Время побежденных

Текст добавлен: 10 апреля 2017, 15:30

Текст книги "Время побежденных"

Автор книги: Мария Галина

Соавторы: Максим Голицын

Жанр:

Боевая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Назад к карточке книги

Меня начало трясти. По телу пополз холод, точно болото все еще хватало меня своими мертвыми пальцами.

– Пойдем, – сказал Хенрик, – тут больше нечего ловить. Ему уже не поможешь.

– Такая нелепость…

Я вновь взглянул на черную гладь, которая чуть заметно подрагивала, и с трудом заставил себя отвернуться.

– Пошли, – повторил Хенрик. – Что поделаешь!

Мы побрели обратно. Идти оказалось гораздо труднее – преследуя Рамиреса, я и не заметил, что так далеко углубился в топи.

Наконец мы оказались у знакомого обрыва. Док с берега сбросил нам веревку, и мы вскарабкались наверх.

– Я все видел, – мрачно сказал док. – Как вы себя чувствуете, Матиссен?

– Никак, – устало ответил я.

– Вам нужно обогреться. Развести костер…

– Нет, – сказал я. Видеть эти полосы тумана, ползущие над водой, было невыносимо. – Нужно поскорей убираться отсюда. Чоро был прав – это плохое место. Обсохну на ходу.

– Это все ты, – вдруг сказал Хенрик доку, – это из-за тебя. Если бы ты с самого начала сообразил, что с ним было такое…

– Ну и что бы я мог сделать? – сухо спросил док. – Тем более я и по сию пору не понимаю, что это с ним произошло.

– Мы могли остановиться, выждать какое-то время.

– Здесь нигде нельзя останавливаться надолго, – устало сказал док, – неужели вы не понимаете?

– Чего не понимаю?

– С кем-нибудь еще стряслось бы что-то в этом роде.

Чоро с невозмутимым лицом наблюдал за перепалкой.

– Долго оставаться на одно место опасно, – сказал наконец он.

Я вздохнул.

– Что теперь говорить. Рамиреса не вернешь.

– Он не умереть, – возразил индеец, – он уходить.

– Глупости, – устало сказал Хенрик. – Ладно, пошли отсюда.

Мы продвигались дальше, оставив за спиной бездонную могилу Рамиреса и ползущий над ней туман. Постепенно пейзаж вокруг нас изменился, и вновь километр за километром потянулись заросли: спутанные лианы, которые приходилось разрубать на месте; огромные ягоды, свисающие с искривленных веток. Из-за того, что приходилось продираться сквозь эту густую поросль, прошли мы не очень много.

Наконец Хенрик сказал:

– Ладно, отдохнем.

И устало сбросил на землю рюкзак.

– Давайте я вас осмотрю, Матиссен, – предложил док.

– Может, хватит? – отрезал Хенрик. – Рамиреса вы уже осматривали.

– Я, что ли, его в болото погнал? – пожал плечами доктор.

– Достаточно, – вмешался я, – так мы далеко не уйдем. Никто не виноват в том, что случилось с Рамиресом, Хенрик.

– Надо было проверить его на зет-соединение, – неожиданно сказал Карс, – а вдруг…

Док покачал головой:

– Я и сам об этом думал. Но для этого требуется сложное оборудование, а у меня его нет.

– Интересно, где мы находимся? – Хенрик развернул карту.

– Да брось ты возиться с этими картами, – сказал я. – Что в них толку?

– Мы приближаемся к городу, – ответил Хенрик. – До Катастрофы тут были населенные места.

– Ну какой тут город?

– Тоничи. Раньше был. А что там сейчас – неизвестно.

– Плохое место, – вставил индеец.

– У тебя все места плохие.

– Вообще-то тут так тряхнуло, что от городов мало что осталось, – сказал док. – Многие из них Катастрофа просто сровняла с землей. Еще до того, как все поросло этой мерзостью. Но наш Бакстон наверняка захотел бы узнать, что там делается. Вдруг кто-нибудь уцелел?

– Разве что мутанты, – отозвался я.

– Город – хорошая штука, – мечтательно сказал Хенрик, – пусть даже это и не город, а так – поселок.

Я покачал головой.

– Хенрик, это же Гиблые Земли. Ну кто мог тут выжить?

– Кто-нибудь.

