Текст книги "Тиора (СИ)"
Автор книги: Максим Филатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
– Если бы мне было лет восемнадцать, я бы остался, но мой опыт говорит мне, что эти отношения сошли бы на нет, так как я замучил бы себя мыслями о том, чего так и не сделал, остановившись практически в начале пути, а значит, в итоге замучил бы такими отношениями и ее.
– Именно! И она, я уверен, это тоже прекрасно понимала, – сказал канадец. – Она мудрая женщина, поэтому отпустила тебя, а дальше, если ваше чувство сильное, ты ее еще встретишь, и необязательно в Южной Америке, как ты это наметил себе. Понимаешь?
– А может и не встречу…
– Значит, это было ничего незначащее мимолетное увлечение, которое быстро выветрится у вас обоих из головы. Я понимаю, у тебя сейчас душа разрывается: эмоциональное бьется с рациональным, и ты это прекрасно понимаешь, но скоро все это успокоится. Это испытание в самом своем явном виде, и уж точно это знак, которому точно стоит следовать.
Марк поднял глаза на мужчину и спросил:
– Брайан, вы верите в знаки?
– Конечно! Слишком много их было на моем жизненном пути, чтобы я так просто считал их совпадением или притянутыми за уши фактами. Кто-то видит в этом некую эзотерическую мистику, кто-то – божий промысел, кто-то вообще не верит во все это – каждый в соответствии со своим мировоззрением и верой. Но я точно отношусь к людям, которые на собственном опыте убедились, что знаки существуют, и одна из наших задач видеть их и интерпретировать, а затем действовать в соответствии с ними.
Марк сидел в полной задумчивости, потирая подбородок указательным пальцем правой руки. Затем взял рюкзак, накинул на плечи и произнес:
– Спасибо большое, Брайан, я очень рад, что встретил вас в эту минуту.
– Порой, даже если хватает опыта на определенные ситуации в жизни, нужен человек со стороны, который просто подтвердит, что ты выбрал наименьшее зло, ибо наш выбор пути в жизни как раз и состоит в выборе этого самого наименьшего зла, а значит, выбор лучшего пути из имеющихся и при данных обстоятельствах, – сказал мужчина, протягивая парню руку. – Я рад, что смог подтвердить твои мысли и твое решение. Удачи тебе, Марк, ты – хороший парень, Господь таких не оставляет и направляет. Главное, следи за знаками, которые он для тебя расставил, и будь внимателен.
Марк, крепко пожал руку канадца, и в глазах юноши горела благодарность к этому человеку. И эта встреча была знаком для них обоих. Сын Брайана также шел своим путем, пытаясь стать музыкантом, и вот уже несколько лет безуспешно пробивался по этой стезе. Сам канадец не воспринимал попытки сына как нечто серьезное, как и в свое время, его родители также смотрели на желание Брайна стать проповедником, и на этой почве у них не раз были ссоры. В этот же момент мужчина вспомнил об этом и понял, что говорил сейчас с Марком о том, о чем сам забыл, но некогда шел тем же путем. Он горячо возблагодарил Господа за этот знак, за эту встречу. Слезы появились на глазах мужчины, и канадец твердо решил, что по приезде домой поговорит с сыном, и если понадобится, поможет ему всем, чем он только может помочь на его пути к своей мечте. Так Брайан просидел еще целый час после того, как Марк покинул его, и там же за столом он горячо молился и совершал покаяние в своей душе о том, о чем должен был давно вспомнить.
Юноша, как обычно, стоял около ресепшена в хостеле и брал на ночь кровать в уже привычной ему комнате на восьмом этаже. Эта была его последняя ночь здесь, и завтра ему предстоял перелет в Каир. Мысли об этом никак не покидали Марка, ибо они возбуждали в нем вместе с жаждой приключений еще и тревогу, и чтобы избавиться от нее хоть как-то, парень закинул рюкзак в свою ячейку в номере и спустился обратно к ресепшену, где находилась комната отдыха. Три дивана с парой кресел окружали небольшой стеклянный столик. На диванах сидели несколько молодых людей разной национальности, и занимались своими делами: кто-то сидел в интернете, некоторые же сбились в кучки и тихо общались на свои темы, шелестя часто непонятными фразами, звучащими вполголоса.
