Текст книги "Водный мир (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Дымный вихрь обнимает, обволакивает и мягко укутывает меня. Сделав шаг навстречу нему, я сразу теряю ориентацию – куда идти, чтобы попасть в сон? куда возвращаться после? – все направления смазываются, сливаются воедино. Ноги ступают по чему-то мягкому, колющему и обволакивающему: песку или снегу. Теплые потоки закручиваются вокруг, маленькими острыми иглами впиваясь в кожу: песчинки? снежинки? Ветер грохочет, вдалеке беспрерывно гремит гром. Если бы не твердь земли под босыми ступнями, я бы решила, что попала прямиком в грозовое облако. Воздух наэлектризован до утробного, воспринимаемого скорее телом, чем ухом, гула, до ослепительно-белых, высекаемых при каждом движении, вспышек. Я просто иду, и чем дальше, тем сильней бушует вокруг буря. Где-то там, в сердце вихря, меня ждет цель похода. Тихое место – глаз урагана, где можно отдохнуть и получить ответы на свои вопросы.
Я просыпаюсь перед рассветом, преисполненная радостного возбуждения. Ворочаюсь до утра, слишком возбужденная, чтобы уснуть во второй раз, готовая тут же куда-то бежать. Кое-как дождавшись приемлемого времени, встаю, быстро расчесываюсь и покидаю спальню.
Коридор на месте. Длинная кишка неуютного, освещенного круглыми лампами перехода тиха и погружена в сонную дрему. Привычно высчитываю третью дверь слева и, не позволив себе даже тени сомнения, барабаню в нее. Я много раз делала это в своих мечтах – каждый раз, проходя мимо, желала постучать в комнату Ника, и каждый раз что-то удерживало меня. Никто не откликается. Толкаю дверь – закрыто. Тогда я стучу громче. И еще громче и дольше, в промежутках между ударами прислушиваясь к звукам внутри спальни. Их нет.
Радость понемногу блекнет. И где, скажите на милость, он пропадает?! Работает по ночам? Спит в своей лаборатории? О других вариантах думать не хочется.
Я бессильно прижимаюсь ухом к прохладному металлу двери, пытаясь связаться с Ником хотя бы мысленно, но тут раздается щелчок отпираемого замка. Соседняя дверь отворяется, в ее проеме показывается Магарони в черном, небрежно стянутом на поясе халате. Со сна он кажется еще более усталым и помятым. Морщины покрывают его лицо темными бороздами, изрядно поседевшие волосы безжизненно свисают.
– Варвара..? – он изгибает бровь, его удивление сейчас абсолютно искренне. – Что-то случилось?
Ловец с секунду смотрит на меня. Я не собиралась ставить его в известность прежде, чем посоветуюсь с Ником, но уж больно опытный, сильный и проницательный иной достался мне в свидетели. Магарони мгновенно считывает мой взъерошенный, взбудораженный вид, чуть потускневшее выражение триумфа в глазах.
– О. Неужели?.. Ну что ж, браво. Я восхищен, – он чуть кланяется и усмехается. В его голосе слышится оторопь с невольным уважением. – Нужно как можно скорее рассказать Салкасу.
Он закрывает дверь, приглаживает волосы и запахивает халат поплотнее.
– Позволите, я отведу вас к нему? Я умею быть достойным кавалером, – он демонстративно протягивает согнутую в локте руку, показывая, что ее можно взять, не прикоснувшись к голой коже чтеца.
Скептически поднимаю подбородок. У нас обоих длинные рукава, так что шанс телесного контакта минимален. Знаю, идти с ним и уж тем более брать его под руку – не самая лучшая идея. Никель будет в ярости. И именно поэтому я соглашаюсь. Хочу позлить его. Вызвать хоть какую-то сильную реакцию.
Магарони мечтательно вздыхает и закатывает глаза, когда я осторожно цепляюсь за него, стараясь держаться как можно дальше.
– Ну пугайтесь, – говорит он и ведет меня по направлению к лифту, – я вовсе не преследую вас. Понимаете… Молодость очень притягательна. Как и наивность.
