Текст книги "Ночь, которая никогда не наступит (СИ)"
Автор книги: Мария Потоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Как же вы живете с этим страхом?
Я задала этот вопрос очень осторожно, хотя понимала, что Софи не из тех, кто кидается на людей за некорректные слова. Но я всё равно сгладила формулировку, конечно, мне хотелось спросить: как вы живете с тем, что сами стали чудовищем? Предположительно, она уже около сотни лет не видела солнца, и каково ей живется с тем, что ради этого времени она убила, около двухсот человек?
– Я борюсь. Мы с Йозефом стараемся противостоять своей вампирской сущности. У человека есть три основных инстинкта, у вампиров же жажда крови не только становится на место пищевого, но и берет верх над инстинктами самосохранения и продолжения рода, отчасти заменяя их. Но современный человек не вырывает еду у прохожих, если он голоден, и не берет силой женщину, вызывающую у него желание. Есть люди, которые соблюдают строжайшие диеты, а есть те, кто выбирает для себя сексуальное воздержание. Вампир не может существовать без крови, но большинство считает, что и без убийств. Да, чтобы полностью утолить это животное неконтролируемое желание крови на какое-то ограниченное время, нужно действительно не просто пить кровь человека, нужно израсходовать его до конца. Но это не совсем так. Убийство нужно ради утоления голода, но если пить кровь постоянно, то это может поддерживать нас на той грани между насыщением и неконтролируемым желанием напасть на первого встретившегося человека. Для этого требуются усилия, но это делает нас с Йозефом на ступень ближе к равноправному, этичному совместному существованию людей и вампиров.
Король Габриэль всегда объяснял, что желание заполучить кровь не подвластно воле, вампир лишается не только всех своих моральных представлений, но и способности к какому-либо анализу ситуации. Он приводил примеры, когда родители убивали своих детей, а жены – мужей, которые им принадлежали, пока они были живыми. Тем самым он оправдывал голосование, обрекающее на смерть людей, которые не получили свои голоса.
Я понимала, почему Софи это говорит, она хотела повысить моё доверие к ним с Йозефом, чтобы я вычеркнула их из своего сознания, как чудовищ. Если бы это сделала я, Софи сама в своих мыслях стала бы ближе к своему желаемому образу. Но то ли она за свою жизнь растеряла навыки общения с людьми, то ли я обладала слишком большой степенью подозрительности, потому что я увидела перед собой голодных вампиров, которые едва сдерживаются, чтобы не вцепиться зубами мне в шею. Я смогла почти довериться Йозефу, но теперь, наблюдая за его блуждающей улыбкой и неземным взглядом, я представляла, что он думает совсем не о том, как здорово, что он привел меня сюда к своей Софи, а о том, как интенсивно бьются сонные артерии на моей шее. Я ничего не говорила, мое молчание становилось слишком долгим для того, чтобы решить, что я просто подбираю слова. Нужно было просто кивнуть ей и сказать несколько слов в поддержку, но я не смогла заставить себя это сделать.
– У тебя закончился чай, я налью тебе ещё?
Я ничего не ответила, Софи взяла мою чашку и налила чай. Она взяла ещё одно печенье и положила его сверху крошек. Йозеф вдруг посмотрел на меня очень осмысленным взглядом и положил руку сверху моей.
– Эми, а расскажи про свою учебу. Софи следит за развитием науки, потому что она – очень умная.
Полуголодное чудовище, которое сдерживается, чтобы не убить меня, должно было вызвать у меня отвращение и страх. Мысль об их выборе не давала мне покоя, но, когда Йозеф дотронулся до меня, я почувствовала, что мне, наоборот, стало спокойнее. Наверное, моя ненужная симпатия к нему, как к личности, избавила меня от моих инстинктивных страхов. Я смогла подумать о том, зачем я на самом деле здесь, и я смогла продолжить свой разговор, как ни в чем не бывало.
