Текст книги "Уход на второй круг (СИ)"

Автор книги: Марина Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Игорь поднялся первым. Будто невзначай коснулся пальцами ее ладони. Ксения промолчала. Тоже встала и принялась собирать журналы и документы для сдачи, чувствуя на себе его взгляд.

И в который раз недоумевала, что может быть двусмысленного в слове «нет»? В одном Ксения была уверена абсолютно: она никогда не давала ни малейшего повода.

Они летали вместе уже почти два года. Вопреки принятому, как и в большинстве компаний, порядку, в экипаже ее закрепили с самого начала. Сначала на испытательный срок. Потом опыта набираться. Потом все так и осталось, не сдвинувшись. Еще в самом начале в их рейсах перестала мелькать бортпроводница Леночка. Милейшая нимфа с белокурыми локонами и глазами небесной чистоты. Тогда Ксении рассказывали, что нимфа была преданно влюблена в командира, в то время как сам Игорь не брезговал ее преданностью во время ночлегов вдали от дома между полетами.

Наверное, это удобно – снять напряжение тем, что всегда под рукой, не озадачиваясь ничем «высоким». И потому Басаргиной было особенно непонятно, с чего вдруг Игорь стал проявлять интерес к ней самой. Более того, умудрившись однажды даже замахнуться на ухаживания – не иначе, как счел это безошибочным маневром. В его понимании в тот день все складывалось наилучшим образом.

Им пришлось уходить на второй круг – предыдущий борт не освободил взлетно-посадочную. Ксении было интересно наблюдать за слаженными, без суеты, действиями командира. Она впервые попала в такую ситуацию в реальных условиях. Ничего внештатного при посадке в загруженном аэропорту, но практика обязана подкреплять теорию. На разборе полетов Игорь подробно проговорил все, что делал, с явным намерением покрасоваться перед желторотой пилотессой.

Басаргина сделала для себя несколько пометок, в надежде, что их общение закончится его минутой славы. Но ошиблась. Спустя полчаса она стала объектом всевозможных предложений, сыпавшихся от него, как из рога изобилия, всю дорогу, пока они добирались до отеля. Основная идея сводилась к прогулке и ужину, где главным аргументом стал факт того, что они в Венеции.

А Венеция – это самая романтичная романтика!

«Венеция – это гнилые каналы», – пожав плечами, сказала Ксения и закрыла дверь своего номера перед Игоревым носом.

Тот, к ее удивлению, оказался настойчивым, но без настырности.

А сегодня, вероятно, Басаргину ожидал очередной виток его попыток. Доказательство этого предположения не заставило себя ждать, едва она вышла из авиадиспетчерского пункта. Придержав дверь, чтобы она могла пройти, Игорь Фриз наклонился к ее уху и выдал:

– Имею предложение, от которого невозможно отказаться.

– От любого предложения можно отказаться, Игорь Владимирович, – сказала Ксения, мысленно послав его к черту.

– Да ладно! Ну вот представьте себе. Речушечка, кострецом пахнет, ушица на мангале варится. Лес кругом. Альтанка, качели. Ночевка за городом. У меня дом на Козинке. Едемте на выходные?

– Я не ем рыбу.

– Прискорбно. Но мангал – штука универсальная. Шашлык, овощи. Если вас не прельщает мысль остаться наедине с моей сомнительной персоной, так не страшно – родители будут. Друзья. День рождения у меня в субботу, Ксения.

– Заранее поздравляю. Но в эти выходные я буду занята.

– Да бросьте! Чем можно заниматься в выходные? В крайнем случае потратите один вечер на шефа, а в воскресенье утром отвезу вас к вашим делам.

– Выходные – самое подходящее время для учебы, – сообщила Ксения.

Игорь сделал удивленное лицо – получилось вполне искренне. Впрочем, в нем внушало доверие практически все. И он будто нарочно выпячивал собственные состоятельность и перспективность. Смотрите, восхищайтесь. Дом за городом, родители, карьера, связи.

– Вы учитесь? – уточнил Фриз.

– В аспирантуре. И уверена, вы об этом знаете.

– Знаю, – не стал он сопротивляться. – Но это еще один повод впечатлиться вашей целеустремленностью. Только мне кажется, от одного выходного на даче из аспирантуры вас не выгонят.

