Текст книги "Прекрасный хаос"
Автор книги: Маргарет Штоль
Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
«Ты в порядке?» – безмолвно спросила меня Лена.
«Да».
Позади раздавался оглушительный стук каблуков Ридли по бетону, и оклик Линка:
– Чувак, а год будет отличный!
Я попробовал убедить себя в том, что он прав, и зашагал по черной траве и хрустящей под ногами мертвой саранче.
07.09
За каменной стеной
Вы когда-нибудь входили в школу вместе с любимой девушкой? Необычное чувство, но не в плохом смысле, а в самом наилучшем. Я сразу понял, почему парочки словно приклеены друг к другу, как остывшие спагетти. Есть столько способов показать, что вы встречаетесь: обняться или засунуть руки в задний карман джинсов твоей подружки… Мы с Леной вообще не могли просто спокойно идти рядом. Мы вечно задевали друг друга плечами, как будто между нами существовало непреодолимое притяжение.
Наверное, я думал об этом больше, чем другие парни, поскольку любое едва заметное прикосновение к Лене сопровождалось электрическим разрядом. Мне следовало давно привыкнуть к такому, но меня одолевали весьма странные ощущения. Кроме того, когда мы с Леной шествовали по коридору, остальные не сводили с нее глаз. Я-то не сомневался, что она всегда будет самой красивой девушкой в школе. В ней имелась особая притягательная сила, которая не зависела от ее сверхъестественных способностей. Поэтому парни всегда будут таращиться на нее, оказывать внимание, что бы она ни делала и какой бы странной она им ни казалась.
«Ладно тебе, Любовничек!» – шутливо подумала Лена.
Я уже и забыл, когда мы последний раз вот так шли. После своего шестнадцатилетия Лена начала отдаляться от меня. К концу учебного года я лишь изредка сталкивался с ней в школе. А с тех пор прошло всего несколько месяцев…
«Мне не нравится, как они на тебя пялятся».
«Как?»
Я остановился и дотронулся до родинки в виде полумесяца, украшавшей ее щеку. Нас обоих пронзила дрожь, я наклонился и поцеловал Лену в губы.
«Вот так!»
Она с улыбкой отстранилась и потащила меня за собой.
«Теперь понятно. Но, по-моему, ты ошибаешься!»
Эмори Уоткинс, стоявший в окружении мальчишек из баскетбольной команды, смотрел совсем не на нас. Мы миновали его шкафчик, и он сдержанно мне кивнул.
«Прости, Итан, но они таращатся не на меня».
– Привет! Покидаем мячик сегодня? – раздался у меня за спиной возглас Линка.
Он пожал руку Эмори и унесся прочь. Но парни уставились не на него, а на Ридли. Она шла позади нас, постукивая по шкафчикам своими розовыми ноготками. Приблизившись к шкафчику Эмори, она легким движением захлопнула дверцу и томным голосом настоящей сирены повторила:
– Привет!
Эмори промямлил в ответ нечто невразумительное, а Ридли невзначай провела пальцем по его груди. Ее юбка демонстрировала совершенно незаконный участок обнаженных ног. Вся баскетбольная команда прямо-таки разинула рот.
– Кто она? – осведомился Эмори у Линка.
Он видел ее и раньше – в «Стой-стяни» и на зимнем балу, когда она разнесла спортивный зал вдребезги. Но сейчас он явно хотел, чтобы Линк познакомил его с ней по-настоящему.
– А ей кто-то интересуется? – вмешалась Рид и надула огромный пузырь из жвачки.
– Нет, – буркнул Линк и сердито покосился на нее.
Коридор расступился, пропуская сирену в отставке и «недоделанного» инкуба-новичка. Школа «Джексон» упала к их ногам. Интересно, что скажет об этом Эмма?
«Господи, помоги нам!»
– Я что, должна оставлять свои вещи в отвратительном жестяном гробике? – ужаснулась Ридли.
– Рид, ты же раньше ходила в школу, – терпеливо объяснила ей Лена, протягивая кузине кодовый замок.
– Наверное, я вытеснила старые воспоминания, – фыркнула Ридли, тряхнув светлыми волосами с розовыми прядями. – Посттравматический стресс, подружка!
– Не хочешь – не пользуйся, но тогда тебе придется целый день таскать с собой учебники!
– Учебники?! – с отвращением протянула Ридли.
