Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Но это же какая-то чушь! Какая-то сухопутная… как там назывался этот древний корабль, на котором все пропали при загадочных обстоятельствах?

– «Мария Целеста»?

– Вот-вот. «Мария Целеста»!

– Кстати, жаль, что тогда не было нашей службы, – заметил Антон, – она бы наверняка занялась этим случаем. И не им одним – все загадочные исчезновения, нелепые или страшные слухи, паранормальные явления…

– …дожди из рыб и лягушек, – насмешливо вставил Хенрик.

– Вот-вот… Дожди из рыб и лягушек, левитация, стигматы…

– Какие-такие маты?

– О Господи! – вздохнул Антон. – Олаф, ты невыносим.

– Стигматы, Олаф, это такие самовозникающие раны, – серьезно пояснил Карс. Тоже еще, нашелся образованный на мою голову!

– Сколько человечество себя помнило, его историю сопровождали странные и необъяснимые происшествия, – Антон не дал себя сбить, – просто теперь их количество заметно возросло.

– Ну и что? – Хенрик тоже не склонен был уступать. – Это не имеет никакого отношения к нашим проблемам. Это же бабьи сказки, глупости!

– А ведь эти глупости постепенно изменяют лицо Земли, – мягко сказал Антон, – мы бы сумели справиться с радиоактивным заражением, с политическим хаосом, с разгулом преступности… даже с тугами, в конце концов, справились бы… но с этим справиться невозможно. Нас теснят со всех сторон.

– Наши аналитики тоже отметили возросшую частоту паранормальных явлений, – заметил Карс, – они полагают, что это как-то связано с самой главной загадкой – судьбой вашей цивилизации… и нашей тоже.

– А на вашей планете до того, как ее постигла эта трагедия, были зарегистрированы какие-то паранормальные явления? – вмешалась Сандра. Она уютно устроилась в кресле с чашкой кофе в руке и прислушивалась к разговору.

Карс поразмыслил с полминуты.

– Это не тайна. У нас тоже рассказывали всякие страшные истории. Я читал, что на моей родной планете ими пугали детей на ночь. Про прекрасную принцессу, которая вдруг превратилась в чудовище, например…

– …скорее наоборот, – пробормотал Хенрик. – Хотел бы я посмотреть на их прекрасную принцессу…

– А на корабле? – полюбопытствовала Сандра.

– Что – на корабле?

– Ну, ты же рассказывал, что ваш космический ковчег странствовал по космосу сотни лет. За это время вполне могла наблюдаться пара-другая случаев проявления паранормальных способностей.

Карс опять задумался.

– Я могу запросить наших аналитиков. Но, по– моему, нет…

– Запроси, – Антон явно оживился. – Это уже становится интересным. Эх, если бы вы, перестраховщики, не темнили, а с самого начала рассказали все честно…

– У нас была своя стратегия, – обиженно ответил Карс.

Антон пожал плечами:

– Значит, вам придется менять стратегию. В одиночку вы ничего не добьетесь. Да и мы тоже. А вместе… как знать, может быть, вместе мы и справимся как-нибудь. Ладно, это я оставляю на твое усмотрение. Теперь так. Я хочу услышать, что вы думаете по поводу прочитанного. Ты все просмотрел, Олаф?

– Там еще куча материалов…

– Так я и знал, – проворчал он, – ты только кулаками машешь быстро. Ладно, говори по тому, что успел прочесть.

Я с минуту подумал, прикидывая, что бы такое сказать потолковее. Уж больно тема для разговора была странной – я к таким не привык…

Наконец я решился:

– Я не говорю, что готов принять на веру все, что изложено в этих бумагах. Но если это все-таки правда, значит, имеется что-то, что выманивает людей из дому. Отрывает их от привычной жизни. И может быть, даже… делает из них что-то другое. Что-то страшное.

– Как ни странно, похоже, ты близок к истине, – проворчал Антон. – Карс?

– Не знаю, Антон. Все так запутано. Но в наших хрониках говорится, что те разведчики, что вернулись с нашей родной планеты после… после всего… рассказывали примерно то же самое. Только они застали самый конец событий.

– Это уже кое-что. Хенрик?

