Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1933-1936"

Автор книги: Марина Цветаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

68-33. С.Н. Андрониковой-Гальперн

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

12-го Окт<ября> 1933 г.

                         Дорогая Саломея,

Огромное спасибо – и вес, как нужно. Кстати, Е<лена> А<лександровна> И<звольская>, которая сама всю эту «мне-помощь» затеяла, сейчас от нее решительно отказывается, полагаясь на мое «устройство» в Посл<едних> Нов<остях> (раз в полтора месяца статья в 200 фр<анков>)[367]367
  См. коммент. 1 к письму к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 23 сентября 1933 г.


[Закрыть] и вообще на Бога. Бог с ней, но свинство большое, тем более что не откровенное, а лицемерное.

2) С<ережа> здесь, па*спорта до сих пор нет, чем я глубоко-счастлива, ибо письма от отбывших (сама провожала и махала!) красноречивые: один все время просит переводов на Торг-Фин (?), а другая, жена инженера, настоящего, поехавшего на готовое место при заводе, очень подробно описывает как ежевечерне, вместо обеда, пьют у подруги чай с сахаром и хлебом. (Петербург)[368]368
  …один все время просит переводов… – лицо неустановленное. …другая, жена инженера, настоящего… – речь идет, вероятнее всего, об инженере-химике Романченко Николае Тимофеевиче (1902–1987) и его жене Марии Ивановне. Уехали из Парижа в 1933 г.


[Закрыть].

Значит С<ереже> остается только чай – без сахара и без хлеба – и даже не – чай.

Кроме того, я решительно не еду, значит – расставаться, а это (как ни грыземся!) после 20 л<ет> совместности – тяжело[369]369
   …я решительно не еду, значит – расставаться, а это (как ни грыземся!) после 20 л<ет> совместности – тяжело. – Сергей Яковлевич тоже болезненно относился к разрыву с семьей из-за своего отъезда в СССР. В письме от 31 октября 1933 г. к сестре Лиле он делился своими переживаниями: «Отъезд для меня связан с целым рядом трудностей порядка гл<авным> образом семейного. Будь я помоложе – насколько бы мне все это было бы легче. В ужасный я тупик залез. И потом у меня с детства страх перед всякими „роковыми“ решениями, к<отор>ые связаны не только с моей судьбой. Если бы я был один!!!!! В Россию я поеду один» (НИСП С. 356–357).


[Закрыть].

А не еду я, п<отому> ч<то> уже раз уехала. (Саломея, видели фильм «Je suis un *vad*»[370]370
  «Я беглец» (фр.).


[Закрыть], где каторжанин добровольно возвращается на каторгу, – так вот!)[371]371
  …уже раз уехала. – Имеется в виду отъезд Цветаевой за границу к мужу в мае 1922 г. «Je Suis un *vade». Речь идет о фильме американского режиссера Мервина Ле Роя (1900–1987). Фильм был снят в 1932 г.


[Закрыть]

3) Веру Сувчинскую видаю постоянно, но неподробно. Живет в городе, в Кламар приезжает на побывку, дружит с неизменно-еврейскими подругами, очень уродливыми, которые возле нее кормятся (и «душевно» и физически), возле ее мужских побед – ютятся («и мне перепадет!»), а побед – много, и хвастается она ими, как школьница. Свобода от Сувчинского ей ударила во все тело: ноги, в беседе, подымает, как руки, вся в непрерывном состоянии гимнастики. Больше я о ней не знаю. Впрочем есть жених – в Англии[372]372
  См. коммент. 2 к письму к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 15 мая 1933 г.


[Закрыть].

4) Я. Весь день aller-et-retour[373]373
  Туда и обратно (фр.).


[Закрыть], с Муром в школу и из школы. В перерыве зубрежка с ним (или его) уроков. Франц<узская> школа – прямой идиотизм, т. е. смертный грех. Всё – наизусть: даже Священную Историю. Самое ужасное, что невольно учу и я, все вперемежку: таблицу умножения (к<отор>ая у них навыворот), грамматику, географию, Галлов[374]374
  Т. е., историю древнего Рима. Галлы – римское название кельтов, населявших территорию Европы между Пиренеями и Альпами, вошедшую в 111 в. до н. э. в Римскую империю.


[Закрыть], Адама и Еву, сплошные отрывки без связи и смысла. Это – чистый бред. Наши гимназии перед этим – рай. ВСЁ НАИЗУСТЬ.

Писать почти не успеваю, ибо весь день раздроблен – так же как МОЗГИ.

