Текст книги "Запретные грехи (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
16
СЕБАСТЬЯН
Я выхожу из своей комнаты как раз вовремя, чтобы узнать, что Вито Бьянки переезжает в дом Галло. Восстановление после побоев, нанесённых Энтони и его людьми, было настоящим адом. За последние несколько дней я не раз жалел, что он не убил меня. Я бы предпочёл, чтобы он пустил мне пулю в лоб и избавил меня от страданий, которые причинили мне его действия.
Особенно меня беспокоит вред, нанесённый моему члену.
Я до сих пор не уверен, что смогу снова пользоваться этой частью тела. Не удивлюсь, если это было его целью, когда он застал меня с его дочерью. В первые дни после этого эрекция была просто невозможна, хотя мой член постоянно увеличивался в размерах из-за полученных травм. Я не мог прикоснуться к своим яйцам без сильной боли, но я должен был это сделать, чтобы избежать инфекции. Энтони оставил на мне множество ран, и мне нужно было промыть их.
Затем, вчера, опухоль спала настолько, что моё тело снова начало функционировать. Я проснулся от сна об Эстелле и чуть не закричал от боли, когда мой член попытался стать твёрдым. Это было самое сильное ощущение, которое я когда-либо испытывал, и боль прокатилась по всему моему телу. Сегодняшнее утро было почти таким же.
Я думаю, что заслужил это, медленно и тщательно одеваясь и осматривая свои другие травмы. Синяки начали приобретать уродливый зелено-жёлтый оттенок, покрывая практически всю мою кожу спереди и по бокам от лица до колен. Рубцы немного рассосались, но порезы всё ещё остаются уродливыми и заживают, особенно те два, которые мне пришлось зашивать самостоятельно той ночью, когда я сидел на полу в ванной, накладывая швы и почти теряя сознание.
Я не знаю, что бы произошло, если бы Эстелла не пришла ко мне в ту ночь. Возможно, я бы умер, мучаясь от боли, пока у меня не поднялась температура и не развился сепсис или что-то подобное. Насколько мне известно, никто не собирался приходить и заботиться обо мне, но, возможно, Энтони вызвал бы врача утром. Он сказал, что хочет, чтобы я пережил это, поэтому, возможно, он просто хотел, чтобы я промучился всю ночь.
Каким бы ни был план, я всё ещё жив и не могу перестать думать об Эстелле, стоящей на коленях у моей кровати в том зелёном платье. Она была так похожа на ангела, что на секунду мне показалось, что я действительно умер. Я никогда бы не подумал, что она будет так заботиться обо мне. Часть меня знает, что мне следовало бы разозлиться из-за того, что она снова подвергла себя и меня риску, но я не могу этого сделать. Я понимаю, как она, должно быть, боялась, как сильно ей нужно было убедиться, что я жив.
Когда я выхожу из комнаты, в доме царит хаос, который напоминает мне о двадцать первом дне рождения Эстеллы. Я с трудом проглатываю комок в горле, стараясь выбросить этот день из головы, и иду по коридору в поисках кого-нибудь, кто мог бы объяснить мне, что происходит. Однако персонал движется слишком быстро, чтобы я мог с кем-то поговорить. Поэтому я сворачиваю в другой коридор, двигаясь медленнее, чем хотелось бы... И резко останавливаюсь, когда вижу Эстеллу.
Я впервые вижу её с той ночи в саду. На ней спортивные шорты и свободная футболка, волосы собраны в конский хвост, а пряди прилипают к лицу и шее от пота. Её щёки и шея раскраснелись, и она выглядит совершенно очаровательно.
– Себастьян, – выдыхает она моё имя, и то, как она произносит его, сразу же рассеивает все мои мысли о том, что я слишком сильно вообразил то, что произошло в саду или позже той ночью, когда она пришла в мою комнату.
Она чувствует то же, что и я. И это только усложняет то, что нам обоим приходится делать.
–Эстелла, – спрашиваю я, стараясь сохранить спокойствие в голосе, – что, черт возьми, здесь происходит? Почему все бегают вокруг, словно у нас визит президента?