– Чушь все это, – решительно сказал Хенрик. – Хотя… если говорить о Земле, я и сам что-то такое слышал. А этот, – он кивнул на Карса, – наверняка все врет. Руку даю на отсечение.

– Она тебе еще понадобится. Сандра?

– Это ведь не сейчас началось, Антон, – спокойно заметила Сандра. – Если мы примем за отправную точку отсчета тот взрыв на Мексиканском нагорье… Единичные необъяснимые события наблюдаются сейчас по всему миру, это верно, но массовые исчезновения отмечены в основном там – в относительной близости от эпицентра событий. Да и частота единичных аномалий возрастает по мере приближения к Центральной Америке – я проверяла.

Антон кивнул:

– Все верно… А ведь огромные территории там и по сию пору недоступны для наших наблюдателей. Помните эту странную историю с экспедицией Ланье? Там наверняка что-то творится… если бы знать, что именно! Туда ведь практически невозможно добраться, средства связи – какой бы высокой надежностью они ни отличались – там просто-напросто отказывают.

Я пожал плечами:

– Вы думаете, они все туда деваются?

– Ну, если люди исчезают, они должны и появляться где-то. Не растворяются же они в воздухе, – заметил Хенрик.

– Судя по отчетам, увы, похоже, – возразил Антон. – Ладно. Я не ожидал от вас никаких гениальных догадок. Над этим сейчас работают люди поумнее вас, и все без толку. Беда в том, что у нас, как я уже говорил, слишком мало информации. Не знаю, кто или что все это вытворяет, но действует это нечто весьма и весьма эффективно. Я вот о чем подумал – раз уж так получилось, что вы оказались в курсе наших дел, неплохо бы вам подключиться к одному из патрульных отрядов. Там, на границе мертвой зоны, все время рыщут наши рейнджеры – прочесывают окрестности в поисках всего необычного. Я, собственно, уже связался с Координационным центром – вас там ждут. Магнитная буря вроде стихает, так что полетите из Осло. Билеты на самолет уже заказаны.

– А как мы до Осло-то доберемся? – поинтересовался я. – Стамп толковал о какой-то забастовке пилотов…

– У нас свой самолет. И свои пилоты. И они никогда не бастуют.

– Мне нужен сертификат на межконтинентальные перемещения, Антон, – забеспокоился Карс, – иначе ваши службы загребут меня прямо в аэропорту.

– Без тебя знаю. Сертификат ждет тебя в Осло вместе с билетом. А я тем временем свяжусь с вашим тамошним консулом, скажу ему пару слов…

Судя по его суровому виду, консул вряд ли мог рассчитывать на приятную светскую беседу.

– Мне придется потратить много сил, чтобы замять всю эту идиотскую историю, – заметил Антон. – Ну и натворили же вы дел, голубчики мои!

Затем он мельком взглянул на Хенрика.

– Думаешь, это ловушка, Хенрик? Не волнуйся. Ты беспрепятственно пересечешь обе границы. У нас есть сейчас дела поважнее, чем отлавливать нашкодивших террористов.

Хенрик кинул на него мрачный взгляд – кажется, он был готов сейчас придушить Антона голыми руками. Он вроде и вправду обиделся, что Антон не принимает его всерьез. А уж Антон умел довести человека до белого каления – это мне хорошо известно. Хенрик сейчас наверняка предпочел бы, чтобы двое дюжих ребят, заломив руки за спину, волокли его по коридору, пока он упирался бы и выкрикивал: «Да здравствует свободная Земля!» или что-то еще в том же роде.

– Ничего я не боюсь, – злобно пробормотал он.

– Вот и ладно, – примирительно сказал Антон. – Твоей организации, кстати, иметь своего человека в закрытой зоне тоже не помешает. Они тебе еще спасибо скажут… может быть. Сандра, ты летишь с ними?

Девушка молча кивнула.

– Не очень-то мне бы хотелось, чтобы ты подвергала себя лишнему риску. Это тебе не Берген… но Олаф, я думаю, не даст тебя в обиду. А один разумный человек в этой компании не помешает.

