Текст книги "Прекрасный хаос"
Автор книги: Маргарет Штоль
Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Мне захотелось убить его или хотя бы дать в рожу. Он должен заплатить за то зло, которое причинил Лене и Линку. Но я решил оставить это на суд Мэкона.
– Ты меня с кем-то путаешь, – ответил я.
Он ухмыльнулся, а я сделал шаг в пустоту, зная, что под ногами будут надежные невидимые ступени.
19.10
Универсальное оружие
Я постучался в кабинет Мэкона, и дверь распахнулась. Как выяснилось, я зря волновался, что мы разбудим его. Рядом с ним за столом сидел понурый Линк.
– Линк успел многое мне сообщить, – заявил вместо приветствия Мэкон. – К счастью, он добрался сюда, не причинив никому вреда.
У меня мурашки по коже побежали, когда я подумал о том, что может устроить разъяренный инкуб.
– А что именно он тебе рассказал? – осторожно поинтересовался я.
– Что моя племянница без спроса улизнула из дома, – ответил Мэкон. – Очень неразумно.
– Да, сэр.
Мэкон выглядел очень рассерженным, а я не собирался быть вестником, доставляющим дурные новости.
– А Ридли ухитрилась наложить на людей заклятье Furor, – раздраженно продолжал он.
– Я понимаю, что вы расстроены, но у меня есть нечто более важное, – сказал я. – Наверное, будет лучше, если вы увидите все собственными глазами.
– Джон Брид! – опешил Мэкон. – Неожиданный поворот событий, принимая во внимание начальные данные.
Джон обреченно застыл в дверях кабинета.
В присутствии Мэкона он сразу же перестал умничать. Линк злобно уставился и выпалил:
– Откуда он взялся?
Не завидую Линку. У парня еще больше оснований ненавидеть Джона, чем у меня (если такое, конечно, возможно). Лена потупилась, ей было стыдно за Ридли и за всех остальных. Но сильнее всего она переживала за сестру, что бы та ни натворила.
– Ридли украла арклайт из могилы. Она освободила Джона, а потом использовала ремень в качестве передатчика для магии Джона.
– Ремень?
– Он сейчас на Лене, – пояснила Лив, обмахиваясь блокнотом. – Там еще отвратительный скорпион.
Мэкон молча протянул руку, и Лена, расстегнув пряжку, отдала ему ремень.
– Что ты с ней сделал? – кинулся к Джону Линк.
– Ничего. Ридли просто отдавала мне приказы.
– А почему ты согласился выполнять их? – недоверчиво сощурился Мэкон. – Ты не производишь впечатления доброго волшебника.
– У меня не было выбора. Я безуспешно пытаюсь выбраться из вашего дома, – признался Джон, прислонившись к стене. – Ридли обещала мне помочь, если я придумаю способ, как она может колдовать. Вот и все.
– И мы должны поверить в то, что смертной девчонке удалось прятать у себя в комнате могущественного инкуба-гибрида?
– Она все-таки Ридли! – раздраженно возразил Джон. – Мне кажется, что вы привыкли недооценивать ее дар. Если сирене что-то нужно, она обязательно это получит.
Тут уж не поспоришь…
– Он не лжет, дядя Мэкон, – произнесла Рис, стоящая у камина.
– Точно?
– Да, – послушно отозвалась Рис, даже не подумав закатить Мэкону сцену типа той, которую она устроила мне.
Джон посмотрел на нее с благодарностью. А Лив взяла на себя инициативу. Ее не интересовало, что и почему натворила Ридли, ей требовались факты.
– Мы тебя искали, – сообщила она Джону.
– Спорим, не только вы? – хмыкнул он.
Лив и Мэкон, словно сговорившись, убедили его сесть за стол. Линк с суровым видом прислонился к стене. Несмотря на шуточки нашего Линкуба, Джон навсегда изменил жизнь моего друга. Конечно, Линку нравилось сводить девчонок с ума, но, если честно, для него существовала лишь одна девушка, и никто из нас не знал, куда она сбежала.
– Абрахам зашел очень далеко ради того, чтобы выяснить твое местонахождение. Он практически разрушил Гэтлин. Мне важно услышать твое мнение, поскольку у него были на то веские причины.
