Текст книги "Прекрасный хаос"

Автор книги: Маргарет Штоль

21.12
Последний раунд

Настал последний день. Завтра – солнцестояние, и решение принято. Я лежал в постели и смотрел на небесно-голубой потолок, цвет которого должен был отпугивать пчел-плотников. Еще одно утро. Мое последнее утро.

Вчера я вернулся домой и лег спать, оставив окно открытым на случай, если кому-нибудь вздумается увидеть меня, напугать меня или причинить мне вред. Однако никто не явился.

Запахло кофе, внизу послышались шаги отца. Эмма чем-то гремела на кухне. Я принюхался – вафли. Наверное, Эмма решила испечь их пораньше.

Папе я решил ничего не говорить. После всего, что он пережил, вряд ли он вообще поймет меня. Только теперь я осознал, почему он сошел с ума, когда умерла мама. Раньше я слишком боялся об этом даже думать. А сейчас мне стало все равно, и чувства просто переполняли меня.

Странная штука жизнь…

Мы с Линком попытались пообедать в «Дэ…и… кин», но ничего не получилось. Он уже не ел, а у меня кусок в горло не лез. Осужденным на смерть предоставляют возможность заказать все, чего их душа пожелает, а вот меня подобная идея совершенно не прельщала. Не хотелось ни креветок во фритюре, ни кекса с глазурью – тошнило от всего.

Никакие деликатесы на свете не могли заменить мне того, чего мне не хватало по-настоящему – времени.

В конце концов мы направились на баскетбольную площадку рядом с начальной школой. Линк поддался, и я выиграл. А ведь раньше всегда было наоборот… Сперва мы молчали. В какой-то момент я передал ему мяч, он поймал его и, застыв на месте, посмотрел на меня тем же взглядом, как и в день похорон моей мамы. Тогда он сел рядом со мной в церкви, хотя предназначенные для родственников места обнесли заграждением.

– Я себя ужасно неловко чувствую, – признался он, опустив голову.

– Я тоже, – ответил я и вытащил из заднего кармана джинсов старый комикс. – Держи, дарю на память.

– Аквамен? – радостно засмеялся Линк. – То есть при виде отстойного супергероя я должен вспоминать тебя и твои скромные суперспособности?

– Не всем же быть Магнето, – с улыбкой пожал плечами я.

– Слушай, чувак… – неуверенно начал Линк. – А ты уверен?..

– Нет. Но у меня нет выбора.

Зачем откровенничать с Линком? Его жизнь и так – сплошное отсутствие выбора. Он погнал мяч к кольцу, бросив мне на бегу:

– Без вариантов?

– Не знаю, разве что ты хочешь встретить вместе с мамой конец света, – отшутился я.

Отколовшаяся половина души уже ожидала меня. Линк вдруг затормозил и взял мяч под мышку.

– Итан…

– Да?

– Помнишь, как мы с тобой познакомились в автобусе? Ну, во втором классе? Я тогда угостил тебя пончиком.

– Ага. Ты вроде бы поднял его с пола. Подождал, пока я его съем, и растрепал мне об этом?

– Выдумал я, – ухмыльнулся Линк. – Нигде он не валялся.

Мяч стукнулся о кольцо и отскочил за пределы поля.

А мы ушли.

Мэриан и Лив я обнаружил в архиве: снова вместе, там, где им положено быть. Я обнял Мэриан так крепко, что чуть ребра ей не переломал. Когда я отпустил ее, она вопросительно посмотрела на меня…

И я осторожно начал объяснять им обоим, что к чему, выдавая отдельные части истории, которые не очень-то стыковались между собой. Сначала Мэриан и Лив оживились, услышав хорошие новости: Гэтлин и Земля останутся в целости и сохранности, сверхъестественного конца света не предвидится. Чародеи не потеряют своих способностей, и никто не погибнет в языках пламени (надеюсь, случай с Сэрафиной был исключением). Они услышали то, во что отчаянно верили. Все будет хорошо.

А как же иначе? Я готов пожертвовать ради них собственной жизнью. Но об этом я не распространялся.

Однако Мэриан и Лив оказались слишком умны и проницательны. Кусочки мозаики быстро встали на свои места, и я четко ощутил момент истины.

Лица обеих исказились от ужаса. Лив уставилась на свой селенометр и пискнула:

– Мы что-нибудь придумаем! Должен быть другой выход!

