Текст книги "Ночь, которая никогда не наступит (СИ)"
Автор книги: Мария Потоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Зачем же вас привели на бал? – голос мой истерически срывался. Я всё качала головой, пытаясь не верить её словам.
– Посмотри вокруг, Эми. Они смотрят на нас. Нас привели на бал, чтобы показать.
Пока Дебби говорила, я не замечала ничего. Сейчас я видела, что вокруг нас почти никто не танцует. Они образовали круг, я видела их внимательные взгляды. Среди них я рассмотрела королеву, а рядом папу. Он был обеспокоенным, папа не понимал, что происходит, и в любой момент был готов кинуться ко мне.
Я снова обняла Дебби. Она подняла руку с вытянутым средним пальцем, и мы медленно закружились. Я закрыла глаза, чтобы не видеть лиц вокруг нас, и пыталась придумать хоть что-то. Может быть, охотники и сейчас пробуют их освободить, им просто нужно время. Если я попробую его потянуть, они спасут их. Главное, удержать внимание вампиров на них, чтобы они были интересны им и дальше, а не стали расходным материалом. Если я поцелую Дебби, это будет интересно? Вряд ли, это всё для телезрителей. А если ударю? Её или Рене, может быть, это заинтересует?
– Прошу прощения, – кто-то мягко потянул меня за плечо. Я открыла глаза и увидела рядом с собой Шона, все в том же идиотском бархатном костюме и с тростью, которой он убил Софи. Я вцепилась в Дебби со всей силой, на которую была способна, а Дебби, наоборот, отпустила меня.
– Пожалуйста, не надо.
Дебби улыбнулась мне совсем расслабленно, как Рене. А потом Шон вырвал её из моих объятий, и в следующую секунду их с Дебби не было рядом со мной. Я закричала, стала пытаться найти взглядом Рене, и увидела такое же быстрое движение в толпе. Кто-то другой забрал и его. Я побежала к выходу за ними, и никто меня не остановил.
– Детка, стой! Эми! – я услышала позади голос папы, но ему, видимо, не позволили побежать за мной.
14 глава.
Наверное, бег – это моё призвание, отстраненно думала я, пытаясь заглушить невыносимое чувство предстоящей потери. Я бежала так быстро, будто за мной гналась сама смерть, но я не путалась в платье и не чувствовала одышки, сжимающей грудь. Что-то жгло и душило меня изнутри, но я была уверена, дело было не в физической нагрузке. Я бежала по коридору, заглядывала во все двери подряд, потому что не могла уследить, куда забрали Дебби и Рене. Что будет, когда я всё-таки их найду? Я побегу дальше, как испуганный олень, или я гордо и абсолютно бесполезно попытаюсь отстоять их право на жизнь? Умру глупо, смело и зло, достойно открыв себя перед лицом смерти. Эта история из фантазий, которые иногда посещают по пути домой, когда забываешь наушники и совершенно не знаешь, чем себя занять. Это – не моя история.
Моя история – это прогулка за ромом через лес с Дебби, Рене и Винсентом, это моя комната, оккупированная ими, и, может быть, я и Йозеф, неловко гуляющие вокруг дома.
Странно, если вампиры так любят смотреть, почему они не казнили их в зале? Может быть, не все могут быть такими стойкими, как Шери, на глазах которой нас всех забрызгало кровью Бригитты. Я подумала, ведь дворец стоит полукругом, а в бальном зале высокие окна во всю стену. С их развитым зрением вампиры бы увидели всё, если казнить Дебби и Рене на улице.