Мэкон задавал вопросы, а Лив стенографировала ответы Джона. Рис устроилась напротив него и «сканировала» его сознание взглядом сивиллы.
– Точно сказать не могу, – пожал плечами Джон. – Он нашел меня, когда я был еще совсем маленький, а отцовская роль ему не очень удается.
– А что случилось с твоими родителями? – продолжал Мэкон.
– Не знаю, – смутился Джон. – Они исчезли. Наверняка бросили меня, ведь я был… не такой, как все.
– Каждый чародей уникален, – произнесла Лив, откладывая ручку в сторону.
– Я не обычный чародей, – рассмеялся Джон. – У них способности проявляются в подростковом возрасте.
Лив удивленно уставилась на него, а он показал на ее блокнот и фыркнул:
– Давай-давай, ты наверняка захочешь это записать!
Она удивленно приподняла бровь, и я сразу себе представил, как она строчит: «Объект проявляет признаки агрессии».
– Я такой с рождения и с каждым днем становился сильнее своих сверстников. Знаешь, каково это?
– Да, – тихо ответила Лив, и в ее голосе промелькнула смесь грусти и сочувствия.
Она всегда была умнее остальных, конструировала приборы для измерения силы лунного притяжения или делала странные, непонятные окружающим вещи. Мэкон внимательно посмотрел на Джона – бывший инкуб оценивал чужака по меркам своей породы.
– Какими же талантами ты можешь похвастаться, кроме невосприимчивости к солнечному свету?
– Стандартный набор для инкуба – необыкновенная физическая мощь, обостренный слух и нюх. Могу путешествовать. Девчонки от меня без ума. – Джон запнулся и покосился на Лену – та отвернулась.
– Ты и так без ума, – рассердился я.
Он нагло улыбнулся и добавил:
– И еще кое-что…
– Например? – оживилась Лив.
Линк нахмурился. Он ловил каждое слово инкуба, ведь они с Джоном теперь связаны на всю жизнь. Чем больше Линк узнает о нем, тем лучше станет понимать самого себя.
Джон помолчал, а потом произнес:
– Все, что угодно.
– Не соблаговолите ли объяснить поподробнее, – сверкнул глазами Мэкон.
– Может, это слишком пафосно, но я умею поглощать энергию других чародеев, – признался Джон.
– Как эмпаты? – встрепенулась Лив.
– Нет. Просто я обретаю их дар, – покачал головой Джон.
– То есть ты лишаешь чародеев их способностей? – ужаснулась Лив.
– Нет! Все остается при них, но у меня появляются такие же склонности. Я их вроде бы коллекционирую.
– Каким же образом? – осведомилась Лив.
– Мистер Брид, будьте любезны, отвечайте, – попросил его Мэкон, откидываясь на спинку кресла.
Джон снова взглянул на Лену, и я едва удержался, чтобы не вскочить с места и не дать ему в глаз.
– Мне просто нужно дотронуться до них.
– Что? – вскрикнула Лена.
Неужели именно для этого он обнимал ее, когда они танцевали в клубе «Изгнание»? Или когда она запрыгнула на его идиотский мотоцикл в тот день на озере? Он лишь выкачивал из нее ее способности, как паразит!
– Я не специально! Все происходит само собой! Я даже не понимаю, как применять некоторые из них!
– Зато Абрахам, конечно, знает, – нахмурился Мэкон и налил себя стаканчик темного ликера из возникшего на столе графина.
Лив и Мэкон молча переглянулись. На секунду мне показалось, что я слышу, как крутятся шестеренки в мозгу у Лив.
– Что же задумал Абрахам? – наконец, спросила она.
– У него есть уникальный инкуб-гибрид, – ответил Мэкон. – С его помощью Абрахам будет неуязвим. А у смертных вообще не будет ни единого шанса выжить.
– Что? – резко повернулся к Мэкону Джон.
– Могу повторить…
– Постойте! – перебил Джон Мэкона и зажмурился, словно пытаясь что-то припомнить. – «Чародеи – несовершенная раса. Они загрязняют нашу чистую кровь и подавляют нас. Но однажды наступит день, когда у нас в руках окажется универсальное оружие, и тогда мы сотрем их с лица земли».
