Текст книги "Ночь, которая никогда не наступит (СИ)"

Автор книги: Мария Потоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Я осторожно выглянула за дверь, коридор был пустым. На стенах висели черно-белые фотографии городских пейзажей, а на равном расстоянии друг от друга были расположены двери, ведущие, наверное, в другие гримерные. Вот и все, что их оживляло, в остальном я чувствовала себя совершенно одинокой, даже голосов из-за дверей не было слышно. Я осторожно вышла в коридор и медленно двинулась к его противоположному концу, будто бы предполагала, что в любой момент дверь может открыться и оттуда вырвется нечто страшное. Если меня ввергает в такой ужас прогулка по коридору, то каково мне будет на игре. Наверное, все же сейчас моя скованность была вызвана не ужасами моего воображения вроде щупалец, которые могут распахнуть двери и утащить за собой в зубастую пасть, а возможностью встретить человека, который спросит меня, куда я иду, и почему я не в своей комнате. Я даже придумала, что я ищу автомат с кофе, наверняка, он должен быть здесь. В итоге я так много раз прокрутила в своей голове, как вежливо отвечу на вопрос «что я здесь делаю», что моя вылазка перестала быть бессмысленной, и моей целью стал кофе.

В конце коридор упирался в лестницу, ведущую в подвал и на второй этаж. Я решила, что логичнее сначала проверить ниже, потому что неизвестно, сколько этажей будет ещё наверху. Внизу оказался подобный коридор, в конце которого я увидела заветный автомат. Освещение здесь было менее ярким, оттого желтая полоса света из-за открытой двери в одну из комнат казалась неестественно броской. Мне не хотелось проходить через нее, но, в конце концов, я не могла отказаться от своей цели, когда она была так близка.

Я старалась не смотреть в сторону открытого дверного проёма, но, когда краем глаза заметила, что внутри много людей, не смогла удержаться и повернула голову. Комната была переполнена молодыми тоненькими девушками, каждая из которых занималась совершенно бесполезным занятием. Одна разглаживала на вешалке шелковое платье, на котором в принципе не могло быть складок, другая рассматривала на свету жемчужные бусы, будто пыталась найти в них малейший изъян, третья стряхивала пыль сиреневым страусиным пером с совершенно чистого зеркала. Остальные столпились с кисточками для макияжа, лаками для волос и расчёсками вокруг одной женщины.

Она сидела ко мне спиной совершенно обнаженная на тонкой золотистой табуретке, которая будто была сделана для того, чтобы скрывать как можно меньше деталей её тела. Край её плеча был синеватого оттенка, и одна из девушек закрашивала его толстой кистью, предавая ему цвет здоровой кожи, как уже у большей части её тела. Даже если бы я не заметила синие трупные пятна, только лишь по одному силуэту спины и цвету беленых волос, я бы поняла, что передо мной королева Элиз. Её образ был так популяризирован, что её невозможно было не узнать. Наверное, дело было ещё в том, что она вызывала первородный страх словно перед диким хищником, оттого её образ прочно отпечатался в памяти. Она чуть повернула голову в мою сторону, и я увидела её совершенно человеческие черты лица. Если бы я не знала, кто она, у меня не было бы сомнений, что это лицо живого человека. Я случайно бросила взгляд на её отражение в зеркале и увидела её обратную сторону. Она повернула ко мне ровно на ту часть, которая уже выглядела живой под слоем косметики. Губы в отражении были синими, кожа белой, а глаза красными от множества потрескавшихся сосудов.

Одна из её служанок потянулась за помадой на столике и закрыла мне её отражение.  Девушка со страусиным пером тоже заметила меня и пошла в мою сторону. Мне захотелось убежать отсюда, я не знала, имею ли я право смотреть на королеву в таком виде, поэтому прежде, чем она успела что-либо сказать, я вскрикнула:

– Я просто ищу автомат с кофе!

Девушка наградила меня насмешливым взглядом и потянулась к ручке двери.