Ну уж нет. Я вовсе не считаю себя такой уж наивной. Да и упоминание моей молодости из уст Магарони звучит скорее как признание собственного превосходства, чем как комплимент.
Стоит ловцу нажать на кнопку, и двери лифта раскрываются, с гостеприимством и предупредительностью готовящейся по мою душу ловушки. Заходим внутрь, и только после этого я осознаю, как опрометчиво поступила, позволив завести себя в маленькое замкнутое пространство. И кому! Человеку, который не так давно пытался убить нас с Ником. Вселенная, что я творю?
Словно в ответ на мои мысли, ставшие вдруг юркими, липкими и испуганными, Антонио придвигается чуть ближе.
– Не вздумайте читать меня, – на всякий случай предупреждаю его я. Голос, еще вначале звучавший твердо, к концу фразы приближается к диапазону писка и осекается.
Магарони хохочет.
– Стоит только попытаться, и Андо оторвет мне голову. Кстати, вам не кажется, что для бывшего мужа он реагирует чересчур остро?
Я поворачиваю голову и обнаруживаю, что он смотрит на меня – прищурившись, чуть насмешливо и при этом пронзительно. Будто прощупывает взглядом. Берет мои мысли одну за другой, осматривает, кладет на место. Я абсолютно уверена, что это не чтение, и в плане насильственного внедрения в чужое сознание ловец чист, но ощущение того, что он видит меня насквозь так отчетливо, что я на долю секунды чувствую себя прозрачной. Это неприятно вплоть до тошноты. Не могу разорвать наш зрительный контакт, застыв беспомощным зверьком перед опасным хитрым хищником. Не могу врать.
– Почему вы сбросили подъемник?! – выдыхаю я.
У Вселенной отменный юмор. Несколько недель назад Магарони хотел, чтобы я свалилась в Зазор вместе с лифтом, а теперь мы снова столкнулись лицом к лицу, на этот раз оба в тесной кабине.
Мой спутник приподнимает брови. Душа чтеца – непреодолимый бастион для простого смертного. По его лицу совершенно нельзя понять, что он испытывает на самом деле. В голосе слышится оттенок раскаяния, а за ним, как за ширмой – стена, непроницаемая для света, звуков, эмоций.
– Вам ничего не угрожало. Системы Высотного города работают слишком четко, чтобы какой-то старый чтец смог вызвать серьезную аварию. Надеюсь, вы не держите на меня зла?
Как ни странно, нет. Я больше не испытываю страха, ненависти или злости, когда думаю о том происшествии. Наоборот, вместе с незабываемым зрелищем расцветающего на вертикали города электричества оно принесло мне надежду. Никель спрыгнул вниз и встал рядом, зная, что подъемник непременно рухнет. Поцеловал, когда от страха стало трудно дышать. Когда ужас перед смертью комкал и ломал меня, как пластмассовую куклу, он создал и подарил мне иллюзию счастья и легкости. Бесконечности нас.
Наверное, то был единственный раз, когда он показал, что я важна для него. Кажется, с того момента прошла целая жизнь – в последнее время все только и пытаются доказать обратное. И сам Ник в первую очередь. От этой мысли меня пронзает боль. Прошибает раскаленным добела копьем, образуя рваную, опаленную на краях рану. Я отворачиваюсь от Магарони, сморщившись: боюсь, он сможет распознать и мое огорчение тоже.
К счастью, лифт уже замедляется, приближаясь к нужному нам этажу, и я облегченно перевожу дух. Ловец перестает гипнотизировать меня взглядом, и мы выходим на одном из нижних этажей ЛИКа.
Этот уровень острова отдан под лаборатории и кабинеты. Свет здесь ярче, а людей больше – на острове полно энтузиастов, готовых вставать ни свет ни заря, лишь бы быстрее приступить к любимой работе. И далеко не все из них атланты, как я думала вначале: исследовательские запросы ЛИКа слишком велики, чтобы восполнять их лишь за счет сотрудников своей расы. Нам встречается немало набилианцев, хотя все они постепенно мимикрируют под атлантийскую внешность. Приезжие ученые перенимают стиль одежды, перестают стричься, собирая волосы в короткие хвосты. Кажется, даже их глаза каким-то образом становятся Уже, делая своих обладателей еще более похожими на азиатов. Неудивительно, что короткие волосы Тимериуса наделали столько шума.