– Ладно, – вздохнул я, – проголосуем. Кто за то, чтобы пройти через Тоничи? Я против.

– Я – за, – сказал Док.

– Я тоже, – отозвался Хенрик. – Может, мы хоть денек проведем спокойно?

– В Тоничи? Парень, даже в Бергене и то невозможно провести день спокойно, а уж тут… Ладно… Карс?

– Я – за, Олаф, – ответил мой напарник.

– Ты что, свихнулся?

– Олаф, раз уж я тут очутился, то должен увидеть все, что можно. Я понимаю, это опасно. Но если ты уж крикнул «а!»…

– Зачем?

– То должен крикнуть и «бэ!».

– А, теперь понял.

– Город очень плохо, – сказал Чоро.

– Вот видите! Он тоже против!

– Просто, кроме «очень плохо», он других слов не знает, – возразил Хенрик, – а потом, все равно получается три на два.

– Хорошо, – вздохнул я, – ваша взяла. Только потом не говорите, что я вас не предупреждал. Ну подумайте сами – ни сообщения с населенными районами, ничего. Они же наверняка вымерли в первые же годы от радиации. Или тут живут мутанты. Что еще хуже.

– Вот мы и посмотрим, – сказал Хенрик.

Я подумал, что вся беда в том, что Хенрик – человек городской. В Гиблых Землях ему было неуютно. А тут он вбил себе в голову, что сможет заночевать в городских стенах. Я тоже предпочел бы оказаться сейчас в любых самых паршивых трущобах Бергена, но ведь это не Берген…

– Завтра мы к нему выйдем, – сказал Хенрик, – а там посмотрим.

– Нам туда не надо, – настаивал индеец.

– Один день ничего не изменит, – возразил док. – А было бы глупо просто пройти мимо. Никто еще не бывал в городах поблизости от эпицентра Катастрофы.

– И правильно делали…

Темнело. Мы развели костер и пообедали остатками консервов – охотиться не было сил даже у Чоро. Лес вокруг стоял неподвижный и молчаливый. Эта тишина была страшной, словно кто-то невидимый смотрел нам в спину. Я вновь поймал себя на том, что меня преследует чей-то взгляд, и один раз даже украдкой обернулся. Сзади никого не было. Только обступающие нас со всех сторон стволы деревьев…

– Теперь мы не сможем дежурить по двое, – заметил док.

Хенрик пожал плечами:

– Я отстою свою вахту один. Какая разница?

Я сказал:

– Ладно, тогда поменяемся. Ты отстоишь первую вахту, а мы с Карсом тебя сменим. В первую все-таки дежурить легче. Поздняя ночь – самое паршивое время.

– Самое паршивое время – под утро, – вмешался док, – и оно постоянно достается мне.

– Да тут всегда паршиво, – вздохнул я, – и днем, и ночью. Ладно, что говорить… Может, хоть эта ночь пройдет спокойно. Хватит с нас.

* * *

Из отчета агента 18–15

Мы подходим все ближе к месту Катастрофы, и мне требуется все больше мужества, чтобы идти дальше. Но людям, я думаю, еще труднее. Я так до сих пор и не знаю – может, мы, кадары, менее чувствительны к тем странным, неуловимым явлениям, которые люди иногда воспринимают чисто интуитивно, даже не умея объяснить, почему их, например, пугает то или иное место – как, скажем, нашего проводника. Даже если бы он лучше мог изъясняться на языке моих спутников, он все равно сказал бы что-то вроде «у меня мороз по коже» – и все. Может, мы, кадары, толстокожие какие-нибудь? Л ведь он, в сущности, дикарь, он не отличит космолета от пылесоса, но именно он обладает сверхчувственным восприятием, которое мне недоступно. Некоторых, правда, такое сверхчувственное восприятие приводит к ужасному концу – как, например, Рамиреса. Я уверен, он действительно что-то слышал – что-то такое, чему он не мог противиться…

А завтра мы окажемся в заброшенном городе – что мы там увидим?

Ни один человек не вернулся живым из этих мест. Сумеет ли вернуться кадар?

* * *
Гиблые Земли
9 ноября 2128 года

Кто-то тряс меня за плечо. В смутном свете костра надо мной маячило лицо Хенрика, и на какой-то миг мне показалось, что весь вчерашний день мне просто приснился, а теперь я наконец проснулся. Не может же одно и то же повторяться два раза!