– Ты чего? – повернулся к нему Линк.
– Абрахам и Сайлас вечно повторяли это, когда я был маленький. Я должен был заучить фразы наизусть. Стоило мне в чем-то провиниться, как Сайлас заставлял меня сидеть и часами переписывать текст.
– Сайлас? – Мэкон услышал имя собственного отца и мгновенно насторожился.
Я вспомнил видения, которые посылал мне арклайт. По словам моей матери, Сайлас был чудовищем, насильником и расистом, который «воспитывал» своих сыновей в таком духе. Судя по всему, Джону тоже от него досталось.
– Откуда тебе известно про моего отца? – сурово поинтересовался Мэкон у Джона, который сразу потерял свою заносчивость.
Джон посмотрел на Мэкона пустыми зелеными глазами и тихо произнес:
– Он вырастил меня.
24.10
Единый, кто стал двумя
Мэкон и Лив мучили Джона расспросами об Абрахаме и Сайласе, а мы с Леной занялись библиотекой. Мы перерыли кучу книг в кабинете и обнаружили старые письма от Сайласа, в которых он призывал Мэкона присоединиться к отцу и брату в борьбе с чародеями. За исключением этого никаких подсказок насчет прошлого Джона или секретных записей насчет инкубов-универсалов мы не нашли.
Во время «процесса дознания» Мэкон пристально наблюдал за тем, как Лена общается с Джоном. Наверное, беспокоился, не вернется ли странное притяжение, возникшее между ними летом. Но с тех пор Лена повзрослела, и теперь Джон раздражал ее так же, как и всех нас. А я волновался за Лив – ведь я видел реакцию гэтлинских девчонок, когда Джон впервые зашел в «Дэ…и…кин». Однако на Лив его чары, похоже, не действовали.
Я привык к беспокойной жизни между мирами, но сейчас даже я приустал. Мы наткнулись на Джона, но из комнаты Ридли исчезла ее одежда, поэтому мы решили, что она сбежала раз и навсегда. Несколько дней спустя состояние бабушки Пру ухудшилось. Но я не стал просить Лену сопровождать меня: мне хотелось побыть с бабушкой наедине. Почему – не понимаю. Возможно, я окончательно спятил.
И не заметил, когда и как это случилось.
В больнице царил чудовищный холод, как будто врачи изобрели способ перекачать фреон из кондиционеров Гэтлина к себе. Жуткое ощущение, ведь стужа окутывала пациентов, словно это были безжизненные тела в холодильнике морга. К тому же из палат не выветривался отвратительный запах. Когда потеешь на жаре, то хотя бы чувствуешь, что еще жив. Впрочем, похоже, я слишком много времени потратил на осмысление метафизических аспектов жары.
Говорю вам – я свихнулся.
Увидев меня, Бобби Мерфи просто протянул мне список и бейджик. Интересно, заклинание «Заткнись», которое наложила на него Лена, работает постоянно или только в моем присутствии? Но меня устраивали оба варианта. Настроение было не для бесед.
Я не стал заглядывать ни к бедняге Джону, ни в «Комнату невидимых кружев» и миновал палату «День рождения – грустный праздник». Задержал дыхание, проходя рядом с общей кухней, где хранилась несъедобная еда. Потом я вдохнул аромат лаванды и понял, что я уже у цели.
На стуле возле койки сидела Лиа в персиковой униформе и читала книгу на каком-то чародейском или демоническом языке. Обутые в тяжелые ботинки ноги лежали на контейнере для утилизации вредных отходов. Она явно оставила безуспешные попытки притвориться обычной медсестрой.
– Привет!
– Привет, – удивленно отозвалась она. – А ты вовремя. Я все гадаю, где ты пропадаешь?
– Дела. Ерунда всякая.
Выкидываю странные штуки, гоняюсь за инкубами-гибридами, Ридли, мамой и миссис Инглиш, слушаю разговоры про Колесо судьбы…
– Рада тебя видеть.
– Я тоже, – выдавил я. – Никто не обращает внимание на твои ботинки?
– Еще чего. Я же не простая девчонка.
