Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

* * *
Ногалес – Нью-Йорк
13 ноября, 2128 года

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел в рассветных сумерках физиономию Карса. На миг мне показалось, что мы все еще бредем по Гиблым Землям и все, что случилось потом, – просто дурной сон. Но первые же его слова разбили эту иллюзию.

– Собирайся, Олаф, – сказал мой напарник, – сейчас транспортник прилетит.

– Откуда ты знаешь?

– Я только что из радиорубки. Они сядут на посадочную площадку снаружи.

– Куда мне лететь? И зачем?

– Не выдумывай, Олаф! Я тебя тут одного не оставлю.

Похоже, он был настроен решительно, и я не стал с ним препираться. К чему?

– Ладно, – сказал я, – уговорил. Видишь, какой я покладистый.

– Пойдем сходим за Хенриком. Он с вечера так и не показывался. – И добавил, покачав головой: – Не нравится он мне. Совсем рассыпался.

– Расклеился?

– Какая теперь разница, Олаф?

И вправду, подумал я, какая разница…

Дверь крохотной каморки, где устроился на ночлег Хенрик, была заперта. Я постучал.

– Хенрик!

Молчание.

– Хенрик, открой. Это мы!

Никакой реакции.

Я посильнее нажал на дверь. Она была заперта изнутри.

– Очень меня это беспокоит, Олаф, – пробормотал Карс, – мало ли что…

– Надеюсь, он простит нашу назойливость.

Я разбежался и плечом ударился о дверь. Хлипкий замок легко поддался. Комната была пуста.

– Куда он делся? – удивленно спросил Карс. – На окнах-то решетки.

Я устало ответил:

– Туда… к ним. Он ведь один из них, понимаешь. Как бы он ни сопротивлялся…

– Что же теперь делать, Олаф? – недоуменно спросил Карс.

– А что мы можем сделать? Его уже не вернешь. Ты вроде хотел куда-то лететь…

Мы вышли во двор и побрели к посадочной площадке, расположенной за наружной оградой. Пустынные помещения базы заливал серый утренний свет, вертолеты застыли, точно огромные черные насекомые, а на горизонте в тумане чернела стена леса.

Потом раздался отдаленный звук, такой странный в этом молчаливом мире. Небольшой юркий транспортник кадаров вынырнул из низких облаков и завис над площадкой, выбросив хрупкую конструкцию трапа.

– Пошли, Олаф, – сказал Карс.

Я все еще медлил.

Он подтолкнул меня к трапу, и я покорно полез вверх по перекладинам. Молчаливый пилот-кадар кивнул нам в знак приветствия и, обращаясь к Карсу, что-то сказал на чужом языке.

– Что он говорит? – спросил я.

– Он говорит, что объявлена всеобщая эвакуация, Олаф. Сегодня вечером из нью-йоркского космопорта отходит последний челнок. Мы улетаем. К завтрашнему утру на Земле больше не останется ни одного кадара.

– Все-таки Хенрик добился своего, – заметил я, – хотя ему, наверное, теперь все равно…

– Мы снимаемся с орбиты, Олаф, – сказал Карс, – и сворачиваем базы на Луне и на Марсе. Мы уходим. Совсем уходим.

– И тебе не жалко? Все-таки ты тут так долго прожил… Опять странствовать по космосу…

– Жалко, Олаф. Но что поделаешь? Это уже решено.

Трап втянулся, и транспортник стал быстро набирать высоту. Под нами промелькнули знакомые очертания базы, потом ее заслонили серые облака.

Что-то сдавило мне горло, и я, отвернувшись, чтобы Карс не заметил, украдкой вытер слезу.

Транспортники кадаров летают быстро;– уже через два часа машина опустилась на посадочную площадку перед Манхэттенским торговым центром, где располагалась основная миссия кадаров.

Мы выбрались наружу.

