Текст книги "Грибница"
Автор книги: Марина Абина
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
– «Эти эмоции – чьи они?»
– «Не знаю, я слышу их постоянно».
– «Это ужасно!»
– «Вовсе нет, но тебя не это беспокоит».
– «А что же?»
– «Ты что-то позабыла и не можешь вспомнить».
– «Действительно».
Арина на миг ощутила острое чувство дежавю. Второй раз за сегодня.
– «Это Грибница помогает тебе», – подсказала Мила.
– «Она разумна?»
– «Она позволяет тебе услышать саму себя».
– «Как это?»
– «Попробуй обратиться через неё к себе же».
Внезапно Арина ощутила головокружение, а потом будто заглянула в зеркало и перетекла в него. Утерянная мысль заблистала прямо перед ней.
– «Я хотела, чтобы эму поскорее выросли и чтобы Спайк не смог им повредить, они так и сделали, – внезапно всё стало так просто, что Арина удивилась, как можно было не заметить этого раньше. – Они «видели», какими я их представляю в будущем и стали такими. Как?»
– «Им помогла Грибница».
– «Она изменила их?»
– «Она позволила им заглянуть в себя».
– «И они изменились соответственно желаемому образу?»
– «Ты же видишь».
– «Мы тоже можем менять себя как захотим?»
– «Если сумеем заглянуть так же глубоко».
– «Мы сможем не болеть».
– «Да».
– «И залечивать любые раны?»
– «Мама смогла».
– «Твоя мама?»
– «Да. Её зовут Катя».
– «Катерина – это твоя мама?»
– «Да, – Мила ответила с некоторой заминкой, и Арине показалось, что перед ней мелькнул образ другой женщины, но очень быстро, и Арина решила, что ей показалось. – Она сделала это ради меня, ведь она меня любит и никогда не оставит одну».
– «А она покажет нам, как это делать?»
– «Она не сможет – не помнит, а ещё – это у каждого по-своему».
– «Зависит от особенностей организма, так? – Арина мысленно вздохнула разочарованная. – Не зная всех тонкостей, протекающих внутри нас процессов, опасно вмешиваться в их течение».
– «У мамы не было выбора».
– «Да – кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Значит, это не для всех, только для тех, кто на грани».
– «Тебя волновало другое».
– «Мне кажется, я вспомнила что хотела, – Арина задумалась и вдруг увидела себя со стороны – это Грибница опять перенесла её к самой себе».
– «Я жду ребёнка и боюсь его рождения».
– «Почему?»
– «Я боюсь, что он станет слишком крупный, и я не смогу его родить».
– «А почему ты так в этом уверена?»
– «У всех животных сейчас рождаются крупные детёныши, вот и наши эму…»
– «Но ведь мы решили, что эму стали такими из-за твоего желания».
– «Да, но детёныши кабанов тоже огромны и крысы, а еще мы видели щеглов, – возразила Арина. – К ним я не имею никакого отношения».
– «А кто имеет?»
– «Не знаю».
– «Подумай ещё».
Арина задумалась – виток и Грибница перенесла её к самой себе, шелуха лишних мыслей отвалилась по пути. Ответ был вполне очевиден:
– «Это матери!»
Матери всегда хотят, чтобы их дети были сильнее и крупнее потому, что это залог успеха в стае, в стаде, в выборе самкой самца, в продолжении рода. Это закон природы – выживают сильнейшие, а матери мечтают, чтобы среди них были и их дети. А что получишь, если бояться собственного ребенка?
– «Правильно. Будешь бояться, что малыш вырастет слишком большим – он не вырастет вообще!» – Мила «озвучила» мысль Арины раньше её самой.
Арину затопила волна ужаса.
– «Что же делать?»
– «А как ты желала своим эму вырасти большими?»
– «Боялась, что их покусает Спайк, подгоняла их».
– «А теперь действуй наоборот – не подгоняй, желай, чтобы родился обыкновенным».
– «И всё?»
– «Ну, с эму же сработало».
– «Похоже на то, – Арина мысленно улыбнулась. – Их мамой была я и еще Ярослав».
Виток – и она снова перед собой: «Ну, здравствуйте!»