– На втором этаже направо.

Она закрыла передо мной дверь прежде, чем я успела её поблагодарить. Я побежала к лестнице, проигнорировав кофейный автомат на этом этаже. Я увидела нечто запретное и жуткое, что вероятно как-то скажется на мне. Как же было бы хорошо, если бы последствия затронули лишь сферу моей психической деятельности.

Я добежала до второго этажа, повернула направо и действительно уткнулась в автомат. Невыносимо долго росла полоска готовности моего мокко, прежде чем я получила пластиковый стаканчик. Еще не начав пить, я сразу загрузила деньги для второго карамельного капучино. Я обожгла язык, выпив за пару минут оба стаканчика и вставила деньги для третьего. Бумажка с изображением королевского дворца смялась, и автомат загудел. Я попыталась затолкать её, но ничего не выходило. От злости я пнула автомат, потому что он заставлял меня почувствовать себя неудачницей. Я могла бы начать свой рассказ друзьям про сегодняшнее со слов: «я уже думала, что мой день не может стать хуже, как автомат с кофе зажевал мои деньги», но предполагала, что худшее ещё впереди.

– Позвольте вам помочь? – услышала я вежливый мужской голос за моей спиной.

Я так торопилась убежать из подвала и добраться до кофе, что даже не осмотрела помещение с автоматом. Я обернулась, за мной стоял молодой человек в широком костюме, с большой металлической бляшкой на ремне. Костюм был вычурно старомодным, будто отсылал к старым чёрно-белым фильмам. Не хватало только шляпы и догорающей сигареты во рту его владельца. Но обладатель столь старомодного костюмы был очень молод, наверное, даже младше меня, по юному красив и только его хмурый взгляд не делал его смехотворным. Я поняла, что передо мной стоит лишь желаемый образ, это был такой же ненастоящий человек, как я в своём милом платье. Я пробежалась в памяти по списку участников, про которых я читала, кажется, его звали Курт.

Я отошла в сторону, и он довольно быстро достал из автомата мою изжеванную непригодную для дальнейшего использования купюру, взамен неё вставив свою. Мы обменялись неловкими смешными фразами. Он сказал мне «пожалуйста», когда отдавал кофе, я ответила «большое спасибо». Я попробовала вернуть ему деньги, но он ответил «не стоит». Я почти была готова вступить с ним в шутливый разговор и сказать «извольте», ещё раз протянув ему деньги, но не была уверена, что человек с таким серьёзным взглядом может это оценить. Тем более, не стоило по-дружески говорить с моими конкурентами. Вместо этого я ещё раз поблагодарила его и пошла дальше по коридору в неизвестном мне направлении.

Какое-то ещё время я бродила по коридорам, пока меня не догнала торопливая женщина с бейджиком на груди, который болтался так часто из-за её быстрых движений, что я никак не могла прочитать, что на нём написано. Она сказала мне, что пора выходить на стадион, где будет проходить торжественная часть шоу. Из-за её нервных движений я стала больше волноваться о том, что я опаздываю, а не о начале игры. Перед тем, как открыть дверь, ведущую навстречу зрителям, кто-то поправил мне волосы и снял пушинку от страусиного пера с моего платья. Меня слишком торопили, поэтому я даже не разобрала, чьи это были руки.

Я ожидала, что сразу окажусь в центре внимания шумящей толпы, желающей зрелища, но пока что меня пустили в куда менее волнующее место. От стадиона нас отгораживали кулисы. Сквозь проем между шторами занавеса я уже видела часть до предела заполненной трибуны, зеленое травяное покрытие поля, огромный экран, через который уже транслировали телеведущего, и даже слышала его речь об открытии шоу на фоне гула зрителей. Но занавес ещё не подняли, актеры не вышли. Я видела, что ночь должна вот-вот наступить, но она ещё не полностью завладела над днём. Возможно, поэтому мы до сих пор были здесь, вампиры не заняли свои места среди зрителей.