– Тебе сегодня выдадут книги и всякие пособия, – вздохнула Лена. – Да, их надо носить с собой! Как будто ты не знаешь!
– Когда я последний раз посещала занятия, то была сиреной, – заявила Ридли, поправляя футболку и оголяя плечо. – Никаких книжек мне не давали, и тяжести я не таскала!
– Хватит! – хлопнул ее по плечу Линк. – Мы же с тобой в одном классе! Я тебя просвещу, метод Линка рулит!
– Неужели?! – недоверчиво переспросила Ридли. – И что это за метод?
– Для начала – никаких учебников… – начал Линк.
Он, конечно, обрадовался возможности остаться с ней подольше.
– Ридли, подожди! Ты ничего не забыла? – окликнула ее Лена и помахала папкой для тетрадок.
– Оставь себе, сестренка! Горячий Стержень обо мне позаботится.
Мы с Леной, как и все наши одноклассники, посмотрели вслед парочке, удаляющейся по коридору.
– Твоя бабушка – оптимистка, – проворчал я, захлопывая шкафчик.
– А ты как думаешь?
– Думаю, наш маленький эксперимент не протянет и трех дней.
– Трое суток? Значит, ты у нас оптимист? – парировала Лена, и мы отправились на английский.
Старенькие кондиционеры надрывались, работая на полную мощность, и по зданию разносилось оглушительное механическое жужжание. Однако от обрушившейся на Гэтлин жуткой жары они никого не спасали. Наверху, в административной части, царила кошмарная духота.
Мы зашли в кабинет английского, и я остановился в дверях, под лампой дневного света. Именно она-то и взорвалась, когда мы с Леной столкнулись здесь в день нашего знакомства. Я бросил осторожный взгляд на подвесной потолок.
«А если присмотреться, то заметишь обгоревший след вокруг новой лампы».
«Как романтично. Место нашей первой катастрофы».
Я стоял и изучал покрытые перфорацией квадраты. Сколько времени я провел, уставившись на эти круглые дырочки, пытаясь не заснуть. Иногда я даже считал их, чтобы хоть как-то убить время. Тогда в моей голове крутилась только одна мысль – поскорей бы уехать из Гэтлина!
Лена продефилировала мимо миссис Инглиш, которая сидела за столом, заваленным бумагами, и устроилась на своем месте в непопулярной «зоне видимости». Я пошел за ней, но внезапно мне показалось, что позади меня кто-то притаился. Я резко развернулся – никого.
Расположившись рядом с Леной, я обнаружил, что она уже принялась что-то писать в блокноте. Наверное, новое стихотворение. Я наклонился к ней, но вдруг услышал чей-то голос. Едва слышный, незнакомый шепот. Что здесь творится?
«Ты что-то сказала, Эль?»
Лена оторвалась от блокнота и удивленно заморгала.
«Что?»
«Ты говорила на кельтинге? Я вроде бы тебя услышал».
Она покачала головой.
«Нет. Ты в порядке?»
Я кивнул, открыл папку, и тут снова раздался голос! На этот раз мне удалось разобрать слова, потому что они появились на листе бумаге, причем написанные моим почерком.
«Я ЖДУ».
Я быстро захлопнул папку и сжал кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах.
«Ты точно в порядке?» – опять спросила Лена.
«Точно».
Весь урок я просидел, сверля взглядом парту. Вдобавок я не смог ответить ни на один вопрос по пьесе Артура Миллера «Суровое испытание». Я просто оцепенел. Лена совершенно спокойно приняла участие в обсуждении судебных процессов против салемских ведьм, но я никак не отреагировал. Эмили Эшер выдала очередную глупость, но мне было все равно. А она, между прочим, сравнила покойного Мэкона Равенвуда с одержимыми горожанами из пьесы, в этот момент потолочная плитка отвалилась и ударила ее по голове. Потом прозвенел звонок. Миссис Инглиш как-то странно посмотрела на меня, и мне померещилось, что у нее оба глаза – стеклянные.
Я попытался убедить себя в том, что это – обычный первый день занятий. Сейчас кто угодно свихнется. Вероятно, миссис Инглиш перепила кофе. Но мы живем в Гэтлине, поэтому я вполне могу ошибаться.
