Текст книги "Грибница"

Автор книги: Марина Абина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

«Убираться надо с этого кладбища» – бубнили под нос и Фёдоровна, и Сан Саныч.

«Ещё не поздно подыскать новое место» – вставлял своё Пётр.

Начальник отмахивался, злился и досадливо морщился, думая, что как ни крути, но ранней весной им придётся бросить это прекрасное убежище. Столько усилий было потрачено зря! Взять хотя бы их новый котёл – сколько было возни, пока им удалось правильно подключить его?! Нет – бросать дом нельзя, он еще послужит им. Покинуть город придётся – это ясно, – но здесь останется их база. И дежурные. А запах… Запах ещё вполне терпим, иногда Сергеич и вовсе не замечал его, принимая сладость, оседающую в горле, за вкус очередной мятной жвачки. Поэтому в ответ на бурчание подчинённых Сергеич всегда отвечал примерно одинаково: «Никуда мы до весны не уедем. Трупы лежат повсюду – куда бы вы там ни собирались. А здесь у нас всё налажено: мы не замёрзнем и не будем голодать. Кроме того, не забывайте о банде Ярослава: станем мелькать по сёлам и он нас непременно выследит».

Петра – наиболее рьяного оппонента Сергеичу – сдерживали не столько доводы начальника, сколько состояние Катерины. Ей становилось хуже день ото дня. Уже не было сомнений, что беременность протекает неправильно. Пётр перелопатил гору литературы и наизусть выучил всю теоретическую базу принятия родов. Он теперь был совершенно точно уверен, что на шестом месяце плод должен быть гораздо меньше. Стремясь сдержать темп его роста, Катя почти не ела. В результате истаивало её тело, и вскоре женщина стала походить на призрак. Её качало от слабости, а плод в её чреве продолжал расти, вытягивая остаток сил. Пётр настоял на прекращении этой вынужденной голодовки. «Может ты неправильно определила срок зачатия?» – спрашивал он её в сотый раз. «Всё правильно, – устало отвечала она. – Ошибки быть не может». Пётр только вздыхал и брался за изучение очередной книги по акушерству.

Лена под тем предлогом, что не хочет стеснять беременную подругу, переселилась жить в комнату к Кириллу. Их обоих словно подменили. Лена повзрослела, из девчушки-хохотушки она превратилась в женщину и, как сытая кошка на солнышке, просто таки лучилась довольством.

Кирилл тоже стал степеннее, даже затрещины Витьку уже не выписывал так часто, как раньше. Теперь он излучал благодушие и почти всегда пребывал в хорошем настроении. Одно пугало его – что Лена вдруг узнает о его настоящем прошлом. Не раз Кирилл подумывал забрать её и уехать подальше от всей компании. И если Лена была явно не готова расстаться с вновь обретённым человеческим обществом, с мнимой защитой, которую оно давало, то Кирилл смотрел на вещи реальнее. Он больше полагался на свои силы, чем на поддержку друзей-подельников, но его сдерживало обещание, данное Сергеичу. Несколько месяцев назад, запертый в камере, изнывающий от голода и жажды, он продал тому свою преданность и не собирался нарушать данного слова – это было ниже его достоинства. А потом его тревогу убаюкал покой, принесённый унылой осенью.

Рейды в город стали не нужны: все крупные продуктовые магазины и склады к этому времени уже были опустошены и припасы надёжно спрятаны в потайных местах. Вместо физически-тяжёлой работы пришло время полентяйничать на дежурных постах. Ради Лены Кирилл расстарался на славу: в посадке на северо-восточном въезде, куда каждое утро они уезжали караулить путешественников, он выстроил настоящий блиндаж. Покрыл плоскую бревенчатую крышу толем, навалил сверху небольшой холмик земли с дерном, чтобы скрыть вход в подземную комнатушку. Внутри у них постоянно топилась буржуйка, было тепло, и никто им не мешал, так как дорога на северо-восток каждый день оставалась одинаково пустынной. Земляной пол казался периной, и с него не хотелось вставать. Ни Кирилл ни Елена доселе не знали такого пламенного и всепоглощающего чувства, такой обжигающей страсти. Никаких слов – только эмоции, образы и наслаждение. Новый наркотик. Приезжая к ночи на базу, они отчитывались привычным пожатием плеч и торопились в свою комнату. Задёргивали шторы, ворошили угли в камине и бросали на них два-три новых полена. Говорить не хотелось – всё и так было ясно. Они и не заметили, как стали одним целым.