– О, знаете, я считаю, что когда-нибудь вампиры и люди должны прийти, как вы и сказали, к возможности гармонично сосуществовать вместе. То есть, сейчас вампиры всё-таки занимают в основном управляющие должности, и это правильно, потому что опыт прожитых лет нельзя недооценивать. Но мы живем будто бы совершенно в разных мирах, люди ничего не понимают про вампиров, мы лишь изредка видим их, то есть вас, по телевидению, но никто ничего не знает про традиции, законы вампиров. А ведь это было бы очень интересно, я думаю, что вампирам, с таким богатым жизненным опытом есть что рассказать. Но это не главное. Человек всю свою историю пытается понять, что же он из себя представляет. Я сейчас даже не говорю о каких-то экзистенциальных поисках, а говорю о том, что мы даже не знаем ничего о физиологии вампиров. Всем известно, что если у человека остановится сердце, он умрет, но никто не знает, почему вампиры продолжают существовать днём без сердцебиения, по крайней мере, этой информации нет в открытом доступе, и о ней не говорят. Что такого в человеческой крови, что позволяет вампиру существовать? Меняется ли эта кровь, когда попадает в организм вампира? Где она находится, и какую функцию она выполняет?
Я говорила взволнованно, надеясь, что Софи не заметит, моей неискренности и незаинтересованности в этой проблеме. Она слушала меня очень внимательно.
– На самом деле, про физиологию вампиров действительно практически ничего неизвестно. Дело не в том, что вампиры скрывают эту информацию от людей, по крайней мере, я никогда не слышала о законе, который запрещал бы подобные исследования. А я предпочитаю знать обо всех правилах, чтобы не столкнуться с проблемами, я думаю, подобные исследования просто не ведутся, но будет здорово, если кто-то ими займётся.
У меня промелькнула злая мысль о том, что нужно отвечать за свои слова. Я мысленно досчитала до десяти, прежде чем смогла озвучить то, ради я здесь.
– Я вместе с коллегами по кафедре занимаюсь патологией крови. У нас было несколько теорий, касающихся вампирской крови, но никогда не было возможности провести реальные исследования. Может быть, вы могли бы этому поспособствовать?
Софи замерла с очередным печеньем в руке, и я подумала, что это конец. Дебби меня обманула, и вампиры знали об оружии, для которого нужна кровь, и Софи за свою сотню лет жизни, конечно же, была оповещена. Но она всё сидела, не пытаясь меня убить. Йозеф достал из кармана монетки и стал складывать из них пирамиду, снова полностью отрешившись от нашей беседы.
– Почему бы и нет, – наконец, сказала Софи, – мы с Йозефом пытаемся бороться за возможность безопасного сосуществования вампиров и людей, поэтому я буду рада тебе помочь. Я даже должна поблагодарить тебя за подобную просьбу, потому что своим примером я покажу остальному сообществу, что люди во многом больше преуспели. Я принесу шприц, мы с Йозефом покупаем их для того, чтобы периодически вкалывать себе кровь.
Я была готова к тому, что у меня ничего не выйдет даже больше, чем к тому, что всё получится. Софи не спросила меня, каким же образом я смогу изучить её кровь, когда я живу в лесу, в доме, где меня снимают сотни камер, не поинтересовалась моей квалификацией. Видимо, она была слишком взволнована, чтобы обо всем этом подумать. Я кинула взгляд на Йозефа, он складывал поверх каждой монетки крошки, оставленные Софи в тарелке, тоже абсолютно ничего не заподозрив.
Отчего-то я ожидала, что Софи вернется с огромным медным шприцом, но она принесла вполне современный шприц в вакуумной упаковке. У меня не было с собой пробирки, и я надеялась, что она не обратит и на это внимания, просто передав мне кровь в шприце и не подумав о её дальнейшей судьбе.
Софи расстегнула пуговицы на рукаве платья, скрывавшего её руки до самого запястья. Я настолько мало знала о вампирах, что даже не была уверена до конца в том, что их кровь находится в сосудах. Софи повязала жгут на плечо и протянула мне шприц, чтобы я всё сделала сама.