– Его нет, – прошептал я.

Не говоря ни слова, Лив развязала один из потрепанных бисерных браслетов и надела мне на руку. У нее по щекам катились слезы, она упорно отказывалась смотреть мне в глаза.

А мне вспомнилось, как в день маминого погребения я сидел на кровати и не мог надеть разложенный на стуле траурный костюм. Потом я подумал о Лене, упавшей на колени прямо в грязь на похоронах Мэкона. Сестер, которые комкали свои носовые платочки. Кто же теперь будет давать указания и заботиться о них? Гораздо сложнее быть не тем, кто уходит, а тем, кто остается.

Затем я, как наяву, увидел бабушку Пру. Она была поразительно спокойна. От нее веяло умиротворением. Почему же мы не могли ощутить нечто подобное? Мэриан молчала. Она словно пыталась запомнить каждую черточку моего лица и навечно остановить бег времени.

За все нужно платить.

Она бы без колебаний пожертвовала собой ради того, чтобы защитить своих близких.

Уверен, Лив поступила бы точно так же. В некотором роде именно это она и сделала, согласившись помочь Мэкону. А ведь и Джон совершил свою попытку спасти мир и прощался с нами на водонапорной башне. Полагаю, Лив чувствовала вину из-за того, что Единым оказался не он, а я. Но здесь не было виноватых. Хотя, признаюсь, иногда мне хотелось все свалить на Джона Брида.

А теперь моя жизнь почти закончилась. Я – проводник. У меня есть великая цель.

Вот что предсказали карты. Они создали расклад, который Эмма тщетно старалась изменить.

Но я не собирался огорчать ни Лив, ни Мэриан. Мы, не сговариваясь, обнялись. Никто не шевелился. Я словно очутился в собственном детстве, когда мама заключала меня в объятия перед уходом на работу. Мэриан что-то ласково прошептала мне на ухо. Я узнал цитату из Уинстона Черчилля:

– «Это еще не конец. Это даже не начало конца, но, возможно, это конец начала».

21.12
Остатки

Я поднялся в комнату Лены в Равенвуде, но ее там не оказалось. Я присел на ее постель и уставился в потолок, взял подушку и потерся о нее щекой. Когда умерла моя мама, я постоянно вдыхал запах ее подушек. Странно, что какая-то ее часть продолжала существовать. Может, и я не исчезну из памяти Лены?..

А ведь однажды мы сломали эту кровать, когда на нее рухнул потолок. Мы поссорились, и нас засыпало повалившейся с потолка штукатуркой. Тогда на стене выступили слова: «Не только ты переживаешь падение».

А сейчас они опять превратились из стеклянных в обычные. Такими они и были в день нашего знакомства. Значит, Лена пыталась убедить себя в том, что ничего не изменится и перед нами открыт весь мир.

Стены были исписаны обрывочными фразами – наверное, потому что Лена ощущала себя разбитой.

Кто имеет право судить судью?

Нельзя повернуть время вспять. Такое не под силу даже нам.

Шепотом, а не грохотом взрывов.

Что сделано – то сделано.

Думаю, она оставила мне послание на стене черным маркером. Как в старые добрые времена.

 
Дьявольская арифметика,
Что СПРАВЕДЛИВО в мире,
Разорванном пополам,
И я на одной половине,
А ты – на другой.
Что ЧЕСТНО, когда
Делить уже больше нечего.
Что принадлежит ТЕБЕ,
Когда я чувствую твою боль.
Грустная арифметика,
Безумная арифметика,
Моя формула пути,
Который предстоит пройти!
Вычитай, говорят они,
Отнимай, не плачь!
Про сложенье забудь,
Сразу умножай!
А я отвечаю им:
Те, кто стали остатком,
Ненавидят деление…
 

Я прижался лбом к стене рядом со стихотворением.

«Лена».

Она не отвечала.

«Эль, ты не остаток. Ты – выжившая».

Постепенно я расслышал ее обрывочные мысли.

«Нет. Ты не имеешь права требовать этого от меня».

Она, скорее всего, плачет в Гринбрайре. Надо бы разыскать ее.

«Подожди, Эль».

Я перестал метаться, вытер слезы краем рукава и достал из рюкзака новенький маркер, который предназначался Лене. Я постоянно держал его там – совсем как люди, которые хранят в багажнике запаску.

