Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

* * *
Гиблые Земли
7 ноября 2128 года

Проснувшись, я увидел, что наш проводник не терял времени даром: он смастерил нехитрое удилище и уже успел поймать несколько рыб. Не знаю, какие раньше тут водились рыбы, но эти были противными, розовыми, без чешуи и сплошь покрыты слизью.

Глаз у них тоже не было.

– Ты что же, думаешь, что они съедобны? – с сомнением спросил Хенрик.

Индеец как раз подсек очередную рыбу, и она шлепнулась рядом с шевелящейся кучей.

– Можно есть, – ответил он. Потом насторожился и показал на последнюю добычу.

– Всех можно. Эта – нельзя. Эта очень плохо.

– Не вижу разницы, – заинтересовался Карс, – они все одинаковые. Он вообще уверен, что это рыбы?

– А кто это может быть, дружище?

– Я думал, это такие большие черви. Глисты, да?

– Ну тебя к черту, – сердито сказал Хенрик.

– Хорошая рыба, – настаивал индеец. – Вся, кроме эта. Эта нельзя.

Он уже нагнулся, чтобы кинуть добычу обратно в ту вонючую лужу, откуда он ее выудил, но док остановил его и отобрал рыбу.

– Что ты делаешь? – спросил Хенрик.

– Хочу проверить ее на радиацию.

Он натянул резиновые перчатки и взялся за дело. Хенрик с интересом наблюдал за его неаппетитными манипуляциями.

– Точно! – с удовлетворением произнес наконец док. – Эта тварь здорово фонит. Ее и впрямь нельзя есть. Дай-ка мне еще вон ту, крайнюю!

– Зачем?

– Слово «контроль» тебе о чем-нибудь говорит?

Хенрик пожал плечами, но послушно исполнил роль ассистента.

– А эта в порядке, – заключил спустя несколько минут док. – Он прав. Ее можно есть. Она безвредна.

– Ты хочешь сказать, – удивился Хенрик, – что этот дикарь может отличить зараженную рыбу от нормальной?

– Угу, – подтвердил доктор, – похоже на то.

– Без дозиметра, на глазок?

– Уж не знаю как. Хенрик, они безвылазно живут в Гиблых Землях. Не умей они тут ориентироваться, они просто не выжили бы.

– В него что, дозиметр встроен?

– Я думаю, это интуиция. Шестое чувство. Наверняка они делают это бессознательно. Хочешь, давай у него самого спросим.

Он обернулся к индейцу:

– Как ты отличаешь хорошую рыбу от плохой?

Тот равнодушно пожал плечами.

– Никак. Просто знать. Все в племени это знать. Плохая рыба – плохо. Нельзя есть.

– Ясно? – сказал док Хенрику.

– Мутанты, – мрачно пробормотал Хенрик, – все они просто-напросто мутанты.

– Ты тоже мутант, – успокоил его док, – и я тоже. Все человечество – результат древней мутации.

– Какая мне разница, что стряслось в незапамятные времена? Теперь-то что происходит?

– А что происходит?

– Ты – ученый. Ты мне и объясни.

– Да ладно вам, – вмешался я. – Что толку ссориться на голодный желудок? Дай мне ножик, док. Я их хотя бы выпотрошу, этих тварей.

– Это не нож, а скальпель, – возразил док.

– От этого он хуже не режет.

– Жарить на горячий камень, будет хорошо, – задушевно сказал индеец.

– Ну, так нужно раскалить этот камень. Рамирес! Эй, Рамирес!

Тут только я сообразил, что Рамирес с самого утра сидит, неподвижно уставившись в одну точку.

– Что с тобой, приятель?

Тот вздрогнул и обернулся.

– Ничего, – неубедительно ответил он, – порядок.

– Поищи какой-нибудь плоский камень. Мы испечем на нем эту дрянь.

– Чего?

– Да что с тобой? Давай шевелись!

Он поднялся и, точно лунатик, побрел на поиски.

– И давно он так? – спросил Хенрик.

– Тебе лучше знать, – отозвался док, – ты же с ним ночью дежурил.

– Да он вроде был в норме. Правда, мне показалось, что он то ли сонный, то ли усталый. Но я и сам вымотался. Рамирес! Эй, Рамирес!

Тот как раз приволок к костру здоровенный плоский камень – как раз такой, как надо.

– Расскажи доку, как ты себя чувствуешь, – настаивал Хенрик, – не хватало нам, чтобы ты расклеился.

