Текст книги "Грибница"

Автор книги: Марина Абина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

– Да, я тоже. Придётся пойти за ним.

Кляня себя за то, что не предвидел такой, в общем-то ожидаемой, ситуации, Ярослав торопливо собирал всё необходимое для предстоящего похода за трактором. Во первых им понадобились сани, чтобы дотащить до села канистру с солярой, на тот случай, если трактор окажется с пустым баком. В качестве саней решили использовать Данилову резиновую лодку, дно которой укрепили куском фанеры. В носовой части этого фанерного дна Ярослав просверлил дырки, пробил под ними резиновое дно и протянул сквозь все отверстия верёвку. Конечно лодка была испорчена, но зато у них появились лёгкие и прочные сани с надувными бортами. За ними должен был волочиться ещё один фанерный лист, насквозь пробитый несколькими десятками гвоздей: с его помощью Ярослав планировал заметать следы в снегу. Закончив такие нехитрые приготовления, Ярослав с Тарасом выступили в путь. Сани-лодка шли хорошо, фанерка с гвоздями исправно выполняли своё предназначение. «Главное – думал Ярослав – чтобы с трактором получилось».

– Ты только сильно не газуй сразу, а то я слышал, что если резко дать газу, трактор может опрокинуться, – Ярослав отошёл от старого раздолбаного тракторишки, где за рулем восседал Тарас.

– Угу.

Тарас попробовал завести двигатель. Тот покашлял – покашлял, что-то в нём забулькало и всё стихло. Тарас не смутился.

– Неплохо, а теперь ещё разок. Да! Молодец, трактор!

Трактор кашлянул, выпустил из-под козырька на трубе дымную тучку и затрясся, надрывно урча двигателем. Тарас плавно послал его вперёд. Как застоявшийся старый конь, трактор повиновался и медленно выкатился за ворота. Сугробы его не задерживали. Рифлёные колеса оставляли в снежном покрывале глубокие чёткие следы. «Да-а. Фанерка с гвоздями тут явно не поможет» – разочарованно отметил Ярослав.

– Прицепим вот это, – прокричал из кабины Тарас, указывая на секционный культиватор-волокушку, лежащий во дворе под забором.

Так они и поступили. Пока прогревался двигатель, отцепили от волокушки лишние секции, чтобы не загребать больше снега, чем нужно и навесили приспособление за трактором. Перед самой волокушкой привязали лодку и поехали к ДомуНадРекой за оставшимися там пустыми канистрами. Потом поехали к городу.

Дорога потерялась под толстым снеговым одеялом. Только кое-где где на поворотах виднелись макушки полосатых придорожных столбиков. А местами толщина снежных намётов была непреодолима даже для трактора. Тогда Тарас объезжал сугробы по полю, рискуя перевернуться или угодить в какую-нибудь заметённую снегом канаву. К счастью они нигде не забуксовали и не заглохли, хотя волокушка время от времени норовила зацепиться то за придорожные кусты, то за торчащую из-под снега корягу. Приходилось останавливаться и снимать её с веток. Лодка-сани тоже добавляла хлопот: её постоянно сносило в одну из продавленных колесами колею. Тогда лодка сильно кренилась, грозясь растерять своё содержимое. Ярослав надеялся, что полные канистры своим весом стабилизируют ход саней, но это были всего лишь предположения. Так или иначе, но они всё-таки добрались до городской черты, где их ждала автозаправка.

Там они привычно наполнили канистры топливом и погрузили их в сани. Чтобы не таскать сани за собой, они оставили их на заправке, забросав для маскировки снегом. Дальше им нужно было углубиться в город и найти крупный магазин, из которого они ещё не вывозили запас собачьих кормов. А таких оставалось всё меньше…

Они медленно ехали по заметённым улицам и испытывали некое смешанное чувство. Сегодня город не производил такого тягостного впечатления, как в последние недели осени. Тошнотворный запах падали исчез, прибитый морозом и снегом к земле. Жалкие усохшие тела мёртвых укутал общий снежные саван и они выделялись на тротуарах и скамейках только холмиками, не пугая больше ни своим видом, ни присутствием. Выцветшие навесы над уличными кафе, вывески и облезающие бигборды на фоне всеобщей искрящейся белизны казались по-новому яркими и праздничными. И даже тишина перестала быть жуткой и мёртвой, а стала просто тишиной заснувшего под снегом города.

