Текст книги "Ночь, которая никогда не наступит (СИ)"
Автор книги: Мария Потоцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
– Простите!
– Что?! Ты не видишь, я репетирую! – сказал он крайне раздраженно и капризно, вздернув смычок. Будто бы он так и ждал момента, когда я его перебью.
– Я – Эмилия Мур, мне назначена аудиенция с королевой. Вы не могли бы мне подсказать, где я могу её найти?
– А больше тебе ничего не назначено?
На удивление, его интонация была нескрываемо сельской, хотя он и выглядел, как привычный посетитель дворца.
– Только встреча с королевой. Так вы подскажите, где её найти?
– Иди-ка ты отсюда. Закрой дверь с другой стороны. Шу!
Он снова приставил смычок к скрипке и начал свою парию сначала. Происходящее опять выходило за рамки разумного, я снова теряла связь с реальностью, находясь будто бы по ту сторону экрана и наблюдая за абсурдным фильмом, снятым эстетичным сюрреалистом.
– Скажите, где королева?
Он не реагировал на меня.
– Эй!
Я ещё несколько раз попробовала его позвать, впрочем, не выкладываясь полностью из-за состояния дереализации, настигшего меня. Так и не дождавшись ответа, я вышла за дверь и отправилась дальше по коридору. Следующие две комнаты оказались пустыми и ничем не отличались друг от друга. Открыв третью дверь, я не сразу поверила в увиденное. На огромной кровати, застеленной шелковым покрывалом с серебряной бахромой, лежал лев. Настоящий лев с пушистой гривой и мощными лапами. Он смотрел на меня, и я тоже не могла отвести взгляд и вообще что-либо сделать. Лишь когда он начал лениво подниматься на ноги, я захлопнула дверь. Не может быть, лев! Мне захотелось снова открыть дверь, чтобы убедиться, что мне не показалось, но я отправилась к следующей комнате.
Там не оказалось ничего интересного, зато в следующей мой взгляд привлекли золотые цепи, тянувшиеся от стены. Я не стала предполагать, зачем они там нужны. В шестой по счёту комнате снова будто бы не было ничего интересного, но я заметила маленькое круглое пятно крови на мраморном полу у резной ножки лакированного стула. В следующей комнате, наконец, оказалась королева.
Она лежала на диванчике, где были разложены мягкие шелковые подушки с лилиями. Перед ней стоял журнальный столик, будто бы покрытый перламутром, и кресло, которое, я надеялась, предназначалось для меня. На подоконнике сидела тонкая высокая девушка, одетая в узкое лиловое платье под цвет её неестественных волос. Она смотрела в телефон в чехле со стразами и совсем не обратила на меня внимания. Королева проявила себя более участливо. Она села и указала мне изящной ручкой в кремовой кружевной перчатке на кресло. В другой руке она держала обычную сигарету с оранжевым фильтром.
– О, ты, наконец, пришла. Ещё пару минут, и я бы совсем заскучала.
В её фразе не было угрозы, но мне всё равно не хотелось думать о том, что бы произошло, если бы она заскучала. Королева внимательно осмотрела меня, но я ничего не смогла понять по взгляду её ледяных синих глаз. Кажется, недовольной она не была. Я поблагодарила её и села в кресло.
– Рассказывай, – сказала она и опустила кончик сигареты в золотую пепельницу в виде ракушки.
Королева сняла свои тонкие перчатки, будто бы желала продемонстрировать мне руки, никогда не знавшие работы, с изящными пальцами. На её круглых аккуратных ногтях были изображены золотые ангелы. Даже рисунок на ногтях королевы можно было назвать произведением искусства. Лучшие художники стали раскрашивать ногти. Я не знала, что ей рассказывать, меня не предупредили, что я должна делать у неё на приеме, и как развлекать её.
– О чем вы хотите послушать?
– Ах, я надеялась, ты сама предложишь тему. Ведь ты нуждаешься во мне куда больше, чем я в тебе.
