Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1933-1936"
Автор книги: Марина Цветаева
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
37-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
27-го мая 1933 г.
Дорогой Вадим Викторович,
Я сочту себя совершенно удовлетворенной и неприятное недоразумение вполне исчерпанным[193]193
См. письмо Цветаевой к В.В. Рудневу от 19 мая 1933 г. и коммент. к нему, в том числе ответное письмо В.В. Руднева.
[Закрыть], если «Совр<еменные> Записки» напечатают весь конец Живого о живом – с 86 стр<аницы> до конца – полностью. Это шесть машинных страниц – 3 * Ваших?
Если Вам (вам) по каким-либо причинам неприятен факт перепечатки из «Последних новостей»[194]194
…факт перепечатки из «Последних новостей». – В заключительной главке очерка Цветаева привела отрывок из воспоминаний российского беженца некоего Москвина о короткой встрече автора с Волошиным в последние годы жизни поэта, дав при этом ссылку: «Перепеч<атано> из Посл<едних> Нов<остей>». Москвин: Хождение по ВУЗам (СС-4. С. 218–219). Воспоминания Москвина печатались в 44 номерах газеты с сентября 1932 г. по июнь 1933 г. Указанный отрывок можно было прочесть и в кн.: Москвин М. Хождение по вузам: Воспоминания комсомольца. Париж, 1933.
[Закрыть] – снимем «Последние новости, № такой-то», оставив только текст. За него редакция отвечать не может.
Мне этот отрывок необходим трижды; 1) как свидетельство отношения «новых поколений» к поэту и старости. Картина НРАВОВ. 2) как последнее сохраненное нам видение Волошина <.> 3) как повод к моим последним, окончательным, собирательным словам: слову.
Голубчик, поймите меня, вся моя рукопись с первого слова и до последнего – дружеское и поэтическое видение явления, нельзя от поэта ждать «объективной оценки», за этим идите к другим, поэт есть усиленное эхо[195]195
Подобный образ эха нередко встречается у Цветаевой: «гысячегрудое эхо всех его Кавказов» («Световой ливень», СС-5. С. 234), «ослабленное эхо души» («Поэт о критике», СС-5. С. 284), «стотысячное эхо» («Поэты с историей и поэты без истории», СС-5. С. 425) и др.
[Закрыть], окрашивающее отражение, вещь плюс я, т. е. плюс – страсть. В этой рукописи двое живых: М<акс> В<олошин> и я, и вещь так же могла бы называться «Живая о живом». А я – без конца рукописи, без итога, без апофеоза – НЕ Я. Когда я в 1924 г. в Праге писала о С<ергее> М<ихайловиче> Волконском («КЕДР»[196]196
Статья Цветаевой «Кедр. Апология. (О книге кн. С. Волконского „Родина“)» опубликована в литературном сборнике «Записки наблюдателя. I» (Прага, 1924).
[Закрыть]), я слышала от редактора[197]197
…я слышала от редактора… Имеется в виду Крачковский Дмитрий Николаевич (1882–1947), прозаик, с 1918 г. жил в эмиграции. Цветаева считала его «горе-писателем и издателем, воплощением Mania Grandiosa» (Письма 1924–1927. С. 62).
[Закрыть] (сборника «Записки наблюдателя») те же упреки: – «Вы о Волконском пишете как об абсолюте, – как о Гёте» и т. д., мне этот упрек «преувеличений» ведом с колыбели (NB! Подпись под одним моим детским сочинением в Швейцарии: «Trop d’imagination, trop peu de logique»[198]198
Слишком много воображения, слишком мало логики (фр.).
[Закрыть]. Аттестация характера была: violente[199]199
Буйная (фр.).
[Закрыть].)
Но есть у меня, в одних моих стихах, на него – раз навсегда ответ, а именно:
Разъяснять это утверждение – возводить целое миросозерцание, поверьте, да просто увидьте, что такова вся моя природа – и природа всякого поэта. Сущность его. Зерно зерна[201]201
Зерно зерна. – В главке «Зерно зерна» в эссе «Искусство при свете совести» Цветаева писала: «He-поэт, над-поэт, больше чем поэт, не только поэт – но где же и что же поэт во всём этом? Der Kern des Kernes, зерно зерна.
Поэт есть ответ.
От низшей степени простого рефлекса до высшей – гётевского ответствования – поэт есть определённый и неизменный душевно художественный рефлекс: на что* – уже вопрос – может быть, просто объема мозга. Пушкин сказал: на всё. Ответ гения.
