Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1933-1936"
Автор книги: Марина Цветаева
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
25-34. В.Н. Буниной
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
25-го апреля 1934 г.
Дорогая Вера,
– Наконец! —
Но знайте, что это – первые строки за много, много недель. После бе*ловского вечера (поразившего меня силой человеческого сочувствия) сразу, на другое же утро – за переписку рукописи, переписку, значит – правку, варианты и т. д., значит – чистовую работу, самую увлекательную, но и трудную. Руднев ежеминутно посылал письма; скорей, скорей! Вот я и скакала. Потом – корректура, потом переписка двух больших отрывков для Посл<едних> Нов<остей>[603]603
В «Последних новостях» (13 мая 1934 г.) был опубликован фрагмент очерка об А. Белом: «Из рукописи „Пленный дух“ (Моя встреча с Андреем Белым (Цоссен)».
[Закрыть], тоже скорей, скорей, чтобы опередить выход Записок, но тут – стоп: рукопись уже добрых две недели как залегла у Милюкова, вроде как под гробовые своды. А тут же слухи, что он вернулся – инвалидом: не читает, не пишет и не понимает. (Последствия автомобильного потрясения.) Гм… Очень жаль, конечно, хотя я его лично терпеть не могу, всю его породу англизированного бездушия: Англия без Байрона и без моря – всю его породу – за всю свою (Байрона и моря без Англии!) – но все же жаль, п<отому> ч<то> старик, и когда-то потерял сына[604]604
Последствия автомобильного потрясения. – 17 января 1934 г. такси, в котором ехал П.Н. Милюков е женой, столкнулось с другим автомобилем. П.Н. Милюков получил травму головы и по совету врачей уехал на несколько недель на юг Франции. …потерял сына – сын П.Н. Милюкова, Сергей, был убит на фронте в 1915 г.
[Закрыть]. Жаль-то жаль, но зачем давать ему в таком виде – меня на суд?? Теряю на этом деле 600 фр<анков> – два фельетона, не считая добрых двух дней времени на зряшную переписку.
После переписки, и даже во вре*мя, грянули нарывы, целая нары*вная напасть, вот уже второй месяц вся перевязанная, замазанная и заклеенная, а прививки делать нельзя, п<отому> ч<то> три-четыре года назад чуть не умерла от второго «пропидона» (?) и Н<адежда> И<вановна> Алексинская[605]605
Алексинская Надежда Ивановна (1892–1929) – врач. Работала во Франко-русском госпитале под Парижем. Знакомая Эфрона и Цветаевой, См. также письмо к Н.П. Гронскому от 6 октября 1928 г. и коммент. 15 к нему. (Письма 1928–1932. С. 189, 192).
[Закрыть] (прививала она) раз-навсегда остерегла меня от прививок, из-за моего неучтимого сердца.
Вот и терплю, и скриплю.
Но главное, Вера, дом. Войдите в положение: С<ергей> Я<ковлевич> человек не домашний, он в доме ничего не понимает, подметет середину комнаты и, загородясь от всего мира спиной, читает или пишет, а еще чаще – подставляя эту спину ливням, гоняет до изнеможения по Парижу.
Аля отсутствует с 8 * ч<асов> утра до 10 ч<асов> вечера.
На мне весь дом: три переполненных хламом комнаты, кухня и две каморки. На мне – еде*льная (Мурино слово) кухня, п<отому> ч<то> придя – захотят есть. На мне весь Мур: про*воды и приво*ды, прогулки, штопка, мывка. И, главное, я никогда никуда не могу уйти, после такого ужасного рабочего дня – никогда никуда, либо сговариваться с С<ергеем> Я<ковлевичем> за неделю, что вот в субботу, напр<имер>, уйду. Так я отродясь не жила. И это безысходно. Мне нужен человек в дом, помощник и заместитель, никакая уборщица делу не поможет, мне нужно, чтобы вечером, уходя, я знала, что Мур будет вымыт и уложен во*время. Одного оставлять его невозможно: газ, грязь, неуют пустого жилья, – и ему только девять лет, а дети все – безумные, оттого они и не сходят с ума.
А человека в дом это деньги, минимум полтораста в месяц, у меня их нет и не будет, п<отому> ч<то> постоянных доходов – нет: вот рассчитывала на П<оследние> Нов<ости>, а Милюкову «не понравилось» (пятый, счетом, раз!).
Аля окончательно отлепилась от дома, с увлечением выполняет в чужом доме куда более трудную, чем в своем, берущую все время, весь день, тогда как дома у нее оставалось добрые * на себя. Причем работает отлично, а дома разводила гомерическое свинство, к<отор>ое, разбирая, обнаруживаю постепенно: комья вещей под всякими кроватями, в узлах, чистое с грязным, как у подпольных жителей, не буду описывать – тошнит.
