Текст книги "Водный мир (СИ)"

Автор книги: Людмила Райот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Забрав майку, Ник удаляется в соседнюю комнату. Мы с Тимом остаемся вдвоем. В куртке на голое тело я чувствую себя странно уязвимой. Сажусь на диван, скрестив на груди руки, и отворачиваюсь к окну. За тонкой дымкой стекла угадываются очертания далеких гор, подернутых набрякшими облаками. Пейзаж последнего континента Атлантиса всего лишь иллюзия. На самом деле дома в Озрелье стоят очень тесно друг к другу. Кроме фасадов соседних коттеджей ничего не рассмотреть.

– У тебя есть расческа? – доносится до меня голос парня.

– В рюкзаке, – холодно отвечаю я. – А разве в арсенале любого уважаемого атланта не должно быть расчески?

– Я больше не уважаемый, – смеется Тимериус. – Скорее, запятнавший себя. Мне самому посмотреть?

Равнодушно пожимаю плечами. То, что и Асти, и Ник с Тимом снова вынуждены заботиться о моем внешнем облике, бесит. Будто страшнее меня не сыскать, и вообще я имею больше шансов опозориться, чем кто-либо другой. Но в глубине души я понимаю – они делают это потому, что за мной будет наблюдать больше глаз, чем за всеми ними, вместе взятыми. Наблюдать и ждать провала. Я – чужачка из измерения, за слабым полом которого закрепилась дурная слава.

Тимериус возвращается с гребнем и дотрагивается до моих волос. Снимает зажим, распускает косу. Я напрягаюсь.

– Хочешь спросить, почему я сказал, что ты моя девушка? – Тим не может не замечать возмущения, проскальзывающего сквозь мое надменное молчание.

– ДА!

Острые зубья расчески проскальзывают между прядей, слегка царапая кожу головы. Высвобождаются из волосяного плена и снова в нем запутываются, скользят от лба к затылку, оставляя на голове невидимые, горящие огнем полосы.

Приятно. Как же это приятно!

– Я спас вас с чтецом из затруднительного положения, между прочим, – он тихо усмехается и продолжает расчесывать меня.

– И поставил в еще более затруднительное! К тому же, это ложь! «Атлант никогда не полюбит землянку». Ты сам так сказал.

– А чтобы встречаться, обязательно нужно быть влюбленным?

Теперь усмехаюсь уже я. Атлант абсолютно прав – чтобы завести симпатичную любовницу из малоразвитого мира, чувства вовсе не обязательны. Хотя многие все равно западают. Потому что мы неотразимы.

– Вот так лучше, – хамелеон улавливает смену настроения. – Твоя коса была милой, но, чтобы покорить сердца знати, нужно сделать кое-что посложнее…

«Покорить сердца знати»? Нет уж, увольте. Будет вполне достаточно, если эта самая «знать» обойдет меня вниманием. И я расслабляюсь. Откидываюсь на спинку дивана и позволяю Тимериусу колдовать над моей прической, втайне поражаясь ловкости, с которой он управляется с женской шевелюрой. Его движения быстрые, точные и уверенные. Как и тогда, когда он помогал закреплять судно на пристани рыбацкого острова. Или ловил рыбу. Есть ли хоть одно занятие, в котором он профан?

Атлант делит копну волос на части и принимается за дело: нижний слой оставляет распущенным, а из верхнего заплетает косы: одну в центре, с затылка до середины длины, две других по краям. Затем соединяет их вместе, сплетая между собой тонкими прядками, взятыми «снизу». Процесс занимает минут двадцать, и под конец я даже расстроена, что он управился так быстро. Манипуляции с волосами завораживают, вводя в состояние легкого транса. Я почти засыпаю. Мне уютно и спокойно рядом с Тимериусом.

– Ну все. Готово. Хочешь посмотреть?

– Конечно, – зеваю и встаю через силу, сгоняя дремоту. С помощью двух зеркал – большого на стене и маленького в руках – ловлю отражение и теряю дар речи. Моя бывшая прическа не идет ни в какое сравнение с нынешней. Спереди она выглядит скромно: заплетенные, убранные назад косы, как я и хотела, не особо бросаются в глаза. Но со спины творение Тимериуса – шедевр парикмахерского дела. Поверх широкой волны волос вьется сложный, многослойный узор, превращая ее в подобие рыбьего, отблескивающего чешуей хвоста.

