Текст книги "Запретные грехи (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
– Сейчас же, Эстелла! – Кричу я, направляя пистолет на людей, которые всё ещё приближаются от ворот. Я дважды стреляю, заставляя их укрыться. Я не знаю, сколько патронов осталось в оружии, которое я схватил, но нам нужно действовать быстро. Возможно, там всего одна или две пули.
Эстелла стремительно бежит к машине, её платье развевается за спиной, словно розовая вспышка в ночи. Она добегает до автомобиля, дёргает за ручку дверцы, и она открывается… слава богу, водитель, который приехал на этом автомобиле, был очень тороплив. Эстелла проскальзывает внутрь.
Я продолжаю стрелять, пока пистолет не разряжается, отступая к машине и прижимая людей к земле. Через лобовое стекло я вижу, как Эстелла лихорадочно ищет ключи. Я бегу к водительскому месту, жестом приглашая её сесть сзади, а сам наклоняюсь и дёргаю за провода под рулевой колонкой. Сейчас придут люди, и очень быстро, а у нас нет времени. К счастью, я знаю, как завести машину за считанные секунды. Двигатель с рёвом оживает, и я слышу, как пули отскакивают от гравия. Я выжимаю газ, выворачивая руль из стороны в сторону, когда седан изо всех сил бросается вперёд.
Шины вращаются, взметая гравий, прежде чем найти опору, и мы мчимся вперёд, набирая скорость по служебной дороге. В зеркале заднего вида я вижу, как Вито выходит из ворот, его лицо искажено яростью, когда он наблюдает за нашим бегством. Он поднимает руку, указывая на удаляющуюся машину, и его губы произносят слова, которых я не слышу, но могу прочитать по губам:
– Найдите их. Убейте его. Верните её обратно.
В зеркале заднего вида я замечаю, как Эстелла начинает подниматься с заднего сиденья, и быстро делаю жест рукой, чтобы она оставалась на месте. Костяшки пальцев другой руки, сжимающей руль, побелели, когда я резко поворачиваю налево, направляясь к шоссе.
– Они найдут нас, Себастьян, – шепчет она. – У моего отца повсюду связи. У Вито тоже. Они никогда не перестанут охотиться на нас...
– У меня тоже есть кое-какие связи, – отвечаю я. Не такие, как у них, и мы оба это знаем. Но у меня есть решимость, и я люблю женщину, смотрящую на меня с заднего сиденья, больше, чем свою собственную жизнь. Это, черт возьми, должно что-то значить, верно?
– Куда мы направляемся? – Спрашивает Эстелла, и я глубоко вздыхаю.
– В долгосрочной перспективе? Я не знаю. Но сейчас?
Я оглянулся через плечо на неё, сидящую на заднем сиденье седана, с растрёпанными волосами и испуганным взглядом.
– Мы едем домой, – говорю я.
22
ЭСТЕЛЛА
Я с недоумением смотрю на него.
– Домой? Но ты же живёшь в особняке...
Себастьян бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида.
– У меня есть своё жильё в городе. Там я могу хранить вещи, для которых не нашлось места в моей комнате в особняке, или если мне хочется побыть одному время от времени.
Ревность пронзает меня, как стрела. Мне не нужно, чтобы он объяснял, зачем ему нужно уединение. У меня скручивает живот при мысли о том, что он с другой женщиной, целует и прикасается к кому-то ещё так же, как целовал и обнимал меня. И более того… Я даже не совсем понимаю, что это значит. У меня есть идея, но нет реальных знаний. Однако Себастьян знает. Я уверена, что в его постели было много женщин. Ревность прожигает меня насквозь, и я отворачиваюсь, чтобы не видеть в зеркале заднего вида его глаза, тёмные и решительные, когда мы удаляемся от единственного дома, который я когда-либо знала.
– Нам нужно добраться туда, взять кое-какие вещи и двигаться дальше, – говорит Себастьян, пристально глядя на дорогу и резко поворачивая направо. – Мы не можем здесь долго оставаться.