– «Так вот откуда эти клювы и когти – это дело рук Ярика! Из-за его помешательства на оружии и защите эму превратились в бойцовых страусов. Вот я его сейчас обрадую!»
Арина сама не заметила, как оторвала палец от Грибницы. Мир слегка покачнулся и обрёл твёрдость. Мила сидела напротив и улыбалась ей. Вокруг стояли все остальные.
– Что уже поговорили? – недоумённо спросил Игнат. Он покосился на часы, но и без того знал, что не могло пройти больше двух минут.
– Мила – просто прелесть! – Арина наградила девочку сияющим взглядом. – Она способна «слышать» очень многих и может выделить из массы одного. Так она нашла для нас Данила, когда он лежал в коме. Так она только что поступила со мной, когда я растерялась от всех этих эмоций, которые она способна улавливать, – Арина снова улыбнулась девочке и та смущенно потупилась. – Грибница не разумна, Пётр, – она просто коммутатор, – теперь Арина обращалась ко взрослой аудитории. – Но с её помощью мы можем творить чудеса. Мы не только можем общаться с нашими ментальными партнёрами на расстоянии, но и заглядывать в глубины собственного «я». Только что Мила показала мне, что там лежат неизведанные сокровища!
– Что там? – с благоговейным трепетом прошептал Данил.
Арина улыбнулась.
– Благодаря Грибнице нам теперь доступны способности, которые раньше демонстрировали только единицы из людей. Она позволяет заглянуть в себя настолько глубоко, что становятся ясны все процессы, протекающие внутри наших тел. Каждая клетка подчиняется тем же законам, что и целый организм, и если мы можем заставить свои ноги и руки двигаться, как нам хочется, то и на все другие процессы тоже можно влиять мыслью. Если знаешь, что делать, можно залечивать раны и даже менять строение всего тела!
– Это невероятно! – воскликнул Игнат.
– Невозможно! – заупрямился Пётр.
– Почему же? – возразил Тарас. – Знаменитые индийские йоги и тибетские монахи проделывали такие чудеса и без Грибницы, только погружаясь в глубокие медитации. Я слышал множество историй на эту тему.
– И я, – поддержала его Инга.
– В Библии – святой книге – описываются подобные случаи, – кивнула Ольга.
– Возможно, вы не знаете, Пётр, но даже Катерина излечилась таким же способом после выкидыша – ей помогла Грибница.
– Что? – и вдруг Пётр осёкся. Перед глазами всплыла картинка, как рыдающая Мила протягивает Катерине цветок с обсыпающимся на окровавленные простыни комом. Как та машинально берёт его в руки и застывает. А потом, как чудесно прекращается её сильнейшее кровотечение. Тогда он приписал это к возродившемуся желанию жить, к силе воли Катерины. Так зачем же теперь он спорит с Ариной, ведь она говорит о том же?
– Ещё далеко не все способности нашего организма изучены, – продолжала она между тем. – Тарас прав: выдающиеся люди и раньше часто демонстрировали и выдающиеся способности. Грибница сделала эти способности доступными для всех, она позволяет заглянуть в себя без медитаций и умерщвления плоти. Но если действовать необдуманно, результат может быть очень неожиданный, – Арина стрельнула глазами в сторону Ярослава. Он настороженно выпрямился в своём кресле. – Именно так и получились наши эму – мы с Ярославом подсознательно и с помощью Грибницы переносили на них наши желания и страхи, а они менялись согласно этим указаниям. Благодаря мне они выросли такими огромными, а из-за мании Ярослава – обзавелись такими клювами и когтями!
– Вот те на! – рассмеялся Тарас. – А ты, Ярик, так переживал, что и сам станешь мутантом!
– Это нам не грозит, – улыбнулась Арина, а потом резко посерьёзнела. – Если только мы не будем желать себе странных детей. Ведь именно поэтому мы наблюдаем в животном мире такой гигантизм – крысы как кроли, кабаны – что бизоны, певчие птички размером с голубя. Беременные самки инстинктивно желают видеть своих детей большими и сильными, и эмбрионы в их утробах развиваются соответственно этим желаниям. При участии Грибницы такое ментальное воздействие усиливается тысячекратно, и мы видели результат. Человеческие женщины не исключение – все матери одинаковы – но в отличие от самок животных мы менее приспособлены рожать крупных детей. Поэтому свои мечты нужно контролировать и действовать обдуманно. Лично я немедленно собираюсь этим заняться.