– Не выгонят, – согласилась Басаргина. – Но я никогда не прогуливаю.

– Вы знаете, что я еще ни разу в жизни столько времени не тратил на уговоры просто прийти на день рождения?

– Теперь знаю.

– И все же?

Ксения даже остановилась, непонимающе воззрилась на начальство и спросила:

– В каком смысле?

– И все же – вы мне отказываете.

– Вы исключительно прозорливы, Игорь Владимирович.

– Разумеется, Ксения. Тогда до понедельника?

– Всего вам доброго, – кивнула Басаргина.

Фриз легко пожал плечами и сам собой растворился среди людей и голосов, наполнявших аэропорт.

А Ксения и думать забыла об Игоре и его приглашении. Пока шла к автостоянке, укладывала чемодан, прогревала двигатель, в ее голове было все что угодно, но только не такая ерунда, как шашлыки на природе.

Текущей проблемой были пробки… Вечные пробки…

На дорогах, карьерной лестнице… Да мало ли где еще…

Басаргина напряженно постукивала пальцами по коже руля в такт мелодии, негромко раздававшейся из динамиков.

«Записаться на маникюр», – отметила мысленно она, рассматривая коротко остриженные, покрытые неброским гель-лаком ухоженные ногти.

Проехала метров пять, образовавшихся между ее кенгурятником и фаркопом ползущего впереди автомобиля. В радио успели о чем-то поболтать ведущие и врубить очередной трек. Ксения отвлеклась от созерцания дворников, медленно сбрасывающих со стекла дождевые капли. Не попадая в такт музыке. Вправо-влево. Тудум…тудум…тудумтудумтудум. Вправо-влево…

Слева притулилась Таврия, забавно окрашенная в серо-зеленую чешую. С высоты внедорожника Ксения рассматривала драконью морду на капоте: желтые глаза, раздутые ноздри, устрашающий оскал. И девчонку на пассажирском сиденье – в джинсовом потертом пиджаке с броской вышивкой и электронной сигаретой, зажатой между пальцами.

Девчонка подняла голову и, заметив взгляд, направленный на нее, сунула сигарету в рот и подняла руку с отогнутым средним пальцем. Ксения хмыкнула, дернув бровью, и отвернулась.

Детский сад… Детский сад, уверенный в собственной неуязвимости…

Черта с два!

Кирпич никому просто так на голову не падает.

Ты думаешь, что будешь утром готовиться к экзамену, а днем забирать винтажное платье из популярного магазина известного дизайнера.

Черта с два! Классики не врут. И потому день за днем и шаг за шагом – будешь пахать как проклятая, выбиваясь из сил, задыхаясь, сбивая в кровь колени и локти, потому что можешь! достойна! имеешь право!

Шаг! Получить лицензию, поступить в аспирантуру и доказать себе и каждому, что красный диплом зарабатывался не ради красивого цвета обложки.

Диджеи фонили и принялись рассуждать о погоде.

«Хороший день для прогулок!» – утверждал мужской голос.

«Да, прогулка, где-нибудь в парке или на набережной – это здорово!» – вторил ему женский.

«Они за окно смотрят?» – отправила в никуда мысль Ксения и перестроилась в правый ряд.

Шаг! Рассылать резюме, проходить собеседования и раз за разом делать вид, что не замечаешь сальных взглядов и шуток. Не о том, что в голове, а о том, что между ног. Лишь потому что посмела замахнуться на мужскую профессию.

Раздалась мелодия входящего звонка. Не глядя, Ксения знала – это Денис. Она перезвонит потом. Душ, чашка чая, омлет. Она мечтает об омлете часа три, с помидорами и ветчиной. И с петрушкой, обязательно с петрушкой! Как можно больше петрушки.

Шаг! С завидной регулярностью пропускать мимо ушей намеки о том, что бы сделала каждая особь в штанах, обитающая в компании, окажись под ее юбкой.

Черный внедорожник Басаргиной с черепашьей скоростью добрался до перекрестка, преодолел знакомую ему яму и, свернув во двор, медленно покатился вдоль бесконечного дома, отсчитывая подъезды.

Шаг! Поменять квартиру, пройти курсы самообороны и однажды при очередной неожиданной встрече с самым большим знатоком анатомических подробностей женского организма, чем он невероятно гордился, применить действенный прием – захват за яйца.

