Текст книги "Тиора (СИ)"
Автор книги: Максим Филатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
Он подошел к Тиоре, все еще лежавшей на полу, и осмотрел ее. При падении она мягко приземлилась, так как юноша в тот момент выставил руки и ноги, переводя весь удар на себя. Даже ушибов и ссадин не было. Она все так же была без сознания. Было ощущение, что девочка крепко спит.
Марк снова усадил ее на спину, обвязав веревкой, которую он скрепил узлом в месте разрыва. Тварь, пригвожденная сталагмитами в углу помещения, изредка дергала руками и ногами, но попыток подняться особо не предпринимала. Парень взял в руки факел, посмотрел на существо, качая головой и изобразив на лице гримасу разочарования, и вышел из комнаты в туннель, неся на своей спине мирно спавшую Тиору.
Он шел все так же наугад, слушая постоянные препирания голосов внутри и периодически останавливаясь осмотреться. Вокруг были лишь холодные голые камни и влага. Казалось, все пещеры в этом лабиринте были созданы на единый манер, и ничто не отличало их друг от друга.
– Как же нам выбраться отсюда? – вслух произнес Марк, больше разговаривая сам с собой, чем с голосами.
– Выход, ты должен найти выход, что если тварь поднимется и настигнет тебя, ищи, ищи.
– Она не скоро теперь поднимется, поэтому не забивайте мне голову, лучше подумайте, как нам отсюда выбраться.
Ответа не последовало, лишь тихие неразборчивые шепотки держались общим фоном внутри, будто укутывая мозг мягким, но немного колющимся покровом, который порой не давал мыслить ясно и легко, сбивая с толку.
Марк пробежал рысцой еще несколько туннелей и остановился на перекрестке с множеством штреков. Начинать все сначала? Горки камней и прочесывание всех проходов? Юноша удрученно вздохнул, мотая головой, и вошел в первый из каменных проемов. Огибая небольшую переборку между двумя туннелями, он вдруг остановился и встал, как вкопанный.
– Стоп! Что это было?
– Что там, что, что, что случилось? Ты слышал ее? Это тварь? Ловушка? Звук?
– Опасность, опасность, что он услышал, что, что? Почему он встал? – голоса сумбурно и испуганно залепетали, как бы натыкаясь друг на друга.
Марк развернулся и вышел обратно на перекресток, подошел ко второму туннелю и втянул носом воздух. Затем нагнулся вперед, удерживая Тиору на спине и освобождая одну руку из-под ее ноги, намочил указательный палец и поднял вверх.
– Что-то есть! – радостно усмехнулся Марк. – Вроде бы как оттуда еле дует. Движение воздуха. Наверняка где-то недалеко есть выход.
– Выход? Он нашел выход? Это точно выход? А если нет? Вдруг это что-то другое.
Преисполненный надежды парень лишь встряхнул головой, отгоняя назойливый голос, и углубился во второй туннель, подсвечивая путь голубоватым свечением необычного факела. Через несколько десятков метров движение воздуха немного усилилось, и теперь юноша без труда чувствовал его мягкое прикосновение к коже лица. Это сильно приободрило его, и на душу как будто бы снизошел момент облегчения.
Марк двигался быстрой, широкой уверенной поступью, вдыхая встречный воздух. Снова перекресток. На миг это смутило его, но быстро проверив несколько туннелей, он легко нашел тот, из которого шла воздушная масса. На радостях юноша побежал вперед, как лошадь, которая пересекала засушливую знойную пустыню и теперь почувствовала воду, галопом приближаясь к оазису, находившемуся за следующим барханом. Тиора подскакивала за его спиной, как наездница в седле, а факел голубым светом растворял густую и липкую тьму пещеры.
Переходя на стремительный бег, Марк бежал, позабыв обо всех мерах предосторожности, когда внезапно в четырех метрах перед ним из темноты вынырнула зияющая дыра на всю ширину туннеля. Парень, заметив в последний момент пропасть, от неожиданности широко раскрыл глаза и вскрикнул, сильно тормозя подошвами обуви по шершавой поверхности пола. Двумя руками Марк схватился за торчавший из стены выступ впереди, упираясь в него и больно ударяясь ладонями, в то время как его ноги остановились на самом краю раскрытой темной каменной пасти. Он с большим усилием смог удержать себя вместе с массой Тиоры на его спине, чтобы по инерции не сорваться вниз.