После их отказа менять напарников по дежурствам, остальные пары тоже стали ездить на посты одним и тем же составом.

Витёк каждый уезжал на дежурства с Петром, но на месте вылезал из тёплой кабины и уходил. Петру было не интересно, куда уходит его младший напарник, кроме того, это было ему на руку – так ему не мешали заниматься обучением. Удовлетворившись однажды одним вялым ответом – «Пошляюсь по округе» – Пётр больше не расспрашивал Витька о том, куда тот ходит на самом деле и не докладывал об этом Сергеичу. А Витёк действительно шлялся по округе, только не один, а с Крысом.

Это было безумно интересно: проникать в места, куда обычно нет хода человеку. Витёк стал своим в царстве крыс. К нему уже привыкли и его не боялись, во всяком случае, не больше, чем крысы из одного клана могут бояться друг друга. Удивительно, но этих чёрных приспособленцев выжило множество, и они уже успели увеличить свою популяцию вшестеро. И Витёк вместо того, чтобы опасаться последствий этого, радовался стремительному увеличению клана вместе с Крысом. Он с жадным любопытством наблюдал, как его ментальный партнёр преследует крупную самку, ухаживает за ней, завоёвывает её. На месте Крыса он видел себя, а на месте его самки попеременно возникали то Ленка, то Ирка, то Катька, то девчонки из прошлого, а бывало, что и Евгения Батьковна занимала это место.

После того, как в жизни Витька появился Крыс, а особенно когда он начал таскать ему картошку из подвала, Витёк стал ощущать себя действительно счастливым человеком. У него была компания, где его принимали и даже боялись. Большую часть своего времени он делал, что хотел и мог позволить себе такое, чего не позволялось даже Сергеичу: регулярно отведывать варёной, печёной, жареной или толчёной картошечки – настоящая роскошь!

Уединяясь где-нибудь в старом дворике, детском павильоне или в парке, Витёк разводил костёр, грел на нем сковороду или вешал котелок над огнём и готовил крупные крахмалистые клубни, которые приносил ему каждую ночь Крыс. Четыре – пять штук каждый день. Не много – чтоб не заметили их пропажу с кучи, и не мало – как раз, чтобы полакомиться одному.

И всё же Витёк иногда хандрил. В такие моменты наблюдения за любовными похождениями Крыса не развлекали его, а наоборот – раздражали. Его злило, что все вокруг разбились на пары, а он опять остался один. «Найди мне бабу! – вопил в такие моменты Витёк. – Где Ирка? Найди мне хоть эту соплячку!» Крыс убегал. Витёк думал, что от страха, но это было не так.

Пётр всё время дежурств посвящал медицинской науке. Беременность и роды стали не единственной его манией. Он взялся за изучение основ. Базой ему служили учебники для мединститута и программа для первокурсников. Пётр глотал знания так же жадно, как Витёк картошку. Окна его «лаборатории» выходили на тыльную сторону автозаправки, над междугородней трассой, за которой они с Витьком обязаны были наблюдать. Так что, работая в своей импровизированной лаборатории, Пётр мог держать в поле зрения и дорогу. Но так как она всегда была пустая, он с каждым днём обращал на неё всё меньше и меньше внимания.

Не больше старались на своём посту и Гришка с Димкой. С тех пор, как Гришка дал своему младшему напарнику первый урок сенокошения, они стали друзьями неразлейвода. Димка ничего не знал о Гришкиных «подвигах» в недалёком прошлом, и считал его мировым парнем. Не таким крутым как Кирилл, но зато гораздо более компанейским и дружелюбным. Мальчик с удовольствием внимал его советам по уходу за козами. Дело в том, что Гришка сумел внушить своему неискушенному дружку, почти то же, что некогда внушала Тарасу Евгения: у кого в руках самое ценное, тот и правит балом. Под самым ценным Гришка естественно понимал пару коз, доверенных общиной в его руки.

