Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1933-1936"

Автор книги: Марина Цветаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

1934

1-34. В.В. Рудневу

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

4-го янв<аря> 1933 <1934> г. [461]461
  Датировка письма исправлена по содержанию. 1933 г. – описка Цветаевой.


[Закрыть]

                         Милый Вадим Викторович,

И письмо и корректуру получила.

Из иудея-Иловайского уберу подчеркнутые Вами места[462]462
   В письме от 31 декабря 1933 г. В.В. Руднев писал: «Вчера Вам была отправлена корректура, и я обязался написать Вам вот о чем.
  На 8 и 9 гранках у Вас имеются выражения, которые, вопреки установленной Вашей „филосемитской“ репутации, способны, как оказалось, задеть повышенную чувствительность подлинных семитов. Это – там, где Вы говорите об „изуверском“ сердце Иловайского, об „убийственном“ ветхозаветном Боге и что „ненавидящий христианин – это иудей“.
  Просьба – убрать что можно, а что убрать нельзя – как-нибудь смягчить» (Надеюсь – сговоримся легко. С. 41–42).


[Закрыть], т. е два слова; изуверское сердце и убийственного Бога, которого заменю ГУБИТЕЛЬНЫМ, с чем уже никто не сможет спорить. А над фразой: ненавидящий иудей есть христианин[463]463
   В рукописи очерка «Дом у Старого Пимена» у Цветаевой было: «Я еще нигде не сказала о ветхозаветном, изуверском, иудейском сердце Иловайского…
  Не-ненавидящий иудей есть христианин, ненавидящий христианин есть иудей. Ибо если нет вещей сильнейших крови, то вещь – одна – есть: дух.
  Если был у Д<митрия> И<вановича> бог – то бог ветхозаветный, убийственный, губительный, бог с засухой из ноздрей и с саранчой за пазухой – тот бог, не наш» (СС-5. С. 119, 669).
  В «Современных записках» осталось: «Я еще нигде не сказала о ветхозаветном, иудейском сердце Иловайского…
  Если был у Д<митрия> И<вановича> бог – то бог ветхозаветный, губительный, бог с засухой из ноздрей и с саранчой за пазухой – тот бог, не наш» (1934. № 54. С. 230).


[Закрыть] и ее естественным обратным заключением подумаю, хотя трудно заменить формулу.

_____

Но что с наборщиком, набиравшим?[464]464
  См. ниже письмо к наборщику.


[Закрыть] ОН СОШЕЛ С УМА. Где это видано, чтобы в тексте рукописи наборщик вставлял свои домыслы? Если его мое «ГНЕЛИ» так уж схватило за*живо, он бы мог мне написать, приложив отдельный листок. Но читать мне наставления в моем же тексте – это просто неслыханная НАГЛОСТЬ, дальше которой идти некуда. Теперь вчитайтесь, пожалуйста, в его примечание:

!! Я ДУМАЮ, ЧТО НЕТ ГЛАГОЛА «ГНЕТЬ», А ЕСТЬ БЫТЬ ГНЕТОМЫМ, ПОЭТОМУ СПРЯГАТЬ ЕГО МОЖНО только с ВОСПОМОГАТЕЛЬНЫМ ГЛАГОЛОМ «БЫТЬ»!! НАБОРЩИК.

А ведь если нет глагола, то нет и означаемого им действия, т. е. по мнению этого идиота: есть гнетомые, гнетущих – нет.

Хочется ответить ему в рифму:

ГЛАГОЛА ГНЕТЬ – НЕТ,

ГЛАГОЛ ЖЕ ГНЕСТЬ – ЕСТЬ.

ГНЕСТЬ: ГНЕСТИ. Я ГНЕТУ, ТЫ ГНЕТЕШЬ и т. д. Я ГНЕЛ, МЫ ГНЕЛИ, и т. д. Я БУДУ ГНЕСТИ (или ГНЕСТЬ) и т. д.

Т.е. полная параллель с ВЕСТЬ (ВЕСТИ), с той только разницей, что там веду, а здесь гнету.

И такая филологическая бездарь (от ГНЕЛИ[465]465
  ГНЕЛИ – от глагола гнести (др.-рус.) – жать, давить, теснить.