Ксения улыбнулась, вспомнив, как пресловутый знаток скулил. Вероятно, их кто-то видел, сам бы он не стал таким хвастать, но больше среди коллег она не слышала о месте бабы в обществе и ее прямом предназначении.

Шаг! Выдохнуть, понимая, что это лишь временная передышка.

Перед следующим шагом. Иначе все зря. Бессонные ночи накануне экзаменов, синяки после тренировок, жесткое соблюдение дистанции со всеми членами экипажа.

Наконец, она припарковала машину, заглушила мотор и распахнула дверцу. Подставила руку под капли. Те были прохладными, освежающими, они набирались в лужицу и приятно стекали по ладони за манжет форменной блузки.

Зонт, небольшой чемодан, щелчок центрального замка за спиной, открывшиеся двери остановившегося лифта.

Шаг! Подходя к двери, Ксения рылась в сумке в поисках ключей, а когда подняла голову – стало очевидным, что именно сейчас они ей не понадобятся. Узкая щель ясно давала понять, что дверь открыта.

Басаргина выдохнула, быстро продумала немногочисленные варианты возможных причин. Дальнейшее проделала неторопливо, уверенно и максимально тихо. Чемодан оставила на площадке, скинула туфли, приоткрыла дверь так, чтобы пройти, и прокралась в собственную квартиру. В прихожей было безлюдно.

Она сделала еще пару шагов, и ее взору открылась умилительная картина, знакомая многим с самого детства. В комнате, на ее диване, на ее подушке и под ее пледом дрых незнакомый бородатый мужик. На полу рядом стояла пивная бутылка. На журнальном столике обнаружилась пачка чипсов.

Ксения прислушалась. Никаких других звуков, кроме негромкого сопения мужика, слышно не было. Из чего напрашивался вывод: один.

Она подошла к незваному постояльцу и, размахнувшись, влепила ему звонкую пощечину. В то же мгновение отпрыгнув на достаточное расстояние, чтобы он до нее сразу не дотянулся. И это она сделала совершенно точно не зря. Потому что руки у мужика были длинные. Да и сам он оказался не самых мелких габаритов – это она имела возможность оценить, когда сразу после ее затрещины он подорвался с дивана, резко сев и выбросив вперед кулак, будто давая сдачи.

Лохматость на его голове в этот момент была совершенно очаровательна, соответствуя выражению еще не проснувшейся морды. Следующие несколько секунд он молча взирал на незнакомку – но, кажется, со сна все еще ничего и никого не видел.

В отличие от мужика Ксения не молчала.

– Вон пошел! – очертила она собственную позицию. И, по всей видимости, уже одним только звуком собственного голоса доставила ему немыслимые физические мучения – иначе как еще трактовать страдание, исказившее бородатую рожу?

– Не ори!

– Я еще не начинала.

«Взломщик» снова поморщился и откинулся назад на ее (!!!) подушку.

– Хозяйка, что ли? – прикрыв глаза и принявшись массировать пальцами виски, уточнил он.

– Не твое дело. Забирай свое добро и вали отсюда.

– Да не ори, говорю! Сейчас голова лопнет.

– Мне до лампочки! – сообщила Ксения. – Здесь тебе не пункт социальной помощи и, тем более, не ночлежка.

Мужик поморщился, посмотрел вокруг, подтянул плед и поднял с пола початую бутылку. Жадно хлебнул. Снова поморщился. И глубокомысленно изрек:

– Выдохлось. Так ты хозяйка или нет?

– По-хорошему не уйдешь?

– Да уйду я! Дай оклемаюсь, – проворчал «взломщик». – Так вот, звезда моя… Замок, как ты уже поняла, придется ставить… Я не рискнул врезать без твоего одобрения. А вот трубы менять пришлось, уж прости, дорогая. В ванной уборку там… ремонт… сама доделаешь. Но трубы я нормальные поставил, немецкие. Старые совсем прогнили… ну кафель в плачевном состоянии – поотдувалось все после потопа. Короче, девочка большая, вроде, разберешься, – в конце этой тирады, несомненно, не так легко ему давшейся, он сделал еще один большой глоток выдохшегося пива из бутылки.