– Рамирес! – прошептал Хенрик.

Выглядел он ужасно – я впервые видел неустрашимого террориста в таком состоянии. Если бы я не знал Хенрика раньше, я бы подумал, что он насмерть перепуган.

– Рамирес!

У меня мелькнула ужасная мысль, что теперь свихнулся и Хенрик.

– Ты ошибаешься, – сказал я, как можно мягче, – это же я, Олаф.

– Я еще не идиот, – злобно ощерился он, – во всяком случае, не такой, как ты. Говорю тебе, я только что видел Рамиреса. Он там…

– Где?

– Там, в темноте. Он стоит рядом вон с тем деревом!

Я послушно вытаращился во тьму, но никого не увидел.

– Хенрик, дружище, там никого нет. Тебе померещилось!

– Сказано тебе, он там! Он просто прячется! Стоит и прячется.

– Старик, успокойся! Рамиреса больше нет. Он утонул. Ты и сам видел.

– Он что, тоже свихнулся, да? – Карс сидел в своем спальном мешке, хлопая глазами и с ужасом наблюдая всю эту сцену.

Я сквозь зубы прошептал:

– Не знаю. Разбуди дока.

Хенрик сделал несколько неуверенных шагов в сторону, где, по его мнению, скрывался Рамирес, но я схватил его за плечо. Удержать его ничего не стоило – он, видимо, и сам не очень рвался встретиться с утонувшим рейнджером.

– Что там у нас? – устало сказал док, протирая глаза. Он, похоже, так привык, что его будят посреди ночи, что даже не удивился.

– Хенрик видел Рамиреса.

– Этого еще не хватало, – вздохнул док.

– Вы тоже думаете, что ему померещилось?

Док пожал плечами:

– А вы что думаете?

Я, к собственному своему удивлению, сказал:

– Не знаю. Но ведь той ночью все мы видели какого-то Скитальца, верно? Может, это опять он?

– Верите в оборотней? – спросил док.

– Тут что-то неладно, как это ни называй.

– Это Рамирес, – спокойно сказал Чоро. – Я вам говорить, он не умереть. Он просто уходить.

– Ничего себе…

– Чушь, – сердито возразил Хенрик, постепенно приходя в себя. – Не делайте из меня идиота. Я отлично видел, что Рамирес утонул. Но… это и вправду был он. Я его узнал.

– Ты просто увидел кого-то в темноте, – сказал я, – и решил, что это – Рамирес. Может, нас кто-то преследует. Я и сам это чувствую.

– Как можно чувствовать, что тебя кто-то преследует, Олаф? – спросил Карс.

– Не знаю, дружище. Но мне целый день казалось, что кто-то наблюдает за нами.

– А! – воскликнул Хенрик. – Тебе тоже?

– Что значит «тоже»?

– Я не хотел говорить. Думал, это мне мерещится.

– За нами все время следить, – безразлично заметил индеец, – следить, как только мы выходить в лес.

– Что ж ты сразу не сказал, дурья голова?

– Какой есть разница? – невозмутимо ответил Чоро. – Вы сюда идти. Вы с ними говорить. Если они не хотеть говорить, они вас убивать.

Хенрик, которого страх и ярость довели до белого каления, подскочил к Чоро и встряхнул его за плечи.

– Ты нарочно затащил нас сюда, сволочь? Чтобы перебить по одному?

Я оттащил его.

– Хенрик, не болтай ерунды. Мы отлично знали, на что шли. Да он и не скрывал, что тут опасно.

– Не доверяю я этому дикарю, – твердил Хенрик.

– Ты никому не доверяешь.

– Вы мне тоже. Так и будете утверждать, что я никого не видел?

– Принять в темноте куст или просто клочок тумана за фигуру человека не так уж трудно, – сказал наконец док, – особенно если учесть, в каком мы все состоянии…

– Той ночью все мы точно что-то видели, – возразил я, – и это был человек. – И неуверено добавил: – Во всяком случае, нечто похожее.

Док вздохнул.

– Что толку гадать.

– Ложись спать, Хенрик, – сказал я. – Мы с Карсом отдежурим. Все равно скоро наша вахта.

– Не обращайтесь со мной как с идиотом, – вспылил Хенрик.

Я твердо сказал:

– Я тебе верю. Хватит с нас Рамиреса. Мы ему не очень-то поверили, и вот что случилось.