Я понимала, что она ждала, когда я начну просить её обратить меня или повлиять на голосование. У меня не было таких намерений, да и едва ли это бы получилось. Я злорадно подумала, что она нуждается в моей крови и смерти, а я прекрасно бы прожила без неё до самой старости.
– Простите.
– Я придумала! Ты – молодая девушка, интересующаяся красотой и крутящаяся в научной сфере. Расскажи мне про ринопластику. Мне кажется, мой нос недостаточно ровный, будто бы там есть небольшая горбинка. Видишь?
Королева провела пальцем по идеально ровному носу. Такой нос избавил бы любую девушку от комплексов. На её темно-розовых губах промелькнула едва уловимая улыбка, и она внимательно на меня посмотрела, будто бы задала очень важный вопрос. Я не знала, нужно ли согласиться или же восхвалять её прекрасные черты лица. Мне самой хотелось второго.
– Нет, королева, не вижу. У вас очень красивый нос.
– Не видишь? Присмотрись получше. Может быть, сбоку лучше видно?
Она поманила меня пальчиком к себе. Я успела пообщаться со многими вампирами с тех пор, как оказалась на игре, но к ней мне совсем не хотелось приближаться. В голове промелькнула мамина нескладная считалочка. Четыре капли, за тобой пришла Элиз. Я привстала и нагнулась к ней, но, рассматривая её нос, снова не нашла в нём изъяна.
– У вас очень ровный нос, королева.
Она чуть сморщила подкрашенные брови, будто бы расстроилась. Я надеялась, что это лишь видимость.
– Проведи пальцем, и ты почувствуешь её.
Я потянулась к ней рукой и осторожно провела пальцем по переносице, будто бы боялась, что способна сделать больно такому древнему чудовищу, как она. Королева резко подалась к моему запястью и остановилась за несколько миллиметров до кожи над синеющими венами. Я вздрогнула, но руку не убрала.
– Отличные духи. Но не сравнятся с теми, которые представляю я. Ирис, принеси для Эмилии флакончик моих духов.
Я где-то уже слышала, что королева называла девушек из своей свиты по именам цветов. Присмотревшись, я действительно увидела среди её лиловых волос цветок ириса. Прежде чем отправиться выполнять приказ королевы, девушка закончила что-то писать в своём смартфоне. Видимо, необязательно прибывать в постоянном страхе, служа королеве. Интересно, была Ирис вампиром или человеком?
Она вернулась и поставила передо мной флакон с высокой золотой крышкой, на угловатом стекле которого были нарисованы пчелы.
– Это подарок.
Я поблагодарила и села на место. Мне срочно нужно было придумать тему для разговора, потому что вряд ли королева бы захотела снова что-то предлагать. А мне хотелось бы оставить тему её кривого носа. Я сняла крышечку с флакона и брызнула себе на руку. Пахло розами, как в саду, и мёдом.
– Какой интересный запах. Какие оттенки здесь есть?
Королева взмахнула рукой, чтобы я замолчала.
– Ты уверена, что встретившись со своей королевой, ходящей по этой земле не первое столетие, хочешь узнать состав ее парфюма?
Я замолчала, это действительно выглядело глупо. Но меня с самого моего появления во дворце не покидало ощущение, будто бы я играю в каком-то абсурдном спектакле, и я думала, что мне нужно играть по его правилам. Раз мне давалась возможность узнать что-то действительно меня интересующее, то я решила быть смелой.
– Рассказы о вашей жестокости в прошлом правдивы? Про балы, на которых вы убивали всех плохих танцоров, про спектакли, где вы, наоборот, выпивали кровь у хороших актеров, и про светские чаепития, где вы вообще не оставляли никого в живых?
Королева вдруг залилась звонким девичьим смехом. Мне бы хотелось, чтобы мой вопрос был смешным из-за излишней паранойяльности и доверчивости.
– Ах, слухи, слухи, их всегда ходило много вокруг меня, но ещё больше я распространяла сама. Скажу так: я всегда была модницей. Следовала духу своего времени.
– Может быть, я не права, но разве вы не были законодательницей моды в большинстве случаев?
– Я оказывала долю влияния, но ты преувеличиваешь мои возможности. Кстати, вам уже говорили, что скоро бал?
