Текст книги "Водный мир (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Встревоженно оглядываюсь. В последнее время этот загадочный термин звучит слишком часто. Атланты выжидательно смотрят на Асти, но тот лишь обменивается с Циссой многозначительными взглядами, не выказывая ни грамма волнения.
– Что ж, так даже лучше. Будет, чем развлечь наших гостей из соседних миров.
– Действуем, как обычно?
– Да, конечно, – этого достаточно, чтобы собравшиеся снова отвернулись к своим мониторам и принялись сосредоточенно стучать по клавишам.
Жду от Треора каких-либо объяснений, но он меняет тему.
– Посмотрите туда, Варисса, – он впервые называет меня по имени, и это кажется мне хорошим знаком. – Когда уровень воды на планете стал стремительно подниматься, правительство приняло решение сохранить часть города от затопления.
Впереди разгорается свечение, куда более яркое, чем одиночные огоньки. Крешейк прибавляет ход и устремляется прямо к нему, ловко маневрируя между руин. Источник света увеличивается в размерах, раздаваясь вширь и поднимаясь гораздо выше зданий. Это непрозрачный, испускающий белое сияние купол, накрывший центр столицы половинкой шара.
– Знаю. Я, в некотором роде, увлекаюсь историей и археологией. И Сатитару – в числе моих фаворитов, – стараюсь говорить как можно спокойнее, хотя душа так и заходится в безмолвном восторге.
– Правда? – Цисса оживляется. – Может, вы хотели бы посмотреть что-то конкретное, къерра?
Задумываюсь. “Увлекаюсь” – вовсе не означает, что я знаю наизусть все местные достопримечательности. Да и пейзажи разрушенной части города особо не отличаются разнообразием. Так что выбор очевиден.
– То, что под куполом, интересует меня больше всего, – обворожительно улыбаюсь и показываю на светящийся колпак. – Неужели древним атлантам действительно удалось спасти часть города от затопления? В моем мире о таких технологиях можно только мечтать.
Важность, проступившая на лицах обычно безэмоциональных арзисов, доставляет мне настоящее удовольствие. Кажется, я начинаю преуспевать в атлантийской политике: все, что нужно для успеха – виртуозно льстить их самолюбию.
– Не только древние. Нынешние тоже много чего умеют. Мы обязательно посетим город под куполом, но сначала…, – Треор Асти обрывает фразу и обращается к подчиненному. – Сатт, ты вычислил их координаты?
– Само собой. Юго-запад столицы, район стадиона.
Крешейк сворачивает в сторону от призывно сверкающего купола и скользит вдоль дна, маневрируя между остатками былой роскоши, некогда представляющими из себя величественную столицу целой планеты.
– Свяжитесь с администрацией Сатитару, пусть потушат свет, – командует Асти, и вскоре огни в городе гаснут, а мы продолжаем путь в почти полной темноте.
Город из волшебного превращается в угрюмый. Черные развалины подспудно внушают тревогу. Этот квартал сохранился куда лучше предыдущего. То тут, то там показываются высотные здания, торчащие над остальным пейзажем обломанными огрызками. Не могу отделаться от впечатления, что причина их плачевного состояния вовсе не время и разрушающее воздействие водной среды, а ярость исполинского океанского существа, обкусавшего строения в порыве гнева.
Цисса перестает болтать. Доверху застегивает жилет, сдувает с плеча несуществующую пылинку и садится рядом с Асти. Активирует меню управления, достает неведомо откуда свои фирменные очки и надевает их театральным жестом.
– Сейчас начнется моя любимая часть программы.
– Какая?
– Охота, – Цисса весело подмигивает нам с Ником и переключает все внимание на сенсорный экран, на котором разворачивается схема города.
Некоторое время крешейк бесшумно пересекает улицы и проспекты, а затем останавливается, готовясь выплыть на открытое пространство. Впереди – пустырь, поросший огромными водорослями и другими подводными растениями, похожими на скрюченные деревца. Широкие ступени каскадом спускаются к центру стадиона.
– Всем приготовиться, – тихо, но властно произносит Треор.