Я боялась, что дверь будет заперта, но она оказалось распахнутой настежь. Сначала в глаза бросились яркие звезды над головой, которые не увидишь в задымленном Киферу, потом желтые фонари, такие же яркие, как городские, только кованные из чугуна, а потом я увидела двоих людей в середине открытой площадки напротив фонтана. Я узнала Йозефа, он стоял, взявшись за голову, будто его мучила мигрень, если бы она могла у него быть. Подойдя ближе, я поняла, что вторым был Шон. У его ног что-то лежало, будто он небрежно кинул сумки на землю, чтобы поздороваться с Йозефом. Конечно, я знала, что это были вовсе не вещи. Там лежали мои Дебби и Рене. Красные волосы Дебби блестели в свете фонарей. Подойдя ещё ближе, я узнала золотые петли на пиджаке Рене. Потом я увидела темные пятна вокруг них на белом кирпиче. Вампиры не стали пить их кровь. Затем я поняла, что они и вовсе лежат как-то нескладно, будто бы очертания их тел какие-то неправильные. Дальше я не стала смотреть. Я не заплакала и не закричала, а просто потеряла последнюю связь с реальностью. Будто бы стала гостьей в своём теле, совершенно незаинтересованной задержаться в нем подольше.
Я обернулась к дворцу, вампиры стояли около окон и смотрели. Бездвижные, как куклы, издалека мне могло показаться, что это – не окна, а огромная картина на всю стену. Через дальнюю дверь дворца кого-то выводили на улицу, судя по скорости их передвижения, это были люди. Собираются ли вампиры отдать их Шону, или просто бал закончился?
Я пошла к Йозефу и Шону, абсолютно без цели, не собираясь ни пробовать мстить, ни падать на колени перед моими друзьями. Они что-то говорили, но мои чувства казались мне приглушенными и ватными, поэтому я не сразу смогла сфокусироваться на их речи. Кажется, Йозеф был расстроен, я это поняла сначала по интонации.
– Почему ты такой жестокий? – спросил он Шона, совершенно искренне, не понимая. Йозеф, и правда, наверное, хотел знать.
Шон приложил руку к груди, будто бы удивился, что говорят про него. Он повертел трость в руке, и я ожидала, что сейчас он покажет какой-нибудь фокус.
– Я бы назвал это профессиональной деформацией. В основном, мой карьерный рост проходил в несколько более жестокие времена, поэтому я могу казаться молодому поколению чрезмерным.
Йозеф махнул рукой, будто бы надеялся с помощью этого жеста заставить его говорить прямо.
– Ты что не знаешь, что от твоих действий им было больно?
Шон развернулся к окнам дворца и развёл руками, мол, посмотрите, какой он – идиот. Может быть, он даже представил закадровый смех.
– Или ты знаешь, да?
– Кажется, он начинает что-то подозревать.
– Но это же живые существа, они не должны страдать. Ты и так их убиваешь, но зачем заставлять страдать? Разве ты не должен делать все, для того, чтобы им не было больно? Разве ты не хочешь, чтобы никому не было больно?
Я подошла к Йозефу и взяла его за руку. Мне стало грустно от его слов, словно я могла ещё что-то испытывать. Шон легко засмеялся, даже будто бы совсем без злобы. А потом он и Йозеф оба резко развернулись к дворцу. В следующую секунду я увидела и услышала взрыв.
Йозеф успел развернуть меня так, чтобы я стояла за его спиной, но с нами ничего не случилось, я только слышала звон в ушах и почувствовала инстинктивное желание снова бежать. Бальный зал дворца горел, некоторые вампиры оказались на площадке недалеко от нас, они тоже были в огне. Они в панике пытались потушить свою одежду, но никто из них не кричал, лишь один ругался на незнакомом мне языке. Но их было не так много, неужели остальные взорвались вместе с дворцом?
Из огня стали появляться серые мотыльки, которых становилось всё больше и больше. У некоторых из них горели крылышки, и они падали вниз. Их были сотни, может быть, даже тысячи, они собирались над горящим дворцом, но никуда не отлетали от него.
– Как красиво, – сказала я.
Йозеф тоже был заворожен. Он гладил меня по спине, будто бы меня мог расстроить взрыв вампирского дворца.
– Они все умерли?
Йозеф покачал головой.
– Им просто нужно время, чтобы заново собраться.
Один из горящих вампиров рядом с нами, тот самый, что ругался, вдруг упал на землю, и я подумала, что он не сможет себя потушить, и вот он-то точно умер. Его горящее тело вдруг распалось, и в воздух взмыли мотыльки. Теперь ему тоже нужно было время, чтобы собраться. Вампиров не убивал огонь, он наносил лишь легкие повреждения, которые они могли пережить, потеряв ненадолго своё тело.
