Текст книги "The Мечты (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– «Вы»?
– Ну а кто же?
– М-м-м, – кивнула Женя, – ну да. Не знаю я, как там подготовка к твоей вечеринке. У Аленки спроси.
– Вы что? Не общались? – не понял Роман.
– Общались. Она велела не беспокоиться.
– Не беспокоиться?
– Именно так.
– Ну значит, и не беспокойся, – теперь уже с некоторым раздражением проговорил он. – Это же всего лишь день, когда мы сообщим о помолвке. Действительно, о чем тут переживать. О том, что это еще и мой юбилей, я даже напоминать не хочу...
– А потом я точно также смогу не беспокоиться о твоей свадьбе, – раздражение Романа передалось ей. – О чем я не буду беспокоиться после?
– Понятия не имею. Одно знаю точно, что бы я ни сделал в последнее время – ты всегда недовольна. Это из-за Нины?
Уткнувшись лбом в Ромино плечо, Женя вздохнула:
– Ты идеальный, ты… ты слишком идеальный.
– То есть мне постараться завести несколько темных пятен? – мрачно уточнил он.
– Мы точно твой день рождения проведем только вдвоем? – невпопад спросила Женя.
– Я... – начал Роман и замолчал, внимательно глядя на нее, потом нахмурился и проговорил: – Я бы хотел, чтобы да. Жень, я вижу и понимаю больше, чем ты думаешь. И еще я знаю, почему ты спрашиваешь. Нина приходила. А ты, как настоящая умница, не стала меня грузить.
– Я не хочу об этом говорить, – мотнула головой Женя и отстранилась, складывая ноутбук. – Я пойду поработаю в кабинете, ладно? Не обижайся, но мне действительно надо доделать работу.
– Конечно, – кивнул ей Моджеевский, но никакого энтузиазма в его голосе не было. Скорее наоборот – глубокая задумчивость. – Мне тебя ко сну ждать?
– До утра сидеть не буду, – угрюмо буркнула Женя, направляясь к двери. – Обещаю.
– Я люблю тебя, – услышала она за спиной.
Чувствуя себя предательницей, она еле сдержалась, чтобы стремглав не выскочить из комнаты.
Честно ли она себя ведет? А всего-то и надо – выбрать, что важнее. Принять имеющееся, потому что ведь и правда куда уж лучше! Любящий идеальный мужик. Бери тепленьким, и пусть скачет на задних лапках в собственное удовольствие. Или прислушаться к сердцу, которое как раз-таки и молчит, когда она рядом с Романом. Но неожиданным образом беспокоится совсем о другом человеке: далеком, неизвестном и в то же время очень знакомом, будто он – часть ее самой. Или он и есть ее часть, потому что она все себе придумала. Его, такого близкого, придумала. И за собственными придумками не замечает того, кто под самым боком – каждый день и каждую ночь.
Устроившись в кабинете, Женя раскрыла ноутбук, но вместо того, чтобы сунуться в рабочую программу, первым делом открыла браузер.
Чат. Арт.
Непрочитанным висело сообщение. Сегодня всего одно. Отправленное почти час назад.
Art.Heritage: объявляю вечер нытья и хождения по стенам. Как ты считаешь, бессилие и бездействие – это одно и то же?
Фьюжн: Разное! Но мы слишком часто оправдываем одно – другим.
Следующие несколько минут было тихо. Зеленый огонек возле его аватара не загорался. Женя напряженно вглядывалась в экран, думая о том, что сейчас он очень ей нужен. А она, наверное, нужна ему. Хотя бы немножко – раз пишет такие вещи.
Но его не было. А программу она так и не могла открыть.
Неожиданно ее сообщение изменило цвет. Прочитал.
А потом она с облегчением выдохнула, поскольку внизу окна диалогов появилась самая милая ее сердцу строчка.
Art.Heritage пишет...
Art.Heritage: Я сегодня об этом думал. Ты права. Но каковы шансы упустить главное в жизни, если хотя бы что-нибудь для его обретения делаешь, а? Поздравь меня. Я не сделал ни-че-го. И ничего нет.
Фьюжн: с таким не поздравляют. Но я уверена, лучше делать, даже если не выйдет, чем потом жалеть, что не сделал. Жалость – коварное чувство. Обнажает наши слабости.
Art.Heritage: Да я уже жалею.
Art.Heritage: а вообще не важно. Любовь ведь тоже в числе человеческих слабостей, а люди все равно влюбляются. И жалеют.