[Закрыть] произвести ГНЕТЬ!!!) осмеливается поучать, да еще в тексте, да еще «я думаю». Кто этот – я? Не профессионал, ибо у профессионалов есть честь ремесла, устав, закон. Та*к профессионал не поступит.

Во всяком случае интеллигент, вернее «по*лу-», и во всяком случае бесконечно-далекий от корней народного языка.

И во всяком случае – редкостный НАХАЛ.

Но сейчас его отчитывать не буду, ибо боюсь, что он мне нарочно изгадит рукопись. Наглецы обыкновенно НИЗКО-мстительны.

_____

Вот так подарок на Новый Год!

_____

Милый Вадим Викторович, не забудьте меня с термовым гонораром, – можно высылать уже сейчас, и хорошо бы, чтобы я приблизительно могла знать, чего мне ждать и чего ждать «жерану»[466]466
  Управляющий (от фр. – g*rant).


[Закрыть], к<отор>ый у нас женского рода.

До свидания! Почему Вы (вы) никогда не берете моих стихов? Вот «Встречи» взяли[467]467
  Только что начавший выходить в Париже под редакцией Г.В. Адамовича и М.Л. Кантора журнал «Встречи» напечатал в январском номере два стихотворения Цветаевой из цикла «Стол», а в майском – три стихотворения из не принятого «Современными записками» цикла «Ici-Haut».


[Закрыть] – и такие ли уж непонятные?

Я ведь все-таки – поэт!

С Новым Годом!

                                       МЦ.

Впервые – Надеюсь – сговоримся легко. С. 42-43. Печ. по тексту первой публикации.

2-34. Наборщику

<Начало января>

                         Милостивый Государь Господин Наборщик[468]468
  Набор «Современных записок» производился в типографии «Union» (13, rue M*chain, 14-е),


[Закрыть],

Не знаю, из простого ли Вы звания или интеллигентного (предполагаю последнего, но это дело не меняет<)>.

В ответ на Ваше развязное примечание. Хорошо набирать внимательно, вчитаться в текст (хотя не знаю, та ли наборщика профессия), но плохо этот текст исправлять ошибочно, а совсем уж плохо, – и даже дерзко – снабжать его своими предположениями <зачеркнуто: домыслами> примечаниями (как то,

я думаю, что нет глагола «ГНЕТЬ»[469]469
  См. предыдущее письмо.


[Закрыть].

Наборщику набиравшему «Дом у старого Пимена» очевидно – интеллигенту, ибо не знает сих простых русских слов:

Глагола ГНЕТЬ действительно нет, и я его как несуществующего не употребляю, но есть глагол ГНЕСТЬ или ГНЕСТИ со всеми временами всему русскому народу известный и всем русским народом во всех временах употребляемый (гнетет, гнело, «Это меня гнетет», …гнея… будет гнести и т. д.).

<зачеркнуто: Беда в том, что Вы очевидно знаете глагол угнетать, который Вы не можете не знать – только его производная, как и нагнетать> Глагол же угнетать – только его производная, как и нагнетать.

Не знаю, сколько лет Вы наборщик.

Вот Вам впредь урок – не учите ученого.

Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 52 об. – 53).

3-34. В.В. Рудневу

<5 января 1934 г.>[470]470
  Датируется условно по содержанию данного и предыдущего письма и с учетом факта, изложенного в следующем комментарии. Кроме того, 5 января – пятница.


[Закрыть]

                         Милый В<адим> В<икторович>,

(Страшно спешу.) Вчера не ответила на ряд вещей, п<отому> ч<то> не знала, что в моем тексте – письмо.

О кавычках и тире. Кавычки у меня только в таких случаях:

«…это тебя не касается». Тогда я, обиженная…

если же

… это тебя не касается, сказала мать – то без кавычек. Кавычки только, чтобы не сливалось, а во 2-ом случае слиться не может. Это у меня проведено строжайшим образом, проверьте в любом месте.

Прилагаемы 2 листочка – наборщику, там все основное выписано, ему будет легче, а нам с Вами – спокойнее.