– Но…

– У меня были сестры, – скромно заявляет Тим и отходит в сторону.

В разгар моего душевного смятения входит Никель, вызывая еще большую оторопь. Он держит ма… нет, эта вещь в его руках никак не может быть моей майкой. Она длинная и красная, с чем-то, до боли напоминающим пошлые блестки и стразы…

Похоже, глаза не врут, и это платье, в котором мне предстоит «покорять» атлантийских аристократов.

* * *

Нынешняя столица Атлантиса – из самых необычных городов, в которых мне довелось побывать. Разрастаясь на протяжении веков после Потопа, мегаполис начал наступление на океан, отбирая у водного пространства драгоценные кусочки места. Благо, море у побережья совсем неглубокое – многочисленные мели, коралловые рифы, перемолотые катаклизмом осколки прежнего большого континента, каркасы затонувших городов создали обширное поле для деятельности.

Свая на сваю. Мощные столбы, вгоняемые в рыхлое, многострадальное дно. На столбах – насечки для перекладин. На перекладинах – настил, на настиле – дом. Одной ногой на суше, другой в воде. Когда-то деревянный, а ныне созданный из прочных, современных материалов. Не раз уничтоженный штормами и ураганами, упрямо выстраиваемый снова и снова. Отгороженный от океана системой волнорезов и метеостанций, покоящийся в мирной и спокойной гавани Он.

Озрелье.

Мы со спутниками сидим в узкой длинной лодке, юрко снующей по каналам водной части столицы. Никель, Тимериус, Цисса и даже Асти не могут отвести взгляда от моего бомбического платья. Переливы огненной ткани в полумраке закрытой гондолы притягивают взгляды, мешая мужчинам наслаждаться панорамами Озрелья.

Определенно, Никель постарался на славу, колдуя над транс-формой. Он попытался воссоздать один из вечерних нарядов, оставшихся в нашей прежней набилианской жизни, и вполне преуспел. Я смотрюсь дорого, красиво и вызывающе, но чувствую себя фатально некомфортно. Время, когда хотелось выставлять себя напоказ, осталось в прошлом. Я изменилась. А еще мне жаль топа, созданного из податливого материала собственными усилиями. Будь у меня выбор, ни за что не надела бы к мэру открытое красное платье. Но Ник, похоже, действительно вложил душу в получившуюся вещь и весьма доволен результатом, поэтому я молчу. Лишь тихо и незаметно отдаю команды транс-форме, заращивая провокационный разрез на подоле длиной до середины бедра.

– Не высовывайтесь, къерра. Наш провожатый рискует пропустить нужный поворот, – Цисса подмигивает, и я снова плюхаюсь на скамейку, вылезая из «окна», в которое минутой ранее свесилась почти по пояс.

Непрозрачная плотная ткань, свисающая до бортов наподобие балдахина, скрывает нас из виду, а прорези, прячущиеся в тяжелых складках не дают хорошего обзора. Мне же очень, очень хочется увидеть город. Я бы куда с большей радостью прокатилась на одной из открытых лодок, то и дело обгоняющих нашу неповоротливую «каравеллу», но Салкас настоял на скрытной поездке. «В целях безопасности», как сказал он сам. Бедняки, населяющие темные бараки по обеим сторонам от канала, могут агрессивно отнестись к нашей необычной для Атлантиса компании.

Что и говорить, здешние постройки сильно отличаются от шикарных усадеб, выстроенных на берегу. Подточенные, изъеденные водой фундаменты и то и дело сносимые приливами стены – не лучшие условия для спокойной сытой жизни. Те же, кто крепко стоят на ногах, предпочитают строить дома в соответствующем месте – на берегу.

Лодка замедляется, преодолевая какое-то препятствие, а затем пулей устремляется дальше. Я проделываю щелочку и снова выглядываю наружу. Ничего с нашим провожатым не случится – вон он, сидит на корме и в ус не дует. Ему не приходится даже грести, всю работу по перемещению нас проделывает море: турбины непрестанно разгоняют воду в замкнутых и узких каналах, создавая мощное течение, увлекающее за собой лодки с пассажирами. Задача этого длинноволосого лентяя – следить за «дорогой» в лабиринте из постоянно пересекающихся и разветвляющихся протоков: вовремя среагировать, оттолкнуться шестом и свернуть в правильном направлении.