Королева подмигнула мне. Судя по тому, что люди тихо говорили между собой о вампирах, устраивающих кровавые балы, она сообщила мне о моей скорейшей смерти. А судя по тому, что писали в СМИ о доброжелательности вампиров, она просто вспомнила о предстоящем бале. Видимо мой сложный мыслительный процесс отразился на моём лице, и королева вновь залилась смехом.
– А ты совсем не понимаешь иронии и не умеешь веселиться. Вот твой отец всегда умел меня развлечь.
Её последняя фраза прозвучала мерзко. Судя по словам моего папы о том, что я могу обратиться к королеве, они были знакомы. Но я не могла и предположить, что они были знакомы близко.
– Ах, ты, что совсем ничего не знаешь?
– Я бы и не хотела узнавать.
– Тебе никогда не казалось странным, что всю жизнь твой отец был неудачником, который был даже не в состоянии воспользоваться своим симпатичным личиком, чтобы пробиться в шоу-бизнес, а потом вдруг стал ведущим актером Киферу? Он разбогател, перебрался вместе со своей сумасшедшей женой и милой дочерью из своего района с воздухом, отравленным заводом по производству двигателей, в центр города, задымленный выхлопными газами машин, работающих на этих самых двигателях.
Королева назвала мою сумасшедшую маму таковой. А главное, она рассказала мне, что производит этот завод с трубами, как рождественские конфеты. Я была так зла на неё и на папу, что предпочла бы всю жизнь прожить в своем районе с загрязненным воздухом в бабушкиной квартире, лишь бы этого разговора не было. Отчего-то я всегда идеализировала своего отца, и, несмотря на его популярность и толпы поклонниц, я считала его верным маме. Иначе, зачем он был с ней, несмотря на её болезнь, если не любил её.
– Твой отец был молодым и красивым парнем, умеющим обходиться с женщинами и читающим наизусть сотни прелестных стихов. Он понравился мне, и я вытащила его в свет. А теперь я собираюсь его обратить.
Надо же, до чего неприятно прозвучала новость о папином спасении. Он не умрёт, получит вечную жизнь, возможно, будет иметь хоть какой-то статус, раз станет подопечным самой королевы. Будет убивать по два человека в год, больше никаких голосований и сложных выборов. Никогда не увидит солнечного света и будет спать днём в подвале, только теперь не нашего дома. Что до мамы, то, наверняка, он оставит ей наш большой дом и деньги, но вряд ли в свите королевы у него найдется время видеться с ней. Папа будет спасён, и эта новость должна меня обрадовать. На мои глаза навернулись слезы, и я не смогла их сдержать.
– Дорогая, у тебя потекла тушь. Ирис, дай ей салфетку.
Ирис не просто дала её мне, а сама вытерла мне серые от туши слезы. Взгляд у неё при этом был совершенно равнодушным, мертвым, таким, какой, несомненно, мог принадлежать только вампиру. Вот они, будущие папины глаза. Хотя у Йозефа был выразительный и живой взгляд, но, может быть, тут играла роль его неполноценность или моя влюбленность. А у короля Габриэля взгляд был горящий, но в нём чувствовалось маниакальное безумие. Наверное, они оба – исключения.
– Это – здорово. Спасибо вам, что вы решили обратить моего отца.
– Какая забавная семья выходит. Твой отец никогда не хотел быть вампиром, но станет им, ты, наоборот, приложила все усилия для этого, но поставила не на того парня, поэтому вряд ли у тебя выйдет, а твоя мать тоже никогда не хотела этого, но её насильно попытались обратить.
Теперь она сказала что-то, о чем я никогда не догадывалась и не слышала. Моя мама для меня всегда оставалась загадкой, поэтому на этот раз я посмотрела на королеву внимательно, ожидая разъяснений.