Этот душевно-художественный рефлекс и есть зерно зерна…» (CC-5. С 363–364).
[Закрыть]. Без «преувеличения» не было бы не только ни одной поэмы, – ни одной строки.
И еще одно: для меня, когда люблю и благодарна, все слова малы*, не только «для меня», а всякое слово, даже «Бог» безмерно-меньше чувства, его вызывающего, и явления, это чувство рождающего.
Не перехвалишь. Не переславишь.
Пальцев одной руки хватит чтобы перечислить людей, которым я в жизни та*к благодарна, как Волошину. Я не могу неполной хвалы. Опять-таки: делайте пометку, какую угодно, сражайтесь своими средствами, опровергайте, но дайте мне сказать. ДОсказать.
Если этот мой вопль до Вас дойдет, давайте следующее. Моя просьба, чтобы с 86 стр<аницы> до конца, не пропуская ни одной строки, ибо конец для меня – главное: конец Макса и конец рукописи.
– Простите за огорчение с письмом Сабашниковой, я* в нем неповинна, ни в огорчении ни в письме. В искренности Вашей защит!i интересов читателя никогда не сомневалась, так же как в искренности Вашей попытки, ныне, со мной сближения Только Вы тогда переоценили мою уступчивость – как я* Вашу настойчивость, окончательность Вашего неприятия моего Макса в Революцию – я убеждена была, что стою перед неколебимым решением, – что же мне оставалось?
Моя уступчивость была только столбняком отчаяния.
Итак, попробуем – по настоящему.
Я всё сказала.
Всего доброго
МЦ.
Впервые – Надеюсь – сговоримся легко. С. 22–24. Печ. по тексту первой публикации.
37а-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
28-го мая 1933 г., воскресенье [202]202
Переписывая письмо набело, Цветаева датировала его днем ранее даты чернового наброска.
[Закрыть]
Милый Вадим Викторович,
Я сочту себя совершенно удовлетворенной и неприятное недоразумение вполне исчерпанным, если Совр<еменные> Зап<иски> напечатают весь мой конец Волошина (весь конец Живого о живом) – с <пропуск> стр<аницы>
Если Вам по каким-либо причинам неприятен факт перепечатки из Посл<едних> Новостей (Москвин) – снимем «Послед<ние> Нов<ости>, № такой-то», оставив только текст. Вы просто не знали откуда и за текст отвечаю я. Мне этот отрывок необходим дважды: 1) как свидетельство отношения «новых поколений» к поэту и старости. 2) как последнее сохраненное нам видение Волошина. 3) как повод к моим последним словам (апофеозу).
Голубчик, поймите меня, это же дружеское и поэтическое видение человеческого явления, нельзя от поэта ждать «объективной оценки», за этим идите к другим, поэт есть усиленное эхо – любви или ненависти, на этот раз – любви. В этой рукописи двое живых: М<акс> В<олошин> – и я, и моя вещь так же могла бы называться: «Живая о живом». А я – без конца рукописи, без итога, без апофеоза – не я. Когда я в 1924 г. в Праге писала о С<ергее> М<ихайловиче> Волконском, я слышала от редакции (сборника «Записки наблюдателя») те же упреки: Вы о Волконском пишете как о Гёте и т. д., мне этот упрек «преувеличения» ведом с колыбели. Но остался у меня в каких-то моих стихах, на него – раз навсегда – ответ, а именно:
Преувеличенно, то есть:
Во – весь – рост.
Разъяснять это утверждение – заходить в философские дебри, примите на веру и просто увидьте, что такова вся моя природа и природа всех поэтов <приписка снизу: всякого поэта>. Без «преувеличения» не было бы не только ни одной поэмы, – ни одной строки.
И еще одно: для меня, когда люблю и благодарна, все слова малы*, не только «для меня», а всякое слово, даже «Бог» безмерно меньше чувства, его вызывающего, и явления, его заслуживающею <приписка сверху: рождающего>.
Не перехвалишь. Не переславишь.
Пальцев одной руки хватит чтобы перечислить людей, к<отор>ым я в жизни благодарна, Волошин один из них, я не могу неполной хвалы. Опять-таки: делайте пометку, какую угодно, вплоть до: «автор явно бредит», сражайтесь своими средствами, опровергайте, но дайте мне сказать. ДОсказать.