– Тебе психушку вызвать или полицию? – совершенно серьезно предложила Басаргина.

– В Павловскую звони сразу, я там главврача знаю. Ты меня слышала вообще? Алло! У тебя трубы провало, потоп был!

– А ты в роли Ноя? – она вынула из сумки кошелек и протянула ему деньги. – За работу. Похмелишься.

Ной ей, видимо, попался гордый. Нос отворотил. Даже, вроде как, почти сделал вид, что оскорбился.

– Мне б сейчас лучше кофе… или лимонаду имбирного… – пробурчал он. – Короче, проверяй – все цело. Если чего пропало – обращайся. Возмещу. Я внизу живу.

– Догадываюсь я о твоем имбирном лимонаде, – фыркнула Ксения. – Бери деньги и иди хоть вниз, хоть вверх, хоть на все четыре стороны.

– Ну-ну, – хмыкнул мужик и, продолжая игнорировать денежное вознаграждение, выполз из-под пледа, явив ее взору красноречиво растянутые на коленках спортивки. Подхватил со стола чипсы и, отсалютовав ими, выдал: – Со знакомством, соседка!

– И тебе не хворать, имбирный водопроводчик.

«Водопроводчик» криво усмехнулся. Предложения обращаться за помощью в случае чего, не воспоследовало. А сам странный сосед побрел из комнаты. Еще через несколько секунд громко шандарахнула дверь. Потом заскрипела, и Ксения услышала из прихожей:

– Это не я, это сквозняк!

«Ну конечно!», – подумало внутреннее «я» Ксении Басаргиной, давно выучившейся помалкивать во избежание неверной трактовки окружающими ее мыслей, произнесенных вслух.

Смотреть последствия потопа, несмотря на настойчивость новоявленного Ноя, она отправилась не сразу. Сначала вышла за чемоданом и туфлями, сиротливо ожидавшими хозяйку на площадке. И глянув на испорченный замок, набрала номер Дениса. Тот не ответил, и Ксения все же отправилась в ванную.

Красота постигшего бедствия впечатляла. Несколько плиток кафеля на стене действительно вздулись и издали пустой звук безнадеги, когда она простучала по ним. Шкаф, прикрывающий трубы, был разворочен, хотя, присмотревшись, Басаргина отметила, что имбирный водопроводчик определенно пытался сделать это максимально аккуратно. А получилось как получилось. Грязная лужа, которую пытались обезвредить парой обнаруженных половых тряпок и одним полотенцем, от чего Ксения негромко одарила далеко не лестным эпитетом того, кто это сделал, покрывала с разным уровнем глубины весь пол. В ней валялись старые трубы и куски новых в весьма живописном беспорядке с элементами андеграунда.

День отдыха безоговорочно превращался в день уборки. Но сначала омлет. А перед ним – Денис.

И Ксения снова позвонила брату. На сей раз ответ не заставил себя долго ждать. Старшенький принял вызов почти сразу и жизнерадостно пыхнул в трубку:

– О! Я только собирался перезвонить! Прилетела?

– Прилетела, – сказала Ксения, одновременно обходя квартиру на предмет вероятности исчезновения… чего-нибудь ценного. Она усмехнулась – вышло прямо в трубку.

– А ржешь чего?

– Как думаешь, что у меня в хате самого ценного?

– Спрашиваешь! Ты, конечно!

– Это без вариантов. А если меня нет?

– Ну… не знаю… лэптоп, золото… о! Я у тебя перфоратор оставил, когда мы полку вешали в комнате!

– Где? – удивилась сестра.

– В шкафу в прихожей. В углу, за сапогами.

– Мммм… – протянула она, заглядывая в шкаф, и радостно выпалила: – Есть!

– Тебя че? Обчистили?! – догадался Денис.

– Да вот нет. Все на месте.

– Ксюха! Че случилось?

– Много чего, – сообщила она. – У меня прорвало трубу, она залила соседа, он взломал мою дверь и сделал ремонт в ванной. В смысле, устранил течь и трубы поменял. А теперь мне нужно ставить новый замок.

На другом конце повисло молчание – довольно продолжительное, сопровождавшееся сопением в трубку и, по всей видимости, скрипом шариков и роликов в мозгах, пытавшихся осмыслить полученную информацию. Потом Денис уточнил:

– В смысле «трубы поменял»?