Юноша, скривив лицо в гримасе страдания, завис над пропастью, удерживая свое тело и тело девочки. Ее ноги, теперь не поддерживаемые руками Марка, свободно свесились вниз, и лишь тот факт, что юноша был наклонен вперед, и она была привязана к нему веревкой, не дал ей сползти и упасть с его спины.
– Чуть не погубил ее, болван, болван, самоуверенный болван! – яростно зашептал женский голос.
– Беспечен, беспечен, о чем он только думает, глупец, глупец!
Марк взвыл от усилия, с трудом напрягая все мышцы тела и со всей силы оттолкнулся от выступа, падая назад и переворачиваясь так, чтобы не придавить бессознательную Тиору. Он лежал на полу рядом с девочкой, в смятении глядя на нее, затем поправил ей волосы и рукой погладил по щеке.
– Нельзя быть таким неосторожным, это может стоить ей жизни. Здесь нельзя расслабляться ни на секунду, – медленно произнес себе Марк и затем выкрикнул в сердцах. – Чертов тупица!
Голоса увещевали и ругали парня наперебой с самой злобной интонацией. Отдышавшись, он поднялся на ноги и факелом осветил каменную яму впереди. Пропасть была совсем небольшой, но от этого она становилась еще более опасной для того, кто решил беспечно стремглав полететь навстречу воздуху, почуяв близость выхода.
Марк снова усадил Тиору себе на спину, отошел подальше и примерился для прыжка.
– Осторожнее, осторожнее, – прошипели оба голоса в его голове.
Юноша разбежался и легко перемахнул небольшую, но страшную яму. Теперь он шел медленно, вглядываясь в каждый сантиметр каменного туннеля и подсвечивая факелом все, что на вид казалось ему подозрительным.
Через несколько поворотов проход начал уходить вверх небольшим подъемом, но к тому времени движение встречного потока воздуха стало настолько сильным, что Марку казалось, будто они попали в аэродинамическую трубу. Он поднимался вверх против ветра с ношей за спиной, выбиваясь из последних сил.
Вдалеке внезапно показался бледный свет, который с каждым шагом становился все ярче и ярче, пока не вырос до размеров небольшого окна. Марк на миг подумал, что он умер, и теперь, как в древних мифах, описывающих путь в Иной Мир, шел по темному туннелю к яркому пятну белого света. Парень даже начал прислушиваться, не зазвучат ли трубы ангелов, возвещавших его приход, но потом подумал, что даже если бы все так и было после его смерти, он сомневался, что хотя бы один из ангелов продудел бы хотя бы одну ноту в его честь.
Встречный ветер был уже силен, но Марк, сделав несколько последних шагов, вышел из туннеля пещеры на поверхность под открытое небо. Это было больше похоже не на смерть, а на перерождение, и юноша, опустив со своей спины девочку на землю, сел рядом с ней и засмеялся, дыша полной грудью и наслаждаясь видом облаков.
– Марк? – сонный голос Тиоры послышался рядом. – Чего ты развеселился? Мы же договорились, что не будем вести себя так неосторожно, привлекая к себе внимание.
Ее последние слова утонули в длинном широком зевке, а заспанные глаза все еще не хотели полностью раскрываться.
– Тиора! Ты очнулась! Как хорошо! – воскликнул Марк.
– Ох, не кричи только, я тебя прошу. Мои уши этого не выдержат, – ворчливо промямлила девочка, облизывая губы и осматриваясь вокруг.
Она медленно перевела взгляд на юношу и, уставившись на него блестящими после сна глазами, проговорила:
– Я вспомнила. Меня же унесла какая-то жуткая гадость в какие-то страшные пещеры, а потом я ничего не помню. А ты был сверху на стене. Что случилось?
Марк усмехнулся, дернув головой, и спросил:
– Ничего больше не помнишь?
– Нет. Я только помню пещеры, а потом я, видимо, заснула. Оно, наверное, меня как-то усыпило. А что было дальше? Я еще помню твой крик отдаленно и все.