Мне совершенно не удавалось поддерживать диалог. Если честно, мне с каждым днем становилось все труднее общаться с людьми, даже с близкими.
– Ты не против, если я немного побуду с бабушкой Пру?
– Конечно, нет. Сбегаю пока, посмотрю, как там Баде. Если мне не удастся приучить ее к туалету, то ей придется спать на улице, а она ведь домашняя кошечка. – Лиа бросила книжку на стул и испарилась из комнаты с душераздирающим магическим звуком.
Я взглянул на бабушку Пру.
Она стала совсем маленькой, а количество трубочек увеличилось. Она как будто превращалась в некий странный агрегат. Она напоминала яблоко, которое сушат на солнце – морщины появлялись на ее лице в самых неожиданных местах. Сначала я прислушивался к ритмичному пульсированию пластиковых манжет на ее лодыжках – расширение-сжатие, расширение-сжатие. А может, именно из-за них она не может ходить, смотреть вместе с Сестрами «Свою игру», жаловаться на жизнь и безгранично любить ее…
Я притронулся к ее плечу. Около торчащей из ее рта трубки с каждым выдохом появлялись пузыри. Звук ее дыхания, влажный и прерывистый, был булькающим, как вода в ионизаторе. Пневмония… Такой диагноз ей поставили. Судя по статистике, большинство пациентов, находящихся в коме, умирает именно по этой причине. Неужели бабушка Пру вскоре превратится в очередную цифру в колонке данных?
Промелькнувшая в голове мысль едва не заставила меня схватить контейнер и вышвырнуть его в окно. Однако вместо этого я взял бабушку Пру за руку – ее пальчики показались мне хрупкими, как замерзшие зимние ветки. Закрыв глаза, я сплел свои сильные пальцы с ее и прижался лбом к ее ладони. Мне захотелось, чтобы она очнулась и улыбнулась мне, а бесчисленные трубки и пластыри чудесным образом исчезли. Может, мне помолиться? Если сильно надеяться на что-то, вдруг так и случится?
Задумавшись, я открыл глаза, ожидая увидеть унылую больничную койку и депрессивные персиковые стены. Но я очутился совсем в другом месте: на залитой солнечным светом лужайке перед домом Сестер.
И все было в целости и сохранности: и стены, и, крыльцо, и черепица на крыше…
Вдоль ведущей к изогнутому пандусу дорожки росли гортензии – любимые цветы бабушки Пру. Через двор натянули веревку с поводком для Люсиль. На веранде лежал йоркширский терьер, подозрительно похожий на Харлона Джеймса.
Собака имела более золотистый окрас, но я узнал ее и, наклонившись, прочитал надпись на ошейнике: «Харлон Джеймс III».
– Бабушка Пру! – позвал я.
На веранде стояли три белых кресла-качалки и плетеные столики. На одном из них обнаружился поднос с двумя стаканами лимонада. Я выбрал кресло, находящее посередине, поскольку на соседнем, ближе к лужайке, всегда сидела бабушка Пру.
И я принялся ее ждать.
Ведь именно она перенесла меня сюда.
Я почесал Харлона Джеймса III за ухом. Странное ощущение: я все-таки помнил, что его чучело переехало к нам в гостиную. За спиной послышалось шуршание. Вздрогнув от неожиданности, я обернулся:
– Бабушка Пру!
Она чуть-чуть напугала меня своим появлением. И она выглядела не лучше, чем в реальном мире, в своей больничной палате. Бабушка Пру закашлялась, и я услышал ритмичное жужжание аппарата искусственного дыхания. Пластиковые манжеты у нее на щиколотках равномерно сокращались и надувались.
Ее лицо казалось полупрозрачным, кожа была бледной, и сквозь нее просвечивала сетка синевато-фиолетовых вен.
– Я скучал по тебе, – заговорил я. – И Грейс, бабушка Мерси и Тельма! И Эмма, конечно.
– Эмма навещает меня почти каждый день, а твой папа по выходным. Они заходят поболтать со мной куда чаще, чем некоторые, – заявила она.
– Прости меня…
– Ладно-ладно, Итан, – замахала она на меня руками. – Меня посадили под домашний арест, как преступников, которых показывают по телевизору в новостях, – объяснила она и покачала головой.