Сорвав с него пластиковую упаковку и сняв колпачок, я забрался на стул перед туалетным столиком Лены. Он заскрипел под моим весом, но не треснул. А если сломался? Все равно мне недолго осталось, вздохнул я, и глаза предательски защипало.

На потрескавшейся штукатурке потолка, испещренной умными и обнадеживающими словами, я нацарапал простую фразу.

Хотя поэт из меня никудышный, но зато я написал правду. «Я всегда буду любить тебя. Итан».

Найти Лену в Гринбрайре мне удалось быстро – она лежала на обугленной траве в том самом месте, где я обнаружил ее в тот день, когда она разбила окно на уроке английского. Она смотрела перед собой. Я молча лег рядом с ней.

– Знаешь, а небо изменилось, – тихо всхлипнула она.

Сейчас мы не использовали кельтинг. Обыденные вещи вроде разговора вслух казались нам настоящим сокровищем.

– Ну да?

– Я ведь подумала об этом, когда мы с тобой встретились впервые, – продолжала она. – Примерно так: «Я полюблю его, потому что небо изменилось».

Она помолчала и произнесла:

– Помню, как увидела тебя. Я ехала на машине, а ты играл в баскетбол с друзьями, мяч улетел за забор, ты побежал доставать его и посмотрел на меня.

– Точно. А я и не знал, что ты за мной наблюдала.

– Я чуть в столб не въехала на своем «катафалке»! – улыбнулась она.

– Эль, ты веришь в любовь до первого взгляда? – спросил я.

«А ты веришь в любовь после смерти, Итан?»

Это нечестно! Лучше бы мы поболтали о чем-нибудь другом! Например, о комендантском часе или о том, как мы пытались найти работу на лето – любую, лишь бы не в «Дэ…и…кин». О том, как мы волновались, получится ли у нас поступить в один колледж. О чем угодно!.. Она повернулась ко мне спиной, рыдая и выдирая из земли пожухлую траву. Я крепко обнял ее и долго не отпускал, а потом осторожно убрал прядь волос, заправив ее за ухо, и прошептал:

– Да.

«Что?»

«Я верю в любовь после смерти».

Она замерла.

– А твоя мама не забыла тебя, – наконец, вымолвила она.

– Нет, Эль. Я чувствую ее.

«Но я не хочу, чтобы ты приносил себя в жертву. Мне плевать – пусть будет хоть пятьдесят градусов и все растения сгорят!»

Я понимал, как ей тяжело: я и сам не мог ее оставить. Но я решил не ухудшать ситуацию.

«Дело в другом, Эль. Речь идет о гибели мира и всех, кого мы любим».

– Мне все равно, – замотала головой Лена. – Не могу представить себе мир, в котором нет тебя.

– Зато у тебя будет кое-что еще, – возразил я, доставая из кармана потрепанную карту, в течение многих лет висевшую в моей комнате. – Я отметил несколько маршрутов зеленым цветом. Просто посмотри на них. Я мечтал об этом всю жизнь – это места из моих любимых книг.

– Да, – глухо отозвалась она. – Джек Керуак.

– Или сделай свою собственную карту! Самое забавное, что раньше, до знакомства с тобой, я хотел смотаться отсюда побыстрей. И теперь я направляюсь в такое место, что дальше не придумаешь, но готов отдать все, чтобы остаться здесь. Забавно, правда?

Лена оттолкнула меня, и я от неожиданности выронил карту на землю.

– Не смей так говорить!

– Тогда сбереги ее ради меня, – пробормотал я.

Лена уставилась на сложенный в несколько раз лист бумаги, как будто я схватил гранату. Затем она расстегнула ожерелье и сняла его с шеи.

– Держи.

– Нет, Эль!

Глаза Лены заблестели, и я сдался: подставил ладонь, и ожерелье послушно скользнуло на нее. Серебряная пуговица, красная нитка, елочное украшение в форме звезды… Я взял Лену за подбородок и прошептал:

– Мы вообще не можем притворяться… Пообещай мне одну вещь, ладно?

– Какую? – спросила она.

– Ты провозгласишь новый порядок, сделаешь все, как надо. Иначе моя жертва будет напрасной.

– Нет! Такое уже было со мной, когда я решила, что дядя Мэкон умер! – взволнованно воскликнула она, и ее голос дрогнул. – Я не смогу без тебя жить!

