Текст книги "Там, где папа ловил черепах"

Автор книги: Марина Гельви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Нам ужасно повезло

Мы пили чай всей семьей в галерее. Пришла Дарья Петровна и сообщила, почему-то под большим секретом, что Реваз Оттиевич и его сын Сандро собираются строить новый дом. «Где?», «Почему?», «На какие средства?».

Она еще ничего толком не выяснила. Пронесся только слух, легкий, как весенний переменчивый ветерок. Мы не поверили.

– А почему это тайна?

Она и сама не знала.

– Пело мне шепотом об этом сказала. И в пурне продавщица намекнула, мол, строиться доктор будет.

Нет, мы не верили. Мало ли что болтают люди? На какие же средства они будут строиться?

– Это, наверно, потому, что молодой Сандро стал, говорят, прилично зарабатывать, – сказала тетя Адель.

Дядя Эмиль посмотрел на нее недовольно и отвернулся с презрением. Но промолчал. Он не считал нужным повторяться. Накануне он уже высказался, уверяя нас, что Сандро невежда. И откуда у этого, возможно и Способного, человека могут взяться нужные качества и талант врача? Рабфаковец, ничего, кроме учебников, не читавший, – это еще хорошо, если он читал учебники. А знание иностранных языков? Он не владеет иностранными языками! Боже, боже! Куда мы идем? Что станет с наукой?

Все наши, и я в том числе, понимали: дядя ревнует к «сомнительной» славе Сандро. И даже то, что пациенты молодого доктора сплошь крестьяне из деревни его предков и окрестных деревень, не может удовлетворить гордыню дяди. Он по-настоящему переживает за человечество и страдает сам.

А весь район теперь уже присматривается к новоявленному специалисту. Потому что Сандро открыл у себя кабинет. Он принимает больных на дому в крошечной проходной, переоборудованной под кабинет галерейке. Ну и что же, что его пациенты сельчане и приезжают с мешками, кувшинами и живой птицей. Раз он людям нравится, значит, есть у него знания, значит, деловой. Нам через забор видно, как приветливо и достойно рассаживает тетя Юлия приезжих на стульях и скамеечках. Домишко у них маленький, не домишко – мазанка в две комнатушки. Зато двор и сад большой. Она их рассаживает в саду, пьют воду стаканом из-под крана, степенно разговаривают о болезнях, о видах на урожай.

– Никто ничего не будет строить, – подумав, сказала мама. – Болтовня.

– А я сейчас все точно разузнаю, – Дарья Петровна ушла и скоро вернулась, она тяжело дышала: – Мои дорогие, мои золотые, они будут строиться. Сама Юлия сказала, и Сандро подтвердил. Деньги у них есть, потому что они свой дом уже продали какому-то крестьянину. Но пока не построят новый дом и не приспособят для житья хоть одну комнату, будут жить в старом доме – такой договор есть.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – стал сердиться дядя. – Я подумал, что они пристроят… Где же они предполагают строиться?

– В саду, фасадом на улицу.

– Это значит рядом с моим домом?

– Да, между вами и пурней.

– О! – По лицу дяди промелькнула целая гамма чувств: надменность, презрение, недоумение, растерянность, страх, испуг. – Нет! Рядом с моим домом я им не позволю!

– На каком же основании? – спокойно спросила мама.

Он не знал, что придумать. А действительно, как, каким образом он сможет воспрепятствовать этому? Но то, что Сандро, какой-то возомнивший себя доктором Сандро выдвинется фасадом на улицу и таким образом как бы сравняется с дядей, было для него ударом.

– Он, наверно, захочет использовать нашу стену, – сказала мама.

Тетя Адель сделалась серьезной:

– А я мечтала пробить окно в их сад.

– А что раньше думала?