– Бабушка Пру, а где мы сейчас?
– Понятия не имею. Кстати, времени у меня не много, здесь не заскучаешь.
Она расстегнула ожерелье и сняла с него подвеску. В больнице на ней не было никаких украшений, но я тотчас узнал его. Бабушка Пру часто упоминала, что оно досталось ей от отца, а тому – от его дедушки, то есть в те времена, когда меня «еще и в замысле Божьем не было».
– Это для твоей девочки, – произнесла она, протягивая мне золотую розочку. – Чтобы я могла присматривать за ней, когда тебя нет рядом.
– Почему ты волнуешься за Лену?
– Не твоего ума дело, – фыркнула она.
– Но Лена в порядке! Я о ней позабочусь!
Мысль о том, что бабушка Пру беспокоится за Лену, напугала меня больше, чем события последних месяцев.
– В любом случае, передай ей это от меня.
– Обязательно, – кивнул я, и в ту же секунду бабушка Пру растаяла в воздухе.
А я недоуменно уставился на стакан с недопитым лимонадом и на ее любимое кресло-качалку.
Внезапно меня ослепил яркий свет, и я вновь оказался в больничной палате. Немного придя в себя, я осознал, что солнечные лучи падают уже под другим углом. Я взглянул на мобильник – я тут уже три часа!
Что со мной? Почему мне гораздо легче проскользнуть в мир бабушки Пру, чем оставаться в реальности? Когда я впервые встретился с ней таким образом, мне показалось, что все длилось считаные минуты… Кроме того, с нами могущественная природная фея. Скрипнула дверь, и в комнате очутилась Лиа:
– Как ты? Нормально?
Я разжал кулак и посмотрел на лежащую на ладони миниатюрную розу. «Для твоей девочки». Нет, я точно сумасшедший. «Интересно, а что с остальными?» – подумал я и, кивнув, ответил:
– Отлично. Мне пора, Лиа.
Я вышел из комнаты и поплелся по коридору. Меня не покидало ощущение, я волоку за собой набитый камнями рюкзак.
Не успел я сесть в машину, как вдруг само собой включилось радио, и зазвучала до боли знакомая мелодия. После свидания с бабушкой Пру я испытал даже некоторое облегчение, слушая песню. Она была очень кстати, как ливень после многомесячной засухи. Моя песня предречения.
В восемнадцать лет, с восходом луны,
К нам придет оно – Колесо судьбы,
А потом Единый, кто стал двумя,
Восстановит порядок, отдав себя.
Этот «Единый», очевидно, должен восстановить порядок Вселенной. И при чем здесь Колесо судьбы? Кто обладает достаточно силой, чтобы управлять всем и вдобавок принимать человеческое обличье?
В мире существуют светлые и темные чародеи, суккубы и сирены, прорицательницы и предсказатели. Я вспомнил предыдущий куплет, в котором говорилось о королеве демонов. Теперь ясно, кто способен захватывать тела смертных!
Сэрафина.
Наконец-то я приблизился к разгадке. Хотя Лив и Мэкон целую неделю провели с Джоном и обращались с ним то как с Франкенштейном, то как с наследным принцем, то как с военнопленным (в зависимости от настроения), он так и не рассказал им ничего путного. А я не сообщил никому, кроме Лены, о моих видениях, связанных с бабушкой Пру. Но во мне зародилось смутное подозрение, что эти события являются звеньями одной цепи. Если в миску насыпали муку, рано или поздно получится тесто, как говорила Эмма.
Колесо судьбы. Эмма и бокор. Джон Брид. Восемнадцатая луна. Бабушка Пру. Песня предречения.
Еще не поздно.
Когда я достиг Равенвуда, Лена ждала меня, сидя на ступеньках парадной лестницы. Я чувствовал на себе ее взгляд, заезжая в покосившиеся железные ворота.
Вручая мне золотую розочку, бабушка Пру произнесла: «Это для твоей девочки. Чтобы я могла присматривать за ней».
Все это очень тревожно.
Я подошел к Лене. Она забрала у меня подвеску и молча пристегнула на свое ожерелье.