«Хотя бы попробуй!»

– Нет! – закричала Лена, глядя на меня как безумная. – Должен быть выход! У нас ведь еще есть время, Итан! – окончательно разрыдалась она.

Я сгреб ее в охапку, не обращая внимания на то, как обжигает прикосновение к ее коже. Мне будет не хватать ожогов… и всего, что связано с Леной…

– Не бойся, Эль… – произнес я.

И мысленно поклялся, что вернусь к ней. Ведь моя мама смогла найти меня!.. А остальное – совсем не важно.

Я зажмурился и зарылся лицом в ее волосы, стараясь получше запомнить это ощущение. Меня окутал ее запах. Когда пробьет мой час, я хочу вспомнить именно это – лимон и розмарин. Черные волосы и зелено-золотые глаза. Лена молчала, и я перестал пытаться успокоить ее. Любые утешения заглушало громкое биение наших разбивающихся сердец и надвигающаяся тень того самого слова, которое мы упорно отказывались произносить вслух.

Хотя рано или поздно нам придется сказать друг другу «прощай»…

21.12
Разбитые бутылки

Когда я вернулся домой, Эмма в одиночестве коротала время на кухне – поблизости не было ни кроссвордов, ни ее любимого драже со вкусом корицы, ни Сестер. На столе оказалась лишь треснутая бутылка из-под кока-колы, которая раньше висела на бутылочном дереве. Эмме так и не удалось поймать в нее вторую половину моей души.

Когда я понял, что суровое испытание предстоит не Джону, а мне, тут же начал репетировать разговор с Эммой. Я перебирал сотни вариантов, которые крутились у меня в голове, и впал в ступор. Как сообщить человеку, который любит меня не меньше, чем родная мать, что я скоро умру?

В итоге я переступил порог и внимательно посмотрел на Эмму.

Похоже, она уже была в курсе…

– Эмма, нам надо поговорить, – начал я.

– Все напутал, да? – кивнула она, продолжая крутить в руках бутылку. – Решил, что ты проковырял дырку в небе, а оказывается, ты тут ни при чем. Это я виновата.

– Нет, Эмма!

– Метеоролог не несет ответственность за ураган, что бы там ни вещала мама Уэсли! В любом случае, людям, которые лишились крыши над головой, все равно, – обреченно вздохнула на меня она. – Но дырку мне не зашить – слишком большая.

– Эмма! – обрадовался я, накрывая ее ладошку своей лапой. – Я как раз догадался, как все исправить!

– Ты что несешь, Итан Уот? – она вздрогнула и нахмурилась.

– Я остановлю жару и засуху, землетрясения и странности, которые творятся с чародеями! Но ты ведь знаешь все лучше меня, поэтому и пошла к бокору!

– Не упоминай имени этого дьявола в нашем доме! – побледнев, крикнула Эмма. – Ты не представляешь…

– Я следил за тобой.

Слишком поздно играть в игры, пора быть честными друг с другом. И я сделал очередную попытку.

– Что сказали тебе карты? Ты хотела изменить ход вещей, но рано или поздно Колесо судьбы сокрушит нас всех. Ты ведь сама говорила!

На кухне воцарилась тишина, как будто из помещения выкачали воздух. Мы не двигались. Мне показалось, что сейчас Эмма грохнется в обморок, но потом она помрачнела, схватила меня за плечи и начала трясти изо всех сил, повторяя:

– Нет! Только не мой мальчик! Колесу нет до тебя дела!

– Постой. – Я обнял Эмму, вытирая заструившиеся по ее щекам слезы. – Ты не сможешь. Я уйду завтра до восхода солнца…

– Хватит, Итан Уот! – завопила она, цепляясь за меня, словно я тонул, а она вытаскивала меня на берег.

– Эмма…

– Послушай меня! – взмолилась она. – Я все улажу! Я заключила сделку, – забормотала она. – Все устроится, клянусь…

– Предоставь это мне, иначе ты, папа, Гэтлин – все погибнут!

– Мне плевать на жалкий городишко! – прошипела она. – Пусть горит синим пламенем! Главное, чтобы ты остался цел!

Эмма вдруг замолчала и резко обернулась. Внезапно у нее подогнулись колени, и она зашаталась. Я успел подхватить ее, а она лихорадочно прошептала:

– Я уже потеряла твою маму… а теперь еще и ты!

