Текст книги "Воздаяние Судьбы"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8. Каменная царевна

В ночной тьме пронёслась слабая воздушная струя, словно лёгкий сквозняк проник в помещение, и тут же всё прекратилось, но в глубокой тени возле кровати возникло слабое движение. Кто-то вошёл в комнату потайным ходом – все запоры оказались лишними, поскольку в помещение имелся тайный вход!

Лён быстро сообразил, что надо делать – он окутался завесой незаметности и бесшумно двинулся навстречу ночному гостю. Было у него страшное предположение, и следовало опередить посетителя.

Тёмная фигура обходила широкую кровать, на которой вольно раскинулся Долбер – тот даже похрапывал в глубоком сне. Понятное дело, столько дней спать где попало, а последнюю ночь он и вовсе умотался.

Незнакомец, скрытый широким плащом, вытянул над ложем руку, а в ней тихонько засветился масляный фонарь. Слабый свет осветил спящего, и незнакомец в недоумении прошептал:

– А где второй?

– Он тут. – ответил голос из темноты.

Пришелец в плаще отшатнулся и кинулся в угол за кроватью, но что-то двинулось за ним следом – оно осветилось яркими огоньками, и вырисовалась неясная тень, в которой можно было угадать человека, но не узнать его.

– Открой лицо. – приказал тихий голос.

Ночной гость поколебался, а потом скинул капюшон.

– Это ты, дивоярец? – спросил он.

– Да, это я. – ответил Лён, избавляясь от завесы незаметности. Огоньки по-прежнему летали над ним, освещая кровать со спящим Долбером и лицо пришельца. Это был царь Лазарь.

– О, ваше величество. – непринуждённо заметил дивоярец. – Зачем пожаловали без предупреждения?

– Хотел проверить кое-что. – ответил тот, не стараясь даже говорить потише.

– В ужине было сонное зелье? – догадался Лён.

– Я не хотел вам причинить вреда. – сознался царь, – но мне надо было убедиться…

– Искали шрам?

– Да, как ты догадался? – поразился царь.

– Так что, нашли?

Вместо ответа тот, уже нисколько не таясь, подошёл к ложу и сдвинул на руке спящего рукав. В свете огней, которые кружили вокруг Лёна, на руке Долбера стал ясно виден тонкий рубец.

– Он? – спросил Лён.

– Похож. – ответил царь. – Столько времени прошло. Откуда ты всё знаешь?

– Моё дело. – кратко ответил Лён.

– Ты первый, кто назвался мне дивоярцем. Остальные говорили, что они просто волшебники. – сказал царь. – Я догадываюсь, что проболтался мой старый слуга, он обижен на меня за пропажу дочери. Но, я не знаю, куда она девалась – слишком много колдовства.

– А что может убедить тебя, что мой товарищ твой пропавший сын?

– Перстень. – ответил царь.

– Жаль. Наш перстень был не золотым, а серебряным. – вздохнул Лён. – Так что, мой друг ошибся, полагая, что именно по этому признаку его узнала царевна.

Царь засмеялся:

– Для дивоярца ты слишком мало знаешь про драгоценные металлы. Перстень, подаренный мне духом камня, был белого золота. Твой друг сказал, что камень в нём был кошачьим глазом? Да, это тот самый перстень. Теперь, когда я видел шрам, могу сказать об этом.

– Неужели только за этим ты подсунул нам снотворное зелье? – изумился Лён.

– Но ты-то не подвергся его действию. – весьма наблюдательно заметил царь.

Лён не нашёлся, что ответить, но в этот момент где-то далеко за дворцовой стеной раздался долгий заунывный звук колокола. Он пробил три раза и смолк.

– Сейчас начнётся. – сказал царь шёпотом. Он кинул взгляд на дверь и убедился, что все три засова крепко сидят в пазах.

– А если бы мы не догадались закрыться изнутри? – спросил Лён.

– Затем я и пришёл сюда, чтобы проверить это. – ответил царь и попросил: – Погаси, пожалуйста, огни.

Комната погрузилась во тьму, а два человека, стоящие посреди неё, прислушивались к тому, что происходило за дверями.

