Текст книги "Тиора (СИ)"

Автор книги: Максим Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Annotation

Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы – слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования. Мы прокляты, но мы все еще поднимаем голову, с надеждой глядя на яркие звезды, мерцающие в пугающей и завораживающей глубине космоса, и уповая на кого-то, кто придет и сбросит оковы нашего бесконечного страдания.

Максим Филатов

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог

Максим Филатов

Тиора

Посвящается всем, кто каждый день неустанно бьется с собой и со своим недугом.

Посвящается всем, кто ищет себя.

Глава 1

Уже стемнело, когда он брел по пустынной улице в свете тусклых фонарей, склонив голову и раскидывая осенние листья под ногами, усыпавшие желтым грязно-мокрым месивом дорожку тротуара. Его волосы и верхняя одежда были влажными от постоянного мелко моросившего осеннего дождя. В тот момент его несильно волновал этот дискомфорт. Его вообще уже ничто не волновало. Он растворился в окружающем его мире. Не было ни мыслей, ни желаний, просто бесцельная ходьба в никуда. Ему было все равно, куда идти, его мир был разрушен, и не было ничего такого, что могло его сейчас заинтересовать. Пустота.

Он шел вдоль улицы, глядя на мерцающий свет окон домов, как будто тысячи светлячков облепили каждое здание. В мокром асфальте дороги отражались огни фонарей и изредка проезжавших автомобилей. Небо было полностью затянуто плотной завесой туч. Он поднял голову и смотрел, как капли вылетали откуда-то сверху, из тьмы, и становились видимыми в свете высившегося над ним фонаря. Раскрыв шире рот, парень ловил их одну за другой, стараясь выбирать самую крупную. Капли падали на язык, освежая и остужая его. В мире, казалось, больше не было никого и ничего, кроме него и этих капель из тьмы, которые он ловил ртом. Его шея затекла, но он уже не обращал на это внимание: парень закрыл глаза, и его раскрытый рот растянулся в улыбке человека отрешенного от всего. Так он простоял еще некоторое время. Молодой человек не знал, сколько уже находился в таком положении. Ему попросту было все равно. Парень никуда не спешил, никто не ждал его дома, и он мог стоять так хоть целую вечность, как ему казалось. В какой-то момент его тело пошатнулось и чуть не потеряло равновесие, полупадая с тротуара на проезжую часть. В тот же момент ему просигналил мимо проезжавший автомобиль, и парень, очнувшись от своего отрешенного состояния, резко вернулся в реальность и еле успел удержать себя, чтобы не свалиться под колеса авто. Водитель подал звуковой сигнал еще раз, как бы поругав молодого человека за его нерасторопность и невнимательность. Парень отреагировал на это смешком человека, которому было в тот момент совершенно наплевать на то, что он мог свалиться под колеса, мог погибнуть или остаться калекой, а у водителя были бы большие неприятности с полицией, и много различного рода проблем. Это было безответственно, и парень знал об этом, но ему действительно было все равно. Молодого человека звали Марк.

* * *

«Маааммааа! Мамочкаааа!» – шестилетний Марк рыдал, оглашая квартиру жутким детским плачем. На улице уже была глубокая ночь, и все давно уже спали. Сонная мать живо вскочила с постели и быстрым шагом направилась к комнате детей, Марка и его младшего брата Ивана.

– Марк, что такое? Опять эти кошмары?

Мальчика всего трясло под одеялом, которое он натянул на себя до самых ушей, и только заплаканные глаза выглядывали из-за края. Мать легла к Марку в кровать, обняла его и начала тихонько ему напевать.

– Все хорошо, родной мой, все будет хорошо

– Мам – всхлипывая, произнес мальчик – опять те же кошмары: какие-то круги накатывают друг на друга, сначала маленькие, а потом все больше и больше. Мне страшно, что это, мам? – и он снова зашелся плачем, только уже тихим, вжавшись в грудь мамы.

Матери сложно было объяснить ему, что с ним не так. Она и сама не могла понять, почему какие-то накатывающие друг на друга круги так пугали ее сына. Были и другие сны-кошмары, но именно этот повторялся чаще других и сильнее всего пугал Марка.