Я бережно усадил ее на стул и принялся наблюдать за тем, как она постепенно приходит в себя.

– Дыши глубже, – посоветовал ей я, вспомнив, что так советовала бабушке Мерси Тельма, когда у той случались обмороки.

– Я в порядке, – отмахнулась от меня Эмма. – Только пообещаешь мне не глупить. Сейчас я просто жду, когда появится верная нить…

Что? Готов поспорить, нить ведет в лавку черной магии бокора! А переубедить Эмму в том, что я прав, мне, похоже, не под силу – ведь она уверена, что сможет найти лазейку, как и Лена…

– Хорошо, Эмма. Давай, я отведу тебя в комнату.

– Дай мне слово, Итан Уот, – настойчиво повторила она, опираясь о мою руку.

– Глупостей делать не буду! – заявил я, глядя ей в глаза.

Ну что поделаешь? Ведь спасение любимых людей – не дурь какая-нибудь…

Но все-таки я собрался с духом и, крепко обняв, прошептал на прощание:

– Я люблю тебя, Эмма!

Тихо выйдя из ее комнаты, я услышал, как хлопнула входная дверь.

– Привет, я дома! – крикнул папа из прихожей.

Я собирался ответить ему, но он меня опередил.

– Я буду у себя, мне надо перелопатить кучу литературы! – оживленно произнес он.

Очередное совпадение: папа занимался исследованиями ритуала восемнадцатой луны, а я знал о нем гораздо больше, чем мне бы хотелось.

А я почему-то заглянул на кухню и на всякий случай прихватил с собой бутылку из-под кока-колы.

Интересно, есть ли бутылочные деревья в Иномирье? Проходя мимо папиного кабинета, я увидел, что он устроился за маминым рабочим столом в залитой солнечным светом комнате. Рядом с собой он поставил чашку кофе – врачи запретили ему любимый напиток, но он умудрялся тайком протащить домой баночку. Я застыл на месте, а отец открыл ящик стола и достал беруши.

«До свидания, папа», – подумал я, прислонившись лбом к дверному косяку.

После полуночи Лена наконец перестала рыдать и уснула. Я сидел на кровати и просматривал «О мышах и людях». За последние несколько месяцев память становилась все хуже, поэтому я читал любимую книгу как в первый раз. Однако последнюю часть я не забыл. Я всегда переживал, когда Джордж застрелил Ленни, рассказывая ему о том, как однажды они купят собственную ферму. Когда мы проходили Стейнбека в школе, все решили, что Джордж совершил геройский поступок, убив своего лучшего друга. В принципе, это был акт милосердия. Ведь Джордж знал, что иначе Ленни линчуют и повесят за непреднамеренное убийство жены Кёрли, сына владельца фермы. Но я не мог с этим согласиться – застрелить лучшего друга вместо того, чтобы помочь ему бежать. При чем тут героизм? А пожертвовал собой Ленни, причем сам того не подозревая.

Хотя я думаю, Ленни сделал свой выбор осознанно. Он искренне хотел, чтобы Джордж был счастлив.

А я, в свою очередь, просто спасу жизнь остальным. Что ж, вполне достойно. Но я прекрасно понимал, что люди, которые любят меня, постараются не допустить такого исхода, поэтому уже в час ночи я надел джинсы и собрался в дорогу.

Напоследок я обвел взглядом свою комнату. Нагромождение бесценных обувных коробок вдоль стены, стул в углу комнаты, на котором сидела моя мама, спрятанные под кроватью стопки любимых книжек… Интересно, запомню ли я все до мельчайших подробностей? – подумал я, перелезая через подоконник.

Надо мной возвышалась водонапорная башня Саммервилля. Мало кто выбрал бы для самоубийства именно ее, однако, как ни крути, действие моих снов разворачивалось именно здесь.

С некоторых пор я стал принимать на веру многие вещи. Когда знаешь, что у тебя времени в обрез, все меняется, и ты начинаешь относиться к жизни более философски. Для этого даже не надо делать никаких усилий.

Последний поцелуй – важнее первого.

Контрольные по математике не имеют значения.

А вот пироги имеют.

То, что у тебя получается очень хорошо, и то, что у тебя никак не выходит, – лишь две стороны одной монеты.

То же самое касается твоих родных и любимых.

Их судьба тебе не безразлична.