Я смотрю по сторонам, совершенно не понимая, как и к чему готовиться конкретно мне. Атланты продолжают сидеть на своих местах, с головой уйдя в работу. Никель пересекает зал и становится позади. Хочу спросить его, что это значит, но он лишь качает головой, отвечая мне мрачным, разительно отличающимся от былого восхищения, взглядом.
– Чур, самая ответственная часть задания на мне! – шутливо говорит Цисса, напевая веселый мотивчик и поигрывая пальцами на высокой рукоятке, заменяющей кораблю руль.
Крешейк выходит из укрытия и включает пару прожекторов на корме, разрезающих подводную тьму двумя горизонтальными столбами света.
– Вон они!
Завидев подводную лодку, озаряющую стадион ярким желтым светом, на другом конце пустыря вверх взлетает крошечный корабль.
Крешейк срывается с места, беря курс прямо на него. Ревут турбины, унося нас вперед с колоссальным ускорением, я не могу удержаться на ногах и валюсь прямо на Никеля.
– ДАВАЙ! Прижмем их, ребята! Ну!!! – орет Асти, на миг сбросив личину невозмутимого воина и превратившись в типичного бешеного солдата.
Лежать на Никеле ой, как приятно, но я все же пытаюсь встать на ноги, не в силах оторвать взгляда от проносящихся мимо черных столбов и глыб. Грозные арзисы стремительно настигают добычу, сокращая расстояние между нами и отчаянно улепетывающими, непрошеными гостями бывшей столицы. Мне удается рассмотреть их кораблик: маленький, какой-то несуразный, круглый, закопченный. Словно спаянный из неоднородных и старых железных пластин.
В сердце острой иглой колет жалость. Ох уж эта мягкотелость! – всегда болею за слабую сторону, даже если она заведомо в проигрышной ситуации.
Когда до оторванных остается совсем чуть-чуть, беглецы меняют курс, сворачивая налево, и Цисса выворачивает джойстик, бросая судно вслед за ними. От резкого поворота я снова падаю на Никеля и больше уже не пытаюсь подняться (1). Он делает какое-то странное движение, словно хочет закрыть мне глаза, но я отталкиваю его руку.
Громоздкий, и оттого неповоротливый крешейк чуть замедляется, вынужденный сделать более широкую, чем судно оторванных, дугу. На краткий миг брезжит надежда: может, загадочным атлантам удастся-таки скрыться?
Окрыленный той же самой мыслью маленький, словно сошедший с иллюстраций стим-панка, кораблик прибавляет ход, оставляя позади черные полосы из переработанных отходов, но тут случается что-то совершенно фантастическое.
Цисса быстро касается панели управления и снова наваливается на рукоятку. Повинуясь ему, одна из ног-подпорок крешейка отделяется от корпуса и выстреливает вперед, вытягиваясь вслед за спасающимся бегством кораблем. Мгновение – и мощные тиски, раскрывшись наподобие когтистой лапы, смыкаются на хрупкой лодке, чтобы тут же безжалостно сжаться.
За окном расцветает алый, пылающий смертью, цветок, а до ушей доносится приглушенный звук взрыва.
– Йююююхуууу! – визжит Цисса, хлопая в ладоши, и остальные атланты отвечают ему дружным ревом.
– А теперь можно посмотреть и город под куполом! Поехали? – взволнованный Асти радостно оборачивается к нам с Никелем.
Я молчу, надеясь, что вопрос был риторическим. Не уверена, что теперь захочу что-либо смотреть вместе с этими задорными и кровожадными монстрами.
5. Тени былого величия
Моя нога вот-вот ступит на мостовую самого старого города во всех Сопредельных мирах, но от восторга не осталось и следа. Я молча наблюдаю, как крешейк приближается к куполу, краем уха слушая пояснения Асти. Гордость за изобретательных инженеров, спасших центр города от затопления, уникальные технологии, вера, разум – и ни слова о вопиющем инциденте на стадионе.