Я думала, что раз ночью вампиры выглядят, как живые, то и кровь у них человеческая. Но у меня никак не получалось набрать её в шприц. Сначала я решила, что просто не попала иглой в вену, но потом кровь все-таки появилась, неприятная, темная и густая, она едва ли просачивалась через иглу. Кровь медленно наполняла шприц, и когда я закончила и посмотрела на Софи, она показалась мне бледнее, чем несколько минут назад. Я не обратила на это внимания, не придала значения и тому, что её кожа стала холоднее. Софи растерянно посмотрела на свою руку, а потом перевела взгляд на меня. Её лицо казалось испуганным и глубоко несчастным. Она поднесла руку к губам и удивленно провела по ним пальцем. Я успела увидеть, как увеличились её клыки и боковые резцы. Вот он, источник смерти и жизни. Я попятилась назад.
– Йозеф, – тихо позвала я, будто бы только он мог меня услышать. Йозеф отвлёкся от своих монет и посмотрел на Софи, взгляд его стал точно таким же испуганным, как у неё. Он все смотрел на неё, и я уже подумала, будто у меня совершенно нет шансов, потому что Йозеф тоже не знает, что делать. Но потом в один момент он оказался рядом с ней и взял её за руку.
– Всё хорошо, пойдем со мной, мы возьмем с тобой кровь из холодильника.
Йозеф стал махать рукой нам со съемочной группой, чтобы мы уходили из дома. Отчего-то мы негласно решили, что лучше не совершать резких движений, мы двинулись к выходу тихо и медленно. Я слышала, как громко скрипят половицы, как отчаянно стучит моё сердце. Стоило мне услышать хотя бы звук со стороны Софи, я бы не выдержала и побежала, как испуганный олень.
Мы синхронно и бесшумно остановились перед входной дверью, и пока главный оператор, первый в нашей процессии, поворачивал щеколду, я оглянулась. Софи повернулась к нам лицом и стояла на несколько шагов ближе, чем должна была. Она по-прежнему была испугана, но её лицо стало более заинтересованным. Я заметила, что бородатый оператор, который удосужился сегодня ответить мне на стадионе, тоже обернулся к ней. Нам хотелось посмотреть в лицо смерти. Может быть, я смогла с ней смириться, потому что я медленно повернулась к двери, где другой смирившийся парень с некрасивой родинкой на шее, методично пытался отодвинуть щеколду, которая не поддавалась ему из-за дрожащих рук. А вот оператор с бородой не выдержал и кинулся к двери, оттолкнул своего товарища и рывком открыл щеколду. Он выбежал на улицу, и я успела лишь на мгновение увидеть перед собой Софи, прежде чем услышала крик. Она не стала догонять его, Софи вцепилась в шею тому парню, который не смог справиться со щеколдой. Я всегда представляла, что это должен быть лишь один укус, после которого вампир расслабленно пьёт кровь из артерии, как коктейль через трубочку. Софи вгрызалась ему в шею, раздирая его плоть, кровь брызгала и стекала по вороту его рубашки. Люди, оставшиеся внутри, отбежали от двери, потому что Софи теперь преграждала нам выход. Я вдруг, сама того не осознавая, кинулась к ней, будто рассчитывала, что смогу защитить этого парня. Но я не успела даже дотронуться до неё, как вдруг почувствовал сильный удар в плечо и полетела на пол. Йозеф схватил Софи за руки, пытаясь оттащить её. Софи отпустила безжизненное тело, и я увидела её звериный взгляд и стекающую по подбородку алую кровь, оставляющую пятна на её платье, застёгнутом на все пуговицы. Тем не менее, она поддалась, и Йозеф почти без усилий утащил её за собой.
Вот и произошла моя встреча с чудовищем, которая волей случая закончилась для меня удачно. Если можно назвать убийство на моих глазах удачей. Я смотрела на мёртвое тело передо мной, не сосредотачиваясь на том, что это был за человек, и как чудовищно, что его больше нет, а думая лишь о том, что переживаю я. А ведь я виновата в этой смерти. Я все ещё сжимала шприц с кровью, превративший Софи, пытающуюся сохранить свою человечность в того, кем она должна быть.