– Оно и к лучшему, что ты ничего не видела и не помнишь, – сказал серьезно Марк.
– Но ты мне все равно расскажешь. Давай, рассказывай! – девочка уже приходила в себя, поглядывая на выход из туннеля, а затем на юношу.
– Хорошо, хорошо! Не напирай. Кстати, они исчезли, – внезапно отметил он.
– Кто исчез, Марк?
– Голоса… Я тебе все расскажу по порядку. Пойдем.
Дорога уходила куда-то вверх, и пока они поднимались, несколько раз останавливаясь, чтобы передохнуть, Марк рассказывал Тиоре всю историю от начала своей погони за существом до момента ее пробуждения. Девочка слушала, широко раскрыв рот, иногда вставляя свои реплики, то посмеиваясь, то высказывая озабоченным голосом свои страхи по поводу отдельных моментов рассказа парня. Когда юноша закончил, Тиора, улыбаясь, прижалась к его руке щекой и произнесла:
– Столько всего пройти ради меня, драться с чудовищем, так рисковать. Ты простой герой, Марк. Мой герой!
Парень на секунду смутился, потом присел на одно колено, глядя девочке в глаза и гладя ее по волосам, и сказал:
– Я не мог тебя оставить там, моя хорошая. И если бы я потерял тебя, я бы себе этого никогда не простил. Уж лучше тогда сгинуть совсем.
Они взялись за руки, преодолели последние метры подъема и вышли поверхность широкой каменной высокой стены с квадратными выступами по краям, будто зубы огромного тролля. На таких стенах замка обычно стояло множество стражи, охранявшей его и наблюдавшей за всем, что творится у стен фортификации. Здесь же было пустынно. Оглядевшись, Марк с Тиорой увидели, что таких стен целой сетью вокруг, переплетаясь между собой, было огромное поле. Лабиринт вовсе не окончился, он просто поднялся из пещер на причудливые стены замка, которые также образовывали собой странные витиеватые пути. Разница теперь была лишь в том, что раньше парень с девочкой шли внизу, теперь же они были на самом верху.
Марк оглянулся немного назад и увидел, что таких подъемов, какой преодолели они, было очень много, каждый из которых выходил из такого же множества пещер, располагавшихся хаотично: одни дальше, другие ближе. Кое-где узлы встречающихся друг с другом стен образовывали перекрестки с ответвлениями большого количества путей, и некоторые узлы скреплялись каменными бастионами, уходящими полностью вниз.
Они оказались с самого края этого огромного лабиринта. Слева от Марка с Тиорой, начиная от подножия стены, открывался странный красивый вид. Внизу бесконечно вдаль плыли небольшие облака тумана, плотно застилая поверхность земли, и было непонятно, есть ли она там вообще, и если есть, то, что там. Вдалеке сверху сквозь небольшие прорехи в тучах косыми желтыми длинными линиями пробивались лучи солнца и падали на туманный «пол». Облака над их головами были странной структуры: они представляли собой некую паутину, в пустых полостях ячеек которой было видно не голубое, но серое небо.
«В этом мире слишком много серого», – подумал Марк.
– Как красиво, – проговорила Тиора, зачарованно переводя взгляд то вверх, то вдаль между каменными квадратами с высоты бастиона. – Посмотри на эти облака. Какое странное небо, все в паутине, как будто там сверху живет большой белый паук, который ткет ее из облачков.
Она всматривалась вверх, а затем опустила взгляд и стала смотреть на еле плывший туман далеко у подножия стены.
– Кажется, что можно встать и пойти по этому туманному лугу туда, вдаль, – девочка рукой махнула в сторону горизонта.
– Да, красивое и странное место. Но мы все еще не вышли из лабиринта, хотя, честно признаться, быть наверху, на стенах, мне нравится больше, чем внизу, у их подножья.
– Согласна.
Они отстранили взгляды от потрясающего вида, открывавшегося с высоты, и, взявшись за руки, двинулись по каменной кладке стены вперед.
