Текст книги "Грибница"

Автор книги: Марина Абина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

В магазине с постельными принадлежностями крысы устроили себе что-то типа яслей. В стопках с комплектами пастельного белья, в одеялах и на подушках они устроили гнёзда. Ткани были изгрызены и провоняли крысиной мочой. Отовсюду доносился писк новорожденных. Пол устилал толстый слой перьев и пуха из подушек. Витёк с трудом нашёл целое одеяло. Для этого ему пришлось забраться на самую высокую полку и переложить на другое место несколько верхних одеял из стопки, на которых лежала дюжина розовых новорожденных слепышей. Их мамаша возмущённо верещала из глубины полки и норовила цапнуть Витька за руку. Пришлось сбросить её на пол. О том, чтобы отправить туда и её потомство, Витёк даже не подумал – теперь для него это было равноценно убийству новорождённых человеческих младенцев. Он достал одеяло и поспешил покинуть это зловонное место, полное возни и попискиваний.

В спортивно-туристском магазине он прихватил спальник и побрёл к своему лагерю. Уже давно стемнело и, привыкший рано ложиться, да к тому же усталый и изрядно опьяневший от вина, Витёк завалился спать как только добрался до палатки.

На следующий день он проснулся с ломотой во всём теле, тяжёлой головой и нежеланием шевелиться вообще. Однако голод не тётка, и вскоре Витьку пришлось подняться чтобы приготовить себе поесть. После завтрака ему немного полегчало, и он даже нашёл в себе силы вычерпать вёдрами воду из своей вчерашней ванны и вылить её в мойку на кухне в кафе. Вечером его свалила с ног слабость и озноб. Витёк сообразил, что наверное простудился, когда разгуливал вчера с мокрой головой после купания. Он еле дотащился до аптеки и отыскал средство от простуды. Рекламка на упаковке обещала вылечить любые её формы за считанные дни. Витёк проглотил таблетку и с чувством выполненного долга отправился страдать в постель. Однако ни после первой, ни после второй и даже после третьей таблетки ему не стало лучше. Наоборот теперь к слабости прибавилась ещё и сонливость. Его мучила жажда, но ящик около печи, где оттаивали баклажки с минералкой, оказался пуст. Идти за водой вниз не хватило решимости. Так, страдая от жажды, он и уснул.

Следующее утро облегчения не принесло. Его шатало, лоб горел, во рту пересохло и вообще было противно как с перепоя. Нос заложило, а глаза воспалились и горели огнём. Витёк чувствовал, что без воды уже не может. К тому же кончались дрова и следовало сходить в аптеку за другим лекарством и каплями от насморка. Запихав в себя немного вчерашней холодной каши, Витёк поплёлся на нижний этаж за водой. Каково же было его изумление и ужас, когда вместо заледеневших бутылок с минералкой он нашёл только пластиковые ошмётки и ледяную стружку. Наученные Крысом, его сородичи «выпили» всю воду. Витёк застонал от огорчения: теперь, чтобы напиться ему придётся топить снег. Злой на весь белый свет, он побрёл к аптеке. Нашёл там другие таблетки от простуды и Нафтизин. Тут же закапал нос и машинально оглянулся, ища, чем бы запить таблетку. Ему было так худо, что он не сразу признал в ряду небольших стеклянных бутылок минеральную воду «Боржоми». Схватил две, помчался к печи, сунул их в трубу с выходящим тёплым воздухом, и с трудом дождавшись пока вода растает, выпил одну за другой обе бутылки. Вода освежила его, и Витёк отправился за дровами. Пока он принёс их от тополя (хорошо хоть, что заготовил вчера много), все его мышцы дрожали от усталости, а суставы выкручивала ноющая боль. Есть не хотелось.

Прибежал Крыс. Весь его вид выражал озабоченность состоянием хозяина: Крыс бегал вокруг, тревожно принюхивался к его запаху, стоял на задних лапках, опираясь передними о его ноги, но на плечо не лез. Видя тревогу любимца, Витёк наклонился, чтобы его приласкать и вдруг мир покачнулся и Витёк рухнул на пол, едва не придавив собою Крыса. Очнулся он в полной темноте, совсем окоченевший от холода и с яростной головной болью. На спине у него лежала какая-то тёплая тяжесть. Витёк застонал и попытался подняться. Тяжесть скатилась со спины и лицо защекотали длинные усы – это был Крыс.