– Можете считать, что вам очень повезло, къерра… Чужаков допускают в Сатитару лишь в исключительных случаях. В нем проживают лишь жрецы и инженеры, поддерживающие функционирование города в исправном состоянии. Смотрите, – он показывает на черную щель, показавшуюся в жемчужной поверхности купола, – от океана город отделяют два слоя защиты, внешний и внутренний.
Нос корабля вместе с нами устремляется прямо в чрево открывающегося дока. Заплываем внутрь, но не полностью: само судно слишком велико, чтобы поместится между оболочками водонепроницаемого купола. Громко и страшно стучат механизмы, изолирующие капитанский мостик, с ревом смыкаются последние раздвижные ворота, и тело корабля остается снаружи, присосавшись к сияющей громаде купола. «Словно клещ, впившийся в тело» – приходит в голову сравнение. После случившегося на пустыре крешейк перестал вызывать у меня теплые чувства.
Начинается долгий процесс откачки воды из дока.
– Наши действия показались вам отталкивающими? – Треор пристально смотрит на меня сверху вниз. Замечает наконец, что после так называемой «охоты», увенчавшейся полным успехом, я заметно помрачнела.
Мне больше не хочется болтать, умничать и проявлять чудеса дипломатии. Неужели мне действительно жаль тех людей, которых я никогда не видела и которые, вполне возможно, сами не отличаются моралью? Или я просто напугана внезапной жестокостью военных? Искренним восторгом веселого балагура Циссы, собственноручно отправивших земляков на тот свет?
Я смотрю на Асти и понимаю, что у меня есть три варианта действий: уверить арзисов, что все в порядке, сыграть дурочку или сказать правду. И я выбираю последнее.
– Да. За что вы с ними так, командор?!
«Зачем?» – тут же приходит вопрос от Ника. – «Он все равно не поймет!»
Отрицательно мотаю головой. Скорее всего, Никель прав, и мой праведный гнев вызовет в лучшем случае недоумение. Но я должна попытать узнать их мотивы. Может, тогда МНЕ удастся понять их?
– Наш закон непримирим по отношению к вандалам и расхитителям ценностей Сатитару.
– А как же арест? Суд? Вынесение наказания?
– Они сами вынесли себе приговор, сунувшись на территорию древнего города без разрешения.
– А человечность?.. – беспомощно спрашиваю я, не оставляя отчаянных попыток воззвать к его совести.
Треор Асти нормально воспринимает критику и сомнение в правильности своих действий. Он смотрит на меня с отеческим укором и снисходительно смеется. Вслед за ним с разных сторон раздается еще несколько смешков.
– Варисса, вы родом с Земли, поэтому вам вполне простительна некоторая… незрелость мышления. Ценность таких понятий, как «гуманизм» и «равноправие» – это иллюзия. Тупик, из которого нет выхода. Не всякая человеческая жизнь имеет ценность. Для сохранения жизнеспособности растения, отравленные и подгнивающие побеги нужно удалять. Решительно и без излишней жалости.
Я тяжело вздыхаю. После такой проникновенной и мудрой проповеди мне больше нечего добавить. Приходится смириться – со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Лишь один момент так и остается висеть в воздухе молчаливым вопросом.
Имеет ли ценность для суровых военных Атлантиса жизнь странницы из далекого мира?
Спустя десять минут, показавшиеся целой вечностью, пространство между куполами полностью заполняется воздухом, и команда готовится к посещению столицы. Стоит покинуть мостик и выйти наружу, как сверху обрушивается влажность. Дышать практически нечем, и тревога снова усиливается. А еще здесь очень холодно, прямо как на морском дне.
Становится видно – изнутри купол не так уж и прекрасен. На своде зияют темные и бурые пятна. С потолка идет «дождь»: отовсюду капает вода, оставляя на ведущем к городу мосту блестящие лужи.
– Осторожней, – Цисса наклоняется ко мне и улыбается краешком губ. – Здесь может быть скользко.
Да уж, нужно постараться не слететь прямо вниз. Основание дока, где в углублениях все еще покачивается темная вода, перечерченная решеткой из ржавой арматуры, вызывает содрогание.