Жизнь очень коротка.

Я вытащил из кармана ожерелье Лены, полюбовался на него и аккуратно положил на сиденье «Вольво», просунув руку в открытое окно. Не хотелось, чтобы оно пострадало. Я рад, что Лена отдала его мне – у меня словно осталась ее крошечная частичка.

Но на самом деле я был один. Без друзей, без родственников.

Без разговоров, без кельтинга. Без Лены.

А потом я ощутил собственную реальность.

Она была ужасной.

Вот теперь я почувствовал, как ко мне приближается моя судьба.

Но, как выяснилось, не только она.

В метре от меня раздался душераздирающий звук. Наверное, сейчас из темноты материализуется Линк и протянет мне пару пончиков, – решил я, но передо мной возник Джон Брид.

– Что случилось? Мэкон и Лив в порядке? – обеспокоенно спросил я.

– Да. Ну, насколько может быть хорошо в подобных обстоятельствах.

– А ты зачем сюда заявился?

– Подумал, вдруг тебя понадобится прикрытие? – пожал плечами Джон, нервно щелкая крышкой зажигалки.

– Мечтаешь подтолкнуть меня, если я передумаю? – пошутил я и поежился.

– Когда ты стоишь на самом краю, последний шаг оказывается сложноватым, – ответил он, захлопнув «Zippo». – Кроме того, в тот момент ты находился рядом со мной – услуга за услугу!

Странная логика, но объяснимая.

Я промолчал. С трудом верилось, что я беседую с гадом, который попытался увести у меня девушку. Я почти начал считать его хорошим парнем. Такое бывает с плохими мальчиками, когда они влюбляются.

– Спасибо, чувак. А каково это? Ну, в смысле, падать…

– Поверь мне, лучше тебе не знать, – покачал головой Джон.

Мы направились к башне – огромная белая конструкция заслоняла собой луну. До подножия металлической лестницы оставалась пара метров. Внезапно я почувствовал запах драже с корицей.

Эмма!

– Итан Уот! Я присутствовала при твоем рождении и буду рядом, когда ты умрешь!

Я не остановился.

– Но в любом случае, это произойдет не сегодня! – крикнула она.

– Черт побери, Уот! Для смертного у тебя жутковатая семейка! – удивился, качая головой, Джон.

Я обернулся, ожидая увидеть Эмму, вооруженную бусами и куколками, а может и Библией, но меня ожидал неприятный сюрприз. Ее сопровождал бокор с копной спутанных дредов. В руке он сжимал посох, обтянутый змеиной кожей.

– А ты так и не нашел ти-бон-анж? – ухмыльнулся он. – Увидеть-то его легко, а вот поймать трудно, верно?

– Не смей говорить с ним, – прикрикнула на него Эмма.

Что за компания?!

– Эмма! – позвал ее я, и она, наконец-то, встретилась со мной взглядом.

Прежде я не понимал, насколько она запуталась. В ее карих глазах сквозила растерянность и напряжение. Всегда прямая, гордая спина согнулась, как будто в Эмме что-то надломилось.

– Не представляю, для чего ты привела сюда бокора, но тебе не пристало иметь дело с такими, как он.

– Мы с ясновидящей заключили сделку, – довольно захохотал колдун, – и я просто собираюсь выполнить свою часть уговора.

– Неужели? – спросил я.

Эмма быстро сориентировалась и поманила меня к себе, совсем как в детстве:

– Это касается только меня и моего Создателя. А сейчас ты отправишься домой вместе со мной, а он вернется обратно.

– По-моему, он отдает тебе приказы, – шепнул мне Джон. – А если Итан не захочет? – поинтересовался он у Эммы.

– И ты тоже мешаешься под ногами, – прошипела Эмма. – Ты – демон, искушающий моего мальчика! Меня не проведешь – твоя душа чернее угля! Поэтому я тоже прихватила с собой прислужника Тьмы!

Значит, бокор должен «защитить» меня от Джона.

– Ладно вам, – Джон поднял руки вверх, как будто намеревался сдаться, – я помогаю ему. Как другу.

Послышался звон стекла, и я увидел, что к поясу бокора привязано несколько бутылок.

– Я тоже захватил друзей, – зловеще процедил тот.