Марк прошел к краю одного из диванов и плюхнулся в него с нетбуком. Он закинул голову и начал читать разные надписи на уже виденном им, полностью расписанном черном потолке. Здесь поставили свои подписи люди из большого количества стран. Парень увидел даже знакомые русские надписи и улыбнулся. Вся эта писанина гласила, кто и когда здесь был, при каких обстоятельствах, и еще была куча пожеланий будущим путешественникам и постояльцам. Интернациональный потолок бэкпекера.
Рядом с Марком сидел парень-араб (сложно было сказать, из какой именно он был страны), несколько американцев, канадская пара ребят, девушка и парень, с которыми юноша в итоге немного разговорился.
Они рассказали, что недавно закончили колледж и решили вместе отправиться в путешествие. Вылетели из Торонто. Побывали уже в Европе, колесили по Китаю, затем заехали в Индию (они периодически двигались самолетами), и вот теперь оттуда попали в Гонконг, и скоро собирались лететь домой. По времени их путь уже составлял около пяти месяцев, и они были очень довольны своим путешествием.
Затем в комнату вошел высокий парень, подсел в кресло рядом и стал оглядываться по сторонам. Немного посидев, он решил обратиться к Марку, пытаясь завести с ним разговор, так как тот уже закончил болтать с канадской парой и теперь уткнулся в свой нетбук. В итоге они проговорили на английском минут десять, пока не поняли, что оба русские. Посмеявшись друг с друга, в итоге выяснилось, что собеседника Марка зовут Сергей, и ему нужно было некоторое время побыть в Гонконге, пока ему снова обновят визу в Китай, как делали многие, кто приезжал в этот город. Сергей вот уже несколько лет жил в китайском городе Гуанчжоу, который располагается неподалеку от Гонконга, преподавал там английский язык, при этом успел сойтись с девушкой-китаянкой, на которую у парня были серьезные планы.
Марку было это все жутко интересно, и он сразу же засыпал молодого человека вопросами о его жизни в Китае и о том, как это, строить отношения с китайской девушкой. Сергей отметил, что менталитет девушек России и Китая сильно разнится, и он очень доволен своей женщиной и ее характером. Общались они с девушкой в основном на китайском (у парня был очень хороший китайский, который он учил еще в школе и затем в Дальневосточном университете) и проблем с коммуникацией у них не возникало.
Общую атмосферу полубиблиотечной тишины и разговоров комнаты вдруг нарушил парень из Ирландии. Он буквально влетел в одних шортах, с густой бородой, и немного округлившимся от частого употребления пива животом. На вид ему было года двадцать два.
– Друзья! – проговорил он с ирландским акцентом. – Мы со своей компанией решили устроить небольшую посиделку и попить пива на веранде четвертого этажа, поэтому мы приглашаем всех, кто захочет к нам присоединиться. У нас много отличного ирландского пива, так что приходите, мы ждем всех желающих.
Он поглаживал себя одной рукой по животу и улыбался с румянцем на лице. Было видно, что некоторое количество предложенного им пива было уже внутри него. Все радостно поблагодарили его, после чего ирландец ретировался из комнаты.
– Что, пойдем? – живо спросил Сергей.
– Я вообще не пью алкоголь, но было бы интересно взглянуть, – засмеявшись, ответил Марк. – Забавный ирландский парень.
В итоге они проехали на лифте на четвертый этаж и вышли на веранду. Вокруг была различная широколистная зелень в горшках, и веранда напоминала из-за этого оранжерею. Она была в виде большой лоджии с выходом в узкий переулок за зданием хостела. Во главе длинного стола восседал парень, который позвал всех на эту посиделку, по бокам же сидело еще человек пятнадцать с разных сторон девушек и парней, уже изрядно набравшихся пива. Было шумно, и в воздухе витал радостный пивной дух, который разжигал тягу тела к движению и развязывал языки к непринужденному общению. Весь стол был до отказа завален разноцветными, преимущественно зелеными, жестяными банками.