Если Аля Вас застанет, передайте ей, пожалуйста, бунинские деньги[471]471
   В ноябре 1933 г., сразу же после вручения Бунину Нобелевской премии и заявления лауреата, что часть премии будет передана в Союз русских писателей и журналистов для оказания помощи нуждающимся коллегам, при Союзе была создана Комиссия по распределению, в которую вошли Н.К. Кульман, И.И. Фондаминский и В.Б. Ельяшевич. Бунин собирался пожертвовать определенные суммы персонально Б.К. Зайцеву, А.И. Куприну и К.Д. Бальмонту, а также Союзу 10 000 франков для остальных писателей. Эти деньги были распределены согласно списку, в который была включена и Цветаева. См письмо Цветаевой И.А. Бунину от 5 февраля 1934 г.
  Позже она запишет в своей записной книжке: «Я получила 1000 франков от Фундаминского (Бунина) но пока молчу надеясь сохранить на лето» (НЗК-2. С. 424).


[Закрыть], за к<отор>ые – спасибо.

Да! А Муру книжку очень хотела бы какую-нибудь русскую – посерьезнее и потолще, не детскую, какого-нибудь классика. И был бы подарок на Рождество. Нет ли, случайно, Жуковского?

Но – всякое даяние – благо, и вообще – спасибо.

Желаю удачи с №. А что – если бы устроить вечер в пользу С<овременных> 3<аписок>[472]472
  Редакция «Современных записок» устраивала благотворительные вечера (чаще всего в зале Социального музея), на которых выступали с докладами или чтением своих произведений авторы журнала, писатели, политики. Вечер в участием Бунина и Цветаевой, о котором идет речь в письме, проведен не был.


[Закрыть] и притянуть Бунина. Я бы охотно и бескорыстно выступила (но не одна). Подумайте!

                                       МЦ.

Пятница

Впервые – Новый журнал. 1978. С. 206. СС-7. С 455–456. Печ. с уточнением датировки по кн: Надеюсь – сговоримся легко. С. 44.

4-34. В.В. Рудневу

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

8-го янв<аря> 1934 г.

                         Милый Вадим Викторович,

Спасибо за «терм». Корректуру отправила Вам, чтобы Вы увидели отрывок «об иудее-Иловайском» в его окончательном виде (стр<аницы> 8 и 9)[473]473
  См. письмо к В.В. Рудневу от 4 января 1934 г. и коммент. 2 к нему.


[Закрыть]. Достаточно ли я ясно для наборщика зачеркнула и вписала? Сделала как можно яснее. Переменила посвящение В. Муромцевой[474]474
  Публикацию «Дома у Старого Пимена» предваряло посвящение: «Вере Муромцевой, одних со мной корней». См. письма Цветаевой к В.Н. Буниной. См. также письмо к В.В. Рудневу от 11 августа 1933 г.


[Закрыть] и вставила два или три места, пропущенные наборщиком. Полуинтеллигент? Так и думала (т. е. оторвавшийся (от корней народности) и неприставший). Но рада, что без злого умысла. Для меня умысел – ВСЁ <подчеркнуто три раза>. Прилагаю ему в корректуру объяснительную записочку, пусть знает, что ГНЕСТЬ – ЕСТЬ.

Очень рада, что понравился Стол. Я ни Встреч, ни Стола, ни гонорара не видела (увижу ли??)[475]475
  См. коммент. 6 к письму к В.В. Рудневу от 4 января 1934 г.


[Закрыть].

Всего доброго на русские праздники и всегда

                                       МЦ.

Впервые – Надеюсь – сговоримся легко. С. 45. Печ. по тексту первой публикации.

5-34. Б.К. Зайцеву

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

11-го янв<аря> 1934 г.

                         Милый Борис Константинович,

Я как всегда с моим прошением – в последний час. Можно попросить Вас направить его куда следует? Я совершенно потеряла связь с людьми и с событиями: вожу и отвожу Мура в школу[476]476
  Осенью 1933 г. сын Цветаевой был определен во французскую школу. См. также письмо к А.А. Тесковой от 24 ноября 1933 г.


[Закрыть], топлю, тороплюсь, переписываюсь с Рудневым. Да! Если видаете Веру Николаевну[477]477
  В.Н. Бунина.


[Закрыть], во-первых – кланяйтесь ей от меня, во-вторых – передайте, что Старый Пимен (ей посвященный) принят целиком – за исключением НЕСКОЛЬКИХ СЛОВ (о юдаизме Иловайского)[478]478
  О двух выброшенных редакцией фразах из рукописи «Дом у Старого Пимена» см. письмо к В.В. Рудневу от 4 января 1934 г. и коммент. 2 и 3 к нему.


