Текст книги "111 симфоний"

Автор книги: Людмила Михеева

Соавторы: Алла Кенигсберг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)

Симфония № 1

Симфония № 1, соль минор, «Зимние грезы», ор. 13 (1866)

Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, ударная группа, струнные.

История создания

Первая симфония создавалась Чайковским весной и летом 1866 года. В музыке этого сочинения отразились впечатления композитора от русской природы, которую он очень любил; воспоминания детских лет о зимней дороге из далекого уральского городка Воткинска в Петербург, куда родители везли его учиться; картины веселых масленичных гуляний.

Сочинение симфонии шло с трудом. Окончив весной Петербургскую консерваторию, Чайковский был тут же приглашен Николаем Рубинштейном, основателем Московской консерватории, в число ее профессоров. Занятий с учениками было много, они отнимали почти все дневное время, так что для сочинения оставалась лишь ночь. Композитор не любил работать по ночам, да и хрупкое здоровье ему этого не позволяло. Острое переутомление вскоре привело к нервному расстройству. Однако в сентябре Чайковский все же закончил симфонию и отдал ее на суд своих бывших учителей – профессоров Петербургской консерватории А. Рубинштейна и Н. Зарембы. Они сурово раскритиковали первый симфонический опус своего выпускника и отказались включить его в программы концертов Русского музыкального общества, на что Чайковский рассчитывал.

Вернувшись из Петербурга, композитор принялся за переработку симфонии. Вторая редакция была завершена в ноябре, но тоже одобрения не получила. Премьера откладывалась на неопределенное время. Чайковский сумел только организовать исполнение двух средних частей в Москве и Петербурге, но оно прошло почти незамеченным. Лишь один оставшийся неизвестным критик (он подписался инициалами А. Д., которые исследователям расшифровать не удалось – по-видимому это был не музыкант, а просвещенный любитель) написал: «Мы не знаем, чему приписать эту холодность (с которой были приняты исполненные отрывки. – Л. М.), потому что симфония имеет несомненные достоинства. Она в высшей степени мелодична и превосходно инструментована: особенно нам понравилось адажио: оно все составлено из одной темы, чисто русского характера, в которой так и слышится мотив русской песни, захватывающей душу. Несмотря на это, тема совершенно оригинальна». Отзыв удивительно чуткий, несмотря на допущенную неточность – в адажио две, хотя и близко родственные по характеру темы – остался единственным. Профессионалов показанная музыка не привлекла.

Премьера симфонии в полном виде состоялась только 3 февраля 1868 года в Москве, в восьмом симфоническом собрании РМО под управлением Н. Г. Рубинштейна. Но это исполнение оказалось единственным. На него критика также не сочла нужным отреагировать. Симфония больше не исполнялась, казалось, о ней было забыто.

Через несколько лет, после поездки в Италию в 1874 году, композитор еще раз пересмотрел симфонию: сократил некоторые длинноты, изменил оркестровку. В этой окончательной редакции симфония была издана и исполнена еще через девять лет – в 1883 году в Москве под управлением М. Эрмансдерфера, немецкого дирижера, работавшего в 80-х годах в Москве. Только тогда ее наконец оценили. «Вот это настоящая русская симфония, – писал рецензент. – В каждом такте ее чувствуется, что ее мог написать только русский человек. В выработанную на чужбине форму композитор влагает чисто русское содержание». Но прошло еще три года, когда первый симфонический опыт давно уже прославленного композитора прозвучал и в Петербурге. С тех пор она прочно закрепилась в концертном репертуаре.

Оказавшаяся, по существу, первой русской симфонией (написанная несколько ранее симфония Римского-Корсакова успеха не имела и практически была забыта), она, вместе с тем, явилась и первым образцом лирического симфонизма. Симфония программна. Чайковский дал ей название и подзаголовки первых двух частей. В скерцо, такой «подсказки» не имеющем, использован материал написанной в 1865 году фортепианной сонаты.

Музыка

Первая часть носит заглавие «Грезы зимнею дорогой». Она начинается еле слышным тремоло скрипок – будто зашелестел сухой снег от ветра, зазвенел морозный воздух. Мгновение… и появилась печальная мелодия, интонируемая флейтой и фаготом. Благодаря большому расстоянию между голосами этих инструментов, создается впечатление широко раскинувшихся просторов, пустыни, одиночества. Умолкла мелодия у деревянных духовых, и вступили с нею же альты, затем виолончели. А у духовых в это время – острые короткие звуки: как снежинки, бьющие в лицо. Что-то в них слышится беспокойное, тревожное. Нарастает звучность. Вступают все новые инструменты. Дробится мелодия. Будто подхваченные ветром, вьются, летят друг за другом ее обрывки. И вот уже во весь голос богатырски зазвучала мощная тема, выросшая из темы колючек-снежинок. Удаль, молодецкий размах слышатся в ней. Начальная, прежде грустная мелодия влилась в нее и стала тоже мощной, уверенной, будто почерпнула силы из чудесного родника. Все смолкло. Несколько сухих аккордов, и на фоне скупых тянущихся нот у струнных инструментов запел кларнет. Песня его – побочная тема – задумчива и спокойна. Она льется привольно, как бесконечно разворачивающаяся лента. Умолк кларнет, но песня не прервалась: ее подхватили другие инструменты, повели дальше, распели еще шире. И снова молчание. Заключительный раздел экспозиции – праздничный, торжественный, с ликующими фанфарами, – непосредственно вливается в разработку. В ней – взволнованное стремительное движение, активные переклички голосов, столкновение различных тем экспозиции, полное драматизма и приводящее к кульминации. И снова, вот уже в третий раз – генеральная пауза. Осторожно, робко, как будто не всегда попадая в такт, «раскачиваются» басовые голоса. На них наслаивается мягкое звучание валторны, затем вступают деревянные духовые, и, наконец, полилась печальная мелодия – главная тема первой части. Это началась реприза.

Вторая часть симфонии называется «Угрюмый край, туманный край». Она создавалась под впечатлением поездки по Ладожскому озеру на остров Валаам и поездки на водопад Иматра летом 1860 года. Медленно, сосредоточенно вступление струнных. Гобой запел раздольную мелодию, напоминающую протяжные крестьянские песни. Быстрые пассажи флейты – как легкое дуновение ветерка, как рябь, пробежавшая по озерным волнам. Вступает фагот со своей мелодией, и вот уже будто два голоса – высокий мальчишеский и сопровождающий его мужской – ведут каждый свою песню, согласно сливаясь. Тепло, проникновенно запели альты и флейты. Их мелодия словно вылилась из первой: она так же широка и привольна. Ее подхватывают скрипки и уносят куда-то далеко, ввысь, где она не прекращается, а будто истаивает, продолжая звучать недосягаемо для человеческого слуха. А снизу, у виолончелей, вновь возникает первая песня. С отдельными фрагментами темы вступают разные инструменты. Прихотливо переплетаются голоса, пока не запевают вторую тему «солисты» – кларнет и тепло, сочно звучащие скрипки. Мощный хор оркестровых голосов подхватывает песню, ведет ее дальше… Мгновенная остановка, трепет неуверенности, может быть, тревоги, и снова взлетает ввысь могучая народная песня. Закончен рассказ. Сдержанным послесловием завершают часть струнные.

Третья часть симфонии не имеет подзаголовка, но содержание ее очевидно и без этого. Открывается скерцо легкими трелями у кларнетов и флейт. И сразу зашелестели в прихотливом ритме скрипки, словно снежные хлопья, подхваченные метелью. Причудливую, но народную по характеру мелодию подхватили деревянные духовые, и скоро все закружилось в метельном хороводе. Вспоминается Пушкин:

 
Мчатся тучи,
вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
 

кажется, именно так можно расшифровать программу этого раздела.

Но мелькнул огонек вдали. Другой, третий, и усталый путник въезжает в своей занесенной снегом кибитке в гостеприимную усадьбу. Ярко освещены окна, звучит обаятельный, нежный вальс. Это – средний раздел скерцо. Мелодия вальса изящная, чуть меланхоличная, но слышатся в ней и мужественные нотки. Сквозь его мелодию постепенно начинает пробиваться завывание метели. Все громче, громче оно, и вот уже не слышно вальса, только ветер метет и бьет в лицо колючим снегом. Что же это было? Видение? Греза? Впереди бесконечный зимний путь…

Финал. Откуда-то снизу поползли медленные сумрачные звуки – и в нерешительности остановились. Еще раз зазвучала сосредоточенная мелодия – и вновь прервалась. В третий раз она началась выше, в более светлых тембрах флейт, гобоев, кларнетов, и, словно обретя новые силы, вылилась, наконец, полностью в насыщенном низком регистре скрипок. Таков пролог. Раздумье. Снова зазвучала мелодия – уже в быстром энергичном движении, не в миноре, как раньше, а в мажоре – светло, уверенно. Это народная песня «Я посею ли млада», городской вариант старинной крестьянской песни «Цвели цветики». За несколько тактов произошел стремительный взлет от сурового пролога к буйному ликующему веселью. Задорно звучит главная тема финала с ее массовым складом, ритмом быстрого марша, резкими восклицаниями. Это образ веселящегося, ликующего народа. Снова появляется песня «Я посею ли млада», теперь в характере и движении плясовой. Массовые картины – своего рода общий план действия – время от времени сменяются небольшими жанровыми зарисовками. Более прозрачным становится звучание оркестра, более короткими – мелодические линии, прихотливо сплетающиеся в многоголосном изложении. И вновь врывается буйное ярмарочное веселье. Внезапно наступает момент сосредоточенности, раздумья. Слышится музыка пролога. Затем медленно, словно раскачиваясь, начинается длительное постепенное нарастание, приводящее к мощному ликующему заключению.

Симфония № 2

Симфония № 2, до минор, ор. 17 (1872–1881)

Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 3 тромбона, туба, литавры, ударные, струнные.

История создания

Вторую симфонию Чайковский писал летом 1872 года. Проводил композитор это лето в разных местах. Июнь прожил в Каменке – украинском имении его родственников Давыдовых. Чайковский очень любил бывать там. Привлекали в Каменку его и сестра, Александра Ильинична, бывшая замужем за сыном декабриста Львом Васильевичем Давыдовым, и ее большая дружная семья, и прекрасная украинская природа, и богатейший разлив народных украинских песен, непрестанно звучавших вокруг. Не случайно в финале симфонии зазвучала знаменитая песня «Журавель», напев которой был блестяще разработан Чайковским. Рассказывая в письме к брату об успехе, который имел этот финал в Петербурге на показе симфонии членам Балакиревского кружка, Петр Ильич добавляет: «Честь этого успеха я приписываю не себе, а настоящему композитору означенного сочинения – Петру Герасимовичу (буфетчику в усадьбе Каменки), который, в то время, как я сочинял и наигрывал „Журавля“, постоянно подходил и подпевал мне». Благодаря этому напеву симфония позднее получила известность под названием Малороссийской или «симфонии с журавлем».

Из Каменки композитор на несколько дней поехал в Киев, в июле перебрался к своему давнему приятелю В. С. Шиловскому. В Москву вернулся только во второй половине августа. Здесь музыка была вчерне закончена. Сентябрь и октябрь Чайковский, по его выражению, «с остервенением занимался инструментовкой». Симфонию он завершил в начале ноября и повез в Петербург, показывать тамошним музыкантам.

После окончания консерватории его отношения с молодыми талантливыми петербургскими композиторами – Балакиревым, Кюи, Бородиным, Мусоргским и Римским-Корсаковым – были достаточно холодными. Составившие Балакиревский кружок, иначе – новую русскую школу или Могучую кучку, эти музыканты принципиально возражали против консерваторского обучения, считая, что оно засушивает, лишает индивидуальности, «переделывает» композитора на немецкий лад, в то время как они боролись за русскую национальную музыку, были горячими поклонниками Глинки и Даргомыжского, считали, что в русских произведениях должны звучать подлинные или близкие им по духу народные русские напевы. Однако со временем петербуржцы признали Чайковского, началось непосредственное общение. И Чайковский показал в кружке часть только что написанной симфонии. «Когда я был в Петербурге, то играл финал на вечере у Римского-Корсакова, и вся компания чуть-чуть не разорвала меня на части от восторга», – писал композитор брату. Естественно, больше всего привлекло «кучкистов» использование народной песни. Балакиревцы и впоследствии считали Вторую симфонию одним из лучших сочинений Чайковского.

Сам композитор был доволен своей работой. Впрочем, будучи захваченным тем, что сочинял, он всегда считал лучшим свое последнее произведение, то, над которым работа была только что завершена. В частности, и ему симфония казалась лучшим из того, что он до сих пор написал. Особенно он отмечал законченность формы – качество, с которым ранее у него бывали трудности.

Премьера состоялась в Москве 26 января 1873 года под управлением Н. Г. Рубинштейна. После того как композитор услышал свое новое сочинение в оркестре, мнение его несколько переменилось. В Петербург Стасову он писал: «По правде сказать, я не особенно доволен первыми двумя частями, но самый „Журавель“ вышел ничего себе, довольно удачен». К состоявшемуся вскоре второму исполнению Чайковский сделал некоторые изменения в оркестровке. Однако через семь лет, в конце 1879 года, решительно пересмотрел симфонию, нашел в ней, наряду с удачными эпизодами, много слабого, назвал симфонию незрелой и посредственной и сжег партитуру. В течение нескольких дней была выполнена новая редакция симфонии – переписана первая часть, кроме оставшейся в неприкосновенности интродукции, переделано скерцо, значительно сокращен финал. В неизмененном виде осталось лишь анданте. «Теперь могу, положа руку на сердце, сказать, что симфония эта – хорошая работа», – резюмировал автор. В новой редакции симфония была впервые исполнена 31 января 1881 года в Петербурге под управлением дирижера и аккомпаниатора, руководителя концертов РМО Карла Зике. Успех был очень велик, однако никто из критиков не отметил в своих статьях разницы по сравнению с музыкой, звучавшей восемь лет назад.

Музыка

Первая часть начинается тягуче-печальным вступлением, основанным на подлинной народной песне – украинском варианте известнейшей «Вниз по матушке по Волге». Ее сменяет деятельная, импульсивная главная партия, выдержанная в классических бетховенских традициях. Побочная тема мечтательна, исполнена полетности. В разработке эти образы развиваются, сталкиваются, появляются моменты противоборства, но реприза все возвращает «на круги своя». Лишь в коде в выразительном соло валторны воспоминанием о пережитом проходит тема вступления.

Вторая часть – своего рода музыкальная сцена, крайние разделы которой основаны на сцене свадебного шествия из ранней, уничтоженной композитором оперы «Ундина» по Жуковскому, а средний раздел – на мелодии народной песни «Пряди, моя пряха». Отчетливо проявились здесь черты театральности – проходящая на фоне четкого маршевого ритма у басовых инструментов основная мелодия звучит поочередно у струнных и деревянных духовых. Медные в этой части участия не принимают, поэтому марш теряет свое привычное обличье, воспринимается как оперный или даже как детская игра. Народная мелодия среднего раздела включена композитором так естественно, что производит впечатление сочиненной им самим. В ее варьированных проведениях возникает образ удивительной прелести, трогательной чистоты и наивности.

Третья часть – традиционное трехчастное скерцо – фантастическое, в стремительном движении. Это картина богатырского веселья, игр могучих народных сил. На всем протяжении первого раздела сохраняется неизменная трехдольная ритмическая пульсация, при которой мелодические обороты все время меняются. Создается впечатление единой слитной массы, но не однообразной, а сложившейся из индивидуальных моментов. Средний раздел – трио – снова вызывает ассоциации с какой-то сценкой, на этот раз – картинкой скоморошьих наигрышей и прибауток. Слегка замедленное ровное движение кажется нарочито старательным, необычное строение мелодии (шеститакт вместо классического «квадратного» четырехтакта), в котором два последних такта как бы поддакивают первым, создает комический эффект. Основную мелодию сопровождает веселое, оживленное движение скрипок. Возникает впечатление представления ряженых. Временами мелькают в общем движении нотки обиды, угрозы, страха, но возвращается музыка первого раздела, и все уносится в буйном веселье.

Логично, как естественный итог сочинения, основанного на глубоко народных темах и образах, начинается финал. В нем господствует тема песни «Журавель», которая с неистощимой изобретательностью варьируется почти на всем его протяжении (кроме побочной партии). Первая половина мелодии постепенно формируется в торжественных аккордах вступления, главная партия – та же мелодия в стремительном и задорном движении, в вариациях, неуловимо разных, отличающихся то силой, то ловкостью, то нежностью, то грацией. Побочная, предваряемая протяжным тоном валторны, – обаятельная и взволнованная, в пластичном и гибком пятидольном ритме. В разработке вновь господствует «Журавель», динамика изложения этой мелодии, иногда сменяемой другими эпизодами, все нарастает, приводя к заключению симфонии, звучащему безудержным ликованием.

Симфония № 3

Симфония № 3, ре мажор, ор. 29 (1875)

Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 3 тромбона, туба, литавры, струнные.

История создания

Время создания Третьей симфонии – одно из самых активных в жизни Чайковского. Он продолжает педагогическую работу в Московской консерватории, куда поступил сразу после окончания собственного консерваторского курса в Петербурге, в 1866 году. Нагрузка его очень велика – до 30 часов в неделю, и педагогику он не любит, но отказаться от нее не может, так как это пока единственный твердый заработок, то, на что он может всегда рассчитывать. Но творческая жизнь его тоже богата.

Его интересы проявляются в самых разных жанрах. Почти одновременно создаются прекрасные романсы, большое количество фортепианных пьес, в том числе цикл «Времена года». Уже состоялись премьеры оперы «Опричник» в Москве и Петербурге, задумывается балет «Лебединое озеро», начинается работа над оперой «Кузнец Вакула», конкурс на написание которой объявлен в Петербурге.

Написан Первый концерт для фортепиано с оркестром. К сожалению, Н. Рубинштейн, глубоко уважаемый и любимый старший друг, замечательный пианист, которому этот опус первоначально был посвящен, не оценил его и отказался играть. Однако же в 1875 году концерт уже звучит на эстраде – в Бостоне его играет прославленный пианист и дирижер Ганс фон Бюлов, в Петербурге, значительно менее известный пианист Г. Кросс. А в ожидании премьеры концерта, которая состоялась осенью, летние месяцы 1875 года Чайковский посвящает работе над Третьей симфонией.

Начало работы пришлось на 5 июня, когда композитор гостил в Усове у В. С. Шиловского. За три недели, что он провел в деревне у старинного друга, успел вчерне закончить ее и приступил к оркестровке. Эту работу пришлось прервать – было несколько кратковременных поездок, в том числе в Москву и Киев. Оркестровку Чайковский закончил 1 августа, когда жил в деревне Вербовке.

