Текст книги "Прекрасный хаос"

Автор книги: Маргарет Штоль

19.12
Горе кремового цвета

Как и сказала бабушка Пру, письмо с инструкциями я обнаружил в нижнем ящике комода. Плотная бумага кремового цвета была сложена в восемь раз и перевязана фиолетовой атласной лентой. Я прочитал его Сестрам, которые начали спорить по поводу пожеланий бабушки. Эмма попыталась их утихомирить:

– Если Пруденс Джейн хотела, чтобы мы поставили на стол лучший фарфор, так тому и быть! – отрезала она.

Странно… Бабушка Пру скончалась два дня назад, а я до сих не мог в это поверить.

– А картофельная запеканка там есть?! – комкая в руках носовой платок, всхлипнула бабушка Мерси.

– Конечно, – заявил я, сверившись со списком. – Только пусть ее готовит не Жанин Мейберри, потому что у Жаннин она всегда сверху пригорает.

– Правда-правда, – закивала бабушка Мерси, как будто я процитировал Декларацию независимости. – Жаннин утверждает, что у нее лучшая запеканка в городе, но Пруденс Джейн всегда говорила, что она у нее просто самая дешевая, – объяснила Мерси и судорожно вздохнула.

Смерть сестры привела ее в отчаяние. Теперь она ни на секунду не расставалась со своими бесчисленными платочками. А вот бабушка Грейс времени зря не теряла и тут же принялась писать открытки с соболезнованиями по поводу того, что Пру отошла в мир иной. Тельма попыталась объяснить ей, что вообще-то это ей должны присылать такие послания. Но Грейс посмотрела на нее как на ненормальную.

– С какой стати? Открытки-то мои! И новости тоже!

Тельма лишь пожала плечами.

А Сестры не унимались и постоянно просили меня перечесть письмо. Текст был оригинальным и эксцентричным, совсем как бабушка Пру.

«Дорогие девочки, если вы читаете эти строки, значит, Господь забрал меня к себе. Несмотря на то что я занята общением с Создателем, я обязательно найду время проследить за тем, чтобы мой праздник был устроен в соответствии с моими пожеланиями. Будьте уверены, я из могилы встану и появлюсь в церкви, если туда ступит нога Юнис Ханикатт!»

Никто, кроме бабушки Пру, не способен на такое: придумать инструкции по случаю собственных похорон! Перечислю несколько пунктов. В церкви обязательно должны присутствовать четыре Харлона Джеймса и Люсиль Болл. А хор пусть исполнит скандальную перепевку псалма «О, благодать!» и свою особую версию «Пребудь со мной!». Однако в полное изумление всех повергло то, что автором надгробной речи, по замыслу бабушки Пру, должна стать Эмма.

– Бред! – воскликнула та.

– Так хотела бабушка Пру, – заявил я и показал ей письмо, но Эмма даже не заглянула в него.

– Значит, она такая же идиотка, как и вы!

– Не надо спорить с мертвыми, Эмма, – погладив ее по спине, произнес я. – Тебе, по крайней мере, не надо брать напрокат смокинг.

– Пойду искать волынщиков… – вставая со ступенек, заявил папа.

Но музыкантов разыскал Мэкон. Он настоял на том, чтобы привезти их аж из Колумбии, столицы штата, где якобы нашелся клуб любителей шотландской музыки «Горные лоси». Зная Мэкона и его опыт путешествий, я не сомневался, что он доставил их в Гэтлин из Шотландии. Они так красиво играли «О, благодать!», что прихожане всплакнули. Перед церковью собралась целая толпа, и его преподобие долго уговаривал их войти в дом Божий. Я стоял в дверях и просто наблюдал. Через дорогу был припаркован катафалк – не такой, как у Лены с Мэконом, а самый настоящий! Поскольку Сад вечного покоя подлежал длительному ремонту, бабушку Пру похоронили в Саммервилле. Сестры называли это место Новым кладбищем – ведь оно открылось всего лет семьдесят назад!