– Свежее мясо и овощи – вот сейчас наиглавнейшее богатство, – поучительным тоном втирал Гришка мальчику. – Кто не сумеет сладить со скотиной или с огородом будет зависеть от того, кто всё это поборол. А это будем мы с тобой. В общине мы самые ценные люди.

– А как же Фёдоровна и Сан Саныч – они умеют огородничать? – резонно возразил Димка.

– Они уже старые и кроме того у них и так дел по горло.

– Ну, так и Ленка в этом знается – сельская же, – не отступал Димка.

– Баба? – возмутился Гришка. – Да она в любой момент обрюхатеет вот и весь огород. Это все понимают, поэтому за козами мы с тобой будем ходить. И сколько молока отдать на общий стол тоже мы будем решать. Потому как нам виднее, сколько молока козлятам оставить нужно, а сколько можно съесть. А если кому больше понадобится – они куда, как не к нам с тобою пойдут просить? Тоже и с мясом, и с овощами. Помнишь, чего было, когда картошку Витёк привёз? Как все на неё кинулись. А я вышел и сказал: «Нет – это посевная картошка и никто её жрать сейчас не будет!» Все слюни поглотали и умолкли. Теперь и картошка в моем ведении. Сечёшь?

Димка кивнул.

На посту они не скучали. Оставив дежурить ниточку с колокольцами, ходили в парк на охоту за грибами. После начала дождей их появилась тьма тьмущая. Все поляны в парке расцвели шляпками шампиньонов. На пни повылезали вешенки и грузди, кое-где встречались даже опята. Гришка мечтал о лисичках, но за ними надо было ехать за город. На базе, вывалив гору грибов в раковину, оба клялись, что грибы собирал Гришка, а Димка следил за дорогой. Ещё они приносили рыбу, и это уже была полностью Димкина заслуга: Гришке на одном месте не сиделось, и обычно он уходил собирать грибы.

С началом заморозков, когда грибы пропали, а рыба уснула, Гришка стал откровенно скучать на дежурствах. Он пробовал занять себя чтением, но вскоре его деятельная натура взяла верх, и он придумал новое занятие – стал мастерить куклы из тонких зелёных веточек. Вечером привозил их на базу и торжественно преподносил козам на ужин. И до самой ночи уже не выходил от них. Он возлагал на коз такие надежды, что даже завёл привычку разговаривать с ними. Машка, само собой, его слышать не могла, но Сёмка слушал очень внимательно и иногда даже блеял что-то в ответ. Все, кто становился свидетелями таких «бесед» обычно смеялись, а вот Димка считал, что козёл понимает человеческий язык. Во всяком случае, Гришкину речь он точно понимал потому, что мекал только тогда, когда Гришка его о чём-то спрашивал.

Сергеич с Евгенией на постах не сидели. Опасаясь, что без их присутствия на базе будут плестись заговоры, они никуда не ездили и просиживали дни напролёт на базе. Часто засиживались над картами, подыскивая место для переселения. Это оказалось непросто: договор, подписанный с новенькими, обязывал их сообща обсуждать все решения. Прийти к соглашению оказалось нелегко. Те сёла, которые устраивали Сергеича, не нравились Петру. Если выбирал место Пётр, то его выбор браковала Евгения. Женщин не устраивал выбор мужчин и наоборот. Когда же выбранное село нравилось большинству и туда посылались вооруженные разведчики, то они всегда возвращались разочарованными: то село совсем на виду, а это – слишком далеко от дороги, одно село слишком близко к реке, а река разлилась, а в другом – только ставочек есть, да и тот пересох. И так далее. Все это раздражало Евгению и злило Сергеича, отвлекая их внимание от перемен, происходящих с их подчинёнными.