Если этот мой вопль до Вас дойдет, давайте следующее. Чтобы не расширять объема, выпустимте Макса и собак[203]203
Фрагмент очерка «Макс и собаки» был оставлен редакцией (Современные записки. 1933. № 53. С. 225–227) (СС-4. С. 197–199).
[Закрыть], вот уже <пропуск> стр<аницы>. И еще <.> И все в порядке.
Моя просьба, чтобы с <пропуск> стр<аницы> до конца, не пропуская ни одной строки, ибо конец для меня – главное, тут я только окончательно и разыгралась.
– Простите за огорчение с письмом Сабашниковой, я* в нем неповинна, ни в огорчении ни в письме —
В Вашей искренней заботе <сверху: искренности Вашей защиты интересов> о читателе никогда не сомневалась, так же как в искренности Вашей попытки со мной сближения, но <сверху: только> Вы переоценили мою уступчивость – как я* – Вашу настойчивость, окончательность Вашего неприятия моего Макса в Революцию – я убеждена была, что стою перед неколебимым решением, – что же мне оставалось как не: проглотить?
Моя уступчивость была только столбняком отчаяния.
Итак, попробуем по настоящему. Я всё сказала.
Всего доброго
МЦ.
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 2–3). По сравнению с оригиналом, в черновике имеются разночтения.
38-33. Я. Вассерману
<После 29 мая 1933 г.>
Сначала эпиграф (Гейне – Вассерман)[204]204
Эпиграф к первой части романа Вассермана «Этцель Андергаст» (без указания автора) первая строка стихотворения Г. Гейне «Nachtgedanken» («Ночные мысли») из его книги «Neue Gedichte» («Новые стихотворения», 1844): «Denk ich an Deutschland in der Nacht…» («В ночи я думаю о Германии…»).
[Закрыть].
Если бы Гейне этого не написал (прокричал) Это было бы здесь, здесь был бы другой / тон. Ибо Гёте не мог написать о Германии то же стихотворение, что и Гейне.
Насилие уже от эпиграфа. Нет одного, который в ночи вслушивается в Германию, которая в ночи ничего не слушает.
Так начинается эта удивительная книга, я чуть было не написала – восходит: как некое черное солнце – что так и есть.
Потом – перелом.
1 часть человеческая мощь, вторая – великое дело социализма[205]205
Этцель Андергаст, герой романа, по ходу действия из романтического юноши превращается в борца за свободу и справедливость.
[Закрыть].
И как же мал Ваш могучий Этцель, как он возле своего живого дуба.
Ваш Этцель должен кончить выстрелом, да, рухнуть даже физически. Почему Вы похоронили его живым вместе с мертвой матерью. Ибо мертва Ваша София Андергаст, – за то что она так молода и со всеми зубами – мертва с самого начала, как только она ушла от детей. Вспомните Анну Каренину. Либо она не была матерью (и даже женщиной), либо Вы имеете к истинной матери определенное отношение. Мать, которая всегда отсутствует (Каспар Хаузер)[206]206
Каспар Хаузер (Гаспар Хаузер) – юноша, которого нашли ребенком в 1828 г. под Нюрнбергом. При нем была записка с указанием года рождения и имени Отличался крайней неразвитостью. В 1833 г. убит неизвестным злодеем. Я. Вассерман посвятил ему кишу «Gaspar Hauser oder die Tr*gheit des Herzens», 1908 («Гаспар Хаузер, или Леность сердца»). См. также письма к О. Обри (1935) и А.С. Штейгеру от 15 сентября 1936 г.
[Закрыть].
Почему книга называется «Леность сердца», чья же? Все избегают? Почему не «Трусость», Глухота. Каждое заглавие должно само собой рождаться у предполагаемого читателя,
<Адрес:>
Reclam Str. 42
Verlag S. Ficher [207]207
Verlag S. Ficher – издательство в Берлине, где печатались романы Я. Вассермана.
[Закрыть]
Leipzig
_____
Мысль о Я<кобе> Вассермане.
Ваши люди сверхмощны. Сверхмощь есть пра-мощь: природная мощь. То, что мы называем нормальным размером есть только наша вырождавшаяся природа. Сверхчеловек (как все Ваши) есть только истинный человек. Теперь, после сработанных двух великанов, обратно – к «Фаберу»[208]208
«Faber oder Die verlorenen Jahre» («Фабер, или Потерянные годы», 1924) роман, завершающий цикл «Der Wendekreis» («Поворотный круг», 1920–1924).