«Подарок от бабушки Пру».
«Я знаю».
– Я случайно заснула на диване и сразу же увидела ее… Мне очень жаль, Итан… – добавила она и положила голову мне на плечо.
Я посмотрел на буйную зелень сада, которая оставалась свежей наперекор саранче, засухе и прочим испытаниям.
– Она еще что-нибудь сказала?
Лена погладила меня по щеке, а потом подняла глаза, и я понял, что она плакала.
«Думаю, ей недолго осталось».
«Почему?»
«Она попрощалась со мной».
Вечером до дома я так и не добрался. Бесцельно бродя по улицам, в какой-то момент я оказался возле дома Мэриан. Я знал, что она внутри, а я – снаружи, и почему-то успокоился.
И я заснул на ее чисто выметенном крыльце. Крепко и без сновидений.
01.11
Суровое испытание
Утром я ел хлопья с молоком, прислушиваясь к болтовне бабушек в соседней комнате.
– Когда дети появляются на свет, у них нет коленных чашечек, представляете? – просветила нас Грейс, успев первой уютно устроиться на диване, чем крайне расстроила свою сестру.
– Грейс Энн, говорить такое – в высшей степени возмутительно!
– Мерси, это чистая правда, богом клянусь! Прочитала в «Ридерз дайджестив»! [18]18
Бабушка Грейс искаженно произносит название журнала «Ридерз Дайджест».
[Закрыть]Там столько умного пишут!
– Но зачем ты решила сообщить нам эту потрясающую новость?
– Даже не знаю… Просто подумала, что рано или поздно все меняется. Если у малышей из ниоткуда появляются коленные чашечки, то почему я не могу научиться летать? Почему бы не построить лестницу до самой Луны? Почему бы Тельме не выйти замуж за этого милого парнишку, Джима Клуни?
– Ты не научишься летать, потому что у тебя нет крыльев! Кстати, на Луне нечем дышать! А парнишку зовут не Джим, а Джордж Клуни, живет он в самом Голливуде и даже церковь не посещает!
Иногда я понимал, о чем говорят Сестры, даже если со стороны их слова казались полным безумием. Они нервничали из-за за бабушки Пру. Готовились к тому, что, вероятно, она умрет. Таков порядок вещей и вообще Вселенной. По крайней мере, я старался убедить себя в этом.
Однако некоторые перемены меня сильно встревожили.
Утром Эмма не вышла на кухню. Абсурд! Даже когда она была в ярости и отказывалась готовить завтрак, то все равно звенела кастрюлями, что-то бормотала и продолжала ругать меня на чем свет стоит. Но сегодня Одноглазый Ужас одиноко висел на своем месте. Мне совершенно не хотелось уходить, не попрощавшись с ней.
Я открыл ящик стола, где у Эммы лежали ее остро отточенные карандаши. Затем взял один из них, вырвал лист из блокнота и написал ей записку. Ничего особенного – пустяки. Сосредоточенно строча, я даже не заметил, как ко мне приблизилась Эмма.
– Итан Лоусон Уот! – вскрикнула она, и я едва в обморок не упал от неожиданности.
– Господи, Эмма! У меня чуть удар не случился! – обернулся я.
Посмотрев внимательно, я понял, что надо бояться именно за нее. Эмма смертельно побледнела и трясла головой, как сумасшедшая.
– Что с тобой? – спросил я и сделал шаг в ее сторону, но она завопила:
– Стой на месте! Что ты здесь делал?
– Писал тебе записку, – пробормотал и продемонстрировал ей листок бумаги.
– Как?! – воскликнула она.
Я взглянул на карандаш, который сжимал в левой руке. Пальцы разжались сами собой, карандаш упал под стол и укатился.
Ведь я правша!
Эмма попятилась назад, глядя на меня безумным взором, а потом развернулась и побежала по коридору.
– Эмма! – крикнул я ей вслед, но она захлопнула дверь у меня перед носом. – Объясни мне, что случилось! – умолял ее я, барабаня по деревянной поверхности.
– Что вы еще не поделили? – донесся из гостиной возмущенный возглас бабушки Грейс. – Мы пытаемся смотреть любимый сериал!