Кончаю большую семейную хронику дома Иловайских, резюме которой (система одна со школой!) пойдет в Совр<еменных> Записках, т. е. один обглоданный костяк[375]375
  См. письма к В.Н. Буниной.


[Закрыть].

Вот моя жизнь, которая мне НЕ нравится!

Аля пытается устроить свои иллюстрации, дай Бог, чтобы удалось, дела очень плохие.

_____

Мне нравится Ваше «неудержимо-старею», в этом больше разлету, чем в теннисовой ракетке, к которой ныне сведена молодость. Точно Вы* «старость» оседлали, а не она Вас. Милая Саломея, разве Вы можете состариться?! И если бы Вы знали, как мне с «молодежью» скучно! И – глупо.

Обнимаю Вас, спасибо, – и, по системе Куэ[376]376
  Куэ Эмиль (1857-1926) – французский фармацевт и психотерапевт. В частной психотерапевтической клинике в Нанси лечил больных методом, основанным на самовнушении.


[Закрыть]: – «Все хорошо, все хорошо, все хорошо».

                                       МЦ.

Впервые – ВРХД. 1983. № 138. С. 186–187 (с купюрой). (Публ. Г.П. Струве). СС-7. С. 158 159. Печ. по СС-7.

69-33. В.В. Рудневу

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

12 го Окт<ября> 1933 г.

                         Дорогой Вадим Викторович,

Все получила: аванс, доплату, журнал, оттиски. Бесконечно-тронута. Обе расписки прилагаю.

Иловайского (цельного) вышлю не позже как через две недели, может быть – раньше. Как Вы думаете, не лучше ли назвать вещь (по названию 2-ой ч<асти>) Дом у Старого Пимена, что* отчасти избавляет ее от излишней «историчности» (ассоциации с учебником истории), Ваш журнал – от нареканий либеральных читателей и прибавляет ей человечности: вечности.

Мне такое название больше нравится: оно глубже, шире, внутреннее и больше соответствует теме: истории дома, не самого Иловайского.

Итак, еще раз спасибо. Убеждена, что II-ая ч<асть> Вам понравится, т. е. Вас взволнует. Мне ее, иными поздними часами, даже жутко писать.

Всего лучшего

                                       МЦ.

Впервые – Новый журнал. 1978. С. 197, СС-7. С. 447-448. Печ. по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 34.

70-33. В.Н. Буниной

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

24-го Октября 1933 г.

Дорогая Вера, Ваше письмо застало меня на словах, фактически легло на слова: «…гнёл глубокими нишами окон, точно пригнанными по мерке привидений…»[377]377
  Цитата из очерка «Дом у Старого Пимена» (СС-5. С. 117).


[Закрыть] (NB! Дом. Ряд перечислений: чем гнёл, ибо у меня дом гнетёт, и родители сами – гнето*мые.) И первым моим движением было – рукопись влево, писчий листок перед собою, но нет времени, нет времени, нет времени! – и пересилил, как всегда, долг, т. е. в данном случае – рукопись (а пять минут спустя долгом будет – ставить суп, а рукопись – роскошью. Нет неизменных ценностей, кроме направляющего сознания долга. Долг, Вера, у меня от матери, всю жизнь прожившей как решила: как не-хотела. Не от отца, кроме должного ничего не желавшего). И, возвращаясь к рукописи: впрочем, «Старый Пимен» – тоже Вам письмо, то же Вам письмо, только куда открытейшее и сокровеннейшее, чем те, в конвертах. (А то письмо, неотосланное, лежит и ждет своего часа. Я ничего не забываю, но – ничего не тороплю.)

Милая Вера, я по Вас соскучилась, не остро – это острие у меня за с двух лет-саморанения – пообтупилось, а может быть – я* отупела, и, чтобы чувствовать, нужно время, у меня его нет – кроме того, всё это, пока, только голос, даже не голос, – мысленный голос – вот если бы Вы здесь были и потом бы Вас не было – о, тогда другая песенка, и может быть волчья: волчьего зарезу: тоски, пока же: когда долго нет Ваших писем я, как все люди, скучаю (м<ожет> б<ыть> немножко больше, чем все люди!).