– Охо – хо, мы как раз вовремя, – проговорил Сергей, ухмыляясь. – Да тут действительно весело.
Кто-то лежал на столе половиной тела, кто-то горячо доказывал что-то другому. Парень с бородой, увидев вновь прибывших, громко и радостно поприветствовал их, кидая им по банке пива и приглашая к столу.
– Я слышал, что ирландцы изрядно пьют, и, по-моему, русские в этом плане, судя по столу, будут еще пыль глотать, пытаясь догнать их по количеству выпитого, – подытожил Марк, обозревая эту пивную вакханалию.
– Это точно, – согласился Сергей и открыл банку. Послышался характерный пшик вскрытой банки, и белая пена густо полилась по ее стенкам. Сергей сделал глоток и удовлетворенно проговорил:
– Отличное пойло.
Марк просидел со всеми целый час, болтая на разные темы с подпитыми людьми. Сам он не пил, но чтобы влиться в компанию пьющих ему и не требовалось пить, он мог быть на их волне без алкоголя. Эта давняя его черта была очень кстати. Порой он настолько вливался в энергетику пьяной компании, что могло показаться, что Марк все-таки выпил алкоголя, хотя это было далеко от истины. В итоге парень всегда чувствовал себя комфортно в таких компаниях, умея расслабиться даже не употребляя алкогольных напитков.
Ирландец с бородой уже залез на стол с банкой в руках и что-то громко пел, остальные же либо общались, либо кто-то подхватывал песню и вторил ему зычным пьяным голосом. Сергей уже тоже немного подпитый объяснял что-то парню рядом. Вокруг царила атмосфера дружелюбия и безудержного веселья. Но Марк уже почувствовал, что пора ложиться спать. Он тихо подошел Сергею, попрощался с ним и пошел к себе в номер, с улыбкой на лице слушая песню веселого ирландского парня.
Некоторое время Марк как обычно полежал с нетбуком, читая разные новости, но из головы у него никак не выходила Агата. Вся эта насыщенная круговерть жизни резко закрутила парня с тех пор, как он попал в Гонконг. А еще предложение Саиба. Марк немного нервничал, но думал о том, что сделал так, как должен был сделать, а дальше все решится. И встреча с Брайаном также не была случайна, иначе, кто знает, возможно, молодой человек отказался бы от этого перелета, десять раз перевернув все мысли по этому поводу и все-таки найдя отговорку (а она всегда находится) для того, чтобы остаться с Агатой, если бы не канадец, подтвердивший все его мысли. Это тоже был знак.
Парень долго обдумывал все, что с ним случилось, пока его окончательно не сморил крепкий сон.
Внезапно стук, переполох, какие-то движения в темноте, шум борьбы и пара сдавленных вкриков. Марк открыл глаза и в полутьме комнаты заметил несколько двигающихся тел-силуэтов. Затем послышался громкий крик одного из парней:
– Держите его! Просыпайтесь! Все сюда!
Марк резко поднялся на постели, машинально взглянув на часы. Было три часа ночи. В комнате было коек на двадцать человек, из них было занято штук пятнадцать. Включили свет. Всех подхватились: девушки, парни – все полусонные и чуть напуганные. Прямо возле двери выхода происходила потасовка: два парня сцепились с парнем-азиатом, одетым в черные шорты, такого же цвета футболку и с бейсболкой на голове.
– Зачем ты это сделал?! Кто ты? Как ты сюда попал?! Что ты украл?! – от парней сыпалась целая куча бессмысленных вопросов. – Вызывайте полицию! Это вор!
Два молодых человека оказались американцами. Оба держались за какую-то небольшую сумку с одной стороны, с другой в ту же самую сумку крепко вцепился парень-азиат. Он был среднего роста с едва пробивающейся порослью на лице в виде бородки и усов, на вид лет двадцати. Он уже был наполовину за дверью выхода из комнаты, поэтому у людей вокруг не было возможности зайти ему за спину. Парень-гонконгец лишь постоянно испуганно повторял на ломаном английском: «Please! Please!»