– Эмиль, надо воспрепятствовать! Я ведь лишаюсь возможности пробить…

– Совершенно верно, – дядя поднял решительно брови. – Не разрешу! Ни в коем случае! Потому что наш дом старый, он не выдержит. Если хотят, пусть строятся на расстоянии трех, нет, шести метров.

– Да, но как мы откажем им? – заволновалась тетя Тамара. – Ведь неудобно, такие добрые соседи…

– Да, это будет очень нехорошо, – тетя Адель в волнении прошлась по галерее. – Надо придумать какую-нибудь вескую причину.

– Просто скажу, что не желаю!

– Глупости, – сказала мама. – Что значит не желаю?

В центре города все дома строятся впритык друг к другу, и это в порядке вещей.

– А что, если мотивировать отказ тем, что мы хотим пробить окно в их сад?

– Адель, надо было думать об этом раньше.

– Да, как жалко, не успели, – расстроилась я.

– И имейте в виду, – дядя тоже встал, прошелся, он уже дышал в нос, шумно и учащенно. – Если наша северо-восточная степа не будет прогреваться солнцем, как это было до сих пор…

Не успел договорить – на пороге Сандро.

Разодетый в пух и прах, в белоснежной сорочке и ярко-синем галстуке, Сандро весь сиял и с каждым из нас поздоровался за руку. Не было никакого сомнения в том, что Дарья Петровна зря времени не теряла: пока мы придумывали мотивировку отказа, она успела посвятить его в наши волнения. Все ужаснулись: он же сейчас начнет уговаривать. А что мы ответим, что?

Эти и подобные им мысли проносились в головах моих родичей, а в это время Сандро спокойненько усаживался на предложенный ему стул и поглядывал на всех торжественно.

Дядя, красный, злой, сел напротив. Но выражению его лица было видно: он готов стоять насмерть. Ведь наша северо-восточная стена…

– Эмиль Эмильевич, – прервал его мысли Сандро, – я пришел к вам с деловым предложением.

– Слушаю вас.

Дядя весь напрягся, а тетя Адель прыснула со смеху и сразу же прикрыла рот рукой. Мама и тетя Тамара поджали губы: «Ох уж эта Адель».

– Я предлагаю вам блистательный план, – веско проговорил Сандро.

И умолк. Но эта выразительная и загадочная пауза еще сильнее разозлила дядю, он побледнел, крепко сжал губы, обвел всех нас острым взглядом, – тетя Тамара подбадривающе, незаметно для Сандро кивнула. Тогда дядя усмехнулся коротко и, заранее предвкушая эффект, который произведет своим отказом, даже улыбнулся. Улыбка ободрила молодого предпринимателя.

– Вы уже знаете, что мы продали свой старый дом – Дарья Петровна в курсе, значит, в курсе весь район.

– Продаете или уже продали? – топом прокурора спросил мой дядя.

– Продали. Но чтобы строиться, денег все равно не хватит.

Так. Все насторожились: чего же он хочет? Очевидно, он хочет использовать нашу северо-восточную степу?

– Я искренне сочувствую вам, – проговорил уже значительно мягче дядя и передохнул с облегчением. – Но… Извините за вопрос, зачем же вы продали дом, если за эти деньги не можете построить новый? Откровенно говоря, я не поверил, когда Дарья Петровна сообщила нам эту новость. Ваш дом еще старее нашего… Мы сами столько лет мечтаем продать…

– А почему не продали? – живо спросил Сандро.

Дядя развел руками: разве и без объяснений не ясно?

– Хотите, я это вам вмиг устрою? – предложил Сандро.

– О нет, нет! – почти вскрикнули мои тетки. – Мы…

– Ну как хотите, – улыбнулся весело Сандро. Он уже чувствовал себя у нас как дома, взглянул на меня в первый раз за это время, состроил глазки, снова посерьезнел. – Я хочу сделать вам, дорогие мои соседи, чрезвычайно взаимовыгодное предложение.