Казалось, вот-вот раскроются сейчас двери какого-нибудь подъезда, и выскочит пацанёнок с санками, проснувшийся раньше родителей и спешащий первым наследить в девственном снегу во дворе. А потом распахнётся окно на пятом этаже и, не жалея нервов соседей, будет кричать его мама, чтобы он немедленно перестал валяться в снегу и потуже затянул шарфик. Уже после мальчишки выйдет на улицу дворник с лопатой и, ворча, начнет отбрасывать снег от ступеней подъездов, потом прокопает узенькие дорожки к детскому садику и к школе, а после – к пивному ларьку, но это лично для себя.

Вскоре снова пошёл снег, глуша дребезг трактора и окончательно пряча следы от его колёс. Ярослав глянул на часы – перевалило за полдень. Им нужно было поторапливаться, иначе ранние сумерки затруднят их возвращение домой. Ярослав сказал об этом Тарасу и тот притопил педаль газа. Однако многого из трактора выжать не удавалось. До нужного места они добрались только к первому часу.

В помещении магазина стоял странный запах: сильно пахло будто бы чем-то съестным и вместе с тем какой-то кислятиной. Эта пахучая смесь у Ярослава ассоциировался как ни странно с эму. В душе зародилось нехорошее предчувствие. Страшась, что его предположение окажется верным, он ускорил шаги. Пробежав мимо привычно пустых прилавков в отделе консервов (банда Евгении постаралась), они с Тарасом попали в отдел зоо-товаров. И нашли источник неприятного запаха. Пол и стеллажи были застланы пустыми пакетами из-под собачьих кормов. Ярослав подобрал один из них и увидел, что тот прогрызен, а внутри остались только крошки. Тарас принялся шарить в глубине полок, в надежде отыскать хоть одну целую упаковку корма. Не найдя ничего, он растерянно обернулся к Ярославу.

– Тут только пустые пакеты. Они что, куда-то пересыпали корм? В один большой мешок?

– О ком ты говоришь? – очнулся от раздумий Ярослав.

– О Женькиных уродах, разве не ясно? – Тарас откровенно недоумевал. – Кто ещё стал бы заниматься подобным.

– Крысы.

– Кто? – Тарас непонимающе уставился на товарища.

– Пакеты изжёваны, посмотри. И этот кислый запах, – Ярослав скривился. – Корм сожрали крысы.

– Ты уверен? – Тарас похолодел, осознав, что это им сулило.

– Посмотри себе под ноги. И на полках тоже.

Тарас глянул на пол. Ковёр из пустых упаковок был засыпан чем-то, что Тарас по невнимательности принял за кусочки сухого корма. Теперь он понял, что это было высохшее крысиное дерьмо.

– Фу, мерзость какая! – Тарас вытер руки о штаны. – А я тут по полкам шарю!

– Пошли, нужно найти ещё один магазин. Скоро начнёт темнеть.

Они поспешили прочь от изгаженного места. Принялись колесить по городу в поисках достаточно крупного магазина, где мог бы быть корм для собак в большом количестве. Вскоре им повезло и они нашли один такой. Стёкла на витринах магазина были целые и, заглянув внутрь через окно, Ярослав убедился, что крысы сюда ещё не добрались.

– Сегодня придётся задержаться и набрать корма побольше: не хочу обнаружить в следующий раз, что его уже нет во всём городе, – сказал он, когда все упаковки вплоть до самых маленьких были завёрнуты в большой отрез брезента и тюком волочились позади трактора.