– Вижу, что и об этом тебе не говорили. Ты могла слышать подобное, как страшную байку, хотя может, такие истории уже были непопулярны в твое время. Чтобы обратить человека, сначала вампир выпивает почти всю кровь у своей жертвы, оставляя в теле чуть теплящуюся жизнь. Потом он обмазывает губы и язык жертвы своей кровью, пытаясь при этом не завершить свой ужин от собственной кровопотери. Затем он закапывает жертву в землю на целый солнечный день и поливает её сверху человеческой кровью для того, чтобы на следующую ночь, когда новоиспечённый вампир будет пробовать выбраться из земли, он знал направление. Обращение не всегда проходит удачно, иногда на следующую ночь в земле лежит труп, погибший от нехватки воздуха или потери крови. Однако в начале позапрошлого века отчего-то пошла мода не закапывать своих жертв в землю, а класть в гроб. И тогда в случае неудачи можно было открыть крышку и увидеть там человека, выжившего благодаря вампирской крови, но совершенно обезумевшего от неё. Людям не стоит пить нашу кровь, запомни это, дорогая. И твоей маме повезло лишь в том, что тот, кто пытался её обратить, был приверженцем новых традиций и не стал закапывать её в землю. Я, например, слишком консервативна для этого.
– Кто это был?
– Совершенно не помню, может быть, даже не интересовалась.
Я не могла поверить, что с моей мамой могло произойти такое. Я отчего-то представила её совсем юной девочкой с обескровленными губами, проведшей целый день в гробу. Мне снова стало жалко её до слёз. А потом я представила папу, который ночью выбирается на запах крови из-под земли.
– Но как же генетика? Как же иммунные нарушения? Как же дофаминовая система? Вот что должно быть залогом маминого диагноза!
– Да-да, всё это могло быть, но не с ней. Твой отец рассказал мне эту историю, не вижу никакого смысла придумывать такое.
А мне ни папа, ни мама ничего подобного не рассказывали. Я жила в чудесном мире, даже не осознавая, как он ужасен для моих родителей на самом деле.
– Что ж, я рассказала тебе историю про твоего отца и про твою мать. Осталась лишь ты.
Я ожидала чего-то необычайно страшного, как и мамина история. Моё воображение разыграло сцену, где мама лежит не просто с обескровленными губами, а ещё и с круглым животом. Что я, на самом деле, тоже должна быть безумна или как-то неполноценна, потому что я была там с ней. Но королева не рассказала ничего подобного.
– Ты – скучная, обычная девочка. Мне совершенно неинтересно за тобой наблюдать. Ты старалась привлечь глупого вампира, целовалась с девушкой, присутствовала при казни Софи и при убийстве девушки с игры, но, тем не менее, не вызвала во мне никакого интереса.
Она пыталась надавить на мои комплексы, но после её историй, мне не было ни капельки обидно.
– Разве вам не интересно ломать меня сейчас?
Королева улыбнулась.
– Я приятно удивлена.
Я ничего не ответила, и мы обе замолчали на какое-то время. Я стала беспокоиться, что у королевы пропадет какое-либо приятное ощущение от разговора со мной. У меня появилось чувство, что мне становится все равно, развлеку я королеву или нет, и оно меня испугало. Вот я переживаю от того, что я боюсь сказать что-то не так про нос королевы, вот я плачу над судьбами моих родителей, а вот я уже посматриваю на молочно-белый циферблат часов с аметистовыми стрелками и думаю, через сколько времени я окажусь в своей кровати.
Ирис оторвалась от телефона и спасла меня от убийственного молчания:
– Королева, Камелия написала, что по телевизору началось что-то интересное. Вам привезти его?
– Будем надеяться, Камелия не обманывает. Вези.
Только чего-то интересного на шоу мне сейчас не хватало. Я сразу подумала о Дебби, Рене и Винсенте, которые могли быть чем-то интересным, раз вампиров развлекали убийства. Потом я зло и постыдно понадеялась, что Генрих вырвался и застрелил кого-то, это будет гораздо лучше, чем смерть моих друзей. Но я не совсем обезумела в своей злобе, потому что смогла признать, что и это будет ужасно.
– Посмотри на эти картины вокруг? Разве они не чудесны?
Королева отвлекла меня от тяжелых мыслей, и я не могла не признать, что окружающее действительно является шедевром.
– Прекрасны, королева.