Всю ночную вахту, пока нас не сменили док с Чоро, я просидел, изо всех сил таращась в темноту, но ничего не увидел.

Наутро мы вновь тронулись в путь.

Хенрик развернул карту.

– Сегодня к вечеру мы должны выйти к городу, – сказал он, – если она не врет.

– Тогда карты не врали, – возразил док, – их, между прочим, составляли по фотоснимкам со спутников.

– Хорошее было время, – мрачно заметил Хенрик.

Он взглянул на компас. Я вновь ожидал увидеть повторение вчерашнего цирка, но компас вел себя прилично – стрелка показывала строго на север, как ей и полагалось.

– Все правильно, – сказал Хенрик, сориентировавшись, – нам туда, на юг.

Даже по сравнению с предыдущими днями пути идти было тяжело. Земля то вздымалась, то образовывала гигантские рытвины, точно чья-то невидимая рука скомкала земную кору, как кусок полотна.

В рытвинах стояла черная вода, от которой поднималось омерзительное зловоние. Один раз мы набрели на остатки какой-то металлической конструкции – то ли опоры высоковольтной линии, то ли водонапорной башни. Понять было трудно – вверх торчали ржавые ребра арматуры, оплетенные тем же черным вьюнком, который буйствовал на окраинах Лос-Анджелеса.

– Он растет везде, где жили омбре бланка, – сказал Чоро, показывая острием копья на вьюнок. – Это вестник смерти.

– Значит, мы подходим к городу, – сделал жизнерадостный вывод Карс.

Чоро отошел к доку, и они начали о чем-то горячо спорить. Обычно невозмутимый индеец даже размахивал руками.

– Что там еще такое? – спросил я.

– Он говорит, что дальше не пойдет, – удрученно ответил док, – он говорит, их курандейро не велит заходить в заброшенные города. Плохое место.

– Хотелось бы побольше разнообразия в его лексиконе, – заметил Хенрик.

– Он говорит, что подождет нас на выходе из города. Будет ждать трое суток. Если нас не будет – уйдет к своим.

– А где там выход? – растерянно спросил Карс.

– Да где угодно. Но у него просто феноменальное чутье. Я думаю, он отыщет нас, где бы мы ни появились. На всякий случай я покажу ему карту.

– Рисунок, в который вы смотреть? – уточнил индеец.

– Да.

– Карта для омбре бланка. Нам она не нужна. Я находить омбре бланка, куда бы они ни идти.

И уточнил:

– Если они не мертвый.

– Вы еще не передумали идти в город? – спросил я.

– Какого черта? – ответил Хенрик. – Мы уже близко. А что, тебе самому неинтересно?

– Нет, – отрезал я.

Чоро окинул нас мрачным взглядом, сказал: «Адьос, амигос», – и бесшумно скрылся в кустарнике.

– Эй… – растерянно окликнул его Карс, – погоди!

Но поблизости уже никого не было.

– Смылся, – вид у Карса был обескураженный.

– Ну и хрен с ним, – сказал Хенрик, – до города мы дойдем и без него.

– А знаешь, Хенрик, – задумчиво вздохнул Карс, – может, зря мы все это затеяли?

– Струсил, – презрительно сказал террорист. – Чего ждать от кадара?

– Кадары ничего не боятся, – неуверенно возразил Карс, – мы просто осторожны.

– Это одно и то же.

– Вам не надоело? – устало спросил док. – Нас осталось-то всего четверо, а вы двое так и норовите вцепиться друг другу в глотку.

– Ладно, – сердито сказан Хенрик, – пошли.

Кроны деревьев смыкались над головой так плотно, что двигались мы в мутном полумраке. Опять поднялся туман. Он возник неожиданно, потянувшись из черных, заполненных водой расселин. Туман чуть заметно мерцал – казалось, сам сумрак вокруг нас слабо фосфоресцирует.

Я вдруг почувствовал смутную тревогу, словно что-то вот-вот должно было произойти, и потому не удивился, когда Карс неожиданно схватил меня за руку.

– Олаф, за нами кто-то идет.

Я обернулся.

Сзади, в полосе тумана, маячила неясная фигура.

– Не хочу тебя пугать, Олаф, – тихо сказал мой напарник, – но, по-моему, он очень похож на Рамиреса.