Лёгкий топот прозвучал в коридоре. Затем широкие стальные полосы дрогнули, словно с другой стороны проверяли преграду на прочность, но только Лён помнил, насколько тяжёлой и массивной была эта обитая металлом дверь. Какая сила нужна, чтобы поколебать её?

– Папа! – раздался за дверью серебристый смех. – Папочка, почему ты прячешься от меня?

Свет луны выплыл из-за облаков и осветил бледное лицо царя.

– Иди сюда, мы поиграем вместе. – звал мелодичный голос. – Мне скучно.

Тут резкий удар потряс дверь так, что затрещали наличники.

– Ты не один, с тобой кто-то есть. – сказал низкий нечеловеческий голос.

– Уходи, я не открою. – хрипло отозвался царь.

– Он здесь, я знаю. – ответило существо за дверью и снова стало биться в преграду.

– Она не уйдёт. – со страхом ответил царь. – Она почуяла чужих.

Но за дверью всё смолкло.

– Этот ход, в который ты пришёл, хорошо защищён? – спросил Лён. – Она не пройдёт в него?

– Конечно. – подтвердил Лазарь. – Иначе я бы не решился пользоваться им. Он ведёт в мои покои. Здесь ведь ранее была опочивальня моей жены.

– И с каких пор она лютует?

– С каждым годом всё хуже. Сейчас она побежала в город – искать случайных прохожих или приезжих, кто не знает.

– И часто ей перепадает добыча? – спросил Лён, содрогнувшись при мысли, что кто-то в этом городе может бродить ночами по улицам.

– Нет, совсем не часто, оттого она и бесится. Побегает по улицам, убедится, что добычи нет – ведь даже собаки и кошки сбежали прочь – и вернётся сюда. С рассветом она успокаивается.

В опровержение его слов за толстой металлической решёткой окна возникла гибкая фигура. Сияющее драгоценными камнями тело, тяжёлые золотые волосы, тонкое фарфоровое личико и огромные, мерцающие множеством разноцветных искорок глаза.

Удар в решётку был так силён, что затряслись и задребезжали стёкла.

– Открой окно, впусти меня. – запел серебряный голос, а руки монстра сотрясали крепкую решётку – сила каменной девы была чудовищной. Она просунула одну руку и выбила стекло. Изящные тонкие пальцы хищно сжимались – они шарили в воздухе, пытаясь поймать добычу.

Некоторое время демоница взывала к отцу, пыталась выманить гостя – всё это время оба человека молчали, стоя на безопасном расстоянии. Потом монстр спрыгнул с наружного парапета.

– Может, стоило сбить камень под окном? – спросил Лён.

– Не имеет смысла. – перевёл дух царь. – Она прекрасно лазает по любой каменной стене. Летать разве что не умеет.

Он подошёл к другому окну, где были целы стёкла, и посмотрел наружу.

– Уходит.

Лён тоже выглянул.

По высокой дворцовой стене полз монстр – сверкающее разноцветными искорками тело легко вскочило на зубчатую ограду, перемахнуло через неё и исчезло.

– Я отправлюсь посмотреть, что она будет делать. – сказал Лён.

– Даже и не думай!! – встревожился царь. – Ты не представляешь, на что она способна!

– Я буду осторожен. – пообещал волшебник.

Выйдя за пределы дворца, он прибег к своему любимому средству: обратился совой и взмыл над стенами. Не стоило показывать царю все свои возможности, и так Лён уже проявил слишком много.

***

Город был мертвенно молчалив. Теперь, с высоты полёта, Лён увидел то, что прежде не заметил: все дома снабжены массивными дверями, обитыми металлом, и на всех окнах установлены толстые решётки. За плотно закрытыми ставнями не виделось ни искры света. Мостовая поблёскивала своими серыми камнями под светом полной луны, а дома казались склепами.

По пустынной улице двигалась изящная тонкая фигурка, ночной ветер слегка развевал её волосы, которые в лунном свете выглядели не золотыми, а серебристо-белыми. Девушка подходила к домам, стучалась в двери, звала, смеялась. Нежный голос, похожий на пение хрустальных струй, неожиданно переходил в низкое рычание, но в ответ не раздавалось ни звука.

