Текст книги "Узбекские народные сказки. Том 2"

Автор книги: Мансур Афзалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

МОЛОДЦУ И СЕМИДЕСЯТИ ИСКУССТВ МАЛО

В стародавние времена жил старик. Было у него триста золотых монет. Однажды позвал он сына, усадил возле себя и говорит:

– Алиджан, ты стал уже большой, а я состарился.

Хочу при жизни обучить тебя торговому делу. Завтра поедешь с караваном купцов. Вот тебе сто золотых. Будешь в другом городе, не трать без толку денег, закупи на них товаров.

С такими наставлениями старик отправил сына в дорогу.

А сыну только что исполнилось восемнадцать лет. Был он хороший, умный юноша. Не любил он торговли, а мечтал научиться какому-нибудь ремеслу, чтобы жить трудом своих рук.

Однако спорить со стариком отцом Алиджан не посмел – взял деньги и отправился вместе с купцами.

Через несколько дней караван пришел в большой город и остановился в караван-сарае.

В городе был большой сад. В тот же день вечером Алиджан отправился туда погулять. Вошел он в сад, а там тысячи светильников горят – светло как днем. Среди деревьев за решеткой на мраморной площадке возвышаются колонны, поддерживая потолок открытой постройки, разрисованный всевозможными красками. На полу, устланном коврами, расставлены золотые, серебряные, жемчужные и рубиновые низенькие столики, а на столиках – фигурки из драгоценных камней. Больше сотни одинаково одетых юношей сидят попарно у столиков и передвигают фигурки.

Остановился Алиджан около решетки и застыл от изумления. Стоит и не может глаз оторвать от диковинного зрелища. Так он простоял не один час.

Наконец заметил его прислужник сада, подошел к нему и говорит:

– Что вы стоите? Чему удивляетесь?

– Что там за люди и что они делают? – волнуясь, спросил Алиджан.

– Все эти юноши, – ответил слуга, – уже месяц учатся здесь играть в шахматы.

– А как мне поступить в школу? – спросил Алиджан.

– Нужно заплатить сотню золотых.

Отдал Алиджан сто золотых и начал учиться.

Вскоре Алиджан научился так хорошо играть в шахматы, что побеждал даже своих учителей.

Через год ученье закончилось, и юноши стали разъезжаться по домам. Алиджан приуныл: «Куда я поеду без денег?» – подумал он.

Учитель пожалел его, дал ему один золотой и отправил с проходящим караваном. Алиджан вернулся к отцу с пустыми руками. Отец очень огорчился.

Прошел год. Старик опять позвал сына. После долгих наставлений он снова вручил ему сотню золотых и вновь отправил с торговым караваном.

Караван пришел в тот же большой город.

«Ну, теперь я не буду зря тратить денег», – решил Алиджан.

Вечером пошел он погулять.

Вот подходит Алиджан к саду и слышит прекрасную музыку. Смотрит – на том же месте, где он учился играть в шахматы, сидят юноши, обучаются игре на разных музыкальных инструментах.

Алиджан вмиг позабыл все наставления отца, вынул из мешочка сто золотых, отдал их и начал учиться музыке.

В короткое время он так хорошо научился играть, что стал гораздо искуснее своего учителя.

Через год ученье закончилось. Алиджан загрустил: «С каким лицом я теперь предстану перед отцом?» – горько думал он. Учитель пожалел его, дал ему два золотых и отправил домой.

Алиджан вернулся к отцу. Хоть и рад был возвращению сына старик, но разбранил его еще больше, чем в первый раз.

Время шло, через год старик передал сыну свои последние сто золотых и сказал:

– Если ты не будешь беречь эти деньги, мы останемся без куска хлеба и без крова над головой, – и взял с сына клятву, что тот истратит деньги только на покупку товаров.

Алиджан снова поехал в тот же большой город. Сначала отправился он в баню смыть дорожную пыль.

Возвращаясь из бани, дошел Алиджан до знакомого сада и подумал: «Дай-ка загляну хоть на минутку».

Только подумал – и сам не помнит, как очутился посреди сада. Смотрит – на том же мраморном возвышении сидят юноши и пишут слова, а учитель им диктует.

Алиджан замер от восторга. Долго-долго стоял он и наконец решил: «Выучился я играть в шахматы, обучился музыке, а писать не умею, Пусть я стану нищим, а все-таки выучусь читать и писать».