Фьюжн: или не влюбляются – и тоже жалеют.
Art.Heritage: а уж если один любит, а второй нет – так совсем паршивая штука получается, не находишь? Самое гадкое, что в этом никто не виноват, хотя мы и склонны придумывать себе вину или оправдания.
Фьюжн: А самое трудное – принять правильное решение.
Art.Heritage: Я свое, наверное, уже принял. Ты права, действовать всегда лучше, чем сидеть на месте. В конце концов, океанам по миллиону лет, а они не устают и не останавливаются.
Art.Heritage: Знаешь, Фьюжн, мы с тобой уже столько времени общаемся. И ты, наверное, единственный человек, с кем я могу вот так говорить, хотя совсем ничего не знаю о тебе реальной. Мне хотелось бы узнать. Потому давай попробуем начать с самого начала.
Фьюжн: Это как? =)))
Art.Heritage: это так! Я решил сделать то, чего не делал уже не знаю сколько лет. Назначаю тебе свидание.
Женя на мгновение зажмурилась в надежде, что буквы развеются. Но когда она снова открыла глаза, приглашение было по-прежнему в их с Артом чате. Легко рассуждать о важности выбора и решений, пока этот самый выбор не оказывается прямо перед твоим носом.
Время пришло. Готова ли она? Может ли выбрать…
Женя занесла руку над клавиатурой, и на пальце блеснул камень кольца, подаренного ей Романом в Италии. Она его приняла. Она сказала «да». Она не может ходить на свидания с другими мужчинами.
Она набрала в легкие побольше воздуха и быстро набрала сообщение.
Фьюжн: Я не готова переводить наше общение в реальную плоскость.
Нажала «Отправить» и замерла в ожидании.
Там, за экраном, тоже все замерло. Потому что в течение следующих бесконечно долгих минут, когда только настенные часы ходом своих стрелок напоминали о том, что она находится в настоящем, движущемся мире, было очень тихо. Потом окно диалогов ожило.
Art.Heritage пишет...
Art.Heritage пишет...
Art.Heritage пишет...
Ответ его был коротким.
Art.Heritage: облом=)
Облом
Облом.
Пять букв.
Женя сидела и смотрела на них, не в состоянии понять, как это так произошло, что она получила приглашение на свидание, которого действительно хотела, но при этом вынуждена была отказать. Потому что это правильно. Потому что так надо. Потому что Рома...
Но как же так произошло? Почему именно сейчас?
Именно сейчас Арт довольно скомкано, хотя и по-доброму, прощался и говорил, что идет спать. Даже пошутил на тему того, что сон вообще всегда лучшее решение в непонятной ситуации. А потом сказал будничное: «До завтра!» – но Жене казалось, что завтра уже он ей ничего не напишет. Что на этом их общение закончилось, хотя ведь всерьез ничего не начиналось.
Потом в кабинет без стука завалился Роман, и она, словно из нее разом вышибли весь воздух, судорожно подрагивающими от волнения пальцами сворачивала окно браузера и переключалась на свою рабочую программу, пока он шел от двери к столу. Едва не поймал с поличным.
«Жека, в кроватку пора!» – нарочито строгим тоном сообщил Моджеевский, целуя ее макушку и заглядывая в экран.
«Уже почти иду, просто программа немного тупит», – ответила она, чувствуя растерянность, вину и дурацкую уверенность в том, что еще немного – и попросту разревется, как последняя дура. Наверное, именно поэтому, пытаясь справиться со слезами, она и не заметила, как Ромка удивленно подкинул брови и озадаченно что-то пробормотал себе под нос – она не расслышала. Зато, когда его указующий перст ткнул в список сотрудников, развернутый на экране, она чуть не подпрыгнула.
«Господи, как ты на этом работаешь? – выдал он возмущенно. – Конечно, у тебя на одну операцию куча времени уходит! Это же, наверное, еще на Delphi написано триста лет назад!»
«Восемнадцать».
«Что?» – не понял Моджеевский.
«Я говорю, восемнадцать, – сдержанно ответила Женя, понимая, что эта сдержанность дается ей с колоссальным трудом – и, наверное, с каждым днем будет все труднее. Но все же, собравшись с духом, она продолжила: – Восемнадцать и триста – не равные значения. Восемнадцать – меньше примерно в шестнадцать раз».