* * *
Осло, аэропорт
31 октября 2128 года
9 часов 30 минут

Вот так и получилось, что в девять тридцать утра на следующий день мы все четверо оказались у окошечка билетной кассы в аэропорту города Осло. Маленький самолет, высадивший нас прямо на летное поле, давно уже возвратился в Берген, а нам еще предстояло взять у кассира билеты на трансатлантический рейс, которые забронировало для нас управление. Карсу, кроме билета, полагался еще и сертификат – пластиковая карточка с подписью консула и электронным кодом. Никаких паспортов у када– ров, понятное дело, нет, тем более что на фотографии мало кто сумел бы отличить одного от другого. Свободно передвигаться из страны в страну им тоже не разрешается – все их перемещения отслеживаются специальной службой. Судя по тому, с какой скоростью был оформлен сертификат Карса, управление пользовалось немалым влиянием в дипломатических сферах.

Я взглянул на электронное табло – до трансатлантического рейса оставалось еще три с половиной часа. Приземистое здание аэропорта обычно почти пустовало – говорят, лет сто-полтораста назад рейсов было куда больше, словно людям делать больше нечего, как сновать туда-сюда, а может, так оно и было. Теперь самолеты летают редко – частые магнитные бури делают длительные перелеты слишком рискованным предприятием, тем более что деловая жизнь, заставляющая людей перемещаться из точки в точку чуть не со скоростью звука, нынче сократилась до минимума.

Но сегодня зал ожидания был непривычно переполнен – забастовка пилотов САС и сильнейшая магнитная буря, которая уже несколько дней бушевала над всем Северным полушарием, привели к тому, что в аэропорту скопилось порядочно народу. Трансатлантические рейсы летали лишь раз в день – прочие самолеты направлялись в континентальную Европу или в Англию, – и сейчас в зале ожидания болтались скучающие пассажиры – девицы с новомодной стрижкой «гремучая змея», какие-то подозрительные типы, сплошь затянутые в черную кожу, парочка-другая дельцов, даже несколько туристов из тех, что до сих пор приезжают в Скандинавию оттянуться – наверное, потому, что в Центральной Европе уже и посмотреть не на что… Бар набит битком, у стойки толпится народ так, что и не протолкнешься. Я отодвинул какого-то верзилу с квадратными плечами и, оказавшись рядом с барменом, обернулся к Сандре:

– Тебе что взять?

– Мартини, – отозвалась она. Чтобы перекрыть гул толпы, ей пришлось повысить голос.

– Возьми и мне что-нибудь покрепче, раз уж ты такой добрый, – крикнул из-за ее спины Хенрик.

Я уже открыл было рот, чтобы окликнуть бармена, как вдруг что-то изменилось. По толпе за моей спиной пробежал неровный гул, потом он разом стих, а бармен так и застыл, вытаращив глаза. Я первый раз в жизни видел, чтобы человек бледнел с такой скоростью – его лицо стремительно сравнялось цветом с сияющей белизной курткой.

– Олаф! – отчаянно завопила Сандра.

Я обернулся.

Черт… так я и думал.

Я, правда, почему-то полагал, что им окажется кто-нибудь из пассажиров, а это был служащий аэропорта – ну, из тех, что катают тележки с чемоданами. Он появился в просторном помещении бара из служебного прохода – хватило одного взгляда, чтобы понять, что с ним. На лице его блуждала странная улыбка, остановившиеся глаза смотрели в одну точку. Но это было еще не самое страшное. Хуже всего выглядели его руки – казалось, на них по локоть натянуты ярко-красные перчатки. Комбинезон тоже промок насквозь, но ткань была темно-синяя, и кровь, пропитавшая ее, казалась из-за этого почти черной.

– Туг! – выкрикнул кто-то в толпе. – Туг!!!

В переполненном помещении бара тут же образовалось свободное пространство – толпа отхлынула назад, прижав меня к стойке. Я потянулся за пистолетом, но меня так плотно обступили со всех сторон перепуганные пассажиры, что я не мог даже достать его из кобуры – не то что прицелиться. Бармен, не будь дурак, нажал на кнопку сигнализации, вделанную в стойку, и ко всему добавился истошный вой сирены. Бедлам, да и только!