– Как? – Ярослав не сводил с неё напряжённого взгляда.
– Я попрошу своего ребёнка расти обыкновенным маленьким человечком, таким, чтобы я смогла его выносить и родить.
– Арина, ты ждёшь ребёнка? – всплеснула руками Ольга.
Лена напряжённо выпрямилась в кресле, Пётр подался вперёд, в его глазах плескалась боль.
– Уже около трёх месяцев. И я так боюсь, что совсем не позволяю ему расти, – она прижала руки к своему совершенно плоскому животу.
– А уже пора бы, – хрипло прокаркал Пётр. – Я расскажу тебе, каким он теперь должен быть. Ведь это важно, не так ли?
– Я думаю, очень важно, – кивнула Арина.
– А как же другие женщины, которые ничего не знают об этом? – воскликнула Ольга. – Неужели они обречены терять своих детей?
– Наступит весна, и мы расскажем им всем, – сказала Ирина. – Если Сан Саныч смог дотянуться до меня без Грибницы, то с её помощью мы сможем предупредить каждую женщину во всём мире!
Глава 17 Вместо эпилога
Сергеич и Евгения счастливо разминулись с воинством крыс, так как вышли за пределы города, когда уже темнело. Света ручного фонаря было больше чем достаточно, чтобы видеть широкие колеи от колёс броневика, но его было мало, чтобы под слоём свежевыпавшего снега рассмотреть ещё и следы от тысяч мягких пятипалых лап. Возможно, если бы Сергеич увидел их, то поостерёгся бы связываться с неизвестным. Но он не заметил следов и мог думать лишь о том, как отомстит. Его не остановило ни ранение предплечья, на его счастье лёгкое – скользящее, ни снегопад, начавшийся с утра. Наоборот, он боялся что, промедлив сейчас, потом не решится выступить в этот карающий поход, что разболится его рука, что Евгения сляжет из-за своих ожогов, или просто напросто снег засыплет колеи от броневика – единственный след, ведущий к его врагам.
Он заставил Евгению выйти, как только были готовы бутылки с зажигательной смесью, пока раны были ещё горячи и не так болели, пока не пропала решимость отомстить. Он шёл по следу, оставленному семитонной махиной в снегу, и был уверен, что тот приведёт их с Евгенией к жилищу мерзавцев, разрушивших их маленькое королевство, оборвавших их царствование. Всю дорогу он мечтал, как найдёт и подпалит их гнездо, а потом будет стрелять по ним, выбегающим на мороз в одних портках, освещённых заревом пожара. Сергеич был уверен, что в этот раз они прикончат этих надоедливых молокососов – Ярослава с его компанией, и этого надутого Петра – сраного борца за говёное равенство и справедливость. Они сожгут дотла их жилище и взорвут броневик. Только отомстить – больше им ничего не оставалось.
База в городе догорала погребальным костром над телами их бывших подчинённых. Огонь распространился из котельной, где взорвался от гранаты отопительный котёл. Из-за сквозняка через выбитые окна и разрушенный дымоход, пламя так ревело, что Сергеичу чудилось, будто в подвале кто-то завывает. Забытые пленные? Или витёк, которого конечно никто не удосужился развязать? Сергеичу было плевать на это. Лезть в подвал под пылающей котельной ради придурка, разрушившего своим поганым тявканьем его идиллию? Зась! Гори он там ясным пламенем!
Евгению судьба Витька трогала ещё меньше. Боль от ожогов нарастала каждой минутой, и на ногах её поддерживало только одно – страстное желание отомстить. Она поклялась себе, что заставит Тараса и всех его новых дружков пострадать во сто крат больше за её испорченную красу. Она самолично превратит каждого их них в живой факел за её прекрасные золотые волосы, за чудесную матовую кожу, за грациозный изгиб шеи, которого теперь не будет, потому что, заживая, кожа обязательно натянется и пойдёт отвратительными багровыми рубцами. Она готова была даже умереть, но только после того, как уничтожит достаточно виновников её несчастья.