Но и нас уже снимали камеры. С небольшим опозданием я увидела на экране саму себя, как я забегаю к другим участникам и оглядываюсь. Мой внешний вид казался трогательным до тошноты, мне не верилось, что это я. Испуганный взгляд полностью соответствовал моему образу девочки, впервые открывшей глаза в большом злом мире. Когда меня перестали показывать, я решила пересчитать участников, их оказалось всего двадцать. Нас было меньше, чем я ожидала. Я отыскала папу, он стоял чуть в стороне и был занят тем, что смывал с себя макияж влажными салфетками. Папа настолько хотел разрушить свой образ актера-красавчика, что увлёкся ухудшением своей внешности и не заметил свою дочь, ради которой он здесь и оказался. Я подошла к нему, и когда он увидел меня, то ободряюще мне улыбнулся. Я ответила ему тем же, после этого папа вернулся к своему занятию снова.

Ведущий всё говорил, я устала ждать своего выхода к зрителям, поэтому позволила себе, наконец, рассмотреть других участников. Здесь был и тот парень, Курт, которого я встретила у автомата с кофе, и мальчик из приюта, чьё обращение на видео вызвало у меня такую жалость. Но моё внимание больше всего привлекла девушка, стоявшая недалеко от меня. Она была высокая, фигуристая и кричаще сексуальная. Её сигнально рыжие волосы были собраны в высокий хвост и вихрем спускались ей на спину. От каждого движения головы они подпрыгивали, потому что двигалась она исключительно резко. На ней были короткие шорты поверх колготок в вертикальную черно-белую полоску, как у клоуна, а обута она была в тяжелые лаковые ботинки на шнурках. Сверху была лишь короткая прилипшая к телу зеленая майка из-под которой торчали лямки лифчика, но привлекало даже не это, а цветные татуировки, покрывающие её руки. Ногти и губы у девушки были красными, но совершенно неаккуратными, будто бы он красилась в лифте с разбитым зеркалом, а визажист забыл заглянуть к ней. Обилие краски не делало её ненастоящей куколкой, какой была теперь я, наоборот, она казалась дикой и естественной. Кричащим в ней был не только внешний вид, но и её смех. Когда она над чем-то громко засмеялась, взгляды почти всех участников оказывались прикованными к ней.

Рядом с ней стоял парень, который, несомненно, привлек бы мой взгляд, если бы она не затмевала его. Каждая деталь его образа, наоборот, казалось, была тщательно подобрана для того, чтобы сделать его утонченным и привлекательным. На нем были выглаженные брюки, рубашка с галстуком и жилетка, но при этом он не выглядел скучным и старомодным. С таким парнем можно было бы пойти и в клуб, и в театр, познакомить его как с самыми злостными подружками, так и с родителями. В моём случае, уместнее сказать, с бабушкой. Когда рыжая девушка громко смеялась, он улыбался, нельзя было сказать, что по-доброму, но очень доверительно. Судя по их взаимодействию, у них была связь, девушка похлопала его по плечу, а он приобнял её за талию, но быстро убрал руку.

Они стали мне так интересны, что я решила подойти к ним поближе. Мне хотелось узнать, что их так радует в такой нервной ситуации. Я сделала к ним несколько шагов и увидела то, что поразило меня ещё больше. Мне даже показалось, что мне это привиделось, поэтому я подошла ещё ближе, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего. Перед ними стоял парень с чучелом чайки на голове. Крылья птицы были расправлены для полета, одно возвышалось у него над головой, другое уходило за шею. Невероятно, как я не заметила его, когда пересчитывала участников. При этом парень умудрялся сохранять гордое выражение лица, которое казалось бы красивым, даже аристократичным в любой другой ситуации, кроме той, в которой нужно надевать чайку на голову. Возможно, это была насмешка над современной модой, полгода назад королева появилась на обложке популярного журнала с высокой прической, в которую были вплетены золотые канарейки. Постепенно заколки с птицами стали так популярны, что, казалось, на прилавках магазинов бижутерии они были представлены в абсолютно любом виде, от работ, выполненных тонкой проволокой, которая путалась в волосах, до цветной пластмассы для детей. Только вот из настоящей мертвой птицы я еще не видела. Джинсы и рубашка парня были испачканы краской, но, присмотревшись, я поняла, что это не просто пятна, оставленные неаккуратным художником. Они были размещены в определенном порядке и должны были складываться в какой-то рисунок, но в какой именно, я так и не поняла. Я не могла оторвать взгляд от парня, мне хотелось получше рассмотреть и его лицо, но моё внимание всё время соскальзывало то на птицу, то на рисунок.