Отдал Алиджан в школу сто золотых и начал учиться читать и писать. Как и раньше, он учился лучше всех и скоро кончил школу.

Опять у него не было денег, чтобы вернуться в родной город. Учитель дал ему три золотых и отправил в дорогу. Но теперь Алиджан не решился вернуться к отцу.

Он нанялся слугой к одному купцу, который собрался в далекий город. Товары купца уже были погружены на верблюдов. Еще до восхода солнца караван двинулся в путь.

День и ночь ехали путники, нигде не встречая воды. Наконец они добрались до колодца. Вода в нем была глубоко, на самом дне.

Приказал купец спуститься в колодец своему новому слуге. И Алиджан благополучно добрался до воды и наполнил бурдюк. Тут он увидел в стенке колодца дверцу.

«Что бы это значило?» – подумал Алиджан и приоткрыл ее. Смотрит: а за дверцей большая светлая комната, и на ковре сидит волшебник, печально опустив голову. В руках у него скрипка.

Алиджан не испугался: он оставил у двери бурдюк, тихонько подошел к диву, взял скрипку и заиграл.

Услышал волшебник приятные звуки, слетавшие с нежных струн, открыл глаза и облегченно вздохнул. Оглядевшись вокруг, он встал, подполз к Алиджану и погладил его по голове.

– О человек, как ты сюда попал? – спросил волшебник.

Алиджан рассказал ему все по порядку. Потом вспомнил про караван и заторопился уходить.

– Что ты хочешь больше всего на свете? Я все для тебя сделаю, – сказал волшебник.

Алиджан поднял на него изумленные глаза.

– У меня умер единственный сын, – рассказал волшебник. – Вот уже пять дней, как его нет на свете. Я остался один, и так мне стало тоскливо, что я сам готов был умереть. Чтобы чем-нибудь отвлечься, я взял в руки скрипку, но играть не мог. Приди ты на несколько часов позже, меня бы уже не было в живых. Своей волшебной игрой ты спас меня от смерти. Хочешь, я отдам тебе все свое богатство?

– Помогите мне выйти из колодца, – ответил Алиджан. – Больше мне ничего не нужно. – И он сыграл еще раз на скрипке. Волшебник дал ему мешочек золота и сказал:

– Закрой глаза!

Алиджан закрыл глаза.

А когда открыл, он оказался наверху возле колодца на твердой земле. Видит – никого нет: караван ушел.

Пошел Алиджан по следам верблюдов и догнал караван. Все очень удивились и стали расспрашивать, как он выбрался из колодца. Алиджан рассказал по порядку все, что с ним было, и показал подаренный волшебником мешочек с золотом.

Когда караван остановился на отдых, хозяин взял листок бумаги, написал письмо и запечатал своей печатью. Письмо он отдал Алиджану и сказал:

– У меня есть красавица дочь. Я выдам ее за тебя. Поезжай вперед ко мне домой и подготовь все для свадьбы, да смотри, не потеряй деньги. Через три дня я тоже буду дома.

Он дал Алиджану доброго иноходца и рассказал, как ехать.

Ехал-ехал Алиджан, остановился передохнуть и подумал: «Я отдал сто золотых, чтобы научиться читать и писать. Дай-ка посмотрю, что гам в письме!»

Вскрыл он письмо, начал читать и испугался.

Вот что писал купец своей жене:

«Моя любезная супруга, я посылаю тебе золото, которое в руках у этого слуги. Я обманул его, сказал, что выдам за него свою дочь. Прикажи тотчас же отрубить ему голову. С поклоном твой муж».

Тогда Алиджан взял перо и бумагу и написал такое письмо:

«Моя любезная подруга, прими со всем почетом и уважением этого дорогого гостя и выдай за него нашу дочь замуж. Свадьбу устрой, не дожидаясь моего приезда».

Алиджан запечатал письмо и поехал дальше.

Приехал он в город, разыскал дом купца, передал письмо его жене. Она прочитала письмо и приняла гостя с большим почетом.

На другой день отпраздновали свадьбу Алиджана с дочерью купца. Два дня продолжался пир.

На третий день сел Алиджан на иноходца, а слугам наказал:

– Уезжаю по торговым делам. Никому не открывайте ночью ворот, а если кто полезет через забор, схватите и избейте его. Так приказал ваш хозяин.