Он судорожно держал сумку, пытаясь ее вырвать. Парни-американцы, явно опасаясь, что у азиата может быть какое-то оружие, старались держаться от него подальше, в тоже же время не отпуская его. Напряжение нарастало. Кто-то говорил, что надо вызывать полицию, кто-то осматривал свои пожитки, чтобы понять, все ли на месте.
– Чья это сумка? – закричал один из парней окружающим людям. – Посмотрите, чья это сумка!
Все стали подходить поближе, пока обе стороны держались за нее. Гонконгец судорожно дергал и тянул за сумку и все повторял испуганным голосом: «Please! Please!» Все быстро сошлись на том, что сумка никому не принадлежит, и молодые люди, все еще опасаясь какого-либо оружия, решили, что стоит отпустить парня.
«А то, что внутри сумки?» – подумал Марк, но прежде чем он озвучил эту мысль вслух, парни резко отпустили ее, и гонконгец пулей полетел вниз по лестнице. Все стали спешно проверять свои вещи, но на поверхностный взгляд все было на месте. Успокоившись и оправившись от внезапного прикосновения к чему-то криминальному в этом городе, молодые люди сразу разошлись спать.
Но через час к ним постучали (кто-то все-таки вызвал полицию), и в комнату вошли два гонконгских полицейских. Они светили фонариками в темноте номера, отодвигая шторки некоторых кроватей и расспрашивая людей, кто и что видел. Информация была расплывчатой и смутной, тем более все уже уснули. Да и вора это не помогло бы никак разыскать. Он уже давно растворился во тьме проулков, и, скорее всего, находился в своем убежище, оправляясь от испуга. Полицейские ушли в итоге ни с чем.
Наутро же Марк увидел фотографии этого парня с камер наблюдения, надпись на английском и китайском языке о том, что случилось, и призыв поделиться информацией о воре, если кто-то его знает или увидит снова. На фото был тот самый парень, сфотографированный сверху и немного сбоку при выходе из хостела. При более тщательной проверке оказалось, что у некоторых путешественников отсутствовали вещи по мелочи. Никаких серьезных краж парень совершить не успел, но все же эта история для некоторых постояльцев стала неприятным эпизодом.
У Марка все вещи были на месте, так как все находилось под замком. Парень лишь усмехнулся себе под нос:
– Давно у меня не было такого насыщенного дня и не менее насыщенной ночи. Страшно представить, что будет дальше, но ведь именно этого ты хотел – приключений!
Парень решительно держал путь в аэропорт.
Глава 12
– Ну что, ты готов? – прозвучал голос Саиба как будто немного отдаленно, вырывая Марка из оцепенения, вызванного его собственными мыслями.
Парень поднял голову и невидяще уставился на араба, затем встряхнул головой, улыбнулся и произнес:
– Да-да, извини, я что-то задумался совсем.
– Ничего, скоро мы быть у меня, и еда моей жены быстро вернет тебя в этот мир, – Саиб дружески похлопал юношу по плечу.
Они уже зарегистрировались на рейс, прошли таможню и теперь сидели в рядах кресел, ожидая открытия своего гейта. Как и большинство аэропортов самых крупных мегаполисов мира, гонконгский аэропорт был похож на огромный стеклянно-металлический ангар с высоким потолком, под которым переплетались множество стальных балок, создавая причудливую паутину, поддерживающую тяжеловесную крышу. В блестящих наполированных полах танцевали отблески ламп освещения и расположенных рядом, светящихся разноцветными огнями торговых павильонов, которые будто никогда и не прекращали отмечать Рождество. Люди же имели перевернутых двойников, растущих вниз из их ног в глубину пола. Впереди идущие дети подпрыгивали, следя, как их копия отрывается от пола и погружается ниже, и, кажется, вот-вот упадет на потолок, но какая-то неведомая сила вновь возвращала отражение на место, приклеивая его обратно к ногам владельца.