Глава 6 Снежная глухота и крысы

ДомНадРекой

17 ноября,

первый год после Пыления

«Ай! Ай! Ой! Помогите!» – разнеслось на весь дом. Ольга успела выхватить Никиту из кроватки, прежде чем туда свалилась крыса. Здоровенную чёрную бестию Ольга увидела, как только вошла утром в детскую комнату. Крыса сидела на «спинке» кровати и принюхивалась к тёплому запаху, поднимающемуся от ребёнка. Ольга с детства панически боялась этих зубастых грызунов и только страх за маленького сына заставил её броситься к хвостатой великанше навстречу.

Она замахала на неё руками стремясь прогнать от ребёнка. «Убирайся! Кыш! Кыш!» – кричала Ольга, приближаясь к кроватке и тем самым мешая крысе спрыгнуть на пол и убраться восвояси. В результате та свалилась в на одеяло. Ольга вскрикнула и, не помня себя от страха, метнулась вперёд и выхватила Никиту из кроватки вместе с одеялом. Крыса осталась внутри, словно в деревянной клетке без потолка. Уже выбегая из комнаты, Ольга успела увидеть, как бестия протискивается между деревянных прутьев.

– Что случилось? – ближе всех к ним оказалась Ирина.

– Там крыса! Ог-г-ром-м-ная! – Ольгу начало колотить.

– Крыса? Где? – это подоспел Данил. – Спайк, ищи! Ищи!

Спайк и так уже петлял по коридору – он явно почуял запах добычи. Направляемый Данилом, пёс скользнул в детскую. Буквально тут же раздался его победный лай и началось настоящее светопредствление. Спайк ненавидел крыс даже больше, чем эму. И те и другие в его уме связывались с болью и страданием, из-за них он был ранен дважды и всего за пару месяцев. Эму уже были недосягаемы и Спайк мечтал отомстить хотя бы крысе. Он метался за ней по комнате, переворачивая всё верх дном и всё больше разъярялся, а бесовка забилась под комод на низких ножках и тоже стала не доступна.

Тут к охоте подключился Данил. Вооружившись половой щёткой, он стал выталкивать крысу из-под комода. Довольно долго чертовка сопротивлялась, но всё-таки Данил выпихнул её из укрытия. Спайк кинулся в атаку, получил укус в нос и отскочил. Крыса устремилась вон из комнаты. Топоча по дощатому полу, она припустила по коридору к центральному выходу и прошмыгнула под ногами у Ярослава как раз в тот момент, когда он входил в дом. Спайк с разгону врезался в захлопнувшуюся дверь.

– Удрала! – в отчаянии воскликнул Данил.

– Кто это был? – спросил изумлённый Ярослав.

– Крыса! Скорее, выпусти Спайка, пока она не убежала далеко, – закричал Данил.

Ярослав распахнул дверь и Спайк устремился на улицу. Он мчался по следу через парк и вот-вот должен был нагнать добычу, когда её самым наглым образом отобрали у него. Разгорячённый погоней и уже торжествующий в предвкушении победы, Спайк выскочил прямо на Эго, который удерживал крысу, придавив её к земле лапой. Страус вытянул шею в сторону конкурента и зашипел, демонстрируя широкую грязно-розовую глотку-трубу. Перья на его шее и на голове встали дыбом, отчего он стал казаться ещё громаднее. Эму также приподнял крылья, нацеливая на Спайка когти на лучезапястных суставах. Спаниель зарычал, но, наученный горьким опытом, остановился на приличном расстоянии от Эго. Тот, убедившись, что ему не станут мешать, ударил крысу своим раздвоенным на конце клювом и снёс ей сразу полчерепа. Зверёк мгновенно издох. Эго подхватил тушку в клюв и отправился пировать подальше от зрителей. Спайку оставалось только обнюхать лужицу крови, оставшуюся после крысы, после чего он уныло потрусил к дому.

– Это нечестно! – возмущался Данил. – Это была добыча Спайка. Он так хотел её поймать!

– Скажи об этом страусам, – улыбнулась Арина.

– Ты же знаешь – меня они не слышат.

– А меня не поймут, – Арина пожала плечами. – Честно или нечестно – это выше их понимания. Они страусы, а не люди.