Магарони увлекает меня за собой и ускоряет шаг, на ходу здороваясь и кивая знакомым, и вообще выглядя довольным дворянином, выгуливающим свою даму. Его нисколько не смущает тот факт, что он по-прежнему в халате и домашних тапочках. Наоборот, ловец будто несет себя с еще бОльшим достоинством.
– Я желаю вам только добра, Варвара, и мне противна сама мысль, что кто-то может использовать вас, – говорит он, склонив голову набок. – Мужчины не должны втягивать прекрасных хрупких девушек в свои честолюбивые авантюры.
Мы достигаем кабинета директора прежде, чем я успеваю придумать достойный ответ. Нацепив широкую победную улыбку, Магарони распахивает дверь и входит внутрь, прижимая меня, как послушную марионетку.
– У нас отличная новость, господа! Варвару посетил сон-образ! – объявляет он Салкасу и Никелю, стоящим с противоположных сторон широкого, заваленного бумагами стола. Муж опирается руками о столешницу, упрямо глядя на атланта, атлант, сложив на груди руки, отвечает ему не менее хмурым взглядом. Судя по всему, они только что бурно дискутировали и оба остались не в восторге друг от друга.
Мужчины прекращают зрительную дуэль и синхронно поворачивают головы. Но реагируют по-разному. Салкас озадаченно моргает и тут же светлеет. Его круглощекое белое лицо расплывается в довольной улыбке.
– ДА! – кричит он, хлопая в ладоши и снова начиная напоминать того добродушного и милого холостяка, которым предстал нам в начале знакомства. – Ай, Антонио, ты играешь с огнем! Смотри, как бы хамелеон не узнал, что ты украл его девушку…
Директор на радостях обнимает нас – сначала набилианца, потом меня (притом ко мне он прижимается теснее и держит в объятиях гораздо дольше, чем ловца).
– Хамелеон простит, – откликается Магарони. – Нечего спать, когда происходят такие события.
Никель выпрямляется и мрачнеет еще больше. Мгновение мне кажется, что он тоже подойдет – но не затем, чтобы обнять, а чтобы сжать до хруста и, возможно, задушить. Судя по его лицу, меня только что уличили в измене родине. И дело не только в том, что я пришла под ручку с другим – подумаешь! – а в том, что поделилась важной информацией сперва с соперником.
– Я, конечно, подозревал, что тебя тянет на мужчин постарше, но ЭТО уже перебор, – говорит он, неодобрительно глядя на нас.
Если Никелю больше нечего сказать после своего трехдневного молчания, то я умываю руки. Где он был, когда я ломилась к нему в спальню, как ненормальная, чтобы рассказать долгожданную новость? Ничего не отвечаю и вообще решаю обращать на него как можно меньше внимания. Мне вполне хватает Салкаса с Магарони, хлопочущими надо мной, как над сокровищем. Они усаживают меня в кресло и приступают к ласковым, но по-деловому цепким расспросам.
Как оказалось, я помню не так уж и много из того, что случилось после входа в вихрь. Сон был насыщенным, но спокойным. Я не просыпалась в панике, и, может, поэтому большая часть увиденного была благополучно забыта. Но Салкас и не собирается мучить меня, заставляя восстанавливать сновидение в деталях. Иллюзия добродушного весельчака постепенно тает, и как только появляется возможность пролить свет на местонахождение новой дыры, он снова становится жестким и требовательным.
– Нужно как можно быстрее достать сон из ее головы и приступить к расшифровке, – командует он. – Я свяжусь с инженерами, пусть готовят оборудование…
– Нет! – обрывает его Ник. Внезапное и решительное возражение звучит грубо, и Сал изумленно замолкает. – Больше никакого вашего «оборудования» применительно к моим людям. Человеческая память – слишком тонкая область, чтобы влезать в нее с помощью этих грубых… – он делает витиеватый жест, подбирая подходящее слово, которым можно было бы описать здешнюю устаревшую, оплетенную паутиной проводов, технику, – … агрегатов. У меня в лаборатории есть все необходимое. Я считаю Вариссин сон, а затем перенесу его в систему.