Кровь мгновенно отхлынула от лица Эстеллы, и я понял, что её ответ меня не обрадует. На мгновение она застыла, её челюсть слегка подрагивала, словно она пыталась заговорить, но не могла.
– Мой отец выбрал мне мужа, – наконец произнесла она. – Вито Бьянки. Он приедет погостить к нам на некоторое время, чтобы поухаживать за мной, прежде чем помолвка будет официально объявлена.
Её голос звучал так безжизненно, так опустошённо, что казалось, каждое слово словно пронзало меня кинжалом в грудь. В нем слышались нотки поражения и безнадёжности, и всё, чего я хотел в тот момент, – это подойти к ней и обнять, пообещать, что я всё исправлю, что как-нибудь защищу её от этой ситуации.
Но я не мог этого сделать. И если бы я попытался, Энтони ясно дал понять, какое наказание последует за это.
– Вито Бьянки, – повторяю я, и Эстелла медленно кивает в ответ.
Этот выбор приводит меня в ужас. Мысль о том, что этот мужчина женится на Эстелле и будет прикасаться к ней, вызывает у меня тошноту, которая грозит перерасти в рвоту. Энтони не мог выбрать для неё худшего из четырёх возможных вариантов, и какая-то часть меня задаётся вопросом, не является ли это наказанием, и это часть её наказания за то, что её застали со мной в саду.
Но как только я думаю об этом, я понимаю, что это неправда. Энтони может быть в ярости, но он не стал бы рисковать будущим своей семьи и империи из-за последствий для своей дочери. Он выбрал человека, который, по его мнению, лучше всего подходил для будущего всего, что он создал, и этим человеком оказался Вито.
В глубине души я, как мелочный и эгоистичный человек, благодарен судьбе за то, что её избранником стал не один из более молодых и привлекательных мужчин, которые стояли в очереди за ней. Особенно я был рад за Нико, который был похож на греческого бога, даже если Эстелла считала, что его личность не стоит того.
Возможно, она не любила никого из них, но я мог представить, как она могла бы в конце концов влюбиться в Нико, или даже в Маттео или Алекса. Мой ревнивый и собственнический разум рисовал картины, как она возбуждается рядом с ними, как наслаждается в постели, как выкрикивает их имена в порыве страсти, когда наконец смиряется с неизбежностью навсегда остаться с одним из этих мужчин.
С Вито этого не произойдёт. Я одновременно чувствую себя ужасно, радуясь, что это человек, которого она никогда не сможет полюбить или испытывать к нему желание, и ужасно виноватым за то, что нашёл в этой ситуации хоть что-то положительное, несмотря на то, что её заставляют выйти замуж за этого ужасного человека.
Эстелла пристально смотрит на меня, и в её взгляде появляется понимание. После стольких лет она знает меня так же хорошо, как и я её.
– Ты рад, что это он, – шепчет она, и её щёки бледнеют. – Ты рад, что это не Нико. Не тот, кого я могла бы желать.
Я сжимаю челюсти и с трудом сглатываю, бросая на неё предостерегающий взгляд.
– Я не рад, принцесса, – шиплю я, оглядываясь через её плечо, чтобы убедиться, что никто вокруг нас не слышит. Несколько сотрудников проходят мимо с букетами цветов для украшения дома, и я хватаю Эстеллу за руку и тяну её в тёмный угол коридора. Она отталкивает меня, свирепо глядя на меня.
– Что ты творишь? – Требовательно спрашивает она. – Ты никогда так не хватал меня. Какого чёрта, Себастьян?
– Не провоцируй меня, принцесса, – говорю я, и мой голос полон мрака и напряжения от боли и гнева. – Я не в восторге от всего этого, и ты это знаешь. И, да, я рад, что ты не собираешься спать ни с одним из тех мужчин. Что ты не собираешься отдаваться Нико Адамосу. Но это не значит, что меня не тошнит от мысли о том, что тебе вообще придётся лечь в постель с кем-то другим! – Слова вырываются из меня как злобное шипение.
– Это нечестно, – шепчет Эстелла. – У меня нет выбора, Себастьян.
– От этого, блядь, не легче. Только не говори мне, что ты тоже об этом не думаешь. Что ты не представляешь меня в постели с другой женщиной и не чувствуешь себя чертовски кровожадной...