Саиб болтал без умолку, рассказывая о том, что их ждет в Каире, о своей семье, друзьях, о своем суке и еще о куче пока неизвестных Марку вещей, но при этом эти истории не надоедали парню. Он внимательно слушал и впитывал, периодически кивая головой и изредка задавая вопросы по вещам, которые показались ему непонятными. Пытаясь таким образом заглушить и мысли об Агате и некоторую нервозность по поводу аэрофобии, парень все больше углублялся в разговор, и ему немного удалось унять в себе червя, подтачивавшего его изнутри. Этот червь, казалось, скреб уже по стенкам его души своим шершавым кольчатым телом.
Наконец, гейт открылся, и через десять минут они уже укладывали свои вещи в верхние отсеки над головами. Затем сели и сразу же оба пристегнулись, оглядывая входящих пассажиров. Полет предстоял быть достаточно длинным: двенадцать с лишним часов.
Самолет уже выкатился на взлетную полосу. Сердце Марка немного ускорилось. Пошел разгон авиалайнера. Быстрее. Быстрее. Спина вжалась в кресло. Руки на подлокотниках. Голова приподнята. Разгон. Отрыв. Паршивое чувство внутри, сжимающее все органы и опускающее их вниз, и опять перед глазами размазня бездарного художника. Через несколько секунд картинка стала четче и яснее, и уже легче стало дышать. Для Марка взлеты становились все спокойнее. Тело начинало привыкать к нестандартным ситуациям и уже реагировало не так ужасно, как это было первый раз, когда парень мысленно прощался с жизнью. Еще одно небольшое преодоление, придвигающее его к цели.
В салоне было относительно тихо и уютно. Пластик вокруг сиял какой-то неестественной белизной.
– С тобой все в порядке? – с тревогой посмотрел на парня Саиб.
– Да-да, взлеты переношу не очень хорошо, но уже вроде как привыкаю к этому, так что все в порядке, я думаю, – ответил Марк, расстегивая ремень безопасности и разминая ноги и руки по ходу.
– Хорошо, но если что, ты дай знать.
– Не переживай, если я начну умирать, ты это заметишь: я буду громко невнятно кричать, мычать и махать руками, вытаращив глаза.
Саиб громко расхохотался, но затем огляделся по сторонам и приглушил звук смеха, стараясь не привлекать лишнего внимания.
Через некоторое время стали развозить еду на тележках, и Марк понял, что, несмотря на все свои переживания, его желудок бодро колотил ложкой по столу, требуя забить себя до отказа. Хороший знак. Парню уже стало совсем спокойно, и он развалился в кресле всем телом, насколько это было возможно, благо его худощавое тело позволяло устроиться с максимальным комфортом.
– Эта резиновая курица, конечно, не сравнится с едой моей жены, – лишний раз похвалился Саиб, при этом араб это делал так, что никто в жизни не уличил бы его в бахвальстве: мужчина делал это с любовью, и чувствовалось, что он действительно высоко ценит кулинарные способности своей супруги.
– Саиб, ты так расписываешь кухню своей жены, что я уже хочу срочно попробовать ее блюда, – сказал Марк, разжевывая кусок мяса, больше похожий на каучуковую подошву.
– Да я уже сам жду не дождусь, – весело проговорил араб.
Полет уже перешел в свою самую спокойную фазу, когда самолет набрал достаточную высоту, и теперь пассажирам только и оставалось, что спокойно заниматься своими делами в ожидании конца рейса. Марк осматривал людей вокруг, и каждый человек казался ему какой-то диковинкой: интересно было наблюдать, что делает каждый из них, попадающий в ограниченное пространство и вынужденный как-то убивать время, причем интересно это было с точки зрения разности менталитетов национальностей в салоне. Здесь были и арабы, и азиаты, и люди европейской внешности. Разный цвет кожи, разный разрез глаз, разные волосы, форма губ, носа, лица, разное восприятие мира и подход к проживанию своего личного времени и организации своей жизни. Все это живо интересовало парня, любознательность которого в отношении устройства Вселенной и существ, ее населяющих, с годами лишь крепла.