Глава 20
Марк лежал на каменном пыльном полу небольшой квадратной комнаты, которая теперь являлась его временной тюрьмой. В стене над его головой было маленькое окошко с решеткой, располагавшееся вровень с землей внешнего мира. Сквозь него периодически были видны пары ботинок проходивших мимо людей, порой невольно скидывавшие в камеру небольшие горстки песка, и лучи солнца, ровными полосами подсвечивавшие летающую в помещении пыль.
Он лежал и думал о том, как же его угораздило попасть в такую передрягу. Все вокруг казалось нереальным из-за своей непривычности. Может это другой сон? Еще одно испытание? Нет. Сейчас это реальность, и Марку грозила реальная смертельная опасность. Парень думал о том, как бесславно может окончиться его путешествие, а ведь он только нашел Тиору, и, значит, обрел, как ему казалось, надежду. Что же теперь будет? Ему было страшно, и от малейшего шороха в помещениях рядом Марк поднимал голову, ожидая, что за ним придут и решат его участь, которая теперь была весьма плачевна. Он думал о матери. Что с ней будет, когда она узнает, что произошло с ее сыном? Юноше даже мыслить об этом не хотелось, потому как от таких мыслей начинало тревожно сосать под ложечкой и мерзко подташнивать. А еще он думал об Агате, и все это приводило его в отчаяние и всепоглощающую безысходность.
Внутрь его камеры вел только небольшой проход, плотно закрытый металлической дверцей: парню даже со своим средним ростом пришлось пригнуться, когда его заводили сюда. Теперь он лежал на полу и от тревоги, распиравшей все его внутреннее естество, не знал, куда деваться. Его симптомы периодически подкатывали, и Марку требовалось больших усилий, чтобы удержать их. Порой было трудно дышать, будто все реберные мышцы одеревенели и ныли от некой странной усталости, грудную клетку стянуло стальным обручем, дыхание стало поверхностным без возможности полностью вздохнуть. Желание зевнуть заканчивалось противным неудовлетворенным ощущением нехватки воздуха.
Юноша лежал и в кулаках сжимал песок, собранный на полу. Он знал, что в таких случаях надо каким-то образом отвлечь разум, и симптомы уйдут, но это как раз было и самым сложным в такой ситуации. Казалось, что вот-вот он перестанет дышать, при этом мышцы живота, вернее, что-то под ними, стягивалось в один тупой комок, который в какой-то момент резко норовил разлиться по всему телу в виде крепкой судороги, вплоть до стягивания всех мышц лица. Пальцы рук в такие моменты было невозможно согнуть даже с посторонней помощью.
Марк набирал полную горсть песка и создавал в кулаке небольшую воронку, глядя, как тот медленно, песчинка за песчинкой, уходит в невидимую зыбучую пропасть. Под кулаком вырастал маленький конус с идеально ровными стенками. Импровизированные песочные часы.
Еще в детстве такое занятие завораживало, и можно было сидеть в песочнице долгое время, следя за сочащейся вниз, сухой, приятно щекотавшей ладошку желтой мелкой крупой. В этом было какое-то приятное медитативное действо, которое на некоторое время отрывало от реальности, будто всё вокруг застывало в едином порыве, останавливая движение всей Вселенной. Будто оставался лишь маленький человечек в замызганных шортиках, сидящий в небольшой песочнице, посреди огромного Нигде, наблюдавший за убыванием песка, словно медитируя на текучести собственной жизни, и почему-то этот процесс так успокаивал и ласкал взор.
Возможно, таковым и был Бог, маленьким несмышленым ребенком, всматривавшимся внимательным увлеченным взглядом в созданный им мир, и пока он созерцает медленное текучее убывание песка, этот мир существует, а каждая песчинка и есть отдельно взятая человеческая жизнь. Когда содержимое маленького кулачка ссыплется до последней крошки, Вселенная погибнет, но из образовавшейся внизу горки Ребенок-Бог снова наберет горсть в руку и создаст новую Вселенную, которую также будет наблюдать со всей детской непосредственностью, присущей только ему. Бесконечность.
Марк лежал на прохладном полу, концентрируясь то на сыпучести песка через воронку, то на росте под ней ровного идеального холмика. Метод возымел действие, и парень начал понемногу приходить в себя. Нужно было лишь полностью акцентировать внимание на процессе созерцания и очистить разум от любых мыслей, даже тех, что норовили малейшим образом прокрасться в воображение. Дыхание стало ровнее, а тревога начала медленно уходить, пока не пропала вовсе.