– Их рисовали лучшие мастера своего времени. Каждая из этих картин сейчас стоила бы миллионы. Их почерк так уникален, что вряд ли кто-то осмелится повторить. Посмотри на эти детали, кажется, их можно рассматривать вечность. Видишь, как прорисован мой профиль на брошке дамы в саду? А можешь пересчитать листики лозы винограда, к которому наклонился вон тот юноша. Мне это все надоело. Мне нужно нечто большое для того, чтобы это увлекло меня хоть сколько-нибудь. Поэтому мы и устроили шоу. Я столько всего повидала, что лишь новшества нового общества и излишняя власть могут меня развлечь.
– Разве за столько лет нельзя найти смысл жизни, более наполняющий, чем бесконечные развлечения?
Королева вдруг снова рассмеялась, будто бы я сумела удачно сострить на светском вечере. Она даже помахала ручкой перед собой, будто бы ей не хватало воздуха от смеха.
– Мои развлечения наполнены плотью и кровью, так что не называй их пустыми.
В комнату вошла Ирис, привезя с собой большой плазменный телевизор на столике с серебряными плетеными ножками и узорными стенками, а вот телевизор был самый настоящий, какой мог стоять в любом доме. Он настолько нелепо смотрелся посреди дворца, что я снова потеряла связь с реальностью, ощутив себя в дурацком сне.
Королева взяла пульт и сама включила его, вытянув руку вперед. Было ощущение, что ей доставляет удовольствие нажимать на кнопки. Может быть, это ей ещё не наскучило.
На экране оказалось то, чего я боялась больше всего. Я узнала сад перед дворцом. На скамейке сидела Патрисия с закрытой книгой на коленях, рядом с ней был Рене, а за ними стояла Дебби, опираясь локтями на спинку. Винсента я не заметила. Ракурс был плохим, их всех показывали сзади, и почти ничего не было слышно. Я сразу догадалась, что Дебби и Рене испортили камеры. Только вот одну не нашли.
Королева опять вытянула руку вперед и сделала звук максимально громким. Она кинула на меня взгляд, и мне показалось, что она хвастается тем, как умеет обращаться с пультом.
– Так ты говоришь на четырех языках? – спросила Патрисия.
– Да, я учился на лингвиста. К тому же, занимался самостоятельно. Продемонстрировать?
Я и не знала о Рене такого. Мне стало обидно оттого, что я так сильно была к ним привязана, а они почти ничего не рассказывали мне о свой жизни, хотя я знала, что каждый из них думает о смерти, винограде и об интеграции женщин в политику. Если Рене говорил на четырёх языках, то, наверное, не только грубый отец имел большое влияние на них, наверняка, у них была образованная мать.
– Латынь среди них есть?
– Да, мой брат и не такое знает! – восторженно сказала Дебби. Патрисия не обратила на неё никакого внимания, ожидая ответа от Рене. Очевидно, Дебби не должна была присутствовать на их встрече, но Патрисия согласилась её потерпеть.
– К сожалению, помню только пару десятков пословиц, которые запомнил, чтобы выделываться.
– Некоторые законы тебе придется выучить на латыни, но, я предполагаю, что ты справишься. Если, конечно, я выберу тебя.
Патрисия говорила медленно, низким голосом без оттенков. Я видела её лишь одну ночь, но тогда она обратила на меня не больше внимания, чем на невкусный йогурт среди товаров в супермаркете. К Рене она проявляла интерес, и мне показалось, что вряд ли бы она уделила ему внимание, если бы действительно не предполагала сделать его своим потомком.
– Впрочем, мне подходит твоё спокойствие, я вижу, что ты не глупый, и мне нравится твоё лицо.
Что в руках у твоей сестры?
В голосе Патрисии не появилось заинтересованности, чтобы ни было в руках у Дебби, ей это было не страшно. Охотники говорили, что вампиры не знают об их оружии, и как я надеялась, что это действительно так. С другой стороны, если бы у нее оказался обычный нож, который бы не навредил Патрисии, может быть, Дебби пощадили бы, она ведь нужна для шоу. Я не заметила, как встала и подошла к экрану. Обернувшись к королеве, я увидела, что она тоже подалась вперед и смотрит с интересом.