– Хорошо, – поджав губы, «выдает» директор. Хоть он и согласился, его отношение к Нику после такого явно станет только хуже. Ох, и стоило лезть на рожон!..
Никель уходит и вскоре возвращается, бережно неся в руках свою Шелли – маленький многофункциональный прибор, умеющий решать самые разные задачи. Ставит его на стол и синхронизирует с искусственным интеллектом директорского кабинета. Все это время в комнате царит напряженная, неуловимо враждебная тишина. Ник занят и поэтому не видит многозначительного взгляда, которым обмениваются Салкас с Магарони за его спиной. Предчувствие надвигающейся беды снова холодит мне затылок, подтачивая утреннюю радость и ощущение свалившегося на меня успеха.
Закончив приготовления, Никель подходит к моему креслу и садится на корточки. Оказавшись на одном уровне с моим лицом, смотрит в глаза.
– Мне придется ненадолго усыпить тебя. Так поиск и передача сна пройдет максимально легко.
Из меня невольно вырывается смешок. Я чувствую себя беспомощной. Смотрю на него в ответ, и с ужасом понимаю, что в действительности они с Магарони очень похожи. Я вижу ту же самую стену в его глазах. Поверх нее – налет эмоций, оттенок человечности, а внутри непроглядный мрак и неизвестность. То ли он действительно волнуется за сохранность моего мозга, то ли проворачивает какой-то хитрый маневр, в тонкости которого не хочет посвящать.
– Можно? – зачем-то спрашивает он, прежде чем взять меня за руку.
– Можно, – говорю я и смутно радуюсь тому, что сейчас произойдет. Я соскучилась по чтению. Соскучилась по его присутствию в своей жизни, спальне, голове. Тянусь к нему первая – вдруг эффект неожиданности позволит вкусить хоть кусочек той чудесной эйфории, прежде чем он окунет меня в спасительное забытье? Наклоняюсь вперед и прикасаюсь к его щеке. Хочу обнять лицо Никеля своими ладонями и не успеваю.
Искра бьет навылет, взрываясь в мозгу слепящим белым фейерверком, ослепляя и парализуя. Вслед за ней приходит тьма.
9. Старые корпуса ЛИКа
Сознание возвращается постепенно, с явной неохотой вытаскивая меня из глубин тотальной, когда спит даже мозг, отключки. Из далекого прошлого, из черной впадины бессознательного, где нет мыслей и не существует памяти, лишь таятся по углам звериные инстинкты – бежать! спасаться! рвать врагов и размножаться! – да таятся отголоски диких и мутных картин подсознания. Глаза все еще закрыты, но я начинаю слышать голоса и медленно приближаться сама к себе. Проталкиваясь через попадающиеся на пути препятствия – предметы, тела, до крови острые осколки былых чувств – всплывать на поверхность, навстречу свету и рассудку.
Я приоткрываю одно веко и обнаруживаю себя полулежащей в кресле: рука упала с подлокотника и свесилась вниз, голова смешно завалилась набок. За столом, стоящим как раз напротив меня, спорят Никель, Салкас и Магарони. Я некоторое время слушаю их беседу, в которой то и дело всплывает фраза «старые корпуса», отдаваясь тревожным эхом в заторможенном со сна сознании.
Зачем им обсуждать прежний ЛИК и почему я спала в кабинете Салкаса?! Дергаюсь, пытаясь принять сидячее положение, и неловкое движение откликается всплеском боли в голове и наплывом воспоминаний, решившим вернуться разом. Мужчины замолкают и разворачивают ко мне стулья.
– Сколько я была в обмороке? – выпрямляюсь и поправляю волосы. После сна всегда выглядишь не лучшим образом, а тут еще и трое свидетелей сильного пола.
– В обмороке? С полчаса, – чть виновато отвечает Ник, чувствуя себя ответственным за ментальное нокаутирование «бывшей» жены. – Остальное время ты просто спала.