– Да никак, – вяло отозвался Рамирес, – вот только знобит немного…

– Док, – Хенрик все никак не мог успокоиться, – может, это лихорадка какая-нибудь? Ты вроде толковал что-то…

– Маловероятно, – задумчиво пробормотал док, – после тех случаев все на базе получили инъекцию вакцины. Разве что это что-то новенькое… Иди сюда, Рамирес. Я тебя осмотрю.

– Со мной все в порядке, – уперся Рамирес, – тоже мне, нашел время.

Но все же подошел.

– Что ты собираешься с ним делать? – поинтересовался я.

– Так, стандартный осмотр. – Док уже копался в своей аптечке. – У той лихорадки симптомы совершенно определенные, да и начиналась она по-другому.

– Не буду я при всех, как дурак, в пасть градусник совать, – заупрямился Рамирес, – или задницу заголять.

– Ладно, – покладисто сказал док, – давай отойдем.

– Что он делать с тот омбре? – заинтересовался индеец.

– Смотреть. Он его лечить, – ответил я, машинально переходя на ломаный язык нашего проводника, – он этот… – Я напрягся и наконец вспомнил. – Курандейро.

– Болеть в лесу плохо, – индеец покачал головой. – Опасно! Все потому, что он видеть Васеладо. Скиталец. Смотреть Васеладо очень опасно.

– Вот это номер, – насторожился я, – опасно? Чем?

– Васеладо звать к себе, – коротко ответил индеец.

– Брось, малый. Мы его второй раз видим, и ничего. Он, правда…

Я потер лоб и задумался. Я лишь смутно помнил, что мне примерещилось тогда, в Долине Смерти; если видишь что-то очень уж страшное, всегда проще забыть. Считать, что это галлюцинация.

– Васеладо звать кого сам хотеть, – пояснил проводник. – Кто готов. – И спокойно добавил, осуждающе покачав головой: – Васеладо не люди.

Я обернулся к Хенрику, который прислушивался к разговору.

– Ты ему веришь, Хенрик? Черт, дока нет. Я никак не пойму, о чем он толкует.

– Я тоже, – мрачно ответил Хенрик, – но мне это не нравится.

– Ага… а я, по-твоему, в восторге.

– Курандейро со всем справляться, – твердил свое проводник, – но не с демонами. Нет.

Минут через пятнадцать док наконец вышел из– за ствола огромного дерева, где оборудовал свой полевой госпиталь. В ответ на вопросительный взгляд Хенрика, он лишь покачал головой.

– На всякий случай я впрыснул ему еще одну дозу вакцины. Но симптомов никаких. Да он ни на что и не жалуется.

– Как ты себя чувствуешь? – вновь спросил я Рамиреса.

– Нормально, – тот пожал плечами.

– Ладно, – сказал Хенрик, – после завтрака сворачиваем лагерь. Так куда, ты говоришь, теперь двигать?

– К горы, – сказал проводник. – Они там жить.

И, помолчав, добавил:

– Мы тоже там жить. Это раньше быть наша земля.

– И долго нам идти?

– Три день. Четыре. Как они хотеть. А вы им говорить – пусть убираться отсюда.

– Послушают они, как же, – вздохнул Хенрик.

– Почему бы вам не переселиться в какое-нибудь другое место, – спросил я, – если вы их так боитесь?

– Мы отходить, – пояснил он, – они идти за нами. Они везде.

– Хорошенькое дело, – грустно сказал Карс, – мы попали, как курва в щип.

– По форме ты не прав, но по существу так и есть.

…Мы продвигались дальше. Ветви деревьев нависали так низко, что приходилось идти пригнувшись. Земля была покрыта пружинистым ковром, и в этом сумраке я с трудом разглядел, что она сплошь поросла огромными грибами, белесыми и гладкими. Казалось, мы ступаем по головам скелетов, стоймя закопанных в землю.

Док немного обогнал нас, отколупнул кусочек от одного такого гриба и теперь возился со своим оборудованием.

– Они совсем не радиоактивные, – сказал он, когда мы подошли, – странно. Обычно грибы аккумулируют всякую дрянь.

– Есть нельзя, – тут же встрял в разговор индеец, – плохо.

Похоже, он смотрел на мир в основном с точки зрения его съедобности.

– Ты их есть, – пояснил он доку, – твоя душа улетать из тела. Очень опасно. Может не вернуться.