Я поискал взглядом своих спутников. Слава Богу, Сандра оказалась затиснутой в толпе неподалеку от меня, ее отливающие осенним золотом волосы светились в этом море голов точно языки пламени. Хенрик и Карс начали осторожно выбираться из толпы, расталкивая окружающих.

Туг сделал еще несколько шагов вперед. Теперь он стоял уже в самом помещении, освещенный беспощадным светом неоновых трубок, из-за чего его бледное лицо приняло зловещий синеватый оттенок, а кровь, по локоть залившая ему руки, слабо фосфоресцировала.

Карс почти выбрался и теперь стоял сбоку – удобная позиция для выстрела.

…почему он не стреляет?!

О Господи!

Кадарам не разрешается перевозить оружие из страны в страну. Пистолет у него отобрали еще в управлении.

Я все еще продирался, расталкивая перепуганных людей, пытаясь противостоять их напору, когда одновременно произошло несколько событий.

Туг сделал немыслимый прыжок вперед, по какому-то одному ему известному принципу избрав себе новую жертву. На этот раз ею оказалась пожилая женщина в старомодном твидовом пиджаке. В руке у него блеснул холодным светом осколок стекла – должно быть, именно этим оружием он и воспользовался в первый раз.

Он сжимал стекло в ладони. Острые края осколка наверняка должны были порезать ему руку до кости, но туги в состоянии помрачения не чувствуют боли. Он схватил женщину, которая дико завизжала, когда на нее уставились страшные слепые глаза, за волосы, стекло сверкнуло в поднятой руке, и тут на него бросился Хенрик. Ухватив руку, держащую стекло, террорист повис на ней всем телом. Туг развернулся, выпустив свою жертву, и свободной рукой стиснул Хенрика за шею. Зная по опыту, с какой нечеловеческой силой он это сделал, я не сомневался, что еще немного, и он раздробит Хенрику шейные позвонки. Я уже был на прямой линии с ними и теперь мог стрелять, но боялся попасть в Хенрика. И тут увидел, что от толпы стремительно отделилась вторая фигура…

…Карс.

Он тоже бросился на туга, на этот раз сзади, и в свою очередь обхватил его шею своими четырехпалыми ладонями.

Я внутренне напрягся, ожидая услышать омерзительный хруст шейных позвонков, но сирена продолжала завывать, люди орали, жертва нападения пронзительно визжала, и потому мне показалось, что туг осел на пол беззвучно.

Я не раз видел, как туг, получив такие травмы, которые прямиком бы отправили в могилу обычного человека, продолжал действовать, руководствуясь каким-то неведомым слепым инстинктом – мне даже иногда казалось, что, отруби ему в этот момент голову, он все равно будет носиться, размахивая ножом, – точь-в-точь как носится по двору обезглавленный петух. А потому я, не медля больше, ринулся на помощь Карсу. Добежав до борющихся, я, размахнувшись, ударил туга рукояткой пистолета в висок. Голова его резко дернулась, глаза закатились, и страшная хватка ослабела настолько, что Хенрик наконец сумел высвободиться из смертоносных объятий.

Хенрик медленно поднялся с пола.

– Вот гад, – прохрипел он.

Туг слабо пошевелился и вдруг вновь вскочил на ноги. Я слышал, как за моей спиной толпа испустила изумленный вздох, точно один человек. Впервые за это время я оказался с ним лицом к лицу. На меня уставились его глаза с безумно расширенными зрачками. Они были такими огромными, что радужка казалась тонким кольцом, окружившим бездонный провал, в котором бушевал первозданный хаос.

Уж не знаю, что такое с ними делается, что они все становятся настолько похожими друг на друга. Словно я каждый раз смотрю в одно и то же лицо…

…Мне пришлось всадить в него все шесть пуль… только тогда он утихомирился.

Оказывается, аэропортовская полиция уже давно была тут в лице двух здоровенных полицейских, но они предпочли все это время подпирать стенку. Только теперь они решили, что стенка, пожалуй, продержится и без них.

Один из них одобрительно хлопнул меня по плечу.

– Молодцы, ребята! – снисходительно сказал он.