В целом в своих занятиях на борту самолета люди были одинаковы: читали газеты, книги, общались между собой, сидели в телефонах и планшетах – все эти моменты личного времяпрепровождения оставались идентичны для большинства с некоторыми своими нюансами, не взирая на внешний вид и конфессиональную принадлежность. Марк еще немного понаблюдал за попутчиками вокруг и обратил свой взор на Саиба. Араб развалился в кресле в полудреме, о чем-то думая и смотря в иллюминатор. Самолет периодически потряхивало, от чего возникало неприятное чувство внутри, но парень отгонял от себя все мысли, которые могли одним махом накрыть его разум, и решил, что стоит задать пару интересовавших его вопросов Саибу.
– Саиб.
– Ммм, – мужчина резко повернул голову, вырываясь из полудремы, с полуулыбкой на чуть уставшем изможденном лице.
– Помнишь, ты хотел мне объяснить суть проблемы убийства неверного? Мне очень интересно твое мнение.
Араб приподнялся в кресле, протирая глаза, и произнес:
– Да-да, конечно, я объяснить все это, насколько смочь.
На минуту Саиб замолчал, собираясь с мыслями, затем отпил глоток воды из стакана, стоявшего на выдвинутом столике перед ним.
– Видишь ли, Марк, – начал он. – Вся эта история уже давно портит жизнь многим хорошим мирным мусульманам, так как эта информация направлена на то, чтобы дискредитировать ислам, и поставить нас в положение врагов.
Парень кивнул в знак того, что понимает, о чем говорит араб.
– Так вот, часто в доказательство приводить несколько аятов из различных сур Корана. И очень часто говорить, например, Суру 47 аят 4-ый. Мне быть сложно сказать ее по-английски, но я попытаться передать суть.
– Не спеши, и объясни, как сможешь, времени у нас достаточно, а я внимательно слушаю и постараюсь понять, – сказал Марк.
Мужчина кивнул.
– Этот аят говорить о том, что когда мусульманин биться с неверными, то должен рубить им головы, и когда победить их, то должен заковать в цепи тех, кто остался жив.
– То есть пленных, – добавил Марк.
– Да. Далее мусульманин должен решить, помиловать их или взять за них выкуп, и все это, пока война не закончиться. Так решить Аллах. Но если Аллах пожелать, то покарать неверных сам, но Аллах хочет испытать одних из нас через других, и он никогда не дать сгинуть делам тех, кто умереть во имя него. Так примерно звучит этот аят, – араб говорил медленно, подбирая слова.
– В целом я понял суть, – сказал Марк.
– Хорошо. Но те, кто хочет дискредитировать ислам, либо вырывать из контекста слова, либо искажать их толкование.
– Как обычно это бывает в любой религии мира, у которой есть противники.
– Именно так, Марк, – произнес Саиб и продолжил. – В культуре нашей религии есть такое слово, которое звучать как «тафсир». Это значит толкование Корана. Тафсир делают толкователи, они называться словом «муфассир».
– Понимаю, Саиб, как и в Библии есть свое толкование и толкователи, как и в Талмуде тоже самое. Обычно толкователь должен отлично знать язык Писания, быть очень образованным человеком, знать историю своего народа и его социальные проблемы в разные периоды его становления.
– Да, кроме того, муфассир должен изучить множество богословских наук связанных с Кораном, прежде чем приступать к его толкованию. Это очень сложный и серьезный труд, который по силам не каждому. И когда я слышать множество глупостей о Коране от людей, которые поверхностно пройтись по сурам и аятам, не понимать истинный смысл каждого из них, мне просто смешно. Когда муфассиры годами биться над разгадкой заложенного в них смысла.
– Да, я понимаю твое негодование, Саиб, – хмурясь, сказал Марк.
Араб разгоряченно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал еще пару глотков воды.