Ее старший сын был очень эмоциональным и ранимым мальчиком в отличие от шустрого шалопая, младшего Ивана. Марк был пуглив и в какой-то степени трусоват с очень возбудимой нервной системой. Кроме ночных кошмаров у мальчика было еще одно совсем уж необъяснимое наваждение, которое проявлялось уже наяву: иногда он начинал слышать шаги людей слишком сильно, например, когда мама ходила в другой комнате, или воспитатель в детском саду прохаживалась между рядов кроватей, где спали все дети. Он слышал гул этих шагов так громко, что они его пугали, и Марк начинал испуганно спрашивать: «Почему вы так громко ходите!? Не ходите так громко, пожалуйста!». У него также был нервный тик, который периодически проявлялся: в определенные моменты он начинал часто-часто и с силой моргать, и не мог ничего поделать с этим.

Мать водила его к детском психотерапевту по поводу и кошмаров, и нервного тика, и этих испугов со странными громкими шагами, на что врач только разводил руками, мол, мальчик таким просто родился, и со временем, как минимум, кошмары точно уйдут, так как это присуще большинству детей, и уж тем более детям с повышенной эмоциональностью и ранимостью.

Когда они семьей ездили к его бабушке, мама даже водила его к одной старухе на какой-то заговор. Мальчика посадили на стул перед несколькими иконами, но перед этим угостили вареным яйцом – паренек их любил – и старуха, став возле него, начала тихонечко шептать какие-то заклинания и молитвы, как понял Марк, так как услышал краем уха что-то про Святого Духа и Отца и Сына. Мальчика это все, несмотря на высокую восприимчивость, не особо интересовало, и хотя в этом всем действе было нечто мистическое, и он понимал даже к своим годам, что нужно относиться к этому серьезно, все же его руки потихоньку были заняты вареным яйцом, скорлупу которого он медленно, раз за разом, отколупывал, стараясь подавить треск. Мать смотрела на сына и периодически начинала шикать на него, одергивая шепотом, чтобы он сидел смирно и не занимался ерундой.

Марк и Иван были от разных отцов. Своего отца Марк никогда не видел, как и его отец не видел самого Марка. Мальчик помнил лишь отца Ивана, своего отчима. Тот был неплохим человеком, но мама в итоге разошлась и с ним: виной всему стал алкоголь и семейные ссоры на его основе, вплоть до драк. Уже тогда Марк зарекся прикасаться к этой жидкости, обладающей способностью превращать человека в странное существо, которое лишь отталкивало от себя. Иван все это помнил плохо, поэтому на него эти вещи никак не повлияли. В итоге братья стали совершенно разными: непохожие внешности, характер и впоследствии достижения в учебе. Иван, младше брата на три года, был более легок на подъем. Он все время участвовал в каких-либо вылазках с друзьями, и, как водится в таких случаях, в итоге рано начал пробовать курить и выпивать. Марк же, напротив, был достаточно тихим, пугливым и вообще отличался большим домоседством, но при этом обладал большой любознательностью, и уже с раннего возраста начал проявлять любовь к книгам.

* * *

Молодой человек стоял посреди улицы весь в каплях дождя, и резко встряхнул головой, привнося таким образом ясность в сознание. Еще окутанное воспоминаниями прошлого, свалившегося на него так внезапно, оно не являлось сейчас чем-то странным в его ситуации человека потерянного. Марк засунул руки в карманы глубже, поёжился, так как начал чувствовать, что тело его подмёрзло за прогулку этим промозглым холодным вечером, и ускорил шаг. Становилось зябко.

Дойдя до перекрестка, он, как завороженный, остановился и уткнулся взглядом в красный сигнал светофора и обратный отсчет на табло ниже. В плотном мареве осеннего вечера, когда темнело уже достаточно рано, огни светофора горели особенно ярко, вгрызаясь в глазные яблоки так, что казалось этот свет доставал до самого мозга, раздражая его и провоцируя головную боль, заставляя невольно и недовольно щуриться. Когда Марк увидел на табло последние десять секунд отсчета, он осознал, что стоит на перекрестке с улицей, на которой живет его друг детства Николай.

* * *

Его детство с другом прошло в одной деревне, находящейся относительно недалеко от города, где они оба жили на данный момент. Марк вспомнил, как семья Николая переехала к ним в деревню – им обоим тогда было по девять лет – и как мальчики поначалу невзлюбили друг друга. Николай сразу же примкнул к компании местных деревенских задир, которые при любом удобном случае пытались сделать Марку гадость или натравить на него новенького, затеяв потасовку, которая, как они всегда надеялись, могла бы перерасти в драку. Это продолжалось недолго, и в какой-то момент, Марк уже и не помнил в какой именно, мальчики разговорились и сдружились. Все же Николай был из другого теста, и долго он бы с той компанией все равно не продержался: этому еще и посодействовало его достаточно ранее увлечение религией.