– Спайк бы понял, – упорствовал Данил.

– Сомневаюсь. Спайк – если память мне не изменяет – воришка ещё тот. Муки совести и ему незнакомы.

– Это у ваших страусов совести нет.

– Хватит, Данил, – оборвал его Ярослав. – Ты же сам говорил, что это не первая крыса, которую ты видел. Если они такие крупные, значит это уже новое поколение, родившееся после Пыления. Крысиные помёты всегда очень большие. Если уж они начали размножаться, то этого не остановить. Скоро Спайку будет предостаточно крыс, уж ты мне поверь! – Ярослав озабоченно нахмурился. – Вот что меня действительно волнует, так это то, что она забралась так далеко от города. Это может быть разведчик, каких высылают крысиные кланы перед переселением на новое место. Если это так, то вскоре нас может буквально затопить крысами. Или она из другой популяции, не из той, что в городе?

– Скорее всего, – пожала плечами Арина. – Чего бы им уходить из города, где полно еды?

– Это ужасно! – воскликнула Ольга. – Если крысы станут забираться в спальни… – она задохнулась от отвращения.

– Необходимо позаботиться, чтобы этого больше не случилось, – Ярослав продолжал хмуриться. – Сегодня же затяну все окна и отдушины стальными сетками. Если крысы облюбуют у нас уголок, вывести их будет очень сложно.

– Да уж… – протянула Арина. – Придётся проверить кладовые и все подсобки.

– А можно я этим займусь? – тут же вызвался Данил.

– Ну конечно ты – без Спайка тут не обойтись! – этой фразой Арина мигом вернула Данилу доброе настроение.

– Неужели крысы такая проблема? – удивился Тарас.

– Ещё какая! – воскликнула Арина. – Чтобы добраться до еды крысы изгрызают всё на своем пути. Часто нападают на больных или маленьких домашних животных, пожирают яйца, портят посевной материал. Портят вещи и могут повредить электропроводку, из-за чего случаются пожары. А самое страшное – крысы переносят болезни, – Арина подняла указательный палец вверх, словно поставила восклицательный знак в конце своей тирады. – Не забывай, Тарас, – вокруг лежат миллионы трупов и все их болячки остались при них. Крысы падальщики, это они разнесли чуму по Европе в четырнадцатом веке и заразили пол-Лондона в семнадцатом, – Арина повернулась к Данилу. – Собаки тоже часто заболевают болезнями, переносчиками которых являются крысы, так что будет лучше, если Спайк не станет на них охотиться.

– А ваши эму, они не заразятся? – встревожилась Ольга.

– Не знаю, будем надеяться, что их ускоренный метаболизм защитит их. Во всяком случае, ограничить доступ крыс в парк мы никак не можем, а запереть страусов в сарае было бы слишком жестоко – они уже слишком большие для такого тесного помещения.

Эму были уже не просто большие – они стали огромные. Перегнав взрослые размеры птиц своего вида, они до сих пор продолжали расти. Более мощные, более кряжистые и толстоногие чем обыкновенные эму, они и весили уже под девяносто килограммов каждый. А вес Эго перевалил за центнер. Не сильно отстала и Пава. Теперь страусы были и выше своих опекунов, и тяжелее их.

После выявления роли Грибницы в общении с эму, держать их взаперти стало бессмысленно: Ярослав с Ариной крепко накрепко внушили своим подопечным, что при любых обстоятельствах нападать на членов общины и в том числе на Спайка им категорически нельзя. Добиться послушания от эму было сложно. Долгое время они не могли сообразить, почему обязаны терпеть на своей территории существ, кормовая база которых, схожая с их собственной, да ещё и не связанных с ними ментально.