– Собственно толкование этого аята состоит в том, что Аллах призывать убивать неверных в военное время, когда встретиться с ним на поле боя, как обычно это и бывать, когда идет война. Далее захватывать их в плен и либо миловать, либо требовать выкуп в виде денег, либо обмен на своих братьев. Все это относиться лишь к войне, а не в мирное время, и нигде не указываться о том, чтобы убивать женщин и детей неверных. Этому нет оправдания. Это харам, Марк.
– Грех, запрет, – произнес юноша тихим голосом.
Мужчина кивнул и продолжал:
– Аллах испытывать правоверных, позволяя неверным сражаться с ними, иначе он покарать их сам, потому что Всевышний Аллах Всемогущ и Властен над всем сущим. Он может сделать так, чтобы неверные не выигрывать ни одной битвы и верующие очистить от них землю, но Аллах хотеть испытать одних из нас через других. Понимаешь? Для этого Аллах и приказать верующим вести Священную войну – Джихад – с неверными, войну, которая выявлять правдивого верующего от лжеца. В ней рождаться истинные правоверные, чья вера опираться на твердое знание. Они не походить на тех слабых верой, которые слепо подражать большинству и не способны пронести свою веру через трудности и испытания. Аллах никогда не дать погибнуть понапрасну делам тех, кто быть убит в бою за него. Это те, которые сражаться по приказу Всевышнего и стремиться возвысить имя своего Аллаха. Они и получать щедрую награду и прекрасное воздаяние. Их деяния не пропадать просто так, ибо Аллах принять их и награду за них умножить во много раз. Люди увидеть прекрасные плоды своих деяний, как в этом мире, так и в будущей жизни. Но, еще раз говорить, это все относиться к войне, не к мирному времени.
Саиб уже ускорился, иногда путаясь в словах, говорил разгоряченно и пламенно, отстаивая то, что так дорого ему, и что, по его мнению, незаслуженно попирают люди, которые осуждают вещи, совершенно не разобравшись в их сути. Но было ли в этом что-то новое? Конечно, нет. Пока есть какие-то идеи, религиозные ли они или политического толка, всегда будут и сторонники и противники, причем и те и другие могут быть лишь поверхностно ознакомлены с сутью того, что они осуждают или восхваляют. Это одна из болезней человеческой натуры, и лекарства от нее никогда не будет изобретено.
– То же относится к слову «Джихад», которое произносится отрицательно многими людьми. Джихад – это усердие. Джихад может быть и в обычной жизни. Это усердие, которое проявлять правоверный мусульманин в защите своей веры и ее утверждении, джихад может быть даже в обычной работе или учебе ребенка. Из-за всего этого исказились такие слова, как «муджахед» и «шахид». Муджахед – это правоверный мусульманин, который участвует в джихаде, а шахид – это мусульманин, который погиб вовремя джихада. Но никак нельзя применять эти слова к современным террористам, которые вообще далеки от ислама и его сути, совершающие харам и совершенно исказившие весь смысл ислама и пути правоверных мусульман. Эти люди не муджахеды и не шахиды, а обычные бандиты, вся деятельность которых направить, чтобы получить власть и деньги. К Аллаху эти люди не относиться. Это последователи Шайтана.
Дыхание Саиба участилось, и теперь он сидел и переводил дух после своей тирады человека, пылающего праведным гневом, готового вести свой джихад в отношении любого бандита, посягающего на его веру, семью и родину. Глаза Марка блестели, и парень с уважением смотрел на араба, затем похлопал его по плечу, и мужчина улыбнулся и произнес:
– Извини, я сильно увлекаться.
– Нет, ты все сказал верно, и главное, твои слова шли от самого сердца. Я думаю, Аллах оценит твое служение ему и такое отстаивание справедливости. Спасибо за объяснения, Саиб.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием в знак уважения, друг другу.
– Я думаю, стоит поспать, – сказал Марк.
– Да, ты прав, надо выспаться, лететь еще много, – согласился египтянин.
Они попросили одеяла у стюарда, проходившего мимо них, а затем, получив покрывала, оба укутались и приготовились ко сну.