_____

Милая Вера, не надо благодарить за посвящение, которое прежде всего возвращение – вещи по принадлежности. Но если Вы этому возврату рады – я счастлива. Но, милая Вера, так как я себе, чувству меры в себе, все-таки не доверяю, – ибо у меня иная мера (единственное, чему в себе доверяю – безмерность, то до напечатания (проставления посвящения) непременно постараюсь, чтобы Вы прочли, а то вдруг Оля на Ва*с вознегодует, или, упаси Боже, Вы* – на меня? Была когда-то такая книга Альтенберга[378]378
  Альтенберг Петер (наст. имя Рихард Энглендер; 1859–1919) австрийский писатель. «Как я это вижу» – его первая книга (1896).


[Закрыть] «Wie ich es sehe»[379]379
  «Как я это вижу» (нем.).


[Закрыть] – так всё у меня «wie ich es sehe». Когда я стараюсь «как другие» – я просто не вижу – ничего.

_____

Еще вопросы: 1)… «с головкой античной статуи», может быть «ВОЗРОЖДЕНСКОЙ» статуи, что* Вам ближе и что* больше Вы*? Даю Вас с Надей глядящими на вынос Сережи. Чтобы увидели другие, должна, очень точно, увидеть я. Ва*м – виднее!

2) В каком месяце или хотя бы в какое время года была убита А<лександра> А<лександровна>? У меня – поздней осенью (последние листья), и все на этом домысле построено. Но как обидно гадать, когда можно знать!

3) Помнится мне, что Надя – в феврале. А Сережа? На месяц? полтора? два? раньше.

(А может быть просто – с возрожденской головкой? Живее. Или важна именно статуя! Как бы я хотела Ваш тогдашний портрет! Зачем – портрет: Вас – тогдашнюю!)

Но вчера Вы для меня неожиданно, незабвенно воскресли. Дворянское собрание, короткие (после тифа?) до плеч волосы, красное платье с шепчущим шлейфом успеха. Вера, по описанию («нет, не широкие, скорее длинные, и не голубые, – светлые, серовато-еще что-то…») у Вас, не сердитесь, КОЗЬИ глаза[380]380
   В.Н. Бунина записала в дневнике: «Письмо от Марины Цветаевой – страстно-восторженное передо мной в прошлом. Пишет, что у меня „козьи глаза“. Леня и Галя согласны. Леня даже пришел в восторг. Ему нравятся ее портреты: „намешано, намешано, а выходит живой человек“» (Устами Буниных. Т. 2. С. 293; Леня – Зуров Леонид Федорович. См. письмо к нему. Галя – Кузнецова Галина Николаевна (в браке Петрова; 1900–1976) – поэт, прозаик. В эмиграции с 1920 г., во Франции с 1924 г. В 1927-1942 гг. (с перерывами) жила в доме И.А. и В.Н. Буниных в Париже и Грассе).


[Закрыть]. Вы когда-нибудь видели козьи глаза? Не ланьи (карие, влажные, и т. д.) а именно козьи, у самой простой козы: светлые, длинные, даже изогнутые (mit einem kecken Schwung[381]381
  С дерзким взмахом (нем.).


[Закрыть], как бывает смелый росчерк), холодные и в тысячу раз более гадательные, притягательные, чем пресловутые русалочьи, в которых, как у рыбы, только испуг и вода.

Рядом с Вами шла, можно сказать, шествовала – тоже, тогда, красавица, нынешняя Кн<ягиня> Ширинская, а тогда даже еще не Савинкова, у которой до сих пор глаза совершенно невероятной красоты[382]382
   Ширинская-Шихматова Евгения Ивановна (урожд. Зильберберг, в первом браке Сомова, во втором Савинкова, в третьем Ю.А. Ширинская-Шихматова; 1885–1942), жена Б.В. Савинкова, мать Л.Б. Савинкова (см. письмо к нему). В России участвовала в революционном движении. В эмиграции жила во Франции. См. также письмо к В.Н. Буниной от 22 ноября 1934 г.


[Закрыть]. Мы с ней, часто видимся, они вместе с моей дочерью набивают зайцев и медведе*й («Зайхоз»), зашивают брюхи, пришивают ухи и хвосты (у зайцев и медведе*й катастрофически маленькие, т. е. очень трудные: не за что ухватиться) и зарабатывают на каждом таком типе[383]383
  От фр. type – образец.


[Закрыть] по 40 сант<имов>, т. е., дай Бог – 2 фр<анка> в час, чаще – полтора. Она мне говорила о своих угрызениях совести, что до сих пор не ответила на Ваше чудное письмо, а я утешала, что Вы сами подолгу не отвечаете, и по той же причине – исчерпывающей) ответа.