[Закрыть].

Обнимаю всех вас. Спасибо.

                                       МЦ.

Впервые – ЛО. 1990. С. 106. СС-7. С. 440. Печ. по СС-7.

6-34. В.Н. Буниной

Clamart (Seine)

10, Rue Lazare Carnot

16-го января 1934 г.

Умница Вы моя! Больше чем умница, – человек с прозорливым сердцем: Ваш последний возглас о Белом попал – как нож острием попадает в стол и чудом держится – в мою строку:

– Такая, как он без моих слов увидел ее: высокая, с высокой, даже вознесенной шеей, над которой точеные выступы подбородка и рта, о которых – гениальной формулой, раз-навсегда Hoffmansthal:

 
Sie hielt den Becher in der Hand.
Ihr Kinn und Mund glich seinem Rand…[479]479
Она держала бокал в руке.Ее подбородок и рот были вровень с его краями (нем.).  Неточная цитата из стихотворения Г. фон Гофмансталя (1874–1929) «Die Beiden» («Двое», 1896). В оригинале: «Sie trug den Becher in der Hand…».


[Закрыть]
 

Это – о девушке, любившей Белого, когда я была маленькой и о которой (о любви которой) он узнал только 14 лет спустя, от меня…[480]480
  См. очерк «Пленный дух» (эпизод с Бишеткой) в СС-4 (С. 224–227).


[Закрыть]

Я сейчас пишу о Белом, *a me hante[481]481
  Это меня преследует (фр.).


[Закрыть]. Так как я всегда всё (душевно) обскакиваю, я уже слышу, как будут говорить, а м<ожет> б<ыть> и писать, что я превращаюсь в какую-нибудь плакальщицу[482]482
  Здесь письмо обрывается. По-видимому, его окончание потеряно.


[Закрыть].

<Сбоку, рядом со вторым абзацем, написано:>

Писала и видела – Вас.

Впервые – НП. С. 454–455. СС-7. С. 263–264. Печ. по СС-7.

7-34. А.А. Тесковой

26-го января 1934 г. [483]483
  Дата проставлена рукой А.А. Тесковой (вероятно, взята с почтового штемпеля на конверте).


[Закрыть]

Clamar* (Seine)

10, Rue Lasare Carnot

                         Дорогая Анна Антоновна.

Вами открываю свой новый блокнот для писем. Приятно та*к обновить вещь – такую вещь.

Спасибо, спасибо, спасибо за чудесное, доброе, мудрое, убедительное, неопровержимое письмо. Гений рода? (У греков демон и гений – одно). Гений нашего рода: женского: моей матери рода – был гений ранней смерти и несчастной любви (разве такая есть?) – нет, не то: брака с не-тем. Моя мать с 13 л<ет> любит одного – верховые поездки аллеями ночного парка, дедово имение «Ясенки», где я никогда не была и мимо которого проезжала, уезжая из России – совместная музыка, страсть к стихам. Мой дед, узнав, что он разведенный, запрещает ей выходить за него замуж, а по ее совершеннолетии разрешает с предупреждением, что она и дети, если будут, – да, ее же муж – никогда не будет для него существовать. Моя мать не выходит, выходит год спустя за моего отца: вдовца, только что потерявшего обожаемую жену, с двумя детьми, 8-летней девочкой и годовалым мальчиком (в апреле 1933 г., т. е. 10 мес<яцев> тому назад в Москве умершим моим единственным братом (полубратом) Андреем. Выходит, любя того, выходит, чтобы помочь. Мой отец (44 года – 22 года) женится, чтобы дать детям мать. Любит – ту. Моя мать умирает 35 л<ет> от туберкулеза.

Ее мать, Мария Лукинична Бернацкая, моя бабушка, выходит замуж за ее отца (моего деда, того, кто не разрешил) любя другого и умирает 24 лет, оставляя полугодовалую дочь – мою мать. (Фамилия моего деда – Меуп, Александр Данилович, – была и сербская кровь. Из остзейских обрусевших немцев).

Мать моей польской бабушки – графиня Мария Ледоховская умирает 24 л<ет>, оставив семь детей (вышла замуж 16-ти). Не сомневаюсь, что любила – другого.