Похоже, пока чтецы обыскивали мой мозг в поисках полной версии сна-образа, я добирала минуты отдыха после полубессонной ночи. Что ж, и на том спасибо: чувствую себя спокойной и передохнувшей.
– Что вы выяснили? Узнали, где появится дыра?
– Узнали, – и снова тишина и тяжелый вздох, который украдкой издает Магарони. Мне не нравится их молчание и задумчивые, пытливые взгляды. Как будто я накосячила и была поймана с поличным – объясняй, мол, причины своего ужасного поступка.
– Вообще-то, я знаю о сне куда меньше вашего, – напоминаю я им. – А почему вы говорили про старые корпуса?
– Вот потому-то и говорили, – снова вздох, на этот раз Салкаса. – Вы не виноваты, Вар-ря, просто… более неподходящего места для червоточины не сыскать.
Закравшееся подозрение резко расправляет крылья, заполняя душу темным недоумением. Жду, вдруг кто-то из них скажет, что это шутка, но они молчат.
Салкас дает нам час на сборы. Гораздо больше, чем требуется – группе хватает двадцати минут, чтобы позавтракать, взять рюкзаки и собраться в доке. Я еще никогда не видела мужчин из экспедиции такими серьезными и встревоженными, а Даяна так и вовсе в шоке – сильнейшая растерянность, то и дело проступающая на ее точеном личике, помимо воли вызывает у меня приступ мстительного ликования. Совсем скоро мы найдем то, зачем снялись с насиженных мест и прибыли в Атлантис. Вот только перспектива
отправиться в полузатопленный и полуразрушенный институт не вызывает должного энтузиазма.
Цисса – единственный, кто воспринимает новость о местонахождении новой дыры с воодушевлением. Он хлопает меня по спине, а потом и вовсе обнимает.
– Вот видите, Варри, все складывается наилучшим образом. Атлантис не смог отпустить вас, не показав самой главной достопримечательности, – в его глазах искрится смех. Он помнит, в какой страх меня вгоняла мысль снова оказаться на дне моря, и не может удержаться от иронии.
– Мне предстоит очередная экскурсия? – подыгрываю ему я. После вынужденного сна в душе царит легкость и покой, и дело не в Тимериусе, который тоже находится рядом. То, что вначале показалось приговором, на самом деле избавило меня от очередного страха.
Стечение обстоятельств, судьба, рок – можно называть как угодно, но если Вселенная хочет, чтобы я оказалась в старом ЛИКе, значит, так тому и быть.
По лицу Циссы пробегает тень и еще какое-то странное выражение. На секунду мне мерещится отблеск того самого предчувствия, от гнетущего дыхания которого я только-только умудрилась избавиться. Но уже в следующий миг он снова улыбается и привычно прячется за цветными стеклами очков.
– Я бы и сам от нее не отказался. Работа арзисов – сидеть на корабле и охранять тылы, но в этот раз я обязательно напрошусь идти вместе со всеми. Как думаете, сработает, если я заявлю, что накрепко привязался к вашей интернациональной компании?
– Почему бы и нет, – пожимаю плечами и тушуюсь. Двусмысленные намеки со стороны Циссы – последнее, что мне хочется слышать. В трех метрах слева сидит Тимериус, с которым мы по идее должны разыгрывать страстную влюбленность, а я не нахожу в себе сил даже просто улыбнуться ему. От него веет такой же безнадежной тоской, какую испытываю я сама при мысли о Никеле. Рядом с хамелеоном меня постоянно гложет чувство вины.
Секретарь Асти подмигивает на прощание и взбегает по трапу на крешейк – готовить корабль к отплытию. Чуть позже в доке появляется начальство: командор, Салкас и Никель с Магарони.
– Мы будем на месте через пару часов, – директор ЛИКа пробегает взглядом по нашим смурным лицам, – поплывем на судне Треора, который любезно предложил нам и дальше пользоваться услугами его команды. Современный ЛИК отправится вслед за нами, но пребудет не ранее завтрашнего утра. Все инструкции получите непосредственно перед высадкой.