Нравитесь Вы себе в красном платье, с козьими глазами? (NB! в рукописи этого не будет!) Непременно откликнитесь, козьи или нет, но до этого непременно подробно рассмотрите козу (именно козу, ибо у козла, может быть, и даже наверное – другие!).

Вера, а Елпатьевский (С<ергей> Я<ковлевич>)[384]384
  Елпатьевский Сергей Яковлевич (1854–1933) – писатель-народник.


[Закрыть] – мой троюродный дядя: двоюродный брат моего отца – через поле – в тех же Талицах. Мы жили у него на даче в Ялте, зимой 1905–1906 г.[385]385
  О пребывании Цветаевых в Ялте см.: Цветаева А. С. 185–210.


[Закрыть], под нами – какие-то «эсдеки», с грудным ребенком, над нами Горькие, и весь сад по ночам звенел шпорами околоточных. Мне бы очень хотелось прочесть Ваше про Елпатьевского – нет ли у Вас машинною оттиска? Давайте обмениваться «отверженцами». Музей мой окончательно закрыт, даже зарыт, с подобающим надгробным словом Милюкова («пристрастие к некоторым членам Царской Фамилии», – в том-то и дело, что она для него «Фамилия», для меня – семья). Если кто-нибудь по дружбе отпечатает (всего 7 рукописных страниц) – пришлю. А Вы мне – Елпатьевского (а м<ожет> б<ыть> П<оследние> Н<овости> почуяли, что Елпатьевский – мой троюродный дядя? смеюсь, конечно! Кстати, у Милюкова с Новостями одни инициалы).

_____

А «Дедушка» настолько принят, что уже проеден, увы не нами, а «g*rante» в виде % терма.

Теперь, просьба. Когда, дней через десять, сдам, и начнется бесконечная торговля с Рудневым: сократить, убрать и т. д. – Вера, вступитесь и Вы: моя мечта, чтобы вещь напечатали целиком, а м<ожет> б<ыть> вместо положительных – отпущенных на нее С<овременными> 3<аписками> – 65.000 знаков окажется 90.000. Видел Руднев только I, анекдотическую, часть «Дедушка Иловайский», увиденный глазами ребенка. II ч<асть> – Дом у Старого Пимена – есть часть осмыслительная, м<ожет> б<ыть> менее «развлекательная», но более углубительная: судьба до*ма, ро*да, – Рок. Уже не картинки, а картины, и некоторые – очень жуткие. Пусть платят за 65 тысяч знаков, пусть печатают – хоть петитом (я бы предпочла курсивом, настолько все это – изнутри!), мне все равно, лишь бы – всё, всю. Пусть разбивают на 2 №, как Макса, бывшее – не торопится. Итак, когда начнутся распри, я к Вам возоплю, – м<ожет> б<ыть> надавите на Фундаминского[386]386
  Правильно: Фондаминский. См. коммент, 1 к письму к Г.П. Федотову от 4 марта 1933 г.


[Закрыть] (к<оторо>го пишу от (фундамент). А то с Максом было ужасно, и все Максино детство, всю Максину чудную мать мне выкинули – и совершенно зря. Они всё боятся, что «их читателю» – «скучно». (Когда стихи – «непонятно»). А тот же читатель отлично все понимает – и принимает у меня на вечерах.

Кончаю Только еще одно. Никакого «каприза», т. е. прихоти, к<отор>ую я презираю. Все мои «стаканы» – органические, сорождённые со мною стаканы защиты, и никогда – себя: мира высшего (wie ich es sehe) – от мира низшего, в данном Сарином[387]387
  Имеется в виду Сара Бернар…все мои «стаканы» – «…мой стакан – через всю террасу – в дерзкую актрису, осмелившуюся обозвать Сару Бернар старой кривлякой…» («Живое о живом». СС-4. С. 190), См. также стихотворение «Даме с камелиями» и коммент. к нему в СС-1.


[Закрыть] случае – гения, старости, бывшей славы – от дряни.

А деспотизм – да, только просвещенный, по прямой линии от деда А<лександра> Д<аниловича> Мейна, который разбил жизнь моей матери и которого моя мать до его и своего последнего вздоха – боготворила[388]388
  См. «Мой Пушкин» в СС-5 («Когда мой дед, А.Д. Мейн, поставил ее…» и т. д. С. 72).


[Закрыть].

А поляки – особ статья, но статья очень сильная.

Обнимаю Вас. А отвечать – не спешите. Сущее тоже не торопится.

                                       МЦ.