Я покосился на катафалк и вспомнил, как в прошлом году впервые увидел машину Лены. Тогда я решил, что это знак, и возможно – плохой.

«Так и оказалось?»

Сложный вопрос…

Дело не в Лене. Встреча с ней – лучшее, что случилось в моей жизни. Просто все слишком запуталось.

Я погрузился в размышления. Теперь у меня нет выбора. До восемнадцатой луны – два дня. Если мы с Леной не выясним, чего хочет Лилум и кто же такой Единый, то старый мир исчезнет. Наверное, появление катафалка снова предвещало будущее.

Мы тщетно копались в архиве. Когда закончатся похороны, мы с Леной опять вернемся туда. А что нам еще делать? Только продолжать попытки, даже если надежды нет.

«Нельзя изменить судьбу».

По-моему, так однажды сказала мама.

– Где мой конный экипаж? Я же написала – четверка белых коней! – раздался рядом со мной родной голос.

Возле меня находилась бабушка! Не призрак, окруженный ореолом света, а Пру собственной персоной! Я даже мог легко принять ее за одну из приглашенных соседок, если бы не ее одежда. На ней был наряд, в котором она умерла.

– Возникла небольшая проблема… ты ведь не Авраам Линкольн, – пробормотал я.

– Хватит, Итан! – нахмурилась она. – «О, благодать!» должна исполнять Сисси Ханикатт. Она прекрасно спела ее на службе по Шарлин Уоткинс! И где она?! А вот парнишки очень стараются, – смягчившись, добавила она, кивая на волынщиков. – Мне нравится – ценю!

– Сисси Ханикатт сообщила, что согласится, если мы позовем Юнис…

Мое объяснение вполне удовлетворило бабушку Пру. Я посмотрел на волынщиков и заметил:

– Боюсь, они знают только один псалом… они ведь не с Юга…

– Ничего страшного! – улыбнулась она.

Мелодия разливалась в воздухе. Хотя бабушка и ворчала, я чувствовал, как она довольна.

– Давно я такой толпы не видела! На похороны всех моих мужей не собиралось столько народа!

– Да, мэм, – кивнул я.

Я слегка ослабил воротничок накрахмаленной рубашки. В сорокаградусную жару в таком наряде можно и в обморок упасть, подумал я. Бабушка подмигнула мне.

– Надень-ка свой смокинг, Итан! Что за неуважение к покойной! – заявила она.

Эмма договорилась с папой, что не будет сочинять надгробную речь, а прочитает стихотворение. Ну а мы обрадовались, что сможем вычеркнуть сразу два пункта из длинного списка.

 
«Пребудь со мной, уж свет сменился мглой,
Гуляет тьма, Господь, пребудь со мной!
Когда лишусь опоры я земной,
Оплот бессильных, ты пребудь со мной.
Так жизни день короткий утечет,
Померкнет все земное и пройдет,
Все песни счастья только звук пустой,
Друг неизменный, о, пребудь со мной.
В Тебе нуждаюсь каждый час, мой Бог,
Чтоб искусителя ты превозмог.
И в светлый час и облачной порой,
Руководя, храня, пребудь со мной.
Не страшен враг, коль Ты, Господь, вблизи,
Скорбь не теснит, не знаю я тоски.
Где смерти жало? Ад, где ужас твой?
Бессильно все, лишь Ты пребудь со мной!»
 

Каждое слово пронзало мне сердце словно стрела. Свет действительно сменился мглой, и до полного разгула Тьмы оставалось совсем немного времени. Земле грозило уничтожение… Теперь уж не до песен счастья.

Эмма и парень, который написал текст, были чертовски правы. И я был готов на коленях умолять «неизменного Друга», чтобы он пребывал со мной…

А еще лучше – если он просто спасет меня.

В церкви воцарилась звенящая тишина. Эмма сложила листок и спрятала его в карман. Она стояла на кафедре, как прорицательница Сулла. И внезапно я понял, что она хотела сказать: это не стихотворение и даже не церковный гимн.