Тут выдержка изменила тете Адели. Ее давно подмывало вмешаться в разговор. Ведь как-никак, а она является домовладелицей наравне со своими братьями. Но это одно. А главное, она чувствовала сердцем, сейчас Сандро заговорит о северо-восточной стене, и Эмиль не сумеет с честью выйти из положения. Отношения с добрыми соседями будут испорчены, этого допустить нельзя. Нужно как-то отвести удар, нейтрализовать посягательство, но чтобы это было сделано прилично, тактично и конечно же выглядело бы не как заранее обдуманное.

– Да, между прочим, Эмиль! – воскликнула она слегка певуче, но не без доли озабоченности. – Я все забываю сказать тебе: наша северо-восточная стена, – она грациозно повернулась всем телом к Сандро, – я живу в комнате, прилегающей к этой стене…

– Знаю, – улыбнулся Сандро. Кто, как не он, вечно торчал или на улице под окнами, или у забора, когда Нана жила в Тбилиси.

– Эта стена непременно должна прогреваться солнцем, – взволнованно продолжала тетя. Она так жаждала убедить, что и сама уже поверила в свою искренность. – Да, да, вы знаете, эта стена… просто зеленеет, вы понимаете, зеленеет от сырости. Не знаю почему. Может быть, под домом текут какие-нибудь подземные воды? И в один прекрасный момент эта степа может…

– О! – обрадовался дядя. Он не ожидал, что сестра так ловко ввернет словечко.

Но Сандро никак не среагировал. Я посмотрела на маму. Она не сводила глаз с соседа и думала примерно следующее: «Куда же ты гнешь, добрый молодец?»

А Сандро, зорко оглядев наш потолок, сказал:

– Стена – это ерунда.

– Как ерунда?

– Ничего себе ерунда, – усмехнулся с ехидцей дядя.

– Конечно, ерунда. Ее можно укрепить, можно даже переложить заново.

– Что вы сказали?

– Заново можно переложить.

Мы рты разинули. Потом дядя закрыл рот и вознегодовал:

– Позвольте, позвольте! – Он уже переставал сдерживаться. – Я не понимаю, какое отношение имеете к нашей северо-восточной степе вы? Мы ничего не собираемся перекладывать, и вообще…

– Я предлагаю вам, – торжественно проговорил Сандро, сделал большую паузу, обвел всех взглядом, мы не дышали, – построить над вами второй этаж, для себя, конечно.

Потом, после ухода Сандро, тетя Адель изображала в лицах, кто как выглядел, услыхав это. Она сказала, что и во время гибели Помпеи лица древних итальянцев не искажались так отчаянно, как исказились наши после предложения Сандро. Каждый издал возглас, не поддающийся описанию. А Сандро гордо подбоченился и рассмеялся. Он был уверен, что мы просто не в силах членораздельно выразить свой восторг. Дядя Эмиль с таким испугом взглянул на потолок, будто второй этаж уже высится над нами. И с силой замотал из стороны в сторону головой.

– Почему? – крайне удивился Сандро. – Все расходы по укреплению ваших стен возьму на себя я. Если хотите, сменю за свой счет все ваши гнилые оконные рамы, а заодно и двери. Крышу – долой. Я лечу всю родню одного плотника и жену одного столяра из моей деревни. Они дуб привезут, там у них в горах его полно. Если хотите, можно будет перепланировать даже внутренние стены. Постойте, – он вскочил, прошел в дядину комнату, быстро осмотрелся там. Мы глядели на него, как на кочевника во время татаро-монгольского нашествия. Он вернулся, сел. – Так. Все ясно.

– Нет, нет, нет, – лепетали мои тетки.

Дядя оцепенел. Мама думала.

– Посоветуйтесь между собой, – обратился к ней Сандро. – Вы здесь самый реально мыслящий человек. Дело это стоящее и… Крыша течь не будет, – он усмехнулся, стрельнув в меня глазами. – Я приведу в порядок фасад – у меня есть пациент маляр, он тоже из моей деревни. А архитектор района мой приятель.