Английский закончился, и до обеда у нас с Леной были разные уроки. У меня – тригонометрия, а у нее – интегральные вычисления. Линк (а теперь и Ридли) посещали курс математики для потребителей. Он предназначался для самых безнадежных учеников. У нас его называли «Математика для «Макдоналдса»» – ведь там учили только тому, как правильно давать сдачу. По расписанию Линка я сразу догадался: учителя уже решили, что ему лучше всего работать на заправке. Но сперва парню предстоит проштудировать общеобразовательную программу. В общем, расписание состояло из самостоятельной подготовки. Достаточно посмотреть на список предметов. У меня – биология, у него – природоведение, у меня – всемирная история, у него – КСО («Культура современного общества», или, по словам Линка – «Как заклеить Саванну Сноу»). По сравнению с Линком я выглядел реальным Эйнштейном. Ему на это было наплевать, тем более за ним по пятам постоянно гонялась толпа девчонок.
Если честно, меня тоже практически ничего не волновало. Я лишь хотел забыться в привычной школьной суматохе и выкинуть из головы странное послание, появившееся в моей папке. Если целое лето напролет вы постоянно находились на волосок от смерти, то первый день покажется вам раем. Я потащился в столовую, где на ланч в честь начала учебного года нам выдавали сэндвичи с говядиной в остром соусе.
Лену и Ридли я увидел сразу. Они устроились за оранжевым столиком, а вокруг них, словно стервятники, кружили парни. Думаю, слухи о Ридли разнеслись по всей школе, и мальчишки хотели ее «заценить».
– А где Линк?
Ридли кивнула в другой конец столовой: мой друг курсировал по проходам словно игрок основного состава, которому вручили кубок чемпионов. Поднос Ридли ломился от яств. Она выбрала себе шоколадный пудинг, ломтики сухого бисквита и вишневое желе «Джелло».
– Проголодалась, Рид?
– Что тебе ответить, Любовничек? Девочки любят сладкое, – отозвалась она, увлеченно ковыряясь в тарелке с пудингом.
– Не дразни ее. У нее сегодня выдался тяжелый день, – предупредила меня Лена.
– Ладно тебе! Какая неожиданность! – пошутил я, беря первый сплющенный сэндвич. – А что случилось?
– Гляди, – ответила за нее Лена и кивнула в сторону Линка.
Ничего себе! Линк водрузил одну ногу на пластиковую скамейку и болтал с группой поддержки. Особенно с их капитаном. Ридли нервно доедала четвертый шоколадный пудинг.
– Ерунда, Рид! Ведь Линк такой, какой есть. Незачем нервничать!
– Стоп! – отрезала она. – Мне без разницы, что он вытворяет! Завтра я все равно сюда не пойду! Школа – это сплошной дебилизм! Бродишь по коридорам, как стадо баранов, птиц или…
– Косяк? – не выдержал я.
– При чем тут косяк?! – раздраженно крикнула Ридли.
Она точно возмутилась из-за моей реплики.
– Я имею в виду косяк рыб. Если бы ты училась в школе, то наверняка знала бы об этом! – объяснил я, едва успев увернуться, чтобы не схлопотать ложкой по лбу.
– Дело совсем в другом, – предостерегающе осадила меня Лена.
– Ясно. Рид – одинокая волчица, – сказал я, пытаясь проявить сочувствие.
Ридли опять принялась за пудинг, причем очень основательно. Я даже зауважал ее. Но глаз с Линка она не спускала.
– Стараться кому-то понравиться – просто унизительно. Жалкое зрелище! Так поступают только…
– Смертные?
– Да! – передернувшись от ужаса, подтвердила Рид и занялась вишневым желе.
* * *
Вскоре Линк смог добраться до нашего столика. Он плюхнулся на скамейку возле Ридли, и конец сиденья, где сидели мы с Леной, подскочил вверх. Раньше я был одним из самых высоких парней в «Джексоне», а сейчас Линку оставалась до меня лишь пара сантиметров, не больше.
– Эй, а нельзя поаккуратней?
Линк немного привстал, и противоположный конец скамейки с глухим стуком стукнулся о линолеум. Все обернулись и уставились на нас.
– Простите, что-то я забываю. Но я нахожусь в стадии трансформации. Мистер Равенвуд говорит, что это похоже на переезд в новый район, когда ты еще ни с кем не знаком.
Лена пнула меня под столом, изо всех сил сдерживая смех. А Ридли особой деликатностью никогда не отличалась:
– По-моему, меня уже тошнит от сладкого. Ой, погодите, вру! От этого идиота! То есть от тебя, – и она выразительно посмотрела на Линка.