Я немного расстроилась, поэтому отвернулась. С другой стороны к нам кто-то приближался, и я почти сразу узнала в нем Винсента. Моя живость вернулась ко мне, и я стала оглядываться, чтобы понять, видел ли его кто-то, кроме меня. Но все вампиры были заняты огнем или вовсе потеряли свой облик, и даже Шон куда-то пропал. Сейчас Винсент добежит до нас и увидит своих брата и сестру в таком состоянии. Я дернула Йозефа за рукав и побежала Винсенту навстречу.
– Винсент, не ходи туда! Они, Дебби и Рене, они..., – я не могла сформулировать то, что надо сказать. Винсент быстро перебил меня, и его интонация показалась мне чрезмерно холодной.
– Мертвы?
– Мне так жаль!
– Ты уверена?
Я закивала, а Йозеф сказал:
– Да, я видел, как их казнили.
Он говорил с настоящим сожалением, совсем не понимая, что он, как вампир, не должен вмешиваться в этот диалог.
– Тогда, Эми, нам нужно бежать. А ты прикрой нас.
Винсент схватил меня за руку и потянул за собой. Я остановилась, не давая ему это сделать. Я посмотрела на Йозефа, потому что не знала, насколько опасно нас прикрывать, и есть ли у нас вообще шанс сбежать.
– Эми, ты, правда, должна бежать. Теперь они точно тебя убьют. Бегите, пока они заняты, я свяжусь с тобой попозже.
Винсент дернул меня за руку снова, и я побежала за ним. Я не понимала, хочу ли я выжить, но если мне вдруг это все-таки нужно, то совершенно точно необходимо было бежать. Я оглядывалась на Йозефа, но он не делал ничего опасного, а просто стоял на месте и смотрел по сторонам. За нами никто не гнался, и мы смогли пробраться сквозь сад до машины Винсента, припаркованной за забором. Она была заведена, и мы сразу тронулись с места. В машине омерзительно приторно пахло кокосовым ароматизатором, и я даже подумала, что он повешен здесь, чтобы заглушить наш запах.
Пока мы не выехали на переполненное шоссе, мы оба молчали. Потом Винсент включил музыку, это была игра на не распознанном мною струнном инструменте под звуки природы.
– Винсент, я думаю, уже ничего нельзя было сделать.
Он звонко хмыкнул, возмущенный моими словами, и достал сигарету.
– Если бы мы смогли прийти немного раньше, мои брат и сестра были бы с нами. Ты знаешь, что, спросив у прохожего дорогу до исторического музея, ты можешь изменить весь ход его жизни? Например, если бы он не потратил на тебя двадцать секунд своего времени, то его бы сбила машина. Но ты остановила его, и этот прохожий остался жив. И, допустим, через двадцать лет он откроет безопасный способ передвижения со скоростью выше световой. И твои внуки будут жить на другой планете или, может быть, их уничтожит инопланетная цивилизация. И то, что ты остановила этого прохожего, чтобы спросить дорогу, станет самым значимым событием твоей жизни, не идущим в сравнение с твоими слабенькими научными трудами или твоими замечательными детьми.
– Винсент.
– Я это подвожу к тому, что мы пришли именно в этот момент из-за того, что Николь прищемила палец дверью, и цепочка событий, идущая за этим, привела, к тому, что мои брат и сестра погибли. Хочешь, расскажу?
Я кивнула. Он стал рассказывать, но я практически не слушала, что он говорит. Голос его звучал громко и возбужденно, а я запомнила его спокойным, хотя и несколько эксцентричным. Он не хотел говорить о смерти Дебби и Рене, и я понимала, почему. Я почувствовала в себе силы заплакать, но старательно пыталась сдерживаться. Я смотрела в окно, мы ехали на большой скорости, и деревья за ним сливались в единую линию, как вампиры, когда применяли свою способность к быстрым передвижениям. Значило ли это, что вампиры и машина Винсента двигаются примерно с одной скоростью? Кто-нибудь вообще измерял скорость вампиров? А есть ли самый быстроходный вампир?