Монстрица не спеша затрусила на площадь. От недавнего балагана и торговых рядов там не оставалось ничего. Цыганские обозы исчезли. Внимательно обследовав камни и ничего не найдя, девушка быстро побежала к городским воротам. Там она перемахнула через стену и спрыгнула вниз – на землю. Она мчалась по дороге, словно шла по следу. И вот нашла, что искала: среди поля стояли цыганские повозки.

Цыгане ещё не спешили спать – они сидели вокруг костра, разговаривали, пели песни. В резном кресле восседал на почётном месте цыганский барон – тот самый держатель балагана, с которым встретился Лён нынче утром. Теперь он был одет нарядно, да и вообще весь табор выглядел иначе – совсем не такими оборванцами, как в городе. Всё это было видно с небольшой высоты, на которой кружила белая сова. Ещё ей было видно, как подкрадывается к людям каменная дева. Вот один молодой парень отошёл от обоза и стал насторожённо вглядываться в темноту. Он отходил от своих всё дальше и дальше – словно его кто-то звал. Никто, кроме птицы, не видел этого. И вот от земли поднялась стройная фигура – она манила юношу к себе. Прекрасное лицо каменной девы освещалось лунным светом, глаза её были застенчиво потуплены.

Молодой цыган неуверенно остановился, рассматривая это странное создание, похожее на фантастический сон. Тогда глаза девушки открылись, и она глянула на человека.

– Иди ко мне, мой милый, я буду любить тебя. – пронёсся над сонным лугом дивный голос. И парень дрогнул – качнулся и зачарованно двинулся к ней.

Недалеко от этой пары опустилась на землю белая сова. Ещё мгновение, и на траве уже стоял обычный человек.

– Оставь его. – сказал он монстру.

Девушка повернула к нему своё лицо и некоторое время молча рассматривала. Потом двинулась с места. Глаза без зрачков смотрели, не мигая, – они зачаровывали. Лён почувствовал на себе мощный зов, идущий от каменной дьяволицы. Решимость покидала его, но в руке что-то резко завибрировало.

– Очнись, Лён! – крикнула Гранитэль.

Сознание вернулось так же неожиданно, как и оставило его минутой ранее. Он уже видел идущую к нему монстрицу – та не торопилась, словно пыталась получше рассмотреть новую добычу. Она неестественно улыбалась, и Лён вдруг понял, отчего. Улыбка становилась всё шире – рот растягивался. Лицо каменной красавицы утратило всякую привлекательность, оно растянулось вширь. А рот всё открывался, обнажая гораздо более зубов, чем может быть у человека. Жемчужные лезвия сверкали при свете луны. И вот безупречное лицо превратилось в чудовищную маску – сплошные челюсти, усеянные острыми зубами.

Борясь с тошнотой, Лён выхватил свой меч. Тот воссиял яростным белым светом, словно рвался в бой.

– Нет, Лён, не надо, просто уходи! – звала его Гранитэль.

Царевна длинным прыжком покрыла расстояние и тут же напоролась грудью на дивоярский меч.

Дикий рёв потряс ночную тишину, сменившись на пронзительный визг, от которого закладывало уши.

Лён пытался вырвать своё оружие из тела монстра, но меч не расставался со своей добычей – он словно врос в сверкающее тело. Отбивая руками цепкие пальцы каменной девы, Лён дёргал за рукоять, потихоньку вытягивая его. Воющее существо повалилось на землю, держась руками за лезвие, а дивоярец, собрав все силы, упёрся ногой в тело монстра и рванул свой меч. Сверкающее лезвие с хрустом обрезало каменные пальцы, но сил явно не хватало – половина лезвия застряла в теле.

– Скажи слово, Лён!! – кричала Гранитэль. – скажи слово, иначе мне придётся нарушить Жребий! Тогда придётся отказаться от спасения Пафа!

– Какое слово?! – изнемогая от неравной битвы, отозвался он.

Демоница извивалась на земле, кидая противника из стороны в сторону и при этом бешено била своими твёрдыми ногами – один удар мог переломить человека пополам. Приходилось уворачиваться изо всех сил, а зубы чудовища щёлкали у самого лица, как сияющие капканы.

– Говорящий-С-Камнем, скажи слово камню!