Линк довольно ухмыльнулся. Он обожал, когда Ридли была в подобном настроении.
– Твой дядя предупреждал меня.
– Нелегко быть суперменом, – заявил я, недалеко уйдя от истины.
– Я не шучу! Стоит мне присесть за чей-то стол, и все начинают подсовывать мне свои объедки. Наверное, думают, что я стану это есть!
– Вообще-то тебя раньше считали ходячей машиной по переработке отходов.
– Я могу поесть, если захочу, – скривился Линк. – Но еда какая-то безвкусная, как будто жуешь картон. Поэтому я соблюдаю диету Мэкона Равенвуда. Ну, в смысле, то тут сон перехватишь, то там.
– Чей сон? – напрягся я.
Если Линк питается моими сновидениями, то я ему задам! Я и без того кошмарами мучаюсь каждую ночь.
– Спокойно! У тебя в голове чудовищный бардак, и я к тебе ни за что не полезу. А вот насчет Саванны – ты не поверишь! Ей снятся уж точно не выпускные экзамены!
Выслушивать подробности никто из нас не пожелал. Ридли яростно вонзила ложку в вишневое желе, а я решил спасти ситуацию:
– Линк, я переживу без этого визуального ряда, спасибо!
– Ты ни за что не отгадаешь!
Если Линк признается, что видел Саванну в нижнем белье, то он покойник. Лена быстренько вмешалась в разговор:
– Линк, мне кажется, не надо…
– Ей снятся куклы.
– Что?! – изумленно воскликнула Лена.
– Барби, но не такие, как у девчонок в начальной школе. У нее все куклы нарядные: невеста, мисс Америка, Белоснежка. Она их держит в большой стеклянной витрине.
– Не зря я ее Барби обозвала, – хмыкнула Ридли, принимаясь за новую порцию желе.
– Ты на меня еще дуешься? – спросил Линк, обнимая ее.
– Да кто ты такой, чтобы я на тебя обижалась! – произнесла Ридли, глядя на него сквозь дрожащий красный кубик желе. – На кухне, по-моему, эти штуки не готовят…
– Конечно. Ты же держишь в руке настоящий «Джелло-сюрприз», – улыбнулся Линк.
– А почему сюрприз? – нахмурилась Ридли.
– Неизвестно, из чего его делают, – важно сказал Линк, ткнув в желатин пальцем.
– Ну и… – уточнила Ридли, отодвигая блюдечко от него подальше.
– Молотые копыта, шкуры и кости!
Ридли молча пожала плечами и засунула в рот ложку желе. У Линка не было ни единого шанса. По крайней мере, до тех пор, пока он не перестанет ошиваться в спальне Саванны Сноу по ночам, а затем день-деньской кокетничать с ней.
– Покидаем мячик после школы? – обратился он ко мне.
– Нет, – ответил я, засовывая в рот остатки сэндвича.
– Кстати, ты ведь сэндвичи терпеть не можешь!
– Ну да, но сегодня они вполне ничего.
Приехали… Если мне разонравилась стряпня Эммы и я полюбил еду из школьной столовки, то и до конца света недалеко…
«А если хочешь, сыграй с ними в баскетбол».
Лена предлагала мне то же, что и Линк – шанс помириться с моими бывшими приятелями, перестать быть изгоем – насколько это в принципе возможно. Но я опоздал. Друзья – именно те, кто остается с тобой в трудную минуту, и я прекрасно знал, кто есть кто.
«Нет уж».
– Но это же круто! И все давно быльем поросло, – принялся уговаривать меня Линк.
Он был совершенно искренним. Но «историю» сложно забыть, особенно учитывая тот факт, что «друзья» изводили и травили Лену в течение учебного года.
– Ага. Здесь знатоков истории днем с огнем не найдешь…
Линк оценил мою иронию, поднялся и, не глядя мне в глаза, проворчал:
– Тогда я двину на площадку. Может, и в команду вернусь. Хотя я из нее и не уходил…
«В отличие от тебя», – не стал продолжать он.
– Тут совсем дышать нечем, – пожаловался я.
По спине текли струйки пота. Еще бы, столько народу набилось в одно помещение…
«Ты в порядке?»
«Нет. То есть да. Мне бы немного прогуляться».