Впервые – НП. С. 443-447. СС-7. С. 257–260. Печ. по СС-7.

71-33. В.В. Рудневу

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

4-го ноября 1933 г.

                         Милый Вадим Викторович,

Во-первых, очень огорчена Вашей болезнью (хотя не знаю – что*, «маршаковское лечение» звучит загадочно, ибо кроме как режущим его не вижу)[389]389
  Маршак Аким Осипович (1885–1938) – доктор медицины, хирург. Работал во Франко-русском госпитале. Пользовался в Париже большой популярностью.


[Закрыть] и сердечно желаю скорого выздоровления.

Во-вторых спешу сообщить, что ничем кроме рукописи с самого того письма к Вам не занята. Переписываю ее в четвертый раз и очень хотела бы еще и еще вплоть до седьмого, – и долго рассказывать, но метод писания прозы у поэта – всегда поэтический, т. е. стремление к абсолюту каждого слова, и, пока этого нет, полная неудовлетворенность, как бы окружающим ни нравилось. (Тайное знание всех изъянов.)

Другая же причина такой задержки – тема, мстящая за себя: дом у Старого Пимена, всей своей тяжестью севший мне на плечи и даже на* голову, – живу как под горой. Нельзя даром тревожить иных вещей, а вещи, в «Пимене» тревожимые, – страшные.

Решила следующее: вышлю Вам (надеюсь, нынче же, а нет – не позже понедельника, первую часть второй, чтобы сбыть – хоть часть горы. Хорошо, что Вы меня окликнули, иначе бы я никогда не кончила. Я вдруг в один прекрасный день поняла, что «Пимена» вообще нельзя кончить, что дело – в нем, что так в жизни и буду ходить кругом да около – той церкви в том переулочке. Кстати, недавно удостоверила на плане новой Москвы (так и называется) что оба переулка – и мой Трехпрудный и иловайский Старо-Пименовский – целы[390]390
  Бывший Пименовский переулок, переименован в Старо-Пименовский в 1922 г. Трехпрудный переулок – см. письмо к А.А. Тесковой от 20 января 1936 г.


[Закрыть], т е. не переименованы, чему бурно обрадовалась.

Итак, сбыв первую часть второй, к середине недели сбуду и вторую. Мне очень интересно Ваше впечатление.

Пока же всего доброго, желаю поправки и простите за задержку.

                                       МЦ.

<Приписки на полях:>

Живем в совершенном холоде с дымящимися, чадящими и гаснущими печами, всё истратив на терм, у сына сильное малокровие и болезнь печени, нужна диета и лекарства, кроме всего – нечем платить за школу.

P.S. Перечтя письмо, обнаружила карбункул и поняла маршаковское «лечение» (НОЖ).

Впервые – Надеюсь – сговоримся легко. С. 34–36. Печ. по тексту первой публикации.

72-33. В.Н. Буниной

9 ноября 1933 г.

Vera Bounine Belvedere Grasse

Premier prix Nobel noblesse pers*v*rance f*minine Marina[391]391
  Вере Буниной Бельведер Грасс
  Первая премия Нобеля женскому благородству и постоянству Марина (фр.).
  9 ноября в Париж пришло известие о присуждении И.А. Бунину Нобелевской премии. В этот же день Цветаева отправила телеграмму.


[Закрыть]

Впервые в кн.: Саакянц А. Марина Цветаева С. 586. Печ. по тексту первой публикации.

73-33. В.Н. Буниной

Clamart (Seine)

10-го ноября 1933 г., канун Armistice[392]392
  Перемирие (фр.).
  11 ноября 1918 г. состоялась капитуляция Германии, что практически означало окончание Первой мировой войны. Этот день во Франции отмечают как национальный праздник.


[Закрыть] ( – a y нас, Вера, война никогда не кончилась).

                         Дорогая Вера,

Это письмо должно быть коротко – Вам их много придется читать[393]393
  Письмо Цветаевой продолжение отклика на присуждение И.А. Бунину Нобелевской премии. См. выше телеграмму В.Н. Буниной, а также письмо к А.А. Тесковой от 24 ноября 1933 г.


[Закрыть]. И ответа на него не нужно Вам их много придется писать.

Хочу только, чтобы увидели: Кламар, в котором Вы может быть никогда не были, но всё равно, – любая улица – любой ноябрьский день с дождем – я, которую Вы наверное в лицо не помните – с Муром, которого Вы никогда не видели (4 ч<аса> дня, разбег школьников) – и: – Мама, почему Вы плачете? Или это – дождь? – Дождь, Мур, дождь!