Я вгляделся.

Силуэт, следовавший за нами, не приближался, но и не отдалялся, держась на одном и том же расстоянии.

Хенрик, который шел впереди, тоже остановился и, обернувшись, поглядел на темную фигуру идущего за нами по пятам человека.

– О Господи! – тихо сказал он.

Теперь, когда я пригляделся, мне тоже показалось, что я узнал Рамиреса, он, когда мы остановились, тоже остановился метрах в ста от нас.

– Рамирес! – окликнул я.

Он не пошевелился.

Хенрик сделал несколько неуверенных шагов в сторону молчаливой фигуры.

Доктор преградил ему дорогу.

– Не знаю, кто это, – твердо сказал он, – или что это, но это не Рамирес. Лучше не обращать на него внимания. Идемте.

Он единственный из всех ухитрился сохранить внешнюю невозмутимость.

– Доктор, – жалобно сказал Карс, – но это же абсурд! Если это не Рамирес, почему он так на него похож? Если же это Рамирес, почему он не подходит к нам? Почему идет сзади?

– Быть может, – задумчиво отозвался доктор, – он просто показывает нам то, что мы хотим увидеть?

Карс тихонько сказал мне:

– Олаф, ты же знаешь, у кадаров зрение лучше, чем у людей. Я рассмотрел его лицо. Это он.

– Не останавливайтесь! – торопил док. – Пошли! Посмотрим, пойдет ли он за нами.

Мы снова двинулись в путь, но идти, зная, что тебя по пятам преследует погибший рейнджер, было невыносимо. До тех пор пока я не попал сюда, в Гиблые Земли, я думал, что ничего не боюсь. Но сейчас мне было страшно.

Мы прошли еще несколько десятков метров и больше не выдержали – вновь остановились и обернулись.

Молчаливый силуэт по-прежнему следовал за нами, не отставая, но и не приближаясь.

Нервы у Хенрика сдали.

– Я больше не могу! – воскликнул он, и, развернувшись, пошел навстречу призраку.

Я подскочил к нему и схватил его за плечи.

– Хенрик, ты сошел с ума! Оставь его! Это не Рамирес! Рамирес погиб! Это вообще не человек!

– Да, но… – растерянно сказал Хенрик, – почему он так на него похож?

– Не знаю! Это какое-то наваждение! Морок!

Хенрик, словно он больше не слышал меня, отбивался, порываясь кинуться назад – туда, где неподвижно стояла темная фигура.

– Черт! Карс, помоги мне! Не стой как столб! Держи его!

– Мы же не можем держать его вечно, Олаф, – тихо ответил Карс.

Тем не менее он двинулся мне на помощь.

Но, прежде чем он успел подойти, Хенрик выхватил пистолет и выпустил всю обойму в молчаливую фигуру.

Грохот выстрелов странно контрастировал с мертвой тишиной, царившей в сумраке леса.

На миг, когда вспышка выстрела разорвала мглу, мне показалось, что я отчетливо вижу лишенное всякого выражения смуглое лицо Рамиреса.

Еще миг – и силуэт исчез, точно превратился в окружающий его сумрак и клочья тумана.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, Хенрик, – спокойно заметил док.

– Почему? – спросил Хенрик, опуская пистолет. – Это же не Рамирес. Это никто!

Док пожал плечами.

– Как знать!

– Ладно, – сказал Хенрик. – Ваше дело, а я не потерплю, чтобы у меня за спиной тащилась какая– то нечисть.

– Олаф! – тихонько позвал меня Карс.

Я устало сказал:

– Да?

– А вдруг это и вправду был Рамирес?

Я вздохнул.

– И ты туда же? Дружище, Рамирес утонул. Мы все это видели. Паршивая смерть, но все-таки смерть.

– А после смерти? По вашим преданиям…

– Оставь в покое наши предания. Мертвые не возвращаются.

– Хотел бы я быть в этом уверен, Олаф, – ответил Карс.

– Пошли отсюда, – сказал Хенрик. – Мы уже на подходе к городу. Ненавижу это место! Ненавижу! Тут даже дышать трудно!

Мы вновь начали продвигаться вперед, то карабкаясь по склонам, то спускаясь в расщелины, где на дне тускло отсвечивала густая черная жижа.