Мы пересекаем трущобы и достигаем более приличного района, и Асти наконец разрешает открыть окна. Плотная застройка заканчивается, течение в канале замедляется и открывается вид на длинную пристань, границу Озрелья и открытого моря. Перед ней раскинулась историческая часть города. Театры, администрации, музеи – все ценные здания «парят» над водой, опираясь на мощные подпорки. Некоторые из них круглые и прозрачные. Закатное солнце окрашивает их в красное золото.

После пребывания в Некрополе Сатитару дома-шары смотрятся двусмысленно.

Лодка сбавляет ход и подруливает к большой площади, окаймляющей красивое и явно старинное здание. Причал перед ним забит лодками прибывших гостей, высаживающихся и поднимающихся по ступеням к парадному входу. В мэрии играет музыка, ее торжественные и мелодичные переливы долетают до нас вместе с порывами ветра. Откуда-то доносится веселый голос Салкаса, собирающего своих «птенчиков» под крыло.

Сердце начинает колотиться быстрее. В голову сами собой лезут воспоминания о празднике на рыбацком острове. Там тоже было шумно, многолюдно и играла музыка. А мы с Ником танцевали… Срабатывает спусковой крючок, и в сознании разворачивается образ того вечера. Крепкие объятия, теплые руки и ментально-бессознательный беспредел.

Ммм. Пожалуй, я была бы не против повторения. И – продолжения…

«Не сравнивай попойку на плавучем острове со светским приемом в столице Атлантиса. Сейчас все будет иначе», – мысленный голос Никеля отрезвляет.

Он прав. Сегодня будет по-другому. Но могу я хотя бы помечтать?

Мы причаливаем, и наши спутники по одному покидают лодку, откидывая полог. Асти, Цисса, а затем и Тимериус перепрыгивают через узкую полоску воды и оказываются на пристани. И в тот момент, когда тяжелая ткань возвращается на место, укрывая нас обоих в интимной и затемненном нутре судна, Никель дергает меня на себя и целует в губы. Коротко, страстно и глубоко. А когда перед закрытыми глазами начинают взрываться и разлетаться разноцветными и красочными кляксами фейерверки искр, также резко отстраняется.

– Возможно, это последний раз, когда за нами никто не наблюдает… – шепчет он и тянет меня за руку, увлекая на заполненную атлантами площадь перед мэрией.

3. Отблески чуждого лоска

Я успеваю поразиться, восхититься и испугаться, пока мы идем по сверкающему праздничными огнями холлу мэрии. Бальный зал напоминает колышущееся поле, усаженное растениями нежных пастельных расцветок. Бледно-голубой, бледно-розовый, еле теплящийся красный, приглушенный желтый.

Атланты, приглашенные к мэру на прием, одеты по последнему писку местной моды. Мужчины статны в стильных пиджаках и узких, подчеркивающих стройность ног, брюках, а женщины схожи с экзотическими цветами: такие же чистые и таинственно прекрасные. Их платья спускаются к полу расширяющимися бутонами подолов, жесткие лепестки корсетов смыкаются на тонких талиях, грозя переломить пополам. Но апофеоз женских образов – головные уборы.

Большие ассиметричные шляпы выглядят странно, и вместе с тем потрясающе: тульи(1) обнимают лоб нежными лентами, поля(2) слева закручиваются волной, а справа свисают, почти касаясь плеча.

– Приготовьтесь, дамы и господа из других миров, – тихо говорит Цисса. – Мэр Озрелья Салливан Гитас!

Я сразу понимаю, о ком идет речь. Прямо по курсу в сопровождении небольшой свиты застыл очень высокий, очень величественный и очень высокомерный атлант. Слишком много «очень» для одного человека.

– Салли! – кричит директор ЛИКа и приветственно машет руками, отчего у окружающих рябит в глазах: он вырядился в щегольский серебристый фрак, на отворотах которого поблескивает россыпь мелких кристаллов. – Ты звал, и я пришел!

