У меня каждый человек на счету, я за всех отвечаю. А малый нуждается в помощи квалифицированного специалиста…

– Но они, – Сандра повернулась к нам, – тоже могут нуждаться в помощи квалифицированного специалиста.

– Они, слава Богу, пока еще в своем уме. Док пойдет с ними. Уж первую помощь он, надеюсь, сумеет оказать, если что. Он давно уже просился в поле, да я его не пускал – случись что с ним, некому было бы латать рейнджеров. Тех из них, кто все же добирается до базы, во всяком случае.

Вид у девушки был несколько разочарованный, а я мысленно облегченно вздохнул. Я ничего не имел против Сандры, которая каждое утро приносила бы мне в этом Богом забытом углу кофе в постель (хотя внутренний голос подсказывал мне, что этого от нее не дождешься), но таскать ее по Гиблым Землям навстречу смертельной опасности… Мало мне вчерашней истории!

Док в отличие от всей пришлой публики оказался, в виде исключения коренным калифорнийцем – его предки жили в Санта-Барбаре еще в позапрошлом веке и были вполне состоятельными людьми. Даже после Катастрофы семья его ухитрилась сохранить деньги, достаточные, чтобы он получил лучшее медицинское образование на Американском континенте плюс стажировку в одной из лучших европейских клиник. Почему он вернулся сюда, чтобы похоронить себя в этой глуши, для всех оставалось загадкой. Поговаривали о какой-то несчастной любви, о разбитом сердце, но я в эту чушь не верил. Был он высокий, узкоплечий и сохранял на лице выражение отчужденного высокомерия. Мне он не понравился.

Познакомились мы с ним в тот же день, поскольку Глен, который ухитрялся держать всю бесшабашную компанию в железной узде, погнал нас делать прививки. Я двинулся на процедуру с естественным отвращением здорового человека, которого мутит от вида бормашин и вертящихся кресел в зубоврачебных кабинетах. Сандра, напротив, держалась с видом бывалого специалиста, направляющегося обменяться опытом с коллегой. Хенрик на такие мелочи просто не обращал внимания, а Карс, которому прививки не требовались, отправился с нами за компанию. Может, ему доставляло извращенное удовольствие наблюдать, как у меня трясутся поджилки.

Док деловито вогнал иглу мне в предплечье и, впрыснув дозу сыворотки, заметил:

– Сегодня вам лучше не покидать пределы базы. Возможна реакция.

– Какая еще реакция? – спросил я. Его назидательный тон мне не понравился.

– Озноб… температура.

– Озноб? – Я повернулся к окну. В щель из-за приспущенной шторы било ослепительно яркое солнце.

– Эта лихорадка уложила в могилу троих, прежде чем нам удалось получить действенную сыворотку, – заметил док, – но она дает сильные побочные эффекты. Может быть, – добавил он задумчиво, – она плохо очищена.

Я еле удержался, чтобы не объяснить ему, какой он сукин сын, – не хотелось сразу портить отношения, тем более что он вроде бы должен был патрулировать окрестности вместе с нами.

Я только намекнул ему, что, если у Сандры начнутся какие-нибудь очень уж сильные побочные явления, я скручу ему голову.

Он только пожал плечами.

– Я занимаюсь своей работой, а вы занимайтесь своей.

Беда была в том, что нам, похоже, предстояло заниматься одной и той же работой.

* * *

Из отчета агента 18–15

Иногда мне кажется, что, хотя я прожил на этой планете достаточно долго, я так и не сумел полностью понять людей. И дело даже не в том, что все они такие разные. В каждом человеке, с которым я имел возможность здесь познакомиться, таятся неиспользованные возможности. Никогда не знаешь, на что они действительно способны! Ведь, казалось бы, их цивилизация сейчас стоит на грани краха – точно так же, как в свое время наша, – но они живут так, словно отказываются это признавать! Они борются до последнего даже в тех случаях, когда ситуация совсем безнадежна! Они ведут себя так, словно впереди у них долгая и счастливая жизнь: влюбляются, заводят семьи, наслаждаются обществом друг друга, даже ненавидят друг друга так, словно смерть и неведомое будущее не подстерегают их за каждым углом. Может быть, мы когда-то давно слишком рано отступили, отказались бороться, или, как они говорят, опустили руки, – ушли и оставили без боя родную планету тому неведомому, что заступило на наше место? Может, именно поэтому мы теперь обречены скитаться по всей Вселенной, нигде не находя себе пристанища, везде оставаясь чужаками?

Мы всегда считали себя более цивилизованной расой, чем люди, – еще бы, ведь мы освоили космос, мы избавились от сокрушительных страстей, от ненависти и сильных порывов, тогда как в каждом человеке скрываются резервы, неведомые даже ему самому.

Именно поэтому они способны противостоять неизбежному. А вдруг они в конце концов победят? Я в них верю!