«В мире технологий – это практически тождество. Эта твоя прога даже со всеми обновлениями утратила актуальность лет десять назад!» – продолжал настаивать Рома, включив снисходительность, которая бесила ее еще больше.
«И что? Работает же».
«Это не работа, а мучение! Ты должна кнопку нажать – и чтоб летело. О чем вообще ваше начальство думает? Это же просто не рационально! Надо подбросить им идею софт сменить».
«Кто подбрасывать будет?» – осведомилась Женя, сцепив пальцы.
«Да пригоню к вам своих мальчиков и дело с концом! Софтину вам подберут, а с Палычем вашим я договорюсь о лицензии. Меценат я или где?» – легко, как и все на свете, разрулил Роман и широко улыбнулся, заставив ее скрежетнуть зубами.
Женя резко захлопнула крышку ноутбука и встала из кресла.
«Ты? – хохотнула она. – Ты не где-то, ты меценат!»
И с этими словами направилась к двери, чувствуя себя так, как не чувствовала никогда в жизни – неблагодарной идиоткой. На пороге обернулась и посмотрела в его лицо, выражение которого заставило ее застыть на месте. Будто бы она обидела ребенка, и он не понимал за что. По здравом размышлении, Женя и сама не очень-то понимала. Идеальный же.
Этот его взгляд как-то сразу остудил всю ее злость, вспыхнувшую внезапно и не к месту. Но как же ей было плохо!
«Не надо, пожалуйста, Рома, – устало покачала она головой. – Я тебя прошу, не лезь. Хотя бы сюда – не лезь».
Он медленно кивнул, напряженно глядя на нее. Наверное, и правда понимал больше, чем ему самому хотелось бы. Но этого Женя спрашивать не стала. Она все еще надеялась, что все ее метания и сомнения – от усталости, стрессов, подвешенного состояния его детей и его бывшей. Разрулит. Роман разрулит. А она будет стараться.
«Пойдем спать?» – грустно спросил Моджеевский.
И теперь кивнула она.
На следующий день Арт ожидаемо не написал. И не писал все последующие, отчего Женя с каждым днем из числа тех, что пролетали шустрой чередой в подготовке к грядущим мероприятиям, чувствовала себя хуже и хуже, но сама первого шага не делала, потому что так было бы нечестно по отношению к обоим ее мужчинам – реальному и виртуальному.
Алёна наконец ввела ее в курс дела относительно юбилея, а она сама добралась до каталогов свадебных платьев. Потому что понятия не имела, какие бренды ей больше нравятся – французские или итальянские – как когда-то спрашивал Рома. Давно. Так давно, что уже и не ясно, было это или нет.
Как все на свете хорошее...
Как все на свете хорошее, Ромин день рождения выпадал на пятницу. Пятница, в сущности, вообще лучший день в неделе. А нынешний вечер планировался праздничным и только для них двоих – Моджеевский сдержал слово. Встречать свои сорок пять он хотел с Женькой, а для всех остальных они назначили воскресенье.
На работу она не ходила – нужно было подготовиться. Взяла отпуск, и даже главдракон, с которым, видимо, провели предварительную беседу, елейным тоном заявил: «Евгения Андреевна, ну неужели мы вас не прикроем, а? Один денек не страшно».
А потом перегнулся через стол к опешившей от такой милости Женьке и заговорщицки подмигнул: «Вы уж не сердитесь на меня, дорогая, за прошлые обиды. Это всего лишь рабочие моменты. Поделитесь-ка секретом, а правда, что Роман Романович шефу новый сервер пообещал?»
Женя не имела представления, что там обещал Роман Романович шефу. О его свершениях на благо человечества в целом и ее в частности она хотела бы знать поменьше.
И ведь понимала, почему он в лепешку расшибается.
Как понимала и то, что, только-только начиная жизнь с ним, уже эту жизнь прожила и знает все наперед.
Так и этот вечер был предсказуем, и она бы могла с точностью до минуты рассказать последовательность будущих событий, если бы не один маленький сюрприз, подготовленный вовсе не именинником.
Моджеевский приехал за ней из своего офиса, когда она уже была готова. Ему, чтобы переодеться, нужно было совсем немного времени. После они отправились в ресторан. Тот находился загородом, на берегу моря, и столики стояли прямо на пляже, а маленький оркестр играл танго. Роман был очаровательно хорош собой в светлом пиджаке и с обаятельной улыбкой сошедшей с глянца кинозвезды. Он пил вино, много говорил и смотрел на Женю так, будто бы предпочел съесть ее вместо ужина.