– Матиссен! – негромко окликнул меня доктор. – Присматривайте за Хенриком. Он мне не нравится. Вот-вот сорвется. Он уже на пределе.

Я вздохнул.

– Чего же вы хотите? Этого ни один человек не выдержит.

– Вам что-нибудь говорят такие слова, как «внушение» или «массовая галлюцинация»? Кому-то очень нужно, чтобы мы видели то, что видели.

– Доктор, – серьезно ответил я, – я, конечно, не больно-то разбираюсь во всяких тонкостях, но массовых галлюцинаций не бывает. Меня учили, что, если несколько человек видят одно и то же, независимо друг от друга, то их свидетельства можно считать надежным показанием.

– Не так все просто, Матиссен, – рассеянно пробормотал доктор, – не так все просто.

Нам все чаще стали попадаться признаки того, что тут когда-то жили люди; черный вьюнок оплетал причудливую груду металла, в которой я, приглядевшись, узнал проржавевшие останки автомобиля. Все вместе это здорово смахивало на абстрактную скульптуру вроде тех, что я видел в бергенском Музее искусств, куда меня как-то затащила одна знакомая девица; она, помню, все восхищалась, как, мол, экспрессивно – или персептивно, что-то в этом роде, но в лесу эта штука смотрелась не в пример экспрессивней. Будь я организатором выставки, я бы все такие скульптуры из музея этого сюда перетащил – тут им самое место…

Потом мы наткнулись на разрушенные строения – стены; чудом уцелевшие оконные рамы с выбитыми стеклами; от одного из домов почти ничего не осталось, так, груда развалин, но на крыльце сиротливо покачивалась качалка. Кресло было совершенно целым, если не считать того, что оно было сплошь оплетено все тем же вьюнком.

Мы так много усилий потратили, пробираясь меж рухнувших построек, что даже не заметили, как лес остался у нас за спиной. Он напоминал о себе, поднимаясь черной стеной на горизонте. Темнело. Больше всего мне хотелось остановиться, разжечь костер и отдохнуть. В кустах все время шныряла какая-то дрянь – никто, кроме Чоро, не мог бы с первого взгляда определить, годится ли она в пищу, но попытаться-то можно…

Потом я увидел огонек. Где-то далеко впереди горело одинокое окно… тут и вправду кто-то жил.

Когда я взобрался на остатки какой-то стены, я понял, что огонек этот не единственный – огни горели по меньшей мере в десятке домов… мирные, спокойные огни домашнего очага.

Я слез с насыпи.

– Похоже, ты был прав, – сказал я, обращаясь к Хенрику. – Тут остались жители.

– Ты уверен, что это люди, Олаф? – спросил Карс.

– Нет, – ответил я, – но мне кажется… Рамирес говорил, что мутанты не пользуются ночью освещением. Оно им не нужно.

– Теперь уже некого спросить. Может, доктор знает?

– Кажется, нет, – устало ответил док, – в Лос-Анджелесе нет, во всяком случае. Иногда по ночам странный свет в окнах – призрачный такой…

– Олаф! – Хенрик и впрямь выглядел паршиво. – Погляди… там, сзади, никого нет? Я уже себе не верю.

Я положил руку на кобуру и медленно огляделся. Никого… Ветки кустарника метрах в трехстах от нас слегка шевелились, словно от легкого ветерка; хотя ветви другого куста, радом, были неподвижны. Да и ветра никакого не было.

– Нет, – твердо сказал я. – Никого.

Темнело так быстро, что дальний огонек, видимый даже отсюда, почти слепил глаза. Он притягивал к себе, я не мог отвести от него глаз – так, наверное, бабочки летят на огонь.

– А вдруг это все-таки люди? – спросил Карс.

– Тебе просто хочется, чтобы это были люди, – сказал я. – Может, кадары тебя бы и больше устроили, но, на худой конец, и люди подойдут.

– Я просто больше не хочу ночевать в лесу, – честно ответил Карс. – Ночью почему-то все время что-то случается.

– Он прав, – неожиданно мой напарник нашел себе подкрепление в лице Хенрика. – Мутантов бояться – в город не ходить.

– Ты что, от Карса заразился?

– Я тут не останусь, – отрезал террорист. – С меня хватит.

– Чего вы боитесь, Хенрик, – спросил доктор. – Мертвеца?

– Не твое дело, – огрызнулся Хенрик.

Я вздохнул.