Я видела, как ещё два человека, которые были с нами, сбежали, но одна девушка осталась. Она зажала рукой рваную рану на шее её товарища и пыталась остановить остальных. Она что-то кричала, и я не сразу сообразила, что она обращается ко мне.
– Помоги мне! Качай сердце, слышишь? Вдруг его еще можно спасти! Я вызвала скорую!
Я послушалась её, но только вместо того, чтобы оказывать реанимационные мероприятия, я зажала его рану, из которой уже почти не сочилась кровь, вместо неё. Девушка отчаянно стала давить на его область сердца, проминая грудную клетку чуть ли не до сломанных ребер, периодически прерываясь для того, чтобы попробовать вдохнуть воздух ему через рот. Удивительно, я всё ещё не могла подумать о том, как мне жаль этого человека. В голове крутилась мысль лишь о том, что я не на его месте, но, тем не менее, я не убежала вместе с остальными. Я была рада, что жива, но выходит, я не хотела бороться за свое выживание? Я сосредоточилась на движениях девушки, которая пыталась оживить труп. Тридцать компрессий в области сердца, два выдоха рот в рот, и снова перейти к грудной клетке. Счет привел мои мысли в порядок, и я поняла, что я не пытаюсь помочь ей, а стараюсь оправдать саму себя. Где-то в доме слышался шум, возможно Софи и Йозеф дрались, но им я точно не могла помочь. Я схватила девушку рядом со мной за руку, оставив пятно крови на её клетчатой рубашке.
– Он мертв. Мы должны уходить.
Её руки застыли на его груди, а потом она активно замотала головой, и из её глаз полились слезы.
– Нет! Мы поможем Джонатану, мне кажется, я почувствовала сердцебиение.
Она продолжила качать его сердце.
– Нет. Джонатан мертв, мы ничего уже не сделаем.
Я думала, что если назову его по имени и покажу, что для меня он тоже не какой-то безликий парень с некрасивой родинкой, я смогу до неё достучаться, но она продолжала так же маниакально пытаться реанимировать его. Я схватила её за запястье и сунула её пальцы прямо в рану под неровные остатки кожи в разорванные красные мышцы.
– Он мертв!
Я не знала, что я способна на такие отвратительные поступки, но это помогло. Девушка оторвалась от него, заплакав сильнее прежнего. Но она смогла встать, и мы выбежали из дома.
Никто за нами не гнался, но мне казалось, будто я чувствую холодные руки на своей шее и лязг клыков. Стоило только остановиться, и я буду, как Джонатан. Иногда я оборачивалась и видела, что за нами никого нет, но ощущение так и не пропадало. Мы пробежали сквозь ночные цветы Софи и добрались до леса. Черные стволы деревьев прыгали передо мной, искажая пространство, но я инстинктивно перескакивала все корни и кочки, уворачивалась от веток и держала равновесие, соскальзывая по мокрым листьям.
Лес освещался только луной, поэтому темную фигуру перед собой я увидела, только когда столкнулась с ней. Я сразу узнала Патрисию, и я закричала.
– К остальным, – повелительно сказала она.
Я не сразу заметила, что рядом с ней стоит кто-то ещё. Это был мужчина небольшого роста в костюме, более я ничего не могла сказать о нём в темноте. Он схватил меня одной рукой, а второй уже держал девушку-оператора. Она пыталась вырваться, я тоже подергалась, но довольно быстро сдалась. Весь мой ажиотаж по поводу возможности побега снова угас, я безвольно повисла в его руках и сделала лишь одно действие ради своей безопасности, спрятав шприц в карман платья.
Мужчина прижимал нас к себе, но нёс так, будто бы мы не были чем-то живым, словно он просто пытался ухватиться удобнее. Я чувствовала голыми плечами, что ткань его костюма бархатная, а когда мы подошли обратно к дому Софи и попали в свет фонаря, я заметила, что его костюм ещё и противного болотного цвета, а ботинки начищены до блеска.