Ночью купец приехал с караваном, стал стучать в ворота. Стучал два часа подряд, никто ему не открыл. Тогда он перелез через забор во двор. Тут на него набросились слуги и поколотили палками до полусмерти.

Долго хозяин лежал без памяти, потом очнулся и с трудом добрался до своей комнаты. Поздоровался он с женой и спрашивает:

– Ну, скажи, что же ты сделала, когда приехал человек с моим письмом?

– Исполнила ваше приказание, – ответила она.

– А где же золотые? – У хозяина загорелись глаза от жадности.

– Какие золотые? – удивилась жена.

– Я же тебе писал, чтобы ты приказала убить человека, который привезет письмо, а золотые взяла бы для нас и спрятала.

– Ой, что с вами? Да вы в уме? Как же убивать своего зятя?

– Какого зятя?

– Мужа нашей дочери.

– Когда ты ее выдала замуж?

– Уже два дня.

Хозяин хлопнул себя по лбу и начал ругать жену и слуг.

– А где он сам? – спросил он про зятя.

– С утра уехал на лошади и приказал никому не открывать ночью ворот. «А если, говорит, кто полезет через забор, схватите и избейте его», – ответили слуги.

Понял хозяин, что наказан поделом, и решил помириться с зятем.

Оставим хозяина и его жену и расскажем об Алиджане.

Долго Алиджан ехал на своем иноходце, наконец добрался до большого города. Был базарный день. На площади кричал глашатай:

– Не говорите, что не слыхали! Кто умеет хорошо играть в шахматы, пусть идет во дворец к шаху. Кто выиграет три раза подряд, тому шах отдаст свой трон. А кто три раза подряд проиграет, тому он отрубит голову.

Алиджан пошел во дворец к шаху и сказал, что хочет играть с ним в шахматы.

Стали играть. Алиджан раз проиграл, два раза выиграл. Опять стали играть. Шах два раза выиграл и раз проиграл. Начали снова игру, Алиджан подряд выиграл три раза.

Делать нечего, пришлось шаху уступить Алиджану свой трон. Шах встал с места, низко поклонился юноше и сказал:

– Теперь ты шах, садись на трон.

– Нет у меня желания стать шахом. Хочу я вернуться в свой город и учить народ грамоте и музыке.

Алиджан отправился сначала за своей женой, а потом вместе с ней приехал к отцу в свой родной город.

Когда он рассказал отцу все, что с ним было, старик с восхищением и радостью сказал:

– И вправду умен ты! Скольким искусствам научился и от скольких смертей спасся!

– Молодцу и семидесяти искусств мало! – ответил сын.

Перевод Л. Сацердотовой.

УШКО

Жили старик со старухой. Жили они одиноко, детей у них не было. Так проходили дни за днями, месяцы за месяцам. И вдруг в один прекрасный день у жены старика родилось сразу же семеро ребят, и все такие маленькие, каждый величиной с ушко. Посмотрели на своих семерых детей муж и жена и загоревали пуще прежнего. Между тем дни шли за днями, месяцы за месяцами. Детишки подрастали, стали уже сидеть, потом встали на резвые ножки, забегали, заговорили, поднимая шум и возню. Каждый из них был ростом с ушко, но у всех были и рот, и нос, и глаза, а едоки они были преотличные, каждый съедал в день столько, сколько мог осилить только взрослый человек. Хлеба и похлебки на них не хватало. Они и минуты не могли посидеть, чтобы чего-нибудь не пожевать, и все пищали. Только и слышно было: «Я голодный, есть хочу!» Старик-бедняга замучился с ними, не зная, чем кормить, где достать пищу. Суетился, хлопотал, всюду бегал, добывал, но под конец выбился из сил.

Придя однажды домой с пустыми руками, он сказал жене:

– Не нравятся мне наши ребята. Сами делать ничего не умеют, нам не помогают, только и знают «кушать да кушать». Сил моих больше нет, а им подай обед! Так донимают, вынь да положь! А где взять? Да что же это такое в конце концов?! Житья от них нет! Хоть бы ты дала мне совет, что нам теперь делать!

– Вижу сама, трудно тебе, – сказала старуха. – Прокормить их – не шутка! Да что ж теперь, помирать нам из-за них, что ли?! Какой тебе дать совет?! Что тут еще толковать, изничтожь их всех до единого – вот и все!