– Конечно, представляю! – Её глаза наполняются слезами, яркими и блестящими. – Думаешь, я не знаю, что ты не собираешься прожить остаток своей жизни как гребаный священник, Себастьян? Ты собираешься трахаться с другими женщинами, возможно, со многими, великолепными женщинами, которые смогут делать с тобой всё, то, о чём я только мечтаю. Целовать тебя, прикасаться к тебе, опускаться перед тобой на колени и...
– Прекрати. – Я качаю головой, обрывая её. Я, черт возьми, не могу больше слышать ни слова. – Не говори об этом, Эстелла. Я не могу... я не могу думать об этом.
– Почему? – Она откидывает волосы назад, свирепо глядя на меня. – Потому что ты снова меня поцелуешь?
– Потому что у меня встанет, а это чертовски больно прямо сейчас, – выдавливаю я сквозь зубы. – Чёрт возьми, принцесса, мы не можем... мы не можем этого делать. Мы не можем бороться. Это ничему не поможет.
– Это то, чего он хочет, – бормочет она. – Вот почему он оставил тебя в живых. Так что мы оба можем страдать из-за происходящего, но особенно ты. Теперь он никогда не позволит тебе уйти. По крайней мере, до тех пор, пока он не убедится, что ты достаточно наказан.
– Я бы вытерпел это снова. – Мой голос срывается, и вопреки собственной воле, вопреки всему, что, как я знаю, разумно, я протягиваю руку и касаюсь ее подбородка, поворачивая её лицо к себе. – Эстелла. Ты слышишь меня? Я бы вытерпел всё это снова ради того поцелуя. Но мы не можем бороться друг с другом. Я должен защитить тебя от...
– Что? – Она поджимает губы, отстраняясь от моего прикосновения. – От чего ты хочешь меня защитить, Себастьян? От людей, которые хотят причинить мне боль? Ты не можешь защитить меня от моего собственного мужа, а он будет причинять мне боль при каждом прикосновении. Ты можешь быть чертовски уверен, что мой отец позаботится о том, чтобы ты охранял меня, чтобы ты знал каждый раз, когда Вито будет трахать меня. Чтобы ты мог наблюдать, как я вынашиваю и рожаю его детей, и чтобы у нас с ним было всё, чего мы с тобой хотим друг от друга...
Она резко замолкает, осознав, как много сказала. Эти слова ранят меня до глубины души. Слышать, как она говорит это так откровенно…
– Прости. – Она начинает вырываться из моих объятий. – Мне не следовало этого говорить. Это был просто поцелуй, я не знаю, хочешь ли ты... если бы ты мог...
– Да. – Я протягиваю руку, снова касаюсь её лица, заставляя посмотреть на меня. – Если бы мы были другими людьми, в другой жизни, Эстелла, да. Я бы хотел всего этого и даже большего.
Это ответ на вопрос, который она мне задала, на тот, на который я отказывался отвечать раньше. И как только я это произношу, я понимаю, что должен был держать это при себе. Её лицо вытягивается, и слёзы блестят в её глазах, когда она смотрит на меня.
– О Боже, Себастьян...
– Это не имеет значения, – твёрдо говорю я ей. – Мы можем мечтать, о чем угодно, но жизнь такая, какая она есть. И я буду оберегать тебя всеми возможными способами, Эстелла. Я обещаю тебе это.
Её лицо бледно от шока.
– Он будет здесь сегодня, – шепчет она. – Мне нужно пойти переодеться...
Моя челюсть сжимается, мышцы на ней подёргиваются. Честно говоря, я тоже не знаю, как я это вынесу, как я буду смотреть, как она проводит день за днём с Вито, принимает его кольцо, его поцелуи, произносит клятвы в день их свадьбы и всё, что последует за этим. Я не знаю, как я удержусь от того, чтобы не ворваться в комнату в их первую брачную ночь и не перерезать ему грёбаное горло прежде, чем он успеет прикоснуться к ней.
Но альтернатива – оставить её, уйти и надеяться, что Энтони Галло не потащит меня обратно, чтобы я предстал перед его извращённой версией правосудия, и при этом не оставить Эстеллу без моей защиты.
Я могу нарушить свою клятву, данную ей, или мы можем жить в аду вместе. На самом деле это не выбор.
– Иди. – Я делаю шаг назад. – Тебе следует убедиться, что ты готова. Нет смысла злить Энтони ещё больше.
Эстелла смотрит на меня со страданием в глазах, но кивает и, протиснувшись мимо меня, направляется к лестнице. Я смотрю ей вслед, чувствуя, как трещины в моем сердце раскрываются всё шире, одна за другой, с каждым шагом, который она делает, удаляясь от меня.
***
Ровно в шесть вечера подъезжает лимузин Вито Бьянки. Пока Эстелла приводила себя в порядок, я обсуждал детали безопасности с Бриком, который, взглянув на меня, явно приложил немало усилий, чтобы скрыть шок на своём лице. Он должен был каким-то образом догадаться, что я попал в беду, хотя трое парней, которым Энтони поручил меня обработать, не осмелились бы и словом обмолвиться об этом и о причинах. Точно так же Брик ничего не сказал, просто объяснил детали дополнительной охраны, как будто я не стоял там с таким видом, будто провёл двадцать раундов на ринге с Майком Тайсоном.
Короче говоря, в ближайшие несколько недель особняк будет усилен охраной, поскольку Вито также приведёт с собой своих людей. Это означает, что у нас с Эстеллой будет очень мало шансов побыть наедине, и хотя в глубине души я знаю, что это к лучшему, это всё равно причиняет мне боль изнутри. Я должен убедить окружающих, что нет никаких признаков неподобающего поведения, что я всего лишь её телохранитель во всех мыслимых и немыслимых отношениях. Это то, что должно произойти в любом случае, но это похоже на грёбаный смертный приговор.
Если честно, каждое мгновение после того поцелуя было похоже на смерть.
Все основные сотрудники выстроились в очередь, чтобы поприветствовать мистера Бьянки, от Брика и меня до экономки, главного повара и нескольких других сотрудников, включая личного камердинера, который будет прикреплён к нему, пока он здесь. Энтони Галло стоит перед особняком, Эстелла рядом с ним в великолепном черном шёлковом платье, которое ниспадает ей на грудь и треплет ноги на поднявшемся ветру. Я знаю, что она специально выбрала черный цвет.
Она снова в трауре. Теперь не только из-за брата, но и из-за своей собственной жизни. Из-за возможности того, что могло бы быть, родись она какой-нибудь другой женщиной. А если бы так и было, размышляю я, наблюдая, как сверкающая машина въезжает в ворота и направляется к нам по подъездной дорожке, мы бы вообще никогда не встретились.
Ирония ситуации чертовски болезненна.
Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, маска отстранённости надета на меня, как броня, когда Вито выходит из машины, одетый в светло-коричневый льняной костюм и широко улыбающийся.
– Энтони! – Он приветствует дона как старого друга, обмениваясь воздушными поцелуями в обе щёки, как старые сицилийские доны, прежде чем похлопать его по спине. Энтони отвечает на этот жест с довольным выражением на лице, слегка поворачиваясь, чтобы представить Эстеллу. Она выглядит бледной, как мраморная скульптура, почти такой же белой, как камень особняка позади неё, но на её губах появляется улыбка, и она протягивает Вито руку. Он подносит его ко рту, прижимаясь губами к тыльной стороне её ладони, и ярость вспыхивает во мне, как лесной пожар.
– Моя прекрасная дочь, – с гордостью говорит Энтони. – Скоро она станет твоей прекрасной женой. Добро пожаловать в мой дом, Вито. Мы все сделаем всё возможное, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома.
– Я очень рад быть здесь. И я благодарен за возможность насладиться вашим гостеприимством, пока я ищу дом, в котором мы с женой будем жить после нашей свадьбы.
Эстелла, улыбаясь, замирает на месте.
– Я бы не хотела торопить события, – нежно говорит она. – Я с нетерпением жду этих недель, чтобы лучше узнать тебя, Вито. – Она делает ударение на слове «недели». – В конце концов, чтобы быть хорошей женой, я должна узнать тебя. Я не хочу ничего делать преждевременно.
– Мы бы этого совсем не хотели! – Смеясь, соглашается Вито и подмигивает Энтони. – Но, честно говоря, мне не терпится сдвинуть дело с мёртвой точки. В конце концов, у меня нет сомнений, что мы поженимся, красавица.
От этого ласкового слова у меня внутри поднимается желчь. Я заставляю себя оставаться неподвижным, отделяя свои мысли и эмоции от тела. Я не могу показать гнев или волнение, ведь я знаю, что Энтони наблюдает за мной.
– Конечно, – скромно бормочет Эстелла. – Думаю, сейчас подадут ужин, Вито. Нам пора идти в дом.
– Превосходно. Я умираю от голода. Я с нетерпением ждал возможности снова поужинать за твоим столом, Энтони.
Прислуга начинает расходиться: новый камердинер Вито отправляется помогать с багажом, Брик уходит обсудить дела с начальником службы безопасности Вито, а остальные домашние возвращаются к своим обязанностям. Я следую за ним, зная, что во время ужина от меня потребуется охрана. Обычно я не стою на страже во время приёма пищи, так как это всегда делают только Эстелла и Энтони, если только это не мероприятие, подобное этому. Энтони ни за что не позволил бы мне отказаться от этой детали ужина.
Я остаюсь в стороне, но на мгновение, когда Вито берёт Эстеллу за руку, чтобы повести её на ужин, я ловлю её взгляд. И под слоями её самообладания и осторожного спокойствия я замечаю тень отчаяния. Это вызывает у меня желание подойти к ней, взять на руки и унести из этого места, разрушить весь этот проклятый особняк вместе с теми, кто может причинить ей боль. Я хочу уничтожить всё, что может навредить ей, но сейчас я не в силах это сделать. Это действительно самый страшный круг ада, худшее наказание, которое мог назначить мне Энтони.
Всё, что я могу, это наблюдать, как Эстеллу ведёт на ужин мужчина, который скоро будет обладать ею.
Весь ужин я чувствую оцепенение. Обычно еда, состоящая из супов, салатов, закусок и гарниров, вызывает у меня бурчание в животе. Позже повар приготовит для меня блюдо, но сейчас я не могу даже представить, что смогу съесть хоть кусочек. Всё, что я могу делать, это наблюдать, как Вито ведёт деловые переговоры с Энтони, а Эстелла сидит рядом, едва удостоенная его взгляда. С самого начала было ясно, что она ему безразлична как личность, и это «ухаживание» направлено только на то, чтобы успокоить Эстеллу, дать ей почувствовать, что её отец всё ещё хоть немного о ней заботится.
Она уже есть у него почти во всех отношениях, которые будут иметь для него значение.
– Кстати, о будущем нашей семьи, – продолжает Вито, наконец-то обращая свой взгляд на Эстеллу. Она осторожно режет кусочек баранины на своей тарелке, постепенно превращая его в мелкие кусочки, но не пробуя на вкус. – Я бы хотел поговорить с вашей дочерью наедине после ужина, Энтони, если это возможно. – Он переводит взгляд на отца Эстеллы, и у меня возникает неприятное предчувствие.
– Конечно, – отвечает Энтони с улыбкой. – Цель твоего пребывания здесь – чтобы вы оба лучше узнали друг друга, Вито. Возможно, вы могли бы прогуляться по саду? Её телохранитель может сопровождать вас двоих, для вашей безопасности.
Я замечаю, как Эстелла с трудом сглатывает при упоминании о саде.
– Конечно, – выдавливает она из себя, опуская столовые приборы немного резче, чем следовало бы. – Цветы жасмина сейчас прекрасны. И розы. – Её голос немного понижается, когда она произносит эти слова, и я вижу, как она старается не отрывать взгляд от своей тарелки и не смотреть на меня. Чтобы я не увидел, что она вспоминает прямо сейчас – запах раздавленных роз в воздухе и её губы на моих губах.
Вито улыбается, и я улавливаю в его улыбке намёк на похоть.
– Я подумал о месте для более... интимной беседы. Может быть, в отдельной гостиной?
Энтони сжимает челюсти, и я испытываю поразительное облегчение, видя, что он не позволит так легко скомпрометировать добродетель своей дочери, даже ради этого союза.
– Я думаю, что в данный момент было бы более уместно прогуляться по саду под присмотром, – лаконично говорит он.
Вито склоняет голову, но я замечаю в его глазах вспышку раздражения.
– Конечно, – отвечает он, и на лице Эстеллы тоже появляется проблеск облегчения, хотя и недолгий. – Тогда в сад. Я наслышан о красоте вашего ландшафтного дизайна, Энтони. Это часто становится темой для разговоров после вечеринок, которые вы устраиваете. А в последнее время их было довольно много, не так ли?
– Что ж, теперь, когда я нашёл подходящую пару для Эстеллы, все будет спокойнее, – улыбается Энтони, но я чувствую, как в воздухе вокруг стола витает тонкая нить напряжения. Я представляю, как Вито оценивает Энтони, словно два волка за одним обеденным столом, а Эстелла зажата между ними. Энтони, патриарх, и Вито, который станет его наследником, но без той любви и преданности, которые питал к нему сын Энтони. Я бы почти пожалел Энтони в его нынешнем положении, приведя под свою крышу ещё одного амбициозного и опасного человека, если бы не моя собственная сильная ненависть к нему.
Я наблюдаю за Эстеллой и замечаю, что после этого она почти не ест. Она просто возит еду по тарелке, не прикасаясь к ней. Она пробует заварной крем и ягоды, которые подаются на десерт, но не откусывает ни кусочка. Однако Вито, кажется, не обращает на это внимания. Когда он смотрит на неё, его взгляд скользит по её губам или груди, но он никогда не видит её по-настоящему. Он не замечает, что его будущая невеста почти не притронулась к ужину и что она явно несчастна.
Неужели только я способен это видеть, или только я достаточно внимателен, чтобы это заметить? Я задаюсь этим вопросом, когда тарелки убирают и Вито встаёт, протягивая Эстелле руку.
– Тогда экскурсия по садам? – Предлагает он.
Она выдавила из себя улыбку и взяла его за руку. Они вышли из столовой и направились по коридору к дверям, ведущим на одну из садовых дорожек. Я последовал за ними, как и было велено. Мне хотелось, чтобы Эстелла хотя бы раз взглянула на меня, но я знал, что она проявит благоразумие и не станет этого делать.
Каждый шаг по-прежнему давался мне с трудом. Я стиснул зубы, стараясь не показать, как сильно мне больно, и держался на некотором расстоянии от них. Я не хотел, чтобы Вито задавал вопросы, и я не желал, чтобы Эстелла осознавала, насколько мне ещё плохо.
Вито нежно разговаривает с Эстеллой, когда мы выходим на улицу в этот тёплый летний вечер. На улице всё ещё светло, залито мягким летним светом раннего вечера, который бывает только в это время года. Глядя на них, я чувствую боль в груди. Я бы всё отдал, чтобы оказаться рядом с Эстеллой в этот момент, окутанный романтическим теплом надвигающейся ночи, так близко, чтобы я мог до неё дотронуться.
Наблюдая, как Вито держит её за руку и как его взгляд скользит по ней с явным собственническим рвением, я стискиваю зубы и сжимаю кулаки. Очень скоро она будет принадлежать ему. И я ничего не могу сделать, чтобы остановить это, не подвергая опасности нас обоих.
Мы проходим мимо решёток с розами, и я замечаю, как Эстелла слегка напрягается. Её губы поджимаются, когда она кивает в ответ на слова Вито. Я отхожу чуть дальше, чтобы они меня не заметили, и наблюдаю за ними издали.
Вито ведёт её к краю фонтана и останавливается прямо у воды. Капли воды падают на волосы Эстеллы, сверкая в лучах заходящего солнца. Мои мышцы напрягаются, когда я вижу, как Вито нежно берёт её за подбородок и наклоняется для поцелуя.
Я не могу на это смотреть. Меня переполняет гнев, усиленный беспомощным отчаянием, которое я вижу в глазах Эстеллы, и её желанием дать отпор. В последний момент она упирается рукой ему в грудь, освобождая своё лицо от его хватки и ускользая от него.