Он перешагнул через Джонатана, дотащил нас до гостиной, где мы недавно изображали чаепитие. Оставшиеся операторы сидели за столом, и мы без слов поняли, что нам тоже следует занять свои места. Патрисия встала около нас и замерла, будто бы она никогда не двигалась, а была скульптурой самой себя. Мужчина в дурацком бархатном костюме вышел и вскоре вернулся вместе с Йозефом и Софи. Йозеф плакал, вытирая слезы рукавом, а Софи теперь была похожа на дикого зверя только подтеками крови на подбородке. В остальном, её лицо было скорее скорбным. Она увидела своё отражение в зеркале с узловатым орнаментом на раме и вытащила из-под вазочки с цветами белую кружевную салфетку, чтобы вытереть кровь.
– Патрисия, Шон, пожалуйста, не убивайте её, она хорошая, – плакал Йозеф. Он выглядел совершенно беззащитным, скорее похожим на беспомощного ребенка, чем на чудовищного вампира. Чувство вины вновь смогло проявиться за страхом, и мне захотелось оказаться рядом с ним и попробовать его успокоить. Шприц, казалось, давил на меня в кармане, и я физически ощущала опасность от него, будто он весил, как целый булыжник.
– Почему ты убила человека, который не был отдан тебе для питания? – спросила Патрисия.
Шприц стал ещё тяжелее, и я закрыла глаза.
– Я не смогла себя контролировать среди такого большого количества людей.
Я посмотрела на неё и увидела, что Софи тоже закрыла глаза. Она соврала и боялась, что её ложь раскроют. Может быть, она знала, что обречена, и решила защитить меня. Или всё было гораздо сложнее, и Софи пыталась скрыть, что она не убивала людей ради питания столько лет, чтобы не пострадал ещё и Йозеф.
– Что ж, думаю, причина вполне себе вероятная, – чрезмерно весело сказал Шон в болотном в костюме. Патрисия молчала, остановившись взглядом на Софи. Она явно была главнее своего напарника, и он ждал её решения. Молчание с каждой секундой становилось всё более напряжённым, и даже Йозеф перестал плакать и с надеждой смотрел на Патрисию.
– Да. Исполняй приговор.
Шон снял с пояса длинный чехол и достал из него тонкое лезвие с острым концом.
– Не надо, прошу вас, не убивайте её, – причитал Йозеф, подходя к Шону и пытаясь взять его за руку, но тот не позволил ему это сделать, ловко высвободившись из объятий и слегка оттолкнув.
– Йозеф, мальчик мой, пожалуйста, не плачь. Я прожила хорошую жизнь, и погибну счастливой, зная, что ты останешься после меня. Я надеюсь, что ты сможешь продолжить наше дело, и будешь успешнее в этом, чем я. Я верю в тебя.
Она хотела сказать что-то ещё, но Шон не дал ей договорить: он легко размахнулся и проткнул лезвием её сердце, словно это было его привычной несложной работой. То, что раньше представляла собой Софи, вдруг распалось на множество кусочков, показавшихся мне сухими листьями, между которыми на мгновение замерли круглые капельки крови, принадлежавшие Джонатану и, наверное, каким-то другим людям. А потом они все опали, и я увидела, что это были вовсе не листья, а крылья мертвых мотыльков, испачкавшиеся кровью. Йозеф кинулся к ним и стал сгребать их руками, будто бы пытался собрать.
Патрисия повернулась к нам, и я подумала, что наша смерть должна быть ещё более внезапной, но такой же быстрой.
– Король думает, что лучше казнить, а королева желает продолжать шоу, – сказал Шон.
– Вы видели закон в действии. Права людей также защищаются, – обратилась к нам Патрисия и сделала несколько шагов к выходу, прежде чем скрыться. Я надеялась, что и Шон последует её примеру, но он проводил её взглядом и тут же резко развернулся на каблуках к нам.
– Я вообще работаю палачом, связь с людьми не входит в мою компетенцию, по правде говоря. Но раз Патрисия не пожелала заниматься этим самостоятельно, мне, страдальцу, придется разговаривать с вами.