– Тебе описать процесс? – поинтересовалась в свою очередь Ксения.

– Он нормальный вообще?

– Процесс?!

– Какой процесс?! Сосед! Воду бы перекрыл и все!

– Аааа… Ну что ты хочешь с алкаша! Слу, так ты мне замок врежешь? А то я сама не справлюсь. Тут с мясом.

– Да без проблем, но только завтра. Я в карауле, Ксюш.

– Непруха, придется слесаря звать, – вздохнула она и добавила: – И вот какой от тебя прок, а?

– А если мне тебя из рейса сорвать придется – с парашютом будешь выпрыгивать?

– Ой, не начинай! Ла-а-дно, – сменила Ксения гнев на милость, – сиди в своем карауле. И лучше на базе.

– Как получится, – с явно слышимой улыбкой в голосе ответил Денис. – Позвони отцу, они, вроде, в городе.

– Чтобы он примчался? И разобрал всю дверь? Нет уж!

– Слушай, а если этот… алкаш… трубы поменял – замок не?

– Ты сейчас серьезно, Динь?

– Что?! Я предложил вариант!

– Чтобы он вообще дорогу протоптал?

– Ладно, ладно. Ты-то как? Нормально?

– Что ж бабе сделается, а? – усмехнулась сестра.

– Этой, по ходу, ничего. Короче, если что, ты звони, ок?

– Ок.

Ксения отключилась и вскоре набирала телефон, обнаруженный в блокноте среди нескольких десятков других «нужных» номеров.

А еще минут через сорок раздался звонок. Ксения распахнула незапертую дверь и беззвучно икнула.

На пороге ее квартиры стоял молодой человек, который, если судить по росту и идеальной фигуре, обтянутой белоснежной футболкой, должен работать в модельном бизнесе. Или в стриптизе. Лицо соответствовало стриптизу, или модельному бизнесу, не меньше фигуры. И если бы не логотип «Муж на час» на выпуклой груди, Басаргина была бы уверена, что этот экземпляр визуальной мужественности ошибся адресом.

– Агентство бытовых услуг «Муж на час». Вы заказывали? – улыбаясь во все свои идеальные тридцать два зуба, молвил так называемый «муж».

– Я, – отмерла Ксения и кивнула на замок. – Сломался.

– Починим! – молодой человек тряхнул пышной шевелюрой и воззрился на то, что осталось от замка. Кажется, вид спиленного механизма произвел на него некоторое впечатление, поскольку следующее изречение прозвучало уже озадаченно: – Неслабо он у вас… сломался.

– Так получилось, – констатировала хозяйка.

– Так, ладно, – сбросил с себя оцепенение великий специалист по замкам. – Сейчас выберем с вами новый агрегат, вмонтируем. Итальянский? Австрийский? Наш? Сувальдный? Цилиндровый? Можно итальянский комбинированный. В принципе, они лидеры, причем бесспорные. Дорого, зато надежно.

– Насколько?

– Ну… если его спилят опять… то, конечно, хоть какой ставь…

– Тогда нечто среднее на ваше усмотрение, – приняла решение Ксения. – Это долго?

– Ну, вот это недоразумение вытащить сначала… И с новым повозиться. Думаю, минут сорок-пятьдесят.

– Было бы значительно лучше, если бы вы делали, а не возились, – заключила она и вышла из прихожей, оставив временную вторую половину один на один с замком, пострадавшим в неравном бою с соседом.

Впрочем, по всей видимости, «возня» была включена в пакет предоставляемых услуг. Слава богу, без нытья и десятиминутных перекуров. Да и пожрать в процессе врезания замка «муж» не просил. В итоге на все про все ушло около часа. Но, стоило отдать должное, сделал – именно сделал – аккуратно. И, отдавая ей убитый старый механизм, он продолжал бубнить что-то о преимуществах одних замков перед другими. Вслушиваться было бесполезно – засорение мозга. Количество и качество познаний в данной области в сочетании с грудой мышц поистине впечатляло.

Принимая работу, Ксения пару раз повернула ключ в разные стороны и снова ретировалась, чтобы сразу вернуться с кошельком и вопросом:

– Консультацию дадите?