 
И не знаю – дождь иль слезы
На лице горят моем![394]394
   Заключительные строки из стихотворения «Новой жизни дуновенье…» русской поэтессы Глафиры Галиной (наст. фам. Эйнерлинг; 1873–1942) (сб. «Предрассветные песни», СПб., 1906, С. 54). Кроме стихов, Галина печатала сказки для детей и рассказы, переводила драматические произведения иностранных писателей. После революции эмигрировала.
  Эти же строки Цветаева приводит в дневниковой прозе «Мои службы», когда описывает трудное возвращение домой после получения на работе мешка с картошкой. «Обратный путь с картошкой. (Взяла только два пуда, третий утаила.) Сначала беснующимися коридорами, потом сопротивляющейся лестницей, – слезы или пот на лице, не знаю.
И не знаю, дождь иль слезыНа лице горят моем…  Может, и дождь!..» (СС-4. С. 470).


[Закрыть]
 

Вера, это были слезы больше чем женского сочувствия: fraternit*[395]395
  Братство (фр.).


[Закрыть] на женский лад[396]396
  Ср. в стихотворении «В час, когда мой милый брат…» («В час, когда мой милый брат Миновал последний вяз взмахов, выстроенных в ряд), / Были слезы – больше глаз…» и т. д.) из цикла «Провода», 7 (1923). (СС-2. С. 179-180).


[Закрыть] – восхищения – сострадания (я ведь знаю, как в жизни всё иначе) – глубочайшего удовлетворения – упокоения – и чего-то бесконечно-бо*льшего и совсем несказанного.

Мур шел и показывал мне свой орден «pour le m*rite»[397]397
  «За заслуги» (фр.)


[Закрыть], я думала о Вашем, и вдруг поняла, что тот каменный медальон, неоткрывающийся, без ничего, кроме самого себя, который я с Вашего первого письма хотела послать Вам, как Ваш, и не посылала только из-за цепочки, мечты о цепочке, так и не сбывшейся – что тот «медальон» вовсе и не медальон, а именно орден, и никакой цепочки не нужно. (Нужна, конечно, потому что в быту орденов не носят, но послать можно – и без.)

Теперь – ждите. Не завтра (Armistice) и не в воскресенье, а в самом начале недели. Голубой – а больше не скажу.

Вашу карточку показывала Е<вгении> И<вановне>[398]398
  Е.И. Ширинская-Шихматова. См. коммент. 4 к письму к В.Н. Буниной от 24 октября 1933 г.


[Закрыть]. Сказала, что были еще лучше. А больше никому.

Обнимаю Вас.

                                       М

Рукопись нынче сдала.

Впервые – НП. С. 448–449. СС-7. С. 260–261. Печ. по СС-7.

74-33. В.В. Рудневу

Clamurt (Seine) 10, Rue Lazare Carnot

11-го ноября, Armistice

(a y нас война – никогда не кончилась!..)[399]399
  См. коммент. 1 к предыдущему письму.


[Закрыть]

                         Милый Вадим Викторович,

– Вот. —

Остается еще хвост, который не позже четверга.

Про Мура подробно – тогда же. Спасибо за добрый помысел.

Поздравляю с Буниным[400]400
  См. два предыдущих письма и коммент. к ним.


[Закрыть]. (С Верой Муромцевой мы – почти родня: через Иловайских.)

Исписала все чернила.

До свидания!

                                       МЦ.

Хвост – 20 страниц.

<Приписка на обороте:>

Вставку на 11 стр<анице>. (Цитата с глазом Митридата) пришлю с четверговым[401]401
   Вставка относится к эпизоду сдачи Цветаевой экзамена в гимназии по истории по учебнику Иловайского: «…Иловайский мне на экзаменах послужил, и не раз. Однажды, раскрыв его учебник, я попала глазами на следующее, внизу страницы, булавочным шрифтом, примечание: „Митридат в Понтийских болотах потерял семь слонов и один глаз“. Глаз – понравился. Потерянный, а – остался! Утверждаю, что этот глаз художественен!..» и т. д. (СС-5. С. 109).


[Закрыть].

I Дедушку пришлось переписать – очень затаскался и выглядел не древностью, а ветошью.

На Пимене потеряла 3 фельетона в Посл<едних> Нов<остях>[402]402
  О каких «потерянных» фельетонах пишет Цветаева, неизвестно. Именно три ее публикации появились в «Последних новостях» в сентябре-октябре 1933 г. См. коммент. 1 к письму к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 23 сентября 1933 г.