Словно молния взорвалась в его мозгу. Два слова, звучания которых он не разобрал, сорвались с его губ, но смысл Лён понял хорошо – камень, повинуйся!

Монстр прекратил биться. Чудовищная пасть сомкнулась, превратившись снова в рот, глаза бессмысленно уставились в ночное небо, руки застыли в воздухе, а каменные пальцы остались лежать на истерзанной траве. Меч так и торчал в груди монстрицы, но сама она не шевелилась.

Лён, задыхаясь, поднялся с земли и прикоснулся к своим губам – ему казалось, что два слова, слетевшие с них, должны позвать за собой и другие слова неведомого языка. Он всё ещё ощущал в себе присутствие другой памяти, другого разума. Это Гедрикс – он снова был с ним!

Тогда Лён уверенно взялся за рукоять меча и бросил одно слово:

– Аллайс!

"Отдай!"

И без напряга вытащил клинок из камня.

– Что делать с этой тварью? – спросил он Гранитэль.

– Ты дивоярец, у тебя Каратель. – отвечала та.

Сильный удар обрушился на неподвижное каменное тело вместе с оглушительным словом – и драгоценные камни дождём полетели во все стороны. Мраморная пыль столбом взвилась в воздух и тут же осыпалась на землю. Тогда Лён огляделся и увидел застывших в ужасе цыган. Он уже собрался обернуться совой и улететь, как из толпы вышел владелец балагана.

– Прости, господин. – пролепетал он, выкатив глаза. – твои десять монет.

Лён хотел что-то ответить, но только махнул рукой. Он обернулся совой и взмыл над лугом. Внизу попадали ниц все циркачи.

***

– Ты вправе упрекать меня. – сказал он Гранитэли в глубоком раскаянии. – Я виноват, что не послушалася тебя.

– Я Перстень Исполнения Желаний. – ответила принцесса. – Всего лишь Живой Кристалл. Я не указываю тебе, как поступать. Я твоя слуга, хочешь – твой друг, но не твоя совесть и не твой разум.

– Хочешь сказать, что я поступил правильно?! – изумился он.

– Ты дивоярец, ты владеешь Карателем, твоё решение – твоя ответственность.

Не слишком понимая, что ему сказала Гранитэль, он лишь осознал, что границы разумных решений и допустимых рисков с точки зрения принцессы, гораздо шире для него, нежели для прочих. Но, такое положение вещей накладывает на него и более строгие обязательства. Вот о чём он хотел сказать принцессе, а она ему ответила в том смысле, что его желание остаётся главным приоритетом в выборе действий и средств.

– Скажи, теперь память о Гедриксе так и будет сопровождать меня? – спросил он. – У меня такое чувствов, словно он подменяет меня собою в критический момент.

– Зато, благодаря этой памяти, ты приобретаешь нечто такое, чего тебе не даст ни один волшебник Дивояра. – ответила принцесса. – Не печалься, со временем ты всё поймёшь. Просто ты ещё в себя не веришь – Гедриксу я никогда бы не стала советовать спасаться от врага. Но я ошиблась – ты справился.

– А Финисту? – усмехнулся Лён. – Советовала ты Финисту спасаться бегством.

– Огненный маг, подобного которому не было с тех пор, как он покинул мир. – печально отозвалась принцесса. – Пока я с тобой, ищи в себе власть Говорящего-с-Огнём.

– Разве я не огненный маг?! – изумился Лён.

– Ты фокусник, мой друг. – с улыбкой в голосе ответил Перстень.

– Кто ещё? – помолчав, поинтересовался он. – Кем был Елисей? Ведь его я тоже видел на Бесконечной Дороге, хотя и не понимаю – почему.

– Говорящий-Со-Светом. Не так давно ты воспользовался властью над воздухом, так что в тебе есть все задатки Говорящего-Со-Стихиями. Я говорю тебе, дивоярец, ты владеешь не просто Карателем, а мечом Джавайна!

Он хотел ещё спросить что-то, но увидел, что за разговором уже оказался во дворце и миновал все этажи. Лён остановился перед дверью, за которой скрывался от своей каменной дочери царь, и за которой спал безмятежно Долбер.