Я – четвертая в роду и в ряду, и несмотря на то, что вышла замуж по любви и уже пережила их всех – тот гений рода – на мне[484]484
  О семье М.И. Цветаевой, ее предках ем. письмо к В.Н. Буниной от 6 августа 1933 г. и коммент. к нему.


[Закрыть].

Я в этом женском роду – последняя. Аля – целиком в женскую линию эфроновской семьи, вышла родной сестрой Сережиным сестрам. Моего в ней, значит – того в ней – ни капли. А словесная одаренность при отсутствии сущности поэта – разве что украшение. Как в старину играли на арфе или писали акварелью.

Женская линия может возобновиться на дочери Мура, я еще раз могу воскреснуть, еще раз – вынырнуть. Я, значит – те. Все те Марии, из которых я единственная – Марина. Но корень тот же.

_____

С Алей всё по-прежнему. Ходит на какие-то митинги (никакого глубокого интереса к политике, – просто на*-люди), когда только может – убегает, службой своей (с 8 * ч<асов> утра до 8 веч<ера>) очень довольна, и довольна, потому что не дома. Как можно, будучи моей дочерью, любить ходить в банк[485]485
  В банке работал муж подруги Ариадны Наташи Зайцевой – Андрей Владимирович Соллогуб (1906-1996). Возможно, подруги встречались в банке.


[Закрыть], записывать телефоны, болтать с сослуживцами? Ее не только никто не неволил, я всячески отговаривала, говоря, что втянется и совершенно незаметно (жалованье будут повышать!) окажется, вместо художника, помощницей зубного врача. Деньгам ее не только не радуюсь, – они меня удушают.

Со мной груба, дерзка, насмешлива, либо совсем не отвечает, либо нагло. На мое малейшее замечание открыто смеется мне в лицо: издевается. Я недавно запретила ей ходить на мои доклады и вечера стихов. – «Твое присутствие меня будет душить». Вот до чего дошло.

Люди? Конечно. О, как я знаю этот змеиный шип за спиной – никогда – в лицо. И как – презираю.

Она молода, миловидна, услужлива, мягка, смешлива – как же не стать на ее сторону? Кроме того, – никто ведь не знает, какая она со мной. На*-людях она мне, инстинктивно, никогда, ни слова, – сама кротость. И это глубже, чем расчет – инстинкт. Она целиком женственна, где надо – гнется, не думая.

На службе от нее в восторге (евреям льстит, что у них служит моя дочь!), знакомые от нее в восторге, а я от нее – в отчаянии.

Отец же целиком, всегда, заведомо – на ее стороне. (Для него я «Домострой», феодальная психология, и т. д.). Ни разу он ей не сказал: – Аля, так с матерью не говорят.

176

Письма 1934 года

Для него я – ее ровня, забывая, что я ее на 18 л<ет> – и каких лет! – старше. Когда я весь день не могу подойти к столу – ничего, когда же я посылаю ее вынести пепел – он сразу берет ведро.

– Письмо было прервано следующим разговором. 11 ч<асов> веч<ера>. Вхожу в кухню: на газе огромный 3-литровый бидон. – Что это? – Буду мыть голову, – Почему не на печке греешь? – Я зарабатываю и имею право жечь газ. – Аля, я тоже зарабатываю и кормила вас всех все эти годы, но я целый день ставлю на печку воду, чтобы не жечь газ. – Ваше дело, а я буду жечь. И еще, я буду брать 100 фр<анков> из своего жалованья себе на лето. (Жалованье – 300 фр<анков> минус 60 фр<анков> дорога и всякие расходы).

Если бы Вы слышали этот тон!

– И предупреждаю Вас, что я недолго буду жить дома. Тогда у Вас еще меньше останется[486]486
   ее денег, к<оторы>е будет брать себе целиком. (Примеч. М. Цветаевой.)


[Закрыть].

Это – ее точные, еще звучащие в комнате слова.

– Когда ты уйдешь из дома, та*к уйдешь из дома – ты для меня вообще перестанешь существовать.

Идет к себе в комнату и закрывает дверь мне прямо на лицо. Стою на пороге, хочу сказать, ничего не нахожу, иду обратно.

Вот – живая сцена, как была.

Да, еще: – «А все эти годы я мало на Вас работала? Без всякого жалованья!»