Я медленно сполз по стене на пол. Похоже, она не собирается вводить меня в курс дела. Значит, выясню все сам.
Пора отращивать коленные чашечки.
Но днем я напрочь забыл о своем намерении, поскольку наткнулся на папу в компании с миссис Инглиш. Теперь они обедали в моей школе. К подобным радикальным изменениям я был совершенно не готов. Я забыл отдать ей черновой вариант сочинения по «Суровому испытанию» на уроке, поэтому зашел в класс во время перемены – и совершил роковую ошибку.
В общем, я настежь распахнул стеклянную дверь, и передо мной предстала сладкая парочка. Отец и миссис Инглиш склонились над контейнером с жареной курицей, которую Эмма вчера приготовила нам на ужин. Ладно, она хотя бы получилась жесткая и невкусная.
– Папа?
Он лучезарно улыбнулся.
– Итан, извини, что без спроса вторгся на твою территорию, но нам с Лилиан нужно кое-что обсудить. У нее есть потрясающие идеи для «Восемнадцатой луны».
– Не сомневаюсь, – буркнул я и протянул учительнице сочинение. – Возьмите. Я хотел положить в ваш ящик, но не успел. Не обращайте на меня внимания.
«А я постараюсь игнорировать вас», – подумал я.
Но так легко мне было не отделаться. Миссис Инглиш помолчала и строго осведомилась:
– У тебя все готово на завтра?
Я напрягся. Обычно на такие вопросы я, не задумываясь, отвечал «нет», но в данном случае я даже ничего толком не понял, поэтому осторожно переспросил:
– На завтра, мэм?
– Мы будем инсценировать суд над салемскими ведьмами. Возьмем те случаи, которые описываются в «Суровом испытании». Ты подготовил свой материал?
– Да, мэм.
Так вот откуда у меня в рюкзаке огромный конверт с надписью «Английский»! Последнее время я не очень-то внимательно слушал, что говорят на уроках…
– Чудная идея, Лилиан! А можно мне прийти? – восторженно произнес отец.
– Конечно. И сними все на камеру, позже мы устроим обсуждение.
– Прекрасно! – Папа сиял, как медный таз.
Выходя из класса, я чувствовал, как миссис Инглиш сверлит меня своим ледяным, наполовину стеклянным взглядом.
«Эль, представляешь, у нас завтра на английском будет инсценировка суда над салемскими ведьмами!»
«А ты что, еще не выучил свою роль?!»
«Ха! А мой папа будет снимать нас на камеру! Между прочим, он обедал с миссис Инглиш!»
«Ой…»
«Что нам делать?»
Повисла долгая пауза, а затем Лена предложила:
«Может, называть ее мисс, а не миссис?»
«Не смешно, Эль!»
«Знаешь, Итан, тебе надо дочитать к завтрашнему дню пьесу «Суровое испытание»…»
Самое странное, что когда в твоей жизни появляются проблемы вселенского масштаба, то повседневные заботы кажутся тебе сущей ерундой. Если, конечно, новой подружкой твоего отца становится не твоя же школьная преподавательница со стеклянным глазом…
Как ни крути, Лилиан Инглиш – это серьезно. Теперь она уплетает резиновую курицу вместе с папой, а я остался не у дел.
Выяснилось, что в «Суровом испытании», по выражению Лены, главные героини – не ведьмы, а стервы. Хорошо, что я одолел пьесу в последний момент, потому что после прочтения я возненавидел половину школы «Джексон» и группу поддержки еще больше, чем раньше.
Когда начался урок, я с гордостью думал, что действительно кое-что понял о Джоне Прокторе – парне, который оказался главной жертвой во всей истории. Но меня ждал очередной сюрприз: девчонки нарядились в серые платья с белоснежными передничками, а парни – в рубашки и брюки, заправленные в носки. Только мы с Леной были без костюмов.
Миссис Инглиш отмерила нам положенную долю презрения и негодования и вычла из каждого из нас по пять баллов. Я изо всех сил пытался не оглядываться на папу, который устроился на задней парте с древней школьной видеокамерой.