«Глухие» – этот образ относился ко всем членам общины, кроме Арины и Ярослава. Последних эму автоматически зачислили в стаю и поставили во главе над собой, а все «глухие» рассматривались ими, как потенциальные враги или как добыча. Раньше птенцы остерегались других людей, поскольку осознавали свою слабость. Теперь же они терпели их из-за того, что их воспитатели по какой-то причине тоже так поступали. Ярослав боялся, что рассердившись однажды из-за какого-нибудь пустяка на своих друзей, он тем самым навлечёт на них гнев эму. Объяснить птицам значение понятия «дружба» у него не получалось. У Арины тоже. Они пытались обойти это препятствие разными путями, но все без толку.

Арина как всегда упорствовала:

– «Но почему не включить «глухих» в стаю?» – передавала она эму свою идею.

– «Они не стая» – отрицали те все разом.

– «А что стая?»

– «Стая – это мы» – в её уме возникал общий образ эму, её самой и Ярослава.

– «Но мы же разные», – Арина демонстрировала им руки, передавала образ своего тела без перьев и хвоста.

Страусам это было не интересно – они и так знали, как выглядят их лидеры.

– «Остальные такие же как мы», – пыталась доказать им Арина с помощью логики.

– «Не такие – возражали эму. – Они глухие».

– «Но мы тоже вначале были глухими, – не сдавалась Арина. – Раньше мы вас не слышали».

Страусы излучали недоумение, почти обиду.

– «Всегда слышали, – возражали они. – Поэтому мы стая».

Арина не понимала. Ей объяснил Ярослав:

– А ты вспомни, сколько надежд на них возлагалось! И до Пыления, и после. Сколько мы хлопотали над яйцами! И как ты вела себя, когда страусята вылупились: видела ведь, что это мутанты, но не позволила мне уничтожить их. Ты уже тогда любила их, просто за то, что они выжили. Да и я тоже.

– Да уж, особенно ты! – съязвила Арина.

Ярослав не смутился:

– Да, вначале я видел в них только мясных птиц. Но потом…И мне всегда хотелось, чтобы они поскорее выросли!

– Вот они и выросли!

Рассмеявшись, Арина упустила робкую догадку, мелькнувшую на краю сознания. Это забытое долго мучило её потом, но вспомнить в чём была суть её секундного прозрения она так и не смогла.

Случай с похищением Данила помог страусам понять, насколько дороги для их воспитателей остальные жители ДомаНадРекой. Им передался весь ужас Арины, когда она узнала о похищении Данила. Они окунулись в смятение Ярослава, когда он не мог решить что же лучше – платить бандитам выкуп или не рисковать. А в тот час, когда Ярослав зашивал пулевую рану Спайка, его разум словно онемел от горя и боли, от острого страха, что он может потерять старинного друга и страусы не могли достучаться до него. Переживания ментальных партнёров передались эму во всей своей остроте, и они не хотели испытывать их ещё раз. Они были словно дети, которым не хотелось бояться, поэтому они пошли на компромисс и приняли эту кучку «глухих», если не в стаю, то хоть на свою территорию.

Встревоженность людей по поводу появления крыс стала для эму новой загадкой. Крысы в их понимании были просто жирной, вкусной и лёгкой добычей. Гораздо вкуснее твёрдых и сухих шариков, которыми кормили их воспитатели, и от которых сильно хотелось пить. Нельзя допускать крыс к дому? Ну и хорошо! Это будет их новая весёлая игра. В ней даже будет приз – пойманная крыса. Жалко, что крыс так мало! Эго бы хотелось, чтобы они попадали в парк почаще – они такие сочные!

На этой почве возник еще один спор с эму:

– «Они опасны», – убеждала их Арина.

– «Они маленькие и слабые» – не понимала Цапа.

– «У них внутри могут быть болезни, – пытался объяснить Ярослав. – Не ешьте хотя бы внутренностей».

Вроде бы эму согласились. В тот день их мысли звучали невнятно – на земле с утра был заморозок, и тонкая корочка льда мешала установить с ними прочный контакт. Ярослав с Ариной ушли в дом вдвойне озабоченные. Во-первых они узнали, что эму не впервые давят крысу в парке. Во-вторых, – что ещё более тревожно, – что связь через Грибницу становится хуже при заморозках. Что будет, когда температура опустится ниже нуля и земля глубоко промёрзнет? Узнать об этом им пришлось уже совсем скоро.