Среди других сочинений этого жанра Третья симфония стоит особняком: единственная пятичастная, то есть формально отступающая от традиций классического симфонического цикла, она к тому же единственная у Чайковского мажорная. Программность в ней отсутствует, господствующее положение занимают образы светлые, радостные, несколько картинно-зрелищного характера. Сам композитор говорил о ней: «Сколько мне кажется, симфония эта не представляет никаких особенно удачно изобретенных идей, но по части фактуры она шаг вперед. Всего более я доволен первой частью и обоими скерцо…»

Премьера симфонии состоялась 7 ноября 1875 года в Москве под управлением Н. Рубинштейна и вызвала, по словам одного из рецензентов, «видимое удовольствие слушателей». А всего через два с лишним месяца симфония прозвучала и в Петербурге под управлением Э. Направника – великолепного дирижера, музыкального руководителя Мариинского театра, с которым Чайковского связывали чувства взаимной приязни и уважения. Композитор приехал в столицу на репетиции и концерт. В письме брату сообщал, что симфония «прошла очень хорошо и имела значительный успех. Меня очень дружно вызывали и рукоплескали». Отзывы прессы были положительными. Среди них выделилась статья известного критика Г. Лароша, который, в частности, писал: «По силе содержания, по разнообразному богатству формы, по благородству стиля, запечатленному самобытным, индивидуальным творчеством, и по редкому совершенству техники симфония г. Чайковского составляет одно из капитальных явлений музыки последних лет…»

Музыка

Первая часть начинается медленным вступлением, отмеченным чертами скорби и трагизма. Лишь постепенно светлеет колорит. Главная партия сонатного аллегро, в котором тема вступления словно освобождается от нависавшего над ней гнета, звучит празднично и пышно. Побочная тема – мягкий, свободно дышащий напев, который сначала интонирует гобой, а далее – другие деревянные и струнные инструменты. Разработка привносит черты драматизма, противоборства между темами, в результате чего образуются новые мелодии. Несколько видоизмененная реприза подводит к мощной и торжественной коде, утверждающей светлое начало.

Вторая часть, имеющая определение «в немецком стиле», – уютный, немножко сентиментальный вальс, подкупающий изяществом. На фоне струнных пиццикато, придающем музыке особую воздушность, сменяется несколько мелодий. В первой из них ритм не совпадает с ритмом аккомпанемента, что делает вальс особенно непринужденным. Его трио выдержано в стиле легкого скерцо, все в непрерывном текучем движении. Господствуют тембры струнных и деревянных духовых инструментов (медные в этой части не принимают участия), и от этого возникает впечатление птичьего щебета, фантастического птичьего мира, который, однако, «очеловечен» теплом и подлинным душевным чувством.

Третья часть – элегия. Мелодия, ее открывающая, полна печали (ее интонации предвещают ариозо Лизы «Откуда эти слезы» – из «Пиковой дамы»). То мольба, то порыв слышатся в ней. Вторая тема – вальс, но совсем не такой, как в предшествующей части. Здесь это прекрасная, гибкая и выразительная мелодия, звучащая как песнь любви. Постепенно все шире, все более распеваемая, она достигает драматической кульминации. А затем так же постепенно спадает эмоциональное напряжение, уходит порыв, и затухающая мелодия в последний раз звучит как воспоминание о пережитом.

Четвертая часть – еще одно скерцо – переносит слушателя в мир фантастики. Отдельные инструменты и их группы перекликаются, создавая мрачную, тревожащую воображение картину. Музыка «страшит и пугает трепетно скользящими призрачными тенями» (Б. Асафьев). Средний раздел части – таинственный марш, в котором слышится один из мотивов траурного вступления симфонии. В причудливо искаженном звучании он вызывает ассоциации с шествием злых сил.

Финал, построенный в форме рондо-сонаты, ярок, полон блеска. Торжественный и несколько холодный полонез создает смысловую арку с праздничной главной партией первой части. Вторая тема финала – широкий распев в духе народных мелодий. Третья тема (второй эпизод рондо) носит шутливый характер. Вместо разработки повторяется начало полонеза, на основе первых тактов которого композитор развертывает продолжительное фугато, создающее нарастание звучности до большой яркой кульминации. Заключение симфонии – величественный апофеоз.