Сандро ушел. Все молчали.

– Мда-а-а-а, – произнес наконец дядя.

И все мы вдруг поняли, осознали, какое счастье жить, когда никого нет над головой, а вокруг толстые кирпичные стены, а за стенами сады, только сады. Мы ликовали, еще и еще раз горячо убеждая друг друга в том, что нам ужасно повезло. Ведь у нас особняк. Пусть с квартирантами, но особняк! И не такие уж они плохие, бывают и хуже. Боже мой! Какое счастье, что мы не сумели в свое время договориться и потому не продали дом. Вот уж правда: нет худа без добра.

– Молодцы все же мы, не правда ли? – спрашивала всех по очереди тетя Адель.

– Конечно, молодцы, – сказала с удовольствием мама.

Дядя Эмиль, совершенно растроганный, похвалил мою маму за ум, она похвалила его за выдержку.

Дарью Петровну, когда она появилась с невинным видом на пороге, мы не ругали. Наоборот. Мы начали высказывать ей то, что не успели досказать соседу. Она ведь побежит и перескажет ему слово в слово. Так что дело поправимое. И мы твердили: никогда, ни за какие миллионы, триллионы и сиксильоны не продадим наш дом, а тем более не позволим строиться над нами.

Она часто моргала, щурилась: попробуй столько сразу запомнить, чтобы потом в точности передать.

Флибустьеры озера Лиси

Несмотря на облачное, предгрозовое небо, класс Левы пришел на озеро почти в полном составе. Народу там было уже полно. Отыскали все же местечко у воды, разделись и бросились в воду. Купались долго.

– Пошли на веслах, – предложил Игорь.

– Научи Ирку и Надю грести, – сказал Отар, – а мы постоим в очереди у ларька – лимонад купим.

– Ладно. Ирка, Надя, пошли!

Мы взяли одну лодку, Лева, Ламара и Гертруда взяли другую, погрузили в лодки всю принесенную из дома еду. Отъехав от берега на достаточное расстояние, Игорь решил взять курс на камыши. Пронизанные лабиринтом проходов, они стеной стояли у противоположного берега. Каш кормчий сказал, что прекрасно там сориентируется.

На воде, бесстрашно поглядывая на нас, колыхались дикие утки. Под ними на метр в глубину просматривались в прозрачной воде водоросли. Я сидела на веслах. Игорь, развалившись на корме, подсказывал:

– Правее, правее. Да нажимай ты на левое весло! Не знаешь, где право, где лево? И не опускай весла глубоко. Греби по самой поверхности.

Я устала. Но не хотела признаваться в этом. Тогда Надя стала спихивать меня со скамьи.

Другая лодка была на самой середине озера, где водоросли плавали по воде лентами. Правил мой брат, Ламара и Гертруда гребли вдвоем.

– Утопит обеих, вот увидите, – меланхолично предсказал Игорь.

– А что же ты Гертруду не взял с собой?

– Иногда хочется поскучать.

– И чтобы по тебе скучали, да?

– Лучше скажи, куда плыть? – сказала Надя.

– Куда? – он задумался.

Перед нами, как в сказке, были три дорожки в камыши.

– Ты говорил, что наизусть знаешь весь лабиринт.

– Конечно, знаю.

– А может, вернемся к пляжу?

– Нет, что вы! Заходим в средний проход.

– А потом?

– Да не дрейфьте! Я с вами.

Мы заплыли в камыши и начали петлять по узким и широким, запутанным водяным дорожкам. Было жутко и романтично. Лодка скользила по верхушкам водорослей. Они повсюду стелились по воде, и нигде не было просвета.

– Представляете, если лодка перевернется?

– Надя, молчи, и так страшно.

– Вы в моей власти, – с гордостью объявил Игорь.