Мебель в классе расставили так, что помещение теперь напоминало зал суда. С одной стороны сидели девушки под предводительством Эмили Эшер. Они изображали мошенниц и притворялись, что одержимы дьяволом. У Эмили, кстати, прекрасно получалось, да и у остальных тоже. Перед ними располагалась судейская трибуна, а позади – место для дачи свидетельских показаний.
– Мистер Уот, – обратилась ко мне миссис Инглиш, – будьте любезны, начните за Джона Проктора, а потом вас сменит кто-нибудь другой.
То есть я должен играть парня, которому сейчас испортит жизнь толпа безумных девиц? Замечательно!
– Пусть Лена будет Абигайль! Мы начнем с самой пьесы, а остаток недели посвятим обсуждению реальных событий, на которых она основана.
Я побрел к своему стулу, а Лена удалилась в противоположный угол класса. Миссис Инглиш дала папе отмашку:
– Все, Митчелл!
– Я готов, Лилиан!
Все, не сговариваясь, уставились на меня.
Инсценировка прошла как по маслу, то есть со всеми обычными накладками. Аккумулятора камеры хватило минут на пять. Девчонок застукали за написанием эсэмэс и отобрали у них мобильники, что вызвало куда большие конвульсии, чем сам факт их одержимости дьяволом.
Папа помалкивал, но я постоянно ощущал его присутствие, практически потеряв способность говорить, двигаться и дышать. Что он тут делает? Зачем ему миссис Инглиш? Разумного ответа на свои вопросы я найти не мог.
«Итан, проснись! Ты должен сказать слово в свою защиту!»
«Что?»
Я посмотрел на камеру. А присутствующие – на меня.
«Давай, а то мне придется изобразить, что у меня приступ астмы, как Линк устроил на итоговой контрольной по биологии!»
– Меня зовут Джон Проктор, – начал я и осекся.
Везде одни Джоны!
Джон в окружной больнице! И в комнате у Ридли, лежащий на мохнатом розовом ковре! Значит, мы снова встретились. Что Вселенная пытается донести до меня на сей раз?
– Итан! – раздраженно поторопила меня миссис Инглиш.
– Меня зовут Джон Проктор, – затараторил я по шпаргалке, – и я заявляю, что данные обвинения – ложные.
Сомневаясь в том, что прочитал нужную строчку, я взглянул на папу, на объектив, а там… Мое отражение в линзе задрожало, как будто по стеклу пошла рябь, а затем сфокусировалось, и на секунду я увидел самого себя. Мое отражение криво усмехнулось, и меня словно ударили прямо в солнечное сплетение. Я согнулся пополам, хватая ртом воздух.
Ведь я и не думал улыбаться.
– Какого черта? – дрожащим голосом спросил я, чем вызвал бурные восторги одержимых девчонок.
«Итан, что с тобой?»
– Можете ли вы добавить что-нибудь в свое оправдание, мистер Проктор, или ваша блистательная речь подошла к концу? – рассвирепела миссис Инглиш, решив, что я паясничаю.
Дрожащими руками я развернул скомканную шпаргалку и нашел нужную цитату:
– Как я буду жить без своего имени? Я отдал вам свою душу, оставьте мне хотя бы мое имя, – пробормотал я.
«Итан! Не молчи!»
– Оставьте мне мою душу! Оставьте мне мое имя!
Это была не та строчка, но я решил, что она является наиболее подходящей.
Что-то преследует меня. Но я не представляю, что оно хочет.
Единственное, что я знаю – кто я такой.
Меня зовут Итан Уот. Я – сын Лилы Джейн Эверс-Уот и Митчелла Уота. Сын хранительницы и смертного, поклонник баскетбола и шоколадного молока, комиксов и книжек, которые я прячу под кроватью. Меня вырастили родители, Эмма, Мэриан и весь Гэтлин в придачу.
А еще я люблю девушку по имени Лена.
А кто ты такой? Что тебе нужно?
Не дожидаясь ответа, я стал протискиваться к выходу между плотными рядами стульев, распахнул дверь и бросился бежать по коридору.
И я опять услышал эти слова. Они преследовали меня, и с каждым разом я все меньше понимал, что происходит, ощущая ледяной ком в желудке.
Я ЖДУ.