«Что-то совсем меня развезло, – прохрипел Витёк. Горло сильно саднило, глотать было больно. – Надо бы мне в аптеку за водой и ещё таблеток». Шатаясь Витёк пошёл к эскалатору. Только чудом он с него не скатился. Ноги так дрожали, что Витёк еле переставлял их, его мутило от головной боли и температуры. Добравшись до аптеки, он распихал бутылки с водой по всем карманам. Проглотил ещё какие-то таблетки. Как дошёл до палатки – сам не помнил. Вспоминалось только отчаяние, захлестнувшее его на ступеньках эскалатора – их было слишком много. Ещё успел сунуть в печь несколько поленьев, поставил бутылки оттаивать, упал на матрац в палатке и вырубился.

На следующий день его лихорадило, кидало то в жар, то в холод, дико болела голова и чудились кошмары. Вода быстро закончилась, но Витёк не имел сил сходить за ней в аптеку. Потом смог дотащиться до барной стойки, отбил горлышко у какой-то винной бутылки и напился вина. Оно временно подкрепило его и Витёк смог дойти до аптеки и назад. Он принёс все оставшиеся бутылки «Боржоми». Их было семь.

Понимая, что воду нужно экономить, что выбраться за снегом у него не достанет сил, Витёк заставлял себя терпеть, и пил по глотку только, когда от жажды язык прилипал к нёбу. Но потом он снова свалился в беспамятстве и во время очередного приступа горячки выпил всю воду. Сколько времени он пробыл в таком состоянии, Витёк понял, только когда болезнь отступила.

Он очнулся рядом с ведром наполовину полным талой воды (и когда это он ходил за снегом?) весь потный и укрытый одеялом из тяжёлой шевелящейся массы – крысы грели его. Как только Витёк пошевелился, зверьки стали разбегаться и вскоре рядом с ним остался только один его верный Крыс. Витька пробил озноб. Он оглянулся вокруг, с удивлением сообразив, что находится не в палатке, а около остывшего Булерьяна. Вероятно, он выбрался сюда, чтобы напиться из ведра, но сил на обратный путь ему не хватило, и он остался лежать на холоде. Если бы не Крыс и его сородичи, то он замёрз бы насмерть. Чувство признательности к другу затопило всё сознание Витька. Крыс дернул хвостом и зацокал на него зубами: «Иди в тепло, а то опять заболеешь!» Витёк послушался и забрался в палатку. Несколько часов он спал, а проснулся слабым и ужасно голодным. Болезнь отпустила его – это был новогодний подарок судьбы. До праздника оставалось три дня.

Витёк потратил их, отъедаясь после голодной недели и потихоньку собирая в лагере новогодние атрибуты. Ему посчастливилось найти небольшую искусственную ёлку на складе игрушечного магазина, но традиционных ёлочных нарядов там не было. Витёк заменил их золотыми украшениями из ювелирного магазина, каким-то непостижимым образом пропущенного летом Кириллом. Результат ему понравился. Особенно шикарно ёлка смотрелась, когда на неё падал свет от множества свечей, которыми Витёк заставил все плоские поверхности вокруг своего бивака.

То, что из этой иллюминации его могут обнаружить, больше не пугало его, наоборот он хотел, чтоб его нашли люди. О, он был благодарен крысам за своё спасение! Но он стал понимать, что означает быть полностью оторванным от людей, не иметь возможности поговорить вслух и услышать ответ, не чувствовать прикосновений рук, не видеть лиц. Он соскучился даже по тумакам Кирилла.

В новогоднюю ночь он взорвал на стоянке перед гипермаркетом весь боезапас магазина пиротехники. Несколько часов в небе полыхала заря от фейерверка. А потом пьяный и закопчённый Витёк рыдал над своим роскошным угощением из драгоценной чёрной икры и консервированных морепродуктов, над сортами шоколада и цукатов, над орешками и солёной лососиной, банку с которой каким-то чудом пропустили крысы. Он собрал всё, что смог найти под грудами изгрызенных упаковок и россыпями крысиного дерьма. Завтра ему придётся уходить за колонией в новое место – здесь кончилась провизия.

– Это невозможно! – вопил Сергеич. – Как крысы могли столько сожрать?

– Невероятно! – вторил Пётр.

– Отчего же, – пожал плечами Гришка. – Они ж здоровенные. Как кроли. Что-то жрут, большую часть портят. Даже консервы вскрывают.