Нет, это уж не чужие слова, это природа, поздно (20 л<ет>!), но все же себя сказавшая.

Той маленькой девочки, которую я любила – больше нет. Эту я – не могу любить. Могу только о ней заботиться. По привычке.

А завтра утром, как ни в чем не бывало, пустые разговоры, сплетни, анекдоты из «Последних новостей», смех. У нее – пустая душа. Этим она не в отца. Я никогда не знала, что* делать с душевной пустотой.

А подумать, что есть гонимые, нелюбимые, притесняемые дети, которые мать – все-таки любят. А знаете, в чем состояла вся ее мне «служба»? По утрам от 10 ч<асов> до 12 ч<асов> гуляла в чудном парке с Муром и раз в день мыла посуду. А с некоторого времени (еще до его поступления в школу) уж и не гуляла. Ей принадлежал весь день. И месяцами не притрагивалась к краскам. Редко какая девушка была так свободна (в семье) как она. А что я ее в 11 ч<асов> отправляла спать – да все взрослые французы ложатся спать в 10 ч<асов>! Все окна темные, п<отому> ч<то> встают в 7 ч<асов>. В гости она ходила к кому хотела, – всегда отпускала. И в кинематограф. Платьев и обуви у нее больше, чем у меня. Дарила ей и книги, и старинные вещи. 6 лет учила ее в школе живописи (4 в школе, 2 – у Гончаровой и у Шухаева[487]487
   …у Гончаровой… – см. письма к Н С. Гончаровой (Письма 1928–1932). Шухаев Василий Иванович (1887–1973) – художник, график, педагог. В эмиграции с 1920 г., в Париже с 1921 г. Держал вместе с художником А.Е. Яковлевым школу-мастерскую. С 1929 г. преподавал живопись и рисунок в Русской школе живописи Т.Л. Сухотиной-Толстой. В 1935 г. вернулся в СССР.


[Закрыть]). Дважды отпускала ее на лето к Лебедевым в Бретань, и сама целый день гуляла – с тогда маленьким – Муром. Я для Али сделала всё, что могла. До 9 лет она делала в штаны (целый день!) и я эти штаны стирала. До этого года (теперь – кончено) шила ей на руках все белье, и два больших красивых халата, в к<отор>ых она до сих пор спит. Все мое зло было – что я отправляла ее вовремя спать. Но у нее плохая легочная наследственность и сильное малокровие.

Кончится тем, что она раздружит меня со всеми друзьями, – это уже началось. Она вес время грозит мне, что ей «есть куда уйти». Своих друзей у нее нет, – и вот потихоньку берет у меня последних моих. Все ей, конечно, сочувствуют: я – тиран, она – жертва…[488]488
  …я – тиран, она – жертва… – См. письмо к А.А. Тесковой от 31 августа 1935 г. и коммент. 1 к нему.


[Закрыть]

Уже больше никуда не хожу, от чувства, что она только что вчера здесь была или завтра придет. Эти вещи неуловимы. Со мной уже никто о ней не говорит. Иные (иныя! <подчеркнуто трижды> же усиленно хвалят, искоса на меня поглядывая. – «Какое в ней очарование! Какая мягкость! Какая женственность! И какая она умная! Сколько она читала! Как она прекрасно рассказывает!..» И я, не выдерживая (а на это-то и рассчитывают!) – «Немудрено быть умным, выросши со мной, начитанным, выросши со мной. А вот мягкость – ее собственная».

И уже идет легенда о моей жестокости, жесткости, бесчеловечности… Увидите: когда она хлопнет дверью, унося свои 300 фр<ранков> жалованья, окажется, что я ее выгнала. А она ведь только ждет, чтобы ей дали 600 фр<анков> и тогда прощайте.

А «культура»? Нынче Мур меня в ужасе за* руку: – Мама, смотрите!

На кровати, на его книге – ее башмаки. Подметала и поставила башмаки на книгу. Нет случайных жестов.

_____

Конечно, нужно быть выше. Вырвать из сердца. Вспомнить, что семья – не всё. Но зачем мне тогда надо было отдавать на нее 20 лет жизни, всю молодость. 18-ти лет я, с друзьями (тогда – были!) должна была ехать из Феодосии (Восточный Крым, порт) в кругосветное плавание – и осталась из-за нее, хотя была чудная надежная дама, с радостью соглашавшаяся взять ее с няней, сама предложившая. Я никогда не увижу ни Египта, ни Цейлона, ничего.