Достаточно сказать Вам, что три дня сряду жгу в плите, порезая на куски, ее куртки, юбки, береты, равно как всякие принадлежности С<ергея> Я<ковлевича>, вроде пражских, иждивенских еще, штанов и жилетов, заживо сожранных молью – нафталина они оба не признают, издеваются надо мной, все пихают в сундуки нечищенное и непереложенное, и, в итоге – залежи молиных червей, живые гнезда – и сквозные вещи, которые только и можно, что мгновенно сжечь. Вода кипит – надо стирать, а сушить негде: одно кухонное окно. В перерыве бегаю за Муром и вожу его гулять – и сама дышу, с содроганием думая об очередном «угле», из которого: одна нога примуса, одинокая эспадрилья (где пара?), комок Алиных вылезших волос, к<отор>ые хранит!!! неописуемого вида ее «белье» и пять бумажных мешков с бутербродами, к<отор>ые ей давала с собой на 4 ч<аса> – зеленое масло, зеленое мясо, зеленый хлеб (все это она потихоньку выкидывала, предпочитая, очевидно, «круассан» в кафе, – меня легко обмануть!). Понимаете, Вера, из всех углов, со всех полок, из-за всех шкафов, из-под всех столов – такое. Неизбывное.
И какое ужасное действие на Мура: я в вечной грязи, вечно со щеткой и с совком, в вечной спешке, в вечных узлах, и углах, и углях – живая помойка! И с соответствующими «чертями» – «А, черт! еще это! а ччче-ерт!», ибо смириться не могу, ибо все это – не во имя высшего, а во имя низшего: чужой грязи и лени.
Мур – Людовиков Святых и – Филиппов – я – из угла, из лужи – свое. Прискорбный дуэт, несмолкаемый.
Смириться? Но во имя чего? Меня все, все считают «поэтичной», «непрактичной», в быту – дурой, душевно же – тираном, а окружающих – жертвами, не видя, что я из чужой грязи не вылезаю, что на коленях (физически, в неизбывной луже стирки и посуды) служу – неизвестно чему!
Если одиночное заключение, монастырь – пусть будет устав, покой, если жизнь прачки или кухарки – давайте реку и пожарного (-ных!). И еще лучше – сам пожар!
И это я Богу скажу на Страшном Суду. Грехи?? Раскаяние? Ого-о-о!
_____
А, впрочем, я очень тиха, мои «черти» только припев, а м<ожет> б<ыть> лейтмотив. Нестрашные черти, с облезшими хвостами, домашние, жалкие.
_____
Страшно хочется писать. Стихи. И вообще. До тоски. Вчера – чудная встреча на почте с китайцем, ни слова не говорившим и не понимавшим по-франц<узски>, говорившим, Вера, по-немецки! в полной невинности[606]606
Этот эпизод Цветаева описала в рассказе «Китаец» (СС-5).
[Закрыть].
И почтовая барышня (он продавал кошельки и бумажные цветы) – C’est curieux! Comme le chinois ressemble * l’anglais![607]607
Это любопытно. Как китайский похож на английский! (фр.)
[Закрыть] – Я: – Mais c’est allemand qu’il vous parle![608]608
Но он говорит с вами по-немецки (фр.).
[Закрыть]
И стала я при моем китайце толмачом. И вдруг – «Ты русский? Москва? Ленинград? Хорошо!» – Оказывается, недавно из России. Простились за руку, в полной любви. И Мур, присутствовавший:
– Мама! Насколько китайцы более русские, чем французы!
Милая Вера, как мне хотелось с этим китайцем уйти продавать кошельки или, еще лучше, взять его Муру в няни, а себе – в отвод души! Как бы он чудно стирал, и гладил, и готовил бы гадости, и гулял бы с Муром по кламарскому лесу, играл бы с ним в мяч!
Мои самые любимые – китайцы и негры. Самые ненавистные – японцы и француженки. Главная моя беда, что я не вышла замуж за негра, теперь у меня был бы кофейный, а м<ожет> б<ыть> – зеленый Мур! Когда негр нечаянно становится со мной рядом в метро, я чувствую себя осчастливленной и возвеличенной.
А мой не-зеленый Мур дивно учится, умнеет не по дням, а по часам, не дает себя сбивать с толку помойками. (– Плюньте, мама! Идите писать! Ну*, мо*ль, ну*, Алины мерзости… – при чем тут Вы??)
Выстирала его пальто, детское, верблюжье, развесила на окне, – «Смотри, Мур, вот твое детское, верблюжье. Видишь волосы?» – Мур с почтением: – Неужели верблюд??? (Озабоченно:) – Но где же его горб??
После ужасающей молино-нафталиновой сцены: – Вот ты видишь, Мур, что* значит такой беспорядок. Ведь – испугаться можно!
– Га-дость! Еще chauve-souris[609]609
Летучая мышь (фр.).
[Закрыть] вылетит!
_____
Получила, милая Вера, Терезу[610]610
См. письмо к В.Н. Буниной от 26 февраля 1934 г. и коммент. 13 к нему.
[Закрыть]. Сберегу и верну. Но боюсь, что буду только завидовать. Любить Бога – завидная доля!
Бог согнулся от заботы —
И затих.
Вот и улыбнулся, вот и
Много ангелов святых
С лучезарными телами
Сотворил.
Есть – с огромными крылами,
А бывают и без крыл…
Оттого и плачу много,
Оттого —
Что взлюбила больше Бога
Милых ангелов Его.
(Москва, 1916 г.)[611]611
Стихотворение Цветаевой из сборника «Версты I» (М., 1922).
[Закрыть]
А сейчас – и ангелов разлюбила!
Обнимаю. Пишите.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Письмо написано залпом. Не взыщите! М<огут> б<ыть> – ошибки. Бегу за Муром.
Впервые – НП. С. 464–468 (с купюрами). СС-7. С. 269–272. Печ. полностью по СС-7.