Мысли эти поддерживали её весь остаток дня после боя, пока они с Сергеичем смешивали масло, бензин и скипидар – благо все компоненты нашлись у Саныча в коморке. Смесь жутко воняла и у Евгении от этого отчаянно болела голова, её тошнило, но она не позволяла себе отвлечься и аккуратно разливала смесь по бутылкам. Потом встал вопрос как они донесут их к укрытию врага, и тут Евгения очень кстати вспомнила о санках Петра, на которых он таскал свои дурацкие книжки.
Санки нашлись на автобазе, а в них в коробке – рация – неопровержимое свидетельство измены Петра. Не зря, не зря её шестое чувство подсказывало ей не доверять этому бородатому лицемеру! Он морочил им головы со своим договором и законностью, а сам в это время вёл у них за спиной переговоры с их врагами, и может быть, даже планировал захватить власть! Евгения с наслаждением расстреляла рацию из «Беретты», потратив на это последние фирменные патроны. Жаль, конечно, теперь пистолет стал бесполезной железякой, а ведь так шикарно смотрелся у неё в руках! Евгения бросила «Беретту» в снег. Ничего, мир огромен и в нём ещё достаточно красивых игрушек.
Когда они с Сергеичем уже отходили от базы, Евгении вдруг почудилось козье меканье. Она оглянулась и в клубах дыма, застилающего улицу, действительно увидела силуэт белой козы – Зойка, удравшая утром подальше от переполоха, теперь проголодалась и пришла назад. Запах гари пугал её и она не решалась войти в развороченные ворота. Евгения равнодушно отвернулась, ей и в голову не пришло пожалеть козу, обречённую на голодную смерть в мёртвом городе посреди зимы. Тем более, что другая взбесившаяся скотина проткнула рогами её лучшего помощника!
Мысленно Евгения вернулась к тому моменту, когда они с Сергеичем нашли Кирилла и его убийцу, лежащими в общей луже крови. Евгению тогда поразило не то, каким странным способом был убит Кирилл, а то, что кровь человека и животного показалась ей совершенно одинаковой. Когда она вошла в кабинет, две лужи ещё медленно растекались из-под тел, а потом слились в одну, и Евгения не заметила никакой разницы в их цвете или густоте. Это показалось ей неправильным, чуть ли не кощунственным. Она почему-то была уверена, что всегда сможет отличить кровь животного от человеческой, а оказалось, что нет.
Пока она заворожено смотрела на расширяющееся кровяное пятно, Сергеич в полголоса матерился, награждая и Кирилла и козла множеством нелестных эпитетов и совершенно не задумываясь цвете их крови. Он по-простому решил, что на козьи рога Кирилла отбросило взрывом, но совершенно не понимал, что же Сёмка делал в кабинете.
– Говорил же ему – не ходи, чувство у меня плохое! – сокрушался он. – Ан, нет! Ему Ленку свою проверить захотелось – не прибило ли? Ромео чёртов! Как бы сейчас помог!
– Где же твое чувство раньше было, когда эти уроды на нас со своим броневиком пёрли? – ядовито спросила Евгения. – Дрыхло, пьяное в стельку?
Сергеич заткнулся, стушевался. Вчера после ареста Петра и его соратников он действительно набрался в зюзю, и весь вечер раздражал Евгению своими причитаниями по поводу развалившейся общины. Он чуть ли не жалел, что отправил Петра в подвал, поносил Кирилла, за то, что он приволок этого придурошного Витька на базу, а не пристрелил на месте. Ныл, пока Евгения не напомнила ему, что дело вовсе не в Кирилле или Витьке – дело в маленькой девочке, на которую некогда он приказал надеть собачий ошейник. Тогда Сергеич допил из горла бутылку коньяка и повалился на ковёр. Так и проспал на полу всю ночь, только когда уже начало светать, кошмар разбудил его и заставил найти в полутьме комнаты пистолет. Едва Сергеич прикоснулся к его рукояти, как с улицы послышался рёв двигателя, а потом ворота базы с грохотом и лязгом вышиб стальной монстр. Повезло еще, что в шкафу оказался верный «Кедр», с которым Сергеич не расставался как и со своим Макаровым, и к ним обоим был вполне приличный боезапас. У Кирилла тоже всегда был наготове Калаш с десятком рожков. Остальное оружие хранилось запертым в гараже, и добраться до него из-за броневика, перегородившего двор, не было никакой возможности. Да и бой длился всего-ничего – минут пятнадцать не больше. Потом броневик увёз нападающих прочь, несмотря на все те пули, которые загнал ему в колёса Сергеич. И откуда у сопляков взялся БРДМ? Не будь этой проклятой машины, всё могло сложиться по-другому!