«Подавители помех» – срабатывает напоминание. Черт! Никелевы агрегаты остались в каюте. Привлекать к себе лишнее внимание, возвращаясь за ними, кажется мне опасным. Еще более опасной выглядит возможность натворить что-нибудь в Сатитару. Атланты вряд ли решат сотрудничать с нами, если факт моей несовместимости с чужими мирами раскроется слишком рано – тогда, когда я еще ничем не успела укрепить свой авторитет среди военных.
Я оглядываюсь по сторонам, не зная, как поступить. И – слава Вселенной! – вижу Тимериуса. Когда он успел появиться? Его брюки и жилет перестали быть белыми, чуть потемнев и превратившись в серый со стальным отливом. Он держится обособленно от сородичей, но явно тоже собирается посетить столицу.
На сердце становится легче. Надеюсь, в его присутствии все пройдет гладко – в подводном городе любая оплошность может обернуться апокалипсисом.
Атланты гуськом переходят мост, один за другим пропадая в черном квадрате внутренних ворот. Мы со спутниками идем вместе со всеми. Короткая кишка еле освещенного коридора, и нам открывается Сатитару.
Жемчужная крыша нависает над городом, скрывая от его посетителей раскинувшееся вокруг море. Здесь дышится легче, хотя воздух подводной столицы все еще далек от идеала. Вдоль главной улицы стоят основательные, крепкие здания. Все из светло-желтого камня, местами переходящего в коричневый и охряной. Через равные промежутки стоят низкие постаменты со скучными каменными шарами, колонны и статуи. В потрескавшихся от времени задумчивых ликах угадываются резкие черты атлантийских мужчин. Вправо и влево отходит множество улочек поменьше, узких и извилистых, постепенно теряющихся в тени.
Чувствую разочарование. Я ждала от Сатитару гораздо большего. Какого-то откровения. Морального просветления или просто душевного подъема. На деле город видится мне угрюмым и ветхим, молчаливо взирающим на чужаков с высоты своих двускатных крыш. Слишком старым для того, чтобы сохранить частичку духа прежней столицы. Боюсь, законсервировав его тело, атлантам не удалось сохранить его сущность – по прошествии стольких лет та тихо и мирно скончалась.
Помимо несбывшихся ожиданий меня тяготит еще и дурное предчувствие, подкрадывающееся исподволь. Мерзнут кисти рук и стопы. Мерзнут колени: холод пробирается выше, стремясь окончательно превратить меня в лед. И даже зажженные факелы не могут побороть мерзлой, удушливой влажности.
Рядом с Ником возникает Треор Асти. Он мельком указывает на технические несовершенства купола, мелкие протечки, неисправности в вентиляции воздуха и пр. Слушаю его краем уха, я осторожно оглядываюсь по сторонам – видимо, дело серьезное, раз просить денег пришел не Цисса, а сам командор. Никель внимает ему, а потом первый предлагает материальную помощь, чем повергает меня в шок. Если так пойдет и дальше, Атлантис мы покинем уже нищими.
Обрадованный Асти уходит, а я запоздало понимаю, почему Никель делает это – снова и снова идет на поводу у ненавистных атлантов, наступая на горло гордости и опустошая кошелек.
Он делает это из-за меня. Покупает их расположение, вынуждая арзисов взять землянку на вакансию странницы. От этого открытия становится только хуже. Благодарность мешается со стыдом и уязвленным чувством собственного достоинства. Он совсем не верит, что я и сама смогу заслужить уважение арзисов?
Главная улица города довольно узкая, поэтому нам приходится идти длинной шеренгой, группами по два-три человека. С обеих сторон давят здания. Все электричество ушло на купол, поэтому Сатитару освещается только огнем. Часть факелов висят на стенах, а самые большие жаровни нависают над центром улицы на медных распорках, протянутых от зданий на одной стороне улицы к зданиям на другой.
На миг прикрываю глаза, и ставший зыбким и нечетким город плывет куда-то вверх и в сторону. Лишь чье-то вмешательство препятствует моему обмороку – жесткая рука хватает за предплечье и довольно грубо встряхивает. Это помогает. Вздыбившаяся земля и начавшие веером складываться дома замирают и неохотно возвращаются на место.