Открывающее слово заставило сильно дрогнуть дверь – это неведомым образом переместились внутренние засовы. Они выскочили из гнёзд и оказались снаружи.

– Её больше нет. – небрежно сказал он испуганному человеку, который в ужасе застыл посреди комнаты. – Я уничтожил вашу демоницу.

– Ты убил каменную деву? – изумился царь.

– Да. Мой меч уничтожает монстров. Теперь вам ничто не препятствует признать моего товарища своим сыном. Вам более ничто не угрожает, и вы можете забыть о своём поступке.

Царь колебался, глядя то на спящего Долбера, то на Лёна.

– Вы не уверены? – спросил его последний. – Всё ещё сомневаетесь и желаете видеть перстень?

Лазарь кивнул.

– Да. По крайней мере, это будет выглядеть убедительно, а в противном случае все будут подозревать, что это не настоящий мой сын. Это может вызвать династическую распрю, а мой народ только и сдерживался страхом перед каменным чудовищем. Понимаете, этот перстень уже сделался легендой, с ним связывают возвращение моего сына. Представить же народу всего ли одного из женихов как будущего наследника трона будет выглядеть, как моя слабость.

– Ну что ж, мне и самому интересно выяснить, что же за перстенёк такой подарили моему другу воздушные девы. – ответил Лён. – На рассвете я отправляюсь в путь – обратно к камню на развилке. Но прежде я хотел бы взять с вас некоторое обещание.

– Я слушаю вас, дивоярец. – ответил царь.

– Не говорите моему товарищу, что обнаружили у него примету вашего пропавшего сына. Возможно, мой поиск окончится ничем, и перстень так и не вернётся. Если у меня ничего не получится, мы просто уйдём отсюда. Не говорите ему также, что его перстень и ваш – одно и то же. Я не хотел бы, чтобы мой друг питал ложные надежды.

– Что я скажу ему на время вашего отсутствия? – спросил царь. – До той развилки два дня пути верхом, да ещё два дня обратно.

– Не стоит волноваться. – уклонился от объяснений Лён – он не хотел открывать перед царём свои подлинные возможности.

Он вывел из конюшни своего верного Сивку, седлал его и, не собирая с собой в дорогу более никаких припасов, отправился за пределы городской стены. Конь нужен был ему только для маскировки, чтобы все видели, что гость выехал верхом. На самом деле Лён не собирался терять два дня на дорогу, а намеревался обернуться соколом и долететь до места всего за пару часов. Так он и сделал: оставил своего Сивку пастись в небольшом леске, а сам, обернувшись птицей, взмыл над берёзками и взял курс на ту дорогу, по которой неделю назад они втроём приехали к царскому пиру. Беспокоила его мысль о Кирбите – чем сейчас занят этот ложный кочевник, какие козни строит? Не то, чтобы Лёну очень хотелось устроить Долбера на царствие, просто очень необычным оказался тот факт, что его товарищ по лесной школе оказался на самом деле царским сыном. Очень уж сказочно получается. Однако, ещё неизвестно, в самом ли деле это тот самый перстень – не зря Лён осторожничал. Было такое подозрение, что не случайно вручили воздушные духи его спутнику этот перстенёк – вот за этим сейчас и летел на запад легкокрылый сокол.

***

Он прилетел к развилке в полдень. Всё было на своём месте – огромный дуб стоял, увешанный потемневшими черепами, торчал из земли массивный камень с неясной надписью, а все три дороги так же были пустынны.

Лён обернулся человеком и стал обходить камень, ища какие-нибудь зацепки. Однако камень, как камень – ничего особенного, если бы не надпись.

– Гранитэль, ты не понимаешь, что здесь написано? – попробовал он искать помощи у Перстня.

– Нет, Лён, не понимаю. – отозвалась принцесса. – Может, стоит обратиться к Камню? Если это древний артефакт, то на него могут действовать слова, которые я слышала от своих прежних владельцев.

– Что это за речь? Откуда иногда в моей памяти всплывают эти звуки и цветное символьное письмо? Это от эльфов? Ведь я слышал, как пела на этом языке Пипиха! – взволнованно воскликнул Лён.