– Ну что, Олаф, – обернулся ко мне Карс, – пойдем? Побудешь со мной там, внутри?

Я покачал головой.

Пилот, который отстегнул ремни и теперь, спрыгнув на землю, стоял рядом с Карсом, вновь произнес какую-то непонятную фразу.

– Он говорит, что последний челнок на базу уходит сегодня в восемь вечера по местному времени, – пояснил Карс. – Мне бы хотелось, чтобы ты проводил меня до самого корабля.

Я кивнул.

– Хорошо, дружище. Я буду ждать тебя тут. Вместе и двинемся. Провожу тебя до стартовой площадки.

Он нерешительно топтался, не отваживаясь оставить меня одного.

– Иди-иди, – сказал я, – я приду. Даю слово.

– Ты обещал, – угрожающе сказал он и вслед за пилотом направился к зданию.

Я огляделся.

Повсюду сновали кадары – высаживались из все прибывающих юрких машин, деловито топали в здание… я как-то раньше не осознавал, что их на Земле так много.

Ни единого человека поблизости не было.

Я повернулся и неторопливо побрел по 42-й авеню. Стоило лишь немного отойти от резиденции кадаров, как вся суета стихла и вокруг меня застыл пустынный, точно вымерший город. Окна небоскребов, в которых отсвечивало тусклое пасмурное небо, слепо глядели на меня; на перекрестке стояло несколько брошенных автомобилей. За квартал от того места, где я находился, к небу поднимался черный столб дыма – горело какое-то здание, и никому не было до этого дела.

Засунув руки в карманы плаща, я продолжал брести по улице, не слишком задумываясь, куда иду.

Один, раз мне показалось, что в пролете между домами мелькнула смутная человеческая фигура, но она исчезла прежде, чем я успел сделать несколько торопливых шагов ей навстречу.

Я зашел в маленький бар на углу и, шагнув за пустой прилавок, взял на себя обязанность бармена и налил единственному посетителю – то есть себе – коньяку. Сейчас я в нем особенно нуждался. В баре было полутемно, музыкальный автомат в углу игриво подмигивал разноцветными лампочками. Я выбрал мелодию повеселее и опустил в щель монетку. Бар наполнился разухабистым громом механической музыки, но в этой пустоте и она звучала как-то нелепо. Когда песня закончилась, я не стал запускать новую, а обслужил себя еще раз. Я пытался собраться с мыслями, но в голове у меня было пусто… мелькали лишь какие-то отрывки воспоминаний: Сандра в моих объятиях… отчаянные глаза Рамиреса… насмешливое лицо дока, ухмыляющееся мне сквозь завесу пыли, поднятой лопастями вертолета… Хенрик в радиорубке, напряженно вслушивающийся в голоса агонизирующего мира… Они все исчезли, ушли неизвестно куда, в неведомые дали, куда мне путь был заказан… Почему-то я чувствовал странную обиду, словно ребенок, перед носом которого захлопнулись двери в освещенную комнату, где полным-полно нарядных оживленных людей. Окно бара было зашторено, но я прекрасно знал, что там, снаружи, – неприютный пустой город, залитый мелким моросящим дождем…

У меня за спиной хлопнула дверь.

Я не обернулся, продолжал сидеть, сгорбившись, вертя в пальцах пустую рюмку.

– Лучшего занятия ты себе не нашел, – прозвучал знакомый голос.

Я вскочил так поспешно, что чуть не опрокинул стул.

– Сиди, сиди.

Антон отодвинул стул и подсел к моему столику.

Выглядел он как обычно – словно сидел за рабочим столом в управлении, а не в заброшенном баре города, где на многие мили вокруг не было ни единого человека.

– Что-то ты мне не нравишься, – заметил он.

Я уныло ответил:

– Я сам себе не нравлюсь… Антон, но это же больше не ты!