– Наверняка галлюциногены, – задумчиво сказал док, – такие штуки росли в этой местности и до Катастрофы. Правда, не много. Их местные колдуны лопали.

– Странно, что тут так тихо, – сказал Хенрик, – я думал, отбою не будет от всякой живности.

– Уж больно поганое это место, – отозвался я, – кому охота тут жить? Я бы не стал, будь я даже мутант.

– Что значит – тихо? – удивился Рамирес. – Вы разве не слышите, что нас кто-то зовет?

Он напряженно озирался, сверкая в полумраке расширенными глазами.

Я насторожился. Прислушался, но вокруг царила мертвая тишина. Вот именно – мертвая. Даже наших шагов и то слышно не было – упругий покров заглушал их.

– Док?

– Может, он этой дрянью надышался? – предположил док. – Ядовитые испарения…

– Почему я не надышался? Кто тебя зовет, Рамирес?

– Не знаю, – растерянно отозвался тот, – но я отлично слышу. Оно… оно знает, как меня зовут. Все время окликает.

– Говорю тебе, с ним неладно, – настаивал Хенрик.

– Ты тоже ничего не слышишь?

– Как можно услышать чужую галлюцинацию? Ему все время что-то мерещится.

– Нехорошо, – зловеще каркнул индеец, – очень нехорошо.

– Док, да уйми ты этого прорицателя!

– Оставь! Он лучше знает, что к чему. Они жили в этих местах, еще когда ты под стол пешком ходил.

– Что он может знать? Он же дикарь! Ты погляди на него – картинка из детской книжки, да и только! А у этого щенка наверняка лихорадка. Вот ему и мерещится всякая дрянь.

– Говорю тебе, нет у него никакой лихорадки! Ничего у него нет! Физически он в норме. Я тоже, по-твоему, ни в чем не разбираюсь?

– Пошли быстрее, – вмешался я, – нам нужно выбираться отсюда. Ты только погляди вокруг – тут что угодно может примерещиться!

Но на душе у меня было неспокойно.

…Странная поросль, застилающая почву, внезапно кончилась, и мы очутились в роскошном тропическом лесу – Катастрофа его словно не затронула или сделала еще прекрасней; гибкие лианы оплетали стволы деревьев, в кронах горели яркие цветы, с ветки на ветку перепархивали крохотные птицы, такие маленькие, что поначалу я принял их за насекомых. Какой же красивой была Земля, пока с ней не стряслась эта гадость!

Наш проводник, выбравшись на зеленую, устланную мхом и папоротником почву, встряхнулся, точно собака, вылезшая из воды.

– Хороший лес, – сказал он, – добрый. Я идти кого-нибудь убивать.

– Очень добрый, – пробормотал Карс.

– Он имеет в виду, что тут можно поохотиться, – пояснил док, – скорее всего тут полно всякой дичи. И она вполне съедобна.

– В этом лесу нет омбре, – пояснил проводник, – мы не убивать омбре. Иначе их духи на нас обижаться. Убивать тех, кто животный.

– Они по-своему гуманисты, – усмехнулся док, – и не убивают ради пищи разумных тварей. Только настоящих зверей.

– Не понимаю, – сердито сказал Хенрик, – и то, и то – животные.

– Типичная точка зрения террориста! – вдруг возмутился Карс. – Если он не похож на тебя, его можно убивать, да? Кадаров, например!

– Тоже мне, – вспылил в свою очередь Хенрик, – нашелся ангел! Да у вас, у кадаров, на совести больше смертей, чем у всей нашей организации!

– Господи, – вмешался я, – вы хоть тут перестанете ругаться? Шесть человек в дебрях Гиблых Земель, и то никак, понимаешь, поладить друг с другом не могут!

Проводник наш, расчехлив копье, пригнулся и нырнул в заросли, не обращая внимания на перебранку у себя за спиной.

– Ну и как же мы без него? – удивленно спросил Карс. – Куда он смылся?

– Он нас отыщет, – успокоил его док, – он в отличие от тебя тут дома.

– Ладно, – сказал я, – раз уж мы идем без него, нужно продвигаться осторожней.

– Почему бы нам просто не остановиться и не подождать его? – спросил Хенрик.

– К чему? – возразил я. – Все равно придется нагонять. Тем более в сумерках продвигаться труднее.