Я встал, но мне показалось, что дверь находится за много километров отсюда. В нашей школе всегда чувствуешь себя маленьким и незаметным. Некоторые вещи никогда не изменятся.
Ридли вовсе не горела желанием изучать культуру современного общества и уж тем более наблюдать за тем, как Линк изучает Саванну Сноу. Поэтому ровно через пять минут после начала урока ей удалось убедить его записаться на «Всемирную историю». Это меня не удивило бы, если бы я не знал, что для изменения расписания нужно принести его мисс Хестер, обрушить на нее лживые мольбы и увещевания и (при необходимости) пустить слезу. Короче, когда Линк и Ридли заявились на урок и он сообщил мне, что его расписание чудесным образом изменилось, я сразу все раскусил.
– Каким образом?
– Понятия не имею, – пожал плечами Линк и кинул передо мной на парту свой дневник. – Сначала ко мне подсела Саванна, потом Ридли, а затем – бац! – я смотрю в дневник, а там написано «Всемирная история»! У Рид – то же самое. Она показывает все учителю, и нас отправляют по другому адресу.
– Где ты так наловчилась? – осведомился я у Ридли.
– Что? – невинно спросила она, щелкая застежкой своего ремня со скорпионом.
– Ты знаешь, о чем он, – поддержала меня Лена. – Ты стащила книгу заклинаний из кабинета дяди Мэкона?
– Обвиняешь меня в любви к чтению?! – фыркнула Ридли.
– Ты колдовала? Ридли, это очень серьезно, – зашептала Лена.
– Интересно почему? Потому что я превратилась в смертную идиотку?
– Смертным опасно заниматься магией. Рид, ты не обучалась этому много лет, как Мэриан!
Лена повторила слово «смертный» не специально, но Ридли каждый раз буквально перекашивало. Лена только подлила масла в огонь, и обстановка накалилась. Наверняка Ридли тяжело выслушивать увещевания от чародейки, решил я и выпалил:
– Лена права. Вдруг произойдет что-то ужасное?
Ридли замолчала, и на секунду мне почудилось, что я привел ее в чувство. Но внезапно она пронзила меня взглядом своих глаз (уже голубых, а не желтых), и я сразу понял, что жестоко ошибся.
– По-моему, ты ни о чем не думал, когда ты и твоя Мэриан-младшая буйствовали у Великого Барьера!
Лена покраснела и опустила голову.
Мы с Лив действительно колдовали у Великого Барьера. Мы произнесли заклинание, которое освободило Мэкона из арклайта. Теперь Лив никогда не станет хранительницей. Я вспомнил о том времени, когда мы с Леной были так далеки друг от друга, как только возможно, и вздохнул.
Воцарилась тишина. Я лихорадочно размышлял, краснел и бледнел, пока мистер Литтлтон вещал о том, что «Всемирная история» – потрясающе интересный предмет. Надо было сказать что-то в ближайшие десять секунд, иначе я пропал. Но что конкретно?
Хотя Лив и не училась в «Джексоне», а проводила все время в туннелях в компании Мэкона, она незримо присутствовала между мной и Леной. Мы никогда не упоминали о ней. После семнадцатой луны я видел Лив лишь один раз и очень скучал по ней. Мне не хватало ее британского акцента. К примеру, она говорила «Каролина», а получалось «каролинер»… Мне недоставало ее селенометра, похожего на гигантские пластмассовые часы, и ее крошечного красного блокнота, с которым она никогда не расставалась. А еще я часто вспоминал наши шутки и то, как она меня вечно дразнила. Я тосковал по близкому другу.
Самое грустное – что Лив, конечно, поняла бы меня. А я никак не решался с ней пообщаться.
07.09
Поворот с трассы номер девять
После уроков Линк остался с парнями играть в баскетбол. Ридли не собиралась уходить без него, по крайней мере пока на зрительских скамейках веселилась группа поддержки. Я застыл у входа в спортзал и смотрел, как Линк проделывает лихой дриблинг, [4]4
Дриблинг– спортивный маневр с мячом.
[Закрыть]даже не вспотев. Он забрасывал мяч в кольцо прямо из центра поля! Мальчишки раскрыли рты от удивления. Тренер ошарашенно плюхнулся на скамейку, забыв вынуть изо рта свисток.
– Скучаешь? – спросила Лена, выглядывая из-за моего плеча.