Когда девушка отсмеялась, первый парень обратился к тому самому с птицей на голове:

– Ты должен был отправиться на корм вампирам ещё год назад, но тогда я отдал за тебя голос лишь потому, что за тобой смешно наблюдать.

– И нам бы пришлось закрыть наш видеоканал «Винсент – маленький художник» на год раньше,– вторила ему девушка.

Винсент с чайкой на голове остался невозмутимым:

– Я за Рене не голосую уже три года, но его спасали многочисленные девушки. Как жаль, что ты теряешь популярность.

Тема отсутствия голосов всегда казалась болезненной, их же она только веселила. Девушка сказала:

– Неужели ты любишь меня больше, чем Рене и голосовал в том году за меня?

–Только потому, что ты угрожала мне, что в противном случае меня съедят собаки. Я не трус, но ты купила огромного ротвейлера и кормила его исключительно мясом, а убийство животных противоречит моим принципам.

– У тебя нет принципов.

– Это правда. Возможно дело в том, что я привязался к ротвейлеру, но не хочу признавать это, потому что любовь к неразумному существу болезненна. Остановимся на том, что я испытываю к нему противоречивые чувства.

– Фу. Но помни, что мы с Рене оказались здесь из-за тебя, а мой пёс все ещё питается одним мясом.

Ни одного из них не ранили эти слова, они получали удовольствие от своей перебранки, будто бы они вовсе не волновались об игре, которая начнется с минуты на минуту. Меня поражала их живость, и я, кажется, даже испытала зависть.

Вдруг тот парень по имени Рене повернулся ко мне, будто почувствовал, что я смотрю на них. Он улыбнулся мне так обаятельно, что, если бы мы встретились в нормальной жизни, я бы, наверняка, влюбилась.

– Когда я просматривал фотографии участников, я увидел тебя, и время до игры стало для меня тюремным сроком. Прости за мой пафос, мне просто хотелось произвести на тебя впечатление, потому что ты и вправду оказалась очень красивой.

Я успела смутиться даже из-за того, что он заметил мой взгляд, а после подобного внимания я вообще пожалела, что отошла от папы. Возможно, он не захотел бы говорить при папе такие вещи. Винсент тоже стал рассматривать меня изучающе и совершенно бестактно, пока его взгляд не остановился на цветах в моих волосах. Мне показалось, что его обрадовала моя обыденность, и мне стало так стыдно, будто бы это у меня птица на голове. Девушка же подошла ко мне и обняла за плечи, прижав к себе.

–Какое классное у тебя платье, подруга. Меня зовут Дебби.

Она протянула мне руку. Обычно я не любила, когда меня трогают малознакомые люди, но сейчас я была даже польщена, что такая яркая девушка вот так подошла ко мне. Я пожала ей руку, радуясь, что не нужно отвечать Рене и смотреть на Винсента. Я сказала ей своё имя и услышала, как ведущий произнёс страшную фразу «Поприветствуем наших участников».

Ко мне тут же подошёл папа и повёл меня к выходу на стадион. Мне стало куда спокойнее рядом с ним, но я тут же почувствовала себя так, будто меня забрала из школы бабушка, когда все другие ученики уже шли домой одни. Мы не успели выйти, как к нам снова подбежала та торопливая девушка и одела на каждого небольшой микрофон. Я решила проверить, всегда ли будут транслировать мою речь для всех и негромко кашлянула. Мой хитрый план не был услышан никем, кроме меня, и это приносило хотя бы долю облегчения.