Время текло своим чередом, и Марк не знал, сколько уже так пролежал на полу, играясь с «песочными часами». Внезапно он услышал скрип открывающейся двери, ведущей в тюремные помещения. Юноша резко присел на полу и стал вслушиваться в приближавшиеся к его камере твердые шаги. Еле слышимые неразличимые голоса снаружи. Ключ в замке. Пара скрипучих поворотов и дверь со скрежетом отворилась. Парень на миг почувствовал ком в горле и прокатившуюся волну тревоги по всему телу.
– Привет, Марк, как ты? – внутрь вошел Джей, низко пригибая голову.
– Привет, – юноша поднялся с пола, отряхивая галабею от пыли. – Честно сказать, не очень. Страшно. Как тебя еще сюда впустили?
– Халиф сначала не хотел этого делать, но я с ним потолковал, и он смилостивился, и вот я здесь, – наемник отошел от двери и оглядел камеру. – Да, дела у тебя паршивые, парень. Аль-Бакир настроен не самым благодушным образом.
– Тебе ничего не грозит? Я бы не хотел, чтобы у тебя были из-за меня проблемы. Все-таки ты взял меня с собой, отнесся по-человечески, а я…, – Марк резко запнулся, потупив взгляд.
– Когда тебя увели, он, как с цепи сорвался. Кричал, угрожал. Ну, да это так все, конечно, для формы, – усмехнулся Джей, махнув рукой. – Он знает, что не может мне ничего сделать, да и если бы мог, не сделал бы. Я для него важная фигура и важная артерия поставок разных товаров. Мы с ним пообщались о тебе. Я все рассказал, как было: халифу лучше не врать, он быстро распознает ложь. Человек проницательный. Он выслушал, сказал, что верит мне и все понимает, но отпустить тебя не может. Сейчас они решают, что именно с тобой сделают.
У Марка от страха перехватило дыхание.
– Не дрейфь, может еще решим твою проблему как=нибудь, – сказал Джей.
– Я даже не представляю, каким образом, – сказал парень, страдальчески сморщив лицо. – Когда вы уезжаете?
– Нам пока не давали указаний выдвигаться, поэтому мы сидим у халифа на базе. Мое начальство, видимо, еще решает, куда нас лучше отправить.
Марк пристально вглядывался в лицо наемника, затем мягко спросил:
– Почему ты делаешь все это для меня? Ты же просто наемник, которому особо нет ни до чего и ни до кого дела. Мог бы с халифом вообще не разговаривать, что-то объяснять по поводу меня, мог бы так не рисковать, а просто развернуться и уйти.
– Да я сильно и не рисковал. А вообще я же говорил, нравишься ты мне, парень. Есть в тебе нечто живое. Этакий восторженный взгляд на мир и на людей, не смотря на свои проблемы. С одной стороны ты мягкотелый, эмоциональный, с другой – настоящий боец, готовый пуститься в авантюру и драться с самим собой. При этом ты не убегаешь от себя, хотя сначала я подумал именно это, а таких людей я видел часто, и ничего это бегство от себя им не давало. Нет. Ты – боец. Мне нравится это. Подыхаешь от болезни – а я видел твои симптомы, паршиво это выглядит – шкрябаешь землю, воешь, задыхаясь в пыли, весь в страхе и ужасе, которые она несет тебе, но встаешь и двигаешься дальше. Идешь в чужие земли, ставя на кон все, играя ва-банк. Как бы это банально не звучало, но ты мне напоминаешь меня же. Правда, я просто был авантюристом всегда, а ты еще и с такой проблемой. Да большинство бы в угол забились в страхе, кое-как выбираясь по врачам, которые ни черта не находили бы, назначая бесполезные таблетки. И такие люди всю жизнь так и сидят в четырех стенах, пугаясь даже своей тени, проживая свою тщедушную, полную страданий бесполезную жизнь. И тут выходишь ты, также пугающийся даже собственной тени, но отправляешься в далекие края в надежде задавить свою проблему. Я понимаю, что твой страх обусловлен не сознанием, а тем, что твой организм сам, без твоего ведома, создает этот страх физиологически. И тот факт, что ты так упорно борешься с этим, у меня вызывает большое уважение. Как говорил кто-то из мудрых: «Самые тяжелые битвы ведутся с самим собой»
Марк стоял и слушал, как завороженный, не смея лишний раз дернуться. Его глаза увлажнились и часто мелко заморгали.