– Ты много магазинов проверил? – спросил Пётр.

– Да нормально, – Гришка почесал затылок. – Штук пятнадцать, пока ёлочные игрушки-то нашёл. Не сезон ведь был, когда магазины закрылись, – Гришка виновато развёл руками.

– Пятнадцать магазинов и три маркета, – задумчиво проговорил Кирилл. – Всё в одном районе?

– Ага.

– Нужно проверить остальные. Сергеич, как считаешь?

Кирилл взглянул на своего начальника. В последнее время его мнения мало кто спрашивал. Может быть, дело было в том, что жизнь на базе текла слишком спокойно, и советоваться было не о чём. Может, вопросы, которые всё же возникали, в общине считали слишком личными, чтобы выносить их на общий суд. А может мнение Сергеича просто никого не интересовало.

– О чём спрашиваешь? Конечно, нужно! – Сергеич тяжело вздохнул.

Нельзя сказать, чтобы он не замечал переменившегося отношения к нему, но что он мог поделать, если ситуация действительно от него не зависела? Все его захватнические планы нарушила зима, на редкость суровая и снежная. Передвигаться по снегу было не на чём, да и куда? Все выжившие затаились по своим норам, и пока не сойдёт снег ждать появления новеньких в городе не приходилось. Все в колонии словно впали в спячку. Сытая малоподвижная жизнь убаюкала их агрессию и жажду власти. Всем всего хватало.

– Когда начнём? – спросил Кирилл. Он все ещё был правой рукой Сергеича и всё ещё его поддерживал.

– После Нового Года, – сказал Сергеич.

– Почему не завтра? – в разговор включилась Евгения. Все мысленно застонали.

Евгения являлась единственным исключением среди всех членов общины Сергеича. Неугомонная, она вечно всем была недовольна. То ей скучно, то тесно, то ей хочется музыки, то тишины. Она постоянно всех тормошила. Когда выпал снег, заставила мужчин его разгребать во дворе и на автобазе. Ладно, вокруг дома, но зачем на автобазе? Машинами всё равно никто не пользовался – дороги-то замело. Сказала, что ради разминки, чтоб не сидели без дела. Потом ей приспичило залить каток, и пришлось всем скопом её отговаривать. В конце концов, победил здравый смысл – где взять столько воды? – и Евгения отказалась от своей затеи, но сколько нервов было попорчено! Остальные может и рады были бы скрыться от неё на своих наблюдательных постах, но как до них добраться? Пётр предложил использовать лыжи и показал пример, первым сбегав к себе в «лабораторию». Но вернулся он поздно и таким уставшим, что никто больше не решился последовать его примеру.

– Завтра и так много работы будет. Конечно, если ты не передумала устраивать всю эту иллюминацию и по-прежнему хочешь, чтобы у нас непременно была большая живая ель, – ответил за Сергеича Пётр.

– Это что, так сложно – срубить ёлку и украсить её гирляндами? – повернулась к нему Евгения.

– Живые ели сейчас редкость, – вздохнул Пётр. – Лето было очень жарким, они почти все высохли. Нам придётся поискать живую, а потом ещё и дотащить её на базу. Понадобятся силы двоих – троих человек. А ещё гирлянды…

– Ну, всё, я поняла!

Евгения раздраженно скривила губы. Этот Пётр её уже достал. И куда это он всё время уходит?

Пётр действительно продолжал иногда бегать на лыжах, как он утверждал – в библиотеку мединститута за книгами. Ему верили, поскольку он всегда привозил на санках полную коробку учебников, но никто и подумать не мог, что эти книги каждый раз одни и те же – Пётр возил их с собой туда-сюда, чтобы никто не понял, куда он ездит на самом деле. А на самом деле он бегал в «лабораторию» к рации, где тайно общался с теми из выживших, с кем удавалось связаться.

Одна Катерина была в курсе этих его занятий. Когда она спрашивала, почему он не рассказывает о своём общении Сергеичу, Пётр лишь пожимал плечами и неопределённо отвечал, что не вполне ему доверяет. Он не мог объяснить своих подозрений внятно, у него не было доказательств, изобличающих Сергеича в чём-то плохом, но чутьё подсказывало не верить ему.