– Неужели они так много едят? – изумился Тарас.

– Крысы очень прожорливы. Кроме того сейчас они ещё и размером с хорошего кроля. Ты не видел ту, что залезла к Никите в комнату? Такая за один присест может грамм триста сожрать. А уж за день…

– Ты шутишь?

– Какие тут шутки?

– Но всё равно, чтобы выжрать корм во всём городе… Сколько же их должно быть, как ты думаешь?

– Много. Собачий корм имеет сильный запах, поэтому они начали с него. Когда он кончится, перейдут на что-нибудь ещё. Например, на крупы.

– А консервы?

– Нет, не думаю. Если только кто-нибудь не научит крыс, как их открывать.

Они успели проверить ещё пять больших магазинов. В одном из них уже похозяйничали крысы и корма там совсем не осталось. В другом крысы уже явно побывали, но ещё не успели растащить всё. Парни забрали все нетронутые мешки и отправились в обратный путь. Быстро смеркалось.

Из города выезжали, когда дорога уже начинала теряться в темноте. Да ещё снегопад усилился. Включать фары, пока ещё хоть что-то видно Тарас опасался и ехал почти на ощупь. Вскоре без света продвигаться стало совсем опасно. Но и включённые, фары не очень-то помогали: снегопад был такой сильный, что кроме крутящихся снежинок, в лучах света ничего видно не было. Тарас ориентировался только по редким дорожным знакам и макушкам придорожных столбиков на поворотах. Он боялся, что если снегопад не прекратится, то и эти едва видимые вехи скоро засыплет полностью. Тогда их трактор непременно окажется в кювете.

С наступлением темноты мороз стал крепчать, и парни в кабине трактора уже вовсю тряслись от холода. Стекла заиндевели, ещё больше ухудшая видимость, и их постоянно приходилось протирать тряпкой. В очередной раз, когда Тарас возюкал тряпкой по стеклу перед собой, передние колёса трактора вдруг куда-то провалились и машину неудержимо повлекло вперед, а потом опрокинуло на бок. Ярослав ударился лбом о лобовое стекло и потерял сознание. Тарас отключился от боли, когда его швырнуло боком на дверную ручку.

Глава 7 Побег Витька

Община в городе,

День накануне

– Витька! Витька! Иди сюда, ублюдок недоделанный! – Гришка с перекошенным от гнева лицом ворвался в комнату, где его младшие соседи делали вид, что наводят порядок. Он схватил Витька за патлы и грубо поволок за собой на улицу.

– Дядя Гриш, ты чего? – успел только удивиться Димка, а за Гришкой и брыкающимся Витьком уже захлопнулась дверь. Предвидя беду, паренёк побежал за Петром. – Дядя Петь, там дядя Гриша Витька убивать потащил!

– Что там ещё натворил этот придурок? – проворчал Сергеич, выглядывая из своей комнаты. Он явно имел в виду не Гришку.

– Не знаю, Сергей Сергеевич, только дядя Гриша очень сердитый прибегал.

– Ладно, сейчас разберёмся, что там стряслось, – Сергеич накинул на плечи свитер и стал спускаться к выходу.

Им стоило поторопиться, потому что во дворе уже во всю голосили. Кричали Гришка, Витёк и Фёдоровна. Первый лупцевал второго мешком, на четверть наполненным чем-то округлым и почём зря пинал ногами. Фёдоровна пыталась его оттащить, но это было не в её силах.

В общине Витька никто особенно не жаловал, но чтобы так избивать… Пётр понял, что на сей раз этот непутёвый сотворил что-то действительно ужасное. По меркам Гришки явно так и было, но Пётр рассудил, что действует он всё же не правильно. Сначала в ситуации должна разобраться вся община, а тогда уже стоило определять наказание. Иначе это произвол. Руководствуясь такими соображениями, Пётр кинулся вперёд и успел оттащить Гришку от его подвывающей жертвы, прежде чем тот пнул её сапогом в лицо.