– Джей, я…, – он приходил в себя, тихо проговаривая слова. – Я даже подумать не мог, что меня может понять совершенно другой человек из другой страны, который, вроде бы, как кажется, далек от всего этого. Сколько раз я не пытался объяснять другим людям суть своей болезни, никто особо не понимал ее. Меня называли и симулянтом и кем угодно. Эту проблему обычно могут понять только люди, которые ощущают то же, что и я. Обычно они сидят дома, как ты правильно сказал, и иногда выходят по врачам, если еще могут добраться до них, не впадая в панику, потому что с такими симптомами панических атак крайне сложно бороться, и практически невозможно контролировать. Я потом и перестал объяснять что-то кому-то, бросал как бесполезную затею. А ты как-то все это понял, как будто влез в мою шкуру. Я поражен до глубины души.
– Не удивляйся. За годы странствий я видел многое. И болезни и смерти. Разных людей, разное восприятие мира и взгляды. Я должен уметь влезать в чужую шкуру, от этого зависит моя жизнь и мой заработок. Все это приобреталось годами, у меня серьезный опыт. И что такое психические проблемы я тоже понимаю. У нас в отряде как-то был наемник, которого сильно контузило во время боевых действий ранее, и у него бывали и панические атаки, и истерия и много всего. Воевал иногда с кем-то, кричал дурным голосом на всю округу. Еле успокаивали. Держали несколько человек. У него это проявлялось в определенные периоды, обычно во время сна и достаточно редко. В целом это не мешало ему жить. Так что я прекрасно понимаю, что с тобой творится, и могу лишь посочувствовать тебе и пожелать удачи в борьбе с твоим жутким недугом. Сейчас тебе главное выбраться из этой передряги, а я, как человек, прошедший множество передряг (в плену я тоже был, причем пару раз), скажу тебе: надежда есть всегда, даже если уже поднимаешься по лестнице эшафота. Запомни это.
– Спасибо, Джей, – сказал Марк и протянул руку наемнику.
Тот крепко пожал ее и добавил:
– Я посмотрю, что еще можно сделать, попробуем тебя вытащить, парень. Держись.
Он постучался в дверцу, и как только ее отворили с другой стороны, пригнулся и вышел прочь. Марк лишь стоял, обдумывая все сказанное Джеем и вслушиваясь в его удаляющиеся шаги.
Парня переодели в какую-то странную бесформенную оранжевую робу: безразмерные штаны и такая же рубашка без рукавов. Его вывезли за пределы базы на несколько километров в зной пустыни. На небе не было ни облачка, стояла выматывающая жара – Сахара во всей своей смертельной красоте.
В военном джипе, который их вез, также расположились Абдуллах аль-Бакир и Джей. Наемник долго спорил с халифом, и все-таки ему дали право находиться во время казни, но предупредили о том, чтобы он не делал глупостей. Джей решил для себя, что в целом все это не его дело, он простой наемник и рисковать, конечно же, не станет ради парня, но все же попытается хотя бы отговорить террористов проводить экзекуцию.
Марка с руками, защелкнутыми в наручники за спиной, вытащили из джипа и отвели на несколько десятков метров поодаль. Вокруг была голая желтая ровная пустыня, на горизонте которой маревом волнообразно струился горячий воздух, искажая картинку далеко впереди. Юношу резко поставили на колени. На его голове был небольшой черный мешок, в котором было трудновато дышать. Мешок скинули с головы, и парень, весь мокрый от пота, поднял измученный взгляд, щурясь и испуганно озираясь вокруг.