Моё сердце бешено колотится, а я пытаюсь осознать, что происходит. Всё случилось так быстро. Кажется, что с тех пор, как Вито схватил меня прижимая к розовым кустам, и до того момента, как мы с Себастьяном умчались прочь от особняка, прошло всего мгновение. Менее получаса назад я была на вечеринке по случаю своей помолвки, рассеянно улыбаясь гостям, а Вито держал меня за руку, словно в тисках. Я смотрю на ту же руку, на овальный пасьянс, упрямо сверкающий в тусклом свете. Теперь я сижу на заднем сиденье угнанной машины, уезжая со своим телохранителем от всего, что когда-либо знала. Кажется, он даже больше не мой телохранитель. Он определенно больше не работает на моего отца. Он мой... Я не могу выразить словами, кем он является для меня. И почему-то это делает всё происходящее ещё более пугающим.
– Себастьян, что мы наделали? – Шепчу я. Оглядываю своё платье, часть вышивки оторвалась, когда мы бежали по саду, а само платье зацепилось за ветки. Меня не волнует само платье, я купила его для мероприятия, которого никогда не хотела, и мне не терпится избавиться от него. Но вид этого испорченного платья, которое, вероятно, стоило годовой зарплаты Себастьяна, служит шокирующим напоминанием о том, какой огромный шаг мы совершили, – словно прыгнули со скалы без парашюта.
– Мы спасаем тебя от Вито Бьянки, – говорит Себастьян, резко поворачивая машину на очередном крутом вираже. Его голос полон напряжения. – От жизни, полной жестокости и насилия, от необходимости быть рядом с мужчиной, которого ты ненавидишь и улыбаешься, пока он демонстрирует тебя как идеальную жену-трофей. От того, как вы стоите рядом, улыбаетесь, а вернувшись домой, ты незаметно покупаешь ещё косметики, чтобы скрыть синяки.
Его взгляд снова встречается с моим в зеркале заднего вида.
– Я не мог оставить тебя там с ним, – произносит он уже тише. – Я просто не мог, голубка.
Я моргаю, поражённая этим прозвищем. Встретившись с ним взглядом, я чувствую, как по спине пробегает дрожь. Его глаза совсем не похожи на взгляд Вито: они тёплые, а не ледяные, полны эмоций и страстного желания, а не похоти и собственничества. Я тоже замечала моменты собственничества в Себастьяне, но они были другими. Они вызывали у меня иные чувства.
Он – единственный мужчина, которому я когда-либо желала принадлежать.
– Пригнись, – тихо говорит Себастьян, выезжая на главную улицу. – Возможно, они уже ищут эту машину. Нам нужно как можно скорее завершить всё это. Я киваю, сползая на заднее сиденье, прислушиваясь к шуму уличного движения и наблюдая за мелькающими уличными фонарями, пока Себастьян вновь набирает скорость.
– Будет хуже, если он поймает тебя после того, как ты попытаешься увести меня, – шепчу я, не уверенная, кого именно я имею в виду, моего отца, Вито или обоих. – Почему ты так рискуешь, Себастьян?
Я замечаю, как напрягается его челюсть, и его глаза снова на мгновение встречаются с моими в зеркале заднего вида, в них мелькает что-то грубое и беззащитное.
– Ты знаешь почему, принцесса, – отвечает он.
Внезапно воздух между нами наполняется напряжённостью, наполняясь знакомыми ощущениями. Я с трудом сглатываю, чувствуя, как учащается пульс в горле, когда смотрю на руки Себастьяна, сжимающие руль, руки с длинными пальцами, сильные, с выступающими венами. Руки, которые я ощущала на своём теле в течение мучительно короткого промежутка времени.
Я замечаю всё ещё заживающие раны на его запястьях от наручников, которые он получил в ту ночь, когда мой отец избил его. Я вздрагиваю, осознавая, что ему, должно быть, всё ещё больно от всего этого. Как бы я хотела забрать у него эту боль.
Себастьян прочищает горло, чтобы ослабить напряжение.
– Мы почти на месте. Ещё несколько минут, и нам нужно будет действовать быстро. Просто слушай меня и делай как я говорю. – Он оглядывается на меня, и я киваю в ответ.