Второй был постарше и поприличнее – у него оказалось хоть какое-то представление о порядочности.

– Пойдемте с нами, ребята, – сказал он, носком ботинка переворачивая тело, чтобы заглянуть в мертвые глаза, – посидите в комнате отдыха для летного состава. Вы вообще-то куда направляетесь?

– Нью-Йорк – Лос-Анджелес, – ответил я.

– Надо же, куда вас несет! – удивился он. – Нью-Йорк, тот, говорят, еще ничего, а вот Лoc-Анджелес, по слухам, совсем поганое место.

Я убрал пистолет в кобуру и машинально поправил пиджак.

– У нас там свои интересы.

Он пожал плечами:

– Забирай своих дружков, пошли.

Я махнул рукой, подавая знак своей компании. Толпа уже качнулась обратно, окружив лежащее на полу мертвое тело… нашли себе развлечение…

Сандра наконец пробралась к нам и вопросительно взглянула на меня.

– Пошли отсюда, – сказал я, – нас приглашают отдохнуть в тишине и покое.

– Мы с вами, похоже, коллеги? – Полицейский шел рядом со мной, провожая нас по коридору.

Я извлек из нагрудного кармана удостоверение.

– Особый отдел? – Страж порядка уважительно кивнул. – А эти?

– Эти со мной. Если хотите, можете связаться с бергенским управлением. Там все подтвердят.

Он пожал плечами:

– Да нет, зачем? Он уже убил двух ребят из своей бригады и одного пассажира. Остальные тут же связались со Службой безопасности, но он к тому времени уже смылся из багажного отделения. Вы и сами знаете, с какой скоростью они носятся…

Я кивнул.

– Выпить бы чего-нибудь. Сколько с ними ни работай, а все тошно… а скоро уже регистрация начинается.

– Плюньте на регистрацию. Мы доставим вас прямо к самолету. – Он уважительно поглядел на Карса. – Надо же, первый раз вижу кадара в деле.

– Да… внушительное зрелище.

Комната отдыха оказалась маленьким уютным помещением, сплошь обставленным живыми растениями в кадках. Бар был набит всяческими напитками, и обслуживал нас уже не бармен, а молоденькая девушка в летной форме и лихо сдвинутой набекрень пилотке.

Она тут же без всякой просьбы налила всем нам по двойному виски и, взглянув на Карса, спросила:

– А вам пиво, правильно?

– Да, – мрачно ответил мой напарник, – и побольше. Я переутомился.

Я взглянул на часы.

Два часа до рейса. Скоро начнется посадка.

– Они говорят, что проводят нас прямо к трапу отсюда, чтобы мы не толкались в очереди, – объяснил я Сандре.

Она вздохнула:

– Я бы предпочла, чтобы все шло как положено. И без этих встрясок.

Я усмехнулся:

– Тогда ты не туда летишь. И не с теми ребятами. А кстати, почему ты вообще согласилась лететь с нами? Сам-то я в Лос-Анджелесе не был, но, по слухам, там сейчас очень неуютно. Хреново, одним словом.

– Это мой долг, Олаф, – серьезно сказала она.

– Человечество в опасности и все такое?

– Человечество в опасности. Ты ведь только одним глазом проглядел эти сводки, а я с ними уже пять лет работаю. Поверь мне на слово, сейчас не время беспокоиться о собственном комфорте. А потом… – Она, задумавшись, поправила рыжую прядь. – Когда читаешь все эти отчеты… какими бы страшными они ни были… поневоле начинаешь гадать – а как оно все происходит на самом деле? Вот бы посмотреть своими глазами… Может, удалось бы заметить что-то, что пропустили наблюдатели? Ведь это же загадка, Олаф! Страшная, но захватывающая загадка!

– Не люблю загадки, – честно ответил я, – предпочитаю, чтобы все было просто и ясно.

Она усмехнулась:

– Вот это мне в тебе и нравится.

Хенрик до сих пор не мог прийти в себя. Должно быть, он первый раз встретился с тугом вот так – лицом к лицу. Он в минуту расправился со своей порцией и сделал знак девушке принести другую, что она и сделала, предусмотрительно разбавив ее изрядным количеством содовой.