25а-34. В.Н. Буниной
<Конец апреля 1934 г.>[612]612
Датируется по содержанию предыдущего письма.
[Закрыть]
Дорогая Вера.
1) <зачеркнуто: Спасибо за доверие, верно знаете меня>. 1) Все по прежнему (мы с вами уже в той стране, где времени нет, то есть измененной). 2) Не писала: из-за переписки и правки Белого 2) <зачеркнуто: из-за нарывов, которые меня едят поедом> из-за нарывной напасти, которая длится уже два месяца, мне два года назад делали прививку, даже -ки, но я после второй чуть не умерла и врач отказался делать третью (пропидон).
Живу в непрерывном чувстве боли, нытья, похожих на зубную. Хожу на перевязку. Лечусь кустарно. А третья причина – моль. Мои домашние презирают меня за нафталин, наводнение дома молью. Раз днем и вечером жгу сквозные штаны, такие же юбки и так далее. Жгу и в плите. Жгу и вместилище. Каждый день – стираю, сушу. Вообще сейчас убираю – и конца края не видно. Дом переполнен неизвестными предметами, с которым владельцы их расставаться не хотят, им – дела нет: даже не глядят, а когда я умоляю заняться разборкой, объявляют меня сумасшедшей. Уже две недели не пишу ни строки. Выбраться некуда, вот и жду
Печ. впервые. Письмо (черновик) хранится в РГАЛИ (ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 86).
26-34. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
2-го мая 1934 г.
Милый Вадим Викторович,
Большая просьба:
так как, очевидно, мои стихи «Ода пешему ходу» в С<овременных> 3<аписках> не пойдут[613]613
Стихотворение «Ода пешему ходу» при жизни Цветаевой так и не было опубликовано.
[Закрыть], верните мне их, пожалуйста, чтобы не пропала работа по переписке, – м<ожет> б<ыть> еще куда-нибудь пристрою, а нет – отправлю кому-нибудь из моих далеких корреспондентов (есть в Харбине, есть в Эстонии)[614]614
…есть в Харбине… – Речь идет о поэте и журналисте Арсении Ивановиче Несмелове (наст. фам. Митропольский; 1889–1945); он длительное время переписывался с Цветаевой, находился под ее влиянием, о нем Цветаева упоминала 1 февраля 1930 г. в письме к Р.Н. Ломоносовой: «У меня есть друг в Харбине. Думаю о нем всегда, не пишу никогда». См. также статью Л.А. Мнухина «Марина Цветаева и российские поэты Китая» в его кн.: Итоги и истоки. Мемориальный Дом-музей Марины Цветаевой в Болшеве, 2008. С. 81–84. …есть… в Эстонии – Ю.П. Иваск. См. письма к нему.
[Закрыть] которому это будет – радость. А у меня в П<оследних> Нов<остях> сидит враг[615]615
П.Н. Милюков. См. следующее письмо к В.В. Рудневу от 9 мая 1934 г.
[Закрыть], могущественный, к<отор>ый не пропускает моего отрывка из «Пленного Духа»[616]616
См. коммент 1 к письму к В.Н. Буниной от 28 апреля 1934 г.
[Закрыть], горячо прошенного у меня рядом членов редакции, и этим лишает меня 300 фр<анков> – жизни.
Я даже подозреваю – кто*: по личному своему к нему отвращению – вернее: от него (отвращаться от).
Сердечный привет и очень жду «Оды», если еще не погибла в корзине.
МЦ.
Впервые – Новый журнал. 1978. С. 201. СС-7. С. 450. Печ по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 51.
27-34. В.В. Рудневу
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
9-го мая 1934 г., среда
Дорогой Вадим Викторович,
Спасибо за заботу. Деньги очень нужны, хорошо бы – 300 фр<анков> (режет Мурина школа!). До последней минуты я надеялась на Посл<едние> Нов<ости>, но они моего Белого явно похоронили, хотя сами же просили и даже торопили[617]617
См. предыдущие письма.
[Закрыть] – (Сами – да не те!) Дело, думаю, в Милюкове, которому, как материалисту, все ду*хи, а особенно «пленный», вроде Белого, ничего на земле не умеющие – должны претить, как мне – все обратное, т. е. все*умение.
Это гораздо глубже, чем вражда личная (да ее и нет!), это вражда – рас, двух особей, и моя, конечно, побита – везде, всегда.
И это мне еще наказание за отвращение к газете – ко всякой, всем![618]618
«Отношение к газете» у Цветаевой было еще с детства, от матери, которая газеты «с каким-то высокомерным упорством мученика, ежеутренне… с рояля снимала – сметала – и, кто знает, не из этого ли сопоставления рояльной зеркальной предельной чистоты и черноты с беспорядочным и бесцветным газетным ворохом, и не из этого ли одновременно широкого и педантического материнского жеста расправы и выросла моя ничем не вытравимая, аксиомная во мне убежденность: газеты – нечисть, и вся моя к ним ненависть, и вся мне газетного мира – месть» (СС-5. «Мать и музыка». С. 11). Свое отношение к газетам и их читателям Цветаева выразила также в стихотворении «Читатели газет» (1935). (СС-2. 334-336).
[Закрыть] Вид ненавижу, лист ненавижу. Брезгую.
Такая роскошь – оплачивается.
Если увидите Демидова[619]619
Игорь Платонович Демидов. – Помощник редактора «Последних новостей». См. письма к нему.