– Чушь, – ответил мой шеф. – Послушай, Олаф… Паршиво все получилось. Когда вся эта заваруха начиналась, были у меня кое-какие соображения, но я и понятия не имел, во что это выльется…

– Что же происходит, Антон? – нерешительно спросил я. – Я не понимаю…

– Будь я проклят, если сам понимаю, – заметил он. – Есть у меня, правда, кое-какие догадки на этот счет…

– А я думал… вы все знаете… Рамирес… или тот, кем он стал, толковал что-то… про эволюцию… про метаморфозу какую-то…

– Олаф, никакая эволюция не действует столь молниеносно.

– Но я читал твое письмо… ты сам писал – понадобилось более ста лет…

– Более ста лет понадобилось, чтобы где-то, в одном-единственном, скрытом от посторонних глаз месте зет-соединение достигло таких концентраций, что смогло запустить нечто вроде цепной реакции по всей планете. Но это не все объясняет, Олаф. Если ты хорошенько поразмыслишь… впрочем, это всегда было не самой сильной твоей стороной…

Еще несколько дней назад я бы привычно возмутился, но сейчас молча проглотил обиду.

– Все странные явления, все отклонения от нормы, которые мы наблюдали за последние сто лет и частота которых все увеличивалась, были связаны с этим постепенным распространением зет-соединения. Думаю… что оно проявляло себя и раньше, у отдельных людей – нечто вроде эволюционного прорыва…

– Телепатия, ясновидение, все такое?

– Да. Все такое. Но, Олаф, вспомни, с чего все началось.

Я покачал головой. Похоже, Антон был прав – я потерял всякую способность соображать.

– Я до сих пор больше чем уверен, что Катастрофа была неслучайна. Мало того – вспомни, что рассказывал Карс. Ведь в их мире стряслось то же самое… и перед тем, как их планета опустела, на ней тоже произошло несколько подобных катаклизмов… А это уже закономерность.

– И в других мирах, про которые он рассказывал…

– Вот именно. Механизм происходящего один и тот же по всей Вселенной. А это значит, что там, во Вселенной, есть нечто, чего пока не способны постичь даже мы.

– Высший разум?

– Не знаю… Но какая-то высшая сила – безусловно. Некто… или нечто… помогающее разумным видам разом, одним скачком преодолеть эволюционный барьер… открыть неведомые ранее способности… Слепой закон природы? Или действительно высший разум? Или нечто большее, чему у нас пока нет никаких аналогий? Тебе кажется, что ты остался в арьергарде эволюции… Но и мы столкнулись с чем-то, чего не способны понять… Вселенная неизмерима, Олаф. Мы сделали всего лишь шаг вперед… И перед нами лежит бесконечный путь…

Я вздохнул.

– Все это очень красиво, Антон. Но меня это уже не касается.

– Ты ведешь себя просто глупо, – сухо сказал он. – Вбил себе в голову, что ты больше никому не нужен.

– А разве это не так?

– Нет. Не так. Послушай, Олаф, я не могу с тобой долго разговаривать. Для этого мне приходится оставаться в той личине, к которой ты привык, а я еще не освоился как следует. Но, если вкратце, думаешь, ты один такой несчастный? Ведь даже если метаморфозу прошли девяносто девять и девять десятых процента всего человечества, то остается еще одна десятая. Сколько это? В масштабе всей Земли? Им нужна помощь, поддержка не меньше, чем тебе. Нужно собрать их всех, утешить, объяснить, помочь наладить жизнь… Слишком много уже было трагедий… Вероятно, мне придется какое-то время заниматься именно этим. Почему бы тебе не подключиться? В качестве моего помощника?

– Как в старые добрые времена?

– Да. Как в старые добрые времена.

Я покачал головой.

– Нет, Антон… старые времена кончились. А я… я очень устал.

– Ты просто раскис, дружище, – сказал мой шеф.