– Тебе плохо? – спрашивает Никель.
– Я не доверяю им, – шепчу я ему, хотя взглядом привычно ищу Тимериуса. Как назло, хамелеон успел уйти далеко вперед.
– Пфф, – Ник закатывает глаза, словно я сморозила великую глупость. – Этого и не требуется! Ну, чего ты так скисла?
Утешитель из Никеля аховый. Может, мне и самой горько: еще полчаса назад мнила себя важной птицей и вовсю заигрывала с Асти, а сейчас разваливаюсь на части… Разве ж он сможет мне чем-то помочь? Критика и язвительность здесь не прокатит.
– Просто позови Тима.
– Думаешь, он прибежит, стоит только произнести твое имя? – в глазах Никеля появляется нехороший блеск, а хватка становится жестче. – Ты стала слишком часто думать о нем…
Его поведение выводит меня. Какое право он имеет указывать, о ком и в каких количествах мне думать! Сколько уж можно влезать без спроса в чужие мысли!
– Не твое дело! Просто позови его, или пожалеешь! – вырываю свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать. Внутри срабатывает детонатор, запуская сложную реакцию превращения влюбленности в невыносимое раздражение. – Занят своим соперничеством и не хочешь видеть дальше своего носа! – я возмущенно цежу слова, выплевывая их вперемешку с яростью. Неужели не чувствуешь, что он действительно нужен сейчас?!
Никель смотрит на меня со странным выражением. В его глазах задумчивость, сомнение и затаенная ярость.
– Чувствую. Вижу. И помогу.
И он снова берет меня за руку, на этот раз касаясь моей ладони. Сильно сжимает ее в своей, и я вскрикиваю. Мне больно. Боль пронзает тело раскаленной молнией, выжигая холод, ненависть и злость. Оставляя после опаленную пустыню.
На миг чувствую себя усталой и опустошенной. Полым сосудом, готовым принять любую эмоцию, заполниться тем, чем будет угодно чтецу. И он выбирает счастье. Необъяснимое, беспричинное счастье, наполняющее каждую клетку, каждый атом моей выжидающей пустоты. Напрочь стирающее воспоминание о пережитом насилии и боли. Если б чувства правили миром, я б взлетела. Воспарила к самому куполу.
Как легко и хорошо!
Легкая неровность пола заставляет меня споткнуться и прийти в себя. Надо же, эмоциональные качели не сказались на моем передвижении в пространстве. Падая в ад и поднимаясь в рай, я продолжала идти, поддерживаемая Никелем за руку. Конечно, чуток переполошила атлантов криками, чем укрепила свою репутацию юродивой – но это, пожалуй, лишь плюс для продвинутой странницы.
– Что это сейчас было? – я в который раз за день нахожу в себе силы отлепиться от Ника. А вот сил смотреть на него больше нет. Мне чертовски стыдно. Сама не знаю, что за перепады настроения то размягчают меня в розовый кисель, то заставляют превращаться в бешеную фурию. Так-то я ведь адекватная. Была.
– Решил почувствовать себя немного Стронцо.
И пока я обдумываю его ответ, легко толкает меня в спину.
– Вон твой Тимериус, вышагивает рядом с Циссой. Иди.
Я слушаюсь и ускоряю шаг, догоняя две знакомые высокие фигуры.
Как же я была неправа, называя город мрачным и скучным! Все преобразилось, стоило упадническому настроению смениться на позитивное. Да, он стар. Да, молчалив. За столько лет он потерял голос, и теперь объясняется жестами и мимикой. Его можно читать по рисункам глубоких морщин и борозд.
Местные здания мало похожи на дворцы, но в них определенно есть свой стиль. Скромность неотполированного камня стен компенсируется строгими линиями фасадов. Громоздкость первых этажей мило завершается изящностью и легкостью этажей последующих.
Архитектура древней Месопотамии, величественные и грозные зиккураты (1) – вот что мне напоминают улицы бывшей столицы.