Шон зачем-то пытался напугать нас, будто бы мы уже не испытывали невероятный страх. Наверное, тем самым он хотел вызвать восхищение у себя самого, что у него, несомненно, получилось, потому что он был в приподнятом настроении. Никто из нас ему не ответил.
– Не переживайте, с вами ничего не случится, мне нужно лишь убедиться, что вы не собираетесь никому рассказывать о сегодняшнем происшествии. Давайте попробуем использовать раздельный допрос, раз вы принадлежите к разным категориям граждан. Участница пока останется здесь, а остальные последуют за мной.
Они покорно встали и пошли за ним, даже парень с бородой, который так боролся за свою жизнь, не возражал. Возможно, нас всех еще сильнее напугал провал побега в лесу, ведь ничто так не разрушает надежду, как разрушенная вера в то, что всё может закончиться хорошо.
Когда они дошли до двери, Шон сказал:
– Мы будем разговаривать на улице. Надеюсь, никто меня не разочарует и не попробует сбежать, все равно догоню.
Я помотала головой, и, хотя Шон и стоял ко мне спиной, он, видимо, сумел это услышать.
– Вот и чудненько!
Когда они скрылись за дверью, я подошла к Йозефу, который так и сидел на полу. На всякий случай я обошла его спереди, чтобы посмотреть, нет ли и у него клыков. Может быть, вампиры могли озвереть не только от голода, но и от ярких эмоций. На горестном светлом лице Йозефа, казалось, никогда не могло быть клыков.
– Вот и всё, – сказал Йозеф, не отрывая взгляд от пола. Действительно, вот и всё. От человека остается тело, потом кости, и лишь через много-много лет он исчезает полностью, распадаясь на вещества и молекулы, которые когда-нибудь войдут в структуру другого живого существа или станут составляющими почвы. Во мне сейчас молекулы углерода, которые когда-то принадлежали кому-то или чему-то совсем другому. Может быть, я ношу сейчас элементы тираннозавра или вавилонского астронома. То, чем была Софи, гораздо быстрее пройдет трансформацию. Молекулы её крови не принадлежали ей, а мотыльки, в которых превратилось её тело, не поддавались обоснованию, заставляя поверить в чудеса. Я была уверена, что существование вампиров когда-нибудь сможет объяснить наука, но, увидев сухие крылышки вместо существа в телесной оболочке, я перестала надеяться, что у всего есть причина. Я вспомнила, что, когда Йозеф подарил мне мотылька в банке, он сказал, что это его часть, теперь мне совершенно расхотелось задумываться над истинным смыслом его слов. Может быть, вампиры состояли из множества ночных насекомых. Ещё час назад такие слова показались бы мне абсурдом.
– Она прожила долгую жизнь и даже сказала, что счастливую.
Я прикоснулась к его руке, и это оказалось совсем не страшно.
– Она могла бы жить вечно, – ответил Йозеф.
Осмысление гибели существа, срок жизни которого теоретически может быть ограничен лишь существованием человечества, выходило за пределы моего разума. Никто не готов к смерти, но каждый человек понимает, что его время ограничено, и когда-нибудь этот день настанет. Никто не знает, когда именно это случится, но каждый надеется, что это произойдёт в глубокой старости. Но если для вечной жизни достаточно не видеть солнечный свет и не нарушать законы, встретить смерть является такой же неожиданностью, как умереть в молодом возрасте от кирпича, упавшего на голову.
Мне хотелось сказать Йозефу, что она умерла незаслуженно, но в нескольких метрах от нас лежал Джонатан, к которому так и не приехала скорая помощь. Несмотря на старания Софи, вряд ли это был первый мертвец на её совести. Для развития личности важна не цель, а путь, который человек выбрал, силы, которые потратил и смелость, которую проявил. Это помогает осознать собственную значимость и попробовать приблизиться к познанию своей сути. Для окружающих, по большей части, важна именно цель. То, что Софи пыталась сдержать свою истинную сущность, делало ее, несомненно, лучшей среди вампиров, но это не искупало её убийство, даже если его спровоцировали внешние факторы. Триггером была я, и кровь Джонатана была на моих руках не только физически.