– Зачем нам в старые корпуса? – подает голос доктор из Набила.
– Чтобы искать проход в новый мир. Если найдем, то прыжок состоится в течении одного-двух дней. Если нет, будем ждать возникновения дыры. В любом случае, нам предстоит провести как минимум одну ночь в подводном институте. У вас есть возражения, Тео?
– Нет, – бурчит тот, и четверо руководителей первыми всходят на корабль. Мы поднимаемся следом, и вскоре крешейк отделяется от массивного бока плавучего острова, чтобы почти сразу же скрыться под водой, беря курс на юго-восток. На этот раз мы поплывем с эскортом – за нами устремляется сразу несколько военных лодок.
* * *
Когда-то, до Великого Потопа, старый ЛИК находился на окраине прежнего большого континента, и лишь череда подъемов уровня воды и катаклизмов, разломивших сушу, словно печенье, опустила его на морское дно. Здесь и сейчас довольно неглубоко по меркам Атлантиса – до поверхности не более четырех сотен метров. Сильно ослабленный и рассеянный солнечный свет проникает сквозь толщу воды, позволяя уловить смутные очертания черных, мертвых зданий Лика. Прежняя корпорация была неописуемо огромной, и сейчас большинство из ее корпусов окончательно затоплена и заброшена, но несколько многоэтажных построек в центре все еще функционирует. Их вполне хватит, чтобы поразить мое не избалованное подводными городами воображение.
Стоит приблизиться к месту назначения, и корабли сопровождения, которые прежде держались на почтительном расстоянии, окружают нас. Один заходит спереди, двое других встают по бокам, еще один прикрывает тыл.
Действующие корпуса видны издалека – их освещают мощные голубые огни, помещенные на вершины низких башен: каждая из них напоминает маяк, отчаянно взывающий к призракам прошлого, пронзающий темную воду холодным мерцанием. Крешейк опускается ниже и скользит прямо над крышами, и собравшиеся в обеденном зале пассажиры прилипают к иллюминаторам. Здесь полно причудливых водорослей – жестких и неподвижных, будто парализованных магнетическим свечением, и совсем не видно рыб. Море вокруг старого ЛИКа замерло, запечатавшись безмолвием, забывшись тяжким летаргическим сном.
Неприятности начинаются сразу же, стоит нам приблизиться к главному корпусу, распластавшемуся по морскому дну. Крешейк резко виляет в сторону и тормозит, отчего половина присутствующих, в том числе я, летит на пол. Снаружи доносятся приглушенные хлопки. Вскакиваю на ноги и вижу, как охраняющие нас лодки срываются с места, бросаясь врассыпную, преследуя одним им ведомые цели. В море начинают распускаться красные, стремительно тухнущие огоньки, живые, теплые, так не сочетающиеся с мертвенным зеленым светом маяков. Один за другим, они гаснут, и спустя минуты напряженного молчания крешейк трогается, продолжая путь.
– Что за №##$?! – доктор Тео, не стесняясь в выражениях, озвучивает нашу общую мысль.
Увы, здесь нет тех, кто мог бы ответить ему. Никель с Магарони находятся в рубке вместе с Асти и его командой. Атланты из числа вошедших в экспедицию телохранителей молчат – даже если и знают, не посмеют говорить без разрешения Салкаса. Из присутствующих я одна уже видела что-то подобное – около Сатитару, когда командор устроил публичную расправу над местными бунтарями. Но после ссоры чтецов, вызванной неосторожным вопросом, я больше не решусь открыть рта.
Двери в холл распахиваются, и на пороге показывается Цисса.
– Никто не пострадал? Идемте. Мы почти на месте.
– Кто-то пытался напасть на нас? – шепотом спрашиваю секретаря, когда все устремляются в рубку.
– Оторванные, – атлант кривится, словно от зубной боли.
– Но зачем?
– Хм, Варисса… Честно, я даже не пытаюсь понять мотивы ТАКИХ людей, – в голосе Циссы слышится неодобрение, будто я предложила ему что-то возмутительное. – Они – кучка ограниченных бездельников, которые только и умеют огрызаться, пока настоящие люди заняты Делом. Кажется, в вашем мире есть соответствующая пословица, связанная с животными и экспедициями…
– Ээээ… «Собака лает, караван идет?»