Здесь нет вкраплений современности и новшеств, неизбежно вносимых в другие старинные города. Он – словно концентрированная выжимка древности, консервация прошлого в чистом виде. Если вглядеться, можно увидеть десятки признаков того времени. Под ногами тут и там попадаются выбитые в камне длинные полукруглые линии, ближе к середине улицы затертые бесчисленным количеством ног – остатки концентрических кругов (2).
Кованые факелы, сплошь покрытые зеленью окисления, ощетиниваются медными лепестками, тянутся к нам языками пламени. Даже огонь, и тот особенный – желтый с зелеными колдовскими всполохами. Быстро сходящий на нет, из-за чего половина города теряется во тьме.
Воздух все еще влажен, но это вполне можно пережить. Особенно если принять факт, что для подводного города избыток влаги – вещь совершенно нормальная. Да и холод больше не терзает меня. Мне тепло. Мне жарко. Я почти горю.
Догоняю атлантов, мельком улыбаюсь Тимериусу, встречаю его тяжелый взгляд… и встаю рядом с Циссой. Желание увидеть атлантийского друга (бывшего, или еще не все потеряно?) расшибается об стену отчуждения. Я не знаю, о чем с ним говорить – надеюсь, близости к нему будет достаточно, чтобы утихомирить мои бьющиеся в истерике помехи.
– Как вам город?
В голосе молодого арзиса столько живого участия и заботы о моем времяпрепровождении, что я заставляю себя снова нацепить улыбку. Он человек другого сорта, нежели молчаливый и прямолинейный Асти… Вмиг уболтает, поклянется в вечной дружбе, завоюет расположение, а потом также легко обратит иллюзии о хорошем отношении в пепел. С Циссой нужно держать ухо востро и отвечать ему той же монетой.
– Я бы хотела осмотреть его получше, когда появится свободная минутка. Как вы думаете, это возможно?
– Хм… Я спрошу у Треора. Скорее всего, это будет зависеть от того, как мы проведем ближайшие полчаса.
Он снова говорит загадками, но я и так уже обо всем догадалась. Мне готовят какой-то экзамен, от которого будет зависеть, сочтут ли меня достойной иной, или… как он там вчера выразился? Отправят на корм рыбам. Все предсказуемо.
– Кто такие оторванные? – спрашиваю я.
Ловлю еще один взгляд Тима, на этот раз предостерегающий. Он словно говорит «не высовывайся!». Но я ничего не могу поделать со своим любопытством и неуемным чувством справедливости. Стоит разок высунуться – и все! Залезть в скарлупу обратно уже ой, как тяжело.
– Маргиналы, – Цисса брезгливо морщится. – Изгои. Те, кто не хотят жить по нашим законам, и уходят в… по-вашему это называется «самостоятельное плавание», верно?
Я киваю. А выпендрежный, словно павлин, Цисса умеет удивлять: несмотря на почти полное отсутствие внешней политики, образование у военных отменное, и знание устоявшихся земных выражений тому яркий пример.
Мы проходим под одним из висящих над головой факелов, и свет выделяет враз посерьезневшие лица моих собеседников. Высокие скулы, прямые брови, иссиня-черные волосы и глаза – сейчас они очень напоминают древних атлантов, послуживших прообразами для каменных статуй, в изобилии украшающих улицы.
– Это люди, отрицающие существующую власть и устои, формировавшиеся на протяжении веков, – подает голос Тимериус. – Жизнь на плавучих островах для них слишком тяжела, а континент… континент не для них.
Мы отдаляемся от света, и на земле начинают прыгать наши искаженные тени. Две большие и величественные и одна маленькая, сиротливо притулившаяся сбоку – я.
Они скачут вместе с нами, деформируясь и превращаясь из двойников в наши пародии: тени Циссы и Тима вырастают еще выше, становясь тенями-великанами, моя же, наоборот, ссыхается, выглядя на их фоне жалким посмешищем. Даже стыдно за нее становится.
– Почему? – спрашиваю я, а сама думаю, в курсе ли Тим того, как легко хозяева крешейка порешили нескольких изгоев, посмевших сунуться на священную территорию бывшей столицы? Да или нет, без разницы. Он на их месте поступил бы также – просто потому, что тоже атлант.