Ситуация едва не изменилась, когда в двадцатых числах декабря к нему за помощью обратился Игнат. С этим предприимчивым молодым человеком, собравшим вокруг себя небольшую группу выживших, Пётр уже давно общался по рации, и когда подростка из его группы поранил кабан, Пётр согласился помочь. Игнат со своими людьми были в нескольких часах езды от Стальграда и они договорились, что встретятся у «лаборатории» Петра, а потом тот проводит их до Базы. Эти несколько часов он рылся в книгах, пытаясь подготовиться к предстоящей операции хотя бы теоретически, отчаянно нервничал и вздохнул с облегчением, когда Игнат связался с ним повторно и сказал, что им помогут другие люди. Пётр так обрадовался, что не спросил, о ком Игнат говорит, а вот на прошлом сеансе связи узнал, что это была группа Ярослава. А ещё он узнал, что этот Ярослав думает о компании Сергеича. Теперь Петру предстояло выяснить, где же правда.

– Значит, разобрались, – удовлетворенно проворчал Сергеич. – Завтра срубаем ёлку, украшаем её, обматываем двор гирляндами, а вечером отмечаем Новый Год. Кто поедет за ёлкой?

– Давайте я, – вызвался Пётр. – Я знаю, где уцелело несколько штук. Гриша, поможешь мне? Или может ты, Саныч?

– Нет, Саныч пусть гирлянды подключает, – поспешно вставил Сергеич.

– Иди ты с ними, Кирилл, – сказала вдруг Евгения.

– Да я на лыжах не того, – попробовал отмазаться здоровяк.

– Ничего, Петя тебя научит, – усмехнулась она. Ей не нравилось, что Пётр опять куда-то уедет из Базы. Пусть Кирилл за ним присмотрит.

– Хорошо, пойду с ними, только вы Ленку тут не напрягайте, а то ей вредно сейчас переутомляться, – пробасил Кирилл.

Недавно его Ленка созналась, что беременна. Кирилл и не ожидал, что эта новость так его обрадует. Теперь он старался оградить подругу от любого труда, немало её этим раздражая, из-за чего ловил усмешки от товарищей. Впрочем, слишком громко смеяться над ним никто не рисковал. Да и Ленке нравилась его забота, он же это видел.

– Да ничего твоей Ленке не сделается, – отмахнулся Сергеич. – Беременным полезно шевелиться, правильно Петя?

– У неё ещё маленький срок, так, что немного работы ей действительно не повредит, – согласился Пётр. Ему, конечно, не с руки было, что Кирилла отправляют с ним, но что он мог поделать? Не врать же из-за этого Лене, ей и впрямь полезно будет поразмяться – и так уже в доме засиделась.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул Сергеич. – Вы втроём пойдёте за ёлкой, Саныч гирлянды подключит, а мы с Димоном ему поможем.

– Ага, только пусть он сначала у коз приберёт, – Гришка имел в виду Димку. – Им тоже праздника хочется. И веток пусть свежих нарежет.

– Да твои козы и так словно господа живут, – рассмеялся Кирилл. – Ты им ещё шампанского на Новый Год налей!

– Не нужно им твоё шампанское, им витамины нужны, – вскинулся Гришка. – Витамины сейчас только в зелёных ветках есть. Вот пусть Димка их и нарежет, если меня за ёлкой посылаете.

– Да брось, Гриша, чего ты кипятишься? – примиряюще сказал Сергеич. – Раз надо, значит, нарежет Димка веток для коз и уберёт у них. Мы и без него с Санычем справимся. Кто ж не хочет, чтоб у твоей Зойки козлята родились?

– Ага, ну тогда ладно, – успокоился Гришка. – Тогда пойду за ёлкой.

– Ну, слава Богу, разобрались!

Сергеич встал, показывая, что собрание закончилось. Все стали расходиться по своим комнатам. Первым, как всегда столовую покинул Саныч. Пётр вдруг понял, что сейчас у него появился такой долгожданный повод, чтобы поговорить со стариком с глазу на глаз. С тех пор как Игнат передал ему версию Ярослава о прошлом этой компании, у Петра не было ни единой возможности переговорить с Санычем незаметно: за ними неотступно следила Евгения – похоже о чём-то догадывалась. Явного подозрения не выказывала и всё же Пётр часто ловил на себе её задумчивые настороженные взгляды. Вот и сегодня она навязала ему Кирилла. А Сергеич опять не отпустил с базы Саныча. Это о многом говорило.