– Не называй меня так. Мы больше не можем быть друзьями. Мы больше никем не можем быть… Что я для вас теперь такое? Нечто вроде… говорящего животного? Или трехлетнего несмышленыша?

Он пожал плечами и поднялся.

– Тем не менее я советую подумать над моим предложением. Может, когда ты придешь в себя, все-таки вспомнишь о том, что еще на службе. И никто тебя не освобождал. У тебя есть долг и ответственность.

– Мне больше не перед кем отчитываться. И не за кого.

Он направился к выходу.

– И все-таки подумай. Я тебя разыщу, где бы ты ни был. Уж на это у нас способностей хватает.

– Спасибо, Антон, – сказал я в удаляющуюся спину. – Я подумаю.

Но он меня уже не слышал. Хлопнула дверь. Я ожидал, что за шторой снаружи, удаляясь от бара, промелькнет силуэт. Но на улице было совершенно пусто. Он просто исчез и все.

Как все они…

А я остался. Я сидел там, пил и думал. Антон – мой шеф. И он никогда не ошибался. Даже раньше, когда был просто человеком. Что же, мне теперь предстоит новая работа… на опустевшей Земле, где время от времени передо мной будут появляться странные создания, бывшие когда-то людьми… появляться, когда им вздумается… уходить, когда им вздумается… Возможно, они действительно не такие уж плохие… и их и вправду беспокоит участь тех, кто остался… Они даже согласны уделить нам минутку своего драгоценного времени… А потом уйдут и займутся своими загадочными, недоступными нам делами… Антон нашел мне занятие просто потому, что по старой памяти хотел, чтобы его бывший подчиненный и, смею надеяться, даже друг не чувствовал себя одиноким и заброшенным. На самом-то деле они прекрасно справятся и без меня.

После пятой рюмки я уже точно знал, что я буду делать дальше.

…Посадочная площадка перед Манхэттенским центром была запружена кадарами; они грузились в гигантский аэробус-вертолет, который должен был доставить их к космопорту. Сейчас, спьяну, я не мог различить их – все они казались мне на одно лицо: чужая деловитая толпа, погруженная в свои собственные заботы.

Тем не менее от нее отделился один кадар и направился ко мне.

– А я уж боялся, что ты не придешь, Олаф, – сказал мой напарник. Потом подозрительно оглядел меня.

– Что ты пил?

– Коньяк. Причем самый лучший. Знаешь, сколько раньше стоила одна бутылка такого коньяка?

– Может, не надо было?

– Какого черта? – огрызнулся я. И, помолчав, добавил: – Вот что, Карс… я тут думал-думал и решил. Ваши не будут против, если с ними полетит один несчастный человек?

Никогда не думал, что на этой роже может просиять такая улыбка.

– Ты правда решил полететь с нами, Олаф?

– В общем, да. Точно – решил. А вообще куда вы, кстати, направляетесь?

– Вселенная большая. И цивилизаций в ней хватает. Теперь, когда мы знаем, что происходит… ведь все не так уж плохо, Олаф! Наша раса вовсе не погибла! И ваша тоже! Наоборот! Думаю, где-то на просторах Вселенной они встретятся и пойдут рука об руку. Но и для нас найдется много дел. Мы будем помогать тем, кто еще не поднялся на эту ступень. Будем собирать тех, кто остался. Таких, как ты. И таких, как я… А может, именно нам и предстоит обнаружить ту скрытую силу, что стоит за всем этим… и кто знает, какие чудеса нас ждут?

– Отлично, – сказал я, – вот вместе и выясним.

* * *
Нью-Йорк, космопорт
13 ноября 2128 года

…Над стартовой площадкой моросил мелкий дождь. Вереница кадаров медленно поднималась по трапу застывшего в ожидании корабля. Это был последний челнок. Остальные уже ушли. Скоро я, первый и единственный человек за последние полтора века, испытаю на себе, что это значит – быть в невесомости, увидеть Землю из иллюминатора космического ковчега перед тем, как покинуть ее… быть может, навсегда… и отправиться странствовать вместе с этими космическими бродягами по бесконечным просторам космоса.