Я только сейчас подумала о том, что трогаю Йозефа рукой, испачканной в человеческой крови, а это может пробудить и в нем инстинкты убийцы. Но то ли он был сытым, то ли вампиры реагировали не на саму кровь, а на то, как она бьется в сосудах и на её тепло.
– Хочешь, мы поговорим о ней? Или хочешь, я уберу крылья и вытру кровь?
Я не могла утешить Йозефа словами, потому что не позволила бы себе быть лицемерной в такой трагичной ситуации. Я зря назвала то, что раньше составляло Софи, крыльями и кровью, и я надеялась, что он пропустит это.
Йозеф поднял на меня свои бессмысленные глаза, то ли не наполненные вовсе, то ли опустевшие от горя, и кивнул мне. Он взял меня за вторую руку. Наверное, он не видел моей вины в смерти Софи.
– Я расскажу. Когда говорю о ком-то, другие узнают о нём, и это увековечивает память о человеке. До тех пор, пока и слушатель не умрет.
Я кивнула. Мне хотелось увести его от этого места, но Йозеф отвернулся от меня, и его лицо стало совсем отсутствующим, каким было недавно, когда мы сидели за столом. Видимо, теперь он снова мысленно находился далеко не здесь и не замечал останков Софи. Я же всегда могла потерпеть.
– Мы познакомились три года назад, даже чуть больше, пока я ещё был человеком. Я всегда был болен, и головой и телом. Потом голова стала ещё хуже, когда у меня нашли метастазы в мозге. Сначала была просто меланома, её вырезали, но метастазы всё равно появились. Мне было больно, и я знал, что скоро умру, потому что всё время лежал в больнице. Но я тогда ходил и не стал тощим, как многие другие пациенты. Мне нравилось гулять по больнице, и меня ругали медсестры, что я хожу-брожу тут из отделения в отделение, когда мне нужно лежать в палате. Я думаю, они не со зла, просто у них такая работа. И однажды я дошел до станции переливания крови. Там была Софи, у неё были красивые серебряные пуговицы на платье с листьями, поэтому я с ней заговорил. Она рассказала, что она – вампир, и что она приходит в больницу покупать кровь, хотя это и незаконно. Ещё она рассказала, что недавно совершила плохой поступок и ищет, как его можно искупить, хотя бы чуть-чуть. Она бы хотела помогать в больнице, но знает как. Мне стало жалко её, и я рассказал ей, что скоро умру, и мне будет приятно, если она будет навещать меня. Потому что радовать тяжелобольного человека – это хороший поступок. И она навещала меня каждую ночь, разговаривала со мной и приносила мне подарки. Когда у меня стало плохо со зрением, Софи читала мне. Потом мне стало её жалко, и я стал думать, что зря хотел совершить хороший поступок для того, чтобы она совершила хороший поступок. Потому что она стала много плакать и расстраиваться из-за того, что привязалась ко мне. Я тоже так сделал.
Ветер резко открыл окно, и я испугалась, что это вернулся Шон или кто-то другой. Я почувствовала холодный воздух, и мои глаза заслезились то ли от температурного раздражителя, то ли от истории Йозефа. Я гладила его по руке, пока он говорил.
– Потом оказалось, что она почти всё наше знакомство добивалась того, чтобы ей позволили меня сделать вампиром, и я окончательно не умер. Ей много лет, и у неё ещё не было потомков, поэтому она имела право. Но я не нравился Патрисии. Однажды Софи даже уговорила её прийти и посмотреть на меня. Патрисия даже смеялась, хотя Шери сказала мне, что я это придумал, потому что Патрисия ни разу за свою жизнь даже не улыбнулась. Софи была настойчивой, как настоящая героиня, и добилась разговора с королем. Он – очень хороший, мы все его любим. Король разрешил ей обратить меня, и даже обнял меня, когда увидел. Потом Софи сделала меня вампиром, и я больше не умирал. Мы стали покупать кровь и жили хорошо до этого момента.