Раньше мне нравилось приезжать в этот город. Когда мы проезжали по боковым улочкам, яркие огни освещали людей, которые шли по своим делам, не подозревая о суматохе в проезжающих мимо машинах. Я с завистью наблюдала за ними. Я знала, что их жизнь не так прекрасна, как моя, что в ней есть свои стрессы, счета и трудности, о которых я никогда не задумывалась. Но я не могла избавиться от мысли, что предпочла бы эти трудности всему, чего боялась до сих пор. Я бы предпочла столкнуться с ними лицом к лицу, чем с ужасом, который преследовал нас с Себастьяном в данный момент.
Я бы предпочла жить своей собственной трудной жизнью, чем той, что принадлежит кому-то другому.
Себастьян совершает несколько манёвров, вероятно, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, прежде чем въехать на подземную парковку под неприметным многоквартирным домом, расположенным в районе, где проживает средний класс. Снаружи всё серое, что, как мне кажется, должно создавать впечатление свежести и современности, но на самом деле выглядит довольно скучно. Он паркуется в дальнем углу, на противоположной стороне от входа, на безопасном расстоянии от камер видеонаблюдения, которые, как я замечаю, установлены по всему гаражу.
– Держись ближе ко мне, – говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Синяки на его лице в тени кажутся темнее, и я вижу, что его рот всё ещё не полностью зажил, хотя ссадина выглядит не такой свежей и болезненной, как раньше. – Не высовывайся, пока мы идём к двери. Нам нужно поторопиться.
Я киваю, закусив губу, и смотрю на своё вечернее платье. Оно действительно привлекает внимание, и Вито обязательно узнает его, если кто-нибудь увидит меня в нём на записях с камер наблюдения. Себастьян, окинув меня взглядом, хмурится.
– Просто держись с другой стороны от меня, – говорит он. – Мы проскочим как можно быстрее.
Мы быстро проходим через гараж к служебному лифту, и Себастьян держит меня на своей стороне, чтобы я не попала в поле зрения камер. Одной рукой он поддерживает меня за поясницу, а другую держит рядом с тем местом, где, как я знаю, у него спрятан пистолет. Хотя я не уверена, есть ли в нем ещё патроны. На протяжении всего подъёма в лифте Себастьян остаётся напряженным, его тело словно защищает меня, каждый его мускул готов к действию.
Когда мы достигаем его этажа, он первым выходит из лифта, осматривает коридор, а затем ведёт меня по коридору, быстро шагая вперёд. Мы проходим шесть этажей, прежде чем Себастьян останавливается, открывает дверь, у которой мы стоим, пропускает меня внутрь и быстро запирает дверь на засов.
Я с любопытством оглядываюсь, стараясь рассмотреть пространство, которое он отделил от особняка. Оно не бросается в глаза – простая планировка, как я предполагаю, встречается во многих квартирах. Здесь есть небольшая кухня с барной стойкой, которая отделяет её от такой же маленькой гостиной, а также короткий коридор, ведущий к двум отдельным дверям – ванной и спальне, как я понимаю. Обстановка и декор выполнены в минималистическом стиле и больше напоминают ночлежку, чем дом.
Во мне вновь вспыхивает ревность, когда я представляю, как он приводит сюда женщину. Я прикусываю губу, и мне внезапно становится не по себе. Я обхватываю себя руками, и Себастьян бросает на меня вопросительный взгляд.
– Нам нужно умыться и переодеться, – говорит он, глядя на моё грязное и порванное платье. – У меня есть кое-какая одежда, которая может тебе подойти...
– От кого-то, кто оставался здесь на ночь? – Выпаливаю я прежде, чем успеваю остановиться, и Себастьян замирает, поворачиваясь ко мне лицом.
– Нет, – говорит он мягко, протягивая руку и нежно проводя пальцами по моему подбородку. – У меня нет никаких воспоминаний о тех, кто когда-либо останавливался здесь. Честно говоря, никто никогда не оставался на ночь.