Он видел, как в нескольких метрах от него бойцы халифата выставляли штатив и крепили на нее видеокамеру. Марк умоляющим взглядом смотрел на Джея. Тот стоял недалеко, энергично что-то доказывая аль-Бакиру, на что халиф лишь махал рукой и недовольно отвечал. Когда парень увидел блеснувший на солнце острый нож в руке человека во всем черном с черной балаклавой, скрывавшей его лицо, нервное напряжение Марка поднялось до пиковой отметки, и он закричал, что есть силы, падая на бок на песок и барахтаясь в нем, как насекомое, попавшее в паутину. Вот уже к нему приближается паук, выставив свои страшные хелицеры, и жертва, чувствуя свой конец, рвется изо всех сил, которые дает ему инстинкт самосохранения в самый последний момент жизни. Страшное напирающее отчаяние охватывает все его тело, а разум, будто начинает раздавливать мощным гидравлическим прессом ужаса. В такие моменты человек висит на волоске от безумия, и некоторые все же срываются в его бездонную пропасть, не выдерживая натиска всепоглощающего страха.
– Джей! Помоги! Скажи им, чтобы они остановили это все! – Марк катался в песке, обезумев от страха.
Несколькими сильными пинками тяжелых ботинок его привели в чувство, затем поставили на колени, и человек в черном, держа парня за волосы, приставил к его горлу лезвие ножа.
– Заткнись! – отрывисто и злобно произнес он на ломаном английском.
Наемник смотрел на все это, закусив губу и скрестив руки на груди. Он уже ничего не мог поделать.
– Накачайте его хотя бы наркотиками, вы же часто так делаете! – крикнул Джей халифу.
– Нет, пусть все видят его страх. Включайте камеру, – сказал аль-Бакир, махнув рукой.
Террорист, стоявший рядом со штативом, откинул автомат за спину и нажал кнопку записи на видеокамере.
Марк разрыдался, чувствуя, как страх двумя огромными комками сидит у него в горле и внизу живота. Внезапно его вырвало прямо перед собой. Его широко раскрытые глаза в ужасе шарили по сторонам, а сам он как будто уже не осознавал, что происходит. Казалось, на миг разум покинул его, но затем его лицо резко исказила гримаса злобы, а его яростный взгляд перекинулся на халифа.
– Страх? Тебе нужен страх? – закричал он. – Ты его не получишь!
И Марк зашёлся страшным смехом отчаяния. Все, что происходило с ним до этого, было лишь нормальным в такой ситуации моментом слабости, адекватной реакцией человека, изо всех сил хватающегося за жизнь.
Аль-Бакир уставился круглыми глазами на парня, но затем лишь усмехнулся ему в ответ.
– Сейчас посмотрим, парень. Ты будешь нашим оружием ужаса, направленным в слабые сердца всех неверных.
– Неверных? Да плевать тебе на ислам! – Абдуллах аль-Бакир жестом остановил человека в черном, который хотел было уже ударить Марка рукой, чтобы охладить его пыл. – Деньги и власть – все, что нужно таким, как ты! Я видел настоящих правоверных мусульман. Я жил в семье одного такого человека в Каире. В вопросах веры ты, халиф, не стоишь даже его мизинца, поэтому не рассказывай мне о неверных, джихаде, газавате, интерпретируя определенные аяты Корана так, как тебе удобно. Этот человек настоящий мусульманин – не ты! Он честным трудом зарабатывает свой кусок хлеба. Он максимально старается придерживаться большинства ритуалов и традиций ислама. Он – добропорядочный сосед, хороший семьянин, любящий муж и отец троих детей, который принял в свой дом человека другой веры, делил с ним кров и пищу, никогда не притесняя его на основе своей веры и не считая проклятым неверным, которого нужно немедленно истребить.
– Думаешь, что понимаешь суть нашей веры, мальчик? – презрительно кинул халиф. – Да что ты можешь знать обо всем этом?
– Я понимаю, я для вас недалекий, глупый парень, а у вас "Высокие цели", которых мне не дано понять. Я видел ваши цели, мертвые тела, жертвы ваших целей, женщин, детей, и их оторванные конечности. Среди них также было много мусульман. Кем нужно быть, чтобы уничтожать свой народ, своих братьев? Почему? Потому что у них какая-то другая трактовка Корана и другие ритуалы? – дерзко произнес Марк, по его лицу катились слезы злобы, – А может потому, что тебя, халиф, вера и не волнует, а лишь волнует дестабилизация ситуации там, где тебе удобно, чтобы поиметь с этого свою долю денег и власти?