Только что прозвучало пророчество.

20.12
Гибрид

Я стоял на вершине белой водонапорной башни, повернувшись спиной к солнцу, и отбрасывал тень на нагретый металл.

Я ЖДУ.

Моя вторая половина! Картинка задрожала, будто кадр из кино, которое я видел так много раз, что решил смонтировать его по-новому. Затем все взорвалось ослепительной вспышкой и распалось на куски.

Боль от удара.

Ноги в кедах.

Падение…

– Итан!

Я скатился с кровати и рухнул на пол.

– Неудивительно, что к тебе в окно то и дело залезают инкубы! Тебя же из пушки не разбудишь! – склонившись надо мной, произнес Джон Брид.

Снизу он казался мне шестиметровым великаном. В голове мелькнула дикая мысль: «А он может наподдать мне посерьезнее, чем мой двойник во сне». А Джон выдал такое, что я окончательно проснулся.

– Мне нужна твоя помощь, – произнес он.

Джон уселся в кресло у письменного стола – наверное, мне надо переименовать его в трон для инкубов.

– Почему бы тебе не отдыхать по ночам? – буркнул я, натягивая футболку с надписью «Harley Davidson». Что за ирония судьбы, и надо же было именно ей попасться мне под руку!

– Не получается, – ответил он и вперил взор в потолок.

– Тогда хотя бы не забывай о том, что нормальные люди вообще-то…

– Это я, – перебил меня Джон.

– Что?!

– Лив мне рассказала. Единый, кто стал двумя – это я.

– Ты уверен? – недоверчиво переспросил я.

– Да. На похоронах твоей бабушки до меня дошло.

Я взглянул на часы. Вообще-то не «сегодня», а «вчера»…

– Объясни поподробней.

– Я всегда подозревал нечто подобное, – начал он, расхаживая взад и вперед по комнате. – Я родился в двух мирах. А когда заговорила Эмма, то все сразу стало ясно.

Я удивленно уставился на инкуба. Конечно, и мои родственники, и соседи приняли кончину Пру близко к сердцу, но Джон?.. Неужели он не бесчувственный?

– Ну и?.. – выдохнул я.

– Завтра у меня день рождения. Моя восемнадцатая луна, – печально констатировал Джон.

Мне бы тоже взгрустнулось, если бы я узнал, что в мой день рождения настанет конец света.

– Ты понимаешь наше положение? – недоверчиво осведомился я.

– Да, – подтвердил он. – Я должен заключить сделку со Вселенной, как сказала королева демонов. Пожертвовать своей неудавшейся жалкой жизнью ради того, чтобы появился новый порядок. Мне даже как-то неловко, боюсь, что Вселенная останется внакладе. Хотя какая разница. Я уже исчезну…

– Зато Лив все увидит, – тихо сказал я.

– Ага, – кивнул он, падая в кресло.

– Черт!

– Черт?! – возмущенно повторил он. – И это все? Я, между прочим, собираюсь ради вас жизнью пожертвовать!

Интересно, что сейчас творится у него в голове? Я, например, готов пойти на такое ради любимой девушки. И у меня были похожие ситуации. У Великого Барьера, например, когда мы столкнулись с Абрахамом и Охотником… И на Медовом холме, когда Сэрафина пыталась сжечь нас дотла.

– Лив не обрадуется, – вырвалось у меня.

– Точно, – согласился он, – но она поймет.

– Мне кажется, ей будет очень сложно. Поверь мне… Я давно над этим размышляю.

– Сказать тебе, смертный, в чем твоя проблема?

– В том, что скоро будет Апокалипсис?

– Нет! Просто ты слишком много думаешь!

– Да ладно?! – засмеялся я.

– Иногда надо просто прислушаться к инстинктам.

– И как твои успехи? – протянул я.

– Сначала я даже не понял, зачем сюда заявился, – вымолвил Джон и взял меня за плечо. – А потом я попал в твой сон и увидел белую башню. Туда-то мне и надо!