Когда Винсент замолчал, я поняла, что не могу ничего ответить ему, потому что полностью прослушала его речь. Но я должна была сказать что-то другое, ведь, наверное, он не хотел оставаться в тишине. Я вспомнила Нину, которая не могла прекратить говорить, когда нас только везли на шоу. Я должна была его поддержать, поэтому спросила, что за ужас играет у него в машине. Винсент без интереса сказал название группы и замолчал. Я попробовала еще несколько раз разговорить его на какую-нибудь тему, но он отвечал мне односложно, и я прекратила свои попытки.
Мы въехали в Киферу, город, сумевший скрыть даже звезды. Светлело только через час, поэтому машин было не так много, и мы ехали почти без остановок. Отчего-то я была уверенна, что охотники за вампирами базируются где-то в лесу или, может быть, в безымянной деревне, но никак не в столице. Винсент остановил машину у клуба с неоновой надписью и пьяными молодыми людьми, курящими снаружи.
– Не думал, что когда-нибудь эта фраза сорвется с моих губ, но нам лучше не выделяться.
Наши лица мелькали каждый день во всех телевизорах страны. И даже, если предположить, будто наше поколение считает, что телевидение – сплошная пропаганда, реклама и нарушение свободы выбора, в интернете нас видели не менее часто. Да и к тому же я была в бальном платье.
Даже в такой незначительной проблеме, я оказалась бесполезна. Винсент достал нож, и у меня появилось странное желание, чтобы он вдруг оказался маньяком-убийцей. Но он передал его мне и сказал разобраться с платьем. Сам Винсент взял деньги из бардачка и вышел из машины. Пока я срезала с себя куски розового платья, он успел вернуться. В руках у него были две толстовки, чёрная и сиреневая, которые, по его словам, он выменял у наркоманов. Я посмотрела на свои ноги, незаметно для меня покрывшиеся синяками, и решила, что толстовка наркомана мне вполне подходит.
Винсент взял себе сиреневую, не сумев избежать искушения выделиться хотя бы немного. Надев их, мы действительно слились со стандартными ночными жителями этого города. Я была девочкой, не определившейся до конца, пытается она быть сексуальной и ходить в короткой юбке, или хочет показаться слишком равнодушной к общественному мнению, надев бесформенную толстовку.
Оказалось, что секретное убежище находится не в клубе с неоновой вывеской, Винсент просто оставил машину в людном месте. До него мы должны были идти пешком, переживая своё горе за неловким для меня молчанием. Я должна была ему сказать хоть что-то хорошее, но слова не приходили в голову.
– Почему собаки защищают своих щенков? – спросил Винсент после долгого молчания. Мы проходили между домов, у одного из подъездов стояла миска с костями.
– Думаю, дело в материнском инстинкте, – ответила я, прежде чем поняла, что вопрос был риторическим.
– Почему тогда слоны образуют круг, когда детенышам их стада угрожает опасность? Или почему обезьяны защищают детенышей своей стаи, но могут убить чужого?
Я решила не повторять своей ошибки и не стала отвечать на эти вопросы.
– Почему, Винсент?
Мимо нас проехала машина, слишком медленно, будто бы водитель кого-то высматривал. Я не испугалась, мне даже показалось, что после сегодняшней ночи я стала абсолютно бесстрашной. Я не стала смелой, но после их смерти будто бы не осталось вещей, которых я могла бы бояться. В голове промелькнул образ папы среди вампиров на балу. Они – его спасение, а не смерть, ещё раз повторила я и снова ничего не боялась.
Машина давно проехала, а Винсент всё молчал. Я думала, он больше ничего не скажет, когда он вдруг крикнул:
– Почему человечество пошло ещё дальше?! Куда завел нас наш гуманизм? Почему мы стали считать нужным защищать не только детей, но и вообще тех, кто моложе?!
Винсент считал себя виноватым в смерти Дебби и Рене. От мысли об этом стало больно, куда хуже, чем от жалости к себе по поводу навсегда потерянных друзей. Я взяла Винсента за руку, хотела погладить его, но он вдруг упал передо мною на колени.