Я на миг задержался, чтобы бросить взгляд на бетонные плиты космопорта, на пучки травы, пробивающейся в трещинах меж плитами, на подернутые дымкой очертания небоскребов на горизонте… Карс стоял рядом со мной. Вдруг он схватил меня за руку.

– Олаф, смотри!

И тут я увидел Сандру.

Она стояла на взлетной полосе, ее бронзовые волосы теплым костром пылали под этим сумрачным небом.

Я подбежал к ней, обнял за плечи.

– Дорогая моя!

– Я пришла проводить тебя, Олаф, – сказала она.

– Я так беспокоился… чуть с ума не сошел. Все думал – как ты?

– Со мной все в порядке, Олаф. Не думай об этом. Вообще не думай больше обо мне. Обещаешь?

Я покачал головой.

– Нет, любимая. Этого я тебе обещать не могу. Она обняла меня, и на меня повеяло знакомым теплом, смолистым ароматом соснового леса.

– Я так рада, что ты летишь с Карсом, Олаф, – сказала она, – он за тобой присмотрит.

Карс ухмыльнулся.

– Уж присмотрю.

– Мы прощаемся навсегда? – нерешительно спросил я.

Она высвободилась из моих объятий, улыбнулась.

– Кто знает, Олаф? Все еще впереди.

И пропала. Только дождь плясал на том месте, где она только что стояла.

Я вздохнул и двинулся к трапу.

– Ничего, Олаф, – бубнил у меня за спиной Карс, – теперь я буду за тобой присматривать. Не расстраивайся.

– Вот спасибо, – горько ответил я.

Дойдя до трапа, я в последний раз обернулся. Может, надеялся увидеть ее еще раз…

– Эй! – раздался знакомый голос. – Куда это вы собрались? Когти, значит, рвете? Не ожидал, Олаф, не ожидал…

– Хенрик! – воскликнул я. – А я думал, теперь тебе и дела-то до нас нет!

– Конечно, нет, – ответил Хенрик, – очень мне нужны всякие паршивые кадары. Разве что они согласятся прихватить с собой одного вашего общего знакомого?

Я недоуменно уставился на него.

– Но ты же… а я думал, что ты теперь с ними со всеми…

– Да пошли они, – жизнерадостно ответил Хенрик, – чего я там не видел? Не настолько уж они хороши, чтобы бросать ради них старых друзей.

– Ой, не знаю, Хенрик, – с сомнением произнес Карс, – будут неприятности…

– Интересно, какие? А если и будут, нам не привыкать! Почему бы нам не повидать свет, не посмотреть, где что творится? Что, боевики больше нигде спросом не пользуются?

– Ты и вправду собрался с нами? – недоверчиво переспросил Карс. – Имей в виду, на борту одни сплошные кадары. А ты их терпеть не можешь!

– Ничего. Привыкну как-нибудь. А там, как знать, кого нам еще доведется встретить? Может, и вправду какую-нибудь прекрасную принцессу?

– Но я должен поговорить с начальством…

– Ничего, – зловеще сказал Хенрик, – уж я сумею их убедить.

– Ладно, – вздохнул Карс, – что с тобой сделаешь? Пошли!

…За нами захлопнулся входной люк. Мощные двигатели работали почти бесшумно, и я понял, что мы оторвались от земли, лишь потому, что перегрузка вдавила меня в кресло. Я не мог обернуться, но знал, что по обе стороны от меня сидят мои друзья, а рядом еще сотни и сотни таких же кресел, в которых, как в коконах, расположились остальные кадары, эти космические странники. Впереди по курсу лежала повисшая на чудовищной высоте над Землей орбитальная база, а за ней в черной пустоте мерцали сотни миров, которые нам еще только предстояло увидеть.