– Совершенно верно! Вы потрясающе умны…, – он аккуратно заправляют прядь мне за ухо, – … и очень помогли нам. Салкас хвалил вас, пока мы были на совещании, он в восторге. И не волнуйтесь насчет оторванных, они не представляют никакой угрозы.
– Спасибо, – я искренне благодарю его за поддержку, хотя что-то заставляет меня усомниться в его словах. Может, количество военных кораблей, которым окружил себя ЛИК несмотря на безобидность мятежников? Или то, что лично мне директор не показался таким уж «восторженным»?
В рубке царит тишина, лишь изредка прерываемая командами Асти или директора. Руководители ведут себя, как ни в чем не бывало, и крешейк беспрепятственно причаливает к доку вроде того, которым мы пользовались в Сатитару.
– Не разбредаться. По одному не ходить. Ничего не трогать, – строго напутствует Никель, пока насосы откачивают окружающую корабль воду. Последняя фраза, кажется, адресована конкретно мне. Наверное, предупредить стоило, хотя я не могу представить ситуации, в которой захотела бы сделать что-то из вышеперечисленного.
Ник первым выходит на мокрую палубу, но Салкас опережает его, неуклюже спускается в док и направляется к ожидающим нас служителям старого ЛИКа, официально открывая самую смелую и безумную авантюру Сопредельных миров за последнюю сотню лет. Муж спрыгивает вторым, следом, покряхтывая, за лестницу цепляется Магарони. Я во все глаза разглядываю атлантов, живущих и работающих в подводной лаборатории. Они смахивают на привидений: их кожа еще белее обычного, волосы, глаза, одежда – все какое-то выцветшее, тусклое, безликое.
– И этим зданиям – больше двух тысяч лет? – с сомнением спрашивает Даяна, когда мы продвигаемся вглубь главного корпуса и останавливаемся посреди длинного низкого коридора, ведущего вглубь лаборатории.
Я поднимаю воротник куртки и застегиваюсь до самого горла. С потолка то и дело срываются крупные соленые капли и щекочут шею, стекая за шиворот – надеюсь, это сказывается близость дока, но что-то подсказывает: дальше ситуация с водой ничуть не лучше. Тут холодно и промозгло, словно в могиле, а еще темно: вместо ламп коридор освещает с десяток тонких труб, закрепленных на стенах справа и слева. За прозрачными стенками тускло светится та же самая, венчающая маяки, синева: там переливается и ворочается люминесцирующий газ.
– Нет, этим – не больше сотни. Здесь постоянно проводят реконструкции, чтобы поддерживать здания в более-менее рабочем состоянии.
– Но зачем? – в голосе набилианки звучит неприкрытое удивление, и на этот раз я с ней абсолютно солидарна. Никаких признаков выдающейся архитектуры пока не наблюдается: стены выложены чем-то, напоминающим старый, порядком облупившийся кафель, под ногами попадаются куски ржавой арматуры или другого строительного мусора. Пытаюсь найти в нейроносителе информацию, объясняющую уникальность и ценность старых корпусов лаборатории по исследованию кротовых нор, и не могу. Подводный научный центр, созданный еще до Потопа – это, конечно, интересно и познавательно, но какой смысл снова и снова оживлять то, что давно умерло? Неужели всему виной не совсем здоровая тяга атлантов к сохранению любых свидетельств своего минувшего величия? Салкас останавливается и поднимает голову, любуясь темными сводами в подтеках бурого цвета. В голубом свете его лицо меняется, становясь другим: исчезает румянец, черты заостряются, становясь жестче, резче. Волевой подбородок, ровная линия скул – на намека на прежнего пухлощекого любителя сладкого. Я оглядываюсь и не узнаю присутствующих. Коридоры ЛИКа так или иначе повлияли на облик всех людей, покинувших крешейк в поисках невозможного.