– Гриш, ты не помнишь, есть у нас на складе пила? – не теряя времени, обратился Пётр к Гришке, который тоже уже выходил из столовой.

– Где-то была, – пожал плечами Гришка. – А зачем тебе?

– Да ёлку же эту пилить, – Пётр намеренно принял досадливый вид и не торопясь вышел вслед за Гришкой. – А ещё нам верёвка понадобится.

– Ты лучше у Саныча спроси, он этим заведует, – Гришка спешил к своим козам и поэтому прокричал фразу довольно громко уже от входной двери.

– У Саныча? – переспросил Пётр на всякий случай: вдруг Евгения не расслышала. – Да, Саныч должен знать, спрошу у него.

И Пётр заторопился вслед за Гришкой, чтобы кто-нибудь ненароком не вспомнил, где лежит садовая пила и верёвка, так срочно понадобившаяся ему. Евгения проводила его равнодушным взглядом.

В своей коморке Саныч молча вручил ему изогнутую садовую пилу.

– Ира и Данил тебе привет передают, – слова вырвались прежде, чем Пётр успел обдумать их.

Саныч замер с протянутой рукой, в которой держал свернутую кольцами верёвку.

– У них всё хорошо, Данил уже поправился после похищения, – Пётр понял, что на верном пути. – Ира тебе всё простила.

– Что простила? – голос Саныча был глухой, еле слышный.

– Что ты позволил с ней сделать.

Пётр пристально наблюдал за стариком. Тот весь сник. Рука с верёвкой опустилась.

– Откуда ты знаешь?

– Я с ними по рации связался.

– С Ярославом?

– Вообще-то нет, с Ярославом я ещё не говорил, – признался Пётр. – С другим человеком, он недавно примкнул к их группе.

– Где они? – старик взглянул на него жадно, отчаянно.

– Не могу тебе сказать, Саныч, прости. Пока ещё не могу.

– Не доверяешь? – Саныч вздохнул. – Ну и правильно.

– Почему правильно? Разве ты не на их стороне? Не на стороне Ярослава?

– Да не знаю я этого Ярослава! – в сердцах воскликнул Саныч. Отошёл вглубь комнаты и устало опустился на стул. – Даже не видел его никогда. Он приютил детей – вот и всё, что мне известно.

– Так он не похищал Иру? – Пётр понял, что выдал себя.

– Я думал, ты всё уже знаешь, – Саныч настороженно взглянул на него.

– Я не знаю, кому верить, – Пётр понял, что хитрить больше нет смысла. – Ира говорит, что Сергеич чудовище, а Ярослав – её спаситель. Сергеич утверждает обратное. Кто из них лжёт?

– Сергеич, Петя, Сергеич, – старик слабо улыбнулся. – Так она простила мне?

– Да, – Пётр не добавил, что Ира считает его трусом – ему нужны были союзники в этом лагере лжецов.

– Что делать будешь? – Саныч впился в него взглядом.

– Ещё не знаю, надо всё хорошенько обдумать, – Пётр протянул руку за верёвкой. – Ты, Саныч, пока веди себя, как обычно. Не выдавай, что рассказал мне что-то. Кстати, а Фёдоровна знает?

– Знает, – Саныч кивнул. – Хотела их крысиным ядом отравить, когда я ей рассказал… Да пожалела.

– Ясно, – Пётр невольно содрогнулся, представив, как Фёдоровна насыпает крысиный яд в кастрюлю с супом. – Ей тоже пока не говори ничего.

– Гаразд.

– А выдержит верёвка? – выкрикнул Пётр, открывая дверь на улицу.

– Не сомневайся, всё будет гаразд, – закричал ему вслед Саныч.

– Надеюсь, – пробормотал Пётр себе под нос и пошёл обратно в дом. Ему нужно было посоветоваться с Катериной.

– Ты же знаешь, Петь, я не смогу сейчас далеко уйти.

Катя говорила тихо, но спокойно. Ужасную правду о компании, к которой они примкнули в сентябре, она приняла удивительно легко. Как и Пётр, ещё тогда она почувствовала фальшивость обещаний Евгении и двойственную натуру Сергеича. Но тяготы пути и тяжёлое протекание беременности утомили её, уют настоящего дома манил отдохнуть и она пошла на поводу у слабости, осталась здесь, подвела Петра. А теперь и вовсе была как старуха у разбитого корыта: обманутая и без ребёнка.