[Закрыть], т. е. 600 фр<анков>, – но двух вещей зараз никогда писать не могла, – лучше ни одной (чего никогда не было!) Последние дни у нас перегорело все электричество, писала как Д<митрий> И<ванович> при свече, в дыму гаснущей печки. Но все это – но и это пройдет (Соломонов перстень)[403]403
  По преданию, на перстне царя Соломона было написано: «И это пройдет». См. об этом стихотворение Цветаевой «Минута» (СС-2. С. 217).


[Закрыть].

Впервые – Новый журнал. 1978. С. 197 198. СС-7. С. 447-448. Печ. по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 36–37.

75-33. В.В. Рудневу

<Около 16 ноября 1933 г.>[404]404
  Датируется по содержанию данного и предыдущего письма (16 ноября четверг).


[Закрыть]

                         Милый Вадим Викторович,

Наконец конец.

Вписку про глаз – прилагаю[405]405
  См. коммент. 3 к предыдущему письму.


[Закрыть].

Мой сын Мур учится в *cole secondaire de Clamart[406]406
  Средняя школа в Кламаре (фр.).


[Закрыть], в 9 кл<ассе> за плату 75 руб<лей> в месяц. Если нужно будет свидетельство от директора – пришлю. Платить мне невмоготу, а переехать в Булонь (русск<ая> гимназия) не могла по той же причине. Надеюсь – будущей осенью. Вообще – надеюсь.(??)

Всего доброго

                                       МЦ.

P.S У меня есть две квитанции за его учение: Октябрь и Ноябрь.

Впервые – Новый журнал. 1978. С. 198. СС-7. С. 448. Печ. по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 37.

76-33. В.Н. Буниной

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

20-го ноября 1933 г.

                         Милая Вера,

Ваше письмо такое, каким я его ждала, – я Вас знаю изнутри себя: той жизни, того строя чувств. Вы мне напомнили Блока, когда он узнал, что у него родился сын (оказавшийся потом сыном Петра Семеновича Когана, но это неважно: он верил)[407]407
   Вы мне напомнили Блока, когда он узнал, что у пего родился сын… – Речь идет о сыне литературоведа Павла Сергеевича Когана (1872–1932) и Надежды Александровны Нолле-Коган (1888–1966), близкой знакомой А.А. Блока. Цветаева действительно верила в то, что это сын Блока, и негодовала, когда эту легенду пытались опровергнуть. Еще в 1924 г. она писала Р. Гулю о «блоковском» мальчике: «Вы спрашивали о сыне Блока. Есть. Родился в июне 1921 г., за два месяца до смерти Блока. Видела его годовалым ребенком: прекрасным, суровым, с блоковскими тяжелыми глазами (тяжесть – в верхнем веке), с его изогнутым ртом. Похож – более нельзя. Читала письмо Блока к его матери, такое слово помню: – „Если это будет сын, пожелаю ему только одного – смелости“. <…> Мальчик растет красивый и счастливый, в П.С. Когане он нашел самого любящего отца.
  А тот папа так и остался там – „на портрете“.
  Будут говорить „не блоковский“ – не верьте: это негодяи говорят» (Письма 1924–1927. С. 32–33).


[Закрыть]. Вот его слова, которые я собственными глазами читала: – «Узнав, не обрадовался, а глубоко* – задумался…»[408]408
  Цитата из воспоминаний о Блоке З.Н. Гиппиус «Мой лунный друг» (Окно. Париж. 1923, № 1). См. письмо Цветаевой к М.С. Цетлиной от 31 мая 1923 г., где она дает оценку этим воспоминаниям (Письма 1905-1923. С 560).


[Закрыть]

А что Вы лучше одна, чем когда Вы с другими – Вера, как я Вас в этом узнаю, и в этом узнаю! У меня была такая запись: «Когда я одна – я не одна, когда не-одна – одна», т. е. как самая брошенная собака, не вообще-брошенная (тут-то ей и хорошо!), а к волкам брошенная. А м<ожет> б<ыть> я* – волк, а они собаки, скорей даже так, но дело не в названии, а в розни.