– Ладно. Хватит препираться. Мы можем, по крайней мере, посмотреть, что там делается. В окно заглянуть, что ли… Но я хочу напомнить – Чоро говорил, что…

– Какая разница, что он говорил, – перебил меня Хенрик. – Чоро – дикарь. Мало ли что творится у него в голове?

Я поглядел на него в некотором замешательстве. Он вроде был неглупый человек, но, похоже, способен видеть только то, что имело для него значение в данную минуту. Видимо, он был напуган гораздо больше, чем это показывал, и сейчас хотел только одного – поскорей выбраться из этого проклятого леса. Он словно отказывался понимать то, что было ясно даже мне – ни одно человеческое поселение после Катастрофы просто не могло здесь сохраниться. Исследователи, прочесывавшие границы Гиблых Земель, не раз натыкались на деревни, даже на города, в которых никого не было, кроме крыс да мертвецов, чьи кости белели на порогах домов… Я-то был уверен, что выжить здесь без связи, без медицинской помощи, без подвоза продовольствия извне могли только мутанты… не люди… но попробуй сейчас втолкуй это Хенрику.

Преследующий нас по пятам мертвец страшил его сейчас гораздо больше, чем все мутанты в мире, вместе взятые.

Карсу просто надоело таскаться по лесу – кадары, привычные к технологическому окружению, вообще плохо чувствуют себя в примитивном и жестоком мире обезумевшей природы. Один только док сохранял видимость здравого смысла – но вот ему– то я как раз меньше всего доверял. Сам не знаю почему.

– Значит, так, – сказал наконец я, – мы с Карсом пойдем на разведку. А вам двоим советую укрыться тут в развалинах. Мы вернемся часа через два. Если чудом все же там остались какие-то люди – хорошо… Что, впрочем, очень маловероятно. Если же нет – заночуем на окраине.

– Почему вы с Карсом? – подозрительно спросил Хенрик.

– Потому что Карс хорошо видит в темноте. А я хорошо работаю с Карсом. Всем вместе рисковать смысла не имеет.

– А что нам делать, если вы не вернетесь через два часа, Матиссен? – спросил док, и в его голосе прозвучала чуть заметная насмешка.

– Ничего… проведете ночь тут, все равно деваться некуда, а завтра на рассвете уходите. Что тут еще можно сделать?

– Какое самопожертвование! – Насмешка в голосе стала явной.

Я машинально проверил, на месте ли пистолет, и кивнул Карсу:

– Пошли.

Тот опять засомневался:

– Может, не стоит, Олаф? Переждем тут до утра?

Я похлопал его по плечу:

– Не роняй честь своей расы, дружище! Сейчас преимущество у нас – мы их видим, а они нас нет. Утром будет наоборот.

Он вздохнул и с неохотой поплелся за мной.

– Нет уж, – сказал я, – кто из нас лучше видит в темноте? Иди вперед. Лучше я буду тебя прикрывать.

– Удачи! – спокойно сказал нам вслед док. – Мы подождем тут.

– Если он не придет раньше, чем вы вернетесь, – зловеще проговорил из темноты Хенрик.

– Как вы, интересно, ухитрились достичь такого высокого положения в вашей организации, – насмешливо поинтересовался доктор, – при таких-то нервах?

– Умолкни, клистир!

– Пошли отсюда поскорей, – сказал я Карсу, – пока они глаза друг другу не выцарапали. Еще не хватало их разнимать…

Мы двинулись по направлению к огоньку, мерцавшему меж развалин. Неожиданно идти стало легче – мы выбрались на какое-то подобие улицы. Асфальт растрескался, сквозь него проросли головки бледных грибов и все та же вьющаяся дрянь, но потом растительность неожиданно исчезла, словно чьи-то заботливые руки расчистили нам дорогу. Дома по обеим сторонам улицы уже не казались развалинами, они высились неподвижными темными громадами, таращившимися на нас слепыми окнами, в которых тускло отсвечивали последние лучи заката.

– Ты видишь что-нибудь подозрительное, приятель? – спросил я напарника.

Тот покачал головой.

– Нет, Олаф. Все тихо. Слишком тихо.

– Вот именно.

Место вокруг нас все больше и больше напоминало обычный городской пейзаж – если не считать того, что города как такового, собственно, и не было. От Тоничи осталось лишь несколько нетронутых пригородных кварталов да еще вот этот отрезок шоссе, по которому сейчас шли мы с Карсом.