– Вовсе нет, мне с этими ребятами делать нечего, – ответил я. – Кстати, в кои-то веки на нас никто не обращает внимания.
– Пошли отсюда, – предложила она, накрыв мою руку мягкой теплой ладошкой.
На парковке под знаком «кирпич» нас ожидал Страшила Рэдли. Он тяжело дышал, словно в целом мире не хватило бы воздуха, чтобы облегчить его страдания. Интересно, а Мэкон еще следит за нами и за остальными через глаза чародейского пса? Мы притормозили рядом со Страшилой, открыли дверцу, и он молниеносно запрыгнул в машину.
Мы выехали на трассу номер девять. Дома попадались все реже и реже, и вскоре мы оказались в открытых полях. Обычно осенью кукуруза и табак, которые росли здесь, приобретали зеленый и коричневый цвета, но сейчас повсюду царили черный и желтый. Смертоносная саранча уже добралась до шоссе и мерзко хрустела под колесами автомобиля.
Ужасно… Вот новая тема, которой мы с Леной старались не касаться. Очевидно, в Гэтлине начался Апокалипсис. Мама Линка свято верила в то, что внезапная засуха – проявление гнева Божьего, но я-то знал, в чем дело. Там, у Великого Барьера, Абрахам Равенвуд провозгласил, что выбор, сделанный Леной, будет иметь роковые последствия. И он не шутил.
Лена, не отрываясь, смотрела в окно на испепеленные поля. Чем подбодрить ее? Как сделать так, чтобы ей стало лучше? Может, она хоть на минуту избавится от тяжкого груза ответственности?
– Безумный выдался денек.
– Я переживаю за Ридли, – вздохнула Лена, поднимая волосы и закручивая их в причудливый узел на затылке.
– Но она перестала быть злобной сиреной, тайно работающей на Сэрафину. По-моему, расклад неплохой.
– Она такая потерянная…
– Знаешь что? Скоро она опять задурит Линку голову.
– Наверное, – согласилась Лена, прикусив нижнюю губу. – Ридли ведь считает себя сиреной, дурить людей – ее призвание!
– Готов поспорить, что она вдобавок устроит разнос группе поддержки.
– Тогда ее выгонят из школы.
– Нет, сначала она сожжет «Джексон» дотла, – возразил я, сворачивая на перекрестке с трассы номер девять.
Кроны дубов смыкались над дорогой, ведущей к дому Лены, в тени было на пару градусов прохладнее. В окно подул легкий ветерок и растрепал темные кудри моей девушки.
– Вряд ли Ридли сможет утихомириться дома. Мои родственники прямо с цепи сорвались. Тетя Дель вообще плохо понимает, что к чему.
– А с ней такое и раньше бывало.
– Вчера она решила, что Райан – это Рис.
– А как Рис? – поинтересовался я.
– Постоянно жалуется, что не контролирует свои способности. Иногда срывается на мне, то ли потому что прочитала что-то в моем лице, то ли потому что ей ничего не удалось.
– Остается еще твой дядя.
– Да… Дядя Мэкон каждый день уходит в туннели. Он точно что-то скрывает от меня.
– Неудивительно!
Я улыбнулся и притворился «беспечным ездоком», но хруст саранчи под колесами становился все громче.
– Уже прошло несколько недель с тех пор, как он вернулся к нам, а я пока не представляю, что он за чародей. Понятно, что светлый, но какой именно? Он отмалчивается.
– А если он сам не понял?
– Ладно тебе! – буркнула Лена и отвернулась.
Я взял ее за руку. Стояла такая духота, что я почти не ощутил привычного жара от прикосновения к Лене.
– Поговори с бабушкой.
– Она проводит половину времени на Барбадосе, пытается все уладить, – уклончиво объяснила Лена.
Ее семья хотела найти способ восстановить порядок мироздания – избавить всех нас от нарастающего безумия, саранчи и других катастроф, грозящих миру смертных.
– На Равенвуд наложено больше защитных заклинаний, чем на тюрьму колдунов, – произнесла она. – У меня там начинается настоящая клаустрофобия! Защита в каком-то смысле работает против нас, – грустно добавила Лена. – Хорошо, что Ридли теперь смертная. Она, наверное, ничего особенного не чувствует.
Я предполагал обратное, но спорить не стал. Мы приближались к огромному дому, окруженному плотным туманом, который был совершенно не связан с погодными условиями и вибрировал, как линия высоковольтных передач.