Он развалился на корме еще свободнее, но лодка в этот момент зацепилась за что-то днищем, нас качнуло, и он ухватился за борт.

– Давай повернем, пока не поздно.

– Как решит большинство, так и я.

Надя не мешкая повернула лодку обратно.

Плыли, плыли, нет выхода из камышей. Уже на веслах сидел Игорь, мы петляли по закоулочкам и никак не могли сориентироваться. Сначала испугались, но отовсюду слышались далекие и близкие голоса с других лодок, мы успокоились и начали забавляться.

– Их лодка осторожно поднималась вверх по Конго, – заговорила, будто читала книгу, Надя, – и, совершенно оторванные от, цивилизованного мира, они слышали над собой в сплетенном шатре лиан лишь болтовню обезьян и отдаленные звуки тамтама.

– То переговаривались на расстоянии дикие лесные племена, – подхватила я, – они сообщали друг другу: приготовьтесь встречать непрошеных гостей, о, горе вам, белокожие!

– И вот навстречу смелым, но малочисленным следопытам уже двинулись бесшумно пироги…

– Переполненные дикарями с отравленными стрелами.

– Хватит жуть наводить! – Игорь всматривался в камыши, ища выхода, а сам притворялся, что боится змей. – Как думаете, есть они тут?

– Ты так труслив? – притворно изумилась Надя. Она кокетничала с ним, я это давно заметила. – Как же тебя выбрали секретарем комитета?

– Думаешь, секретарь комитета не может иметь человеческих слабостей?

– Но, во всяком случае, он не трус.

– А вот змей боюсь.

– Что змеи, что удавы, – я свободно раскинула руки. – К белокожим из-за стены лиан уже подплывали пироги…

Не успела договорить – из бокового прохода прямо на нас выскочила лодка, широченная и до отказа набитая мальчишками. Мы ахнули. Мальчишки, все как один, черноволосые, загорелые, дружно выдохнули:

– Вах!

И уставились на нас как черти. Курчавый мальчишка лет. шестнадцати, стоя на корме, крикнул:

– Эй вы, практиканты! Уматывайте отсюда! Это наша зона!

– А вы кто такие? – крикнул Игорь.

– Пираты!

Игорь снисходительно усмехнулся:

– Историю надо учить, историю! Этим примитивным видом разбоя люди перестали заниматься еще в восемнадцатом веке!

– А вот мы занимаемся!

– История не повторяется! Это надо знать! Закон диалектики!

– Вах, сколько он говорит?! – искренне удивился курчавый и крикнул своей команде: – На абордаж!

В ту же секунду лодка буквально подскочила к нам, и мальчишки посыпались в нашу лодку как град, вмиг обшарили ее, извлекли всю нашу провизию, а заодно и спасательный круг и так же быстро снова перебрались в свою лодку.

Игорь, раскинув над нами руки с растопыренными пальцами, так и застыл:

– Не смейте! Плохо будет!

Мальчишки победно гоготали в своей лодке. Из камышей показалась еще одна такая же широченная и вместительная лодка, тоже до отказа набитая мальчишками.

Широкогрудый парень, старший на вид, отрешенно стоял на корме в позе Наполеона, и глаза его были устремлены вдаль.

– Абу! – окликнул его курчавый с первой лодки.

Абу медленно повернул голову. Глянул на курчавого, потом на нас и нахмурился.

– Они оскорбили честь пирата! – стал оправдываться курчавый. – И мы их разоружили!

– Ты, как всегда, торопишься, Робинзон, – веско и негромко сказал Абу явно утрированным басом. – Разве ты не заметил в лодке дам? – Он внимательно посмотрел на меня, на Надю и снова на меня. – Если бы ты похитил их, еще понимаю, но грабить?..

– Они оскорбили нас, адмирал! – повторил упрямо Робинзон. – Этот белобрысый кричал: «Плохо будет!»