– Ну и силища у этой сволочи, – изумленно сказал он, – до сих пор горло болит!

Я устало спросил:

– Врачу не хочешь показаться?

– Да пошли они…

– Тебе повезло, Хенрик. Мало кто уходит от туга живым. Это ты должен Карса благодарить. Если бы не он…

Хенрик неуверенно взглянул на Карса, какое-то время явно колебался, но потом, все же пересилив себя, выговорил:

– Спасибо…

– Не за что, Хенрик, – с готовностью отозвался Карс, – да я могу делать это сколько угодно…

Я подозрительно посмотрел на него. Кадарам чувство юмора вообще-то несвойственно. Может, он это всерьез?

– Если еще какой-нибудь туг начнет тебя душить, – на всякий случай пояснил мой напарник, – то я, конечно….

– Олаф, уйми ты свое чучело! – Хенрик вспыхнул со скоростью сухой соломы.

– Да ладно вам, – примирительно сказал я, – ты сказал спасибо, он ответил. Все в порядке. А ты, Карс, дружище, придержи свое остроумие при себе. Выучил на свою голову, понимаешь….

* * *
Трансатлантический рейс
31 октября 2128 года

…Самолет сделал круг над заливом и начал набирать высоту. Я припал к иллюминатору – люблю этот момент, когда усеянная яхтами поверхность воды стремительно отдаляется, а острова, разбросанные по заливу, кажутся крохотными клочками зелени в темной синеве моря. Потом море сменили горные вершины, похожие с высоты на складки смятого покрывала; сверкающие глетчеры и ярко-синие блюдца озер. С такой высоты все внизу кажется мирным и спокойным, а лик Земли – таким, каким он был и двести, и две тысячи лет назад. Потом, постепенно, землю закрыла плотная облачность и смотреть стало не на что. Моторы тихо гудели, и даже не верилось, что лишь тонкая металлическая перегородка отделяет пассажиров от ледяного холода и разреженного воздуха верхних слоев атмосферы.

Табло «Пристегните ремни» погасло, я отстегнулся, опустил столик и попросил стюардессу принести мне аперитив и американские газеты. Проклятое управление поскупилось на первый класс, и мы летели в туристическом – тесно, да и ноги вытянуть некуда. Карс, сидевший рядом со мной, дрых, затянув глаза третьим веком, – по-моему, эти космические странники плохо переносят воздушные перелеты. Я взял у стюардессы пластиковый стакан и свежий выпуск «Нью-Йорк тайме», укрепил табличку «Прошу разбудить меня, когда будут кормить» и углубился в чтение.

В газете было полно обычной чуши, из которой я выудил лишь два более или менее представляющих интерес сообщения. Первое касалось налета на миссию кадаров, расположенную на Манхэттене; там, подумал я, не обошлось без дружков Хенрика; второе – какая-то темная история о пропавшем самолете, пилот которого спустя десять лет неожиданно появился в родном Мемфисе, повел себя, мягко говоря, странно и также неожиданно исчез. Это уже была наша вотчина – ну, Сандры, если быть честным, – хотя изложенные факты, разумеется, требовали проверки. Еще я выудил из газеты сведения о том, что за последние годы уровень радиации на обоих побережьях снизился практически до нормы и что правительство разрабатывает программу заселения этих мест – систему всяких скидок, льгот и долговременных кредитов. А ехать туда, разумеется, все равно никто не хочет – дураков нет.

Полет проходил спокойно. Я с подозрением окинул взглядом салон, ожидая какого-нибудь очередного подвоха, но все было тихо. Видимо, мы уже миновали Фареры и Исландию, и в разрывах облаков внизу виднелась лишь темная поверхность океана.

Трансатлантический перелет – штука долгая и утомительная. Кажется, ничего не делаешь, а все равно устаешь – и потому я облегченно вздохнул, когда на горизонте показались знакомые силуэты Манхэттена с его заново отстроенными башнями Торгового центра. Но на этом путешествие не кончилось – нам еще предстоял перелет через всю страну. Промежуток между двумя рейсами был такой короткий, что мы едва успели перехватить по сандвичу в забегаловке нью-йоркского аэропорта и вновь поднялись в воздух, на этот раз уже над континентом, пересекая его от Атлантического до Тихоокеанского побережья. Я в Америке был только раз, и то лишь в Нью-Йорке, а Нью-Йорк все-таки – единственный оставшийся на Американском континенте транспортный и торговый узел и походит на Америку примерно так же, как кинозвезда – на какую-нибудь девку из бара.