– Жвачка. Хотите жвачку с арбузным вкусом?
– Если я убью у тебя на глазах твою сестру, ты будешь ненавидеть меня всю жизнь. Неспокойный ты мне не нужен, я не люблю, когда мне надоедают. Поэтому покажи, что у тебя в руке?
Дебби протянула руку вперед, мне хотелось закрыть глаза, но вместо этого я зажала себе рот. Со спины не было видно, что действительно у неё в руке, но Патрисия никак на это не отреагировала.
– Видите, это действительно просто жвачка. Никто сейчас не обходится без смартфона и жвачки в кармане, – сказал Рене. Дебби все ещё держала вытянутую руку, и Рене потянулся к ней будто бы за жвачкой. А потом будто бы ничего особенного не произошло. Рене дернулся, затем подалась вперед Патрисия и откинула его от себя с невероятной силой. Он ещё даже не успел упасть на землю, как дернулась Дебби. Я вскрикнула, Рене упал на спину, вроде бы не повредив голову. Пока я смотрела, как он в своём костюме с иголочки проезжается по земле, я не уследила, как получилось, что вместо Патрисии на землю осыпаются серые крылышки мотыльков вперемешку с каплями крови.
– Они убили Патрисию! – вскрикнула королева без злости с долей удивления и восторга. Они действительно сделали это, и я примерно представляла, что сейчас будет.
– Но как? Как? Ей было четыре сотни лет, её не мог взять ни один металл! Как?
Королева не боялась, что увидела оружие, которое способно убить вампира, она действительно была поражена. На экране появился Шон, я различила его лишь по зеленому костюму, потому что он только на мгновение оказался перед Рене, пытавшимся встать, потом перед Дебби, которая уже шла в сторону брата. Кажется, он ничего с ними не сделал сразу, но они все исчезли с экрана. Камеры начали переключаться на разные участки сада, видимо режиссер шоу тоже не мог понять, где они.
– Королева, пожалуйста, не убивайте их! – я буквально упала перед ней на колени, ноги меня не держали.
– Что это за оружие? – ни к кому не обращаясь, спросила она. В следующую секунду королевы передо мной не было.
Я тут же смогла вскочить на ноги, на ходу избавляясь от неудобных туфель, и выбежала из комнаты. Когда я проносилась по коридору, я снова увидела льва, только теперь дверь к нему была открыта. Спустившись по лестнице, я сначала в панике повернула в другую сторону, но всё-таки смогла найти выход. Выбежав из дворца, я на несколько секунд остановилась, надеясь, увидеть хоть что-нибудь сверху. Сад сначала показался пустым, но потом я почувствовала, что он движется. Движения были почти неуловимыми, это было скорее ощущение, будто множество вампиров проносятся по дорожкам среди деревьев и скульптур, подобно ночным насекомым. Никто из них не останавливался, и я никого не могла различить. Не зная, куда мне нужно попасть, я просто побежала вперед, выкрикивая имена Дебби и Рене. Они не отвечали мне, я слышала лишь шаги и жужжание разрезанного воздуха. В какой-то момент меня кто-то задел, и я упала на землю, расцарапав колени и ладони об узорную плитку. Мне повезло, что никто не врезался в меня лоб в лоб, иначе вряд ли бы от меня что-то осталось. Крови было мало, но мне вдруг показалось, что на несколько секунд какое-либо движение прекратилось, жужжание исчезло. Будто бы они принюхивались ко мне. Я никого не рассмотрела, потому что в этот момент пыталась встать. Но мне повезло, никто из них не заинтересовался мною достаточно, они снова продолжили своё движение.
Я тоже побежала дальше, стараясь заглядывать во все закоулки сада, будто Шон стал бы их прятать в кустах. Меня остановило то, что кто-то схватил меня за руку.
– Эми, Эми! Стой! – я не смогла сразу сфокусировать взгляд, но по странному знакомому акценту поняла, что это Йозеф.
– Они убили их? Убили? Да?