На стадионе оказалось шумно и невероятно ярко, как я и ожидала. Наступила ночь, но каждый уголок был освещен так, что этого нельзя было сказать, если не смотреть по сторонам. Голоса зрителей были подобны рокоту штормового моря, голос ведущего, словно гром. Одни звуки вызывали желание забиться под стол. Я постоянно смотрела на папу, но он, казалось, настолько к этому привык, что не обращал внимание. Он нагнулся ко мне и что-то сказал, но я никак не могла сосредоточиться на определенном звуке, все сливалось в единый рев. Я понимала, что ведущий называет имена участников, а зрители реагируют криками на них, будто бы нас уже сейчас должны лишить крови. Я пропустила имена всех тех, кого я уже успела узнать, поэтому не смогла дифференцировать, как на кого отреагировал зал, но своё я все-таки услышала. Люди закричали, но я не поняла, сильнее или слабее, чем от других имен.

Я увидела, как оранжевая комета устремилась отчего-то с земли в небо, это показалось мне не слишком удивительным. Потом я сообразила, что это была сигнальная ракета. Однажды я наблюдала, с каким щелчком и свистом они вылетают из ракетницы, но в этот за гулом толпы шума не было слышно. На большом экране показали людей, которые её запустили, и я с ужасом узнала среди них Одри. Около десяти молодых людей с горящими зажигалками в руках. Только Вильгельм, друг Одри, все ещё держал ракетницу. У Одри в руках был второй патрон, она забрала у Вильгельма ракетницу и запустила вторую. Остальных людей я не знала, наверное, это были их друзья, которые бунтовали против вампирского режима. Каждый из них был одет в чёрную футболку с нарисованным раскаленным солнцем. Мне стало неловко оттого, что они это делают, в том числе, и ради меня, а я выгляжу, как юная поклонница королевы. Возможно, из-за этой выходки они рисковали своей жизнью, но я очень надеялась, что никто не воспримет их всерьез.

Когда ведущий закончил перечислять имена, мы рассредоточились по полю. Мне не повезло, и я оказалась ближе всех к вампирской трибуне. Я поняла, что передо мной вампиры не только потому, что среди них были король и королева. Возможно, одного вампира в толпе я бы и не различила, но когда их было много, они разительно отличались от людей. Об этом можно было сказать не только по старомодной одежде большинства из них, но и по тому, как они сидели и как двигались. Казалось, каждый принял наиболее выгодную для взора позу и больше не шевелился. Они не ёрзали на месте, не поправляли волосы, не наклонялись поднять упавшую сумку. Из-за своей статичности они напоминали удачную фотографию. Даже король Габриэль сидел на месте и казался расслабленным, довольный происходящим. Лишь одна из них не могла оставаться на месте. Это была Шери, последняя, кого обратил сам король. Она была глупой и избалованной, но король души в ней не чаял. Она могла бы быть настоящей капризной принцессой, но в нашей стране были только титулы короля и королевы. Шери металась вдоль сидений, выгибалась вперед, пытаясь лучше рассмотреть конкурсантов. Её лицо было восторженным, будто её впервые привели в цирк. Она дернула за рукав короля Габриэля и показала куда-то на стадион. Мне показалось, что она показывала на Винсента, из-за этого я испытала к ней некую неприязнь, будто бы он был только моей находкой. Шери захлопала в ладоши, и экран, который теперь демонстрировал её, засверкал от блеска перчаток, усыпанных серебряными блестками. Кроме того на ней была темно-фиолетовая шуба и черная шляпа с полями, хотя погода была совершенно летняя.