Пока они с Евгенией брели по следу от броневика, Сергеич уже передумал взрывать его, как хотел сделать вначале. Такая чудесная машина ещё сослужит ему службу. С ней он вполне сможет вернуть утраченное, ведь перед таким колоссом устоят редкие ворота – утром он доказал свою мощь. И снежные намёты ему не страшны. Развернуть компанию можно прямо сейчас, не дожидаясь прихода весны и стаивания снега. Сперва он заручится поддержкой какой-нибудь шпаны, да хоть тех молокососов, что, по словам Петра, жгли осенью Днепровск. Он пообещает им власть, девок – и дело в шляпе. До тепла можно успеть подмять под себя пару-тройку групп выживших. А потом в рекруты пойдут уже пленные мужики: они, небось, уже и баб себе присмотрели, так что запугать их будет проще простого. Поставит в каждом захваченном поселении своего человека, чтобы за порядком следил, мужиков – на войну, баб – в поле работать – и всё считай налажено. И не будет больше никаких договоров – он один станет вершить судьбы своих подданных. Жаль только с Евгенией придётся расстаться. Она конечно головастая, смышлёная девка, да после сегодняшнего пожара, как кошка палёная – жалко глянуть. Сергеич незаметно покосился на неё.
Евгения шла по второй колее. Она не отставала, но дышала шумно, натужно, и лицо у неё сильно покраснело, будто от жара. Голову она свою забинтовала, как смогла и натянула сверху мягкую шапочку, но на вязаной ткани всё равно уже проступали розоватые мокреющие пятна – под бинтами лопались ожоговые пузыри. Сергеича передёрнуло, как представил, какую боль должна была сейчас испытывать его спутница, но Евгения не заметила его нервозного движения и продолжала идти вперёд, словно заведённая. «Да она всегда была одержимая! – подумал Сергеич. – Найду себе девку попроще».
Когда они вышли за город, на небе вдруг обозначился фронт облаков, и вскоре из-за них вышла луна. Сегодня она казалась просто огромной на фоне чёрного бархата с россыпью звёздной пыли в бесконечной дали. Её серебристо-сиреневый свет заливал снежные барханы окружающих полей, и делал свет фонаря ненужным и вульгарным в этой красоте. Сергеич был далёк от поэзии, но вскоре он отшвырнул подальше свой фонарь и тот утонул без всплеска и звука за гребнем снежной волны. Они будто вступили в иной мир. Остался позади город с его мёртвой чернотой и сквозняками в ущельях улиц. Перед ними расстилался простор, наполненный воздухом и звенящей позёмкой.
Евгения вдруг почувствовала, как у неё открывается второе дыхание. Какими же они были дураками, что просидели столько месяцев в каменном лабиринте города! Прав был Пётр, когда настаивал на переселении. Евгения прямо чувствовала, как потоки силы вливаются в её тело, и ускорила шаги. Теперь уже Сергеич не поспевал за ней и пыхтел сзади, что тот боров. Как же он ей опротивел! При случае нужно будет избавиться от него. Она поищет себе помоложе, такого как Кирилл или Тарас. И ничего, что останутся рубцы от ожогов – уменье любовницы всё же при ней и мозги тоже не пострадали от жара, как и прелестное тело пониже плеч. Она любого сможет окрутить и захомутать. А Сергеич всегда был просто недалёким, самовлюблённым чурбаном, которому повезло заиметь умных и сильных помощников. Он поможет ей сегодня рассчитаться с обидчиками, а потом она и его пустит в расход. Евгения еще прибавила шагу, вскоре ей показалось, что след впереди раздваивается, а дальше темнеет какая-то громада.