Мама Николая на тот момент была одинока, и постепенно сошлась с местным очень набожным человеком, который сильно изменил жизнь их семьи, и Николая в целом. Он стал постоянно посещать местную церковь, и многое в его быте также изменилось. Но больше всего изменилось его сознание и восприятие мира, Марк в итоге отмечал эти изменения как в большей степени положительные. Сам же он с помощью Николая и его отчима также начал постепенно втягиваться в религию, и даже пел некоторое время с ними в церковном хоре, но затем постепенно отделился, все-таки посчитав, что это не его путь. На их дружеские отношения это никак не повлияло, и все оставалось по-прежнему: они вместе играли, ходили друг к другу в гости и придумывали разные интересные способы проведения своего досуга, свободного от уроков и посещения церкви. Когда же, наконец, оба окончили школу, пришло время выбора дальнейшего пути, и Николай сразу же нацелился на поступление в духовную семинарию в городе рядом с их деревней.

* * *

Сейчас после стольких лет Николай был уже священнослужителем одной из местных городских церквей, мужем и отцом двоих детей, и все также они с Марком поддерживали дружеские отношения все эти годы.

Марк стоял на перекрестке, прокручивая воспоминания в своей голове, и подумал о том, что они уже давно не виделись с другом, и что этот вечер возможно, как нельзя кстати, подходит для их встречи. Возможно тот факт, что он бездумно пришел к этой улице, находящейся на достаточном удалении от места проживания самого Марка, является знаком. Парень верил в знаки, которые расставлены на пути жизни каждого человека, и в тот факт, что в мире есть некий баланс сил и энергий. Это все странным образом уживалось в нем с его любовью к науке и научному подходу в познании Вселенной. К этому возрасту у него были неоднозначные отношения с религией, Богом и с верой в него, что приводило к различным дискуссиям и спорам с Николаем, но всегда мирным и дружеским.

Ранее, когда Николай только ступил на стезю религии и веры, он был более фанатичен и не терпел каких-либо расхождений со словом Церкви, что в принципе, как вспоминал Марк, было обусловлено лишь его неопытностью и юношеским максимализмом. Сейчас же его друг, священнослужитель с уже богатым жизненным багажом за спиной, в их дискуссиях был намного более лоялен и благоразумен, давно уже осознавая, что ничто человеческое не чуждо даже служителям Церкви, не говоря уже об обычных мирянах. В любом случае в их разговорах всегда царили теплота и уважение друг к другу, к взглядам друг друга, будь то взгляды религиозные, политические или любые другие, поэтому Марка сейчас так потянуло навестить друга. Парень нуждался в этом разговоре прямо сейчас, находясь на краю душевной пропасти и тревоги. Это был порыв, который, как магнитом, потянул его в сторону дома Николая, и Марк мимолетно ощутил ощущение покоя в груди.

Табло отсчета светофора уже пошло на второй круг, когда юноша понял, что дорогу он переходить уже не станет, и, повернув направо, пошел вдоль улицы, на которой жил его давний друг детства, надеясь хоть немного унять медведя, ревущего в своей груди. Медведь этот ревел уже достаточно давно, изматывая Марка, и ни что не могло успокоить его: это был медведь тревоги, страха и неопределенности, от которого не сбежит ни один человек, ибо от себя сбежать невозможно, как бы банально это не звучало. Парень улыбнулся этой мысли отчаянной и вымученной улыбкой человека подавленного и уставшего.

Марк медленно пошел в сторону дома Николая, но вспомнив, что время уже достаточно позднее, и дети его друга могли уже ложиться спать, решил для начала позвонить ему по телефону и узнать, уместно ли вообще заходить в гости в такое время. Молодой человек достал из кармана телефон, экран которого тут же покрылся мелкими каплями моросившего дождя, и быстро нашел номер Николая в списке. Пошел набор и через три секунды Марк услышал гудки дозвона. Было еще не так поздно, чтобы сам Николай ложился спать, скорее всего, он сейчас проводил время за какой-нибудь компьютерной игрой (это была его давняя слабость, как и Марка тоже). В трубке послышался голос с нотками человека, отвлеченного от какого-то важного занятия, и юноша понял, что мыслил верно относительно того, чем сейчас занимается его друг.