[Закрыть]. Нет, в Фабере они всё еще не доведены до нормальных размеров, всё еще обужены. Это как если бы Вам говорили: вот человеческая мерка, ничего кроме. И Вы прилаживаете, хотя это не прилаживается. «Эуген Фабер» звучит уже как Этцель Андергаст (NB! и совершенно неоправданно, т. е. это болезненно Вам – великаны – герои мстят свои нормальным размерам:
– Так это совсем не люди!
– Однако.
– Так это то ли ангел, то ли…
– Стало быть.
– Какими же словами он описывает тогда ангела, если…
– Слова приходят вместе и от ангела Так это не немец
– А вы действительно полагаете, что есть немецкий человек, русский человек и т. д.? Русские, евреи, немцы – да, но понятие человек различно от русского и т. д. А тем более – немецкий, русский, еврейский ангел.
Немецкие, русские и т. п. собаки – да. Породы – да. Характеры – да.
Люди – нет.
Быть человеком значит быть богоподобным.
Впервые – НЗК-2. С. 404 406. Печ. по НЗК-2. Письмо написано на немецком языке.
Наброски письма к немецкому писателю Якобу Вассерману с отзывом о его романе «Этцель Андергаст» (1931).
39-33. В.Ф. Зеелеру
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
10-го июня 1933 г.
Многоуважаемый Владимир Феофилактович[209]209
Описка Цветаевой в отчестве адресата. Правильно: Феофилович.
[Закрыть],
Обращаюсь к Вам с большой просьбой: выдать мне деньги с тургеневского вечера по возможности сейчас же[210]210
Торжественное собрание, посвященное И.С. Тургеневу, состоялось 10 июня 1933 г. в Сорбонне. В.Ф. Зеелер был председателем оргкомитета. Вечер проводился в рамках Дня русской культуры с концертным отделением и носил благотворительный характер (Хроника, II. С. 440). Сохранилась расписка о получении Цветаевой денег.
Расписка Париж, 1933 года Июня 10 дня выдал эту расписку Правление Союза русских литераторов и журналистов в том, что сего числа получал<а> от него ссуду в сумме ста пятидесяти франков, каковую обязуюсь возвратить Союзу при первой возможности.
По доверенности матери своей Марины Цветаевой дочь ее. Ариадна Эфрон (СС-6. С. 665).
[Закрыть]. О моем крайне-бедственном положении знают Бальмонты[211]211
Бальмонты. – Поэт К.Д. Бальмонт и его жена, Елена Константиновна Цветковская (см. коммент. 9 к письму к В.Н. Буниной от 11 февраля 1935 г.).
[Закрыть], и Вам его в любую минуту подтвердят. Да и не только Бальмонты.
Вторая просьба в картах d’identit*[212]212
Удостоверения личности (фр).
[Закрыть], которые меня крайне тревожат, время идет, у нас был чиновник из Префектуры, а о свидетельствах Союза Писателей ни слуху ни духу, я совершенно не знаю, что мне делать, но одно знаю с совершенной ясностью, что никогда у меня не будет 200 фр<анков>, чтобы заплатить за себя и мужа, если свидетельства не поспеют вовремя[213]213
Каждый иностранец, живущий во Франции, обязан был иметь carte d’identit*. Эти карты были трех видов: 1) в 100 франков, 2) в 20 франков, 3) бесплатная (выдавалась «участникам великой войны, состоявшим в рядах французских полков»). Без свидетельства от Союза писателей Цветаева с мужем могли получить только удостоверение первого вида, так как на удостоверение за 20 франков имели право лишь «1) студенты или учащиеся учебных заведений не профессионального характера. <…> 2) журналисты и писатели, состоящие в союзе иностранной прессы журналистов, или в соответствующих синдикатах». Carte d’identit* была действительна на два года (Русский альманах. Под ред. кн. В. А. Оболенского и Б.М. Сарача. Paris. 1930. С. 69).
[Закрыть]. Да даже и ста.
Если Вам трудно письменно, изъясните, пожалуйста, моей дочери на словах, В ЧЕМ ДЕЛО И ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СВИДЕТЕЛЬСТВА ПОЛУЧИТЬ.
Писала Вам о том же четыре дня назад.
Уважающая Вас М. Цветаева
Впервые – ЛО. 1990. С. 106. СС-7. С. 441–442. Печ. по СС-7.