– Не знаю. – сокрушённо призналась Гранитэль. – Ты не представляешь, как мало мне известно, я только могу раздумывать над некоторыми фактами. У меня много времени, очень много времени на размышления, но существую я для того, чтобы исполнять желания. Я сама не знаю, откуда берутся те силы и те возможности, которыми я пользуюсь – что-то присутствует в самом воздухе Селембрис. И не только в этом мире – все миры, в которых я когда-то побывала, несут в себе печать чего-то древнего, гораздо древнее, чем даже эльфы. Есть какая-то сила, которая бездействует, пока её не позовут. Твои способности, как и способности твоих предшественников, прежних владельцев Перстня исполнения Желаний, есть то, что в этом мире называют даром волшебства. Одним это даётся более, другим – чуть-чуть, а большинство не только не имеют связи с этим Нечто, но и даже не подозревают о том. Оно само обращается к человеку, оно ищет связи с тем, кто способен его слышать. Это как талант.

– Это связано с наследственностью? – спросил Лён.

– Если бы! – вздохнула Гранитэль. – Нет, это проявляется внезапно среди многих поколений. Талант дремлет, передаваясь через потомство, словно накапливается, собирает силы. И Гедрикс, и Финист, и Елисей прорывались сквозь глухоту своей памяти к этому источнику силы. Так что попытайся обратиться к Камню, проси его ответить. Вслушайся в себя, ищи в себе слова. А я не знаю ни звука из той речи, к которой прибегали Гедрикс, Финист и Елисей. Ни звука, ни символа, ни смысла. Я всего лишь жертва Кристалла Вечности, её осколок. Я проводник к Силе, но не сама она. Если бы не Жребий, я охотно ввела бы тебя в память Гедрикса – он мне ближе всех. Но ради тебя самого и твоего друга я не нарушу запрета. Ты должен пройти свой путь и обрести Судьбу.

– Да, я понял. – ответил Лён, понимая, что его попытка обойти проблему всего лишь признак малодушия и нерешительности, в которых его и без того упрекала Гранитэль. Да, она помнила масштабную личность Гедрикса, который не задумываясь мог разрушить Живой Кристалл и уничтожить волшебницу Эйчвариану. Она помнила королевича Елисея, который спорил с ветром и подружился с Бореем, как с человеком. Обладал необыкновенной властью и Финист – самый таинственный из трёх волшебников, которые владели Перстнем. Лён помнил лишь пронзительный взгляд вишнёвых глаз, когда красный всадник промчался мимо него по Бесконечной Дороге. Все они владели неизвестным языком, но, и Лёну тоже не раз удавалось понять слова и вспомнить символы. Он такой же владелец Перстня, он наследник Карателя, он – дивоярец!

Человек перед Камнем встал с колен. Он положил ладони на острый верх скалы – по обе стороны от надписи. Он закрыл глаза и начал искать в глубине своей души те слова, которые могли бы тронуть Камень. Он искал того, кого помнил, как Гедрикса – Говорящего-С-Камнем. Он сам был Говорящим-С-Камнем. Где-то глубоко внутри есть в нём тайник, в который нет доступа ни одной живой душе. Там живёт Нечто – то, что знает правду о нём, о его пути, о его назначении, его судьбе. Оно молчит, поскольку дверь в эту тайную комнату пока закрыта.

Он вдруг осознал, что только для него и больше ни для кого другого пела свою песню принцесса-эльф Пипиха.

"Потоки вод уносят нас, цветы весны осыпаются по желанию ветров. Теряет время нас, теряет и уносит, как сухие листья. Лети, лети, мой ветер, пой песню юности моей. За грозовыми облаками, за летними дождями, за светлым солнечным лучом, за серебристым лунным светом иду я в путь мой по нескончаемой дороге.

Я говорю с водами, с потоками речными. Я заговариваю море, когда хочу пройти над безднами, и рыбы, и чудища морские кивают мне, когда иду я по волнам.

Расступитесь, скалы, – идёт ваш властелин. Поёт со мной земля, и камни вторят припевами. Мне открывает недра любая горная страна – сокровищницы всех миров доступны мне. Я прохожу сквозь горы, пересекаю ущелья, миную каменных стражей на своём пути, на нескончаемой дороге.