[Закрыть], запросите – в чем дело? Хотя уверена, что – в том.
Сердечный привет и еще раз спасибо.
МЦ.
<Приписка на полях:>
Будут мне оттиски Белого? Впрочем, Вы всегда даете, а как это меня выручает! Идут но всему свету, даже завидно.
Впервые – Новый журнал. 1978. С. 201–202. СС-7. С. 451. Печ. по кн.: Надеюсь – сговоримся легко. С. 52.
28-34. Н.А. Гайдукевич
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
9-го мая 1934 г., среда
Дорогой друг,
– Наконец-то!
Была корь – сначала у сына, потом у дочери, была срочная переписка и правка моего Белого (Пленный дух, – пойдет в следующем № Совр<еменных> Записок) была переписка двух отрывков из него же – для Последних Новостей, заказанных Новостями и не взятых (не выносит меня! да и Белого) Милюковым, наглухо положенных им под сукно, без объяснения причин.
Были и есть – хотя это и неэстетично – нарывы, целая нары*вная напасть, по железа*м, вот уже полных два месяца: компрессы, пластырь, примазка и т. д., а прививки делать нельзя, п<отому> ч<то> я уже, года три назад, чуть не отправилась, после второй, на тот свет – я, с моим железным, но неучтимым (сюрпризным!) сердцем.
А теперь – поиски квартиры, плачевные, потому что ищем мы: Мур и я, – я, совершенно, до ужаса, до неправдоподобия лишенная «Orientirungssinn»[620]620
Способности ориентироваться (нем.).
[Закрыть], с полной атрофией чувства местности, мало – атрофией: с каким-то злостным рожденным даром идти всегда – не туда, и даже не в обратную сторону (тогда было бы просто!) но еще куда-то в третьем направлении, неучтимом, как мое сердце, я, у*чащая свою улицу наизусть, как когда-то «точные науки», которых не понимала, я, после года житья не узнающая своей «Lazare Carnot», я, умеющая ходить только по прямой линии и которую бы нужно было водить как слепца – и Мур, которому девять лет, которому все время хочется свистеть, который, зная меня, не верит ни в какие бытовые удачи, которого на «новой квартире» интересует только собака (будет или нет?) или качели (если «павильон с садом») и, во всяком случае, забор перед носом, через который ему никак не удается заглянуть в чужой (м<ожет> б<ыть> наш будущий) двор. Так что, выходит, не он меня водит – как собака – слепого, а я – его, как ручного тигренка или львенка, рвущегося из рук. И ясно, что мы – эта данная пара – никакого доверия «propri*tair» aм и «agences de location»[621]621
Владельцам (от: propri*taire – владелец, собственник) и агентствам по сдаче внаем (фр.)
[Закрыть] внушить не можем. У меня вид – не дамы, а у него совершенно определенный вид – льва на привязи.
Мур, который отлично ориентируется, совсем не видит ну*жды менять квартиру – «раз зима прошла и печек нет», забывая, что они, т. е. угар, холод, грязь, зола, тасканье угля на 4 этаж и стаскивание с него золы – тоннами – опять будут, и как скоро!
Дочь служит.
Значит, мы с Муром – в виде прогулки. Хороши прогулки – агентства, которые не доверяют (я прилично одета, но, повторяю, не дама: не похожа ни на кого, это – роковое!), владельцы, которые не впускают, звонки, которые не звонят – я всё еще пытаюсь (уже 9 лет, с самого приезда во Францию!) найти за 4 тыс<ячи>, в год «un pavillon avec jardin»[622]622
Дом с садом (фр.).
[Закрыть] – просто: нечто обитаемое с садиком – то*, что сейчас у всех русских, у которых дети, и даже у еще более нищих, но у всех есть бабушки, тетушки, какие-то пожилые шнырялы, – а у меня – никого, мало того – я и через 20 лет не буду такой шнырялой: не дано.
Изредка, себе в утеху, вернее: чтобы продышаться, опомниться – пишу стихи, которые мне аккуратно и вежливо, даже с соболезнованиями, возвращают Совр<еменные> Записки, как непонятные для среднего читателя – а Посл<едние> Нов<ости> и посылать не позволяют: раз навсегда Ваших стихов не берем: ни старых ни новых ни понятных ни непонятных ни лирических ни эпических – никаких[623]623
Об отношении редакции «Современных записок» к стихам Цветаевой см. ее письмо к Ю.П. Иваску от 4 апреля 1933 г. Тем не менее, журнал продолжал вплоть до того момента, когда окончательно решился вопрос об отъезде Цветаевой из Франции, публиковать ее стихи. Достаточно сказать, что за период 1933-1938 гг. стихи Цветаевой печатались в 11 номерах из 16, среди них такие, как «Тоска по родине! Давно…», из цикла «Памяти Н.П. Гронского», «Куст», оба стихотворения «Отцам» и т. д. Что касается «Последних новостей», то газета перестала печатать стихи Цветаевой еще в июне 1933 г.
[Закрыть]. (Приказ идет от Милюкова.)
Вот моя жизнь.
А еще вчера, как последнее издевательство, квартирный налог в 475 фр<анков> – за что*??
И Мур: – «Мама, Вы вот радовались ландышам, а они „porte-malheur“»[624]624
К несчастью (фр).
[Закрыть] (NB! У французов первомайские ландыши «porte-bonheur»[625]625
К счастью (фр.).