– Григорий! – взревел с крыльца Сергеич. – Прекрати это, немедленно!

– Прекратить? – фальцетом завизжал Гришка. – Да я его убью, гада! Он же картошку нашу попортил, стерво! Он же на неё крысу свою напустил!

– Картошку попортил?! – Сергеич невольно подался вперёд. Кулаки его сжались. – Как попортил?

– А вот как! – тут Гришка вывернулся из рук Петра и, перевернув мешок, которым только что избивал Витька, высыпал в истоптанный снег то, что осталось от отборной семенной картошки. – Огрызки одни! Недоедки и гниль сплошная! Всё в крысином дерьме, всё погрызено. Пропадёт теперь наша картошечка. Заболеет вся, почернеет и сгниет! – Гришка уже чуть не рыдал. – А все этот злыдень, со своей крысой.

– Да как же он мог её попортить? Ведь подвал закрыт, а ключ только у Евгении есть, – усомнился Пётр.

– А душник? – заорал Гришка. – Он крысу свою туда запускал, вот она и пожрала всё!

– Неправда! – подал голос Витёк, видя, что уже и Сергеич угрожающе надвигается на него, а в дверях показался Кирилл. – Я никого туда не запускал. Это дикие крысы вашу картошку погрызли. Следить лучше надо было. Я тут не при чём.

– Дикие? А кто похвалялся, что крысу приручил? – загремел Сергеич. – Да я сам тебя сейчас придушу!

– Это не Крыс! Это не он! – заверещал Витёк. – Я его унёс, как вы и говорили. Его тут нет. Это дикие крысы.

И тут, опровергая его слова, от ворот к нему метнулась огромная чёрная крыса и остановилась между ним и начальником общины, явно защищая своего хозяина. Увидев перед собой крысу, Сергеич торжествующе взревел и выхватил пистолет, с которым не расставался вообще никогда. Прозвучал выстрел – и пуля ушла в снег буквально перед носом Крыса. Но зверёк и не думал отступать, наоборот: он угрожающе зацокал на Сергеича зубами и короткими рывками, напружинив хвост, двинулся к нему. Прежде, чем Сергеич успел выстелить во второй раз, Витёк рванулся вперёд и накрыл Крыса собою. Он непременно схлопотал бы пулю, если б Димка не успел подбить руку общинного главы и не сбил прицел. Выстрел всё-таки прозвучал и тут же громко вскрикнул Пётр. В следующую секунду он повалился на землю, обливаясь кровью. Все застыли на месте.

– Петенька! – успела вскрикнуть Катерина, а потом в обмороке скатилась по гранитным ступеням к подножью лестницы.

– Божечки! Что же это происходит-то такое? – всплеснула руками Фёдоровна. – Катюшенька! Катенька, дочечька, забилась?

Старуха обогнула по дуге растерявшегося Гришку и Витька, распластавшегося на снегу, и грузно упала возле Катерины на колени.

– Что с ней? – голос у Петра был слабый, он пытался подняться, но от боли его мутило, голова шла кругом.

Фёдоровна оглянулась:

– Живой, слава Богу! Зашиблась твоя Катенька. Надо бы её в постель поскорее, – И тут она взорвалась. – Чего стоите, олухи, треклятые? Устроили тут побоище! А ну живо подымайте девочку и несите в кровать!

Первым очнулся Кирилл. Он живо сбежал по лестнице и склонился над Катериной.

– Гриш, помоги.

– А, конечно же, конечно, – Гришка нервно оглянулся на Петра и поспешил к Кириллу.