Огненные океаны, потоки пламени, горящая земля – мой путь идёт через миры, в которых дышит, говорит и любит живой огонь. И я седлаю своего красного коня – дракон несёт меня сквозь огненные бездны.

Мой путь нескончаем. Я – Джавайн!"

Твёрдые, непослушные слова падают с онемевших губ и, падая на сухую землю, взрывают мелкими фонтанами песок – так труден, так тяжёл и неуклюж язык камней. Лишь Говорящий-С-Камнем мог нежно обращаться с этой упрямой неуступчивой породой. Я Говорящий-С-Камнем! Повинуйся мне!

Вздрогнула земля, когда пришёл в движение утонувший в ней кусок скалы. Пошли выворачиваться слои почвы, начал рваться дёрн. Широкий плоский корпус, влажный от земли, обросший старыми корнями, роняя земляных червей, плавно поднимался вверх. Он вознёсся выше дуба и застыл, как монумент.

– Вот мы и свиделись, Румистэль. – прогудел каменный великан. – Что же ты так медлил?

Застыв от изумления, человек смотрел на огромный камень. Почему тот назвал его таким именем? Тем же именем, которым назвал его на Бесконечной Дороге Гедрикс!

– Нет, ты ошибся, Камень. – ответил он наконец. – Я другой человек.

Тот медленно моргнул своими потрескавшимися каменными веками, и попытался рассмотреть того, кто потревожил его вековой сон. У великана ничего не получилось – он был слишком высок, а человек у его подножия так мал.

– Возможно так. – проронил он наконец. – Мне показалось, что я встретил своего друга Румистэля. Но, раз ты тоже можешь говорить с камнем, говори: что надо? Мне очень трудно так стоять, я слишком стар.

– Мне нужно знать всё о перстне белого металла, с кошачьим глазом – как он попал к воздушным девам.

– О, эти все мелкие человеческие дела меня не касаются. – вздохнула каменная громада. – Спроси меня что-нибудь о пути, которым собираешься идти. Я не самый сильный оракул среди Оракулов, но всё же могу предвидеть будущее.

– Чем кончится мой поиск? – спросил Лён, обрадовавшись такому случаю.

– Ты найдёшь искомое. – ответил Камень.

– Я спасу друга?

– Ты его потеряешь.

– Как?! – вскричал Лён. – Значит, всё напрасно?! Напрасен этот Жребий, напрасно я потерял родителей?!

– Не сердись на меня, Румистэль. – взмолилась скала, забыв, что человек отказался от этого имени. – Я всего лишь старый оракул у дороги. Я вижу, что ты выходишь из поиска без друга.

– А, так ты просто о Долбере. – вздохнул с облегчением тот, кого оракул почему-то упорно называл непонятным именем. – Я думал, ты о Пафе. Вполне возможно, что я оставлю Долбера в этой стране, ведь он царский сын, и примет власть после смерти своего отца.

– А может и наоборот. – ответил Камень. – Именно отец примет власть после смерти сына.

– Что?! Что ты сказал?!

– Что я сказал такого? – изумился Камень.

– Ты сказал, что Долбер погибнет!

– Вот уж не знаю. – заворчал старый оракул у развилки трёх дорог. – Мне просто на язык пришло. Я вовсе не хочу сказать, что царь Лазарь что-то хочет сделать плохое твоему товарищу, ему всего лишь нужен перстень. Но ты зря избавил его от каменной демоницы.

– Почему?! – крикнул Лён.

– Не знаю. – пробормотал Камень. – Будь я моложе, может, и знал бы. Я устал и хочу спать. Я всего лишь оракул, а не советчик. Прощай, принц.

С этими словами камень начал уходить обратно в землю.

– Постой! – крикнул принц. – Я не всё ещё спросил! Почему ты называешь меня Румистэлем?! Почему принц?! И кого мне спросить про перстень?!

– Я слишком стар. – пробормотал Камень, роняя мелкие крошки со своей макушки. – Проси воздушных фей – они болтушки и плясуньи. Устроили возле меня свою ловушку и обманывают путников.

Он врос в землю по прежний уровень, дрогнув напоследок – от этого движения осыпались песком остатки букв на передней стороне, оставив только плоскую выщербленную поверхность. Теперь никто уже больше не станет просить у Оракула совета, по какой дороге ехать.