Идти по упругому зеленому ковру было почти приятно: радужные птицы выпархивали из-под ног при каждом шаге; с ветвей свешивались гибкие стебли, усеянные мелкими белыми цветами, источающими одуряющий аромат.

Даже Хенрик как-то смягчился, глядя на всю эту красоту.

– Красивый лес, – снисходительно произнес он, обращаясь к доку, – тут всегда так было?

– Черта с два, – сухо ответил док, – это же тебе не Юкатан. Тут вплоть до устья Рио-Гранде была сплошная пустыня. Жара. Кактусы. Вы что, книжек не читали?

– Делать мне нечего! – отрезал Хенрик.

– После Катастрофы выпало огромное количество осадков. Хватило бы лет на пятьсот. Плюс радиация. Плюс еще неизвестно что. Лес начал расти просто с фантастической скоростью. Да еще миграции животных по перешейку, из глубин Южного континента. Они сюда поперли просто со страшной силой, и тоже неизвестно почему.

– По нашим данным, численность многих видов после Катастрофы резко увеличилась, – вмешался Карс. – Они начали размножаться в бешеном темпе. И каждое новое поколение чем-то отличалось от предыдущего.

– Мутации, – вздохнул док.

Карс обогнал меня и теперь возглавил отряд – выносливость у кадаров просто потрясающая. Зато грациозностью они похвастаться не могут – он ломился, разрывая спутанные стебли папоротников, точно небольшой, но очень энергичный носорог.

Хенрик, который шел рядом со мной, что-то раздраженно бормоча себе под нос, вдруг резко затормозил и схватил меня за руку.

– Вели ему остановиться.

– Чего ради? Пусть себе идет первым, если ему нравится.

– Не в этом дело, – рассеянно возразил он. – Эй, Карс!

Он даже обогнал меня и, добежав до Карса, который пер себе дальше, не обращая внимания на нашу перебранку, схватил его за плечо и изо всех сил толкнул назад.

Карс, не ожидавший такой подлости, пошатнулся и без особого протеста сел на задницу.

– Ты что, – я догнал их, – совсем свихнулся? Да чем же он тебе так насолил, что ты ему проходу не даешь?

Но Хенрик, не обращая внимания на мои упреки, стоял, растерянно вглядываясь в зеленоватый сумрак. Здесь густые заросли зеленели как-то особенно ярко, а за ними мрачно возвышалась колоннада деревьев.

Карс поднялся с земли и тоже недоуменно вытаращился перед собой.

– Видишь там, сбоку, несколько камней, Карс? – сказал наконец Хенрик. – Возьми-ка тот, побольше.

– Хорошо, Хенрик, – покорно сказал мой напарник, – ты совсем сошел с ума, да?

Но без особого усилия поднял с земли здоровенный валун.

– Отлично. А теперь брось его в самую середину поляны.

Такой бросок был под силу только кадару; камень приземлился в намеченную точку, но вместо того, чтобы с гулом удариться о землю, ухнул куда-то вниз, и зеленые перья папоротников сомкнулись над ним.

– Дьявол, – пробормотал док, – что это там такое?

Хенрик, обломив с ближайшего дерева ветку подлиннее, осторожно раздвинул ею спутанные стебли. Там, в обнажившейся под зеленым покровом яме, сплошь устланной густым слоем слизи, ворочалось что-то огромное, бесформенное, тщетно пытаясь высвободиться из-под тяжелого валуна.

– Ну и ну! – сказал док со здоровым восхищением специалиста. – Такого я никогда еще не видел! Наверняка тоже какой-нибудь мутант!

– Да откуда они берутся-то все? – Я поглядел на Хенрика: – Послушай, приятель, Карс тебе должен спасибо сказать. Ты ведь ему жизнь спас.

– Похоже на то, – жизнерадостно признался Карс, свесившись над ямой.

Док внимательно посмотрел на Хенрика.

– А откуда вы знали, что здесь ловушка, Хенрик? – медленно спросил он.

Хенрик в недоумении поглядел на него, растерянно провел рукой по лицу.

– Черт, – сказал он наконец, – да я и сам не знаю. Просто… почувствовал, что там что-то неладно.

– И раньше так бывало?

– Никогда, – сердито ответил он, – я что, по-вашему, ненормальный?

– Какая разница? – вмешался я.

– Большая, – сухо сказал док, – у вас что, Матиссен, с логикой не все в порядке?