Борк стал красивым, но красота его опасна и порочна, вызывая желание держаться подальше. Даяна похожа на перепуганную девочку-подростка, и короткая стрижка вкупе с плоской грудью лишь усиливают это впечатление. Тимериус расплывается, идет рябью, сливаясь со стенами – к нему хочется прикоснуться, просто чтобы удостовериться, что он человек, а не фантом, заблудившийся в бесконечной паутине влажных коридоров. Цисса загадочен, как никогда – один сплошной знак вопроса. Магарони пугающ и зловещ, а Никель…
Я смотрю на него в последнюю очередь, оттягивая момент знакомства с новым обличьем дорогого мне человека. Ник выглядит потрясающе. Он, может, единственный, кого гнетущая атмосфера старых корпусов не исковеркала, а преобразила (или мне так кажется благодаря замутненному любовью взору). Он одухотворен: глаза сияют, губы складываются в предвкушающую улыбку. Ему идет это дьявольское место.
Что показывает древний ЛИК? Маски или истинную суть? И как я сама выгляжу в холодном цвете бледного индиго?
– Эти сведения не предназначены для ушей иномирцев, но раз уж вы все равно здесь… – Салкас усмехается, и усмешка получается недоброй – впрочем, как и любая эмоция, помещенная внутрь синей призмы. – До Потопа здесь находилась не только лаборатория, но и дыра, ведущая в Набил – самая сильная и устойчивая из всех проходов, связывающих наши миры. Землетрясение разрушило ее, но природная аномалия никуда не делась. На месте старого ЛИКа до сих пор отмечается экстремально высокий уровень темного вещества, эфир здесь так и бурлит…
В доказательство своих слов директор берет кусок ржавой арматуры и осторожно стучит ей по длинным трубкам, протянувшимся вдоль стен. Они оживают в ответ на прикосновение: клубящийся внутри газ замирает, а потом принимается клокотать с новой силой. В месте удара трубки вспыхивают ослепительным белым сиянием, которое несется вперед, зажигая провода и озаряя коридор ярким светом.
Все охают, и довольный Салкас ведет нас дальше. Пара служащих берутся проводить нас по ЛИКу, остальные растворяются в боковых ответвлениях коридора. Свет вскоре снова спадает до прежнего уровня, и мы продолжаем путь в прежней мрачной полутьме. Первый попавшийся нам зал хранит напоминание о былой роскоши старого института: в торце сохранилась широкая парадная лестница, ведущая на уровень выше, на полу – остатки щербатых мраморных плит и декоративного камня с причудливыми узорами. Осветительные трубки спрятаны под обшивкой, но в стенах проделаны большие фигурные ниши, полностью заполненные газом. С высоты нескольких метров на нас молча взирают синие звери, птицы и прочие неведомые герои атлантийского эпоса.
Атланты снова собирают нас вокруг и выдают последние инструкции. Наша задача – ходить по бывшей лаборатории, не засматриваться по сторонам, не влезать в неприятности и не задавать лишних вопросов – режим секретности все еще в силе – и при этом искать проход в новый мир. Как это делать, если дыру могут видеть лишь странники, да и то с закрытыми глазами, Салкас предпочитает умолчать. Хорошо хоть, инструментами снабжает.
– Мы разделимся на две группы, чтобы быстрее обойти весь ЛИК. Варисса пойдет вместе с моей группой, Даяна – с другой. Часть людей понесут датчики, улавливающие плотность эфира. Если засечете скачок – отмечайте. Но на многое не надейтесь, – директор хмурится, – техника здесь быстро сходит с ума и зашкаливает по всем показателям.
– Кальведросси, держись как можно ближе к своей землянке. Нам не нужны эксцессы в подводном заведении, – Магарони не упускает возможность покомандовать и вставить язвительную шпильку в наш адрес.
Тимериус кидает на него полный ненависти взгляд, но все равно подходит ко мне. Встает рядом, обнимает за плечи одной рукой и прижимает к себе. Я сжимаюсь, чувствуя себя крайне неловко – мне ужасно надоело врать и разыгрывать то, чего нет. Ощущение безопасности и счастья, обычно генерируемое хамелеоном, так и не появляется. В последнее время я совершенно перестала ощущать действие его способностей на себе.