40-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnut
10-го июня 1933 г.
Милый Вадим Викторович,
Большое спасибо за деньги.
С сокращением второй части рукописи – устроится, мне важен был конец[214]214
В итоге заключительная часть «Живого о живом» («Макса Волошина в Революцию…» и «Последнее видение», всего 3 * журнальные страницы) была напечатана.
[Закрыть]. Недоразумений не будет, когда надо будет окликнете.
Спасибо за предложение аванса, и вот, большая просьба: во-первых в возможно-большем размере, во-вторых – поберегите у себя до 10-го июля, ибо 15-го – роковое число: терм, на этот раз без обычной помощи вечера[215]215
О единственном за 1933 г. (20 апреля) вечере М. Цветаевой см. коммент. 3 к письму Цветаевой к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 3 апреля 1933 г.
[Закрыть].
Я очень рада, что мы помирились.
До свидания! Еще раз спасибо
МЦветаева
Если не трудно – известите, на сколько я могу рассчитывать (постарайтесь побольше!)
Впервые – Надеюсь – сговоримся легко. С. 24. Печ. по тексту первой публикации.
41-33. Неизвестной
<Июнь 1933 г.>[216]216
Датируется условно по расположению в черновой тетради и содержанию. Адресовано, по-видимому, какой то молодой французской художнице.
[Закрыть]
Дорогая Мадемуазель
Я зайду к Вам вместе с сыном в эту пятницу около 10 ч<асов>, первых, чтобы Вам его показать, затем, чтобы узнать приблизительно о длительности (работы для) портрета, ибо все изменилось с тех пор как мальчик должен поступить этой осенью в русскую гимназию[217]217
О намерениях Цветаевой отдать сына в Русскую гимназию см. письма к Н.П. Гронскому от начала января, к А.А Тесковой от 7 марта, к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 23 сентября 1933 г. и коммент к ним.
[Закрыть] и <зачеркнуто: ему надо много еще заниматься> должен заниматься регулярно каждый день. Если речь идет о 6–7 сеансах, дело возможно, и я думаю, что мы назначим по утрам / и мы сразу начнем, сохраняя утренние часы.
Итак, дорогая Мадемуазель, в ожидании удовольствия Вас увидеть в пятницу
P.S. (смеха ради) – приготовьте большое полотно, – «малыш» огромного роста!
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 15 об.). Написано по-французски. Публ. в пер. В. Лосской, расшифровка черновика выполнена К. Беранже.
42-33. А.А. Тесковой
Clamart (Seine),
10, Rue Lazare Carnot.
5-го июля 1933 г.
Дорогая Анна Антоновна! Начнем с открытки, – это только оклик. Да, все на месте, я Вас не забыла, ибо мне забыть Вас – впасть вообще в беспамятство. А не писала так долго по малодушию: невозможность вместить все в одно письмо. М<ожет> б<ыть> через несколько дней от него отвяжусь, тогда сразу получите и карточки детей, самые недавние, и м<ожет> б<ыть> мою* (я очень плохо выхожу!). Мы никуда не уехали (уже третье лето). Нищета, но другим еще хуже. Пишу прозу, п<отому> ч<то> стихи никому не нужны, т е. никто не берет. Но проза тоже неплохая. (В Посл<едних> Нов<остях> от 16-го июля, воскресение, мой большой фельетон «Башня в плюще» – о детстве в Германии.) М<ожет> б<ыть> видели?[218]218
В Посл<едних> Нов<остях> or 16-го июля… «Башня в плюще»… М<ожет> б<ыть> видели? – По-видимому, Цветаева заранее оповещает Тескову о своей публикации (письмо датировано 5 июля). Не исключено также, что дата 5 июля проставлена Цветаевой ошибочно, а письмо было написано позже.
[Закрыть]
Муру 8 * л<ет>, осенью поступит в русско-франц<узскую> гимназию и нам придется переехать в город. Аля кончила школу. Нужно зарабатывать. С<ергей> Я<ковлевич> весь в своей мечте[219]219
См. коммент. 10 и 11 к письму Б.П. Пастернаку от 27 мая 1933 г.
[Закрыть]. – И все пока. – Отзовитесь хотя бы тоже открыткой!
Обнимаю Вас и всегда, всегда помню. Как здоровье – Ваше и Ваших? Пишите вкратце обо всем.
МЦ.
Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 105 (с купюрами). СС-6. С. 405–406. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 173.