[Закрыть], точно еще какое-нибудь бо*льшее счастье может быть от ландыша, чем он сам!) – Почему?? – После них сразу налог пришел: столько франков сколько этих белых бубенчиков. Хотите посчитать?
_____
Ваше письмо – прекрасно. Ваша юношеская повесть[626]626
Сведений об этой повести в семейном архиве Гайдукевичей не сохранилось. Ее дети вспоминают, что это был, скорее, набросок повести. В то же время, по семейному преданию, в молодости Наталья Александровна увлекалась поэзией, писала стихи.
[Закрыть] – прекрасна. И личико прелестно – на той юношеской (девической) карточке, точно – вслушивающееся. Чудные глаза. Но, милый друг, будь Вы тогда в тысячу раз «красивее» – тот бы все равно ушел, п<отому> ч<то> никакая «красота» не в состоянии была бы убить Вашего лица, лица Вашей души, которой все «jeune-premiers»[627]627
Первые любовники (фр.).
[Закрыть] на сцене и в жизни – бегут как пожара: театрального занавеса, охваченного достоверным пламенем.
Дело не в красоте, дело в лице, которое мужчинам не только не нужно – страшно. Красота не при чем: не влюбился же Пушкин в гениальную красавицу Россет[628]628
Россет Александра Осиповна (в замужестве Смирнова; 1809–1882) – фрейлина императрицы Марии Федоровны (1759 1828), а затем и Александры Федоровны (1798–1860), собеседник и друг А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, B. А, Жуковского, М.Ю. Лермонтова и др. Гончарова Наталья Николаевна (1812-1863), жена А.С. Пушкина. Ей посвящены страницы в очерке Цветаевой «Наталья Гончарова» (СС-4. С. 80–93).
[Закрыть] (позже – Смирнову) а влюбился в бревно Гончарову. А – недалеко ходя – Маяковский с его пожизненной страстью к кукле, Лиле Брик[629]629
Брик Лиля Юрьевна (урожд. Каган; 1891-1978) близкий друг Маяковского, по словам Цветаевой, «громада Маяковской любви», его «Собор Парижской Богоматери» (СС-5. С. 383).
[Закрыть], и смертью из-за другой куклы, которой даже имени не знаю[630]630
…смертью из-за другой куклы… – Цветаева имеет в виду Татьяну Алексеевну Яковлеву (1906 1991), с которой Маяковский познакомился в октябре 1928 г. во время своего пребывания в Париже. В письме к Саломее Андрониковой-Гальперн в августе 1930 г. Цветаева спрашивала адресата: «…как Вы восприняли конец Маяковского? В связи ли, по-Вашему, с той барышней, которой увлекался в последний приезд?» (Подробнее см.: «…Здесь нет людей его масштаба…» Письма Т. Яковлевой в Россию // ЛО. 1993. № 6. С. 46-54). На смерть Маяковского Цветаева откликнулась стихотворным циклом «Маяковскому» (СС-2. С. 273–280).
[Закрыть].
А если уж поэты – та*к, то чего же ждать от вообще-мужчины?
Нас могут любить – только духи. (Почитайте моего «Пленного духа».)
Но об этом всём – в другой раз, хочу чтобы это письмо ушло нынче, а через 10 мин<ут> надо бежать за Муром в школу.
_____
Вы спрашиваете, дорогой друг, что* Вы для меня можете сделать. В будущем – очень много (у меня целый план, вполне осуществимый, но отдаленный, много зависит от Вас, да всё – кажется. Напишу подробно. По-моему – чудный! Для нас обеих.)
Пока же – подарите мне книгу:
Olav Duun
Die Juwikinger [631]631
Olav Duun. – Улав Дуун. См. о нем коммент. 2 к письму А.А. Тесковой от 11 декабря 1933 г. Желанную книгу Цветаева вскоре получила в подарок (См. письмо к Н.А. Гайдукевич от 1 июня 1934 г.). Любопытно, что такую же книгу прислала Цветаевой ее чешская подруга Анна Тескова. См. указ. письмо к ней. В дни крайней нужды Цветаева предложила купить у нее лишний экземпляр Ариадне Берг. См. об этом в письме к А. Берг от 13 февраля 1935 г.
[Закрыть]
Herausgegeben von J. Sandmeier
Verlag Rutten und Loenig
Frankfurt am Main
Два тома:
1. Band – Per Anders und sein Geschlecht
2. Band – Odin[632]632
Олав Дуун. Жители Ювика. Издатель Й. Зандмейер. Издательство Рюттен и Лёниг: Франкфурт-на-Майне… Том 1. – Петер Андерс и его род. Том 2. Один (нем.).
[Закрыть]
Об этой вещи я люто мечтаю вот уже пять лет. Не куплю ее никогда, ибо дорога*, как все немецкие книги. Особенно – в переплете, а переплет – душу отдать! (видела у знакомых книгу в том же издании) – полотняный, с цветным скандинавским орнаментом. Olav Duun – лучший (после Сигрид Унсед)[633]633
Унсет (Унсед, Ундсет) Сигрид (1882–1949) – норвежская писательница. Главное ее произведение – исторический роман-трилогия «Кристин, дочь Лавранса» (1920–1922) – одно из самых любимых произведений Цветаевой, «первая встреча с Скандинавским Севером».
[Закрыть] писатель Норвегии, эта вещь – эпопея. Жизнь моря, фьорда, рода. Лютая мечта! Счастье наверняка на три, по крайней мере, месяца, п<отому> ч<то> читаю только поздней ночью, когда всё кончено, и все спят – и заботы спят! их укладываю в десять, и – слушаются. Счастье не на три месяца, а на всю жизнь, п<отому> ч<то> с такой книгой не расстанусь никогда.
Когда я читала эпопею Sigrid Unsed – дали на все лето! – («Kristin Law ranstochter», в трех томах) я была счастлива, и вспоминаю это лето – как блаженство, которое вечно оплакиваю.
– Вот. —
_____
– Десять минут прошли.
Обнимаю.
МЦ.
<Приписки на полях: >
Не написала Вам ни о детях (Ваших, чудных!), ни о карточках, ни об открытках, ни о своей Польше[634]634
Возможно, Цветаева имеет в виду свои польские корни по материнской линии. Ее бабушка Мария Лукинична Бернацкая была из старинного дворянского рода шляхетского происхождения, внесенного в одну из частей книги княжеских родов Смоленской губернии. «От М.Л. Бернацкой <у меня> польский нос и мятеж», – записывает Цветаева в записную книжку в 1933 г. (НЗК-2. C. 419). См. также письмо к В.Н. Буниной от 19 августа 1933 г.
[Закрыть], ни о своей «некрасоте», – знаю, сознаю, но есть часы, и часы показывают 10 ч<асов> 30 мин<ут> (даже больше) а я непременно хочу, чтобы письмо ушло сегодня, сейчас, иначе – разонравится, не отправлю, опять месяц буду собираться… И мы с Вами – только начинаем!
У меня для Вас лежат оттиски моих вещей, прозы и стихов, но нужно – упаковать, т. е. найти бумагу – и минуту.
Но – сделаю. Пришлите карточку. Скоро еще напишу.
Вильна – мой город: обожаю холмы. Их мое сердце – выносит – и как![635]635
Ср.: из дореволюционных «Стихов о Москве»: «…Исходи пешком – молодым шажком! – Все привольное / Семихолмие» (СС-7. С. 268) или, позднее, в Чехии: «С меня достаточно – одного дерева в окне, или моего вшенорского верескового холма. Такая красота на меня накладывает ответственность непрерывного восхищения…» (СС-6. С. 426).
[Закрыть]
Впервые – Письма к Наталье Гайдукевич. С. 35-43. Печ. по тексту первой публикации.
29-34. В.Ф. Ходасевичу
<Май 1934 г.>
Нет, надо писать стихи. Нельзя дать ни жизни, ни эмиграции, ни Вишнякам, ни «бриджам»[636]636
Бриджи, бридж – карточная игра. Ходасевич, заядлый картежник, очевидно, называл ежедневную игру в бридж одной из причин, отвлекающих его от писания стихов (указано Д.И. Зубаревым). Ранее, в комментариях к этому письму в СС-7 (с. 468), отмечалось: «бриджи брюки (англ.), которые обычно носят с высокими сапогами (например, при занятиях верховой ездой). Здесь, вероятно, означает пижонство, дилетантизм». Представляется, что первое пояснение является более точным.
[Закрыть], ни всем и так далеям – этого торжества: заставить поэта обойтись без стихов, сделать из поэта – прозаика, а из прозаика – покойника.
Вам (нам!) дано в руки что-то, чего мы не вправе ни выронить, ни переложить в другие руки (которых – нет).
Ведь: чем меньше пишешь, тем меньше хочется, между тобой и столом встает уже вся невозможность (как между тобой и любовью, из которой ты вышел).
Конечно, есть пресыщение.
Но есть и истощение – от отвычки.
Не отрешайтесь, не отрекайтесь, вспомните Ахматову:
не Вам и даже не всем, а просто: кто – мои стихи…
Никто. Никогда. Это невозвратно. Вы обкрадываете Лирику <нрзб.>, безглагольную, как всякое до, беспомощную, не сущую без нас, поэтов.
И именно потому, что нас мало, мы не вправе…
Это меня беспокоит до тоски – мысль о возможности такого рядом, почти со мной, ибо я давно перестала делить стихи на свои и чужие, поэтов – на «тебя» и «меня».
Я не знаю авторства <…>
Впервые – Новый мир. 1969. № 4. С. 207 (публ. А С. Эфрон). СС-7. С. 466. Печ. по СС-7.
30-34. Ю.П. Иваску
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
12-го мая 1934 г.
Конечно – старого[638]638
Речь идет о календарном стиле.
[Закрыть], во мне нового ничего, кроме моей поэтической (dichterische) отзывчивости на новое звучание воздуха. За меня бы дорого дали, если бы я существом отзывалась, как дорого дали – за Маяковского и, дорого дав, и то не удержали!
Как я могла родиться – нового?! Я – дважды, как факт и как суть. Неужели Вы думаете, что я могу снизойти до перевода, прибавки тринадцати дней[639]639
Согласно правилам календаря перевод даты XIX в. на новый стиль производится прибавлением к старой дате двенадцати дней.
[Закрыть] – и ради чего, чтобы оказаться рожденной по ненавистному мне, не-моему календарю, которого тогда и в помине не было, а в моем помине (помине обо мне) и не может быть и не смеет быть!
Да еще в сентябре – вместо октября!