– Почему, Эми? – спросил он, смотря на меня снизу вверх.
– Ты ни в чем не виноват, я знаю, ты сделал всё возможное, чтобы им помочь, – начала я, одновременно понимая, что такие слова меня бы только раздражали на его месте.
– Они сказали, чтобы я следил за выходом. Сказали, что приведут вампиршу туда, ведь оттуда бы мы успели сесть в машину. Конечно, они всегда мне врали, ни слова правды из их лживых ртов я не услышал от них за всю жизнь. Но кто бы мог подумать...
Винсент схватил меня за подол платья и расплакался. Я попробовала погладить его по голове, но он несколько раз скидывал мою руку. Винсенту не требовалось утешение, ему требовалось раскаяние. Так уж вышло, что это передо мной он стоял на коленях, и я должна была принять эту роль, чтобы хотя бы немного помочь ему. Он всё плакал, и лишь когда его рыдания стали стихать, он позволил положить руку ему на плечо. Так мы и стояли, странные, привлекающие к себе внимание, но чужое горе отпугивало, поэтому несколько человек, которые прошли мимо нас, не смотрели в нашу сторону. Даже бродячая собака, нашедшая ту самую миску с костями, не проявила к нам никакого интереса. Я смотрела на погасшие окна дома напротив, среди которых было лишь четыре желтых пятна, и слушала хруст костей. Интересно, почему собакам нельзя трубчатые кости, если их предки – дикие волки, и что будет с этой дворнягой, после того, как она наестся костей?
Плечи Винсента перестали дрожать, и он поднял на меня мокрые глаза, взгляд которых постепенно становился ясным:
– Ты стала зрителем этой простой человеческой трагедии, суть которой слишком очевидна, чтобы мы с тобой пускались в разговоры о смерти и вине. Это хороший момент для откровений, не думаешь ли? Чтобы я сейчас ни сказал, ты будешь воспринимать это через призму моего горя.
Меня испугали его слова, мне не хотелось слышать что-либо большее сегодня. Он все ещё держал меня за юбку, стоя на коленях, и мне захотелось поднять его или опуститься самой, чтобы быть с ним на одном уровне.
– Твоего отца задело взрывом.
– В смысле он умер? – этот вопрос показался мне на удивление простым. Меня не испугали его слова, я просто хотела разобраться, что он имел в виду.
– Вряд ли. Я видел, что он был ранен, было много крови, горела одежда, но её быстро потушила королева. Она, кажется, пыталась остановить у него кровотечение. Не волнуйся, я думаю, она смогла бы это сделать, потому что никогда не бывает голодной.
У меня появился неосознанный привычный импульс куда-то бежать. Я дернулась, но Винсент потянул меня за платье, заставляя остаться на месте. Как так, я думала, что мой папа будет спасен королевой от смерти. Но выходит он пострадал от взрыва, который устроили мои охотники, и возможно, все равно будет спасен королевой, которая пыталась оказать ему первую помощь? Для чего? Так она хотела обратить его в вампира? Королева просто не отступается от своих желаний, или у неё есть какие-то особые планы на него?
– Ещё умер Альфред, если тебя это интересует. Остальных участников вроде бы не задело, насколько я сумел рассмотреть, пробегая мимо.
То, что умер Альфред, меня действительно не интересовало. Я помнила о нём лишь то, что он работал медбратом, и что у него довольно неприятный характер.
– Ты сейчас никак не можешь помочь своему отцу. Единственное, что ты можешь для него сделать, это спасти саму себя. Пойдем со мной, и, может быть, у нас получится отомстить.