Катерина тяжело переживала свой выкидыш. Несчастный случай не только лишил её здоровья и сил, но и забрал последнее напоминание о её прежней семье, частичку её прошлого, кровинку мужа в лице её мертворождённого сына. Когда Пётр, принимавший у неё ребёнка, вышел из комнаты с маленьким свёртком на руках, она решила умереть. Перестала бороться, и истекла бы кровью, если б не Мила. Девочка ворвалась к ней с криком: «Мамочка, не умирай!» и буквально вцепилась в Катерину, не позволяя ей уйти. Как маленький одинокий паучок. Ещё одна страдающая душа. Катя не посмела предать её. Она стала бороться, и это продолжалось несколько дней. Сначала кровопотеря, потом воспаление матки и жар, бред, голоса вокруг. Пётр колол её антибиотиками, давал жаропонижающее. Мила принесла ей цветок в горшке. Где только взяла? Вынула вместе с комом земли, вручила. Дети – странные создания. Катерина даже сквозь бред умилилась этим подарком. Приняла. И с тех пор началось её исцеление. Цветок занял место на подоконнике в её комнате и радовал глаз своей сочной зеленью. Мила вернула его в горшок и тщательно за ним ухаживала. Иногда Катерине казалось, что девочка похоронила там свою боль: таким горестным бывало выражение лица малышки, когда она касалась земли в горшке, проверяя: не подсохла ли. В остальном девочка вела себя как обычно, вот только стала разговаривать с Катериной. Называла её мамой.

– Да, нам придётся выждать, пока не сойдёт снег, чтобы можно было использовать машину, – Пётр озабоченно рассматривал её лицо. – Хорошо, что я не побежал к Сергеичу сразу, как Игнат попросил меня прооперировать Сашу. Как чувствовал… Как ты думаешь, кому ещё стоит рассказать?

– Никому, Петя, – её ответ только подтвердил его опасения. – Лена влюблена и к тому же беременна от этого подонка. Что изменится, если она узнает правду? Только будет страдать. А он теперь так носится с ней; похоже, искренне желает ей добра. Для Димы теперь главный авторитет Гришка. Что он находит в этом человеке?

– Мне кажется, его больше привлекают козы, – Пётр вдруг хмыкнул. – Мне пришла в голову одна идея.

Катерина заинтересованно повернула к нему лицо. Она сидела в кресле с книгой, когда он зашёл к ней. Мила спала, и они говорили вполголоса.

– Ты веришь в эту историю с Грибницей? – спросил Пётр.

– В ту, что придумал Ярослав? – Катерина пожала плечами. – По-моему это полнейший бред. Ты замечал что-нибудь подобное среди нас? Чтобы кто-то читал мысли окружающих или понимал животных. Это сказка, Петя, я не думала, что ты купишься на неё. И причём тут Дима? Уж не думаешь ли ты, что он понимает коз?

– Дима? Не похоже, а вот Гришка… – Пётр закусил губу, задумался на минуту. – Он уже давно всем уши прожужжал, что Сёмка его понимает. Да и зачем придумывать такую историю?

– Да мало ли, – раздражённо передёрнула плечами Катерина. – Евгения с Сергеичем рассказывали сказки о великом будущем нового общества, а этот Ярослав выдумал другую историю – о новой форме общения. Для некоторых людей это тоже лакомый пряник. Сколотит этот Ярослав себе секту, призовёт разных легковерных поклоняться своим страусам, приносить им жертвы, а себя провозгласит пастырем новой веры. Чем не царь?

– А ведь верно, – согласился Пётр и огорченно добавил. – Мне такая мысль в голову не пришла. Ведь действительно власть к рукам можно по-разному прибрать. И через веру, религию – проще всего.

– Фанатиками легко управлять, – вздохнула Катерина. – А сейчас как раз удобный момент навязывать новые верования: люди думают, что Бог отвернулся от нас, раз послал такое на наши головы.

– Предупрежу Игната, – пообещал Пётр. – Чувствую, он расстроится: ему этот парень понравился, по голосу слышно было. Да и помогли они им здорово. Не думаю, чтобы я решился провести такую операцию.

– Всё равно мальчик умер, – произнесла Катерина.