Он вытащил пробку, и из горлышка вырвалась тонкая струйка черного тумана. Мы зачарованно смотрели, как она медленно клубится, становясь все больше и принимая очертания человека. Этот призрак был не похож на другие: искалеченные конечности неестественно вывернуты, лицо изъедено разложением, кое-где не хватало кусков плоти. Настоящий зомби из ужастика! Призрак молча таращился на нас.

– Вы, смертные, похоже, еще большие затейники, чем чародеи! – отшатнулся Джон.

– Это еще кто? – пробормотал я.

– Неприкаянная душа, – объяснил бокор, посыпая землю вокруг себя каким-то порошком. – Когда никто не вспоминает о покойном и не приходит навестить, то его забираю я, – с улыбкой заявил он.

Меня затошнило. А я-то был уверен и не сомневался, что истории про поимку злых духов в бутылки – просто глупые суеверия! Значит, черные вудуисты и правда шастают по кладбищам ночи напролет. Искалеченный призрак двинулся в сторону Джона, его лицо исказилось в немом крике. Джон направил ладони на неприкаянного, копируя жесты Лены:

– Итан, отойди!

Я попятился, и в следующую секунду из кончиков пальцев Джона вырвались языки пламени. Огонь обжег духа, сомкнувшись вокруг него в плотное кольцо. Когда дымка рассеялась, призрак пропал, но спустя пару мгновений струйка дыма появилась за пределами огненного кольца, на безопасном расстоянии. Вскоре дух материализовался опять.

– Не сработало, – признался инкуб.

Неприкаянный налетел на Джона и проник в него почти целиком, но внезапно Джон исчез, и духа вышвырнуло обратно с чудовищной силой. Джон материализовался в нескольких метрах от нас. Он изумленно ощупал себя, словно проверяя, что все на месте. Призрак преспокойно вращался вокруг своей оси.

– Как ты?

– Он попытался забраться в меня! – воскликнул Джон. – Чужое тело необходимо темным духам для того, чтобы вершить свое делишки! Без плоти они мало на что способны!

Снова послышался звон стекла, и я увидел, что бокор открывает остальные бутылки, и из них начинают вылетать новые серые струйки.

– У него целая армия!

– Мы попали, – метко подметил Джон.

– Эмма, прекрати! – заорал я.

Но Эмма упрямо скрестила руки на груди и отчеканила:

– Мы идем домой, и только тогда он закроет свои бутылки!

На сей раз Эмма перегнула палку. Я не знал, как достучаться до нее.

– А ты не можешь прогнать их? Или превратить во что-нибудь? – с надеждой осведомился я у Джона.

– У меня нет способностей, которые могли бы помочь разделаться со стаей разъяренных призраков, – вздохнул Джон.

– К счастью, такие способности есть у меня, – произнес знакомый голос.

Перед нами появился Мэкон Равенвуд с неизменной сигарой в зубах.

– Эмери, я весьма разочарован, ты показала себя не с лучшей стороны!

Эмма оттолкнула бокора и, грозя Мэкону костлявым пальцем, воскликнула:

– Ты бы сделал то же самое для своей племянницы! Как грешник, готовый в любой момент украсть монеты с блюда для сбора пожертвований! И не смотри на меня, как будто ты умнее всех! Я не позволю тебе отдать моего мальчика на заклание!

Бокор тем временем выпустил очередного неприкаянного духа. Мэкон немного подумал и обратился к колдуну:

– Прошу прощения, сэр, но я бы попросил вас собрать свои пожитки и немедленно удалиться! Моя подруга проявила крайнюю неосмотрительность! Она потеряла разум от горя, такое иногда случается!

– Я тебе не наемник, чародей! – рассмеялся бокор, указав посохом на одного из духов и направляя его в сторону Мэкона. – Она заключила со мной сделку, и пути назад нет!

Дух покружился над нашими головами и, разинув пасть, ринулся на Мэкона. Тот закрыл глаза, а я зажмурился, ожидая, что сейчас последует ослепительная вспышка зеленого света. Однако я ошибся. Над неприкаянным духом возник темный гигантский круг. Он напомнил мне фотографии урагана, сделанные со спутника, разве что не закручивался в спираль.

Тьма, как магнит, начала притягивать к себе призрака и затаскивать его внутрь. Я вспомнил, как моя рука растаяла, стоило мне просунуть ее в портал Lunae Libri, но сейчас все было еще более реальным. Последними сгинули полупрозрачные пальцы духа. Затем дыра сжалась до точки и исчезла.