– Да иди ты…

Не знаю, куда бы я его послал, но тут ближайшие кусты затрещали, и оттуда появился наш проводник. Он приволок тушку какого-то животного, похожего на кролика, но раза в три крупнее.

Подойдя поближе, индеец мрачно заглянул внутрь ямы.

– А, это Пожиратель, Комедор, – сказал он. – Они тут раньше не водиться. Их трудно увидеть. Очень плохо.

– А вот он его увидел, – вмешался Карс, – хоть говорит, не знает как.

– Это лес, – спокойно ответил индеец. – В лесу никто ничего не знать. В лесу чувствовать. Вы идти еще немного, чувствовать еще больше. Много видеть.

– Я этого не понимаю, – медленно сказал Карс.

– Какие-то резервы человеческого организма нам до сих пор неизвестны, – ответил док, – возможно, они до поры скрыты, но здесь просыпаются.

– Почему?

– На них влияет какой-то неизвестный фактор.

– Это не объяснение.

Док пожал плечами.

– Другого у меня нет.

– Я приносить добыча, – проводник перевел разговор на более интересную тему. – Она безвредна. Ее можно есть.

– Хорошо, – сказал док, – остановимся. Только надо отойти подальше от этой твари. Ты уверен, что тут не водятся еще такие?

– Никто не может быть уверен в лесу, – мрачно ответил проводник. Потом поводил головой из стороны в сторону, словно принюхиваясь, и заключил:

– Но этот был один.

…Костер горел светло и ровно. Наши спутники уснули, даже Рамирес, который долго ворочался и стонал. Первую вахту, по уже заведенному порядку, стояли мы с Карсом. Мой напарник, присев поближе к костру, что-то сосредоточенно выводил своими каракулями в блокноте.

– Все еще трудишься? – спросил я его. – И о чем же ты пишешь? Прошли столько-то километров по вашему кадарскому счету, ты метким ударом камня убил страшного слизняка-Пожирателя… Только не пиши, что это был слизняк. Пиши, что у него было три пары челюстей и ядовитая кислота вместо крови. Так будет внушительней.

– Я пишу правдивый отчет, Олаф, – обиженно ответил мой напарник. – А как иначе мои соплеменники узнают, что тут происходит? Из нас так далеко еще никто не забирался.

– Ну-ну… одному тебе, получается, так повезло.

Он отложил блокнот и уставился на меня.

– Как ты думаешь, Олаф, зачем Глен на самом деле нас сюда отправил?

– Как – зачем? – удивился я. – На разведку. Если помнишь, он до нас посылал еще одну группу. Она не вернулась.

– Смешно думать, что мы выживем там, где пропали опытные рейнджеры.

– Наверное, поэтому он и отправил нас. Не как рейнджеров, а как боевиков.

Он покачал головой.

– Не знаю, Олаф. Что тут сделаешь, даже имея боевой опыт? Как можно драться, не видя противника? Тут не помогут никакие твои приемы. Даже оружие.

– Ну ладно, – сказал я неохотно, – а ты что думаешь? Скажи мне, раз ты у нас такой умный.

– Я думаю, – серьезно ответил Карс, – что он надеется на то, что кто-то сумеет выйти на контакт. Одни люди не подошли – он шлет других. Может, эти подойдут.

– Ты все-таки считаешь, что тут обосновался какой-то чуждый разум? Интересно где? В той воронке, которая осталась от взрыва установки? Там знаешь какая воронка!

– Может, и не там, – твердо сказал Карс, – но где-то он есть. Иначе бы…

– Иначе бы что?

– С нами не происходило бы того, что с нами происходит!

– А что, собственно, с нами происходит? Тащимся по Гиблым Землям – и все. Я больше ничего не заметил.

– Вот это, Олаф, – грустно сказал Карс, – меня и беспокоит.

* * *

Из отчета агента 18–15

То, что происходит тут, на Гиблых Землях, само по себе удивляет и сбивает с толку. Боюсь, что именно из-за этого легко проглядеть главное – мои спутники постепенно меняются. Иногда мне кажется, что они сами этого не замечают; но у них появляются какие-то новые качества, открываются скрытые способности. Я видел их раньше, знал до этой экспедиции – здесь это совсем другие люди. Пока вроде бы не меняется один только Олаф. Я знаю его давно – я бы заметил. Но что будет дальше? Это меня очень беспокоит – если такое наблюдается даже сейчас, хоть мы прошли не так уж много, то на кого они будут похожи в конце пути?