– Нет, нет, Эми, они не сделали это. Они будут интересоваться ими, выпрашивать все. Но тебе здесь тоже опасно находиться, мы должны уйти.
– Выпрашивать? То есть допрашивать, да? Они будут их пытать?
– Я не знаю, Эми. Вряд ли, я не думаю, что кто-то так ещё делает. Пойдем со мной, ладно?
– Нет, нет, мы должны их найти. Отпусти меня.
Йозеф всё ещё держал меня за руку, и я даже почувствовала боль. Я попыталась вырваться, но он держал меня крепко.
– Эми, мы должны срочно уйти. Все будет хорошо. Доверься мне.
– Пусти!
Йозеф приподнял меня от земли, прижав к себе. Я почувствовала, как всё кружится перед глазами, как воздух режет мне кожу, будто бы я еду на огромной скорости в машине, высунувшись в люк. Перед глазами помутнело, и я почувствовала, как окончательно теряю связь с реальностью.
12 глава.
Я лежала на диване с задранными ногами, уложенными на его спинку. Перед собой я видела тёмный потолок, а вокруг чувствовался запах старого дерева и пыли. Потом появился перевернутый Йозеф, склонившийся ко мне.
– Эми, ты пришла в себя?
– Что происходит?
– Ты вроде бы потеряла сознание.
– Я по какой-то странной причине стояла на спинке дивана и упала вниз головой?
– Это было бы даже смешно. Нет, я тебя так положил. Потому что когда человек рядом с тобой теряет сознание, нужно обеспечить доступ воздуха, положить его с поднятыми ногами и вызвать бригаду скорой помощи.
– Ты вызвал скорую?
– Нет, ещё не успел. А нужно, если ты уже пришла в себя?
Я опустила ноги вниз. Наверное, я бы засмеялась, если бы не вспомнила, что только что произошло. Наверное, Дебби и Рене уже мертвы, а я лежу у Йозефа на диване и ничего не могу сделать. Мне не у кого было просить пощадить их. Единственным из вампиров, кто прислушался бы ко мне, был Йозеф, но он не имел никакого статуса в их среде.
– Ты думаешь, их уже убили?
– Нет, конечно. Их не могут казнить без суда. Так что постарайся переживать чуть меньше, ладно?
Я вспомнила суд над Софи, который происходил на месте и длился не более минуты. Может быть, у них была лишь одна судья, Патрисия, теперь произойдёт бюрократический хаос, и мои друзья получат лишние часы жизни.
– Йозеф, они убили вампира, которому было более четырех столетий. У них нет шансов.
Йозеф положил руку мне на лоб и погладил меня, случайно задев мой нос нелепым движением. Я повернулась к нему, он сидел рядом со мной на полу, и я снова поразилась, какой удивительно чистый и добрый у него взгляд.
– Эми, ты должна верить в лучшее.
Наверное, если бы сейчас я не смотрела ему в глаза, я бы разозлилась на такой совет. Но это не было утешительной фразой, сказанной из-за неловкости перед грустящим человеком. Йозеф действительно верил в лучшее и знал, что есть небольшая вероятность, при которой они останутся живы.
– Может быть, их не будут убивать, потому что вампиры захотят узнать, какое у них оружие? А потом они сумеют сбежать? Или, может, они, наоборот, всем понравились, и за ними и дальше будут наблюдать, как за участниками?
– Может быть, Эми.
Йозеф продолжал меня гладить, и моя оглушительная тревога будто бы утихла. Вперед выступила грусть, правильная для этой ситуации. Я расплакалась, схватив Йозефа за руку и прижав её к своему лицу, будто бы его большая ладонь была моим носовым платком. Он не сопротивлялся, перестал меня гладить, а мои рыдания становились всё громче и громче. Йозеф осторожно посадил меня и сел рядом. Я обняла его, продолжив вытирать свои слезы о его плечо.
– Ничего ведь не осталось, кроме надежды! Что я вообще могу сделать? – обрывисто промычала я сквозь рыдания. Но Йозеф меня понял и тоже обнял. Моя шея была в нескольких сантиметрах от его зубов, но я совершенно его не боялась.