Когда Винсент сказал, что я ничего не могу сделать, чтобы помочь папе, это было аналогом моих слов, что Винсент сделал всё возможное, чтобы спасти Дебби и Рене. Отчего-то я подумала, что Винсент так выражает свое злорадство, но, когда я опустила взгляд на него, то никакой насмешки не увидела. Он действительно был прав. Даже если я сейчас побегу обратно в замок, то я ничего не сделаю ни в случае, если моему отцу требуется медицинская помощь, ни в случае, если ему нужна защита от вампиров. В груди сжимался тугой узел, я попробовала заплакать, но вышли лишь сухие стоны. Винсент обнял меня за талию, будто бы я только что сообщила ему, что жду от него ребенка. Я все пробовала заплакать, а Винсент прогнулся под моей рукой, позволяя его, наконец, пожалеть. Я погладила его по голове, и его утешение заменяло мне слезы.
Я вздрогнула, когда услышала скрип колес от чересчур большой скорости для угловатых дворов. Мимо нас пронеслась машина, её занесло на повороте, и она задела припаркованный у тротуара ухоженный семейный седан, который тут же разразился пульсирующим сигналом. Но водителя машины это не побудило остановиться, и он уехал дальше, сдирая резину колес об асфальт.
– А это мой отец? – спросил Винсент, не отрывая лица от моего живота. Я пригляделась и поняла, что да, действительно, это была его машина.
Винсент поднялся на ноги, и мы пошли туда, где под гул сигнализации скрылась машина. Мне казалось, что будто бы это мы – преступники, скрывшиеся с места аварии. Я представила, что сейчас приедет полиция, и нас заберут, как свидетелей.
– Представляешь, я только что испугалась полицейских, – поделилась я с Винсентом забавным откровением. Нас бы убили вампиры, если бы нашли нас, а я все ещё боялась полиции.
Через тихие дворы мы снова вышли к дороге, у которой стоял продуктовый сетевой магазин эконом-класса, работающий круглосуточно. Если у вас посреди ночи закончилась закуска к коньяку, или вам вдруг показалось жизненно необходимым съесть оливок в четыре часа утра, добро пожаловать.
Дуэйн стоял около входа в магазин и курил. Его машина была криво припаркована рядом, видимо, он решил пренебречь всеми правилами конспирации. Несмотря на его сумасшедшую езду, сейчас он выглядел спокойным. Его лицо освещалось лишь оранжевым огоньком его сигареты, но я отчетливо его видела. Он смотрел на нас, пока мы подходили к нему, и я испытала чувство стыда за то, что двое из его детей мертвы, а я нет. Наверное, ему было больно смотреть на Винсента, а, может быть, он был его единственным утешением. Плохие новости – двое ваших детей мертвы, хорошие – ваш младший сын сумел спастись.
Когда мы подошли к нему настолько близко, что стало бы неловко не поздороваться, Дуэйн докурил. Он с силой выкинул сигарету и яростно на неё наступил, будто бы она была первопричиной всего злого и несправедливого в этом мире. Он так ничего нам и не сказал, просто зашёл внутрь магазина. Винсент тоже достал сигарету, и мне показалось, что он не столько собирался курить, сколько не хотел заходить внутрь вместе с отцом. Я не сомневалась, что база охотников находилась где-то в подсобных помещениях магазина, или через него можно было выйти в жилой дом, к которому он примыкал.
– Отец занимался подрывом, я должен был искать брата и сестру.
Огонек его сигареты погас, прижатый к серой стене, и мы тоже зашли в магазин. В нем не оказалось ничего впечатляющего, точно такой же стоял около моего дома в бабушкином районе. Серые полки с цветными упаковками от продуктов, красные таблички на потолке между шкафами, и такого же цвета форма кассиров. Ночью работала только одна касса, и я слышала унылый писк сканера, считывающего никому непонятную информацию со штрих-кода. Во всем магазине было лишь двое посетителей, обнимающиеся парень и девушка, счастливые, скорее всего не от алкоголя, а из-за своего ночного приключения в виде похода в магазин. На кассовой ленте лежали чипсы и газировка, подтверждающие мою теорию.
Мы прошли мимо кассы внутрь, когда мне вдруг показалось, что здесь что-то не так. Я не сразу узнала продавца, чье лицо было скрыто за форменной кепкой.
– Вильгельм?