Королева, которая сейчас выглядела гораздо более живой, чем при нашей встрече, томно обмахивалась розовым веером с золотым узором. В какой-то момент ей надоели метания Шери, она сложила свой веер, ткнула им в её плечо и указала на пустое место на ряд ниже себя. Шери послушалась, но всё равно продолжала вытягивать шею, чтобы видеть стадион лучше.

Я опустила взгляд на нижние ряды трибуны, в надежде вычислить вампиров, которые тоже были молодыми, как Шери, но более приятными. Конечно, никто не обращал пожилых людей, но я старалась интуитивно понять, кто из них перестал быть человеком не так давно. Если мне придется уговаривать какого-то вампира укусить меня, то, наверное, это проще будет сделать с тем, кто близок мне хотя бы по возрасту.

Моё внимание привлек высокий парень со светлыми волосами, правильными чертами лицами и добрыми глазами, хотя я и не могла разглядеть его, как следует. Наверное, частично его образ достроило моё воображение. Я постоянно возвращалась к нему взглядом, но всё равно не могла рассмотреть достаточно хорошо. Я увидела только, что он был в серой толстовке с капюшоном, это было довольно нетипично для вампиров, которые обычно одевались хотя бы с легкой долей шика. Он точно был молодым. Я попыталась отвлечься от него, попробовала рассмотреть его соседей, и вдруг заметила, что он помахал мне рукой. Сначала я подумала, что за моей спиной кто-то стоит, но никто более не смотрел в его сторону. Парень всё продолжал махать мне и улыбаться. Тогда я осторожно подняла руку и едва заметно помахала ему в ответ. Он закивал мне и показал большой палец.

Женщина в скромном платье начала прошлого века, бледная даже для ночи одернула его руку, будто бы он сделал нечто неприличное. Она шепнула ему что-то на ухо, и он понимающе закивал. Конечно, это действительно было неприличным– показывать большой палец своей потенциальной пище. Но мне всё равно показалось, что этот жест не нёс в себе издевательский подтекст. Пока он отвлекся на разговор с этой женщиной, я отвернулась в другую сторону, чтобы больше не вступать в непонятное невербальное общение.

Когда зрители рассмотрели нас со всех сторон, участников усадили в удобные кресла друг рядом с другом. Я сидела между папой и девушкой, которая была, может быть, на несколько лет старше меня, но её хотелось назвать уже женщиной или даже дамой. Я вспомнила, что её звали Бригиттой. У неё были душные женственные духи, длинное чёрное платье в пол с вырезом на груди, достающим почти до пупка, и не менее неприличным вырезом на юбке. Это не делало её пошлой дешевкой, наоборот, она  смотрелось достойно и величественно. Наверное, будет неприятно столкнуться с ней на игре. Троица молодых людей, которая так поразила меня, к сожалению, сидела далеко от меня. Они продолжали переговариваться, то толкали друг друга локтями, то хлопали по плечам. У меня было ощущение, что они совершенно не придают значения игре, существуют только друг для друга, а на свои передвижения по полю обращают не больше внимания, чем на движение в очереди в магазин, когда ты никуда не торопишься.

Ведущий всё говорил, но я выхватывала лишь отдельные слова. Я поняла, что сегодня соревнований не будет, покажут небольшие видео про нас и дадут сказать пару слов о себе. После этого нас разделят на две команды, в которых мы и будем соревноваться, хотя победителей будет всё равно только двое или даже один. После распределения – выступление кордебалета и цирковой номер с настоящими тиграми. Ещё я услышала, что нас отвезут в небольшой домик на огороженной территории, где мы будем жить в течение всего шоу под тщательным наблюдением камер. Зрители, которые сегодня присутствуют в зале, смогут смотреть за нашей жизнью двадцать четыре часа в сутки со скидкой пятьдесят процентов.