А Вы, Вера, не волк, Вы – кроткий овец (мне кто-то рассказывал, что Вы все время читаете Жития Святых, – м<ожет> б<ыть> врут? А если не врут – хорошо: гора, утро, чистота линий, души, глаз, – и вечная книга…) Все лучшие люди, которых я знала: Блок, Рильке, Борис Пастернак, моя сестра Ася – были кроткие. Сложно-кроткие. Как когда-то Волконский сказал о музыке (и пространстве, кажется)

                          ПОБЕДА ПУТЕМ ОТКАЗА[409]409
   Как когда-то Волконский сказал о музыке… – В письме к С.М. Волконскому от 28 марта 1921 г. Цветаева приводит его слова из главы «Музыка» книги «Художественные отклики» (СПб., 1912):
  «Есть у Вас в главе о Музыке (Существо) – такая фраза:
  – Конечно, вездесущее достигнутое не победою над пространством, а отказом от пространства…
  Читаю сначала в точном применении к Музыке. – Формула.
  Потом уцелевают три слова: Победа путем отказа» (Письма 1905-1923. С. 390).
  В письме к О.Е. Колбасиной-Черновой от 28 февраля 1925 г. Цветаева снова возвращается к словам Волконского о музыке: «Есть у Волконского точная формула (говорит о упраздненном пространстве в музыке и, сам не зная, о несравненно большем): „Победа путем отказа“» (Письма 1924–1927. С. 168). Ср. также стихотворение Цветаевой «Прокрасться» («А может, лучшая победа…», 1923) (СС-2. С. 199).


[Закрыть]

А природное, рожденное овечье состояние я – мало ценю. (Начав с коз, перешла к овцам!)

_____

Итак, скоро увидимся? Радуюсь.

Хотела бы, Вера, долгий вечер наедине как в письме. Но Вас люди съедят. Знайте, что на дорогах жизни я всегда уступаю дорогу.

_____

Честолюбия? Не «мало», а никакого. Пустое место, нет, – все места заполнены иным. Всё льстит моему сердцу, ничто – моему самолюбию. Да. по-моему, честолюбия и нет: есть властолюбие (Наполеон), а, еще выше, le divin orgueil[410]410
  Божественная гордость (фр.).


[Закрыть] (моё слово – и моё чувство), т е. окончательное уединение, упокоение.

И вот, замечаю, что ненавижу всё, что -любие: самолюбие, честолюбие, властолюбие, сластолюбие, человеколюбие – всякое по-иному, но все – равно*. Люблю любовь, Вера, а не любие. (Даже боголюбия не выношу: сразу религиозно-философские собрания, где всё, что угодно, кроме Бога и любви.)

_____

Об Иловайском пока получила следующий гадательный отзыв Руднева: «Боюсь, что Вы вновь (???) отступаете от той реалистической манеры (???), которой написан Волошин». Но покровительствующая мне Евгения Ивановна уже заронила словечко у Г<оспо>жи Фондаминской[411]411
  Фондаминская Амалия Осиповна (урожд. Гавронская; 1882–1935) – жена И.И. Фондаминского.


[Закрыть] (мы незнакомы) и, кажется, (между нами) Дедушку проведут целиком. Я над ним дико старалась и потеряла на нем (1 * месяца поправок) около пятисот фр<анков> на трех фельетонах в Последних Новостях.

Кое-что, думая о Вас и об Оле, смягчила. Напр<имер>, сначала было (А<лександра> А<лександровна>) – «Она, сильно говоря, конечно была отравительницей колодца их молодости», – стало: огорчительницей (курсивом).

_____

Ну, вот.

Теперь во весь опор пишу Лесного Царя, двух Лесных Царей – Гёте и Жуковского[412]412
  См. письмо к В.Н. Буниной от 27 ноября 1933 г.


[Закрыть]. Совершенно разные вещи и каждая – в отца.

И в тот же весь опор сейчас мчусь за Муром в школу. Он Вам понравится, хотя целиком дитя своего века, который нам не нравится.

_____

Орден[413]413
  См. письмо к В.Н. Буниной от 10 ноября 1933 г.


[Закрыть] отослан в субботу, думала, что Вы уже в Париже и что – разминетесь, но кто-то сказал, что Вы задержались.

Обнимаю Вас и Gl*ck auf![414]414
  Желаю счастья! (нем.)


[Закрыть] И – Muth zum Gl*ck![415]415
  Мужества к счастью (нем.).


[Закрыть] Во всяком случае – Muth! (Рифма – gut[416]416
  Хорошо (нем).


[Закрыть]).

                                       МЦ.

<Приписка на полях:>

Из ляписа-лазури (ордена) в древности делали краску ультрамарин.

Впервые – НП. С. 449–452. СС-7. С. 261–262. Печ. по СС-7.