Вот она – истинная атмосфера темной и светлой магии. После событий у Великого Барьера я ощущал ее каждой клеткой своего тела. Я притормозил у причудливых кованых ворот у входа в Равенвуд. Воздух потрескивал, будто приближалась гроза. Сами по себе ворота особой преградой не являлись. Пришедшие в запустение за время отсутствия Мэкона, сады Равенвуда превратились в спасительный оазис. И стоило нам пройти сквозь ворота, как я ощутил, что внешний мир тянет меня обратно, а Равенвуд затягивает внутрь. Поместье предстало передо мной во всей красе – бесконечные выжженные поля сменились буйной зеленью, сады сияли блестящей, нетронутой вредителями листвой. Клумбы Мэкона пышно цвели, деревья были аккуратно подстрижены, зеленые лужайки простирались от особняка до реки Санти. Даже гравийные дорожки выглядели новенькими и нарядными. Однако человеческая реальность напирала на Равенвуд, подступая все ближе к воротам поместья. Не зря его обитатели прибегли к охранительной магии! Но волны привычного мира разбивались о скалы, ведя бесконечную битву с камнями и с каждым ударом отвоевывая песчинку-другую. Рано или поздно они возьмут свое. Равенвуд не сможет долго оставаться оплотом благополучия на гибнущей Земле.
Я подъехал к дому, мы выскочили из машины и жадно вдохнули влажный воздух. Лена бросилась на прохладную траву, я присел возле нее. Этого момента я ждал целый день, и мне было безумно жаль, что Эмма, папа и остальные гэтлинцы оказались в ловушке под пылающим на ярком синем небе солнцем. Сколько я еще продержусь?
«Бедный».
«Черт, я не хотел…»
«Я знаю, ты ни в чем не обвиняешь меня».
Лена подвинулась ко мне поближе и дотронулась до моей щеки. Я собрался с силами. Теперь, когда мы прикасались друг к другу, у меня не просто начинало колотиться сердце – из моего тела просто-напросто высасывали энергию. Лена убрала руку и заговорила:
– Я во всем виновата.
– Эль, послушай…
– Ночью я ложусь спать, закрываю глаза и пытаюсь справиться, – начала она, перекатившись на спину. – Стараюсь призвать облака и положить конец этой кошмарной погоде. Но все безумно сложно. Как нам тяжело защищать Равенвуд, – тихо произнесла она и сорвала травинку. – У дяди Мэкона нет никаких идей. Бабушка считает, что будущее узнать невозможно, поскольку раньше такого никогда не случалось.
– Ты им веришь?
С Леной Мэкон вел себя так же скрытно, как Эмма – со мной. Если Лена что-то и сделала не так, то Мэкон будет последним человеком, который сообщит ей об этом.
– Дело ведь не только в Гэтлине. Мой поступок влияет на каждого чародея во Вселенной. Проблемы с магическими способностями возникли и у других.
– Ну, твой дар всегда был непредсказуем!
– Я бы не стала причислять спонтанные возгорания к талантам, – отвела глаза Лена.
Где-то она была права. Гэтлин балансировал над пропастью на краю невидимой скалы. Но я не мог согласиться с ней вслух – только не сейчас, когда она чувствует ответственность за ситуацию, в которую мы попали.
– Мы все выясним!
– Мне бы твою уверенность…
Она подняла руку вверх, и я вспомнил, как впервые побывал с ней в саду Гринбрайра. Раскинувшись на траве, Лена играла с облаками. Она управляла ими, водя по воздуху кончиками пальцев, и создавала новые, удивительные формы. Тогда я даже не подозревал, во что ввязался, но если бы и знал, то это ничего бы не изменило.
А что мы имеем сейчас? Ничего, кроме угрожающей спалить нас заживо синевы. Лена внимательно взглянула на меня.
– Это не закончится. Будет только хуже, и мы должны подготовиться ко всему, – прошептала она, рассеянно взмахнув рукой. – Сэрафина и Абрахам не исчезнут.
«Я с тобой».
Она нарисовала перед собой круг.
– Итан, а я уже ничего не боюсь.
«Я тоже. Пока мы вместе, ничего страшного не случится».
– Верно. А если случится, то из-за меня. И я опять начну исправлять ошибки. Понимаешь? – спросила она.
«Нет».