Письмо написано на почтовой карточке. В графе для обратного адреса «Nom et adresse de l’exp*diteur»[220]220
Фамилия и адрес отправителя (фр.).
[Закрыть] рукой Цветаевой вписано: «M
43-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
6-го июля 1933 г.
Дорогой Вадим Викторович,
Вы просили мне во*-время напомнить Вам о «термовом» авансе, и вот – напоминаю, с большой, большой просьбой выслать по возможности – больше. Мы совершенно разорены старыми налогами, – еще два года назад, – вся малость, вырабатываемая, идет на затычку.
Скоро получите от меня вопросное письмо насчет Булонь’а, куда мы, из-за Муриной гимназии, твердо переезжаем к 1-му Окт<ября> – как и на что* – один Бог знает.
Ныне 6-ое, терм – 15-го, но очень попросила бы Вас выслать не позже 10-го.
Сердечный привет
М. Цветаева
Впервые – Надеюсь сговоримся легко. С. 25. Печ. по тексту первой публикации.
44-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
11-го июля 1933 г.
Дорогой Вадим Викторович,
Спасибо за деньги и за корректуру[221]221
Корректура второй части очерка «Живое о живом» (Современные записки. 1933. № 53).
[Закрыть], но подлинника еще (11-ое июля) не получила. Пока сличаю без.
Если Вы не очень торопитесь с корректурой, я сама прошу Ходасевича[222]222
Речь идет об эпизоде в «Живое о живом», связанном с В.Ф. Ходасевичем и поэтессой Марией Паппер. См. очерк (СС-4) и письмо к В.Ф. Ходасевичу от 12 июля 1933 г.
[Закрыть], послав ему текст (не из корректуры, конечно!) По-моему – у него «le beau r*le»[223]223
«Прекрасная роль» (фр.).
[Закрыть] – терпения и, даже, мученичества, но… Бог его знает!
(Если бы Вы знали как цинически врет[224]224
<подчеркнуто два раза.
[Закрыть] Георгий Иванов в своих «воспоминаниях», всё искажая! И как все ему сходит с рук! Но раз он на меня нарвался – и ему досталось по заслугам.)[225]225
«Автором лже-воспоминаний» назвала Цветаева Г. Иванова в письме к С.Н. Андрониковой-Гальперн от 31 мая 1931 г. (Письма 1928-1932. С. 472). Имелись в виду его мемуарные очерки, составившие книгу «Петербургские зимы» (Париж: Родник. 1928). Но раз он на меня нарвался – и ему досталось по заслугам. – Имеется в виду публичное чтение Цветаевой 30 мая 1931 г. очерка «История одного посвящения». См. указ. письмо к С.Н. Андрониковой-Гальперн.
[Закрыть]
Ответьте, пожалуйста, когда крайний срок корректуры. Если тотчас – разоритесь на pneu[226]226
Пневматическая почта (фр.).
[Закрыть], я тогда заменю «Ходасевича» просто «поэтом».
До свидания. Спасибо. Скоро будем соседи, тогда придете в гости,
МЦ.
Вы меня авансом страшно выручили!
Впервые – Новый журнал. 1978. С. 192 193. СС-7. С. 444. Печ. по кн.: Надеюсь сговоримся легко. С. 25 26.
45-33. В.Ф. Ходасевичу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
12-го июля 1933 г.
Милый Владислав Фелицианович,
– Не удивляйтесь —
Только что получила от Руднева письмо с следующей опаской: – в моей вещи о Максе Волошине я даю его рассказ о поэтессе Марии Паппер и, между прочим, о ее Вас посещении[227]227
См. письмо к В.В. Рудневу от 19 июля 1933 г. и коммент. 3 к нему, а также «Живое о живом» (СС-4).
[Закрыть]. Всего несколько строк: как поэтесса всё читает, а Вы всё слушаете. Вы даны очень милым и живым, всё сочувствие на Вашей стороне (верьте моему такту и esprit de corps[228]228
Корпоративный дух (фр.).
[Закрыть]: я настоящих поэтов никогда не выдаю, и, если ругаю – бывает! – то знаю, кому: никогда не низшим). Словом, десятистрочная сценка, кончающаяся Вашим скачком: «простите, мне надо идти, ко мне сейчас придет приятель, и меня ждет издатель…» А через неделю – сидит поэт, пишет стихи – нечаянный взгляд в окно: а в окне – за окном – огромные мужские калоши, из калош шейка, на шейке головка… И тут обрывается.