Тут же подключился и Сергеич. Он сунул пистолет в кобуру и присоединился к своему помощнику. Пётр нашёл в себе силы подняться на ноги, но не более. Он стоял, покачиваясь и зажимая скользящую рану над ухом. В голове у него гудело и звенело, волосы слиплись от крови, которая всё текла и текла, заливая шею и ворот шерстяного свитера. Димка с перепуганным лицом переводил взгляд с Катерины на Петра и обратно, явно не зная кому из них предложить свою помощь. Но вот Катерину уже внесли в дом и Димка двинулся к Петру. Подошёл к нему и Сан Саныч (услыхав первый выстрел, он замешкался в своей каморке – доставал из-под пола старинный ТТ, а теперь торопливо спрятал его под телогрейкой, чтоб не дай Боже не увидел кто). Вдвоём с мальчиком они повели Петра в дом за остальными. Когда они подошли к Катиной комнате, оттуда как раз выпроваживала мужчин Фёдоровна. Вид у неё был донельзя озабоченный и она что-то говорила Сергеичу об отошедших водах. Пётр почувствовал, как у него обрывается сердце. Он высвободился из рук Саныча и Димки, поддерживающих его, и, слегка покачиваясь, один вошёл в спальню.

– Как она, Фёдоровна?

– Плохо, Петенька. Вот только что воды отошли. С кровью. Ты сам-то как?

– Нормально. Только дай мне платок или тряпку какую-нибудь, чтобы унять кровь, а то глаза заливает.

– А вот тут полотенце сушится, дай повяжу вокруг головы, – Фёдоровна сняла с батареи светлое вафельное полотенце и, свернув его жгутом, обвязала им голову Петру, крепко прижав рану.

– Отлично, – Пётр ощупал повязку и, убедившись, что кровь течь перестала, обратил всё своё внимание на Катерину. – Нужно снять с неё верхнюю одежду и вообще всё, что стесняет дыхание и живот. И заберите кто-нибудь отсюда Милу!

– Я уведу её, – вызвалась Лена, в тайне обрадованная, что появился повод сбежать из комнаты. Происшедшее испугало её и она совсем не знала сможет ли чем-то помочь старшей подруге. – Пойдём, крошка, мы вернёмся с тобой попозже, когда тётя Катя почувствует себя лучше.

Мила подняла на неё огромные бледные глаза. Девочка до сих пор не говорила и даже плакала беззвучно – будто таял лёд. Она послушно протянула Лене руку и они вместе вышли из комнаты. Все остальные ретировались гораздо раньше и теперь с Катериной остались только Пётр и Фёдоровна.

О Витьке в этот момент вообще все забыли, и он решил воспользоваться моментом, чтобы сбежать. Витёк знал, что когда всё уляжется, все шишки посыплются на него. И кроме вины за попорченную картошку на него навесят еще и ранение Петра, и травму Катерины. Конечно, в этом нет его прямой вины, ну так кого это остановит? Не Сергеича же они будут винить? Когда такое было? Всё по обычаю свалят на него – на неудачника, мальчика на побегушках, на непутёвого Витька.

Но с него хватит! Он сыт этим по горло. Теперь никто не будет им командовать и шпынять его по каждому поводу. Теперь он сам себе хозяин. Всё, что ему надо, так это общество Крыса. А уж тот его никогда не бросит и не предаст.

Витёк по наитию повернул голову и тут же встретился взглядом со своим подопечным, схоронившимся под можжевеловым кустом в нише у крыльца. Между ними тот час же пронеслась искра взаимопонимания: «Я с тобой навек».

Вот где его настоящий друг! А эти… они всего лишь чужаки. Ограниченные и злые. Цепляются за свои привычки, дерутся за тёплый угол и еду. А ещё думают, что они лучше зверей. Ха! Да крысы во сто крат! Они свободные, без комплексов и компромиссов. Они живут, где хотят, ко всему привычные, стойкие, никогда не унывающие. У них есть чему поучиться. И с ними уж точно лучше, чем с этими жлобами. Картошки они пожалели… Да плевал он на их картошку! Они с Крысом и так отлично проживут.

Сам себя уговаривая подобным образом, Витёк выскользнул со двора базы и двинулся прочь, по колено утопая в снегу. Крыс нарезал круги вокруг него, будто игривый щенок. Вскоре откровенная радость питомца передалась и его хозяину. Витёк зашагал бодрей и морозец, который уже начал прихватывать его спину, не защищённую ничем, кроме лёгкого домашнего свитера, временно оставил его в покое. Правда ненадолго.