– Алло, Коля, привет.

– О, привет, Марк, как ты? – ответил Николай.

– Да, ничего, нормально… я слышу, ты там опять защищаешь наш мир от очередного вторжения врага?

– Да, миру снова грозит опасность, кто же если не я! – ответил Николай, издав короткий смешок.

– Хотел спросить у тебя, – сказал Марк, – я тут сейчас нахожусь неподалеку от тебя, на твоей улице. Давно мы не виделись, думал зайти к тебе, если непоздно и уместно в такое время, хотел с тобой поговорить.

Марк услышал пару выстрелов в трубку телефона и улыбнулся, он знал, во что играет его друг, потому как сам любил эту игру.

– Да, Марк, конечно, заходи! Дети уже спят, но мы с тобой тихонько посидим на кухне, чаю попьем. Давай, жду тебя, – Николай добивал очередного врага несколькими короткими очередями.

– Хорошо, скоро буду, – ответил Марк.

В груди у него снова прошла волна покоя и в то же время какой-то грусти, впрочем, она никуда и не уходила, и была с ним все последнее время. Он старался не придавать сейчас этому значения, и, положив телефон обратно в карман, быстрым шагом направился к дому друга.

Николай встретил его на пороге с широкой улыбкой на лице. На нем был теплый халат, уходивший своими полами до самых ступней. Марк отметил, что его глаза всегда в таких случаях поблескивали каким – то веселым задором, и видно было, что он рад приходу друга. Они поздоровались, приобнялись, как это часто бывало у них, когда они не виделись какое-то длительное время, и, стараясь не шуметь, отправились на кухню.

У Николая было очень тепло дома, и всегда царила атмосфера уюта, покоя и чистоты, за которой внимательно следила его супруга. Когда Марк снял мокрую куртку и прошел дальше, он сразу же ощутил на себе этот домашний дух, который витал во всей квартире друга – парень всегда его ощущал, и это успокаивало, мягко окутывая его душу покоем, который для него последнее время был особенно ценным. Жена Николая находилась в комнате с детьми, занимаясь приготовлениями ко сну. Друзья вошли на кухню, тихонько прикрыв за собой дверь, и расположились на стульях рядом со столом.

Николай, как и большинство священнослужителей, носил бороду и усы, и такой длины, что они вместе с его чертами лица делали его похожим на последнего русского царя Николая II. Марк всегда отмечал их поразительное сходство, когда видел друга.

– Как жизнь твоя, Марк? У тебя уставший вид, круги под глазами, – отметил Николай.

– Я хотел поговорить с тобой, – начал Марк, – при этом я не хотел бы, чтобы это выглядело, как жалобы и нытье. Просто ты – мой близкий друг, и тебе я уж точно могу сказать все это, учитывая и твой жизненный опыт и твой духовный сан, который уже о многом говорит, хоть ты и знаешь мое отношение к религии и Церкви.

Николай внимательно посмотрел на Марка и чуть заметно покачал головой, показывая, что понимает, о чем речь.

– Я устал, Коля, – продолжал Марк, – я очень устал от того, что со мной происходит. Чувствую себя круглым неудачником и пропащим человеком, – его глаза увлажнились и заблестели в ожидании слез, но Марк попытался остановить их с большим усилием, при этом борясь с накатившей болью в голове, всегда возникающей, когда пытаешься сдержать поток, вот-вот норовящий хлынуть со всем накопившимся внутри напряжением. Его нижняя губа начала дрожать, и парню пришлось на миг остановить свою речь, чтобы не сорваться в пропасть рыдания и жалости к себе. Он не хотел этого допускать, хотя и знал, что друг все поймет.

– Все хорошо, Марк, все хорошо, – произнес Николай, напомнив ему, как утешала его мать в моменты самых сильных страхов и кошмаров, – продолжай, как сможешь.

В какой-то момент Марк справился с собой, глубоко вздохнул, и речь его пошла более спокойно и размеренно, уже не грозя сорваться снова.