– Если буду достаточно компетентен, – осветил улыбкой прихожую на редкость покладистый «супружник». Судя по всему, тот факт, что он был временным мужем, невсамделишным, благотворно сказывался на его обхождении с дамой. Или это футболка, обтягивающая бицепсы и трицепсы, так влияла.

Невсамделишная жена кивнула и жестом пригласила его к двери в раскуроченную гораздо сильнее замка ванную.

– Во что приблизительно обошелся этот ремонт, подскажете? – спросила она.

На сей раз возился «консультант» недолго. Во всяком случае, несоотносимо быстрее, чем врезал замок. Вердикт, произнесенный самым серьезным тоном, звучал довольно тяжеловесно:

– Смотря где материал заказывали. Здесь немецкая труба, считается из лучших на рынке. Хотя, на мой взгляд, надежней меди все равно ничего нет. Пластик – штука только на вид внушающая доверие. Здесь, к примеру, понтов много, а качество… ну посмотрите в процессе эксплуатации. Плюс работа… Тоже показатель варьирующийся. У всех прайсы разные. У нас цены на услуги, к слову, ниже других по городу. Здесь бы в общей сложности в штуку… может, штуку двести обошлось, не меньше. У вас маленько нестандарт.

– А по времени?

– Часа полтора-два минимум. Смотря как делать. Тут же совсем черновой вариант, только трубу поменяли. Вам еще закончить все надо? Я правильно понимаю?

– То потом, – негромко отозвалась Ксения, думая сейчас явно не о продолжении ремонта. Наконец она вынула деньги, чтобы рассчитаться. – Спасибо.

– Обращайтесь в наше агентство, – он уже с готовностью протягивал ей визитку. – Устраним это все в кратчайшие сроки и максимально качественно!

* * *

… устранить все в кратчайшие сроки не удалось. По большому счету он пожалел о том, что ввязался в дурацкую историю с чужим – подчеркиваем, чужим! – ремонтом еще на старте. Но было несколько вполне объективных причин, чтобы отчебучить такую ерунду.

Во-первых, перекрыть воду в самой квартире не удалось. Тупо кран переклинило. Нужно было отключать стояк, что он и сделал, вызвав сантехника. А оставить на неопределенный срок несколько квартир без водоснабжения, в том числе и свою, – идея объективно не самая лучшая.

Во-вторых, касаемо неопределенного срока – хата сверху была жилой. Полотенца в ванной, яйца в холодильнике… помидоры. Влажная почва в горшках. Вот только никаких хозяев в помине не наблюдалось. И кому в этой ситуации звонить он не представлял.

Потому вариантов не оставалось – замена трубы виделась наименьшим из всех зол.

Нет, идиотом Парамонов не был. Приступами кретинизма не страдал. Основной его недостаток заключался в излишней самонадеянности, пожалуй. Но и самонадеянность имела под собой некоторые основания, шаткие, но все же. Только когда у самого в квартире вода по полу озером стелется, не до самоанализа.

Решать пришлось быстро.

Да, меняем. Да, прям щас. Да нормальные ставьте!

Может, спасибо скажут, а не морды отворотят.

Нет, все-таки приступ кретинизма.

Парамонов мотнул головой и захлопнул дверь собственной квартиры, выползая на улицу – вечером в смену заступать, а себя еще в чувства надо привести после ночи возлияний. Это чудо сотворить под силу только кефирчику. Единственное, что никогда его не подводило.

Вся его жизнь с некоторых пор делилась на этапы, которые сводились к достижению целей. Цели тоже имели градацию.

Была большая, неподъемная – на пьяную голову так вообще нереализуемая – выбраться из дерьма.

Были средние – борьба с периодами идиотизма и с идиотами, которые периодически обрушивались на него. Попытки справиться с собой. Не удавить Гирееву. Не потерять работу.

И были мелкие. В его случае – вполне себе радующие душу, потому что они-то и создавали иллюзию того, что он не стоит на месте. Вычерпать воду из квартиры. Забросить шмотье в стиралку. Нормальный футбол на нормальных выходных. Отходняк. Кефирчик.

Шаг за шагом вниз по лестнице – и запоздалая мысль о том, что, к счастью, живет он на первом этаже. Ему затапливать некого. Разве что крыс в подвале. Но, как выяснилось, когда перекрывали стояк, крысы в их подвале не живут.