Я даже не успел рявкнуть на него за то, чтобы он не копался в моих мозгах: раздался жуткий звук, и мы телепортировались…

Меня окружала тьма. Я не видел ничего, кроме узкой полоски серебристого света, которая постепенно расширялась. Сделав шаг вперед, я разглядел ее лицо – на вершине водонапорной башни нас ждала разъяренная Лив.

Она бросилась к Джону и, рыдая, закричала:

– Ты что, спятил? Думал, я не пойму, что ты задумал?

– Как ты узнала, что я здесь? – растерялся Джон.

– Ты оставил записку! – огрызнулась она, помахав у него перед носом листком бумаги.

– Что?! – обалдел я.

– Я написал «прощай» и еще пару слов…

– Ты считал, что Лив не догадается! – покачал головой я.

Лив сунула нам под нос свою руку. Стрелки селенометра вращались с бешеной скоростью, как будто мигом оторвутся и унесутся прочь.

– Единый, кто стал двумя! Конечно, я поняла!

– Лив!

– Я уже много месяцев мучаюсь и ищу выход! – вымолвила она устало.

– А я уже много месяцев пытаюсь признаться тебе в любви, – отозвался Джон.

– Ты не должен так поступать!

– Оливия, – Джон обнял ее и поцеловал в лоб. – Я хочу почувствовать себя парнем, который делает доброе дело!

– Джон, – взмолилась Лив, глядя на него покрасневшими от слез глазами. – Мы с тобой только… Я… Мы никогда…

– Ш-ш-ш, – успокоил ее он, прижимая палец к ее губам. – Я люблю тебя, Оливия, – произнес он, отвернувшись от нее и вглядываясь в темноту ночи. – Это мой шанс!

Она ничего не ответила. Джон отвел меня в сторону и произнес:

– Береги ее.

– Конечно.

– Если ты причинишь ей боль, дотронешься до нее или позволишь кому-нибудь разбить ей сердце, я отыщу тебя и убью, – продолжал он, – а потом буду мучить тебя после смерти!

Ясно. Наконец, Джон отпустил меня, снял куртку и отдал ее Лив.

– Это тебе, на память. И еще кое-что, – добавил он, залезая в карман. – Я не знал своей матери, но Абрахам говорил, что он принадлежал ей! Держи!

Джон вручил Лив золотой браслет с надписью на чародейском языке, которым Лив наверняка владела. Дрожащими пальцами она взяла украшение и зарыдала еще безутешней. Крепко обняв ее, Джон поднял ее на руки и прошептал:

– Я так рад, что встретил тебя!

– Я тоже.

Джон нежно поцеловал ее, поставил на землю и отошел.

Потом кивнул мне.

И бросился через перила.

Вдруг из пустоты раздался оглушительный голос… Лилум!

«Равновесие не восстановлено! Жертвоприношение должен совершить только тот, кому уготовано суровое испытание!»

20.12
Ошибка

Разодрав веки, я увидел голубой потолок и обнаружил, что нахожусь в собственной спальне. Как я здесь очутился? Кто-то перенес нас сюда, но, разумеется, не Джон. В данный момент он без сознания лежал на полу. А ответ мог быть лишь один: нас спас некто гораздо более могущественный, чем инкуб.

Тот, кому все было известно с самого начала.

Лив стояла на коленях рядом с Джоном и, рыдая, тормошила его.

– Джон, очнись! Прошу тебя! – причитала она.

Он приоткрыл глаза и растерянно произнес:

– Я в аду?

– Нет! И даже не в раю! – улыбнулась она.

– Но где я?

– У меня в комнате, – отозвался я и сел на кровать, прислонившись к стене.

– А как я попал сюда?

– Не спрашивай, – оборвал его я, совершенно не горя желанием объяснять, что сюда нас перенесла Лилум.

Меня больше беспокоило, что нам делать дальше.

Единый, кто стал двумя – не Джон Брид.

Мне надо кое с кем поговорить.