Вы – явно dans le beau r*le[229]229
В хорошей роли (фр.).
[Закрыть]: серьезного и воспитанного человека, которому мешает монстр. Весь рассказ (как он и был) от имени Макса Волошина.
И вот Руднев, которого научил Вишняк, убежденный, что все поэты «немножко не того»[230]230
М.В. Вишняк, – См. о нем. коммент. 24 к письму Ю.П. Иваску от 4 апреля 1933 г. См. также письмо к нему (Письма 1924-1927). …убежденный, что все поэты «немножко не того»… – См. указ. письмо к В.В. Рудневу и коммент. 2 к нему.
[Закрыть], опасается, как бы Совр<еменным> Запискам от Вас – за МОЙ рассказ!!! – не нагорело. (NB! Авторской ответственности они (Записки) совершенно не признают.)
– Как быть? – пишет Руднев. Заменить Ходасевича – вымышленным именем? Вовсе выбросить сценку? Спрашивать разрешения у Ходасевича – что-то глупо…
А я нахожу – вовсе нет. И вот, спрашиваю. Если Вы меня знаете, Вы бояться не будете. Если забыли – напоминаю. Если же, и зная, несогласны – напишу вместо Вас просто: ПОЭТ, хотя, конечно, прелести и живости убудет.
Пишу Вам для окончательной очистки совести. Вы, конечно, можете мне ответить, что никакой Марии Паппер не помните, но она наверное у Вас была, ибо она – собирательное.
До свидания, ОЧЕНЬ прошу Вас отозваться сразу, ибо должна вернуть корректуру.
Всего доброго
М. Цветаева
(Мария Паппер. Парус. 1911 г.)
– вот, чем она Вас зачитывала —
Впервые – Новый журнал. 1967. С. 109–110. СС-7. С. 463. Печ. по СС-7.
46-33. В.Ф. Ходасевичу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
19-го июля 1933 г.
Милый Владислав Фелицианович,
Помириться со мной еще легче, чем поссориться. Нашей ссоры совершенно не помню, да, по-моему, нашей и не было, ссорился кто-то – и даже что-то – возле нас, а оказались поссо*рившимися – и даже поссоренными – мы[232]232
Историю взаимоотношений М. Цветаевой и В. Ходасевича см., например, вступительную статью С. Карпинского к его публикации писем Цветаевой (Новый журнал. 1967. С. 102–109), публикацию Л. Мнухина «Марина Цветаева и Владислав Ходасевич: новые материалы» (в сб. «Русскоязычные писатели в современном мире». Под науч. ред. М. Полехиной Вена, 2014. С. 52–57) и др.
[Закрыть].
Вообще – вздор. Я за одного настоящего поэта, даже за половинку (или как <в> Чехии говорили: осьминку) его, если бы это целое делилось! – отдам сотню настоящих не-поэтов.
Итак —
_____
Осенью будем соседями, потому что из-за гимназии сына переезжаем в Булонь[233]233
Ходасевич жил в предместье Парижа Булонь-Бийянкур. Переезд Цветаевой в Булонь не состоялся (см. письмо к В.В. Рудневу от 3 октября 1933 г.).
[Закрыть].
Как давно я не училась в гимназии! Прыжки с кровати, зевки, звонки – даже жуть берет! И главное – на сколько лет! (Он поступает в первый приготовительный.) У меня было два неотъемлемых счастья: что я больше не в гимназии и что я больше не у большевиков – и вот, одно отнимается…
Итак – до октября! Тогда окликну.
Паппер (Марию) перечла с величайшей, вернее – мельчайшей тщательностью и ничего не обнаружила, кроме изумительности Вашего терпения: невытравимости Вашей воспитанности.
Спасибо!
МЦ.
Впервые – Новый журнал. 1967. С. 111. СС-7. С. 464. Печ. по СС-7.
47-33. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
19-го июля 1933 г.
Милый Вадим Викторович,
Полное разрешение Ходасевича проставлять его имя: он мне вполне доверяет[234]234
См. письма к В.В. Рудневу от 11 июля и В.Ф. Ходасевичу от 12 июля 1933 г.
[Закрыть]. Письмо его храню как оправдательный документ.