Двадцатого ноября ночью поднялся сильный ветер и нагнал туч. Температура резко упала и вместо привычного уже дождя на землю посыпались хлопья пушистого снега. Утро встретило жильцов ДомаНадРекой ватной тишиной.

Ярослав проснулся с тяжестью в голове и попробовал прочистить уши: их будто залило водой. На постели рядом сидела Арина с широко открытым ртом и двигала из стороны в сторону нижней челюстью.

– Уши заложило, – пояснила она в ответ на его недоумённый взгляд.

– И у меня.

Ярослав склонил голову набок и потряс ею:

– Может вода в ухо попала?

– Тебе? А у меня она откуда? Я голову вчера не мыла.

– Почему звуки такие странные?

Его голос прозвучал слишком коротко, глухо, как в комнате с войлочной обивкой. Ярослав невольно огляделся. В спальне было непривычно светло. За последние недели они привыкли к хмурой серости осеннего утра, а сейчас все голубело. Движимый догадкой, он подошёл к окну.

– Снег выпал. Наши страусы чистят перья в снегу.

И когда он это произнёс, всё стало на свои места. Уши ему не заложило – он оглох. Ярослав с ужасом обернулся к Арине.

– Я их не слышу, – он произнёс это шепотом. – Я их совсем не слышу!

Как был, раздетый, он выскочил в коридор и опрометью кинулся на улицу. Арина, всхлипывая, закуталась в одеяло и пыталась дозваться своих эму. Ничего. Целую минуту ничего. Потом что-то стукнуло. Арина разлепила веки. Эго, Пава, Цапа и Яркая, толкаясь, заглядывали в окно. Их роста как раз хватало, чтобы достать до середины стекла. Арина радостно вскрикнула и кинулась распахнуть створки. В комнату ворвался морозный чистый воздух. И голоса эму. Они просто курлыкали, хотя Арина смогла разобрать их эмоции: радость и сочувствие. От облегчения девушка расплакалась. Эму загоготали. «Эта глухота временная, – догадалась Арина. – Пока не спадут морозы».

От непривычного чувства заложенных ушей страдали все члены общины. То один из них, то другой вдруг начинал сглатывать, рефлекторно пытаясь прочистить ушной канал. Они так привыкли к фону чужих эмоций, что сейчас почувствовали себя как на тонущей подводной лодке, полностью отрезанные от мира. Впервые за многие месяцы они опять осознали свою малочисленность и одиночество.

Данил старался не терять Спайка из виду, а тот постоянно подходил и касался его ладони носом. Ольга не спускала с рук Никиту. Ира и Тарас казались совсем потерянными и за завтраком оба сидели с блуждающим взглядом, пока однажды их глаза не встретились. Ира слабо улыбнулась, Тарас улыбнулся в ответ и с этого дня они всегда садились за стол рядышком. Арина углядела в этом единственный плюс, который принесла им «снежная глухота». Что же касается их с Ярославом отношений с эму, то всё вернулось к началу – они ощущали эмоции друг друга, но не могли предавать ментальные образы. Ярослав радовался, что они хотя бы успели внушить забиякам стойкий запрет на нападение на людей и на поедание внутренностей крыс.

С наступлением морозов начались «печные дежурства», как прозвали в общине ночные бдения у главного камина в общем зале и регулярные обходы остальных топок в доме. Огонь в каминах теперь поддерживали постоянно, а в ванных комнатах установили тяжелые чугунные жаровни, куда на ночь насыпали тлеющие угли, иначе утренние умывания стали бы похожи на моржевание в полынье. Пришло время опробовать баньку, стоявшую до сей поры невостребованной на берегу искусственного пруда в парке.