Мы идем, словно выполняя чью-то волю, сами того не замечая…

* * *
Гиблые Земли
8 ноября 2128 года

Я проснулся, словно меня что-то подтолкнуло, и сразу вскочил, еще не соображая, где нахожусь. Наконец в голове чуть-чуть прояснилось. Я огляделся. Вокруг царила глубокая ночь, но на пространстве, освещенном светом костра я увидел две темные фигуры, борющиеся на земле.

Рамирес и Хенрик.

– Черт! – сказал Хенрик (он перевернул Рамиреса лицом вниз и заломил ему руки за спину). – Да помогите же мне!

– Что ты вытворяешь, Хенрик! – возмутился Карс.

Он тоже проснулся, да и понятно – шум, который они подняли, разбудил бы и мертвого.

– Да ничего я не вытворяю! – сдавленно прохрипел Хенрик; Рамирес извивался у него под коленом, точно земляной червяк. – Этот сукин сын вдруг вскочил и не говоря ни слова направился в лес. А когда я попытался его остановить, начал толковать, что его кто-то позвал. Я еле приволок его обратно – он отбивался как сумасшедший. Да он и есть сумасшедший. Говорю вам, он свихнулся!

– Хорошенькое дело, – сказал я.

– Проклятие, – орал Хенрик, – сделайте же что-нибудь!

– Док! – я подскочил к доку, чтобы растолкать его, но тот уже и сам проснулся.

– Идите же сюда! Помогите! – надрывался Хенрик. – Мне с ним не справиться!

Карс без лишних слов шагнул к дерущейся парочке и навалился на Рамиреса. Тот хрипел и выкрикивал что-то неразборчивое, пытаясь вырваться из объятий моего напарника.

– Веревку! – орал Хенрик. – Дайте веревку!

– Очень плохо! – мрачно высказался индеец, который стоял неподвижно, освещенный багровым светом костра, и наблюдал за схваткой.

Я вытащил из рюкзака веревку и кинулся к Рамиресу.

– Давай, Олаф, – пропыхтел Карс, – мы и вдвоем его не удержим! Он же дерется, как туг!

Пока Карс изо всех сил пригибал Рамиресу голову и плечи к земле, я скрутил парню руки за спиной. Но он продолжал отбиваться с такой силой, что пришлось связать ему и ноги.

Док подошел к Рамиресу, который лежал на земле, все еще невнятно бормоча что-то, и приподнял ему веко.

– Ну и что вы скажете? – спросил Хенрик.

Тот покачал головой.

– Понятия не имею, что с ним, – сказал он наконец.

– Что-то такое вроде было в тех сводках, что я просматривал, – вспомнил я.

– Да хрен с ними, с этими сводками, – раздраженно отмахнулся Хенрик, – нам-то что с ним делать?

– Вы тоже слышали, что его кто-то звал? – поинтересовался док.

– Нет, конечно, – отрезал Хенрик, – ему это все мерещится. Еще со вчерашнего дня. Я же говорил, с ним неладно!

– Очень плохо, – вновь вставил индеец, – теперь он уходить.

– Послушай, как там тебя…

– Чоро! – подсказал доктор.

– Послушай, Чоро, хоть ты заткнись. Никуда он не уходить. Мы его вязать, понимай?

– Понимай. Ночью вязать, днем как? Очень плохо. Он все равно уходить.

– Вот дьявол! Послушай, док, – устало сказал Хенрик, – да сделай ты хоть что-нибудь!

– Я могу ввести ему успокаивающее, – задумчиво сказал док, – по крайней мере, хоть ночь пройдет спокойно.

– Ну ладно ночь, – вздохнул Хенрик, – а потом?

– Может, к утру он оклемается.

– Оклемается он! Как же!

Док порылся у себя в аптечке и извлек оттуда ампулу и шприц.

– На вашем месте я бы его не развязывал до утра, – сказал он, вгоняя иглу в предплечье Рамиреса. – А там видно будет.

– Как же мы пойдем-то, – сокрушенно спросил Карс, – если он связанный?

– Может, он к тому времени придет в себя. Если же нет…

– Тогда что?

– Развяжем ему ноги.

– Это демоны, – вставил Чоро, – он с вами не ходить. Он туда ходить.

– Ходить, ходить. Куда надо, туда и ходить.