Я не знаю, кто правил корректуру, – Вы или М<арк> Вишняк, но там предложены (карандашом) некоторые замены (мужской род на женский, знаки), которые я, в случае несогласия, восстанавливаю в прежнем виде, (речь о пустяках, упоминаю для очистки совести!) Мне очень жаль (Вам нет, конечно!), что моя корректура идет к Вишняку, а не к Вам, мы с Вами хотя и ссоримся – но в конце концов миримся, а с Вишняком у меня никакой давности…[235]235
…с Вишняком у меня никакой давности… – См. коммент 24 к письму к Ю.П. Иваску от 4 апреля 1933 г.
[Закрыть]
Ходасевич отлично помнит Марию Паппер и, вдохновленный мною, сам хочет о ней писать воспоминания[236]236
Воспоминания В.Ф. Ходасевича о встрече с Марией Паппер были опубликованы в газете «Возрождение» (1935. 10 янв; «Неудачники. Из воспоминаний»). Автор воспоминаний предварил их словами: «…пересказ Цветаевой вышел неточен – не по ее вине: я рассказывал Волошину, Волошин ей – да и то было, по крайней мере, лет пятнадцать тому назад».
[Закрыть]. Видите, какой у этих одиночек (поэтов)[237]237
Ср. у В.Ф. Ходасевича: «Мы же с Цветаевой <…> выйдя из символизма, ни к кому и ни к чему не пристали, остались навек одинокими, „дикими“» («Младенчество» – Возрождение. 1933. 12 окт.).
[Закрыть] – esprit de corps[238]238
См. перевод на с. 85. – Корпоративный дух (фр.).
[Закрыть] и имя дал – и сам вдохновился!
Написал мне, кстати, милейшее письмо, на которое я совершенно не рассчитывала – были какие-то косвенные ссоры из-за «Верст», и т. д.[239]239
См. статью В.Ф. Ходасевича «О Верстах» (Современные записки. 1926. № 29), а также коммент. к письму к 11.11. Сувчинскому и Л.П. Карсавину от 9 марта 1927 г. (Письма 1924–1927).
[Закрыть]
Все это потому, что нашего полку – убывает, что поколение – уходит, и меньше возрастно*е, чем духовное, что мы все-таки, с Ходасевичем, несмотря на его монархизм (??) и мой аполитизм: гуманизм: МАКСИЗМ в политике, а проще: полный отворот (от газет) спины – что мы все-таки, с Ходасевичем, по слову Ростана в передаче Щепкиной-Куперник: – Мы из одной семьи, Monsieur de Bergerac![240]240
Слова Роксаны из 4-го акта комедии Э. Ростана «Сирано де Бержерак» в переводе Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник (1874-1952).
[Закрыть] Так же у меня со всеми моими «политическими» врагами – лишь бы они были поэты или – любили поэтов.
А в общем (Мария Паппер Ходасевич – я) еще один акт Максиного миротворчества. Я его, кстати, нынче видела во сне всю ночь, в его парижской мастерской, где я никогда не была, и сама раскрывала окно и дверь от его астмы[241]241
…сама раскрывала окно и дверь от его астмы. – См. в очерке «Живое о живом» (СС-4. С. 164): «У меня астма, и я совсем не переношу низких потолков, знаете, задыхаюсь». Осторожно свожу по узкой мезонинной лестнице. В зале – совсем пустой и ледяной вздыхает всей душой и телом и с ласковой улыбкой, нежнейше: «У меня как-то в глазах зарябило – от звезд».
[Закрыть].
Рукопись получила. Корректуру Вишняку – самое позднее – завтра. Я сейчас, после всей прозы, дорвалась до стихов и с величайшим трудом отрываюсь[242]242
Речь идет о стихотворном цикле «Стол» (см. СС-2).
[Закрыть].
Всего лучшего! Спасибо еще раз за деньги к терму.
А в Булонь нам нужно непременно – хоть под булоньские каштаны – ибо Мур с 1-го Окт<ября> начнет ходить в гимназию, к<отор>ая мне, кстати, очень понравилась. (Была на акте.)[243]243
Акт выпускных экзаменов в Русской гимназии состоялся 3 июля под председательством профессора Сорбонны Ж. Легра. Из 26 абитуриентов аттестатов зрелости удостоен 21 человек (Последние новости. 1933. 5 июля).
[Закрыть]
Желаю Вам, милый Вадим Викторович, хорошего лета и полного отдыха от рукописей. Пускай Вишняк почитает!
МЦ.
Впервые – Новый журнал. 1978. С. 193–194. СС 7. С. 444 445. Печ. по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 26–27.