Единственной крысой по образу жизни вполне можно было считать себя самого. Да самомнение по старой памяти не давало.

К действительности вернул парень в подъезде, обгонявший его на выходе. Он резко включил в самом Парамонове способность соображать. Вместе с хлопнувшей наверху дверью и характерным щелчком замка. «Муж на час» – гласила надпись на спине белой мистеропроперовской футболки. А Парамонов невольно усмехнулся. Дура. И этому диагнозу даже кефирчик не поможет.

Мегера.

Как так вышло, что он влупился в наидебильнейшую утреннюю историю с жилицей квартиры сверху в форме… кого там? стюардессы? Парамонов не имел ни малейшего представления. Вообще-то, с его точки зрения, хозяином положения должен был себя чувствовать он сам. К тому имелись все предпосылки.

Во-первых, объективно – это ее трубы погрузили его жизнь в хаос.

Во-вторых, субъективно – баба все-таки.

В-третьих – ненавязчиво – так-то он ей помог. Вроде бы как.

Ну, правда. Как оставить незапертой на ночь квартиру посторонних людей и уйти восвояси, когда не успел еще и с замком разобраться. Ситуация патовая, и самому себе Глеб не без иронии крутил у виска пальцем. Но ночевать пришлось. Золотые колечко и цепочка с подвесом в вазочке на прикроватной тумбочке и плазма с весьма недешевым ноутбуком сомнений в правильности этого с любой точки зрения ненормального решения не оставили. Еще обчистят.

Тогда, на не совсем трезвую голову, Глебу все это казалось стройным и логичным. И делало самого себя в собственных глазах чуть ли не Доктором Стрэнджем. Когда же его разбудили пощечиной, от ореола супергероя не осталось и следа. А он сам был Машей. Ну, той самой, которая «кто сидел на моем стульчике, кто пил из моей чашки». Подстава. Видимо люди в форме так действовали на его подсознание. И похрену, что форма не полицейская.

И он всерьез не знал, на кого больше злится. На нее – за отсутствие ожидаемой реакции. Или на себя – за то, что ожидал этой самой реакции. Последнее, впрочем, тоже было вполне привычно. Самоистязанием он занимался последние полтора года.

А вот кефирчик в очередной раз сотворил чудо – в смысле ожиданий не подвел.

И потому к вечеру более-менее проспавшийся и очухавшийся Глеб Львович Парамонов в потертой кожаной куртке и не вполне бритый выползал из своей квартиры на первом этаже девятиэтажки с тем, чтобы отправиться на обожаемую работу. Рвение к труду – шажок на пути к великой цели. Вылезти из дерьма.

Но в это самое дерьмо его опустили в который раз – порога дома не перешагнул, а будто за шкирку в бочку окунули.

Клац – поворот ключа в дверном замке.

Клац – щелчок где-то в шее.

Клац – скрип металлической дверцы почтового ящика.

И негромкий шелест внутри. Конверт – Парамонов сто лет не получал бумажных писем. Парамонову вообще никто не писал. Некому было писать.

– Круто… – пробормотал он, узрев внутри конверта несколько банкнот с изображением Леси Украинки.

Клац.

И дошло.

Благодарность. Вместо нормального «спасибо». Или это и есть спасибо? Или «извините за утро».

Клац.

И он погасил в себе приступ подступающего бешенства. Знал, как это делается. Умел, практиковал. Иначе с отдельными индивидуумами рисковал просто не справиться. А ненависть к человечеству давно уже была им приобретена – почти профессиональный навык.

Теперь к общей какофонии добавились крайне негативные чувства к соседке со второго этажа. Всего лишь. Забить. Забыть. Идти на работу.

Смена в двадцать четыре часа притупляла и бешенство, и любые другие чувства. Их он просто отключал. Превращался в машину с фонендоскопом на шее – ходил, говорил, выдавал на-гора знания, необходимые на вызовах. Но не чувствовал. Ни бешенства, ни сожалений, ничего.