Я не жалею, я только глубоко* – задумываюсь.

Зачем все это было? Ведь нынешней горечью отравлено ВСЕ ТО.

5-летний ребенок, приносивший мне в советский голод из детского сада пшено в ладони и 20-тилетняя заявляющая мне, что 100 фр<анков> из 300-т оставляет себе на лето. (Я, было, думала, все деньги ей оставлять, но теперь – нет. А м<ожет> б<ыть> и да, не знаю: как лучше, как хуже. У меня просто – дрожь отвращения).

_____

Простите, дорогая Анна Антоновна, за такое письмо, сама не думала, что будет таким.

В следующий раз напишу Вам про две смерти: Андрея Белого[489]489
  Белый Андрей (наст. имя Бугаев Борис Николаевич; 1880–1934) поэт, прозаик. Известие о его кончине, последовавшей 8 января 1934 г., стало поводом для написания мемуарного очерка «Пленный дух». Опубликован в журнале «Современные записки» (1934. № 55; см. СС-4).


[Закрыть] и одного друга, покончившего с собой в новогоднюю ночь в Брюсселе[490]490
   Имеется в виду Степанов Иван Владимирович (ок. 1896–1933) – писатель, правовед, бывший капитан лейб-гвардии Семеновского полка. В эмиграции жил в Бельгии, возглавлял брюссельскую группу евразийцев. Один из основателей эмигрантского журнала «Утверждения». (См. о нем как авторе «Утверждений»: Руднев В. «Утверждения». Современные записки. 1931. № 47. С. 520 524. Руднев обвиняет Степанова в пробольшевизме).
  Степанов отравился газом в ночь на I января 1934 г. В редакционном предисловии к посмертной публикации его дневниковых записей «Carnets d’un ch*meur» («Записки безработного» – фр.) во французском журнале «Esprit» (Париж. 1934. № 17) сообщалось: «…в Брюсселе покончил с собой безработный человек. Он оставил странички Дневника <…> В нем увидят человека, обнаженного перед лицом Системы, которая лишила его всякою желания продолжать жить, внутреннего или внешнего, и у которого даже нет революционных мифов, чтобы создать себе хоть иллюзию спасения» (пер. с фр. В Лосской).


[Закрыть].

Остался чемодан рукописей, которые никому кроме меня не нужны[491]491
  Чемодан рукописей Некоторые из этих рукописей Цветаева безуспешно пыталась пристроить в печать («Лазарет ее Величества», «Обедня» и др). Рассказ «Обедня» был дан ею на прочтение В.В. Рудневу, как редактору «Современных записок». См. письмо к нему от 22 апреля 1936 г.


[Закрыть]. Он был – настоящий писатель. Теперь, может быть, напечатают.

_____

Доброй ночи! Добрее, чем моя!

– Горько.—

_____

Утешаюсь книгами. С жадностью жду Вашей[492]492
  См. следующее письмо.


[Закрыть]. Книги и природа – это лучшее, что у меня было в жизни. Т. е. души и природа. И – работа.

_____

Обнимаю Вас с любовью и благодарностью.

                                       МЦ.

Карточки чудные. Особенно хороша та, уходящая, – живая. Вы и лес.

Пороюсь и пришлю свои. А Мур у меня для Вас уже есть. В рамке. Найду подходящую коробочку и пришлю. Постараюсь уложить так, чтобы не сломалось стекло.

P.S. Скажите, по-Вашему все Алино поведение – естественно? М<ожет> б<ыть>, мне одной кажется, что это – чудовищно. Ответьте, не называя имен: пойму.

Сейчас иду ей варить на утро овсянку: уходит рано и ест в городе плохо, т. е. мало дают.

Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 109–110 (с купюрами). СС-6. С. 410–411. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 180 186.

8-34. А.А. Тесковой

Clamart (Seine)

10, Rue Las are Carnot

2-го февраля 1934 г.

                         Дорогая и милая Анна Антоновна,

Не знаю, чудо, или случай, или Ваша любящая мысль – но Ваша чудная книга пришла как раз вчера[493]493
  Цветаева сообщает о получении книги X. Дикселиус «Дочь священника». См. далее текст данного письма и письмо к А.А. Тесковой от 11 декабря 1933 г.