Рядом со мной идут гордые, жесткие и неподкупные дети «колыбели цивилизации», простирая свои тени аж до самого горизонта. Могучие тени былой славы и величия. Порыв воздуха, и огонь скачет в сторону, отчего одна из громадных теней нависает над самой маленькой… Я замираю в благоговейном страхе, но в этот момент мы как раз достигаем следующего факела. И тени пропадают вовсе, забившись в землю у наших ног.
– Они не хотят работать, – вставляет Цисса, и я впервые слышу, как в его голосе звучит сталь. – Им нравится красть. Они ограбили вчерашний зеленый остров. А до этого – жемчужный. И это повторяется снова и снова по всей планете на протяжении последних десяти лет.
Тихо хмыкаю. Ну и что с того? Справедливости ради стоит отметить – на моей планете тоже происходят кражи. Снова и снова на протяжении последних неизвестно скольких тысяч лет. Но это же не повод убивать воров без суда и следствия. Хотя… краж тогда, возможно, было бы гораздо меньше.
– Когда-то мы могли существовать в относительном мире, – говорит Тимериус, – но чем дальше, тем больше группа некогда просто инакомыслящих превращается в банальных бандитов и грабителей.
– А что они делали в Сатитару?
– Пытались поживиться на останках города, конечно, – Цисса мнется, словно раздумывая, стоит ли говорить дальше. – Сатитару был построен из весьма ценного минерала… Но атланты – не мародеры. Город должен спать спокойно.
Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь разглядеть в материале домов хоть что-нибудь ценное, но песчаник выглядит блеклым и скучным. Впереди возникает заминка, и атланты останавливаются. Из скопления военных выныривает командор, и я доподлинно знаю, что он скажет, и чем это обернется для меня.
Они не случайно привели меня в Сатитару. И сцена охоты на оторванных не зря разыгралась именно в моем присутствии.
– Мы почти пришли. Чужаки пойдут дальше, остальные подождут нас здесь, – он коротко кивает мне и делает приглашающий жест в направлении одной из боковых улиц, теряющихся во тьме.
Темный и узкий проулок выглядит весьма отталкивающе, но в целом, ничем не отличается от десятков других, точно таких же улиц. Мое только-только ставшее безоблачным настроение снова омрачается: из проулка ощутимо веет дурным предчувствием, тем самым, которое давало о себе знать сразу после входа в город.
Впереди, в переплетениях спящих улиц, ждет нечто особенное. Сюрприз, который перевернет нашу экспедицию с ног на голову.
И хорошего от него ждать не приходится – уж больно мрачные лица у них обоих.
1) Зиккурат – массивное строение в виде пирамиды со ступенчатыми террасами и плоской платформой на вершине, типичное для шумерской, ассирийской и вавилонской архитектуры.
2) Концетрические круги – самый древний символ подлинной Вселенной, состоящей из множества заключенных один в другой миров. Этот же символ используется в татурировках у иных.
6. Пропавшая без вести
Мы с Асти идем рука об руку. Вселенная, куда катиться этот свет? Позади, на достаточном расстоянии, чтобы не мешать нашему триумфальному шествию, идут Никель с Тимериусом, а замыкает процессию Цисса.
– Варисса, обещайте: все, что бы вы ни увидели в Сатитару, останется тайной, – устало говорит Треор.
Секунду колеблюсь и киваю. Надеюсь, это окажется не той тайной, которую обязательно уносить с собой в могилу. Жизнь переменчива, я – забывчива… Мало ли, в каком из миров мне доведется оказаться в будущем. Могу и сболтнуть случайно.
– Хорошо.
Он снова нагоняет на меня страху этой своей секретностью. Ладони потеют, сердце бьется гулко и встревоженно. Хорошо хоть, тоскливое нытье в животе чуть унялось: стоило мне свернуть в боковую улицу, как предчувствие притупилось, спряталось на задворках сознания. Знает, хитрюга – я уже близко от источника бед.
– Пришли.