Кассир поднял на меня глаза, это действительно оказался Вильгельм. Я всё равно была готова не поверить себе, но на его красном поло был бейдж с его именем. В отличие от меня, Вильгельм нисколько не был удивлен. Он поднял длинный палец вверх, призывая меня подождать, и снова повернулся к кассовому аппарату, чтобы отсчитать сдачу. Когда парочка скрылась за дверью, он совершенно спокойно сказал мне:
– Привет, Эми. Одри ждет тебя внутри.
Вильгельм казался мне самым странным видением за последнее время. Будто бы люди из моей нормальной жизни существовали где-то в параллельной реальности, и моя встреча с ним была так же удивительна, как инопланетное вторжение. Ещё совсем недавно меня волновало, есть ли у него что-то с Одри, или они просто друзья, снимающие вместе квартиру, а теперь я сомневалась даже в возможности его существования.
– Мы только недавно пришли. Поэтому меня посадили сюда, следить за входом и выходом, – сказал Вильгельм, видимо, решив, что мое удивление касается его новой работы.
– Не льсти себе, мы просто издеваемся. Пойдем, Эми, – сказал Винсент, про существование которого я уже успела забыть.
– Я рада, что это ты, – сказала я Вильгельму, хотя всё ещё была слишком удивлена, чтобы понять, действительно ли мне нравится его появление.
– Идём-идём, – Винсент стал подталкивать меня дальше от кассы, как будто вдруг приревновал меня к моим прошлым друзьям.
Мы прошли сквозь подсобное помещение, слишком маленькое и переполненное для подобного магазина. Хотя я не могла об этом судить, ведь я ни разу в жизни нигде не работала, и вряд ли меня когда-либо ждала работа в магазине, поэтому, может быть, помещение было в самый раз. Между мешками с грязными овощами и коробками с шоколадками была ещё одна дверь, по самому виду которой создавалось ощущение, что за ней что-то запретное или, по крайней мере, опасное. Красная краска обнажала ржавое железо, слезая углами, будто бы это постарался неумелый ребенок, вырезающий из бумаги аппликации.
Винсент открыл дверь ключом, и сначала я увидела лишь синий искусственный свет, от которого у меня тут же заболели глаза. Не до конца привыкнув к синтетическому свету, я различила бетонные стены, разбросанные по полу пуфики, журналы, пачки чипсов, бутылки и прочие атрибуты то ли комнаты бунтующего подростка, то ли наркоманского притона, в котором, кстати, я тоже никогда не была, как и на работе. Источником света оказались неоновые трубки, неаккуратными группами прибитые к стенам. Приглядевшись, я поняла, что у них есть структура, и они изображают окна.
– Это мы придумывали дизайн комнаты, – гордо сказал Винсент, безусловно имея в виду ещё Дебби и Рене. Я бы поинтересовалась, что он здесь называет дизайном, но не стала. Вряд ли кого-либо из нас обрадовал бы шутливый разговор.
С пуфиков поднялись люди, силуэты которых я сначала приняла за тени от набросанных вещей. Их было трое, две девушки и парень. Еще один, более старший мужчина, вошел из соседней комнаты.
– Винсент, – сказал он, внушительным басом, – Дуэйн нам ничего не сказал. Ушёл наверх, заперся, как бы чего дурного не случилось.
К Винсенту подскочила одна из девушек, кудрявая, темноволосая, в смешном комбинезоне.
– Рене здесь? Он жив? А Дебби?
– У вас не вышло? – резко спросил парень, тоже подошедший к Винсенту. Он положил руку ему на плечо, вызвав у меня диссонанс между его требовательным тоном и поддерживающим жестом.
Вторая девушка осталась в тени, но я смогла узнать её по силуэту. Одри. Это меня не обрадовало, не расстроило. Не вызвало никаких эмоций, даже удивления, как с Вильгельмом, потому что он уже предупредил меня о ней. Мне стало мучительно жалко Винсента за их вопросы, и если бы он не заговорил ещё секунду, я бы набралась смелости ответить за него.
– Господа, давайте вы не будете наседать на несчастного героического Винсента все сразу. Я ещё не успел оправиться от горя.
Винсент говорил излишне пафосно, но отчего-то это никого не удивило и не разозлило в сложившейся ситуации.