Абдуллах аль-Бакир стоял и со всей суровостью во взгляде наблюдал, как юноша метался, изрыгая свою безумную необдуманную речь.
– Скажи, – смеясь, продолжал Марк, – Ты так же одурманиваешь своих воинов опиатами, как это некогда делали хашашины, чтобы потом показать им театральную постановку в специальных комнатах с нагими грудастыми девами, которые угощают их яствами под чарующую музыку, внушая им, что это Рай, в который они попадут, после участия в священном джихаде? После такого практически любой может стать фанатиком-смертником, думая, что он – воин Аллаха и бьется за благое дело. Правда, к праведности это все не имеет никакого отношения: человек в итоге бьется не во имя своего Аллаха, а ради меркантильных удовольствий чревоугодия, пьянства и бесконечных сексуальных забав с женщинами. Воистину, это настоящий праведный человек с высокими целями!
И Марк снова залился безудержным смехом, глотая соленые слезы, обильно льющиеся у него из глаз. Внезапно аль-Бакир выхватил из-за пояса нож и быстрыми шагами направился к Марку. С размаху он пнул парня ногой в грудь, опрокинув его на песок, затем прижал сверху коленом и, играя ножом перед его лицом, произнес:
– Сейчас я вытащу из тебя твой страх наружу, и ты у меня по-другому запоешь, кяфир.
– Мне не с чего геройствовать, халиф, – задыхаясь слезами, но при этом выдавливая из себя злобную улыбку, сказал Марк. – Страх? Да я живу в страхе уже много лет, я с ним двигаюсь по жизни рука об руку, да так, что многим и не снилось. Тебе такое точно не снилось. Может ты и видел смерть, больше, чем я, но ты всегда стоял поодаль, наблюдая ее со стороны. Я же ее прочувствовал во всей своей красоте. Тебе Джей не рассказывал мою историю? Я понимаю, она тебя не очень волнует, моя история. Да кто я вообще такой! Глупый кяфир, которого ты просто используешь в своих грязных целях. Но, вот что я тебе скажу, я умирал десятки раз, воскрешаясь столько же раз, чтобы снова умереть медленной мучительной паршивой смертью. Хочешь узнать, каково это? Я расскажу тебе о том, с чем ты, я уверен, никогда не сталкивался.
Халиф хмыкнул, затем встал с Марка, за шиворот поднимая его обратно на колени и закладывая нож в чехол у себя на поясе.
– Интересный ты парень. Ну да ладно, спешить нам некуда, а развлечений у нас здесь не так много, поэтому приступай, а мы послушаем, – халиф сел на небольшой раскладной стул, который взял с собой в машину и отдал приказ на арабском выключить видеокамеру. – Расскажи нам свою историю, я хочу услышать ее от тебя, подробно. От Джея картина получилась достаточно слабой.
Наемник, все это время стоявший неподалеку, подошел ближе и слегка кивнул головой Марку в знак одобрения, подбадривая его. Парень стоял коленями на песке, опустив голову, затем поднял ее и посмотрел на халифа.
– Все свое детство и отрочество я провел в российской полуглухой деревне, – начал свой рассказ юноша. – Моя мать одна растила двух сыновей, меня и моего младшего брата, в достаточно сложных условиях, работая на тяжелой работе, в сельском хозяйстве, больше подходящей для мужчины. Все рассказывать нет смысла, халиф, да и рассказываю тебе я это не для того, чтобы разжалобить тебя. Я уверен, что даже если бы я захотел это сделать, у меня бы ничего не вышло. Я рассказываю тебе это все потому, что ты хочешь осудить меня на смерть из-за страны, где я вырос и гражданином которой являюсь. Вернее ты хочешь осудить меня на смерть из-за тех, кто находится в моей стране у власти, потому как правительство с президентом во главе не являются тождественно равными понятию «страна». Хотя в авторитарных и тоталитарных государствах между этими понятиями ставят знак равенства, не спрашивая мнения народа. Насчет же меня, для тебя, халиф, дело ведь не столько в вере, сколько в моем гражданстве.