– Так-то оно так. Но как же я их изничтожу? Ведь они все же мои дети, – ответил старик.

– Никуда не денешься. Нам все одно умирать. Ты им скажи, что поведешь их на свадьбу, – посоветовала старуха. – Они будут рады-радешеньки. «Пойдем, мол, набьем себе животы, наедимся досыта». А ты по дороге побросай их всех в яму и зарой!

Старик поохал, поохал и согласился. Позвал он детей и сказал:

– Слушайте, ребята! Идемте со мной, я поведу вас на свадьбу. Вот уж там наедитесь досыта!

Забрал он с собой всех детей и вышел из дому. А около ворот, где шел свадебный пир, была глубокая яма для овощей. Подвел старик ребят к яме и сказал: «Залезайте сюда, сидите тихо и ждите, я сейчас принесу вам плова».

Все ребята залезли в яму, а когда спрыгнул последний, старик схватил кетмень и забросал их землей. Сколько ни плакали дети, сколько ни умоляли, старик будто и не слыхал их воплей, и ребятишки, бедные ушки, были засыпаны землей. Старик перекинул халат через плечо и стал надевать кожаные калоши, сунул ногу, а оттуда выскочил самый маленький сынишка Кулакбай (Кулак – ухо) и кричит:

– Отец, я остался. Все прыгнули в яму, а я прыгнул в калошу и спрятался.

– Ну и хорошо, что остался, идем, сынок, будешь для меня забавой и утешением, – сказал старик, взял Кулакбая в руки и пошел домой.

Утром старик ушел в поле пахать землю, а старуха тем временем напекла лепешек. Управившись со всеми делами, заговорила сама с собой:

– Что теперь делать? Как быть? Понести сейчас старику лепешки – дома никого нет, нельзя бросить все хозяйство без присмотра. Не отнести старику лепешек – бедняга будет весь день голодный. Шутка ли работать на тощий желудок?! Что мне делать? Какая я несчастная.

Старуха расстроилась и заплакала.

– Ты, матушка, не плачь, а я-то на что? – стал утешать ее Кулакбай.

– Ты ж маленький, делать ничего не умеешь, – горевала старуха.

– Дайте мне лепешки, матушка, я отнесу отцу, – сказал Кулакбай. – Вы положите лепешки в тыкву, меня тоже посадите в середину и выкатите тыкву в поле.

Старуха обрадовалась, положила лепешки в тыкву, посадила туда же Кулакбая, выкатила тыкву за порог, и покатилась она в поле. Катился Кулакбай, катился и наконец прикатился к отцу. Поздоровавшись с ним, он сказал:

– Отец, это я принес сегодня вам.

Отец обрадовался и похвалил Кулакбая.

– Молодец, сынок.

Кулакбай вынул из тыквы лепешки и подал отцу.

Старик задумался: «Как быть? Если я сяду закусить, быки будут стоять зря. Пахать на тощий желудок, не поев, тоже не годится. Что делать?»

На выручку пришел Кулакбай:

– Слушайте, отец. Вы кушайте лепешки, а я буду погонять быков.

– Нет, сынок, не сумеешь ты пахать, – возразил старик.

– Умею, отец, вы кушайте, а я буду пахать, – настаивал на своем Кулакбай. Прыгнул он на омач и давай погонять быков. Быки пошли вперед, а Кулакбай только посматривал, как омач сошником взрывает землю. Двое баев, возвращавшихся домой с базара, увидели, что быки пашут землю, словно без пахаря. А Кулакбай был такой крохотный, что его они и не разглядели.

– Вот это здорово! – сказали баи. – Вот это интересно! Быки сами пашут, а хозяин сидит себе в холодке спокойно да пожевывает лепешку. Хор-рошие быки! Замечательные!

Полюбовались они и решили:

– Надо этих быков купить. Давай узнаем, продаст ли их хозяин.

Подошли они к старику.

– Здравствуйте, дедушка! – сказал первый бай.

– Будьте здоровы, – отвечал старик.

– Не продадите ли вы своих быков? – спросил другой бай.

– Нет, не продам, – ответил старик.

Но баи не отставали от старика.