– Я устал от того, что я делаю, чем занимаюсь, где и кем работаю. Я ненавижу свою работу. Устал от нищеты и постоянного подсчета своих копеек, каждый раз заходя в супермаркет и думая, как мне надо вложиться в определенную сумму, чтобы было и на что поесть и чтобы это дало мне возможность сэкономить денег на дальнейшую жизнь. Это все не мое. Я ошибся с профессией. Я не могу, как большинство, стиснув зубы, просто работать и терпеть. Не могу думать, что вроде бы сегодня стабильно и есть деньги, заработок, и уже все хорошо, хотя и те копейки. При этом я не считаю себя не таким, как все. Ну, может немного я другой, но другой лишь в том, что остальные вокруг морально и эмоционально сильнее меня, поэтому могут так жить, и даже как-то радоваться такой жизни. Хотя мне и кажется все это иллюзией хорошей жизни, самообманом.

– Ты знаешь, чего именно ты хочешь? – спросил Николай, – ты бы мог пойти по другой стезе, выучиться чему-то новому, тому, что тебе действительно интересно.

Марк тихо засмеялся вымученным смехом.

– Да, это одна из самых больших проблем большинства людей: часто мы сами не знаем, чего по-настоящему хотим, и так и живем, механически делая свою работу, к которой мы уже вроде бы как и привыкли, и она уже даже так не бесит нас. А спроси любого, чего бы он или она по – настоящему хотели бы на самом деле (деньги не считаются, их хотят все, но это и не ответ на такой вопрос), и большинство не знают ответа. Многие идут к нему всю жизнь, и лишь единицы находят его для себя. Люди начинают давать шаблонные ответы, выдавая их за свои глобальные конечные цели и желания, мол, я хочу детей, семью, жену, мужа, бизнес и прочее, но чаще всего эти люди обманывают не тех, кто задает им такие вопросы – себя. Большинство действительно не знает, чего на самом деле хочет. Они плывут по течению реки жизни, и в принципе их все устраивает, при этом, чем ниже их интеллектуальное развитие, тем ниже их запросы, и выше планка того, что их устраивает в жизни. И ты знаешь, Коля… я им порой завидую. Вот ты, скажи, ты знаешь, чего хочешь? Считаешь ли ты этот путь, который выбрал своим? – Марк вопрошающе вглядывался в лицо друга.

– Если мы говорим о семье, то да, я рад, что она у меня есть, и я люблю своих детей, но то же самое тебе скажет практически любой, у кого они есть, ты же сам это понимаешь, – ответил Николай. – Если же говорить касательно моего пути и моего служения Богу, то я также чувствую, что я на своем месте, и делаю то, к чему призван, и мне кажется, что призван свыше.

Марк глубоко вздохнул и покачал головой, соглашаясь с другом.

– Все, что ты сказал, все это старые истины, – сказал Николай, – но все-таки, чего хочешь именно ТЫ? Ты знаешь ответ на свой вопрос?

Марк поднялся со стула, задумавшись на несколько секунд, и подошел к окну, вглядываясь в огни города. Николай видел отражение его лица, и того, как парень опустил голову и покусывал нижнюю губу с горечью в лице, сощурив глаза.

– Да, за многие годы самокопаний и всего, что со мной произошло, – наконец выдал Марк, – мне кажется, я наконец-то знаю, чего хочу по-настоящему. Хотя я порой и чувствую себя, как Холден, персонаж «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, но желание у меня более осмысленное и приземленное, нежели у него. К тому же мне уже не 16 лет, как было ему, и в мои годы уже стоит быть осознаннее в своем видения мира и в своих желаниях.

Марк обернулся и взглянул на тихо сидевшего Николая.