– И, смотрю, не один… Что за дивная в своем разнообразии компания тебя окружает?

Мэр поднимает брови и свысока оглядывает нас, скромно столпившихся позади Салкаса. Почему-то, несмотря на внушительный рост, привлекательные черты лица и дорогое одеяние, язык не поворачивается назвать его красивым. Хотя он явно думает тоже самое о нас. Посреди скромного великолепия местных аристократов мы смотримся заезжей цирковой труппой под крылом эксцентричного режиссера. Я – в красном, Тимериус и арзисы в кипельно-белом, ехидный Магарони, похожий на нахохлившегося ворона в извечном черном костюме, бритая Даяна, накаченный Борк и Никель, слегка добавивший лоска в транс-форму в стиле милитари.

– Так-так. Я заинтересован… Это те, о ком я думаю? Коротковолосый атлант в сопровождении военных, толпа набилианцев и две прехорошенькие набилианки…, – мэр чуть задерживает взгляд на нас с Даяной. Меня приняли за гостью из мира будущего! Это хорошо… Плохо то, что глава города мне категорически несимпатичен.

– Ошибаешься! Все куда интереснее. Одна из набилианок на самом деле землянка, утверждающая, что она странница-алмаз! – сияющий Салкас выталкивает меня вперед. – А еще среди них два чтеца и… хам… то есть, наш…

Голос директора прерывается от волнения. Он заключает Тимериуса в объятия и в порыве чувств прячет лицо у него на груди.

– Хамелеон. Настоящий! Родом с Атлантиса, – почему-то шепотом заканчивает он и картинно всхлипывает.

Тим с выражением безграничного терпения хлопает его спине и деликатно отстраняется. Актер из него неважный, он из всех сил сдерживается, чтобы не закатить глаза. Вот оно, его слабое место – умение скрывать истинные чувства.

– Неужели? – Мэр Салливан приятно изумлен, но даже столь теплая эмоция получается у него крайне прохладной. Он изучает Тимериуса с головы до ног, заостряя внимание на татуировках. – Блудный сын из семейства Кальведросси, верно?

– Верно, – Тим криво ухмыляется и смотрит в ответ с вызовом.

Мэр продолжает слегка насмешливо разглядывать его, и мне приходит в голову, что для друга-атланта светский прием у Салливана – не просто развлечение. Это возможность столкнуться лицом к лицу со своими демонами. Войти в прежний круг общения, который ныне отвергает его.

– Добро пожаловать домой, Тимериус, – наконец говорит Салливан, и хамелеон расслабляется, словно сбрасывая с плеч тяжелый груз.

Он прошел испытание гордостью и вышел победителем.

Салкас продолжает расхваливать наши таланты, представляет мэру Никеля и Магарони – и те удосуживаются еще менее радостного приема. Заявления об уникальных способностях пропускаются мимо ушей. Создается впечатление, что они не особо интересуют мэра.

Нас начинают окружать люди. Атланты и атлантийки прерывают беседы и поворачивают головы в нашу сторону. Прислушиваются, поднимают брови также, как мэр Салливан, но не спешат к нам с распростертыми объятиями.

Правда, есть и те, кто искренне рад нашему появлению. Представители прессы, вооруженные камерами, чуют материал для горячих новостей и слетаются с разных уголков мэрии. Гул вопросов и болтовни нарастает, приближаясь, захватывая по пути все новых и новых журналистов.

– МЭР САЛЛИВАН, НЕ ХОТИТЕ СФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ДРУГИХ ИЗМЕРЕНИЙ? – самый юркий из них оказывается рядом с главой Озрелья.

– КАК ВАС ЗОВУТ? ПОЧЕМУ ВЫ СКРЫВАЛИ СВОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ? ДЛЯ ЧЕГО ВЕРНУЛИСЬ В РОДНОЙ МИР? – еще один тычет микрофоном в лицо Тиму.

Мэр морщится от подобной назойливости, а Салкас, напротив, смеется и довольно потирает руки.

– Тихо, тихо! – кричит он, перекрывая шум прессы. – Я сделаю официальное объявление.