– От горя?– переспросила девушка.
– От горя. Мои старшие брат и сестра, Дебора Купер и Рене Купер, – Винсент выдержал драматичную паузу, но я видела, как напряглась его шея, и как он судорожно сглотнул, прежде чем смог продолжить, – пали от рук вампиров.
Девушка вскрикнула, а мужчина попытался обнять Винсента, но тот не позволил ему этого сделать. Второй парень же, наоборот, снял руку с его плеча.
– А теперь, прошу меня извинить, я удалюсь к отцу. Все подробности и детали произошедшего вы непременно услышите от меня немного позже. Не переключайте канал, в следующей программе вас ожидает жалость ко мне, моему отцу и, конечно же, к самим себе. Также с вами сегодня приглашенная звезда Эми Мур. Удачного дня!
Винсент нёс чушь даже большую, чем обычно. Я была рада, когда он ловко обогнул своего большого товарища и скрылся за дверью. Ему не следовало отвечать сейчас на вопросы об их смерти.
– Винсент, скоро придут остальные. Приведи отца к нам, мы хотим знать, что будем делать дальше, – крикнул мужчина Винсенту вслед. Потом он поманил за собой остальных, и они все скрылись за дверью, кроме меня и Одри. Наверное, мы имели право пойти за ними, но мне это было не нужно. Я бы провела остаток ночи и здесь, свернувшись в мягком бесформенном пуфике, где мой силуэт почти не был бы различим для вошедшего в комнату человека. В идеале мне бы налили чай и позволили принять душ.
– Привет, – сказала Одри.
– Давно не виделись.
Я думала, что она обнимет меня, но она этого не сделала. Она смотрела на меня так, будто увидела приведение. Может быть, так же я смотрела на неё, потому что мы с ней были совсем из разных реальностей, даже несмотря на то, что она связалась с охотниками, и, наверное, была теперь вместе с ними. Мои слава, горе и стресс разделили нас с ней ещё больше, и мы не обладали нужной степенью близости или хотя бы открытости, чтобы преодолеть это сразу. Мне захотелось шутливо спросить: у меня что, размазалась помада или испортилась прическа? Но я бы тогда показалась себе злее, чем мне хотелось бы быть.
– Хочешь мне что-то рассказать? – осторожно спросила она.
– За чашечкой чаю.
Одри скривила губы, будто подумала, что я издеваюсь. Вот он был, тот момент, когда я могла раскрыть кому-то все свои переживания без самоосуждения за это, и я случайно его извратила.
– Ладно. Давай я тебе расскажу тебе, как здесь все устроено. Если захочешь, потом поговорим.
– Но я и правда не отказалась бы от чая! – я совершила еще одну попытку побороться за свои желания, но Одри снова не восприняла её. Она вышла из комнаты, и мне пришлось следовать за ней. За дверью оказался коридор с четырьмя дверьми, как на лестничной площадке, и лифт. Видимо, мы сейчас были на первом этаже жилого дома, к которому примыкал их супермаркет, поэтому за дверьми, вероятно, были квартиры. Одри стала рассказывать мне со знанием дела, что за одной из дверей у них находится оружие, две другие предназначены для временного жилья (никто здесь не останавливается надолго – опасно), а что происходит за четвертой дверью, ей не говорили. На лифте можно было попасть на крышу, где иногда проходили обряды. Я не спросила, что за обряды, потому что мне не было интересно, хотя я и подумала о том, что должно было бы. Одри говорила уверенно, но все же было видно, что она тут тоже новый человек, потому что она говорила «они», а не «мы».
Одри позвала меня в одну из жилых квартир, и я жутко боялась попасть в комнату Дебби и Рене. Но помещение оказалась слишком безликим, чтобы принадлежать кому-то из них. Одри указала мне на кровать, я сначала воспротивилась, потому что остатки моего платья были испачканы грязью, но потом решила, что раз я в квартире единственной антиправительственной организации в стране, я могу позволить себе такую роскошь. Когда я решила свои проблемы с кроватью, Одри продолжила:
