Текст книги "Запретные грехи (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

2

СЕБАСТЬЯН

СЕГОДНЯ УТРОМ Я ВЁЛ СЕБЯ КАК ИДИОТ. Эта мысль не покидает меня, пока я поднимаюсь по лестнице в свои апартаменты в особняке Галло, потный и жаждущий принять душ. В моей памяти навсегда запечатлелось выражение лица Эстеллы, когда она увидела, как я вылезаю из бассейна. Но больше всего меня поразил её взгляд на мой член. Она смотрела на него так, словно хотела запомнить каждый дюйм.

Я провожу рукой по лицу, распахиваю дверь в комнату и с силой закрываю её за собой.

Мне не следовало вылезать из этого проклятого бассейна, пока она всё ещё стояла там. Я всегда был осторожен в таких вопросах. Старался, чтобы она никогда не видела меня раздетым, только в шортах и футболках во время тренировок. Я избегал слишком откровенных шуток и не позволял поддразниваниям переходить в недомолвки, если мог этого избежать.

Я стараюсь, чтобы невинная принцесса мафии, за безопасность которой я отвечаю, никогда не узнала о моих чувствах к ней.

– Чёрт, – бормочу я вслух, стоя в ванной. Я снимаю рубашку и бросаю её в стиральную машину, за ней следуют мои шорты и боксеры. Мой член начинает реагировать, когда я, обнажённый, иду в душ. Каждый раз, когда я вспоминаю её взгляд, он становится всё более возбуждённым.

Вероятно, она даже не осознавала, о чём думала, когда увидела меня выходящим из бассейна в полуобнажённом виде. Энтони Галло оберегал свою дочь, словно тепличный цветок, позволяя ей лишь изредка выходить из дома, например, для посещения колледжа. Даже тогда мне было приказано не отходить от неё ни на шаг, и я знаю, что это повлияло на её студенческую жизнь. Девушке трудно завести друзей или привлечь внимание парня, когда в нескольких футах от неё всегда находится мускулистый телохранитель ростом шесть футов четыре дюйма.

Мне трудно смириться с мыслью о том, что кто-то может быть влюблён в неё. Эта идея вызывает у меня злость, и каждый раз, когда я её представляю, меня словно пронзает током. Это бессмысленное чувство, от которого я пытался избавиться с тех пор, как поселился в особняке Галло.

Эстелла не та женщина, на которую мне следует обращать внимание, не говоря уже о том, чтобы испытывать к ней какие-либо чувства. Даже наша дружба кажется мне странной и неуместной, ведь мы очень близки. Я знаю, что её отец не одобряет наши отношения, и мы оба стараемся не вести себя рядом с ним как друзья. Но с того самого дня, как я начал работать здесь, в особняке, с того дня, как я встретил её, эти чувства невозможно полностью игнорировать.

Это было бы неуместно, даже если бы она не была дочерью моего босса, напоминаю я себе, включая горячую воду в душе. Я стал личным телохранителем Эстеллы, когда ей было восемнадцать, а мне тридцать два. Три года спустя разница в возрасте между нами не уменьшилась. Это лишь ещё один повод держаться от неё на расстоянии… насколько это возможно, продолжая её защищать.

И всё же мои мысли постоянно возвращаются к выражению её лица, когда она увидела, как я выхожу из бассейна. Этот взгляд говорил мне, что она испытывает нечто похожее на то, что я чувствую уже три года. Вот почему каждый раз, когда Эстелла плавает в крытом бассейне, я предпочитаю оставаться снаружи. В течение трёх лет я старался не видеть Эстеллу Галло обнажённой. Когда она плавала в открытом бассейне или пользовалась гидромассажной ванной в особняке, я всегда был в другом месте и появлялся только после того, как она спускалась вниз после переодевания. Я никогда не заходил в её спальню, а встречи с ней ограничивались холлом.

Это были лишь несколько правил, которые я установил для себя с тех пор, как встретил её и почувствовал обжигающее влечение, влечение, которого стыдился с самого начала. Мне было тридцать два, а ей всего восемнадцать, когда мы познакомились. Сейчас же, я стою здесь, мой напряжённый член касается моего пресса, и я дрожу при мысли, что Эстелла может наблюдать за этим. Просто наблюдать. Если я позволю себе представить...

– Прекрати, – с трудом выдавливаю я из себя, произнося это сквозь стиснутые зубы, когда встаю под горячие струи воды, воды, которую лучше было бы сделать ледяной.

С самого начала я установил для себя ещё одно правило: никогда, ни за что не позволю себе представлять Эстеллу, когда моя рука будет ласкать мой член. Каждый раз, когда я был близок к тому, чтобы нарушить это правило, я заставлял себя остановиться, пока не мог подумать о чём-то другом: о бывшей любовнице, о порно, которое я смотрел, или о знаменитости, которую я нахожу особенно сексуальной. Я никогда не позволял себе дрочить, думая о ней, и не собираюсь начинать сегодня.

Я не могу. Одного взгляда на её лицо недостаточно, чтобы заставить меня отступить от своих правил. Если я начну позволять себе отступать от них, что будет дальше? Мой самоконтроль – это защитный барьер, который я возвёл между своими желаниями и невинной девушкой, которая не должна стать их жертвой. Я не могу позволить чему-либо ослабить эту защиту.

В следующий выходной, размышляя, я решаю снять номер в городском отеле. Мне кажется, это будет неплохой идеей: сходить в бар, найти кого-нибудь, с кем можно было бы провести время, и хоть немного развеять свою тоску. Я нечасто задумываюсь о свиданиях, моя жизнь слишком сосредоточена на работе, чтобы тратить на это время. Никогда не стремился к серьёзным или длительным отношениям. Но как у любого мужчины, у меня есть свои потребности, и иногда мне удаётся встретить женщину, которая готова их удовлетворить. Это никогда не вызывает у меня сложностей, но и не приносит большего удовольствия, чем моя работа. Тем не менее, я понимаю, что не смогу жить вечно без прикосновений другого человека. И время от времени возможность удовлетворить эту потребность помогает мне избежать других, гораздо более серьёзных ошибок.

Я поворачиваюсь, чтобы смыть мыльную пену с тела, и чувствую, как мой член пульсирует, напоминая о том, что есть нечто, чем я должен насладиться прямо сейчас. Я подумываю о том, чтобы проигнорировать это, но моя эрекция так сильна, как никогда раньше, почти болезненная, а головка члена касается моего пупка. Я невероятно возбуждён. Мне необходимо достичь оргазма, и я не смогу сосредоточиться ни на чём другом, пока не удовлетворю своё желание.

Подставив голову под горячую воду и закрыв глаза, я берусь за свой толстый член и начинаю ласкать его от основания до кончика, поглаживая ладонью набухшую головку со стоном. Удовольствие пробегает по моей спине, и я прижимаюсь пальцами ног к тёплой плитке в душе, наклоняюсь вперёд, упираюсь рукой в стену и начинаю ласкать себя с большей настойчивостью.

Боже, как это охуено! Было бы ещё лучше, если бы нежные, тёплые губы обхватили мой член, нежно лаская его и посасывая. В моей голове появляется образ Эстеллы: ее широко распахнутые глаза пристально смотрят на форму моего члена в плавках, а полные губы слегка приоткрыты. Мгновение… и мои мысли превращаются в стремительный поток, унося меня за собой, прежде чем я успеваю их остановить.

Эстелла, пересекая пространство, где я только что вышел из бассейна, опускается на колени на мокрый кафель. Её конский хвост подпрыгивает, когда она, не в силах устоять, прикасается к моим мокрым плавкам. Её губы и глаза становятся ещё шире, когда она видит, как моя эрекция высвобождается, ударяясь о влажную, напряженную плоть. Длинные, нежные пальцы Эстеллы обхватывают мой член, а мягкие губы прижимаются к его кончику, её розовый язычок скользит по головке, собирая мою предэякулят...

– Блядь! – Я с силой сжимаю челюсти, а рука судорожно обхватывает мой член. Я стараюсь прогнать эти мысли из головы. Я пытаюсь думать о чём-то другом, например, о недавно просмотренном порно-ролике, где одна девушка сидит на лице мужчины, а другая – сосёт его член. Мужчина кончает на губы нетерпеливой девушки, а она смотрит на него широко раскрытыми глазами... Я пытаюсь думать о чём угодно, только не об Эстелле. Не о девушке, которую я должен защищать, а не испытывать к ней влечение. Но я не могу сосредоточиться ни на чём. Я почти ощущаю резкий запах хлорки в бассейне, чувствую тёплый влажный воздух, когда Эстелла засасывает мой член в рот, неумело пытаясь его взять. Я проталкиваюсь к её горлу, обхватывая рукой её конский хвост, чтобы удержать её...

С моих губ срывается поток проклятий, когда оргазм настигает меня без предупреждения, слишком быстро и сильно, чтобы я мог думать о чем-то другом, когда кончаю. Мой член пульсирует и напрягается в моей руке, когда я лихорадочно поглаживаю его. Её имя срывается с моих губ, когда я окрашиваю кафель своей спермой, мои мышцы сводят судорога за судорогой удовольствия, когда я представляю, как она ощущает её вкус, как она слизывает её языком, и я изливаюсь.

– Блядь...… Эстелла, – стону я, продолжая поглаживать себя, пока последние капли спермы не покидают мой пульсирующий член, моя грудь вздымается. Я долго стою, прислонившись к стене, с моих волос капает вода, пока я пытаюсь отдышаться.

Через несколько мгновений, когда удовольствие отступает и возвращается реальность, меня охватывает чувство вины. Я только что совершил то, чего избегал годами, то, о чем напоминал себе всего лишь несколько мгновений назад. И теперь уже ничего не вернуть. Эта фантазия запечатлелась в моей голове. Мне потребуется всё моё самообладание, чтобы не думать об этом в будущем. И вскоре мне предстоит спуститься вниз и встретиться с Эстеллой лицом к лицу, притворяясь, что я не испытал самого сильного оргазма в своей жизни, когда представлял, как она стоит на коленях и нежно обнимает мой член.

– Твою мать, Синклер, – ругаю я себя, стиснув зубы, когда снова погружаюсь под воду, чтобы смыть с себя все следы. – О чем, чёрт возьми, ты думал?

Я сам не знаю ответа на этот вопрос. Я точно знаю, о чём я думал, и это не должно повториться.

Моя работа – защищать её. Я выполнял её на высшем уровне уже три года и планирую продолжать в том же духе ещё долгие годы. Это не только хорошая и стабильная работа, но и дело моей жизни, я искренне забочусь об Эстелле. Мысль о том, что другой мужчина будет защищать её, вызывает во мне чувство собственничества, которое я не могу контролировать. Это не столько желание, сколько необходимость.

А что будет, когда она выйдет замуж? Эта мысль заставляет меня переживать. Вдруг её муж не захочет, чтобы у неё был телохранитель, с которым она так близко связана?

Я с трудом сглатываю и выключаю душ более резко, чем следовало бы. Пока я выполняю свою работу и не перехожу границы дозволенного, у меня нет причин оставлять свой пост, даже когда Эстелла выйдет замуж и начнёт жить самостоятельно. Она всё ещё будет нуждаться в защите, и этот день может наступить не скоро. Луис – наследник, и его обязанности по вступлению в брак и продолжению рода гораздо более срочные, чем у Эстеллы. Энтони, возможно, немного балует её, позволяя откладывать поиски мужа так долго, как она сама пожелает.

Сегодня важнее всего то, что я возвращаюсь вниз, не позволяя Эстелле узнать о моих мыслях. Я сосредоточусь на том, чтобы следить за ней сегодня вечером на её вечеринке и обеспечить её безопасность. Мне нужно было бы встретиться с её отцом и Бриком прямо сейчас, чтобы обсудить планы по обеспечению безопасности на вечер. Вместо этого я представляю, как его дочь стоит на коленях и берёт меня в рот.

Чувство вины снова охватывает меня, и я поспешно вытираюсь полотенцем и переодеваюсь в свою обычную дневную форму. Летом я выбираю чёрные брюки-чинос, облегающую чёрную футболку и удобные мотоциклетные ботинки. На боку у меня кобура с пистолетом, и хотя поначалу Эстеллу пугало, что я постоянно нахожусь рядом с ней с оружием, с годами она привыкла к этому. Сейчас, я думаю, она даже не задумывается об этом.

Я направляюсь в кабинет её отца. Эстеллы нигде нет, и я предполагаю, что она старается держаться подальше от хаоса, связанного с подготовкой к вечеринке. Я знаю, что она предпочитает тишину, и могу представить, как суматошная атмосфера в доме сегодня действует ей на нервы.

– Войдите, – отвечает Энтони, когда я стучу в дверь его кабинета. – А, Себастьян. – Он откладывает папку, которую изучал, и бросает на меня взгляд через стол. – Чем могу помочь?

Я останавливаюсь в шаге от кожаных кресел перед его столом, сцепив руки за спиной.

– Я хотел бы обсудить планы по обеспечению безопасности на сегодняшней вечеринке, сэр. Я полагаю, что большинство ваших коллег и высокопоставленные члены семей будут там. Это подходящий момент для нанесения удара, если у кого-то есть намерение нанести ущерб криминальной иерархии Нью-Йорка, сэр.

– Так и есть. – Энтони смотрит на меня спокойно. – Брюс уже обсуждал это со мной. Ты можешь уточнить у него, если хочешь. Сегодня вечером на вечеринке будет усилена охрана, и я ожидаю, что семьи Яшковых и Галлахеров также будут обеспечены собственной охраной. Я надеюсь, что ты, как всегда, сосредоточишься на Эстелле?

Я резко киваю.

– Конечно, сэр.

– Хорошо. – Он снова погружается в изучение своего досье, явно не стремясь продолжать разговор. – Тогда ты можешь задать свои вопросы Брюсу. Он посвятит тебя в детали.

– Да, сэр.

Я покидаю офис, направляясь на поиски Брика, и нахожу его во внутреннем дворике в компании нескольких других сотрудников службы безопасности, которые, по-видимому, обсуждают планы на вечер. Стоит тёплый летний день, который постепенно превращается в зной, и я чувствую, как на моём затылке выступает пот, пока я жду, когда Брик освободится.

Я обсуждаю с ним планы по обеспечению безопасности. Как сказал Энтони, общая охрана поместья будет усилена, а также привлечены дополнительные силы из семей Яшковых и Галлахеров. Пока Брик рассказывает мне о мерах предосторожности, я не могу не вспомнить слова Эстеллы, которые она произнесла ранее. Она говорила, что вечеринка важна не столько для неё, сколько для Энтони, который хочет устроить праздник для всех, кто имеет значение для его империи.

Это мероприятие напоминает мне встречу мафиози, а не просто день рождения дочери Энтони, что вызывает у меня раздражение, хотя я знаю, что не должен так реагировать. Всё это не должно иметь для меня значения. Моя главная задача – выполнять свою работу и обеспечивать безопасность Эстеллы, и только это должно быть важно.

После разговора с Бриком я возвращаюсь в особняк, чтобы найти её. Быстрый стук в дверь её спальни показывает, что её там нет. Я не обнаруживаю её ни в библиотеке, ни в комнате для развлечений. Наконец, я следую за ней до летней веранды и замираю в дверях, когда замечаю её. Моё сердце сжимается от чувства, которое, как я знаю, мне следовало бы скрыть как можно глубже.

Она словно сошла со страниц сказок или с картин. На ней лёгкий белый сарафан с открытыми плечами и развевающимися рукавами. Лиф плотно облегает её полные груди, и от этого зрелища у меня пересыхает во рту. Я стараюсь не смотреть на них, но больше некуда отвести взгляд, и это только усиливает впечатление.

Юбка изящно облегает её узкую талию и ниспадает на покатые бёдра. Если я взгляну на её лицо, то увижу, что оно столь же прекрасно, как и всё остальное в ней. У неё длинная, изящная шея, острый подбородок, высокие скулы и полные губы. Большие тёмные глаза обрамлены густыми ресницами. Эти глаза устремлены на мольберт перед ней. Она работает над картиной маслом, стоя лицом к окну, выходящему в сад.

Солнечный свет, проникая через огромные окна, которые занимают всю переднюю стену веранды, освещает Эстеллу. Её тёмные волосы, собранные в беспорядочный пучок на макушке, отражают лучи, создавая иллюзию золотого нимба. Она даже не заметила, как я вошёл, настолько она была сосредоточена на картине перед собой, изредка поднимая глаза, чтобы насладиться пейзажем за окном.

Её красота настолько ослепительна, что на неё почти больно смотреть. Желание, словно раскалённая лава, разливается по моим венам, и я делаю глубокий вдох, пытаясь обуздать его. Я напоминаю себе, что, желая её, я только потеряю её навсегда.

– Это чудесно, – говорю я тихо, приближаясь к ней, мои шаги достаточно уверенны, чтобы она знала о моем приближении и не испугалась. – Это новая картина?

Эстелла поднимает на меня взгляд, словно только сейчас осознав, что я здесь, и на мгновение вырывается из своего мира.

– Я работала над ней несколько недель, – говорит она, кидая взгляд на стену справа от себя, где в виде галереи висят несколько других её картин. Эта солнечная комната, в основном, принадлежит Эстелле, больше никто никогда ею не пользуется. И уж точно не её отец, который большую часть времени проводит в своём кабинете.

– Это наш сад? – Спрашиваю я, подходя ближе и рассматривая картину. Я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях искусства, но мне и не нужно быть экспертом, чтобы понять, что Эстелла невероятно талантлива. Текстуры картины удивительно разнообразны: от грубых слоёв краски, наложенных друг на друга, чтобы создать траву, густые линии кустарников и различные цветочные узоры, до гладких, затенённых просторов неба.

– Это его часть, – кивает Эстелла. – Видишь? Вон те вьющиеся розы. – Она указывает на место в левой части картины, а затем на соответствующее место в саду, где вьющиеся розы красного, белого и жёлтого цветов покрывают решётку, окружающую железную скамью.

– А кто эти люди? – Спрашиваю я, указывая на две фигуры в тени у фонтана, очертания которых позволяют предположить, что это мужчина и женщина. – Кто-то особенный?

Эстелла пожимает плечами, но нервно отводит от меня взгляд.

– Просто люди, – говорит она, небрежно поднимая кисть.

Я изучаю её несколько мгновений, замечая, что она избегает встречаться со мной взглядом, её внимание снова возвращается к картине. На её шее появляется румянец, и я чувствую исходящую от неё нервозность. Возможно, мне придётся держаться от неё на расстоянии как эмоционально, так и физически, и я никогда по-настоящему не прикоснусь к ней, но по прошествии трёх лет я чувствую себя с ней так же хорошо, как и с любовницей.

Я снова обращаюсь к картине, на которой изображены две фигуры. Мне кажется, что женщина – это она, а мужчина – это я. Но, конечно, это не может быть правдой. Эстелла, безусловно, не стала бы изображать своего телохранителя в виде произведения искусства рядом с собой. Однако… Её внезапная насторожённость, румянец на шее, то, как она избегает смотреть на меня… всё это подсказывает мне, что я близок к раскрытию какого-то её секрета, чего-то, о чём она не хочет говорить даже мне.

Возможно, это что-то, в чём она не признаётся даже самой себе.

Я пересекаю комнату, намереваясь взглянуть на другие картины. На одной из них изображено пастбище с лошадьми, бегущими по полю. На другой – лес на окраине поместья на закате, а на третьей – сам особняк. И на каждой картине можно увидеть одни и те же две фигуры – неясные мужчина и женщина, без каких-либо определённых черт или особенностей, кроме того, что они стоят близко друг к другу, что указывает на их близость.

Я смотрю на Эстеллу, которая снова полностью погружена в свою работу. Её глаза сузились от сосредоточенности, а румянец исчез с лица, и задаюсь вопросом: что бы это значило, если бы на этих картинах были мы? Ответ приходит ко мне легко, сопровождаемый чувством разочарования, которое, как я понимаю, в моих интересах игнорировать.

Это ничего бы не значило. Совсем ничего.

3

ЭСТЕЛЛА

В пять часов я поднимаюсь наверх, чтобы начать готовиться к вечеринке. Несмотря на все обстоятельства, в моей душе зарождается лёгкое волнение. Я понимаю, что эта вечеринка будет отличаться от той, которую я бы выбрала для себя, но даже так, я не могу перестать предвкушать удовольствие от нового платья и украшений, возможность нарядиться и насладиться прекрасным ужином с шампанским, а также увидеться хотя бы с одной из моих подруг. Даже если сама вечеринка будет просто для нужд моего отца, какая-то часть меня всё равно с нетерпением ждёт её.

После того как Себастьян зашёл на веранду, я почти не видела его до конца дня. Думаю, он был занят с Бриком, решая вопросы безопасности на сегодняшний вечер. Я увижу его позже, и эта мысль заставляет моё сердце биться сильнее, чем, как я знаю, не должно. У меня нет веской причины волноваться перед встречей с ним или гадать, что он подумает о платье, которое я выбрала для сегодняшнего вечера. Он мой телохранитель и мой друг, но то, что я чувствую сегодня, – это некое предвкушение, которое, я знаю, относится к совсем другому типу отношений. Я понимаю, что это неуместно и даже невозможно.

В моей голове снова возникает картина, как он выходит из бассейна. Я закусываю губу, и по спине пробегает дрожь. Я никогда не видела ничего настолько потрясающего и сексуального, как это… Ни вживую, ни где-либо ещё. Я не могу перестать думать о том, как бы мне хотелось провести руками по его гладкому, влажному телу, по контуру его расписанных мускулов. Я представляю, какими твёрдыми могли бы быть эти мышцы под моими руками. Особенно меня завораживают глубокие рельефы его бёдер, которые спускаются к выпуклости в его плавках. Я пытаюсь представить, как он мог бы выглядеть без них, но, как бы я ни старалась, у меня не получается представить его в деталях, как бы мне этого ни хотелось.

И почему ты хочешь это знать? Спрашиваю я себя с некоторым раздражением, когда захожу в душ и подставляю волосы под горячую струю, чтобы смыть шампунь. Не то чтобы я могла что-то с этим сделать. Себастьян Синклер – единственный мужчина, который для меня совершенно недосягаем. Если бы мой отец узнал, что я фантазирую о своём телохранителе, он бы, вероятно, испытал сердечный приступ.

Он также уволил бы Себастьяна, и эта мысль, словно ведро холодной воды, остужает мои фантазии. Я прикусываю губу и быстро мою волосы. Сегодня вечером я особенно нервничаю по нескольким причинам. В последнее время мой отец несколько раз за ужином заводил разговор о браке, и каждый раз я старалась избежать этой темы и перевести разговор на что-то другое. Но он продолжает возвращаться к этому вопросу, и это может означать только одно – он размышляет о том, когда и за кого я могла бы выйти замуж.

Я с трудом сглатываю. Я не хочу выходить замуж по долгу, только ради того, чтобы увеличить богатство и власть нашей семьи. Мой брат Луис уже согласился на это, и мне его очень жаль, но я не понимаю, почему это должно касаться и меня. Наш отец до сих пор мыслит, как старший патриарх семей, как старейшины Сицилии. Браки по договорённости, семейные узы – всё это больше похоже на фантастические и исторические романы, которые я читаю, чем на реальность современного мира. Я могла бы мечтать о мире, где я принцесса и у меня есть преданный рыцарь, но я не хочу оказаться помолвленной с мужчиной, которого выберет мой отец. С кем-то, кого я могу посчитать непривлекательным или неприятным, или кто мог бы быть жесток со мной. Я не думаю, что мой отец выбрал бы кого-то, кто был бы жесток, но я также понимаю, что мужчины могут хорошо скрывать свою жестокость, особенно когда это может дать им то, чего они хотят.

До сих пор он был снисходителен ко мне. Я поступила в колледж и получила степень по изобразительному искусству, занимаясь тем, что мне действительно нравилось, в удобном для меня месте. Мне бы позволили проводить время с моими друзьями по колледжу, если бы я захотела, но я часто избегала этого, потому что чувствовала себя неловко.

Когда мы были в колледже, занятия, домашние задания и выпускные экзамены были настолько общими, что различия в наших семьях и будущем отходили на второй план. Но теперь всё изменилось. Пока мои друзья встречаются, находят свою первую работу и покупают собственные квартиры, я провожу время за тренировками, чтением и рисованием. Я устраиваю для себя вечеринки, которые, вероятно, стоят столько же, сколько годовая аренда для одного из них, и в целом веду жизнь избалованной светской львицы.

Эта тонкая нить общности была разорвана, когда мы закончили колледж, и я не знаю, как её восстановить. Возможно, поэтому я не прилагаю столько усилий, сколько следовало бы. И теперь я опасаюсь, что мой отец, проявляя снисходительность, потребует, чтобы я исполнила свой долг. Он хочет, чтобы я вышла замуж за человека, который поможет укрепить богатство и власть нашей семьи, и стала достойной принцессой мафии, как я и была рождена.

Я не понимаю, зачем мне это, когда наследником является мой брат. Мне непонятно, почему я не могу поступать так, как мне хочется, ведь мне не нужно брать на себя ответственность за семью. Не то чтобы я думала, что способна на нечто настолько безумное, как роман со своим телохранителем. Но, конечно, со временем я бы хотела встретить кого-то, кого выберу сама. Я хочу иметь возможность исследовать мир и влюбляться в своё время, а не по расписанию моего отца.

После душа я тщательно вытираюсь и наношу на кожу свой любимый лосьон. Он делает её мягкой и придаёт сладкий аромат ванили и жимолости. Затем я сушу волосы феном, накручивая их на горячие бигуди, пока они не покрывают всю голову.

После этого я обращаюсь к макияжу. Я хочу, чтобы он был лёгким и красивым, поэтому выбираю искрящиеся тени для век цвета розового золота, лёгкий оттенок шампанского, нежно-розовые румяна на щеках и гладкие матовые губы телесного цвета. Лёгкий взмах туши, и я готова вынуть бигуди из волос. Расчёсываю густые локоны, пока они не спадают каскадом мягких тёмных волн вокруг моего лица и плеч.

Я выбрала потрясающее платье, хоть и не такое смелое, как могло бы быть, если бы я не знала, как сильно мой отец его не одобрит. Лиф платья выполнен из плотного темно-фиолетового шелка и имеет узкий глубокий V-образный вырез, украшенный непрозрачным кружевом, из-за которого не видно ничего, кроме верхней части декольте. Широкие бретели доходят до самых плеч. На талии красуется темно-фиолетовая лента, а юбка ниспадает русалочьим вырезом до самого пола. Она выполнена из очень бледно-лавандового цвета, а сверху каскадом ниспадает темно-фиолетовый тюль того же оттенка, что и лиф. Тюль расшит бисером от талии до самого пола, образуя узор, напоминающий бисерные узоры на платьях двадцатых годов.

Это платье – воплощение гламура, оно идеально сидит на мне, подчёркивая соблазнительные изгибы моего тела: округлость груди, тонкую талию и соблазнительные линии бёдер. Когда я надеваю телесные туфли-лодочки от Louboutin, которые купила специально к этому платью, юбка струится вокруг моих ног, словно фиолетовая пена. Я смотрю в зеркало и размышляю, не стоило ли мне выбрать более невинное платье? Когда я выбирала это платье, я не думала о том, что мой отец, возможно, попытается познакомить меня с потенциальными женихами. Сейчас, когда эта мысль приходит мне в голову, я начинаю жалеть, что не надела более закрытое платье. Однако я выгляжу элегантно, красиво и по-взрослому.

Я с трудом сглатываю, подходя к туалетному столику, чтобы взять украшения, которые я выбрала для этого особенного случая. Пара аметистов огранки «принцесса» под жемчужной серьгой, колье-капля из аметиста, окружённого жемчужным ореолом, и браслет, где аметисты чередуются с жемчугом, всё это в оправе из розового золота.

Ещё раз взглянув в зеркало, я медленно вдыхаю воздух и слышу звуки музыки, доносящиеся снизу. Через несколько минут начнут прибывать гости, и в течение следующих нескольких часов я буду в центре внимания. Какая-то часть меня хочет сбросить с себя все эти украшения, надеть пижаму и спрятаться в своей комнате. Но я знаю, что это невозможно, поэтому вместо этого я вздёргиваю подбородок, ещё раз оцениваю свой образ в зеркале и направляюсь к двери, чтобы спуститься вниз.

Себастьян стоит прямо за дверью. Я замираю на пороге и замечаю, как он замирает на долю секунды, пристально глядя на меня. В этот краткий миг, я могу поклясться, я вижу, как темнеют его глаза, когда он замечает меня, и как двигается его горло, когда он тяжело сглатывает, отступая на шаг, чтобы дать мне больше пространства.

– Ты прекрасно выглядишь, принцесса, – говорит он холодным и непринуждённым голосом, делая комплимент, которого я и ожидала именно сегодня вечером. Но я снова могу поклясться, что слышу в его голосе что-то ещё, какое-то скрытое течение, резкую нотку, от которой что-то сжимается у меня в животе. Что-то, чего я не понимаю, что кажется мне первобытным и необходимым, даже если я не знаю, что именно. Даже если я никогда раньше этого не чувствовала.

– Внизу уже много гостей, – предупреждает Себастьян. – Это, безусловно старания, твоего отца, который пытается устроить гала-ужин года.

– Я так и думала. – Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и иду по коридору к западной лестнице, которая ведёт в бальный зал. За спиной я слышу уверенные шаги Себастьяна по блестящему деревянному полу. Он держится на безопасном расстоянии, но я болезненно ощущаю его присутствие, его взгляд, направленный на меня.

Когда я подхожу к лестнице, музыка становится громче, и я останавливаюсь наверху, держась за перила. Внизу я вижу толпу гостей, а персонал в униформе снуёт между ними с подносами шампанского и закусок. Французские двери в дальнем конце бального зала, ведущие в другую часть сада, распахнуты настежь, впуская тёплый летний воздух. Вдыхая его, я ощущаю аромат цветов, доносящийся снаружи. Мне почти кажется, что я слышу журчание фонтана, но, конечно, на самом деле я этого не слышу, особенно из-за музыки.

Когда я спускаюсь по лестнице, словно принцесса из сказки, всё внимание присутствующих обращается на меня. Я замечаю своего отца, который стоит в стороне и разговаривает с Дмитрием Яшковым. Он отходит в сторону, подходит и останавливается у подножия лестницы, когда я достигаю её основания. Он берёт меня за руку с широкой, гордой улыбкой и поворачивает нас обоих лицом к толпе гостей.

– Моя прекрасная дочь, Эстелла Галло! Спасибо вам всем, что пришли отпраздновать с нами её двадцать первый день рождения. С днём рождения, Эстелла, – говорит он в завершение, поворачиваясь ко мне и наклоняясь, чтобы поцеловать меня по разу в каждую щёку, прежде чем отстраниться.

– Спасибо, папа, – выдавливаю я, чувствуя, как по шее пробегает жар от того, сколько глаз устремлено на меня. В комнате становится слишком жарко и слишком многолюдно, и я прикусываю губу, оглядываясь в поисках бокала шампанского и своего брата. – Луис ещё не вернулся?

Мой отец хмурится.

– Нет. Как мне доложили, он задерживается. Но я уверен, что мне сообщат, как только он вернётся – уверяет он меня.

– Конечно. – Меня охватывает дурное предчувствие, но он прав. Что же всё-таки могло произойти? Луис по какой-то причине опаздывает, но он обязательно будет здесь. Я знаю своего брата, и он скорее умрёт, чем разочарует меня своим отсутствием, особенно после того, как он пообещал.