Вот одни из моих самых любимых, самых моих стихов. Кстати, ведь могла: славили, могла: вторили, – нет, – спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто. (Все боги и ни одна церковь!)
Кстати, родилась я ровно в полночь с субботы на воскресенье (26-го на 27-е), у меня и об этом есть стихи:
Но я приобщила себя субботе, кануну, концу, – невольно, конечно, только сейчас, когда пишу, осознала, как и спор колоколов.
_____
Конечно, Толстого не люблю, т. е. люблю его жизнь и смерть, его одинокую муку, его волчиное сердце, но почти – сочувственно, как grand camarade de malheur[642]642
Большой друг по несчастью (фр.).
[Закрыть] – и еще сундук с Наташей Ростовой, и «поцелуйте куклу», и танец, и окно, но это уже – Mignon[643]643
Наташа Ростова – героиня романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Mignon – героиня романа И.В. Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795-1796).
[Закрыть], а не Толстой.
(И неизмеримо больше Толстого люблю – Гёте.)
Достоевский мне в жизни как-то не понадобился, обошлась, но узнаю себя и в Белых Ночах (разве Вы не видите, что все Белые Ночи его мечта, что никакой Вареньки не было, т. е. была – и прошла (мимо), а он этим мимо – жил) и, главное, запомните, – в Катерине Ивановне[644]644
Персонаж романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
[Закрыть] с шалью и голыми детьми, на французском диалекте. Это я – дома, и в быту, и с детьми, и в Сов<етской> России и в эмиграции, я в той достоверной посудной и мыльной луже, которая есть моя жизнь с 1917 г. и из которой – сужу и грожу.
И – кажется последнее будет вернее всего – я в мире люблю не самое глубокое, а самое высокое, потому русского страдания мне дороже гётевская радость, и русского метания – то уединение. Вообще, не ошибитесь, во мне мало русского (NB! сгоряча ошибаются все), да я и кровно – слишком – смесь: дед с материнской стороны (Александр Данилович Мейн – Meyn) – из остзейских немцев, с сербской прикровью, бабушка (урожд<енная> Бернацкая) – чистая полька, со стороны матери у меня России вовсе нет, а со стороны отца – вся. Так и со мною вышло: то вовсе нет, то – вся. Я и духовно – полукровка.
Толстого и Достоевского люблю, как больших людей, но ни с одним бы не хотела жить, и ни в курган ни на остров их книг не возьму – не взяла же.
Из русских книг больше всего люблю Семейную Хронику и Соборян[645]645
Семейная хроника (1856) – автобиографическая книга С.Т. Аксакова. Соборяне (1872) – роман Н.С. Лескова. В 1926 г., отвечая на вопрос анкеты о любимых писателях, написала: «Русские прозаики – говорю от своего нынешнего лица – Лесков и Аксаков» (СС-4. С. 622).
[Закрыть], – два явно-добрых дела. За добрую силу.
Время года? Осень, конечно, с просветами и просторами, со сквозью, с собственными большими шагами, всегда большими, а осенью – гигантскими. Я – рожденный ходок. Кстати, мне недавно вернули из Совр<еменных> Записок мою «Оду пешему ходу», уже набранную, – в последнюю секунду усумнились в понятности «среднему читателю». Хотите – на память?[646]646
Возвращенную «Современными записками» рукопись «Оды пешему ходу» Цветаева приложила к данному письму. Листы с текстом поэмы были с помарками и неровно обрезаны (цит. по копии с оригинала из архива составителя). По сравнению с СС-2 (с. 291–294) имеются разночтения.
[Закрыть]
Стихи Милонова[647]647
Цветаева имеет в виду посланное ей Иваском стихотворение поэта Михаила Васильевича Милонова (1792–1821) «На кончину Державина (элегия)» (Милонов М.В. Сочинения. СПб., 1849. С. 98–100), в котором Иваск выделил заключительную строку: «По отзывам лиры ценят времена» (Русский литературный архив. С. 235).
[Закрыть] восхитительны; уже от первой строки озноб (со-вдохновения).
Теперь – просьба. Вы можете меня сделать наверняка – счастливой. У меня есть страстная мечта, уже давно: а именно III том трилогии Sigrid Undset «Kristin Lawranstochter»[648]648
Сигрид Унсет. «Кристин, дочь Лавранса» (нем.). – О трилогии С. Унсет «Кристин, дочь Лавранса» см. письма к А.А. Тестовой от 17 октября 1930 г. и 1/27 января 1932 г. и коммент. к ним. (Письма 1928–1932).
[Закрыть] – У меня есть I ч<асть> и II ч<асть> (Der Kranz, Die Frau[649]649
Венок. Женщина (нем.).
[Закрыть]) но III ч<асти> – Das Kreuz[650]650
Крест (нем.).
[Закрыть] нет.
Sigrid Undset
Kristin Lawranstochter
Band III. Das Kreuz
Herausgegeben von J. Sandmeier.
Rutten und Loening Verlag Frankfurt am Main.
Но книга дорога и просьба нескромна, и, чтобы быть вполне нескромной – в переплете, ибо две другие у меня в переплете сером полотняном, с норвежским сине-красным орнаментом – душу отдать! Это, именно эта III ч<асть>, моя любимая книга в мире. И Вы бы мне ее надписали.