21.12
На чистом английском

Поднявшись на тускло освещенное крыльцо, я постучался и замер. Мне ужасно захотелось сбежать. Я таращился на дверь и нервно переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы. Сердце выскакивало из груди. Она, наверное, решит, что я свихнулся, и будет права. Но дверь открылась, на пороге появилась миссис Инглиш в халате и пушистых тапочках. Изумленно посмотрев на меня, она принялась нервно поправлять пластмассовые бигуди:

– Итан?! Что ты тут делаешь? Митчелл с тобой?

– Нет, мэм.

– Ты знаешь, который час? – с плохо скрываемым разочарованием воскликнула она, переходя на строгий учительский тон.

Вообще-то, девять вечера…

– Можно мне зайти к вам на минутку?

Ну, то есть не совсем к вам.

– Сейчас?

– Мне необходимо задать вам пару вопросов насчет «Сурового испытания».

Выкрутился все-таки…

И миссис Инглиш на это купилась. Я снова оказался в крошечной гостиной, хотя она забыла о моем прошлом визите. На камине, как ни в чем не бывало, стройными рядами выстроилась коллекция глиняных фигурок. Но похожее на паука растение пропало. Вот вам и очередная жертва…

– Присаживайся, Итан.

Я автоматически плюхнулся в одинокое кресло и мгновенно подскочил. Достойному уроженцу Гэтлина не подобает так вести себя в присутствии леди.

– Что вы, мэм, я постою!

Действуй!

– Я тебя слушаю, Итан.

– Возможно, это несколько странно, миссис Инглиш… – откашлявшись, робко начал я.

– Не волнуйся.

Давай!

– Дело в том, что мне надо поговорить, но не с вами. Ну, вы сами понимаете, с кем. То есть нет. С вашей другой сущностью…

– Прошу прощения!

– В общем, с Лилум.

– Во-первых, не Лилум, а Лилиан. Во-вторых, тебе не следует называть меня по имени, – смутилась она. – Наверное, ты решил побеседовать насчет моей дружбы с твоим отцом…

– Королева демонов? Она здесь? – быстро спросил я, пока она не ляпнула еще что-нибудь про папу.

– Итан, что ты себе позволяешь?!

Главное – не останавливайся!

– Колесо судьбы? Бесконечная река? Ты слышишь меня?

Покраснев как рак, миссис Инглиш в ярости закричала:

– Ты что, под наркотиками? Или это дурацкий розыгрыш?

Я в отчаянии озирался по сторонам. Взгляд упал на камин с фигурками, я подошел к нему и взял в руки круглую луну, увенчанную резным полумесяцем.

– Видите? Луна!

– Я звоню твоему отцу!

Не сдавайся!

– Восемнадцатая луна! Вы знаете, что это? – выпалил я, краем глаза заметив, что она схватила телефонную трубку.

Гостиную озарил яркий свет. Миссис Инглиш оцепенела, очертания комнаты помутнели и расплылись, и я очутился около Temporis Porta. На сей раз врата были распахнуты настежь. Я сделал глубокий вдох и переступил порог.

Туннель оказался жутко тесным, поэтому я согнулся в три погибели. На известковой стене имелись отметки: тонкие линии, перечеркнутые по несколько штук, словно кто-то вел какой-то подсчет. Метров через пятьсот я наткнулся на деревянную лестницу.

Восемь ступенек.

Преодолев их, я выбрался к деревянному люку с железным кольцом. После двух-трех попыток я открыл его, и туннель зашило солнечными лучами. Я вылез наружу. Теперь я стоял посреди кукурузного поля, возле узкой тропинки. Трава шелестела на ветру. Поле отливало золотистым. Небо было того самого цвета, который я назвал «гэтлинский голубой» – полупрозрачная и безоблачная синева.

«Ты здесь?»

Ответа не последовало, и вдруг я догадался, где нахожусь. Я бы узнал это место из тысячи, ведь я столько раз видел его на фотографиях. Я – на плантации моего предка Эллиса Уота! Того, который погиб здесь во время Гражданской войны! Вдалеке виднелся мой дом, точнее, поместье Уотов.