Вскоре Витёк затрясся опять. Кроссовки, в которых он был, когда этот полоумный Гришка выволок его на улицу, не были предназначены для зимних прогулок. Они уже насквозь промокли и заледенели. В носки набилось снега. Витёк понял, что если он в ближайшие минуты не переоденется во что-нибудь более подходящее для такой погоды, то рискует серьёзно простудиться. Вперёди как раз показалась вывеска магазина спортивной одежды. Оставалось надеяться, что там найдётся что-нибудь и для зимы.

Витьку повезло: вероятно, перед самым Пылением в магазине как раз заканчивалась распродажа зимних товаров, поэтому он сумел подобрать себе вещи если не самые лучшие, то, во всяком случае, подходящие на первое время. Это был кричаще-яркий синтетический лыжный костюм, тёплые полуботинки и шерстяная вязаная шапочка. Тепло одевшись, он сразу почувствовал себя увереннее. Теперь следовало позаботиться о жилье и о пропитании.

Сначала Витёк надумал поселиться в каком-нибудь из особняков, наподобие такого, где жила группа Сергеича. Таких богатых домов в этой респектабельной части города было множество, но как оказалось, не во всех из них были действующие камины. Витьку пришлось несколько раз перелезать за высокие заборы и проникать в запертые дома через окна, прежде чем ему попался дом с камином. Уже перевалило за полдень и желудок Витька давно и настойчиво требовал пищи, поэтому парень решил немедленно разжечь в камине огонь и подогреть заледеневшую жестянку с «Завтраком туриста», которую он предусмотрительно прихватил из продуктового магазинчика неподалёку.

Красивые круглые полешки, аккуратно разложенные на кованной подставке у камина были так пересушены, что вспыхнули от первой же спички. Довольный Витёк установил жестянку со своим обедом прямо среди них и расположился отдыхать. Вскоре содержимое банки оттаяло и немедленно перекочевало Витьку в желудок. Не обделил тот и питомца. Крыс поел и уютно грел Витьку ноги, словно кот, жмурясь на огонь. Но идиллия эта продолжалась не долго: вскоре все дрова с подставки прогорели и Витёк, недовольно бурча, отправился искать ещё. Однако, как он не искал, больше ни одного полешка ни в особняке, ни в просторном дворе не нашёл – брёвнышки на подставке у камина служили лишь красивой декорацией, других дров прежние хозяева дома не держали и, судя по чистоте каминной топки, огня в своей гостиной никогда не разводили. Это Витёк понял, когда вернулся в комнату погреться, устав от бесплодных поисков. Дрова к тому времени уже совсем прогорели, угли рассыпались и жара от них становилось всё меньше. Чертыхаясь, Витёк собрался на поиски другого убежища.

Когда он вышел на улицу, оказалось, что уже смеркается. Перспектива остаться в такой мороз без крыши над головой не на шутку испугала незадачливого беглеца и заставила его действовать более обдуманно. Витёк решил найти книжный магазин и переночевать в нём. По крайней мере, жаркий костёр из бумаги ему будет обеспечен и ночью он не замёрзнет. Ему повезло даже больше, чем он рассчитывал: через две улицы от злополучного дома он нашёл большой книжный супермаркет, рядом с которым находился ещё и магазин туристского снаряжения, где Витёк обзавелся лёгкой одноместной палаткой, зимним спальником и котелком на разборной треноге, в которой он планировал приготовить себе ужин.