Только – не сделайте та*к, как сделал один здешний молодой поэт: с радостью обещал, каждый раз встречаясь говорил, что выписал вот-вот придет, я ждала полгода («…ich bin leicht zu betr*gen» Goethe[651]651
«…меня легко обмануть» – Гёте (нем.).
[Закрыть]) <далее на полях:> и наконец он признался, что никогда и не заказывал[652]652
…здешний молодой поэт – А.С. Штейгер. С просьбой к нему Цветаева обратилась в письме от 25 января 1932 г. (См. Письма 1928–1932. С. 528–529). О его обещании достать Цветаевой первый том (Der Kranz) см. также в письме к А.А. Тесковой от 27 января 1932 г. (Там же. С. 531). Вторую книгу (Die Frau) Цветаева получила в подарок от А.А. Тесковой (см. письмо от 17 апреля 1932 г. к ней – Там же. С. 539).
[Закрыть]. Правда низость? (дважды).
Теперь – Вам – вопрос: что из моих вещей у Вас есть: книги и из периодической прессы. Пришлите точный перечень (отдельных стихов в журналах не помечайте, поэмы – да). Дело в том, что я к 1-му июля переезжаю[653]653
31 июля 1934 г. Марина Ивановна с сыном уехала в деревню, находящуюся недалеко от Парижа. Осенью Цветаева сняла квартиру в Ванве.
[Закрыть], и около 15-го июня буду перебирать все свое рукописное и печатное добро – залежи! Возможно, что многое найдется, чего вы не знаете. Просмотрите внимательно и отпишите точно, тогда в один прекрасный день получите веский пакет – с Вам неизвестной мной. Спасибо за карточки. Буду рыться – еще пришлю. Ученика[654]654
См. коммент. 12 к письму к Ю.П. Иваску от 4 апреля 1933 г.
[Закрыть] перепишу – обещаю – но прежде <слово нрзб.>.
На статью Вашу у меня ряд отзывов – себе в тетрадь. Выберу час я перепишу. Напишите – как Вы меня видели во сне? Отвечу честно – я* это была или нет.
ОДА ПЕШЕМУ ХОДУ
(NB! Это они мою Оду так настригли и вымазали!)
В век сплошных Скоропадских,
Роковых скоростей —
Слава стойкому братству
Пешехожих ступней!
Все*утёсно, всерощно.
Прямиком, без дорог,
Обивающих мощно
Лишь природы – порог,
Дерзко попранный веком.
(В век турбин и динам
Только жить – что калекам!)
…Но и мстящей же вам
За рекламные клейма
На вскормившую грудь!
– Нет, безногое племя,
Даль – ногами добудь!
Слава толстым подметкам,
Сапогам на гвоздях,
Ходокам, скороходкам —
Божествам в сапогах!
Если есть в мире ода
Богу сил, богу гор —
Это взгляд пешехода
На застрявший мотор.
Так солдат на дивчину
Не осклабит лица:
Пешехода на шину
Взгляд – что лопается!
Поглядите на чванством
Распираемый торс.
Паразиты пространства,
Алкоголики верст,
Что сквозь пыльную тучу
Рукоплещущих толп
Расшибаются. – Случай?
Дури собственной – столб.
2.
Вот он, грузов наспинных
Бич, мечтателей – меч,
Красоту, как насильник
С ног сшибающий: лечь!
Не ответит и ляжет
Как могила – как пласт, —
Но лица не покажет
И души не отдаст…
Ничего не отдаст вам
Ни апрель, ни июль —
О безглазый, очкастый
Лакированный нуль!
Между Зюдом и Нордом —
Поставщик суеты!
Ваши форды (рекорды
Быстроты: пустоты),
Ваши Рольсы и Ройсы —
Змея ветхая лесть!
Сыне! Господа бойся,
Ноги давшего – бресть.
(На ногах, что не пухли
Вдоль равнин и моррэн —
Вижу тихие туфли
Мертвецовы – взамен
Лакированных лодок.
О, холодная ложь
Манекенных колодок,
Неступивших подошв!)
Слава Господу в небе,
Богу круч, Богу гряд,
За гранит и за щебень
И за кварц и за шпат —
Чистоганную сдачу
Под пятою – кремня
И за то, что – ходячим
Чудом – создал меня!
3.
Дармоедством пресытясь,
С шины спешится внук.
Пешеходы! Держитесь
Ног, как праотцы – рук.
Где предел для резины —
Там простор для ноги.
Не хватает бензину?
Вздоху – хватит в груди!
Как поток жаждет прага,
Так восторг жаждет – трат.
Ничему, кроме шага
Не учите ребят!
По ручьям, по моррэнам,
Синей зыбью степной,
Чтобы Альпы – коленом
Знал, Саванны – ступней.
Я костьми, други, лягу —
За раскрытие школ!
Чтоб от первого шага
До последнего – шел
Внук мой, отпрыск мой! мускул,
Переживший Аид!
Чтобы в царстве моллюсков —
На своих-на двоих!
<Приписки на полях:> NB! А моррэна – почти-что Марина! Правда, чудное слово? МЦ.
И сколько таких стихов во мне еще спит, ненаписанных, незаписанных – из-за подлой жизни! Мне всегда хочется писать.
Впервые – Русский литературный архив. С. 215–217 (с купюрой). СС-7. С. 386–389. Печ. полностью по СС-7 (с дополнением «Оды пешему ходу» и уточнениями).