Я обняла его. По-настоящему, крепко, без попыток что-то вложить в свои объятия, а с искренним чувством. Я гладила его по волосам, а он положил голову мне на плечо, прикасаясь к моей пульсирующей шее. Я считала, что вампиров не должно существовать, тело рядом с нами было тому доказательством. Но это не означало, что все они были чудовищами по собственной воле, и их нельзя было жалеть.
– Софи была хорошей, – еще раз повторил Йозеф и осторожно отстранил меня от себя. Он улыбался, счастливо, как будто бы вдруг понял что-то по-настоящему важное, и вся его печаль ушла.
– И это главное, – сказал он и снова потянулся ко мне, чтобы поцеловать. Я смогла закрыть глаза, и наш поцелуй вышел совсем не таким, как в первый раз. Мы едва соприкасались губами, и я чувствовала волнение совершенно другого рода, будто бы это и был наш первый поцелуй.
Я вздрогнула, отодвинувшись от Йозефа, когда услышала непривычно громкий звук будильника, будто проехавшийся по всем моим нервам.
– О, черт, я совсем забыл.
Йозеф встал и подошел к полке, чтобы выключить массивный будильник, заключенный в деревянную рамку, похожую на надгробие с золотыми шпилями по углам, под его прозрачным циферблатом шевелились резные колёсики.
– Софи всегда на всякий случай ставила будильник за десять минут до рассвета. Она обычно вспоминала об этом раньше и закрывала все окна. Но теперь она умерла, поэтому только будильник напомнил об этом.
Вид у него стал скорее озадаченным, но я видела, что Йозеф снова заметно погрустнел.
– Я помогу тебе закрыть окна.
– Да, иди, закрывай, я пойду, скажу Шону, чтобы он зашел, а то он сгорит.
Если бы я была на месте Йозефа, я не стала бы предупреждать Шона, хотя, наверняка, он и так знал о рассвете. Я побежала закрывать окна сначала на этом этаже, потому что десять минут показались мне очень коротким сроком, и я боялась, что не успею. Сначала я не заметила, но оказалось, что сверху окон были тяжелые сплошные жалюзи, которые я закрывала с трудом, постоянно опасаясь, что где-то оставила щель для света. Для верности я прикрывала все массивными шторами. Я слышала, как на улице Йозеф звал Шона, но тот не откликался. Вскоре он вернулся.
– Ушел. И операторы ушли.
Йозеф не предал этому никакого значения, а моё воображение уже дорисовало причину, по которой их нет. Меня не оказалось в их числе, потому что я была участницей, а королева желала продолжения шоу. Вряд ли я увижу их ещё раз. Это не поселило в моём сердце столько боли, как рассказ Йозефа, но убедило в том, что, несмотря на то, что вампиры сами являются жертвами своего голода, их уничтожение предотвратило бы больше смертей и горя. В любом случае, уничтожение вампиров надо было начинать не с Йозефа, и так как я не верила в реальную возможность полной ликвидации, я и не думала всерьёз о том, что он может быть убит. Поэтому я закричала:
– Не смей ходить наверх! Я сама закрою все окна! Жди меня здесь и проверь, хорошо ли ты закрыл дверь.
– До рассвета есть ещё несколько минут, с моей скоростью, я точно успею с этим справиться.
Мне стало так страшно, что ещё кто-то умрет по моей вине, поэтому я активно замотала головой и даже встала в проходе на лестницу.
Йозеф едва заметно улыбнулся мне.
– Хорошо, я буду ждать тут.
Я побежала на второй этаж и стала заходить в комнату за комнатой, чтобы закрывать окна. Удивительно, зачем Софи и Йозеф их вообще открывали, если знали, что это может быть опасно. Я не успевала рассматривать обстановку комнат достаточно хорошо, но в основном они были похожи по интерьеру на первый этаж: темная деревянная мебель с белоснежными покрывалами, множество фигурок, фотографий и диковинные вещи, такие как пресс-папье и граммофон. Но попадались и совершенно выбивающиеся из общей картины предметы, я встретила несколько ноутбуков, телевизор и даже электрическую зубную щетку.