Вскоре в главном зале книжного магазина весело плясал костёрок, сложенный из томиков русской классики. Своей очереди дожидались женские романы, да и остальная часть литературной коллекции магазина. Яркая палатка прекрасно разместилась между стеллажами позади костерка. В котелке на треноге уже давно растаял снег и закипала вода. Витёк готовился кинуть туда макароны. Крыс обследовал палатку, было тихо, а главное – Витька никто ни в чём не упрекал и не поучал его как надо жить. Макароны, приправленные куриной тушонкой, вышли просто замечательные. Во всяком случае, Витьку они таковыми показались. Убедившись, что и без стряпни Фёдоровны он сможет прекрасно питаться, парень совсем повеселел и решил отметить свою обретённую независимость.

Бутылочка «Жан Жака» привела его в такое прекрасное расположение духа, что Витёк вообще потерял всякую осторожность, стал кидать в костёр сразу по несколько книжек и принялся горланить пёсни «реальных пацанов», каких знал множество. Умаявшись, он попросту задрых возле своего костра, не думая о том, что тот вскоре погаснет. Нераскрытые томики медленно тлели и довольно долго согревали его. Но целых страниц оставалось все меньше и жар постепенно угасал. Спящий Витёк тулился к костру всем телом и когда вспыхнула последняя из страничек Булгакова, синтетическая ткань на лыжном костюме Витька расплавилась и пекучая боль на коленке привела его в чувство. Витёк отпрянул от огня и его тут же обдало холодом. Пришлось начинать всё заново: искать по карманам зажигалку, собирать книги и складывать из них костёр. Только потом Витёк смог разглядеть свой ожог.

В просвете дыры на штанах, красовался пузырь величиною с ладонь. Витёк сдавленно охнул: он и понятия не имел, что в таких случаях нужно делать. От боли и беспокойства (а скорее от выпитого) его замутило и остаток ночи Витёк провёл то на коленях, выблевывая содержимое желудка, то у костра, подкладывая в огонь очередную книгу, чтобы не замёрзнуть.

Только забрезжил рассвет, Витёк отправился в магазин туристского снаряжения и выбрал себе новую одежду из более плотного и надёжного материала. Пузырь на ноге уже спал и почти не болел – видно ожог был не глубоким и пострадал только поверхностный слой кожи. Однако предупреждение было сделано, и на этот раз Витёк не посмел им пренебречь.

Полдень застал его бредущим с огромным рюкзаком на спине, где умещались дополнительные тёплые вещи, исподнее бельё и носки. Ещё Витёк припас немного походного провианта в виде готовых консервированных обедов, фонарь, спички, небольшую керосиновую лампу и флаконы с запасом керосина. Снаружи на рюкзаке, притороченные специальными ремнями, висели топорик и ножовка для распиловки веток на дрова, а также – тёплый спальник и маленькая палатка в отдельных водозащитных чехлах.

Витёк до сих пор не придумал где же ему поселиться. Большие дома его уже не привлекали: ночь, проведенная в книжном магазине, показала, что отапливать большие помещения сложно, да и незачем. Им с Крысом будет достаточно и одной маленькой комнатушки. Главное, чтобы там был камин или печь с дымовыводящей трубой. К сожалению в городе помещения, подходящие для нужд Витька, были редкостью. Камины или печи имелись или в больших элитных домах, или наоборот – в лачугах малоимущих жителей на окраине города. Но селиться в трущобах Витьку тоже не хотелось: там наверняка полно трупов и до магазинов далеко.

После напряженного шевеления мозгами, он придумал временно поселиться в «лаборатории» Петра. Комнатушка была оборудована буржуйкой и запас дров Пётр всегда оставлял, так что это укрытие для него в самый раз. Витёк был уверен, что раненый Пётр на свой пост рваться не будет, да и остальные его бывшие сотоварищи по снегу за пределы базы и носа не сунут. Таким образом у Витька будет время придумать, что делать дальше.