– Ничего подобного! – запротестовал Игорь. – Вранье! Сначала они ограбили нас! – И Игорь довольно прозрачно намекнул этому Абу, что мы представлены в этой лодке не в полном составе. Еще кое-кто есть на пляже в очереди у ларька.

– Вах, лимонад? – не сдержал восхищения Робинзон.

Мальчишки в обеих лодках загоготали. Абу обвел своих ребят значительным и в то же время каким-то отрешенным взглядом и с достоинством поклонился мне и Наде:

– Пристраивайтесь, дорогие леди, в хвост. Без нас вам отсюда не выбраться. Ваш капитан немножко фрайер и завел вас черт-те куда. Мы выведем лодку на трассу, но повторяю, только из уважения к дамам.

Пираты, выслушав своего предводителя с затаенным дыханием, завыли от восхищения. Игорек спросил быстро:

– А лаваши?

– Гм, лаваши? – Абу даже поморщился: такая возвышенная речь – и вдруг лаваши. Потом он плотоядно усмехнулся, вопросительно взглянул на свою команду и снова повернулся к нам: – Они ручной выпечки или машинной?

– Откуда я знаю? – удивился вопросу Игорь.

– Мы, воронцовские, – веско проговорил Абу, – сумеем определить это с предельной точностью.

И «пираты» загоготали так энергично, что лодка несколько раз зачерпнула бортом воду. Абу что-то крикнул не то по-армянски, не то по-тюркски – лодки сразу выровняли ход.

Мы притихли. Игорь медленно греб вслед за ними. Надя шепнула:

– Влипли.

Да, воронцовские ребята – это не шутка. О них мы раньше слышали легенды.

– А вдруг они заведут нас в глубь лабиринта?

– Радуйтесь, что не утопили, – пробурчал Игорь. – А теперь выведут, им лимонада хочется.

Он греб не спеша, чтобы выдерживать между нами и «пиратами» хоть некоторое расстояние, – вдруг им еще какая-нибудь идея взбредет в голову?

Но вот камыши поредели. Мы выплыли на простор. Пиратские лодки танцевали на воде метрах в двадцати. Мальчишки прыгали в воду и забирались в лодки с непостижимой быстротой. А в лодках шло буйное веселье – орали хриплыми голосами песню на непонятном языке. Это был ассирийский, а может быть, греческий.

– Там у них весь интернационал, – пробурчал Игорь. – Фантазии хоть отбавляй.

Посередине озера все еще колыхалась лодка, в которой, ничего не подозревая, сидел Лева с Ламарой и Гертрудой.

– Смотри, Они еще не утонули, – попытался сострить Игорь.

Не успели мы причалить к берегу – грянул гром. Да такой, что казалось – разверзлось небо. Крупные капли захлопали по воде, и сразу хлынул ливень. Подхватывая на бегу сумки и одежду, молодежь помчалась под большой навес лодочной станции.

Под навесом, совсем рядом с нами, расположилась шумная компания Абу. Они вели себя здесь как хозяева. Прибежали под навес Отари, Роберт, Лева, Федя и другие наши ребята. Мы им рассказали о нападении «пиратов» и о том, как защитил нас их главарь Абу.

– Где? Которые?

Я стала упрашивать не ввязываться в драку.

– А еда? И вообще, как они смели?

– Их так много, и они хулиганы!

– Набьем, – уверенно сказал Отар. – Нас тоже много!

Он первым шагнул в сторону Абу, остальные так же решительно – за ним, я встала перед Отаром, другие девочки старались удержать остальных мальчиков.

– Отар, уйдем отсюда, – горячо уговаривала я. – Пусть им будет стыдно! Видишь, как они поглядывают на нас? Им стыдно, я знаю, стыдно, Отар!

Абу перехватил мой негодующий взгляд и подошел сам.