– А может, не хочешь понять?
«Просто не могу».
– Помнишь, как Эмма сказала тебе, чтобы ты не пытался сделать дыру в небе, а то Вселенная в нее вывалится?
– П-о-с-л-е-д-с-т-в-и-я. Одиннадцать по вертикали. То есть давай-давай, Итан Уот, потяни за одну ниточку, и мир распустится, как свитер, – усмехнулся я, пытаясь рассмешить Лену.
– Вот что я сделала, когда открыла Книгу Лун, – серьезно ответила она.
– Ты поступила так из-за меня.
Не только она потянула за один конец мотка с пряжей, которая опутала весь Гэтлин и наверху, и под землей.
– А потом я объявила себя.
– Ты должна гордиться тем, что выполнила свой долг.
– Я горжусь, – неуверенно призналась она.
– Но?
– Теперь мне придется заплатить.
– Лена!
– Надо смотреть на вещи реально.
– Кто знает!
– Это всего лишь вопрос времени, – возразила она, крепко сжимая ожерелье.
«Я жду. Так было написано в тетрадке».
«Где?»
Я не собирался рассказывать ей, но она уже догадалась. Кроме того, я вдруг отчетливо вспомнил недавние события. Лето. Смерть Мэкона. Лена, ставшая мне чужой. Ее побег от меня с Джоном Бридом. А до этого – мама… Она не вернулась вечером домой. Ее туфли стояли там, где она их оставила, ее полотенце не успело высохнуть. Она больше никогда не ляжет на кровать. Подушка сохранит запах ее волос, а на ее имя еще будут приходить письма. Все случилось слишком внезапно. Таким и бывает одиночество от осознания того, что самый важный человек в твоей жизни перестал существовать. В плохие дни кажется, что ее и не было вовсе, а в хорошие – охватывает страх, что, кроме тебя, о ней никто не помнит. Почему наволочка пахнет человеком, который исчез с лица планеты, на которой ты живешь? И что делать, если в один прекрасный день запах пропадет? Как заставить себя убрать подальше эти туфли?
Но я справился. Я видел призрак моей мамы на кладбище Бонавентура. Тогда я действительно поверил, что все не заканчивается смертью и мама не лежит одна-одинешенька в земле. Постепенно я начал отпускать ее. По крайней мере, мне так казалось.
«Итан? Что с тобой?»
Я промолчал.
– Я не допущу, чтобы ты подвергала себя опасности. Никто не допустит, – заявил я.
Правда, я прекрасно понимал, что буду не в состоянии защитить ее, но мое сердце разрывалось при одной мысли о том, что с ней может случиться что-то ужасное.
– Знаю, – соврала она.
Наступила пауза. Лена изо всех сил потянула небо на себя, словно пытаясь оторвать его от солнца. Раздался громкий треск. Неизвестно, откуда взялся этот звук и сколько он продлится, но неожиданно небеса разверзлись, и на нас хлынул дождь. Я ощутил, как стремительно намокает трава и капли воды попадают мне прямо в глаза. Насквозь пропотевшая одежда намокла. Я прижал Лену к себе и обнял ее. А потом целовал, пока не начал задыхаться. Тем временем земля под нами высохла, а синева вновь заполнила все вокруг.
На ужин меня ждало знаменитое фрикасе с цыпленком – коронное блюдо Эммы. Моя порция была размером с тарелку, точнее, с летающую тарелку. Я проткнул кляр вилкой и почувствовал запах шерри – фирменного секретного ингредиента Эммы. Каждое фрикасе в нашем округе имело свою изюминку: сметана, соевый соус, кайенский перец или только что натертый пармезан. Секретный ингредиент и корочка – вот что самое главное. Покажи гэтлинцам пирог, и они готовы убить, лишь бы узнать, что за начинка скрывается внутри.
– О-о-о, знакомый с детства запах! – улыбнулся папа.
Эмма проигнорировала и его слова, и подозрительно хорошее настроение. В университете начался семестр, и отец сидел за столом в выглаженной рубашке, производя впечатление нормального человека. Как будто он не провел целый год взаперти у себя в кабинете. Днем он спал, а по ночам «писал книгу», а именно – изрисовывал страницы бессмысленными каракулями. Он почти не разговаривал и не ел, но все же начал медленно приходить в себя. Может, и на меня запах фрикасе повлияет благотворно, подумал я.