На лице Вито отражается гнев. Он из тех, кто не терпит отказа, я уже это знал. Ни один мужчина, подобный ему, не может долго ждать того, чего хочет. Он схватил Эстеллу за руку, и я шагнул вперёд, чтобы вмешаться, прежде чем услышал, что она говорит.
– День нашей свадьбы будет гораздо более особенным, если мы подождём до этого момента, – произнесла она с лёгкой дрожью в голосе, словно тоже в чём-то себе отказывала. Она лучшая актриса, чем я мог бы себе представить. Её глаза расширяются, и она хватает Вито за руку, не давая ему снова коснуться её лица. – Осталось всего несколько недель. Это будет значить гораздо больше.
Вито стиснул зубы.
– Я не привык, чтобы мне отказывали, красавица, – заявил он, снова протягивая к ней руку. Он обхватил её затылок и наклонился, возвышаясь над ней. – Ты хочешь, чтобы я подождал, прежде чем прикоснуться к тебе? Прекрасно. Но как только моё кольцо окажется на твоём пальце... – его губы изогнулись в улыбке, и он окинул её взглядом, медленно задерживаясь на местах, которые вызвали у меня желание наказать его за такое вольное поведение. – Ты никогда больше не скажешь мне «нет», Эстелла. Моя жена будет со мной, когда и где я захочу.
В её глазах мелькает страх.
– Конечно, – прошептала она, и я шагнул вперёд, не в силах больше видеть её беспомощность и страх.
– Я полагаю, мистер Галло хотел, чтобы вы были в саду под присмотром, чтобы избежать любой... неподобающей близости перед свадьбой, – сказал я, смело встречая сердитый взгляд Вито.
Вито, ухмыляясь, смотрит на меня.
– Какое тебе дело? – Резко спрашивает он. Я холодно улыбаюсь, наслаждаясь вновь обретённой уверенностью в своих действиях.
– Я её телохранитель, мистер Бьянки, – решительно отвечаю я. – Её безопасность – моя главная задача. Её отец попросил меня сопровождать вас двоих, чтобы гарантировать её защиту, в том числе не допустить, чтобы к ней прикасался мужчина, который пока даже не является её официальным женихом, не говоря уже о муже.
Выражение глаз Вито предсказывает последствия моего разговора с ним. Но пока мне не придётся с этим столкнуться, и сейчас для меня важно только одно – не дать ему прикоснуться к Эстелле.
Вито отпускает Эстеллу, отступает от неё и приближается ко мне.
– Энтони упоминал, что ты приедешь с ней, когда мы поженимся. Он ясно дал понять, что твоё дальнейшее пребывание в качестве её телохранителя было частью соглашения, – его глаза сужаются. – Однако это не значит, что я не могу превратить твою жизнь в ад, если ты будешь вмешиваться в мою жизнь. Ты понимаешь, что я имею в виду? Когда она станет моей женой, она будет моей. Я буду прикасаться к ней так, как захочу. Твоя задача будет заключаться в том, чтобы защищать её от внешних угроз, а не от меня.
Смысл его слов предельно ясен. Я бросаю взгляд на Эстеллу, чьи глаза теперь широко раскрыты от страха, и задаюсь вопросом, изменит ли что-то, если я расскажу Энтони об этом разговоре. Поверит ли он мне. Я думаю, он бы так и сделал, если бы не то, что произошло в саду. Теперь же доверие, которое существовало между мной и моим работодателем, разрушено. Вито будет отрицать этот разговор, а Энтони будет полагать, что все наши споры с Эстеллой связаны только с нашими чувствами друг к другу.
Это было последствием, о котором я даже не подозревал, когда на несколько приятных мгновений поддался тому, чего так сильно желал. И теперь я не знаю, как с этим справиться.
– Не смотри на неё, – резко говорит Вито. – Смотри на меня. Ты меня понимаешь?
Я коротко киваю, потому что в данный момент не могу сделать ничего другого. Но когда я отступаю назад, наблюдая, как Вито, словно ничего не произошло, возвращается к Эстелле, всё, о чем я могу думать, это о том, что я должен найти выход из этой ситуации для неё. Для нас обоих.
Если я этого не сделаю, то обещание, которое я ей дал, потеряет всякий смысл.
А это единственное обещание, которое я не могу нарушить.