Я не мог сказать, изменилось ли в нем что-то, за исключением распахнутых голубых ставень. По крайней мере, я точно не потеряюсь! Именно сюда вела подпольная железная дорога, и тут беглые рабы, наконец-то, обретали свободу.

Но зачем портал перенес меня в прошлое?

«Лилум? Где ты?»

У обочины валялась половина ржавого велосипеда. В общем, эта штука выглядела так, словно велик распилили и через раму продели шланг. Наверное, так раньше поливали поле. Около колеса стояла пара грязных резиновых сапог.

«И что дальше?»

Я опять бросил взгляд на железную конструкцию, и вдруг я понял, что от меня требуется. Меня охватила отвратительная беспомощность. Я не смогу полить гигантское поле. В одиночку я не справлюсь.

Солнце палило все нещаднее, листья высыхали на глазах, еще немного, и все будет сожжено дотла. Раздался знакомый стрекот – приближалась саранча.

«Зачем ты мне это показываешь?»

Я уселся на пыльную дорогу и уставился в бескрайнее небо. Мимо меня с жужжанием пролетела здоровенная пчела и села на цветок. Я потрогал сухую почву – она была теплой и мягкой – и зарылся пальцами в песок. Ладно, хотя бы попытаюсь…

Натянув на ноги раскалившиеся сапоги, я поднял ржавое колесо. Держась за ручки, я принялся толкать его перед собой, поливая ряды кукурузы. Колесо вращалось с оглушительным скрипом, от духоты вскоре закололо затылок, но я упорно продолжал трудиться, пробираясь через ямы и рытвины.

Внезапно раздался грохот, как будто впервые за сто лет отворилась тяжелая каменная дверь или отвалилась скала, загораживавшая вход в пещеру. Меня озарила догадка: это же вода!

Она медленно поднималась из недр, куда уходил шланг.

Из последних сил я подналег на колесо, и по земле заструились едва заметные струйки. Влага заполняла пересохшие канавы, превращаясь в ручьи. Они постепенно соединялись между собой. Еще миг, и они превратились в реку…

Я бросился бежать, глядя, как спицы вращаются все быстрее, пока они не слились в блестящий круг. Шланг, как змеиная кожа, лопнул. Вода затопила собой все, от пыли не осталось и следа. Я почувствовал себя так, словно я впервые поехал на велосипеде или почти взлетел. Я, наконец, сделал то, для чего появился на свет!

И я застыл на месте.

Колесо судьбы!

Оно было у меня прямо под носом – ржавое, погнутое и древнее, как мир. Оно находилось у меня в руках, я нашел его на земле, когда-то принадлежавшей моей семье!

И я подумал о Джоне, лежащем на полу у меня в комнате. О словах Лилум: «Жертвоприношение должен совершить только тот, кому уготовано суровое испытание!»

Значит, оно уготовано мне. Я – Единый, кто стал двумя.

Жара спала, а огромная пчела поднималась в небо. Я смотрел на нее, пока не потерял из виду.

Вдруг послышались раскаты грома, сверкнула молния, и хлынул дождь!

Воздух гудел от магии – точно так же, как у Великого Барьера, только в сотни раз громче, у меня даже в ушах зазвенело.

– Лилум! – крикнул я своим жалким смертным голосом, который казался писком по сравнению с окружающими меня звуками. – Я знаю, что ты здесь!

– Да, – ответила она.

Настоящая Лилум была невидима и являлась безымянной, бесформенной силой, которая пронизывала все вокруг. Собравшись с духом, я воскликнул:

– Я готов!

– Слушаю тебя.

– Я понял, что должен сделать.

– А кто же ты? – повис в воздухе очередной вопрос.

Гроза прекратилась. Я подставил лицо солнечным лучам и произнес слова, которые не давали мне покоя с тех самых пор, как в самых темных уголках сознания зародилась тень подозрения:

– Я – Единый, кто стал двумя, – заорал я. – Одна часть моей души находится в мире смертных, а другая – в Иномирье!