– Я знаю, что тебе это можно сказать, ты не посмеешься с глупой мечты, – улыбнулся Марк, – этой мечты сложно достичь, хотя и не невозможно. Вообще, не смотря ни на что, я все – таки считаю, что сейчас невозможно разве что полететь в другую галактику. Да и то, если вдруг завтра, какой-нибудь ученый внезапно создаст двигатель для гиперпространственных перемещений, и бац! мы уже завтра летим на какой-нибудь пояс Ориона или в галактику Андромеды, так что, в принципе, я считаю, все достижимо. Но… всегда надо помнить об одном «НО», чтобы в случае провала осуществления мечты, не опустить руки и не ввергнуть себя в пучину отчаяния, и в итоге не опуститься на моральное дно, – Марк прошел вдоль кухни, собираясь с мыслями. – Всегда надо помнить о том, что, как бы ты не старался, сколько бы сил не вкладывал в достижение своей цели, как бы кто не говорил тебе, что если ты чего – то захочешь, то обязательно этого добьешься, ты должен помнить, что Жизнь имеет свои никому неизвестные планы на тебя, и что она сама распорядится так, как ЕЙ нужно. Не смотря на кучу твоих усилий, твоих стараний, желаний, какими бы они сильными не были, твоих устремлений, благородных намерений и мыслей, твоих проб, падений, вставаний, снова проб и снова падений. Человек, который идет ва-банк в своей жизни, чтобы чего-то добиться, прилагая все усилия к достижению своей цели, ставит на «Зеро», а дальше уже, как Жизнь распорядится шариком на рулетке его судьбы, проанализировав все, что касается этого человека: его силу, желание, огромное количество обстоятельств, форс-мажоров, «эффекты бабочек» – абсолютно все. И тогда она выдаст свой ответ, и при этом этот человек все равно может проиграть. Это не пессимизм, но реализм. Это и должен помнить каждый из нас, ибо, если ты проиграл (а здесь нет места никакой справедливости или несправедливости) после всего, что сделал, но всегда помнил, что, не смотря на все свои усилия, ты можешь проиграть, ты не сломаешься. Ты поднимешься из пыли после удара судьбы, отряхнешься, почесав затылок и сделав некоторые выводы, пойдешь дальше, не отчаявшись и не пав духом. Потому что ты помнил и учитывал тот факт, что ты можешь проиграть. Что гарантии на выигрыш не дает даже самый упорный труд. Если ты это не учитывал, то ты, скорее всего, опустишься на дно отчаяния от внезапности проигрыша. Твой разум может не выдержать такого поворота событий. Это и отличает человека с сильной волей от остальной толпы, которой каждый день вливают в уши елей из ТВ и интернета с социальными сетями о том, что у каждого из них, если они только сильно захотят, ОБЯЗАТЕЛЬНО все получится. Чушь! Никакое сильное желание и никакой тяжелый труд не дает никаких гарантий успеха! Но, конечно же, я признаю, что сильное желание и тяжелый труд увеличивает шансы успеха. Гарантий же стопроцентного успеха нет никаких, о чем часто врут людям. Это великая ложь, которая в итоге многих беспощадно затаптывает, лишая людей рационального мышления в разрезе реальности.

Марк перевел дыхание, посмотрел на друга и произнес:

– Я хотел бы быть актером, и не просто актером, но актером Голливуда. Теперь ты понимаешь эту тираду по поводу возможности или невозможности достижения целей.

Он взглянул на Николая, следя за его реакцией, хотя и знал, что друг благосклонно отнесется к его мечте, и уж точно не посмеется, назвав все это ребячеством, которое уже не должно быть присуще их возрасту. Николай лишь мягко улыбнулся.

– Знаешь, Марк, ты всегда был человеком творческим, но в школе ты не мог в себе развить в полной мере свои качества в этом направлении, и мы оба знаем, почему, – Николай встал, беря чайник, чтобы поставить его на плиту.

Марк стоял, снова обернувшись к окну лицом, и в уме его вспышками проносились воспоминания школьных лет.

* * *

– Марк, ты сделал математику? – Алиса внимательно взглянула на него и улыбнулась. Ее улыбка пронеслась теплом в груди Марка, озаряя все его внутреннее естество.

Ее волосы мягкими светлыми локонами падали на плечи, и он просто начинал тонуть в своем сознании, любуясь ее лицом. Если ему доводилось сидеть с ней рядом на достаточно близком расстоянии, он тайком ловил запах ее волос, дурманящий его до головокружения и сводивший его с ума. Алиса все это видела и понимала, что Марк влюблен в нее. Она была неплохой девочкой, но, как и всякой женщине, ей это нравилось: это подогревало ее самолюбие. Юноша мучился этой любовью уже не один год обучения с ней в одном классе, но, когда видел ее, не мог ничего с собой поделать. Если же она еще и оказывала ему какие-то знаки внимания, пусть даже мимолетные, он таял и становился весь в ее власти.

В те годы, будучи подростком, Марк был достаточно стеснительным мальчиком, но его стеснение в большей степени было обусловлено этой невзаимной любовью. Парень боялся сделать лишнее движение, что-то не так сказать, что-то не так сделать, лишь бы не оказаться в идиотском положении, по его мнению, и не стать посмешищем в глазах окружающих и в ее особенно. Все это лишний раз укрепляло его неуверенность в себе, поэтому в школе Марк был неактивен в различных публичных мероприятиях, в которых он показал себя позднее, в институтские годы, когда избавился от этой своей странной и высасывающей его неразделенной любви.