Я подошел к Рамиресу. Успокаивающее, которое ввел ему док, уже начинало действовать – глаза у него были по-прежнему мутными, но дыхание стало ровнее.

– Представляешь, как он пойдет завтра с нами в таком виде? – сказал Хенрик.

– Нет… не представляю. Хоть знать бы, что с ним такое…

– Демон забирать его душа, – настаивал индеец.

…Ночь прошла паршиво. Да и наутро, когда мы тронулись в путь, к лучшему ничего не изменилось. Рамирес так и не пришел в себя. Он, правда, покорно поднялся и пошел за нами, но сделал это как-то механически, словно его мысли витали где-то далеко. На всякий случай Хенрик, который развязал веревки, стягивающие ему ноги, оставил ему связанными кисти рук.

Док, который осмотрел его перед выходом, сказал, что, может, Рамирес все еще находится под действием лекарства. Он по-прежнему не мог объяснить, что происходит с парнем. Видимых отклонений, сказал он, нет. Не знаю, что он имел в виду под видимыми отклонениями – может, если бы у Рамиреса начала отрастать третья нога…

Мы потащились дальше, вслед за Чоро, который, после того как мы неторопливо двигались все утро по пружинящей лесной подстилке, вдруг насторожился и стал нас поторапливать.

– Очень плохой место, – сказал он, – вы ходить быстрее.

– Чем ему тут не нравится? – спросил я. Местность вокруг выглядела точно так же, как и вчера, разве что лес стал гуще и почва болотистей.

– Да тут везде плохо, – ответил Хенрик. – Я вообще не понимаю, куда он нас тащит. Погоди.

Он достал из сумки карту и развернул ее, пытаясь сориентироваться.

– Что толку на нее смотреть? – спросил я. – Глен говорил, что после Катастрофы никто не составлял новых карт.

– Ну хоть как-то… сейчас я сверюсь с компасом, посмотрим.

Он достал компас и удивленно сказал:

– Вот дьявол!

Я склонился над нехитрым прибором. Светящаяся стрелка не стояла на месте: она выплясывала сумасшедший танец, рывками вращаясь на своей оси.

– Никогда не видел ничего подобного!

– Я слышал про что-то такое… – вмешался док, – магнитные аномалии…

– Ничего себе аномалия!

Индеец, который за это время успел уйти далеко вперед, обернулся и отчаянно замахал копьем.

– Зачем стоять! Уходить отсюда! Плохое место!

Хенрик пожал плечами, свернул карту и подтолкнул Рамиреса в спину.

– Ладно, пошли!

…Внезапно я понял, что вокруг стало гораздо темнее, чем раньше. Это была странная тьма – словно сам воздух вдруг перестал пропускать свет. По левую руку открылось еще одно болото – черная маслянистая грязь, из которой точно пальцы мертвецов торчали голые стволы деревьев с черными пучками листьев на верхушках. Между этими стволами вдруг вспучились и поползли бледные языки тумана, который испускал слабый свет.

– Не стоять, – вопил Чоро, размахивая копьем, – идти быстро! Очень плохо!

– А знаете, – вдруг сказал Хенрик, – тут по-своему даже красиво.

– Нырни туда, – посоветовал я, – оттуда, снизу, вид еще лучше.

– Иди ты к черту!

Не успел я сделать шаг, как Рамирес, который со связанными руками безразлично стоял рядом с доком, вдруг сделал резкий прыжок, метнувшись в сторону, точно заяц. Он перескочил через вывороченный корень огромного дерева, нависающего над маслянистой жижей, и ринулся вниз.

– О Господи! – Я в ужасе смотрел на фигуру, исчезающую в полосе тумана. – За ним!

– Куда за ним, – крикнул Хенрик, – там наверняка трясина!

Но я уже скатился с обрыва и перепрыгнул на островок, торчащий из черной воды. Потом еще на один. Спина Рамиреса маячила передо мной, то отдаляясь, то приближаясь.

– Рамирес! – позвал я.

Сзади донесся крик Карса:

– Олаф, осторожней!

Рамирес несся по болоту, каким-то шестым чувством угадывая места, где почва была относительно твердой. Мне не оставалось ничего, как следовать за ним. Пустое дело! Остановить его я не мог. Черт, не стрелять же ему в спину!

Стянутые веревкой руки мешали Рамиресу сохранять равновесие, и оттого он двигался рывками и неровными скачками. Несколько раз мне казалось, что он вот-вот упадет, но он каждый раз ухитрялся вновь выровняться и бежать дальше.