Этот, второй, перелет был все же покороче, но, когда мы приземлились в аэропорту Лос-Анджелеса, в голове у меня все окончательно перепуталось, в том числе и часовые пояса, и я так и не мог сообразить утро тут или вечер.

Я ждал, что нас встретят какие-нибудь солидные коллеги из местного управления, но на выходе в зале прилетов плакатом «Норвегия, сюда!» размахивал молодой темнокожий малый в вылинявших джинсах и майке с изображением штата Калифорния и надписью «Я предпочел бы жить в аду».

– Привет, – сказал он, пожимая всем по очереди руки, – меня зовут Рамирес. Я отвезу вас в Ногалес. Паршивое место, если честно. Но там у нас штаб.

– А ты кто такой? – подозрительно спросил Хенрик. Может, он думал, что его обманом заманили в эту глушь, чтобы обезглавить организацию «Свободная Земля»?

– Я-то? Рейнджер. Патрулирую границы. Командир попросил встретить вас, раз уж мне все равно нужно было в Эл-Эй за оборудованием. Генератор подсел.

Мне кажется, Хенрик предпочел бы более торжественный прием, но этому малому на всякие чины и звания было явно наплевать.

– Эл-Эй? – удивился Карс.

– Ну, Лос-Анджелес. Значит, вы кадар! Тут у нас чужаков сроду не было. Тут и свои-то жить отказываются! – Он весело усмехнулся. – Тяжело вам тут придется, ребята!

Он, по-моему, был из тех весельчаков, что вечно хихикают да посвистывают, сообщая вам самые неприятные новости. Удобный характер для такой работы.

– Ладно, – сказал я, – разберемся как-нибудь. Где твоя телега?

– Там, – он неопределенно махнул рукой. – На стоянке.

Мы вышли из здания аэропорта, и на меня обрушилось слепящее солнце. Над Лос-Анджелесом бушевал зной – я уж и забыл, что такое бывает.

Тихоокеанскому побережью в Катастрофе досталось больше всего – мощная ударная волна вызвала подвижку тектонических пластов, и серия землетрясений, которых издавна так боялись калифорнийцы, прокатилась по всему побережью. Я видел фотографии моста Золотые Ворота, перекинутого над заливом Сан-Франциско. Так вот, он обрушился с первым же толчком, и его с тех пор так и не восстановили. Равно как и деловой центр Лос-Анджелеса. Люди отсюда бежали, забыв прихватить даже самое необходимое, и стали потихоньку возвращаться обратно лишь пару поколений спустя, когда начала спадать радиация и ветры, клубящиеся над Долиной Смерти, больше не приносили с собой тучи радиоактивного песка. Но местные уроженцы умерли на чужбине, так и не дождавшись этого, а новичкам было все равно – вместо роскошного конгломерата городов сейчас тут была просто горстка отстроенных наспех поселений, из которых Лос-Анджелес оставался самым крупным – аэропорт почти не простаивал. Изменилось все – рельеф, климат, очертания берегов, а уж страсти про эти места рассказывали самые невероятные.

Джип Рамиреса – побитый, исцарапанный, разрисованный камуфляжными пятнами – выглядел хуже, чем ездил; у него оказался мощный ровный ход. Мы миновали центр города с чернеющим остовом «Бонавентюр-отеля», заброшенные особняки богатых кварталов, поросшие какой-то мутировавшей разновидностью плюща с глянцево-черными листьями и цветами, пылающими точно синие языки пламени. Жилым казался только примыкающий к аэропорту район, все остальное, даже залитое беспощадным солнечным светом, производило впечатление кладбища, – и все же за выбитыми окнами увитых зловещим плющом домиков шла какая-то тайная жизнь. Один раз я даже увидел, как из трубы в безоблачное синее небо уходит тоненькая струйка дыма.