Признавшись в этом, я сразу же почувствовал громадное облегчение. Теперь мне уже не нужно держать на своих плечах необъятный небосвод, – подумал я.

– Верно, – бесстрастно промолвила она. – Ты должен заплатить цену, и тогда появится новый порядок.

– Да.

– Но должен быть тверд в своем решении. Солнцестояние близко.

Я молча вдыхал прохладный воздух. Ко мне вернулось прежнее ощущение покоя.

– Если я выполню его, то все вернется на свои места. Лена будет в порядке. Верховный совет хранителей перестанет мучить Мэриан и Лив. В Гэтлине больше не будет засух и землетрясений.

Теперь я ставил собственные условия. Лилум долго молчала, а затем произнесла:

– Нет ничего определенного, но… появится новый порядок.

«Если я умру, то хотя бы ради кого-то», – пронеслось у меня в голове, и я добавил:

– Вот кое-что еще. Пусть Эмме не придется отдавать бокору то, что она пообещала ему!

– Она добровольно заключила сделку. Здесь я ничего не изменю.

– Мне все равно! – крикнул я, прекрасно понимая, что это бесполезно.

– У любого действия есть последствия.

Да, тут не поспоришь. Меня ждет реальное суровое испытание.

Я закрыл глаза, вспоминая Лену, Эмму и Линка. Мэриан и папу. Маму. Всех, кого я любил.

Хотя принимать решение было куда легче, чем мне показалось поначалу. Поэтому я сделал шаг вперед и заявил:

– Обещай мне.

– Я даю тебе клятву. Обет.

– Скажи вслух.

– Да, я обещаю, – прогремела Лилум и произнесла какое-то слово на незнакомом языке.

Странные звуки походили на раскаты грома, но я понял скрытую в них истину.

– Я согласен.

Через мгновение я вновь перенесся в гостиную Лилиан Инглиш. Учительница была в глубоком обмороке. Из телефонной трубки на полу доносился взволнованный голос моего отца:

– Алло? Алло?!

Я на автопилоте взял трубку и повесил ее. Потом набрал 911 и сообщил, что Лилиан Инглиш нужна срочная медицинская помощь. Мне пришлось тут же нажать на рычаг, поскольку диспетчером в службе спасения работала Сисси Ханикатт. Она могла запросто меня вычислить. Нельзя, чтобы меня дважды застали дома у моей преподавательницы по английскому. Но в любом случае я успел сообщить им адрес.

А миссис Инглиш наверняка уже забыла, что я приставал к ней с расспросами.

Я поехал прямиком в Равенвуд: не думая, не включая радио, не открывая окна в машине. Память у меня тоже отшибло, но спустя некоторое время я очутился на пороге Равенвуда, отчаянно колотя в дверь. Я задыхался, будто попал в чужеродную атмосферу, в новый жуткий кошмар. Я молотил кулаками по чародейскому полумесяцу, но дверь не желала открываться. Возможно, дерево чувствовало, что моя душа расколота и вторая половина где-то очень далеко. После моих криков и плача на пороге, наконец, появилась Лена в фиолетовой шелковой пижаме. Той самой пижаме, которая была на ней в ту ночь, когда она открыла мне свою тайну. Как раз тогда Лена, сидя на крыльце моего дома, рассказала, что она – чародейка.

Настала моя очередь поделиться с ней секретом.

Потом, крепко обнявшись, мы с Леной лежали на ее старенькой железной кровати. Никакая сила в мире не могла разлучить нас. Мы не могли оторвать глаз друг от друга, но как только наши взгляды встречались, нам становилось еще больнее. Мы совершенно обессилели, но заснуть не удавалось.

Нам катастрофически не хватало времени – еще столько слов хотелось прошептать в темноте. Хотя они не имели никакого значения. Просто у нее и меня постоянно звучала одна фраза:

«Я люблю тебя».

Нам оставались считаные часы, минуты, секунды.