Переступал порог, переодевался, выдыхал в пересменку, когда вызовов было не очень много. Встретил Татьяну Ивановну – старую знакомую, с которой работал первые пару месяцев. Она смену сдавала. Махнула ему, кажется, тоже почти не имея на то сил. И ушла переодеваться. Домой. Спать. Возраст сказывался. Но губы, накрашенные красной помадой, всегда улыбались, хоть двенадцать часов в смене, хоть двадцать четыре.

Заглянул в аквариум. Расписался в документах. Ушел смотреть машину. В эту ночь он с новеньким шофером, имени не помнил. Петрусь заступает в восемь. До восьми еще продержаться. Илонка вечно опаздывает, а перед самым выездом звонок из аквариума оповестил: сегодня один, звезда смены заболела. В каком-то смысле он выдохнул – никто не станет жужжать под ухом. Хотя и трудно, когда один.

А потом с первым же вызовом понеслась душа в рай.

«112 на Касияна 11, 22. Головокружение, перестал разговаривать. Предположительно инсульт».

Это чтобы жизнь медом не казалась. Предыдущие две машины уехали со станции к пациентам с ОРВИ.

– Валера, семьдесят пять минут на все.

Да, Валера – новенький водила. Мальчишка, очень серьезный, лавирует в потоке автомобилей, не желающих пропускать. Умница.

На вызове действительно подтверждается инсульт. Дальше по инструкции. ЭКГ, катетер, таблетки, капельница. Поиск негров по соседним квартирам – больной мощная туша, и они с Валерчиком не потянут вдвоем. А бабуля, мать пациента, в состоянии только хныкать – чего с бабы взять?

И поездка в больницу – теперь окружающие машины вызывают тихое бешенство у Валеры, и он негромко матерится сквозь зубы. Светомузыка на крыше скорой нифига не помогает.

«112, Парамонов, ты там скоро? На Даценко вызов, вы, вроде, близко».

«Лен, ты? Полчаса дай».

«Поняла, отбой».

На Даценко отправляют другую бригаду.

А их маршрут – сдать недвижимость в приемник.

Потом начинается рутина – один за другим вызовы на гипертонию. 200 на 100.

«Прокапайте его чем-нибудь, ему на работу утром» – алкаш его диагноз. Такое только сцепив зубы. Парамонова колбасило от такого.

Старушка под восемьдесят – крепенькая, шумная, красная, как помидор. И туда же, давление.

Онкология. Эти вызовы Глеб не переносил органически. От них прорывалось то, что держал под замком. Эти тихие разговоры, испуг в глазах родственников, шепот: «Она утром даже в сад выходила, как же?» Так же. Обыкновенно. После такого тянуло курить и валить поскорее.

А потом мама звала обедать – Ленка со станции объявляла тридцать минут перерыва. И Валера радостно улыбался: «Так еще ничего, протянуть можно».

Но ночь не тянулась, бежала. Мчалась вперед, не оставляя ни сожалений, ни воспоминаний.

В восемь сменился водитель. Прискакал Петька и стало немного бодрее. Он застал Парамонова во время очередной пересменки спящим на диване. Тридцатиминутка на сон.

– Кофе! – объявил Петька, водрузив на столик перед Глебом стаканчик. – А вечером пивас!

Глеб открыл один глаз и криво усмехнулся.

– Не боишься, что Аня из дому выгонит за пивас с Парамоновым после прошлого раза?

В прошлый раз пивом не обошлось. Загул был конкретный, и Петькина жена уехала к родителям на неделю. Он потом долго ходил поклоны бить.

– Не выгонит! – почти шепотом с загадочным выражением на простецком лице важно сообщил водила. И тут же заорал: – Она в роддоме!

– Уже? – подхватился с дивана Глеб.

– Ага! Девка! Три сто! Мы понемногу, а то завтра ехать с утра.

– Поздравляю, ювелир! Ювелир усмехнулся и отпил кофе из своего стаканчика.

– Мне еще манеж собирать. Запретила, пока не родит. А хрен его, как оно делается.

– Рукожоп вульгарис. Вот вечером под пиво и сообразим.

Вечером под пиво они много чего сообразили. После двадцатичетырехчасовой смены мозг взрывался цветными пятнами, расплывающимися перед глазами. Алкоголь даже в незначительных количествах это дело порядком усугублял, а мысли неслись, не цепляясь одна за другую, но залетая в голову с одной стороны – и вылетая из другой.