К «лаборатории» они с Крысом пришли, когда уже начало смеркаться и снег повалил ещё гуще. Вконец измотанный, с гудящими ногами и ломящимися плечами, со зверским аппетитом и заранее злой из-за того, что ещё предстоит растапливать печку и готовить еду, Витёк ввалился в комнатушку. Крыс тут же занялся обследованием их нового жилья. Оказавшись на подоконнике, он заметил на заправке, куда открывался вид из окна, две человеческие фигурки, суетящиеся около тарахтящего трактора. Ментальные отпечатки людей внизу совпадали с теми, что прислали братья, посланные Крысом на поиски самки для хозяина и не вернувшиеся. Крыс попятился и в этот момент в окно глянул Витёк.

– Вот это номер! – ухмыльнулся он. – Они на тракторе прикатили и спокойненько нашу горючку воруют, а Сергеич вторую неделю из Базы носа из-за снега не показывает! Крыс, да это ж наши знакомые картофелеводы. Это у них мы картошечку отобрали. Сечёшь? И Ирка моя тоже у них. Второй раз уже в этом районе их застаю. Значит, и база у них где-то в этой стороне. Эх, знать бы где! Сергеич за такую инфу точно Ирку мне уступил бы в отдельное пользование. Как бы их выследить, а Крыс? По следам?

Крыс внимательно вслушивался в слова хозяина, но без посредничества Грибницы понять их не мог. Он ощущал досаду, излучаемую Витькам, и понял, что эти люди внизу – действительно враги, их нужно опасаться.

Люди на заправке прицепили к трактору сани с канистрами, да ещё какой-то тюк и, забравшись в кабину, тронулись в путь. Витёк проводил удаляющийся трактор взглядом и махнул рукой: «Завтра, – зевая произнёс он. – Если следы не заметёт, я пойду за ними завтра». Конечно утром он не нашёл на дороги даже намёка на тракторный след – до самого горизонта перед ним расстилалась гладкая, как глазурь на прянике, искрящаяся снежная целина.

Ночь, проведённая Витьком в одиночестве у бумажного костра, для членов покинутой им общины тянулась необыкновенно медленно. Особенно мучительной она была для Катерины и Петра, не отходившего от роженицы ни на минуту. После падения с высокой лестницы у Кати начались преждевременные роды. В беспамятстве она пролежала довольно долго, а очнулась от острой мучительной боли в животе. Её организм, ещё не готовый к родам, всё же отторгал плод, так как при падении лопнул околоплодный пузырь в её матке и воды, в которых развивался ребёнок, вытекли наружу. Теоретически Пётр был готов принять преждевременные роды, но то, через что им обоим пришлось пройти этой ночью, далеко выходило за рамки его подготовки.

Утром Пётр вышел в сад, держа в руках свёрток с маленьким тельцем Катерининого первенца. Ребёнок родился живым, но так и не сделал свой первый вдох: его лёгкие ещё не сформировались полностью и не готовы были выполнять свою функцию. Как Пётр ни старался, сделать для ребёнка он ничего не смог. Тот быстро синел, задыхаясь без связи с материнским организмом через пуповину, и умер у него на руках. А теперь и Катя неуклонно слабела, истекая кровью. Пётр предполагал, что кровотечение не останавливается из-за того, что плацента не отошла полностью, но женщина не позволяла ему попробовать удалить её остатки руками. Самой же ей закончить роды было не под силу. Воля к жизни, которая помогала Кате выдержать эту ночь, пропала, когда умер её сын.

Пётр стоял под деревом в саду и не знал, как ему поступить с ребёнком. Закопать сейчас? А вдруг Катя оправится и захочет проститься с ним? Оставить тут? Но это казалось ему жестоким по отношению к маленькому мученику. Сомнения Петра разрешил Сан Саныч: старик подошёл к нему и просто взял свёрток из его рук.

– Иди к ней, Петя. Иди к ней.

А потом за ним увязалась Мила, и у Петра не хватило смелости прогнать её: вдруг это последние Катины часы, он не имеет морального права запретить им попрощаться. От этой мысли у него у самого заболело сердце, а в горле застрял тугой ком от рвущихся рыданий.

– Мамочка! – закричала Мила, только-то переступила порог комнаты. – Мамочка, не бросай меня! Не умирай, мамочка!.