– Впечатляет, – шепнул мне Джон.

– Думаешь, он это знал? Лично я не уверен…

Бокор удивленно взглянул на Мэкона, но не особенно испугался. Подняв посох, он направил его к оставшимся призракам, и те набросились на Мэкона. Однако Равенвуд не медлил. Угольно-черные дыры тут же затянули в себя неприкаянных. А потом они вспыхнули и погасли, как меркнущие огни фейерверка. Раздался звон разбитого стекла – одна из бутылок выскользнула из рук бокора и разлетелась вдребезги.

– Повторяю, – спокойно сказал Мэкон, – твои услуги больше не требуются! Предлагаю тебе вернуться в свою нору, иначе я отправлю тебя в другое место!

Бокор развязал кожаный мешочек и достал оттуда пригоршню белого, похожего на известь порошка. Эмма в ужасе отскочила, приподняв подол платья. Бокор дунул на ладонь, и порошок полетел в сторону Мэкона, но в воздухе мгновенно возник новый «спасательный круг».

– Итак, джентльмен, – давайте, будем употреблять данный термин в широком смысле, – если вы закончили свои фокусы, то берите свой костыль и ретируйтесь отсюда! – повысил голос Мэкон, крутя в пальцах сигару.

– А что ты можешь, чародей?

– Отправлю тебя вслед за твоими дружками.

– Нет, Равенвуд, – сверкнув глазами, заявил бокор. – Старуха у меня в долгу, и она оплатит его – в этой жизни или в следующей, – закончил он, швырнул что-то на землю и растворился в клубах дыма.

– Он умеет путешествовать?! – воскликнули мы с Джоном.

– Трюки для простаков от третьесортного колдуна, – усмехнулся Мэкон.

– Как это вы сделали? – пораженно уставился на Мэкона Джон.

– Я улавливаю Тьму. Дыры во вселенной, я полагаю. Кстати, не самое приятное занятие, – ответил он.

– Но вы превратились в светлого чародея!

– Ты прав, но ведь раньше я был инкубом. В каждом есть и Свет, и Тьма. Кому знать, как не тебе, Джон…

Джон открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут раздался крик Эммы:

– Мельхиседек Равенвуд! Прекрати сейчас же! Заботься лучше о своей семье и оставь нас в покое! Итан Уот, поторапливайся!

– Нет, Эмма, – покачал головой я.

– Ну все, Мэкон! – завопила Эмма, злобно глядя на Мэкона. – Никогда тебя не прощу, слышишь?! Ни сегодня, ни завтра, ни в аду, куда мы оба попадем за наши грехи!

И Эмма принялась сыпать вокруг себя блестящие кристаллы, похожие на снежинки. Соль!

– Эмери, – ласково позвал ее Мэкон.

– Тетушка Далила, дядюшка Эбнер, тетушка Айви, прабабушка Сулла! Мне нужна ваша помощь! – уставилась в темное небо Эмма. – Мы с вами одной крови, и я прошу вашей поддержки, чтобы сразиться с теми, кто угрожает самому близкому мне человеку!

Она взывала к Предкам, пытаясь обратить их гнев на Мэкона! Только сейчас я осознал глубину ее отчаяния. Но любовь заслонила Тьма, а Эмма уже ничего не замечала.

– Они не придут, – шепнул я Мэкону. – Она и раньше пыталась, но они не отвечают.

– Все дело в правильной мотивации, – возразил Мэкон, кивая на вершину башни.

Я проследил за его взглядом и обомлел. В лунном свете возвышались огромные фигуры. Великие предки отозвались на мольбы Эммы и явились из Иномирья!

– Это он! – Эмма ткнула пальцем в Мэкона. – Он причиняет вред моему мальчику! Остановите его!

Предки разом посмотрели на Мэкона, и у меня перехватило дыхание. Вокруг запястья Суллы обвивались бусы, будто четки известной лишь ей религии. По обе стороны от нее стояли Далила и Айви, пристально наблюдавшие за Мэконом. Зато дядюшка Эбнер уставился прямо на меня. Он словно спрашивал меня о чем-то. Однако он быстро отвлекся и заговорил с Суллой на языке галла.

– Сделайте то, что сочтете нужным! – крикнула Эмма.

Предки взялись за руки и медленно повернулись к ней спиной. Вот так-то.