На экран вывели видео о нас. Я была удивлена, потому что про меня никто не снимал репортаж. Этот раздел вела Шери, она рассказывала какие-то обрывочные биографические данные об участниках. Я практически не смотрела чужие видео, не слышала, что говорили Шери и игроки. Всё это я смогу посмотреть после, в интернете можно будет найти запись шоу, а пока я могла повторить свою речь и вспомнить ответы на предполагаемые вопросы, которые я подготовила заранее. В школе я была отличницей, часто вела концерты и праздники, поэтому у меня не было особой боязни сцены, но на шоу, от которого зависела моя жизнь, мне не хотелось провалиться.

Наконец, объявили моё имя. Я подняла голову и посмотрела на большой экран. Я увидела в темноте мой дом, который показался мне родным и желанным только в первые секунды его экранного времени. Потом в кадре появилась Шери. Возможно папа решил рассказать ей ещё и обо мне.

– Вот мы приближаемся к самой скандальной семейке на нашем с вами шоу,-с заговорщической интонацией говорила Шери на экране,-Что тут у нас около дома? Засохшие цветы? Их давно следовало бы спалить. Неужели такой популярный красавчик, как Кит Мур, не может нанять себе садовника?

Оператор осветил мамины цветы. У меня они тоже вызывали тоску, но, когда их показывали на всю страну, мне стало невероятно обидно за маму. Тем более, когда о засыхающих цветах говорила, по сути, мертвая девушка. Кадр прервался, и вот уже снова показывали Шери около входной двери.

– Мы могли бы позвонить вот в этот звоночек, напроситься в гости, но давайте лучше попробуем понаблюдать за ними в естественной обстановке. Сегодня последняя ночь перед игрой, наверное, они, ой, как волнуются. Начнем с менее интересного, с Эмилии Мур. Вон то горящее окошко на втором этаже, давайте-ка заглянем.

На экране стали показывать, как Шери в ботфортах на высоченных шпильках пытается забраться на второй этаж к моему окну. У неё бы ни за что не вышло, если бы она не была вампирам. Даже сейчас у неё не получалось особенно ловко, так что вряд ли при жизни она была скалолазом. Тем не менее, в её движениях чувствовалась сила, поэтому в итоге она оказалось у цели. Она порвала свои чёрные колготки на бедре, и в кадре показали, как она зашипела от злости. Раз этот момент не вырезали, для неё он был приемлемым. Следующим кадром уже показывали, как она сидит снаружи на выступе моего окна и болтает ногами.

У меня перехватило дыхание, когда я увидела через окно саму себя. У меня были мокрые волосы после душа, и я была одета в домашние шорты с футболкой. Я разложила на кровати купленную одежду для создания своего нежного образа и придирчиво на неё смотрела, прикладывая одно к другому. На фоне играла музыка, и иногда я дергалась ей в такт.

–Так, посмотрим,– зашептала Шери в камеру, – комната чистенькая, Эмилия тоже. Мне кажется, цвет волос настоящий, когда голова мокрая, это можно рассмотреть получше. Сама комната скучная, не за что зацепиться взглядом, мне уже хочется свалиться вниз и посмотреть, что там у её папы. На полках только учебники, даже подаренных фигурок нет. Мы считаем, что это ску-ко-ти-ща, Эмилия. Но одежда довольно миленькая. Мне нравятся вон те бантики на её чулках. О, подождите-ка, кажется, начинается кое-что интересненькое.

На экране я положила перед собой одно из платьев и стала раздеваться, чтобы примерить его. Шери выставила палец с накрашенным фиолетовыми блестками ногтем перед самой камерой, так что зрителям не было видно мое нижнее белье.

–Эй, оператор, закрой глазки. Фигурка там ничего, кстати. Я бы взяла себе такую, если бы мне с первой секунды не показалась такой скучной её комната. Давайте отправимся дальше.

Шери оставила отпечаток губ своей сиреневой помадой с обратной стороны моего окна, в которое я видимо с тех пор более не смотрела, и спрыгнула вниз. Приземлилась она в мамину клумбу, помяв несколько цветов, но спуск у неё получился куда более ловким. Я была поражена, что кто-то так бестактно вторгся в моё личное пространство, даже самые наглые репортеры не позволяли себе подобного с папой, потому что на них можно было подать в суд за такое подглядывание на частной территории. Самым ужасным было то, что я абсолютно ничего не слышала и не видела, когда она была так близко. Наверное, если бы она была обычным человеком, я бы испытала злость, но суть была в том, что она им не была, и мне стало страшно.