Рокот разговоров смолкает, а музыка становится на несколько тонов ниже. Взгляды присутствующих направлены на директора ЛИКа, который из легкомысленного превращается в предельно серьезного.

– В ближайшее время наши ученые ожидают экстраординарное событие. Событие, о котором мы мечтаем уже много веков, – голос Сала разносятся по залу. Он делает паузу, давая возможность оценить важность сказанного. – Вблизи Озрелья появится проход в другой мир. Новый, неизведанный ранее, мир. Мы больше не одни. Изоляция Атлантиса окончена!

Спустя пару секунд пораженной тишины раздается оглушающий взрыв выкриков, щелканье затворов, ослепительные молнии вспышек. Журналисты расталкивают друг друга, желая подобраться как можно ближе к виновникам сенсации. И наибольший ажиотаж, конечно, вызывает Тимериус.

Даже не верится, что еще позавчера его собирались исключить из состава экспедиции за несоответствие образу патриотичного атланта. Все хотят оказаться ближе к хамелеону. Потрогать, сфотографировать. Ощутить частицу необыкновенной силы, приписываемой иным его вида.

Аристократы сбрасывают отрешенные маски и подходят, чтобы познакомиться, поздороваться, выразить восхищение и свое обязательное «мы будет рады Вам в нашем доме». Кажется, среди вереницы курсирующей к нему знати были даже его родственники.

Тим переносит внезапно свалившуюся славу с невозмутимостью прирожденного лорда. Игнорирует настырных корреспондентов, отвечает на лесть кивками и сухими улыбками.

– Я уже вижу заголовки завтрашних газет, – говорит он, когда шумиха утихает, и мы с ним и Никелем отходим в сторону. – «Атлант-отступник, покинувший Родину, оказался хамелеоном!». Или: «Надежда человечества в руках беглого лорда!».

Временно потеряв интерес к Тимериусу, пресса берет приступом общительного Салкаса. Тот явно не страдает: раздает чересчур смелые обещания, громко хохочет, нежно обнимает окаменевшую от такой наглости Даяну, позируя для фото, или виснет на Борке.

– Этот человек и правда руководитель лаборатории по исследованию кротовых нор? – решаю уточнить я.

– Да. «Шут, весельчак и дамский угодник в одном флаконе» – одна из любимейшим им ролей, – Никель снимает с подноса проходящего мимо официанта пару наполненных фужеров, протягивая один из них мне. – Но Салкаса Троссу не стоит недооценивать, он специалист в своем деле. И всегда печется о благополучии и процветании своего мира. Думаю, нас пригласили сюда не ради знакомства с аристократами…

– А ради чего? – я оглядываюсь по сторонам и подозрительно присматриваюсь к красивому напитку, мерцающему в бокале. Да ну, ерунда. Не станут же они «убирать» нас прямо посреди многолюдного и цивилизованного с виду торжества?

Ник замечает мою реакцию и улыбается уголком рта. Потом спокойно отпивает из своего фужера.

– Теперь, когда история с проходом в новый мир приняла широкую огласку, Набил уже не сможет претендовать на роль державы-первооткрывателя. Весь водный мир будет наблюдать за развитием событий.

– Так и есть, – Тимериус придвигается ближе и понижает голос. – С этой минуты нам и шагу не дадут ступить без одобрения элиты Озрелья. Я, ты, Ник – отныне мы всего лишь наемные иные для подтверждения силы Атлантиса.

– Ну, тебе-то не на что жаловаться, – фыркаю я. – Ты у нас – восходящая звезда межмировой отрасли.

– Считаешь? – атлант передразнивает меня. Дружески приобнимает за плечи и разворачивает в сторону пестрого, пульсирующего движениями рук и ног зала. – Погляди на них. Хорошенько рассмотри предвкушение, восторг и алчность на их лицах. Возможность укрепить свои позиции, стать чуточку богаче – вот что интересует их больше всего. Когда все закончится, они сожрут меня ради личной выгоды и престижа планеты.