– Воздушные девы, откликнитесь на мой зов! – позвал Лён. Ничего не произошло, никто не вышел – как скалились черепа на дубе, так и скалятся.

О, если бы, как царевич Елисей, договориться с Бореем! Или, как Гедрикс, подружиться с Севернором! Вот это были исполины, вот это волшебники!

Тут Лён вспомнил о вещах, найденных в пещерке. Они ведь здесь, с ним, в его дорожной сумке! Если он не умеет, подобно Гедриксу, говорить к ветру, то отчего бы не воспользоваться эльфийской дудочкой! Кто знает, может, эти вещи повинуются ему!

Вещица выглядела несколько странно – оба конца совершенно одинаковы. Это просто полая палочка с дырочками. Лён осторожно дунул в один конец – ничего не произошло. Тогда в другой конец – точно также ничего.

– Гранитэль, ты видела такую штуку? – спросил он Перстень.

– Нет, никогда не видела. – призналась она. – Но я чувствую присутствие эльфийской вещи.

Ободрённый этим словом Лён начал дуть изо всех сил то в один конец, то в другой, пробуя вещь на пригодность. Так и так ничего не получалось.

– Достаточно. – решил он. – Больше я не могу тратить ни минуты. Надо быстро лететь к Долберу.

Тут порыв ветра взъерошил ему волосы, а вторым порывом – уже гораздо более сильным – его бросило на землю. Упав на спину, он увидел, что творится в небе.

Небо бесновалось – свирепые чёрные тучи шли навстречу друг другу, сталкивались мощными плечами, рождая молнии и громы. Жестокая карусель захватывала их и разрывала, словно клочья ваты. Сверху неслись на землю зримые глазами потоки воздуха, они ударяли в поле, вызывали взрывы и разносили во все стороны лохмотья почвы, изломанные кусты и целые деревья.

Чудовищная буря неслась к вековому дубу. Листва его уже дрожала в страхе, а черепа попадали на землю и покатились прочь, словно убегали.

Страшный таран приближался, словно скорый поезд. Он набирал бешеную скорость, обрастая со всех сторон новыми ветрами. Лён ошеломлённо наблюдал с земли эту кошмарную картину, соображая, что сейчас его сотрёт в порошок вместе с дубом, дудочкой и Перстнем.

– Останови бурю! – закричали ему в уши голоса, и Лён увидел, как вокруг него заплясали тени.

– Как остановить?! – закричал он в ответ.

– Дунь в другой конец!

– Я дул в оба конца!!

Тени завыли и заметались, сшибаемые ветром и бросаемые из стороны в сторону.

– Громобой летит! – кричали они. Их подхватило и понесло далеко в поле, где вертелись сумасшедшие вихри.

– Сломай дудку! – прорвался от Камня гулкий голос, который перекрывал даже бешено ревущую бурю.

Лён, ослеплённый воздушными рывками и летящим песком, травой и мусором, схватился за дудочку двумя руками, даже не раздумывая, хватит ли у него сил сломать металлическую трубку.

Тут громадный пылевой клуб достиг дуба, но не ударил, а застыл. Это была необыкновенная картина – застывший ураган. В гигантском облаке обозначились полные щёки, нос и рот. Свирепые глаза открылись и глянули на маленькую человеческую букашку, валяющуюся на оголённой земле.

– Зачем ты звал нас? – разнёсся далеко над искалеченным лесом и полями звучный голос. Вокруг гигантского лица образовалось множество мелких лиц – они кривлялись, показывали языки, с интересом осматривались по сторонам.

– Ты звал нас и переполошил всё моё ветряное царство. Какую работу ты хочешь дать мне в этот раз? – голосом, от которого содрогалась почва, проговорил ураган.

Речь Громобоя была таинственна, но стало ясно, что он не в первый раз видит золотую дудку. Лён задумался: возможно, страшная буря произошла оттого, что он неумело воспользовался волшебной вещью – дул беспорядочно в оба конца. Что сказать этому урагану, который может одним дуновением перемолоть неумёху-волшебника в мелкий порошок?

– Не ври, говори правду, как есть. – шепнула Гранитэль.