Да и сама Женя выглядела настоящей принцессой в темном кружевном коктейльном платье с контрастной аппликацией. В ушах ее поблескивали серьги, привезенные Романом, а собранные в элегантную прическу волосы соответствовали и платью, и мероприятию. Этому же событию соответствовала и коробка в крафтовой бумаге, пристроенная у края стола и ожидавшая своего часа.
Наконец, улучив момент затишья между порывами Роминой энергии, Женя протянула ему эту самую коробку и проговорила с улыбкой:
– Я долго думала, что тебе подарить. Хотелось что-то такое, чего у тебя еще нет. А это сложно, ну если не считать участок на Луне.
– Стыдно признаться, но я думал об участке, – рассмеялся Моджеевский, принимая подарок и, несмотря на смех, пристально глядя Жене в глаза, что теперь делал часто, будто боялся упустить какие-то изменения. – Мелкий Бодька отцу моему проболтался, он тогда еще живой и вполне бодрый был... так тот сказал, что я хуже буржуя, на смех поднял. Выдал, что я все побережье застроил, решил еще и Луну испортить.
– Ты же не будешь портить Луну? – прищурившись, поинтересовалась Женя.
– Да она от моего вмешательства только лучше станет! Или ты сомневаешься в моем таланте? – усмехнулся он, развязывая тесемки и разворачивая бумагу. Когда его пальцы добрались до коробки, расплылся в восторженной улыбке, разглядывая изображение на картоне. Жене на мгновение показалось, что он даже рот раскрыл.
– Это то, что я думаю? – выдохнул Роман.
– Я не сомневаюсь в твоих талантах, – мотнула головой Женя, не намереваясь раскрывать сюрприз. Моджеевский только выдохнул и увлеченно продолжил свое нелегкое дело по распечатыванию коробки. И через минуту в его руках оказалась потрясающе реалистичная модель административного самолета Пьяджо Аванти. Роман ровнее сел на стуле, разглядывая его как нечто совершенно невероятное, и вполне походило на то, что даже настоящему летательному средству передвижения он бы так не радовался, как сейчас этой игрушке.
– Вау, – пробормотал Моджеевский и вернулся взглядом к Женьке. – Это... вау!
– Теперь у тебя есть самолет.
– Это значит, что теперь у меня совсем нет недостатков?
– А у меня?
– Ты потрясающая. Я... – он сглотнул и медленно положил модель на стол, чтобы протянуть к ней руку. – Я... не знаю, за что ты мне досталась. Может, когда-то какую-то старушку через дорогу перевел, я не помню...
– Ну разве только в ранней молодости, – веселилась Женя, вкладывая свою ладонь в его. – Потом ты явно перестал ходить пешком.
– Не помню, – повторил Роман. – Я в шестнадцать уже на мопеде гонял. Давай потанцуем, а?
– Давай.
Моджеевский поднялся и потянул ее вверх, за собой. И она пошла, глядя на море, сейчас тихонько плещущееся прибрежными волнами.
Площадка для танцев здесь была совсем маленькая, сколоченная из досок прямо над водой, и походила на деревянную баржу, украшенную яркими лампочками-огоньками, как в старом кино. Сейчас они были на ней совсем одни. Моджеевский вел ее в танце и нежно касался губами виска. Его движения были размеренными и уверенными, как все, что он делал. Ему подходило танго. Ему, черт возьми, вообще все на свете подходило, и не любить этого человека было невозможно.
Но тем не менее, обычно люди спрашивают «за что мне это» – когда в горе взывают к небесам. У него же вышло с точностью да наоборот. Ей казалось, что он счастлив с нею. За что она ему?
– Жень, – шепнул Роман ей на ухо, когда мелодия сменилась в очередной раз, страсть превращая в нежность.
– М? – так же негромко мурлыкнула Женя, в который раз позволяя себе увлечься сказкой. Он помолчал, обдумывая то, что хочет сказать. А едва заговорил, его голос звучал так, будто бы он волнуется, что было Моджеевскому несвойственно.
– Ты знаешь... – услышала она, когда он уткнулся лбом в ее лоб. – Если бы я не сделал предложение тебе в Италии, я бы сделал его сегодня... А ты... ты согласилась бы?