Мы выходим на круглый пяточек между по-средневековому возвышающимися вкруг него домами. Сверху горит один единственный фонарь, придавая месту немного жуткую атмосферу.
Я задерживаю дыхание, готовая увидеть нечто ужасное… но ничего такого нет. И – никого.
Чадит фонарь, переливаясь зелеными всполохами на шершавых стенах. Словно северное сияние, заблудившееся в каменном колодце старых, но все еще мощных стен. Тени сплетаются с отсветами, закручиваясь вихрем вокруг нас.
Спутники догоняют нас, и я вижу их реакцию. Никель приподнимает брови в немом вопросе, Тимериус, наоборот, хмурится: тоже ощущает – в звенящем тишиной спокойствии этого места не все так чисто.
– Здесь чуть больше месяца назад пропал человек, – сухо говорит Асти. Потом, пожевывая губами, все же снисходит до более подробного объяснения. – Молодая женщина, смотрительница города.
– Совсем? – спрашивает Никель.
– В том-то и дело. Бесследно, – Асти недовольно причмокивает губами и кидает на нас озадаченный взгляд. Ему явно некомфортно. Наш командор – человек, теряющий почву под ногами, стоит чему-либо выйти из-под его контроля.
– Может, вы сможете объяснить мне, как она могла пропасть в Сатитару? В закрытом городе площадью три на три? (1)
Он ждет объяснений именно от меня. Забавно. Какое отношение я, землянка и странница, имею к пропаже неизвестной мне атлантийки? Почему это вообще должно меня касаться? Я бы решила, что он издевается надо мной, ставя заведомо невыполнимую задачу, но упорное предощущение чего-то знакомого подсказывает – Треор не зря позвал сюда именно странницу.
Смотрю по сторонам. От площади отходят еще четыре улицы, разбегаясь лучами в разные стороны. Черные провалы в сплошном камне придают площади незащищенность. Один из них, по левую руку от меня, снова и снова притягивает взгляд. Я долго смотрю в него, и во мне крепнет уверенность.
– Позвольте еще один глупой вопрос, – Никель все никак не уймется. Волнуется, наверное. Не понимает, чего от нас хотят, и даже не надеется, что я решу задачу правильно. – Ее искали?
– Искали, – Треор складывает руки на груди и тяжело вздыхает, словно Никель начинает его раздражать. – Везде. Перерыли весь город.
Асти определенно знает больше, чем говорит. Но не всё. Поэтому и привел меня сюда. Надеялся, что странница сможет пролить свет на странное происшествие.
– Может, тут замешаны оторванные?
– Исключено, – Цисса качает головой, – Ни один корабль кроме нашего не причаливал сюда уже достаточно долгое время.
Ник снова открывает рот, но я перебиваю его. Медленно поднимаю руку и показываю на щель проулка, занимающего сейчас все мои мысли.
– Она пропала не здесь. Там.
– Откуда ты знаешь? – Никель хмурится.
Я лишь отмахиваюсь. Чутье иной медленно выползает из своего укрытия, заполняет меня дюйм за дюймом. Очень похожее на тоскливое, волнующее возбуждение, овладевающее телом перед прыжком. Тот же легкий зуд и тяга, сопротивляться которой тяжелее с каждым мгновением.
– Вы покажите мне это место? – Треор тоже удивлен, но удивление его скорее приятное. Он смотрит на меня с одобрением и снимает со стены незаженный факел. Дотягивается им до висящей сверху жаровни, и на конце железного свертка вспыхивает зеленоватое пламя. Отдает его мне.
Пальцы слегка дрожат, смыкаясь на старинном жителе Сатитару. Тяжелый, холодный, шершавый и влажный металл оттягивает руку. Почему-то кажется: командор оказал мне честь, позволяя самой нести факел.
Свет проникает в узкое пространство между домами, чуть освещая неровные стены, выбивающиеся из общей кладки камни. Чем дальше от центральной улицы, тем старше и неухоженней выглядит город, но эта беспорядочность придает ему достоверность и подлинность. Здесь Сатитуру кажется более настоящим, чем вблизи пристани или на главной улице.