Впрочем, было еще одно отличие от обычного города – уличные фонари не горели. Вокруг стояла полная тьма, лишь окошко дома, к которому мы подходили все ближе, светилось ровным теплым светом.

– Тише, Олаф, – вдруг произнес Карс.

Я резко остановился.

– Что такое?

– Мне показалось… нет…

– Да что?

– За нами кто-то идет.

Я покачал головой.

– Может, это просто ветер.

И впрямь подул легкий ветерок – теплый и нежный, он мягко овевал лицо, шевелился в придорожном кустарнике.

– Пошли, – сказал я. – Все спокойно.

Теперь стали видны и остальные освещенные окна – они мерцали, располагаясь в пределах нескольких уцелевших кварталов. Тут дома были чистые, аккуратные – ни бурьяна, ни зловещей черной поросли; дворики подметены, трава на лужайках около крыльца подстрижена. Слабый ветерок донес до меня запах благоухающих на грядках цветов, а в четырехугольных конструкциях, возвышающихся на одном из задних дворов, я узнал пасеку. Кустарник живых изгородей был аккуратно подровнен чьими-то заботливыми руками.

…непривычная мирная картина прямо в сердце Гиблых Земель.

– Кажется, здесь действительно живут люди, Олаф, – сказал Карс.

Я сквозь зубы проговорил:

– Посмотрим.

И мы двинулись к ближайшему жилому дому.

Петли калитки даже не скрипнули, когда мы, осторожно отодвинув щеколду, прошли по усыпанной гравием дорожке к невысокому двухэтажному коттеджу – из тех, что раньше строили в пригородах для горожан среднего класса. Карс было направился к крыльцу, но я схватил его за руку.

– С ума сошел? Хочешь позвонить в дверь и представиться?

– А разве так не положено, Олаф? – удивленно прошептал он.

– Положено. Но не в Гиблых Землях. Откуда ты знаешь, кто откроет тебе дверь? Пойдем обогнем террасу. Там как раз можно заглянуть в окно.

Мы двинулись вдоль выкрашенной балюстрады, пока не оказались под самым окном. Оно начиналось почти от земли, и мы вполне могли заглянуть внутрь, в освещенную комнату.

Изнутри окно было задернуто ситцевой занавеской в цветочек, и розовая ткань окрашивала горящий в доме огонь в мирные румяные тона.

Я отодвинул Карса, припал к щелке между задернутыми занавесками и заглянул внутрь.

Картина, которая представилась моим глазам, была удивительной; я увидел уютно обставленную гостиную с камином, в котором тихо потрескивал огонь. Пожилая женщина в кресле-качалке вязала что-то, и спицы в ее руках поблескивали в свете пламени. На столе горела керосиновая лампа. Еще одна женщина, помоложе, убирала со стола оставшуюся после ужина посуду. Старик, расположившись в кресле у камина, курил трубку. Все выглядело настолько обыденно, что казалось неправдоподобным.

– Что там, Олаф? – нетерпеливо спросил Карс, который топтался и пыхтел у меня за спиной.

– Посмотри сам, – шепотом ответил я.

Он в свою очередь приник к окну.

Потом обернулся ко мне:

– Олаф, но этого же не может быть!

– Сам знаю, – сказал я.

Дверь скрипнула, и на веранде возник темный силуэт. Когда он попал в полосу льющегося из окна света, я разглядел молодого темноволосого мужчину с ружьем в руках.

– Кто здесь? – негромко спросил он.

Мы с Карсом не ответили. Прижавшись к стене дома, мы наблюдали за ним.

– Кто здесь? – повторил мужчина. – Не отзоветесь, я буду стрелять.

Я услышал, как в тишине щелкнул затвор ружья.

Карс не выдержал.

– Не стреляйте, – сказал он, – мы рейнджеры!

– Здесь не бывает никаких рейнджеров, – ответил владелец дома. – Выходите. Руки вверх, чтобы я вас видел.

– Спокойно, хозяин, – сказал я. – Не стреляйте. Мы выходим.

– Сколько вас?

– Двое.

Отделившись от стены, мы с Карсом медленно поднялись на крыльцо.

– Сюда, – мужчина показал стволом ружья на освещенный участок террасы.