– Согласилась бы, Ром, – кивнула Женя. Все свои глупые измышления она затолкала поглубже, под корку, туда, откуда лучше не давать им выхода. С ней случилось то, что просто не могло случиться ни при каких раскладах. А вот случилось! С ней! Как там она рассуждала? Принять правильное решение. Вот и принимай, Евгения Андреевна. Самое правильное решение своей жизни, которое не спишешь на обстоятельства. Оно зависит только от себя самой. – Конечно же, согласилась бы.
Моджеевский облегчённо выдохнул, будто и правда боялся услышать другой ответ. Пусть даже и в свой день рождения. Притянул Женю к себе ещё теснее и проговорил:
– Хорошая моя... Я тебя так люб...
И разрывая его признание на две части, одна из которых успела сорваться с губ, а вторая не была произнесена, в кармане Роминых брюк зазвонил телефон, в очередной раз не давая ему послать все к черту и быть здесь и сейчас только для себя.
Он вздрогнул и глянул на Женьку в некоторой растерянности.
А она улыбнулась и сказала:
– Если уж не отключил его – то слушай. Принимай поздравления.
Впрочем, в поздравлениях ли дело, ни один из них утверждать не мог с абсолютной уверенностью. Потому что, когда Моджеевский вытащил трубку, на экране радостно отображалось Нинкино имя.
Роман скрежетнул зубами, взглянул на Женину реакцию, которая сейчас была совершенно непонятной. И наконец принял звонок.
– Да, Нина! – выпалил он, не отрываясь от Жени.
– Рома, здравствуй! – раздался в трубке голос бывшей. И был тоже малопонятным – ровным, но несколько напряженным. – С днем рождения тебя, дорогой. Желаю тебе, чтобы мечты твои исполнялись. Ну и счастья, конечно. Его много не бывает.
От «дорогого» Моджеевский, если честно, даже икнул. Она не поздравила его ни разу ни с одним праздником за все прошедшие три года с их разрыва. И этот неожиданный порыв немало его удивил. Но ещё больше насторожил тон, которым Нина произносила слова поздравлений. Совершенно непонятный тон, а ведь он давно изучил любые интонации голоса бывшей за столько-то лет их не самого плохого брака.
– Спасибо, – буркнул Ромка, – сегодня я вполне счастлив. Ты как? Здорова? Все нормально?
– А мы с детьми тебе подарок приготовили, – продолжала своё Нина. – Я завезти хотела, но… ой… не получится.
Последнее она выдохнула будто с трудом.
– Я не дома. Что случилось-то?
– Да ничего, – отмахнулась Нина. – Упала.
– Как это упала? – не понял он.
– Ну как люди падают!
– Растяпа! Сильно грохнулась? Хотя если за руль не можешь, то явно сильно.
– В голове звенит, – грустно усмехнулась Нина. – И нога распухла.
– Ого! Ты в больнице хоть была? Или врача вызвала?
– Само пройдет.
– Ты всегда крайне безответственно относилась к своему здоровью, – нахмурился Моджеевский. – А если сотрясение у тебя? А если перелом? Оно же не сразу последствия дает. Вызывай скорую!
– Не буду, – упрямо буркнула бывшая. – Танюшку только напугаю. На ночь компресс сделаю и повязку тугую. А голова… полежу.
– Напугаешь ты ее, если сознание потеряешь! Или еще чего похуже! Ты какого черта такая упертая?
– Да ничего не случится, отлежусь, – голос стал совсем тихим, и вдруг Нина заявила чуть оживленнее: – И вообще! Я не собиралась тебе об этом говорить. У тебя праздник. Хорошо погулять!
– Прекрати, а! – рявкнул Роман, заводясь. – Тебе в больницу надо! Я сейчас пришлю к тебе Борисыча, он отвезет.
– Ой, слушай. Ну вот только твоего Борисыча не надо, – без энтузиазма возмутилась в ответ и Нина. – Что ж у тебя чуть что – так Борисыч.
– Тогда сам приеду, – мрачно ответил Моджеевский. – Нельзя тебе без медпомощи!
– Не выдумывай, Рома!
– Сорок пять лет Рома. Жди, через час буду. И постарайся не вставать, пожалуйста.
– Постараюсь, – вздохнула Нина и отключилась.
А Роман так и остался стоять, прижимая к уху телефон. И среди всех промелькнувших в голове мыслей он вдруг остановился на одной, последней. Главной. На лице Жени прямо перед собой. Моджеевский сглотнул. И медленно убрал трубку, не разрывая их взглядов.
– Жень… – сдавленно прошептал он.
– Что? – бесстрастно спросила она.