Через несколько минут они действительно подошли к развилке. След посвежее сворачивал вправо и пускался по полю к тёмной ленте реки, на прямом направлении стояло село, обрамлённое голыми чёрными садами. Евгения остановилась в раздумьях.
– Пошли направо, – пропыхтел Сергеич. – Здесь след свежее.
Евгения хотела пожать плечами, но вспомнила о своих ожогах и вовремя сдержалась. След привёл их к реке с темнеющей огромной полыньёй. На другой берег от неё уводили припорошенные снегом человеческие следы. Сергеич, который уже мысленно присвоил БРДМ себе, возмущённо взмахнул рукой.
– И чего их понесло по льду? Идиоты! Надеюсь, половина потонула вместе с броневиком! – он в сердцах сплюнул и пошёл по следу дальше.
Они едва не провалились в трещину посреди реки, но вовремя заметили тёмный провал и обошли его. Утрамбованной колеи больше не было, по цепочке следов, оставленных людьми, идти было крайне тяжело. Санки вязли в глубоком снегу, то и дело норовили перевернуться и растерять свой груз. Темп их передвижения заметно упал, а между тем уже перевалило за полночь. Сергеич смертельно устал, но останавливаться сейчас было равноценно гибели: раненые и усталые они попросту замёрзнут здесь. Мысль о том, что их противники сейчас нежатся в тёплых постелях и вполне возможно совсем неподалёку, подстегнула Сергеича, и он опередил еле плетущуюся Евгению. Теперь он опять лидировал, а она выбивалась из сил позади него.
Эйфория, вызванная сказочной картиной залитых лунным светом просторов, а может быть последним всплеском адреналина в крови, растаяла, и Евгения стала стремительно терять силы. Каждое движение приносило ей мучительную боль, по спине струилось что-то тёплое, и Евгения со страхом думала, что это может быть кровь из раздавленных под одеждой пузырей. Воротник и все швы на плечах ужасно давили на истерзанную кожу и растирали её всё больше и больше. Шапочка почему-то перестала греть голову и когда Евгения прикоснулась к ней, то ощутила под пальцами ледяную влагу, на шерстяных ворсинках от испарины уже намёрзли бусинки льда. Чтобы её шапка не превратилась в ледяной шлем, примёрзший к голове, ей пришлось натянуть сверху капюшон. От этого трение на шее и плечах еще более усилилось. Евгения стала всхлипывать.
– Тише ты, – вдруг шикнул на неё Сергеич. – Мы почти пришли, смотри!
Он указывал рукой на темнеющий вперёди лес, над которым висела луна. Её ясный лик туманился от дымка, поднимающегося над кронами деревьев. Евгения тут же ощутила его запах – уютный аромат горящего дерева.
– Там в лесу их дом, нам нужно подойти тихо, чтобы никого не разбудить. Приготовь зажигалку, как только подойдём достаточно близко – поджигай фитили и кидай бутылки в окна и об двери. Кидай сильно, чтобы бутылки обязательно разбивались, иначе они легко затушат пламя и нам наступит конец.
– Нам и так конец, разве ты не чувствуешь? – просипела Евгения.
Кровь гулко стучала у неё в висках, сердце с надрывом бухало в груди, не справляясь с поднимающейся температурой. Евгения будто сгорала без пламени. У неё начиналась лихорадка, ей стало жарко, и она скинула куртку. Плечи под влажным свитером стеганул мороз.
– Чувствую, но не отступлю, – мрачно сказал Сергеич. – Если не струхнём сейчас – ещё сможем пробиться, если дрогнем – нам каюк. Так что смотри мне!
– Сам смотри, – слабо огрызнулась Евгения.
Словно подталкиваемая сзади, какими-то судорожными рывками, она двинулась к лесу. В чаще их ждала новая преграда – высокий каменный забор. Сергеич влез на него первый, а Евгения передала ему оружие и бутылки из саней. Он осторожно сбрасывал всё это в снег уже по ту сторону забора. Потом втянул за собой Евгению. Очутившись в парке, они разделили оружие и бутылки с зажигательной смесь поровну. За стройными стволами деревьев темнела громада дома, не горело ни одного огонька.
Сергеич шёпотом приказал Евгении приблизиться к ближайшему углу дома, чтобы просматривались сразу две его стены. Сам он планировал обойти дом и встать у противоположного по диагонали угла, чтобы контролировать всю другую сторону. Предупредил, что бросать бутылки он начнёт первый, а Евгения должна будет подключиться, как только услышит звон бьющегося стекла и увидит первые всполохи пламени. После этого они разделились. Сергеич рассовал бутылки и автоматные рожки по карманам куртки, закинул автомат на плечо и заторопился к дальнему углу дома.
Евгения медлила: она не знала, как перенести свою часть поклажи. Попробовала повесть автомат на плечо, но не смогла терпеть боль от натирающего ремешка. Скинула оружие в снег, решив, что возьмёт пока только бутылки, а когда раскидает их – вернётся за автоматом. В обе руки ей удалось взять с собой только шесть штук, остальные остались с автоматом под забором. Она пошла к дому и вдруг увидела, что Сергеич стоит на месте и щёлкает зажигалкой. Летели искры, но огонёк всё не загорался. В свете этих коротких вспышек Евгении показалось, что позади Сергеича движутся какие-то тени. Она присмотрелась и в этот момент зажигалка сработала. Огонёк озарил окружающий лес, и в этом оранжевом свете Евгения увидела, как вокруг Сергеича мечутся несколько огромных тварей. Евгения не признала в этих массивных громадинах страусов, но с ужасом подумала о динозаврах.
Сергеич явно запаниковал: вместо того чтобы хватать автомат, он выхватил из кармана бутылку с зажигательной смесью и подпалил фитиль. Замахнулся, но не на чудовищ, а в сторону дома, и Евгения поняла – это не паника, просто Сергеич хотел успеть отомстить прежде, чем его самого разорвут на куски ужасные защитники этого дома. Твари не дали ему бросить бутылку и ринулись в атаку. Первая же из них сбила его с ног, и он упал на спину, придавив собою автомат. Остальные тут же принялись рвать на нём одежду, пытаясь добраться до живого тела. Евгения слышала звяканье бьющихся в его карманах бутылок, а между тем в его руке до сих пор была зажата ещё одна – с горящим фитилём. Через мгновение на фитиль плеснуло изнутри, и из бутылки рванулся огонь. Пламя попало на рукав куртки, а с него жёлто-синей волной побежало дальше. Существа вокруг резко отпрянули. Одного наверное опалило, потому что оно вдруг оглушающее заверещало и двинуло когтистой ногой. Евгения ясно увидела, как с предплечья Сергеича вместе с горящим рукавом сдирают мясо, и оно кровавыми ошмётками летит в снег. Сергеич издал душераздирающий вопль. А потом его всего охватил огонь. Евгения увидела, как сбылось её проклятье, только в живой факел превратились не недруги, а её единственный соратник. Чудовища шарахнулись от него в лес. А он страшно кричал и катался в снегу, тщетно пытаясь потушить пламя. И вдруг его вопли разорвал грохот выстрелов. Сергеич задёргался им в такт, словно его било током, и Евгения догадалась, что от жара начали взрываться патроны в автоматных рожках, которые он тоже распихал по карманам. Взрывы всё не прекращались, но Сергеич уже затих.
Евгения, наблюдающая со стороны за этим безумием, совсем забыла о своей цели. Только когда ужасные твари, отпрянувшие от её напарника, устремились к ней, она очнулась, бросила бутылки и, не разбирая дороги, помчалась в лес. Её легко обогнали и заставили сменить направление. Теперь до автомата было не добраться. Из последних сил она рванулась к какому-то небольшому строению, темнеющему на фоне снега. Её схватили сзади за свитер, она упала в снег, одновременно поднимая руки и выскальзывая из одежды. Этим ей удалось обмануть чудовищ, но только на миг. Пока они раздирали её свитер, она достигла постройки и успела нырнуть за дверь. Лихорадочно зашарила по ней, ища какую-нибудь задвижку или засов. В тот момент, когда за дверью послышался яростный клёкот, она нашла щеколду и успела провернуть её. В дверь ударила тяжесть, но та открывалась наружу и поэтому не распахнулась. Евгения в страхе отошла вглубь помещения. Снаружи доносились ужасающие вопли, дверь сотрясалась от толчков и царапанья, но щеколда держала. Евгения огляделась. Через маленькое оконце в помещение попадало достаточно света, чтобы она поняла, что оказалась запертой в бане. Потом в окно заглянула ужасная голова, с огромными оранжевыми глазами, странный раздвоенный на конце клюв раскрылся, и Евгения услышала, что её съедят раньше, чем успеют вмешаться хозяева. От этого её сердце вдруг сильно расширилось, захлёбываясь кровью, а потом так резко сжалось, что вся кровь не успела выйти из него и разорвала стенки. Евгения замертво повалилась на пол.
Их обоих – Евгению и Сергеича – похоронили за пределами парка недалеко от обрыва на реку. Там было достаточно большое открытое пространство без деревьев, с каменистой тощей землёй, не пригодной для земледелия, но подходящей для кладбища. Все в общине решили, что не стоит больше делать захоронений на территории усадьбы – та земля ещё пригодится им для огородов или под постройки для тех членов общины, которые со временем её обязательно пополнят. Таким образом, могилы Сергеича и Евгении стали первыми на новом кладбище ДомаНадРекой. На могильных крестах вырезали известные имена погибших: «Сергей Сергеич» и «Евгения» – больше никакой информации о них не было. О том, что здесь покоятся убийцы и мародёры решили не упоминать – сами они и так этого забыть не смогут, а для истории важно ли это? Ни Сергеич, ни Евгения не были людьми значительными, они не повлияли на ход истории человечества в целом, доставив страдания только горстке людей, и умерли бесславно, желая под покровом ночи отомстить за своё поражение в бою. За что и поплатились. Ольга прочитала над ними молитву, мужчины закопали могилы и все вернулись в дом. Один только Тарас вместе с Ириной задержались и положили на могилу Евгении веточку рябины с ярко-оранжевой гроздью ягод. После этого, взявшись за руки, они последовали за остальными.
Весна оказалась необычно поздняя. Снег пролежал до двадцатых чисел марта, что было редкостью в этих краях, а когда он стаял на дорогах достаточно, чтобы проехал внедорожник, жители ДомаНадРекой вновь разбились на группы и засобирались в путь.
Первым об отъезде заговорил Игнат. Размеренная жизнь на одном месте, хозяйственная рутина утомляли его и чем ярче светило солнце, чем длиннее становился день, тем более неспокойным делался он сам. Его душе требовались просторы и новизна, он тяжело переживал потерю БРДМа и мечтал обзавестись новым. И вот в конце марта они с Ингой объявили, что собираются вскоре уехать, но перед этим хотели пожениться. Это ни для кого не стало новостью, как и то, что свадьбу собирались сыграть и Пётр с Катериной. А вот Елена с Фёдором удивили всех.
После гибели Кирилла, хохотушка Лена разительно изменилась. Она стала тихой и задумчивой, полюбила уединение и часто гуляла в парке одна. Она ждала от Кирилла ребёнка и воспринимала его, как продолжение отца. Никто не мог винить её в любви к погибшему бандиту, ведь любовь не порок, но всё же, это несколько отстраняло от девушки других членов общины. Фёдор – единственный, кто словно не замечал, с каким упорством Лена цепляется за прошлое. Он был к ней необычайно предупредителен, но все воспринимали это, как проявление жалости мягкосердечного человека к одинокой молодой матери. Лена твёрдо намеревалась доносить своего ребёнка и родить в срок, поэтому занималась по книгам Петра и изучала акушерство, даже настойчивее, чем Арина. Судя по всему, они всё делали правильно, потому, что таких опасных симптомов, как у Катерины ни у той, ни у другой не наблюдалось и беременности у обеих протекали вполне обычно. В тот день, когда Игнат и Пётр объявили о своём намерении сыграть двойную свадьбу, Фёдор подошёл к Лене и поклялся, что будет отцом для её будущего ребёнка не хуже родного, но для этого она должна выйти за него замуж. Лена согласилась, и вечером за общим столом уже обсуждали меню не для двойной, а для тройной свадьбы.