[Закрыть]: в день Муриного рождения: девятилетия (1-го февраля), в такую же снежную бурю, как девять лет назад, когда тоже чуть ли не сносило крыши – в Париже вчера сносило, и С<ергей> Я<ковлевич> чуть не был убит огромной железной трубой с крыши семиэтажного дома, упавшей меньше чем на сантиметр от него: пролетевшей по пальто и замазавшей его ржавчиной. Прохожие кинулись к нему, думая, что убит.

Такая же история была с моим отцом, давно, в Москве, в оттепель: на неучтимом расстоянии от него, прямо за ним свалилась и разбилась огромная ледяная глыба. И встречный татарин – философ и князь, как все восточные:

– Счастлив твой Бог, барин!

_____

Книга лежит рядом с моим изголовьем, смотрю на нее с вожделением, но не читаю, потому что сначала должна кончить «Квентина Дорварда» Вальтера Скотта, которого купила для Мура и читаю с восхищением сама. Помните ли Вы его? Людовик XI[494]494
  Людовик XI (1423–1483) французский король с 1461 г. Боролся за трон с собственным отцом и против крупнейших феодалов, реформировал управление государством и армией. Присоединил к Франции ряд областей, в частности герцогство Бургундское, Пикардию, Анжу и Прованс.


[Закрыть] (франц<узский> Иоанн Грозный), такой же притягательный и отталкивающий, страшный и несчастный, человечески-безумный и государственно-мудрый, как наш царь – и молодой боевой горячий великодушный и великолепный шотландец, сам Квентин.

Такая книга не «литература», а – деяние.

Будет случай – перечтите!

_____

А вот Вам мой чудный Мур – хорош? Во всяком случае – похож И более похож на Наполеоновского сына, чем сам Наполеоновский сын. Я это знала с его трех месяцев: нужно уметь читать черты, А в ответ на его 6-месячную карточку – Борис Пастернак – мне: «Все гляжу

181

Марина Цветаева

и гляжу на твоего НАПОЛЕОНИДА». С 11 лет я люблю Наполеона, в нем (и его сыне) все мое детство и отрочество и юность – и так шло и жило* во мне не ослабевая, и с этим – умру. Не могу равнодушно видеть его имени. И вот – его лицо в Мурином. Странно? Или не странно, как всякое органическое чудо. Знаете ли Вы гениальную книгу о нем Эмиля Людвига?[495]495
  Людвиг Эмиль (1881–1948) – немецкий писатель, автор множества беллетризованных биографий великих личностей, в том числе книги «Наполеон» (1906). Эту книгу Э. Людвига («Napol*on». Paris, 1928) в составе оставшейся части своей библиотеки Цветаева привезла в 1939 г, в Москву. (Сб. «Русские писатели в Париже: взгляд на французскую литературу: 1920–1940». Международная научная конференция. М.: Русский путь, 2007. С. 230).


[Закрыть] Единственную его гениальную, даже не понимаю, ка*к он ее написал – принимая во внимание все блистательные, но не гениальные – лучшую книгу о Наполеоне, а я читала – всё.

Почему мы с Вами не вместе?? Мы бы с Вами ввек всего не переговорили, а с остальными, почти со всеми – мне так скучно, и им со мной!

_____

Все время ловлю себя на мысли: что* у меня есть такого приятного? Какая-то радость… И, вдруг: A-а! Dixelius!

У меня даже чувство, что Вы – ее написали, так и буду читать.

_____

Очень прошу Вас, милая Анна Антоновна, достаньте Совр<еменные> Записки, только что вышедшие, и прочтите мой «Дом у Старого Пимена», – мне очень хочется знать Ваше подробное и непосредственное впечатление. Я совсем не знаю, что* это за вещь: я слишком много вписала в строки.

(Пишу торопясь, потому так отрывисто, сейчас нужно идти за Муром).

Сколько нужно еще сказать, а уже конец!

Обнимаю Вас на*спех, но от всей души, спасибо еще отдельно за чудную, глубокую, глубочайшую надпись.

_____

Скоро напишу еще. Это – только привет с Муриного девятилетия и спешная первая благодарность за благой дар.

                                       Марина.

Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 110–112 (с купюрой). СС-6 С. 411–412 Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 186 188.