– Я… ты же все поняла, да?
– Конечно же, я все поняла, – для надежности Женя еще и кивнула самым решительным образом.
– Прости… правда, прости… ну разве я могу ее бросить в таком состоянии?
– Не можешь.
– Женя!
– Я Женя чуть меньше, чем ты – Рома, – улыбнулась Женька. – Поезжай.
– Я отвезу тебя домой. Смотаюсь с Ниной в больницу, а потом к тебе. Сразу же. Ничего не закончилось, у нас вся ночь еще впереди.
– Я сама доберусь.
– Нет, – мотнул он головой и как-то отчаянно и крепко взял ее за плечи. – Так нельзя. Я все исправлю. Я найду способ.
– Я хочу еще немного побыть здесь, – твердо сказала Женя, глядя ему в глаза. – Съем праздничный десерт и поеду домой.
– Ты простишь меня?
– Есть за что?
– За то, что я у тебя с прошлым.
– У меня тоже есть прошлое, – Женя вздохнула и повела плечами, на которых все еще были руки Романа. – Просто оно не такое богатое, как у тебя.
Роман медленно отстранился. Мир для него в эту минуту представлялся перекошенным, как зеркало в парке аттракционов. Такой же перекошенной виделась ему собственная физиономия в отражении. Или она и правда такая? Чем-то единственно верным оставалась только Женя, спокойно смотревшая на него в ту минуту, когда он ее оставлял.
– Я поеду, – вздохнул Моджеевский. – Я тебя наберу.
– Хорошо, – она быстро чмокнула его в щеку и проводила глазами его спину, спешно удалявшуюся от нее.
Все еще не понимая, как такое случилось, Женя вернулась за столик, на котором среди разносолов одиноко приютилась коробка с подарком. Она попросила подошедшего официанта убрать со стола и принести десерт. Случайно узнав, в какой ресторан они поедут, Женя заранее заказала, чтобы приготовили любимый Ромкин крамбл и украсили его подобающей случаю именинной свечой.
Теперь она с грустью взирала на пирог, в центре которого медленно оплывал воск, прислушиваясь к прибою. Тот странным образом не успокаивал, а навевал странные, совсем несвойственные ей мысли. Ведь она ни на минуту не поверила Нине. Нужно быть круглой дурой, чтобы не понимать. Нина, прожив с Моджеевским два десятка лет, знает его как облупленного. И чтобы манипулировать им, даже больших усилий прилагать не приходится. Всего-то и нужно позвонить в подходящий момент. И вот он весь, на блюдечке! Не рядом с Женькой, как обещал. А рядом с женой. Нормальный такой день рождения!
Нет, Женя отдавала себе отчет, что в чем-то виновата сама. Растерялась между мужчинами, позволила восторжествовать фантазиям, не замечала ничего вокруг. В итоге вросла в маску, пряталась в виртуале от собственных страхов, заковывала сердце в броню. «Наиграется – и бросит», потому что боги не любят счастливых людей. Вон у него сколько вариантов! Нина, Раечка, даже Аленка, позволяющая себе «отшивать» невесту шефа. И это только те, о ком она знает.
Женька вздохнула.
Начинало темнеть, тут и там стали зажигаться фонари и подсветки, а Женя чувствовала, как с каждым новым огоньком ей становится все хуже и хуже, словно они отбирали у нее настроение и присущую ей легкость. Ей казалось, что опускающийся вечер давит на нее так, что становится невозможно дышать. Для того чтобы проверить или просто потому, что легким понадобился воздух, она сделала глубокий вдох и задула пламя, подрагивающее прямо перед ней.
Потом резко поднялась, вызвала такси и спустя полчаса переступала порог образцовой квартиры на третьем этаже высотки на Молодежной, под боком у которой пристроился не сдающий позиций столетний особняк.
Она прошлась по комнатам, поеживаясь от странного холода, пронизывающего сейчас всю ее от макушки до кончиков пальцев на ногах. Чего искала – не знала сама. И может ли найти, или это неизвестное, долбившее сейчас в висках, утеряно навсегда. Стрелки бешено бежали по циферблату. В такт им колотилось Женино сердце.
И только Романа по-прежнему не было. Она вытащила телефон, недолго изучала пустой экран – без пропущенных звонков и входящих смс. Зло усмехнулась и, ринувшись в спальню, принялась отчаянно выхватывать из шкафа вещи и небрежно скидывать их в сумку.
К черту такое счастье!