Я сбрасываю его руку. Может, и так. Но первым, кто пойдет на закуску жадной до сенсации элите Атлантиса, будет явно не он. Присутствие на балу уже не доставляет мне удовольствия. Мы здесь в ловушке. В позолоченной клетке богатых дворцов Озрелья с расфуфыренными аристократами-надзирателями. Идем по тоненькой тропке, плутающей между острыми камнями контроля арзисов и интригами набилианцев, колышимые ветром чувств и эмоций.

«Справимся», – приходит мысленное сообщение Никеля.

Он выглядит не слишком счастливым. Союз с военными, предательство Борка, Магарони, перетягивающий на себя одеяло, теперь эта дурацкая пресса… Происходящее в последнее время совсем не укладывается в его первоначальный амбициозный план. Зависит ли от него хоть что-нибудь?

– Къерр Андо? – совсем рядом раздается приятный женский голос. – Можно вас на секунду?

Даяна. Выжидающе смотрит на моего мужа, чуть улыбаясь. Ни капли жеманности, на намека на флирт или прочие женские ужимки, проявляющиеся в присутствии видных мужчин. Она не сочла нужным что-то менять в своем облике ради приема у мэра, так и оставшись в грубым походном костюме. Мне нравится эта несгибаемость. Собственный наряд кажется отчаянной и неудавшейся попыткой соответствовать моде тех, на кого я никогда не стану похожей. Стоит признать – на фоне элегантных, задрапированных в светлые ткани атлантиек мое красное платье выглядит просто кошмарно.

Ник кивает страннице.

– Конечно. Подожди здесь, – это уже мне.

Они уходят, почти сразу скрываясь в толпе. Тимериус тоже пропал, уведенный под руки группой старых знакомых. Я остаюсь в одиночестве. В одиночестве, но не одна. Вокруг снова нарастает шум праздника. Живая музыка набирает обороты, больше не сдерживаемая людскими заботами и новостями. Атланты снуют туда-сюда, прохаживаются по залу или чинно танцуют в парах.

Боевой настрой окончательно пропадает. Я тщетно пытаюсь нащупать хоть частичку того единения с местными, которым одарил меня гереро Стронцо. Хочу почувствовать себя одной из них, попробовать найти общий язык с красивыми и холодными аристократами Озрелья. И с ужасом понимаю, что единения больше нет. По крайнее мере, с жителями столицы оно не работает.

Вспоминаю про фужер, так и оставшийся в руке, и пробую напиток. Атлантийское вино – безумно дорогой алкоголь. Не особенно вкусный, но хмельной, бьющий в голову головокружительными контрастами столицы. Еще более редкая, чем древесина, ценность, которую подают здесь направо и налево, в двух шагах от грязных, погрязших в бедности, трущоб…

Удар в плечо, и я отшатываюсь, расплескав половину вина и каким-то чудом не заляпав платье.

– Эй! – возмущенно шиплю я и оборачиваюсь. Атлантийка, врезавшаяся в меня, с интересом рассматривает мою прическу, не выглядя при этом ни капли виноватой.

– Кто заплел тебе такую косу? – спрашивает она вместо того, чтобы извиниться.

– Друг, – неохотно отвечаю я. У меня нет никакого желания делиться с ней секретами. Ее цель явно не милая беседа.

– Не ври, – тут же откликается другая девушка, подобравшаяся ко мне со спины, пока я говорила с первой. – Косы, подаренные друзьями, выглядят иначе. Эта же – символ любви.

– С кем ты спишь? – резко бросает третья.

Черт, да откуда они все взялись?! Понабежали, стоило мне отвлечься от приема и увлечься алкоголем.

Пятеро аристократок лениво обходят меня по кругу, поблескивая глазами из-под низких шляп. Длинные руки спрятаны в складках юбок, на шеях – пышные банты из атласной ткани. Сладковато-приторные запахи духов скручиваются в воздухе, смешиваясь и порождая тошнотворное, сбивающее с ног амбрэ едкой роскоши. От них веет настороженным, змеиным интересом, скрытым за маской насмешливого пренебрежения.

4. Яд

– Не ваше дело, – я решаю быть повежливее, хоть на язык так и просится грубый ответ. Знатные атлантийки уже не напоминают мне цветы. Скорее, смахивают на бродящие туда-сюда грибы на тонких ножках. Бледные поганки.

– Наше. Мы отвечаем за нравственность города, и любые попытки подавить его моральный дух напрямую касаются нас, – елейным голосом «поет» первая девушка, из-за которой я чуть не испортила платье. Она подходит вплотную, почти задевая мое лицо кружевной шляпой.

Мда. Если это их великосветской «поддержкой» было необходимо заручиться на приеме, то миссия с треском провалена. Атлантийки голубых кровей заведомо уверены, что я появилась в Озрелье, чтобы уводить порядочных мужей (которые кроме как воротить свои породистые носы и «дарить» возлюбленным косы – КОСЫ, твою мать! – больше ничего не умеют делать). Куртизанское платье долило масла в огонь, а прическа подтвердила, что объект соблазнения найден.

Спасибо, напарники, удружили! Хуже быть уже не может!

– Я здесь не для этого! – разворачиваюсь к забияке спиной и собираюсь выйти из порочного круга. Даже успеваю сделать пару решительных шагов.

– Ах да, конечно. Странница-алмаз, не так ли? – раздается позади. В красивом мелодичном голосе столько яда и желчи, что мне кажется, будто в меня плюнули.

А потом еще одна атлантийка из множества курсирующих по залу людей, не проявляющая интереса к намечающейся ссоре и беседующая с каким-то министром, незаметно делает мне подножку. Фужер вылетает из руки и, красиво фонтанируя остатками вина, летит к земле. За фужером, далеко не столь изящно и красиво, лечу я. На мгновение становится интересно: кто достигнет финиша первым? Стремительный и легкий предмет из стекла или медленная, тяжелая я?

Шутка. Падать на глазах у десятков людей ни капельки не интересно. Скорее, унизительно, страшно и позорно.

И бокал побеждает в гонке. Грохается о гладкую плитку пола, рассыпаясь искристыми осколками-блестяшками. Я же так и не падаю. Меня спасает чудо. И имя моему чуду – Тимериус.

Он подхватывает меня и прижимает к себе, поддерживая на весу.

– Ка-а-ак ты здесь…?

– Ощущение надвигающейся катастрофы привело меня. Ощущение Вариссы, – усмехается он. По-братски целует в лоб и ставит на ноги. – Они полные дуры, не обращай внимания. Пойдем танцевать.

Тимер тянет меня в сторону бальной части зала, где уже кружатся несколько десятков пар. Хмуро смотрю на него, но все же иду следом. Вряд ли возвышенная музыка поможет забыть о гадливости момента.

– Я не смогу также, как они, – мне незнаком чинный танец, который исполняют атланты, и я в слишком большом раздрае, чтобы пытаться выудить его основы из данных в нейроносителе.

– Не страшно. Все и так смотрят только на нас.

Это правда, добрая половина зала повернула головы и теперь наблюдает за нами. Со всех сторон сверкают вспышки камер, вспыхивают белозубые понимающие улыбки – и что ж они понимают, хочется мне знать?! Я сама запуталась дальше некуда.

Он подает мне правую руку, а левую кладет на талию. Следую примеру остальных вальсирующих и пытаюсь сохранить дистанцию, но Тим сразу привлекает меня к себе. Я впервые нахожусь так близко к напарнику, и пылающее в душе негодование тает само собой. Невозможно продолжать злиться, когда к тебе прижимается хамелеон.

Его тепло проникает внутрь, согревая душу, и болезненный клубок нервов в груди понемногу тает. Кулаки разжимаются, и меня прорывает.

– Они цеплялись ко мне из-за твоей косы! Что ты мне заплел? А платье? Платье просто кошмар! – тихо жалуюсь я, чтобы не услышали другие пары, – Я выгляжу, как белая, то есть, красная, ворона… Почему вы так со мной? Вы ТАКОЙ меня видите? А эта баба напыщенная! Она специально подставила ногу, чтобы я споткнулась, ты видел?..

Голос прерывается, а на глазах выступают слезы. Я совсем расклеилась благодаря бархатной ауре защиты и спокойствия, обнимающей меня вместе с Тимом уютным, домашним пледом.

– Будто бы я понижаю моральный дух атлантов, представляешь… – заканчиваю я, и последний укол обиды сменяется приятным опустошением.

– Ложь, – негромко смеется Тим мне в ухо. – Наоборот, ты поддерживаешь его в тонусе…

Он прижимается еще теснее, доверчиво и открыто льнет всем телом, словно ребенок к любимой матери. Уже обеими руками скользит по приятной поверхности платья. Легко и безостановочно водит ладонями, гладит по плечам, спине, опускается немного ниже… С блаженной улыбкой зарывается лицом мне в волосы и трется носом о шею.

– Пока ты со мной, никто не посмеет обидеть тебя, – еле слышно говорит он.

Я выныриваю из созданного им кокона безмятежности и снова вспоминаю об окружающем враждебном мире. Тут же ловлю на себе изумленные взгляды танцующих рядом атлантов. Определенно, мы – гвоздь сегодняшней программы, и дело даже не в том, что он лорд, а я чужачка. Наши объятия слишком тесные, а движения Тима – провокационные для собрания чопорных аристократов. Это и танцем-то можно назвать с большой натяжкой. Вон, даже Салкас с возвышающимся над всеми мэром наслаждаются зрелищем…

«Ник!», обмираю я и принимаюсь искать его взглядом в толпе. Боюсь даже представить, как он сейчас зол! Поворачиваю голову вправо и влево, пытаясь хоть чуть-чуть отстраниться от прилипчивого хамелеона.

Наконец нахожу его и осознаю, что мои волнения были несколько преждевременными. Он и думать забыл обо мне: по-прежнему говорит с Даяной, стоя вполоборота к бальной площадке. А они хорошо смотрятся вместе – гармоничная пара, хоть женщина и капельку выше. Набилианец и набилианка. Оба в брюках и с короткими стрижками. Сильные, красивые и немного воинственные.

Не то, что мы с ним. Мы всегда были чересчур разными, и даже модные улучшения внешности не могли скрасить нашу вопиющую непохожесть.

Эта мысль пробуждает ревность и только-только уснувшее раздражение. Чему ж он так наигранно радуется?! Смеется, машет руками – притом голыми! – в опасной близости от лица странницы. Когда он вообще в последний раз надевал перчатки?

– Не доверяй Никелю.

– ЧЕГО? – я приостанавливаюсь, сбиваясь с шага.

Тимериус молчит некоторое время. Не хочет рушить шаткую гармонию между нами.

– Ты изменилась с тех пор, как мы познакомились, – осторожно подбирает слова. – Каких-то две недели назад Варисса Максимова ненавидела Андо. Закипала от одного неверного слова, готова была стереть в порошок. Теперь же она горит. Сияет, стоит ему оказаться поблизости…

Я внутренне сжимаюсь. Тимериус все ЗНАЕТ. Заметил, что между нами с Ником происходит нечто, не укладывающееся в парадигму «не выносящих друг друга бывших супругов, по воле случая вынужденных работать вместе».

Конечно. Не заметил бы только слепой.

– Люди меняются. Также, как и их чувства, – мне странно озвучивать столь банальные вещи. Это естественно для моего мира. То, что атланты, ушедшие в развитии далеко вперед, не понимают такой эмоциональной непостоянности, не мои проблемы.

Тимериус еще глубже закапывается лицом в созданную им же прическу, лохматя ее, и вдыхает запах волос.

– Перемены начались после того, как он впервые прикоснулся к тебе, – продолжает он, словно не заметив моего ответа. – И чем чаще он делает это, тем сильней и ярче твоя реакция.

Я прикусываю губу, чтобы не застонать. Я понимаю, к чему он клонит. Атлант намекает, что Ник, пользуясь своим талантом чтеца, меняет мое отношение к нему. С мастерством ювелира производя крошечные манипуляции с сознанием, направляет мышление в ином направлении. Превращая ненависть с любовь.

– Зачем ему подселять мне эмоции? Зачем влюблять против воли?

– Не знаю. Может, ради развлечения? Поднятия самооценки? Здорово, наверно, ощущать свою власть над людьми…

Меня начинает трясти. А потом я… смеюсь. Долго и весело хохочу под удивленным взглядом Тимериуса. Серьезно, это даже смешно. Неужели он думает, что я, прожив несколько лет под одной крышей с чтецом, не научилась определять, когда мне что-то внушают?