– Да, но как я понял из рассказов Игната, на нём живого места не было, – Пётр встал и возбужденно заходил по комнате. – По всем признакам у него уже началась гангрена и заражение крови, когда его привезли к Ярославу. Он в любом случае умер бы. Только если бы его привезли ко мне, то не знаю, решился бы я на эту операцию или просто давал бы мальчику морфий, чтобы облегчить ему конец? А они рискнули и…

– И ничего не выиграли, – перебила его Катерина.

– И завоевали уважение Игната и его спутников, – закончил Пётр.

– Ты тоже завоевал уважение, – Катерина поймала его за руку и притянула её к губам. – Ты спас мне жизнь. Ты трезво смотришь на вещи и не будешь рисковать понапрасну. Ты не только наша с Милой опора, теперь ты – надежда всех слабых в этом доме. И ты со всем, со все справишься, мы верим в тебя!

– Катя, – Пётр вдруг опустился перед ней на колени. – Ты будешь моей женой?

– А ты будешь моим мужем и отцом Миле?

– Я уже давно весь ваш, – сказал Пётр и заключил женщину в объятья.

Утром следующего дня Пётр вместе с Гришкой и Кириллом отправились искать ёлку для новогоднего вечера. Погода стояла чудесная. Настроение у Петра было приподнятое – в мозгу звенела мысль о его новой семье. Душа пела и ликовала, ноги сами несли его вперёд и его попутчики едва поспевали за его быстрым шагом. Даже присутствие Кирилла и брюзжание Гришки не портили настроения. Они шли налегке, неся с собой только по одному автомату, пилу и моток верёвки.

Пётр шагал первым, ощупью находя запорошенную свежим снегом колею от лыж, оставленную им с прошлого похода в «лабораторию». Его спутники не замечали, что идут по старому следу. Гришка все ещё причитал и жаловался, что его оторвали от его драгоценных коз, не дали поменять им подстилку и вычесать хорошенько перед праздником. Кирилл же был так занят своими лыжами, что и вовсе глаз от них не отрывал. Ходить на них он действительно не умел и Пётр с невольным удовольствием думал, что к вечеру этот великан будет чувствовать себя, как выжатый лимон и всё его тело будет болеть от непривычных усилий. «Это тебе не девочек маленьких насиловать!» – появилась в голове злорадная мысль. Пётр отогнал её – не хотел портить настроения в такой чудесный день. О своем намерении пожениться, они с Катериной ещё никому не сказали, да и не собирались никому говорить, собственно. Чего метать бисер перед свиньями? Вот уйдут они из этой гнилой компании, тогда и свадьбу сыграть можно будет, а пока лучше оставить всё как есть.

– Интересно, как там наш Витёк? – вдруг произнёс Кирилл.

Пётр удивлённо обернулся.

– С чего это ты вдруг вспомнил о нём?

– Да так, просто снег вокруг, мороз, Новый Год на носу, а этот бездарь сейчас где-то один сопли на кулак мотает. Или помер уже, обкурок дибильный.

– Ничего он не один, – включился в разговор Гришка.

– А с кем же? – удивился Кирилл.

– Так с крысой со своей, – Гришка сплюнул. – Ты думаешь, что они эти консервы сами научились вскрывать? Как бы не так! Это он им показал, дурная бошка!

– Ага, как же, он, – усмехнулся Кирилл. – Он своего крысака поди пожарил уже давно на вертеле и слопал! Он же его для этого и подобрал тогда полудохлого.

– Так он мог и передумать, – не сдавался Гришка. – Крысак-то умный оказался. Помнишь, как он его от Сергеича защищал? А как картошку нашу тырил?

– Как же, помню, – согласился Кирилл. – Зубищами цокает, и вперёд такими шажками мелкими на Сергеича прёт. Здоровенный, аж жутко. Консервную банку такому прокусить – раз плюнуть.

– Во-во, – Гришка поднял палец. – Что он здоровенный, это ты правильно подметил. Я таких крыс раньше никогда не видел. Димка мне сказал, что это мутанты.

– Пффф! – фыркнул Кирилл. – Димка! Тоже мне, мудреца нашёл! Здоровые они просто потому, что жратвы вокруг полно, вот и вырастают.

– Я когда на бойне работал, множество крыс видел, но и там – на мясе – такие огромные они не вырастали, – упорствовал Гришка. – К тому же эти крысы намного умнее обычных. Поэтому Витёк так быстро своего крысака обучить смог.

– Витёк? Обучить? Ну, ты даёшь, Гриша! Скорее наоборот было, это крысак, Витьку обучал, – Кирилл заржал.