– Продайте мне ваших быков, я заплачу вам, сколько хотите, – упрашивал он. – У нас дома нет никого, пахать землю некому.

И уговаривали они, и просили, и умоляли, никак не хотели отстать. В конце концов купили баи быков за невиданную цену – за пятьдесят золотых, а стоили они на базаре всего только десять золотых, выпрягли их из ярма и погнали в свое селение. Остался на поле омач с Кулакбаем, который забился в щель и сидел тихонько и незаметно – так, что никто его не увидел.

Баи, довольные покупкой, гнали быков да посмеивались:

– Старик совсем из ума выжил. Здорово мы его обдурили.

Приехав в свою деревню, баи всем рассказывали, как купили по дешевке замечательных быков. Слушая их рассказ, один из родственников сказал:

– Значит, вы здорово, его надули! Раз быки сами пашут без пахаря, они стоят не пятьдесят, а сто золотых. Да что там говорить! Сто золотых тоже дешево.

Продав быков, старик от радости не знал, куда припрятать золотые червонцы, и все приговаривал:

– Ну и глупые же люди! Столько золота отдали за моих быков! Идем сынок, – сказал он Кулакбаю и повел его домой. Рассказал он старухе, как Кулакбай пахал землю, какую выгодную цену дали за быков. Старуха обрадовалась и деньгам, и тому, что Кулакбай помогал отцу пахать в поле. С той поры старик со старухой вздохнули немного свободней, купили новых быков, обзавелись кое-чем по хозяйству, приоделись.

Ну хорошо! Пусть пока они тратят себе деньги и живут в свое удовольствие, а вы тем временем послушайте про то, что случилось с покупателями. Расхвалив всем купленных быков, баи на следующий день запрягли их в ярмо и пустили на пашню. Но быки прошли два-три шага и остановились, не идут да и все. Уж баи старались и так и этак, то пустят их вдоль полосы, то повернут поперек – не идут быки никак. Если кто-нибудь подгоняет их сзади, они идут, омач взрывает землю, но стоит только погоняльщику отойти в сторону, быки опять останавливаются. «Что такое? – подумали новые хозяева. – Может быть, мы еще не знаем их норова, их повадок? Отказаться, отвести их старику назад – жалко, быки как будто хорошие. Но что делать? Не идут они в ярме сами да и только. Надо будет их хорошенько испытать, проверить…» Так они бились с ними, мучились, и все без толку. Между тем прошло шесть месяцев. Баи решили отказаться от своей покупки и отправились к старику.

Ехали они немало, искали они кишлак, где жил старик, долго, наконец опросами да расспросами добрались до его дома, рассказали ему все по порядку.

– Не верю я ни одному слову, -сказал старик. – Вы сами видели, как мои быки пахали землю. А теперь вы разбаловали быков, приучили их бродить без дела. Да, кроме того, прошло уже шесть месяцев, как вы их у меня купили. Если мои быки оказались плохими, почему вы не привели их сразу назад, а держали у себя шесть месяцев? Теперь ваши слова ни к чему.

Расскандалились баи и повели наконец старика к судье.

– В чем дело? – спросил судья.

– Господин! – ответил старик. – Шесть месяцев назад продал я этим людям двух быков. Шесть месяцев они пахали на них землю, а теперь отказываются от покупки, пригнали быков ко мне и требуют деньги. Я человек бедный. Деньги, полученные за быков, я уже потратил на еду. Сейчас у меня ничего не осталось.

– А вы что скажете? – спросил судья покупателей.

Те ответили:

– О, господин, это верно, только он не все сказал. Дело было так. Старик нам заявил, что его быки сами ходят в ярме, сами пашут. Вот мы и купили их. А быки сами в ярме не ходят. Нам обидно, что он нас одурачил.

– Они сами видели быков, – возразил старик, – пристали ко мне, продай, говорят, быков, я не хотел продавать, а они не отставали, ну я и продал.

Судья подумал и сказал им:

– Вы все говорите неправду. Разве быки могут сами ходить в ярме? Быть этого не может! Уходите!

Старик вернулся домой веселым, в хорошем расположении духа, рассказал все старухе и спросил:

– Жена! Что нам купить на оставшиеся деньги?

– Надо купить пшеницы, – ответила старуха.

Старик купил пшеницы и сделал запас на всю зиму.