Первое время после выпадения снега решили посвятить отдыху. Все и так вымотались за последние дни осени, стараясь как можно лучше приготовиться к надвигающимся холодам. Дрова были в запасе. Урожай собран. Морозильные камеры забиты рубленой зеленью и нарезанными овощами. Арина считала, что замороженные овощи и зелень помогут им зимой восполнять недостаток витаминов в организме, поэтому она морозила всё, что успевало вырасти на её огородах. Потом они оценили, как приятно было попробовать среди зимы только что сделанную зелёную аджичку, или поджарить в кипящем масле стрючковую фасоль, кабачки, еще летом нарезанные кружками. Хороша была молодая ароматная кукуруза и морковь, едва-едва ошпаренные кипятком. Нечасто, но они баловали себя такими лакомствами. Это возвращало их в лето, скрашивало диету из консервированных продуктов и каш.

Полки в кладовых тоже ломились от запасов. Женщины взяли за правило каждую неделю пересматривать их, чтобы в крупах не завёлся жучёк, чтобы соль не отсырела или мука. Для этого они перебирали все упаковки, внимательно осматривая каждую. Нельзя было допустить, чтобы их продукты испортились, ведь если они могут пропасть у них под носом, то что уж говорить о тех, что остались лежать на складах в городе?

Арина радовалась, что парни успели навезти из города тканей и одежды. Как охотник, Ярослав отдавал предпочтение практичным вещам из спортивных и охотничьих магазинов. В последний раз они с Тарасом загрузились тёплыми зимними куртками и обувью и сейчас всё это пригодилось.

Теперь все наслаждались теплом и покоем. Было так уютно посидеть перед камином в удобном кожаном кресле, укутав ноги шерстяным пледом и держа в руке кружку с глинтвейном. Ольга читала детям очередную историю Жюля Верна. Тарас дремал с охотничьим журналом на коленях. А Ярослав чаще всего просто сидел, умиротворённо глядя в огонь. Даже неугомонная Арина расслабилась и отдалась отдыху. Все понимали, что эта передышка будет недолгой. Мороз и снег принесут им новые проблемы, новые сложности и неприятности. Но зима только на пороге, нужно было беречь силы до её разгара, до её последних самых утомительных дней и до весны, когда резервов уже не останется, а работа ради будущего благополучия только начнётся.

Снегопад не прекращался несколько дней. То крупные хлопья, то ледяная пыль, но с неба постоянно что-то сыпалось. Арина шутила, что это вернулись те тучи, которые заблудились по дороге к ним за всё лето.

Страусам снег не мешал. Длинные ноги позволяли им выбираться из любых сугробов, а густое оперение надёжно согревало. Кроме того к услугам эму всегда был тёплый сарай с инфракрасными обогревателями, который Ярослав ещё и брезентом обернул, чтобы в щели не задувало. Непоседы то и дело устраивали гонки по парку или потасовки, так что между деревьями во всех направлениях разбегались их тропки.

Снег позволил жильцам ДомаНадРекой убедится, что крыса, которая недавно так нагло пробралась в спальню к Никите, была не единственной подобной гостьей на их участке. Ярослав завёл привычку каждое утро обходить все хозпостройки на участке. Нередко он натыкался на свежие крысиные следы, а то и на замёрзшие брызги крови или кучки крысиной требухи, брошенные эму. В помёте эму тоже частенько встречались элементы крысиных костей и комки шерсти. В основном это была чёрная шерсть, но пару раз Ярослав разглядел и серую. «Что их так влечёт сюда? – постоянно думал он. – Тепло или запах еды? Или что-нибудь другое? Крысы умные животные, зачем они упорно бегут туда, где их так легко убивают? Зачем покидают город, полный съестного и укромных местечек для гнёзд?» Разгадать эту загадку он смог много позже, а пока она продолжала его мучить.

И вот настал момент, когда запасы корма для эму и топлива в очередной раз подошли к концу. Ярослав с Тарасом запланировали поездку в город. Как оказалось, они не учли одну чрезвычайно важную деталь – дорогу совершенно замело и их грузовой Фордик, который стал заменой Мерседесу, угнанному похитителем Данила, был не в состоянии преодолеть эту преграду.

– Нам нужна другая машина, – произнёс Тарас, когда и четырёхприводный Субару тоже увяз в снегу, ещё даже не выехав за ворота усадьбы.

– Скорее трактор, – поворчал Ярослав.

– Я в Божедаровке видел трактор.