– И такое может быть, – серьёзно ответил Гришка.

– А, значит, и крысы разговаривать могут, как твой цап? – продолжал подтрунивать над товарищем Кирилл.

– Все твари разговаривать могут, просто не всем дано их понимать, – с лёгким презрением в голосе отозвался Гришка.

Пётр насторожился.

– А ты и Витёк понимаете, стало быть? – не отставал Кирилл.

– Стало быть так, – согласился Гришка.

– Значит, ты теперь козий царь, а Витёк крысиный? – глаза Кирилла недобро блеснули. – И короны вам полагаются царские. Только особые: Витьку надо уши золотые надеть, а тебе – рога!

Гришка покраснел и Пётр почувствовал, что пора вмешаться в разговор, а то ссоры не избежать. К тому же тема, затронутая Кириллом, была ему очень интересна. Она напрямую касалась рассказов Игната об отношениях с животными в группе Ярослава.

– Погоди, Кирилл, – обернулся к ним Пётр. – Царём можно считать, если власть над всеми животными распространяется, а ведь Гриша только Сёмку понимает. А, Гриш?

– Да. Зойка – та скотина – скотиной. Тупая, как любая коза, – кивнул Гришка. – А Сёма мне сразу в душу запал. Такого знатного цапа я сроду не видал. А умный какой! Только я чего подумаю – он тут же исполняет.

– Например? – подбодрил его Пётр.

– Например, когда подстилку им меняю, – с удовольствием рассказывал Гришка. – Вот у Зойки гребусь, а она дура-дурой: то на грабли наступит, то на кучу грязной соломы вылезет, все ноги истопчет, пока стойло ей вычищу. У Семы убирать одно удовольствие: я ему уголок от соломы освобожу – он сразу туда встанет и под ногами больше не путается, пока чистую солому не рассыплю.

– Так Зойка ж полуслепая и глухая к тому же, – попробовал вступиться за козу Пётр. – Вот она и кажется глуповатой.

– Не, у неё просто бошка пустая, – Гришка сплюнул. – Ветер там. А Сёма всё время меня слушает и прямо-таки видно, как у него извилины шевелятся в мозгах.

– Таки и видно? – усмехнулся Кирилл.

– Да, ему если что нравится из моих разговоров, он мекает и кивает мне, а если не согласен – то головой трясёт, копытом роет, даже рога иногда наставляет.

– Ну, всё вычислил я тебя Гриша! Ты – зоофил, – Кирилл заржал.

– Да иди ты! – вспылил Гришка. – На себя лучше посмотри: с Ленкой-то как воркуешь! И где взялось-то?

– Не умничай, – Кирилл бросил настороженный взгляд в спину Петру. – Ленка – это не коза какая-нибудь. Другую такую женщину во всём мире больше не сыщешь!

– Ой ли? – не унимался Гришка. – Обыкновенная, твоя Ленка, как все другие бабы. Просто ты на неё запал. Теперь вертит тобой как хочет.

– Не твоё дело, – огрызнулся Кирилл. – И не вертит она мной. Мы с ней как одно целое, что она хочет – то и я, что я – то и она.

– Ага, любовь-морковь, – Гришка махнул рукой. – Всё, молчу, только и ты меня больше не трогай.

– Да нужен ты мне, – буркнул Кирилл и сосредоточился на своих лыжах.

Дальше шли молча. Каждый был погружён в свои мысли. Гришка переживал о козах. Кирилл задумался о судьбе, которая так долго не открывала ему глаз на существование любви. Как бы он прожил жизнь, если бы узнал о ней раньше? Кирилл молил Бога или того, КтоТамЕщеЕсть, чтобы его Лена никогда не узнала правды о его прошлой жизни. Он был готов уничтожить всех её свидетелей, чтобы этого не случилось. Да только как это сделать, чтобы Лена не узнала? У неё душа нежная, чистая, она ему такого не простит! Кирилл вперил взгляд Гришке в спину. «Этот много болтать стал, – подумалось ему. – Его первого пришить надо. Потом Саныча. Да и Сергеича с Женькой, если придётся – замочу при случае. Пётр ничего не знает, да и нужен он нам с Леной будет. Роды принять, полечить. Катюху ему в подмогу оставлю. Димка с Фёдоровной и малявка эта – Мила – тоже никому не мешают, а вот Витька – придётся найти. Удавлю вместе с его крысой!»