– Извините, – проговорил естественным голосом, в лодке он отчаянно басил. – Мои ребята сейчас возвратят вам все, и я как бывший летчик заверяю вас: это была грубейшая ошибка.

Отар замер. Я поняла, что его потрясло в словах Абу. Лицо его сразу подобрело, глаза стали доверчивыми.

– Вы были летчиком?

– Да! – И голос Абу опять зазвучал неестественно. – Я летал на «У-2», я учился в тбилисском аэроклубе. – Абу снова просто и весело рассмеялся: – Между прочим, давайте познакомимся. – Он протянул Отару смуглую мускулистую руку: – Жора. Я только для моих «пиратов» – Абу, – весело усмехнулся он.

Отари крепко пожал ему руку:

– А почему вы ушли из авиации?

– Печальное стечение обстоятельств.

– А все же?

– Не спрашивайте. Впрочем, зачем скрывать? Расскажу. А пока приглашаю вас на обед, а то, – он снисходительно усмехнулся, – мои люди необычайно голодны и кого-нибудь живьем проглотят.

Все мы, кроме Отара, смотрели на «людей» Абу обиженно, что и говорить – обед, который они милостиво предлагают нам, собственно говоря, наш.

Покорно усевшись вокруг перевернутой плоскодонки, мы скромно ждали угощенья. «Пираты» прыгали со страшным смехом вокруг, выражая нам знаки внимания. Абу ловко застелил плоскодонку газетами, и в тот же миг на этой бумажной скатерти появилась наша черешня, сыр, кастрюлька с голубцами, конфеты, лаваши. Верные помощники Абу в один миг разорвали лаваши на куски и построили из этих кусков две горки в разных концах «стола». Робинзон схватил Ламарину кастрюльку и стал вытаскивать чудовищно черными пальцами голубцы. Голубцы выскальзывали, тогда он стал захватывать их всей пятерней и, ужасно довольный, загнусавил монотонную восточную мелодию. Глянул на Гертруду, подмигнул, глянул на Надю, вдруг заметил их вытянувшиеся физиономии, побагровел от смущения, сказал:

– Извиняемся, мадам-джан, вилка ёхтур [67]67
  Ехтур – нету (азерб.).


[Закрыть].

Кастрюлька была бережно передана пам. Робинзон ретировался.

Отар разглядывал Абу как пришельца с другой планеты. Тому это нравилось. Он опять напустил на себя таинственность и забасил. Переглянулся с Робинзоном. Робинзон с силой хлопнул себя по лбу, по коленям:

– Вах, вот дает!

– Робинзон – прозвище? – отважилась спросить я. Этот вопрос интересовал меня с момента встречи в камышах.

– Не-ет, – улыбнулся Абу, пристально поглядев и задержав на мне свой взгляд.

Он так смотрел, словно думал при этом: «А не украсть ли мне тебя?» Я отвела глаза, почувствовав, что краснею. Рассердилась на себя за это смущение, но глаз не подняла.

– Робинзона так окрестили его родители. Мать этого несчастного в детстве мечтала о необитаемых островах. Потом про тропики забыла: народились Хачики, Эдуарды, Генрихи, Айкануши… Дома были тропики.

– Ну хватит, хватит! – запротестовал Робинзон. – Ты, как Шота Руставели, сейчас целую поэму сочинишь.

– Вах! Такое сравнение? – Жора был польщен.

Робинзон приволок рюкзак, достал из него шесть лавашей.

– Ручной выпечки, – со значением сказал Абу. – На Некрасовской торнэ [68]68
  Торнэ – пекарня, где выпекают лаваши на стенках огромного кувшина, врытого в землю. На дне его прогоревший костер.


[Закрыть]знаете?

Затем они положили на газету два кружочка колбасы, головку сыра, цыцмату, редиску, тархун и… жареную курицу.

– А-о-э! – по буквам выдохнули «пираты».

Мы не выдержали: дружный хохот ознаменовал начало этого удивительного пира.