Рядом со мной оказался ведущий, вполне себе обаятельный молодой человек с чересчур яркой мимикой и огромным количеством косметики на лице, которую не было видно телезрителям.

– Эми, ты же позволишь мне такую вольность, как называть тебя сокращенным именем? Ты так молода и очаровательна, что у меня язык не поворачивается называть тебя Эмилией.

– Да, конечно, Эми мне нравится даже больше.

– Отлично! Ты не самая младшая участница на нашем проекте, но, мне кажется, что именно ты являешься нашим трогательным цветочком.

Он направил ко мне микрофон, будто бы я могла что-то ответить на это. Я ждала вопросов, к  таким утверждениям я не была готова.

– Вы выражаетесь очень расплывчато, но, я думаю, что у каждого из участников довольно трогательная история.

Он не дал мне договорить.

– Расскажи, каково тебе оказаться на стадионе, когда на тебя смотрят столько людей? Я вижу, ты волнуешься, но не переживай, ты уже успела всех очаровать, особенно меня.

– Конечно, я волнуюсь, но я была бы куда более спокойной, если бы мой папа не участвовал вместе со мной в этой игре.

Ведущий снова отнял у меня микрофон слишком рано.

– Да, у твоего отца огромный опыт на сцене, я бы тоже на твоем месте нервничал. Но я уверен, что тебе тоже досталась его артистичность. Что ж, спасибо, Эми, давайте же посмотрим на экраны и узнаем, что же Шери расскажет нам о Ките Муре!

Ведущий быстро отошёл к папе, оставив меня в полном непонимании. Я приготовила большую речь про мои увлечения и стремления, про то, как я люблю своих родителей. Я понимала, что ни меня, ни папу из шоу уже не отпустят, но теперь я надеялась, что если победителей действительно может быть двое, то это окажемся мы оба. Другим участникам давалась возможность рассказать о себе, наверное, меня обрывали и спрашивали абсолютную чушь, потому что наша история была слишком скандальной, а никто не хотел лишиться работы.

Далее стали показывать снова наш дом. Папа оказался ещё более скучным в своих действиях, чем я. Он лежал в гостиной у телевизора, а мама сидела рядом в кресле и грызла ногти. Когда ведущий обращался к нему, он тоже постоянно обрывал папу, не давая выразить мысль. Но папа оказался более настойчив и все-таки сказал фразу, которую ведущий так не хотел допускать, папа сказал, что он здесь только ради меня и сделает всё для того, чтобы я победила.

Когда про каждого участника были показаны все видео и у всех взяты небольшие интервью, наступила завершающая часть шоу, где нас должны были распределить на две команды. Отчего-то мне хотелось, чтобы Дебби, Рене и Винсент оказались вместе со мной. Выяснилось, что принадлежность к командам будут определять сами участники, как в школе на спортивных занятиях. Выберут двоих капитанов команд, которые не будут меняться в течение всего шоу. Каждый назовёт по одному участнику, далее право выбора по цепочке будет передаваться новому члену команды.

Ведущий справедливо отметил, что лучше всего сделать капитанами самых старших участников. Одним из них оказался мой папа, вторым – неприветливого вида мужчина по имени Генрих. Его волосы были слишком светлые, кожа слишком бледная, глаза слишком прозрачные, весь он был блеклый, будто бы совершенно лишенный выразительности. С его ростом и фигурой он мог бы стать солдатом, но из-за его отталкивающей внешности не хотелось бы брать его в бой. На форуме о нём писали, что он крупный бизнесмен. Я немного услышала его интервью на игре, он спросил, есть ли здесь хоть какие-то правила на шоу, кроме ограничения территории.