Я потерял из виду своих спутников – у меня просто не было времени оборачиваться, но хлюпанье у меня за спиной подсказывало, что сзади тоже кто-то бежит. Я прибавил темп, след в след повторяя путь Рамиреса. Туман светился, и казалось, что его фигура, попадая в очередную полосу тумана, то сжимается, то разбухает до невероятных размеров. Даже со связанными руками он бежал так быстро, что мне едва-едва удавалось поспевать за ним.

Наконец мне почти удалось нагнать его – он стоял на крохотной кочке, примеряясь для очередного прыжка. Мне там места не хватало. Я остановился и крикнул через разделяющую нас черную полосу воды:

– Рамирес!

Он даже не обернулся.

– Рамирес, вернись!

Видимо, следующий твердый участок был где-то далеко; он колебался. Казалось, он не знает, что делать.

Наконец он обернулся. Лицо его поразило меня; оно оставалось лицом Рамиреса, все черты были его, но по нему словно прошлась чья-то неуловимая рука, стерев всякое выражение. Он нерешительно топтался на месте, не говоря ни слова.

– Рамирес! – вновь сказал я как можно мягче. – Все в порядке. Иди сюда.

Он молча смотрел на меня. Сначала мне показалось, что он меня не узнает, но потом он с видимым трудом разжал челюсти и выговорил:

– Я не могу…

– Глупости. Ты можешь. Давай. Я освобожу тебе место. Возвращайся назад.

– Мне нельзя!

– Не говори ерунды!

– Ты не понимаешь, – сказал он, – вы все не понимаете.

И вдруг, оттолкнувшись от своей кочки, прыгнул вперед. На какой-то миг мне показалось, что он завис в воздухе – наверное, тому виной был туман, ползущий по зеркальной черной поверхности. Но он тут же рухнул, стремительно погружаясь в черную грязь – сначала по пояс, потом по плечи…

Я перескочил на то место, где прежде стоял Рамирес, и протянул руку, пытаясь ухватить его, но он был слишком далеко. Связанные руки мешали ему – если бы ему удалось скинуть веревки, он сумел бы дотянуться до моей руки, но он лишь отчаянно извивался, безуспешно пытаясь сбросить путы. Еще немного – и на поверхности осталась лишь его голова с вытаращенными от ужаса глазами.

Я сделал шаг по направлению к нему, и тут же по горло провалился в липкую трясину. Тем не менее я почти сумел коснуться Рамиреса – еще немного, и я схватил бы его, но почва уходила у меня из-под ног. Я погружался все глубже.

Тем временем черная жижа уже заливала Рамиресу рот; над мрачной гладью светились лишь его глаза. Омут, в который он стремительно погружался, затягивало фосфорической полосой тумана.

Я еще раз попытался дотянуться до него, но болото, мягко ухнув, сомкнулось над его головой. На поверхность вырвался огромный радужный пузырь, беззвучно лопнул. И все…

Тут только я понял, что под ногами у меня больше нет опоры – я стремительно погружался в ту же черную жижу, которая только что поглотила Рамиреса. Отчаянным усилием я извернулся, пытаясь нащупать твердую почву островка, но ее не было. Перед глазами поплыли багровые круги.

– Руку, – услышал я чей-то голос, перекрывающий гул крови, пульсирующей у меня в ушах, – давай руку!

С трудом мне удалось высвободить из липкой грязи одну руку – от этого усилия я тут же погрузился еще глубже, – и тут почувствовал, как чьи-то пальцы ухватили меня за запястье.

Резкий рывок – и под ногами у меня оказалась твердая опора. Я изо всех сил уперся в пружинящую почву, оттолкнулся от нее, и, точно пробка из бутылки, вылетел наверх.

Я стоял на четвереньках на крохотном островке твердой земли, по горло облепленный грязью, и пытался отдышаться.

– Какой ужас! – сказал Хенрик. Впервые я услышал в его голосе неподдельную скорбь. – Какая страшная смерть!

Я обернулся.

Там, где только что был Рамирес, лаково блестела черная гладь болота, и к этому месту со всех сторон, точно змеи, сползались полосы тумана.

– Олаф! – сказал Карс, который стоял рядом с Хенриком, чудом умещаясь на краю островка. – Ты и сам чуть не булькнулся внутрь!

– Я заметил, – устало ответил я, оттирая с лица липкую грязь.