Николай все видел и даже пытался разговаривать с Марком на эту тему, но все это было бесполезно: любовь не признает доводов рассудка – фраза избитая, но актуальности своей она все равно не теряет. Порой Марк приходил даже в ярость, требовал оставить его в покое, хотя в глубине души понимал всю глупость происходящего. Он понимал, что Алиса не будет принадлежать ему. Она даже не взглянет на него серьезно, поэтому Марк никогда ни в чем ей не признается, ибо, как ему казалось, просто не вынесет слов отказа. И все равно надежда постоянно в нем теплилась. Сама Алиса подкармливала эту надежду постоянными снисхождениями, вниманием, различными мягкими просьбами. Она умело манипулировала им, за что, в принципе, ее нельзя было осудить, ибо такова женская природа, и всегда таковой будет. И каждый раз, когда девушка использовала один из этих приемов, цветок надежды вновь и вновь расцветал в душе Марка, и он так и балансировал на грани радости и отчаяния, держась за него, как утопающий, жадно хватающий последние глотки воздуха над водой.

* * *

– Так в чем же дело!? – Николай набрал воды в чайник и поставил его на плиту. – У тебя никого за спиной, ты один, ничто тебя не держит! Вперед к мечте! Как говорил кто-то из великих, что в молодости можно закинуть рюкзак за плечи и положить в него разве что одну зубную щетку, и отправиться в дальние странствия!

Марк, все еще стоявший у окна, перевел свой взгляд из глубины ночи на собственное отражение на стекле. Он как бы замер и не в силах был вымолвить самое главное, что сидело в нем последнее время, что больше всего выматывало его и делало его жизнь невыносимой. Молодой человек глубоко вздохнул, затем отошел от окна и сел на стул, опустив голову. Николай видел, что-то снедало его друга, что-то большее, чем обычная неудовлетворенность работой и вообще жизнью, присущая большинству людей.

– Симптомы…, – тихо произнес Марк.

– Все вернулось? – спросил Николай с тревогой. – Давно?

– Они вернулись не так, как были раньше, слава Богу, не в полной мере, но все же, как я говорил, полностью с этой проблемой мне не справиться. Я буду жить с этим до конца своих дней, и мне с этим придется просто смириться, – голос Марка звучал с каким-то отчаянием и в то же самое время с принятием своей проблемы, от которой ему никуда не сбежать. – Я могу еще, в принципе, где-то ездить, путешествовать, но об актерской карьере мне стоит забыть. Мне сложно смеяться или плакать. Если я вызову какие-то сильные эмоции у себя, неважно положительные или отрицательные, мне тут же станет плохо, а, сам понимаешь, актеру без этого никуда.

– Я знаю, что к врачам ты не пойдешь, – начал было Николай.

– Ты знаешь, как они работают и что толку от этого не будет абсолютно никакого: потеря времени, денег и даже свободы на какое-то время, – резко перебил его Марк. – Я знавал людей с моим недугом и знаю, как они обращались к врачам. Их пичкали таблетками, при этом они чувствовали разные побочные действия не очень приятного характера. Когда же таблетки отменяли, многие симптомы возвращались с двойной силой. Есть еще толковые психотерапевты, которые умеют с одной стороны применять так называемую когнитивно-поведенческую терапию, с другой чуть-чуть корректировать все таблетками, но таких врачей в нашем городе нет. Но даже если бы и были, их услуги стоят дорого. В столице они есть точно, но у меня нет таких денег. Мы уже разговаривали с тобой на эту тему: только я сам смогу помочь себе, никто больше. Так уже было и так будет и далее.

Друзья сидели некоторое время в тишине. Чайник закипел, и Николай встал, чтобы сделать чая им обоим. Он уже налил заварку в чашки, и теперь заливал ее крутым кипятком. Николай знал, что сейчас в первые минуты после этого признания стоит дать Марку время перевести дух и собраться с мыслями, не напирая на него, поэтому заваривание чая пришлось очень ко времени, чтобы выдержать эту паузу в беседе, переводя ее в более спокойное русло. Николай поставил чашку перед Марком на столе, и тот сразу почувствовал аромат, который нес в себе успокаивающий домашний уют. Парень глубоко вдохнул, задержал дыхание и откинулся на спинку стула, закрывая глаза и чувствуя, как тепло разливается по всему телу.