– Там разве кто-то живет? – обернулся я к Рамиресу. С виду дом казался совершенно вымершим.

Рамирес нахмурился.

– Мутанты, – неохотно ответил он. – Но их трудно увидеть. Они появляются только по ночам.

Сандра вздрогнула, словно, несмотря на льющийся с небес раскаленный свет, ее пробрал озноб.

– Что тут у вас делается?

Тот пожал плечами:

– Может, в Гиблых Землях и проще прокормиться, но выжить проще в городе. Вот они и занимают заброшенные дома – целые кварталы. Пусть себе… кому бы они мешали, если б не…

– Не что? – быстро спросила Сандра.

– Ну, им приписывают всякие сверхъестественные способности. Дурной глаз, например. Считается, что они могут наводить порчу на человека. Поэтому лучше им днем на улицу не выходить, да еще в одиночку. Было на моей памяти несколько паршивых случаев… Сами понимаете, полиции тут у нас нет. Только в аэропорту, и ту присылают из Нью– Йорка. А так… кто у нас занимается охраной порядка? Те же горожане…

– А вы на что? – сухо спросил Хенрик.

– Мы же тут не живем. Так, наезжаем пару раз в месяц. Мы патрулируем границы, следим, чтобы всякая нечисть сюда не лезла. Один раз, правда, я подбросил мутанта на своей тачке – толпа за ним гналась…

– И на что он похож? – с интересом спросил Карс.

Рамирес задумался.

– Трудно сказать. Они и впрямь умеют отводить глаза. Или могут менять облик. Я думаю – пока он на тебя смотрит, он может внушить тебе все, что угодно. Ты видишь его таким, каким ему хочется. Стоит ему отвлечься… ослабить внимание… или если он выпадет из твоего поля зрения… Я один раз увидел его уголком глаза, когда он не чувствовал, что я на него смотрю… так это было что-то страшное…

– И что дальше? – продолжал любопытствовать Карс.

– А ничего. Я высадил его на окраине. Самое смешное, что он меня даже не поблагодарил.

Уцелевшие кварталы внезапно кончились, точно срезанные ножом, и за ними открылись километры хаоса – рухнувшие постройки, обугленные обломки, торчащая в небо арматура. Все это затянулось теми же черными зарослями и казалось пейзажем какой-то другой планеты. Дорога была такой разбитой, что джип продвигался медленно и осторожно, объезжая каждую выбоину и подозрительную трещину.

– Тут мало кто ездит, – пояснил Рамирес, – разве что фермеры из тех, что еще держатся за свои клочки земли, да и мы – рейнджеры. Но остальные дороги еще хуже.

– Фермеры? – удивилась Сандра.

Рамирес вновь усмехнулся.

– Самые упрямые не съехали отсюда даже сразу после Катастрофы, когда правительство сгоняло всех чуть не силой. Люди тут всегда держались за свою землю.

– А тут… не опасно?

Машина наконец миновала чудовищные последствия разрушений и теперь ехала по пустоши, поросшей кое-где корявыми низкими деревьями.

– Да вы не видели эти фермы! Это же настоящие крепости! Ограда в два человеческих роста, да еще по верху колючая проволока пущена. А уж продержаться на своих запасах они могут годы. Странные штуки они продают, кстати, – большая часть живности мутировала… да, это вам не Скандинавия! Ей-то, говорят, меньше всего досталось!

Я обвел взглядом окрестности…

В синее небо указующими перстами уставились каменные столбы. Они почти не отбрасывали тени – солнце стояло в самом зените.

Да, это уж точно не Скандинавия…

– Долго еще ехать? – обратился я к Рамиресу.

– Часов пять! – ответил он жизнерадостно. – Будь дорога получше, управились бы за три.

И, помолчав, добавил:

– Я рассчитал так, что мы доберемся до темноты. Не хотелось бы, чтобы ночь застала нас в дороге.

Сандра беспокойно спросила:

– А что, ночью тут опасно?

– Ну, – неуверенно отозвался Рамирес, – это все-таки не граница… На всякий случай там сзади, в ящике, лежит кое-какое оружие. Но лучше обойтись без стрельбы.