Когда я, наконец, перестала рыдать, я легла ему головой на колени, снова обнимая его руку. Я подумала, а где же Винсент? Может быть, он ещё жив? Глупо было бы на это надеяться, они всегда ходили втроем. Может быть, его просто не зафиксировала камера, а, может, он прятался где-то в кустах, чтобы помочь им в нужный момент. Но его, конечно же, нашли. Вряд ли есть шанс скрыться от вампиров. Я попыталась позвонить ему, но абонент был недоступен. Однако я не теряла надежды, вдруг его нашёл отец и забрал, или к нему пришла муза, и Винсент решил, что лучшим выбором для него будет нарисовать картину, а не убить вампира. Я ещё несколько раз безуспешно пробовала набрать его номер.
Я долго лежала у Йозефа на коленях, может быть, даже проваливалась в сон. Я вспоминала, как я пила с ними ром, и попыталась выскрести из своей памяти малейшие детали того вечера. У Дебби были веснушки, у Рене было золотое кольцо на мизинце, а Винсент рассказывал о том, что единственное, чего он не умеет, это петь фальцетом. Мне стало приятно от этих воспоминаний, и одновременно противно от самой себя, что я уже думаю о них в прошедшем времени. Ведь шансы были.
Из моего полузабытья меня вывел голос Йозефа.
– Вот-вот рассвет. Мне нужно закрыть окна и пойти в подвал.
Я испуганно села, будто бы насильно держала Йозефа рядом с собой. Он пошел закрывать окна, а я осталась на месте, потому что знала, что он справится. Я смотрела за ним и отметила, что у него широкие плечи, а на шее круглый шрам от трахеотомии. Благодаря ему у меня снова будто бы появились силы действовать, и я знала, что мне сейчас нужно делать.
Когда Йозеф закончил с окнами, я сама подошла к нему.
– Спасибо тебе, мне стало лучше.
Я приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, которая через несколько минут перестанет быть теплой. Мне понравилась его кожа и запах, и я поняла, что этот поцелуй был искренним. Я не знала, могла бы я по-настоящему поцеловать его в губы, но я знала, что сейчас я ничего не играла. Йозеф тоже не притворствовал, но он тут же попробовал поцеловать меня в губы, однако я побоялась, что могу испортить все свои настоящие впечатления, если соглашусь. Поэтому я потерлась носом о его нос и отстранилась.
– Йозеф, ты должен идти в подвал. А я должна вернуться в лагерь.
– Останься, пожалуйста, там опасно.
– Вовсе нет, сейчас же день, вампиры не могут выходить, а люди не сделают мне ничего плохого.
– Да, наверное, людям незачем что-то делать тебе.
Голос Йозефа звучал неуверенно. Я взяла его за плечи и улыбнулась, выражая этим полную уверенность в своих словах. Вот так я обманула его и себя. Йозеф ещё смотрел на меня несколько секунд, пытаясь что-то прочитать по моим глазам, но я была непроницаема.
– Я приду к тебе завтра ночью. А теперь тебе пора.
Я ещё раз поцеловала его в щеку и проводила до двери в подвал. Все еще оглядываясь на меня, он спустился внутрь, и когда дверь за ним закрылась, я тут же пошла к выходу. Мое лицо по-прежнему выражало уверенность, и я всеми силами старалась хотя бы на шаг приблизиться в мыслях к своему внешнему виду.
На улице было пусто, и я сразу растерялась, едва успев выйти из дома. Отчего-то я ожидала, что здесь обязана быть машина Дуэйна или хотя бы операторов, на которой меня и доставят до лагеря. Но к Йозефу меня никто не вёз, поэтому с чего бы им ждать меня с машиной. Может быть, никто и не знал, что я здесь.
В саду Софи распустились туберозы, за которыми вряд ли кто-то теперь будет ухаживать. На высокой головке одного из цветков я отчетливо различила камеру. Всё они знали, подсматривали краем глаза, просто сейчас в другом месте происходили более интересные события. А может, моя личность совсем потеряла популярность.