Наступил день, когда в их доме кончилась мука. Старик задумался: «Поеду я на мельницу молоть пшеницу – дома работа станет. Не ехать тоже нельзя – муки нет. Что делать?» Сидел, хмурился, думал-думал и ничего не мог придумать. Увидев, что отец опечалился, Кулакбай подошел к нему и говорит:

– Отец, погрузи пшеницу на большого верблюда, я поеду на мельницу и смелю пшеницу на муку.

– Сынок, не сумеешь ты, – сказал старик.

– Сказал – смелю, значит, смелю, – уверял его Кулакбай.

Старик навьючил на верблюда два мешка пшеницы. Кулакбай забрался верблюду в ухо, натянул веревку, вдетую в его ноздрю, и поехал на мельницу.

Мельница была далеко. Три дня и три ночи ехал Кулакбай и наконец добрался до места. Остановив верблюда, он крикнул:

– Эй, мельник! Где ты там? Мельница свободна?

Вышел мельник из двери, смотрит – стоит верблюд, нагруженный двумя мешками пшеницы, а больше никого нет. Кто кричал – непонятно. Удивился мельник. «Что за чудеса?» – думал он, пожимая плечами. А пока он раздумывал, Кулакбай прикрикнул на него:

– Не бойся! Сгружай мешки! Ну, чего глаза таращишь? Тащи мешки, засыпай пшеницу и мели, не проводи зря время!

Мельник с перепугу кинулся разгружать верблюда, снял мешки, засыпал пшеницу в оба жернова и начал молоть. Перемолов пшеницу, он насыпал муку в мешки, завязал и опять погрузил на верблюда. Он так растерялся, что даже забыл взять плату за помол. «Что за чудо? – подумал он, когда верблюд повернулся и пошел в обратный путь. – Сон это или явь?!»

Пока он стоял, разинув рот от удивления, Кулакбай ехал себе да ехал и наконец скрылся из глаз мельника.

Долго ехал Кулакбай, но вот ему захотелось сходить за нуждой. Выпрыгнул Кулакбай из уха на шею, соскользнул по ноге на землю и присел позади зеленого кустика верблюжьей колючки. А верблюд, пользуясь минуткой, с жадностью накинулся на колючку. Он хватал лакомый корм без разбору и не заметил даже, как вместе с зеленой колючкой проглотил сидевшего за кустиком Кулакбая.

Наелся верблюд досыта, постоял-постоял и пошел куда глаза глядят. Вскоре он с дороги сбился, а к вечеру совсем заблудился. Бродил он бродил по степи и наконец добрел до дому. Подошел верблюд к воротам и остановился. Увидел старик верблюда, открыл ворота, завел во двор, и только что хотел снять мешки, как вдруг слышит голос Кулакбая:

– Эй, отец! Это я, Кулакбай! Меня верблюд проглотил! Кого вы больше любите, меня или верблюда? Вытащите меня из его брюха!

Услыхав голос сына, старик тотчас же заставил верблюда лечь на землю, снял мешки, выхватил из ножен нож и перерезал верблюду горло. Сняв шкуру, он разрезал брюхо и начал искать Кулакбая. Искал-искал, но так и не нашел. Тогда он освежевал тушу, разрезал мясо на куски, сложил в корчагу и поставил в амбар, а кишки выбросил собаке. А надо сказать, Кулакбай застрял в верблюжьих кишках и никак не мог оттуда выбраться. Голодная собака вместе с кишками проглотила и Кулакбая. Очутился бедняга в собачьем желудке. Наелась собака досыта, растянулась на солнышке и зажмурила глаза от удовольствия.

А Кулакбай давай звать отца:

– Отец, отец, кого вы больше любите, меня или собаку? Если вы любите меня больше, чем собаку, тогда вытащите меня из ее брюха!

– Ой, сынок! Да ведь я же тебя люблю больше всех! – завопил старик. Он сейчас же убил собаку, разрезал ей брюхо, искал-искал Кулакбая, но так и не нашел.

А дело был к вечеру. Когда совсем стемнело, старик бросил искать – все равно в темноте ничего не увидишь, вымыл руки, вошел в комнату и лег спать, а убитая собака осталась лежать посреди двора. Ночью во двор забрался голодный волк и сожрал собаку. Очутившись в волчьем желудке, Кулакбай подумал: «Ну, теперь придется мне с волками жить!»