Марк еще какое-то время не спал. Было неудобно в кресле. Он ворочался, пытаясь найти наиболее комфортную позу, но это ему никак не удавалось. Наконец, он забылся в полудреме, периодически выхватывая слухом мерный шум двигателя самолета или тихие разговоры на соседних пассажирских местах. Иногда самолет немного трясло, как будто это было огромное массажное кресло, и парень приоткрывал глаза, чтобы убедиться, что вокруг все в порядке. Так в полузабытьи прошла большая часть полета. Такой сон выматывал, но Марк думал о том, что выспится уже дома у Саиба, и что можно немного потерпеть. Араб же спокойно посапывал в соседнем кресле, почти с головой накрывшись одеялом.
В какой-то момент один из пилотов по внутренней связи объявил, что до Каира осталось полчаса полета. Люди оживились, часть проснулась, и начали потихоньку собирать вещи и готовиться к выходу. Саиб лишь приподнял голову, уточнил, что случилось и, узнав, что скоро намечается посадка, сказал, что подремлет еще минут десять.
Вдруг с правой стороны борта послышался глухой, но сильный хлопок, и самолет тряхнуло, затем немного накренило направо. Кто-то вскрикнул далее по салону, люди стали ошарашенно оглядываться по сторонам. Несколько человек на стороне, где слышался хлопок, открыли иллюминаторы, и их шум сразу же перерос в крики ужаса. Под правым крылом, не просто валил дым, горел двигатель самолета, выкидывая протуберанцы, огромные языки пламени. Огонь прорывался сквозь ротор турбины мотора, как будто все черти Ада собрались там, чтобы раскочегарить этот котел и низвергнуть пару сотен душ в преисподнюю. А далее Господь рассудит, кто был хорош, а кто плох в этой жизни. И уж точно дьявольская когорта получит свой кусок пирога из всей этой орущей массы. В этот момент атеистов на борту не наблюдалось.
Марк открыл иллюминатор, Саиб уже вскочил с широко раскрытыми сонными глазами, постоянно твердя «Что случилось?». Услышав, что произошло, и взглянув в окно, араб резко протрезвел ото сна. На его зеленовато-бледном лице был страх, впрочем, такими же лицами обладали все пассажиры в этот момент. Пристегнувшись, он наклонил голову вперед, обхватив ее руками и начал молиться. Люди были напуганы, отовсюду слышались крики и мольбы.
Марк, ничего не соображая, так же пристегнулся, пригнулся и накрыл голову. Он не молился. Он вообще не мог думать. Парень просто не мог дышать, сердце колотилось, как бешеное. Все тело стянуло резкой судорогой, как это было и раньше, и ему казалось, что вот-вот он потеряет сознание. Кружилась голова, его сильно тошнило. Самолет то кренило направо, то выравнивало, то резко падала высота, и все внутренности сразу подлетали вверх, отчего симптомы его болезни лишь усиливались. Крики людей уже вышли на свою наивысшую точку кошмарного хора, будто воспевавшего жатву Смерти, которая скоро может начаться. Казалось, Дьявол, затаив дыхание, наблюдает за своими жертвами, предвкушая обильную пищу, а его демонические приспешники хохочут и танцуют, кружа страшный дьявольский хоровод.
Стюардессы носились по салону самолета, выкрикивая стандартные инструкции в случае неизбежности авиакатастрофы. Но, так же как и пассажиры, они были обычными людьми, которые также хотели жить, и их лица также несли на себе бледную печать смерти. Марку казалось, когда он выглядывал из-под рук, что он отчетливо видит эту пометку на всех окружавших его людей. При этом образы лиц были уже смазанными в его глазах, зрение не фокусировалось, и он, едва дыша, боролся со стянутыми мышцами грудной клетки, не дававшими вдохнуть в полной мере. Сквозь сюрреалистичность своего восприятия юноша думал о том, что именно так погибали пассажиры Титаника, отчаянно ревя и цепляясь за последнюю соломину надежды, чтобы хоть как-то оттянуть неизбежную гибель. И также он подумал, что лучше бы ему сейчас просто потерять сознание, потому что быть в нем стало совсем невыносимо.