– Но ты приводил сюда женщин. – Я не понимаю, почему я затеяла этот разговор именно сейчас, но от одной мысли об этом у меня сжимается сердце, а на глаза наворачиваются слёзы. Мне невыносима мысль о том, что какая-то другая женщина могла прикоснуться к нему, что он мог желать кого-то другого. Я ненавижу то, как близко мы подошли к осознанию того, что я навсегда останусь в ловушке с Вито, в то время как жизнь Себастьяна была бы полна других женщин, которых он мог бы желать.
Выражение лица Себастьяна становится более спокойным, но в то же время настороженным.
– Я не буду лгать тебе и притворяться, что всю свою жизнь был священником, Эстелла, – тихо говорит он. – Но я могу поклясться тебе вот в чём. Когда я стою здесь и смотрю на тебя, я не могу вспомнить ни одну женщину, с которой я когда-либо проводил ночь, кроме тебя. И ни одна из них не имела значения. Никто другой никогда не имел и не будет иметь значения, кроме тебя. И за последние три года...
Он глубоко вдыхает, обхватывает ладонями моё лицо и делает шаг ближе ко мне. Его твёрдая, мускулистая грудь почти касается моей. Я чувствую запах его одеколона, тёплый аромат кожи и свежесть уличного воздуха, пропитавшего его одежду. Мускусный запах пота и резкий привкус перестрелки.
Жар разливается по мне, и я тянусь к нему, нуждаясь во всём, что он может мне предложить, нуждаясь в нём.
– За последние три года, – тихо повторяет он, – я прикасался к любой женщине только потому, что не мог получить ту, которую действительно хотел... Тебя.
Он выдыхает последнее слово, и его взгляд скользит вниз, к моим губам. В его глазах я вижу такой явный голод, что начинаю приподниматься на цыпочки. На мгновение это желание пронизывает нас обоих, прежде чем Себастьян делает быстрый шаг назад, на его лице мелькает сожаление.
– У нас сейчас нет на это времени, – бормочет он, проводя большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем отстраниться ещё немного, словно ему приходится физически отстраняться от меня. – Нам нужно убираться отсюда.
Он поворачивается, чтобы идти по коридору, но, когда он это делает, я замечаю, что он опирается на правую сторону.
– Себастьян, ты ранен.
Он оглядывается на меня, слегка морщась, пытаясь выдавить улыбку.
– Мне просто больно. Я ещё не до конца оправился от...
Когда он делает ещё один шаг и вздрагивает, я быстро подбегаю к нему и хватаю за руку.
– Себастьян, позволь мне помочь тебе.
– У нас нет на это времени, – пытается он отстраниться, но я не собираюсь так просто сдаваться.
– Позволь мне взглянуть, – настойчиво прошу я, пока мы идём по коридору в маленькую ванную комнату. Моя рука случайно касается его бока, и он снова вздрагивает. – Себастьян, пожалуйста.
На мгновение мне кажется, что он откажется, но затем он вздыхает и начинает расстёгивать рубашку. Трудно не заметить его подтянутую кожу и загорелые мускулы, которые проступают под каждой пуговицей. Однако всё это омрачают синяки и порезы, которые ещё не полностью зажили после побоев, нанесённых ему моим отцом.
Я стараюсь не пялиться на всё это, пока он снимает рубашку и тяжело опускается на край ванны.
– Под раковиной есть аптечка первой помощи, – устало говорит он, и я слышу в его голосе усталость и изнеможение, на которые, даже я знаю, у нас нет времени. – Если можешь, возьми её.
Я сразу же направляюсь к раковине и быстро нахожу аптечку, о которой он упоминал. Я беру её, сажусь рядом с ним, открываю и осматриваю порезы, которые снова открылись во время нашего бегства к машине, и теперь из них сочится кровь. Мои руки слегка дрожат, когда я открываю тампон со спиртом, понимая, какую боль это может причинить ему снова. Эта мысль разрывает меня на части.
– Прости, – шепчу я, протягивая руку, чтобы провести тампоном по одному из порезов. Мышца вокруг него дёргается, и его кожа вздрагивает, а тело содрогается от боли. – Это всё моя вина.
– Нет. – Себастьян протягивает руку и приподнимает мой подбородок, заставляя меня смотреть на него. – Ты ни в чём не виновата, Эстелла. Ты не хотела, чтобы тебя принуждали к этому браку. Ты не хотела выходить замуж за такого мерзкого человека, как Вито Бьянки.
– Я приняла решение продолжать давить на тебя там, в саду, когда ты поцеловал меня в первый раз, – говорю я, снова проводя спиртовым тампоном по его порезу, прежде чем взять бинт. Больше всего на свете мне хочется облегчить ему боль.
– И я мог бы уйти, – отвечает Себастьян, нежно касаясь большим пальцем моих губ. – Я бы выдержал сотню побоев, голубка, лишь бы поцеловать тебя хоть раз. Я бы рискнул всем ради тебя, принцесса. Боль, смерть, ничто не имеет значения, если это значит, что ты будешь в безопасности. Если это значит, что я смогу иметь хоть какую-то часть тебя, которую ты отдашь мне, так долго, как только смогу удержать. Минуту, секунду, час, день... – Он медленно вдыхает, когда я протягиваю руку, чтобы промыть ещё один порез. – Боюсь, это слишком дорого… даже представить себе, какую цену мне пришлось бы заплатить за всю свою жизнь.
Эти слова заставляют моё сердце учащённо биться в груди, и я, поражённая, резко поднимаю на него взгляд.
– Ты бы этого хотел? – Спрашиваю я шёпотом, и Себастьян дарит мне мягкую, печальную улыбку.
– Давай попробуем пережить завтрашний день, а потом подумаем об этом, – предлагает он.
Его пристальный взгляд, устремлённый на меня, полон напряжения. Я прикусываю губу, потянувшись за другой повязкой.
– Я не хочу оставаться здесь на ночь, – признаюсь я. – Не там, где были другие...
– Мы и не собираемся, – обещает Себастьян. – На самом деле, нам нужно уйти отсюда как можно скорее. Они проверят мои известные адреса. Иди посмотри, что у меня есть из одежды в спальне. Нам нужно убираться отсюда.
Я киваю, с трудом сглатывая, когда меня охватывает смесь страха и предвкушения. Я в ужасе от того, что будет дальше, от того, что сделают мой отец и Вито, но в то же время какая-то часть моего сознания полностью сосредоточена на том, что сегодня вечером мы с Себастьяном останемся наедине. Что мы можем провести вместе больше одной ночи, в зависимости от того, как долго нам удастся продержаться. В глубине души я осознаю, что нас, вероятно, поймают. Мы не сможем вечно скрываться, и рано или поздно нам придётся столкнуться с последствиями. Но сегодня вечером...
Как мне было велено, я направляюсь в его комнату, стараясь не обращать внимания на кровать. Я спешу к простому деревянному комоду у стены, на котором стоит телевизор. Там я нахожу пару спортивных штанов, чёрную футболку и толстовку с капюшоном. Несмотря на то, что сейчас лето, я беру её с собой на случай, если мне понадобится спрятать лицо. Толстовка мне велика, но я закатываю штанины спортивных шорт и надеваю шлёпанцы, которые нахожу в комоде.
Испорченное платье я оставляю висеть на стуле, как напоминание о ночи, которую хочу забыть, по крайней мере, о первой её части. Когда я возвращаюсь в гостиную, Себастьян уже переоделся в тёмную одежду. Он собирает в спортивную сумку самые необходимые вещи: наличные, ноутбук, сменную одежду, что-то похожее на одноразовый телефон и пистолет, который прячет за пояс.
– Ты готова? – Спрашивает он, застёгивая молнию на сумке.
– Куда мы теперь направляемся? – Спрашиваю я.
– Переночуем в мотеле, где нас никто не будет ждать. – Он смотрит на часы. – И нам нужно избавиться от моей машины. Она зарегистрирована на моё имя. – И реальность происходящего поражает меня с новой силой.
– Мы действительно делаем это. Сбегаем.
Себастьян замолкает, пристально глядя на меня.
– Ещё не поздно, Эстелла. Я могу отвезти тебя обратно. Скажи им, что я заставил тебя пойти со мной. Ты могла бы...
– Нет. – Это слово вырывается у меня более резко, чем я ожидала. – Я не вернусь. Только не к Вито. Никогда.
На его лице мелькает облегчение, и он кивает.
– Тогда пошли.
Мы осторожно и с опаской покидаем квартиру тем же путём, которым пришли. В гараже Себастьян ведёт меня к другой машине – по-видимому, своей собственной, и мы уезжаем в ночную мглу.
После двадцати минут поездки он говорит:
– Нам нужно избавиться от этой машины. Я знаю одно место.
Он заезжает на старую, запущенную заправку на окраине города, где больше ржавчины, чем краски. Пожилой мужчина сидит снаружи и курит рядом с коллекцией автомобилей, которые когда-то знали лучшие времена.
– Подожди здесь, – говорит мне Себастьян и подходит к мужчине.
Я наблюдаю в окно, как они разговаривают, и Себастьян указывает на один из автомобилей – древний седан, который, кажется, когда-то был синим. Деньги переходят из рук в руки, и я уверена, что сумма больше, чем стоит машина. Мужчина смотрит с подозрением, но не настолько, чтобы отказаться от наличных.
Себастьян возвращается со связкой ключей.
– Это немного, но нас по ней не отследят, – говорит он.
Мы загружаем наши скромные пожитки в старенький автомобиль, и Себастьян передаёт мужчине ключи от своей машины вместе с чем-то, что напоминает наличные деньги. Я предполагаю, что мы договорились о неразглашении.
В машине немного пахнет плесенью, старой тканью и пылью, но двигатель заводится без проблем. Себастьян выруливает обратно на шоссе, направляясь прочь из города.
– Мы будем в пути несколько часов, – говорит он. – Найдём какой-нибудь придорожный мотель подальше от глаз, где принимают наличные и нет камер. Там мы сможем отдохнуть и обдумать наши следующие шаги.
Я киваю, внезапно ощущая невероятную усталость. Адреналин, который поддерживал меня до этого момента, покидает моё тело, оставляя после себя пронизывающую до костей слабость и первые признаки запоздалого шока. Я прислоняюсь головой к окну, наблюдая в боковом зеркале за тем, как городские огни становятся всё меньше и меньше.
– Что будет после сегодняшнего вечера? – Тихо спрашиваю я.
Себастьян крепче сжимает руль.
– Мы продолжаем путь. Возможно, направимся на запад. Там найдём место, где сможем спрятаться, пока не придумаем более надёжное решение.
– Они не перестанут нас искать.
– Я знаю, – его голос мрачен. – Но сначала они должны найти нас.
Некоторое время мы едем в тишине, слыша только гул двигателя и шум проезжающих мимо машин. Я ловлю себя на том, что смотрю на профиль Себастьяна в тусклом свете: на его мужественный подбородок, напряжённые плечи и сосредоточенный взгляд. На протяжении многих лет он был неотъемлемой частью моей жизни, сначала на расстоянии, а затем постепенно приближаясь. И вот, наконец, между нами возникла тихая, тёплая близость, которая существует сейчас. Теперь мы оба зависим друг от друга.
– Луис никогда бы не позволил моему отцу поступить так со мной, – шепчу я. – Вынудить меня выйти замуж за человека, которого я совсем не хотела видеть своим мужем. Да, в конце концов, я вышла бы замуж, но никогда, никогда за того, кого я так сильно не желала. Он... – Я с трудом сглатываю. – Он был бы рад узнать, что ты был рядом и помог мне.
Себастьян, не сводя с меня глаз, нежно касается моей ноги. Даже через толстый материал спортивных шорт я чувствую тепло от его прикосновения, и, закусив губу, поднимаю на него взгляд.
– Мне страшно, – шепчу я, и его рука, прижавшись к моему бедру, на мгновение сжимает его, прежде чем отпустить.
– Я никогда и никому не позволю причинить тебе боль, – говорит Себастьян, возвращая своё внимание к дороге, ведущей в ночь. – Я обещаю тебе, голубка.