Днем волк рыскал по степи, а по ночам искал добычу в овчарнях да загонах. Но теперь вся его охота кончалась неудачей. Как только волк подбегал к овчарне или к загону, Кулакбай начинал кричать:

– Эй, пастухи! К загону волк подкрался! Не спите, овец стерегите!

Волк только хочет схватить ягненка, а Кулакбай уже кричит:

– Ай-ай! Не зевай! В овчарню волк забрался! Держи его! Хватай! Бей!

Услыхав этот крик, пастухи вскакивали и натравливали на волка собак. Тут уж волку было не до овец, и он бросался наутек. И так каждую ночь.

Прошло немало дней и ночей, а волк все рыскал в поисках добычи, голодный и злой. Окончательно ему живот подтянуло.

Однажды волк услышал лай собак, крик пастухов. Смотрит – это пастухи гонятся за другим волком. Перепугался наш волк и тоже бросился бежать, спасая свою шкуру. Избавившись от погони, оба волка бродили по степи в надежде что-нибудь найти. И вот по пути волк стал жаловаться на свою горькую судьбу и рассказал про свою беду:

– Эх, приятель, на этих днях со мной такое стряслось – только подобрался я к загону с овцами, а у меня внутри кто-то как закричит: «Эй, пастухи, не спите, овец стерегите! К вам волк подкрался, смотрите, как бы в загон не забрался, лови его, бей». И так теперь каждый день… Сам не знаю, чей это голос. Пастухи проснулись, погнались с собаками за мной. Замучили меня до смерти. Как мне избавиться от этой напасти?

– Плохие твои дела, – сказал другой волк. – Голод хуже всего. Слушай, приятель, я тебя научу. В самую жару ты побегай на солнцепеке взад и вперед. Солнце будет жечь и палить, а ты бегай себе да бегай, тогда эта самая тварь, что сидит у тебя в животе, задохнется от жары и околеет.

Стал волк по совету своего приятеля бегать взад и вперед на солнцепеке в самую жару. Бегал-бегал, язык высунул, в глотке у него все пересохло. Уж сил больше не оставалось, а он все бегал да бегал. Наконец волк задохнулся, повалился среди дороги, язык высунул, ноги вытянул и околел. А Кулакбай все сидит у него в брюхе, не может выбраться.

Двое всадников, проезжая по дороге, увидели волка, обрадовались, слезли с коней и, приговаривая: «Это нам бог дал», стали сдирать с волка шкуру. Один из путников сказал:

– Это самый заядлый враг человечий, кровожадный палач овец. Сдерем мы шкуру с этого мясника и отвезем к пастухам в загон, и они дадут нам за нее столько денег, сколько стоит жирный баран.

Услыхал Кулакбай эти слова и потихоньку вылез из волчьего желудка через нос. Смотрит он – кони путников стоят поодаль, привязанные друг к другу поводьями. Кулакбай подошел к одному коню, вскарабкался по ноге сначала на шею, а оттуда прыгнул в ухо и потихоньку стал погонять коней. Один из путников оглянулся и, увидев, что кони сами пошли по дороге, крикнул другому:

– Скорей кончай, скорей – кони ушли!

Они заторопились. Один сдирал, другой помогал, а на коней им некогда было и взглянуть. Наконец путники содрали с волка шкуру и, крикнув друг другу: «Беги скорей, догоняй!» побежали за конями. Бежали-бежали, почти уже нагнали, а Кулакбай как дернет рукой за повод, кони шарахнулись в сторону и пустились вскачь. Путники сразу отстали, гнались-гнались, но никак не могли догнать.

Между тем Кулакбай, подгоняя коней, уехал далеко-далеко и к вечеру подъехал к загону богатого овцевода. Среди степи стояли белые юрты, со всех сторон обнесенные изгородью. Остановив коней у ворот, Кулакбай крикнул:

– Открывай, что ли! Снимай перекладины!

Вышел байский сын, смотрит – у входа два коня, а людей не видать. Стоит байский сын, разинув рот от удивления, и вдруг ему тот же голос приказывает:

– Открывай, что ли! Снимай перекладины!

Удивился байский сын, испугался, подошел к воротам и вытащил все три жерди, загораживавшие вход во двор. Взял он коней под уздцы, завел во двор, привязал к коновязи и, засыпав им корму, ушел в юрту. Между тем Кулакбай по ноге коня слез на землю, подошел к самой большой белой юрте, приготовленной для гостей, заглянул в нее, смотрит – а там ничего нет: ни паласов, ни ковров, и даже подстилки не постелены. Стоял так Кулакбай в раздумье и вдруг слышит голос бая:

– Кто там приехал? Что за люди?

А сын ему отвечает:

– Стоят два коня, а людей нет. Я завел их во двор, привязал и дал корму. Слышу я только чей-то голос, а человека не видно. Удивился и так. испугался, прямо всего меня трясет. Что это может быть, отец? Голос есть, а самого человека нет!

Кулакбай тут как крикнет: – Почему подстилки не постелены, почему кушать не подаешь? Что ты там замешкался?

Удивился бай и тоже давай орать на сына:

– Ты что, слепой, что ли? Слышишь, вон человек говорит! Иди скорей, принеси подстилку!

Байский сын принес подстилку в белую юрту, смотрит, а там нет никого. Побежал он к отцу и сказал:

– В белой юрте никого нет!

Но тут из юрты Кулакбай опять кричит:

– Неси кушать, да поскорей!

Услыхав опять тот же голос, бай накинулся на сына и велел поскорей подавать кушанья гостю. Байский сын принес в белую юрту поднос с угощением, посмотрел вокруг – нет никого. Поглядел он туда и сюда – никого не видно. Байский сын тогда отнес поднос в другую юрту. Только он переступил порог, как до его слуха снова донесся голос из белой юрты:

– Почему не несешь кушать? Давай сюда!

Снова бай поругал сына, и тот опять побежал в белую юрту. Смотрел-смотрел – нет никого. Он опять унес кушанье. Кулакбай снова закричал:

– Ну что? Ты принесешь мне кушать наконец или нет? Что ты так долго там возишься?

Четыре раза байский сын приносил и уносил кушанье. Тогда Кулакбай крикнул в пятый раз. Тут уж у бая терпенье лопнуло, он разозлился и закричал:

– И что ты за человек? Кричишь-кричишь, а самого не видно. Разве можно так мучить людей?! Чем нас мучить, лучше б ты подох!

Эта ругань крепко задела Кулакбая. Помимо всего ему обидно стало, что бай не ухаживает за его конями.

– Ну, подожди, – сказал себе Кулакбай, – не я буду, если тебе не отомщу!

Наступил вечер. Когда совсем стемнело, все легли спать. В полночь Кулакбай встал с постели и пошел в байский загон. У бая была окотная коза. Кулакбай поймал и зарезал ее. Взял двух козлят, зашел в юрту, где спали байские дочери, и положил каждой за пазуху по козленку. Потом он нашел во дворе большую иголку для зашивания мешков и воткнул ее на пороге юрты, в которой спал бай. Выйдя во двор, Кулакбай долго ходил по двору, нашел большой деревянный крюк и повесил на веревке над входом в байскую юрту. Затем он залез на юрту и закричал:

– Эй, люди, где вы там?! К баранам в загон забрался волк!

Проснулись дочери бая, смотрят – а у них за пазухой по одной маленькой козочке.

Завизжали они, завопили: «Караул!»

В этот момент опять раздался крик:

– Скорей! Эй, скорей! Волк в загоне! Гоните скорей!

Сын бая вскочил с постели, бросился на босу ногу из юрты и напоролся на иголку.

– Ой, моя нога! – крикнул от боли и свалился на пороге.

Услыхав вопли сына, бай подбежал и спросил:

– Что там такое? Что случилось?

– В пороге торчала большая иголка. Я не видел и наступил, – отвечал сын.

Бай перешагнул через сына и ударился головой о деревянный крюк. А Кулакбай сидел на юрте и радовался, что отомстил всем.

«Так вам и надо! – думал он, сидя на юрте. – Будете знать, как гостей принимать!»

Проснулись пастухи в загоне, осмотрели все вокруг, но никакого волка не нашли. Вернулись назад, вошли во двор, смотрят – бай сидит около юрты с разбитым лбом, и старший сын его у порога – с pacпоротой ногой.

– Зажги светильник, – сказал бай сыну, – посмотрим, обо что это я ударился головой.

Зажгли светильник, смотрят – над дверью на веревке качается крюк.