Текст книги "Водный мир (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
«Маяк», – отзывается внутренний подсказчик.
– Извольте взять свои вещи, компаньоны, – Никель кивком головы показывает на сваленные в рубке рюкзаки. – Или вы думаете, что я и дальше буду таскать их один?
Я выбираю самый маленький на вид рюкзак и цепляю его. Ух, тяжелый!
– Нет, твой вот этот, – Ник протягивает мне громоздкий баул.
– Каааак?…
Тот лишь пожимает плечами.
– Я собрал его по своему усмотрению. Женщины любят брать с собой много вещей. От ненужного можешь потом избавиться.
Молча (никакие слова не смогут передать бури чувств, поднявшейся в душе) взвешиваю рюкзак в руке и испытываю жгучую потребность избавиться от него прямо сейчас – целиком выбросив за борт. Что же это за такие необходимые вещи, о которых я не имею никакого понятия? Громко вздыхаю и охаю, надеясь, что Тимериус проявит вежливость и поменяется со мной вещами, но тот будто ничего не слышит. Или не видит в ситуации ничего необычного: в некоторых мирах женщины настолько уравняли себя в правах с мужчинами, что те абсолютно забыли о джентльменском поведении.
– Я мог бы помочь тебе, но не стану: ты ведь не хочешь показать слабость перед чужой расой? – говорит Никель. В голосе слышится озабоченность, но я точно знаю, что он смеется надо мной.
Само собой, я не хочу показаться слабой перед атлантами. Я хочу убивать.
Баркас подходит вплотную к мрачному боку плавучего страшилища, и на нас падает тень – верхушка острова загораживает солнце. Сразу становится прохладно. Волны лижут причал, с плюханьем и чавканьем накатывая на темный, покрытый зеленью водорослей пирс. На площади начинают собираться люди, несколько мужчин ловят перекинутые капитаном канаты и наматывают их на чугунные тумбы, притягивая корабль к пристани.
– Что ты привез нам, старик? Специи? Запрещенное пойло?
– Людей! Чужаки хотят плыть на вашем острове.
– Им есть, чем заплатить?
– У них много, чего есть. Жаль, лодки нету… – Конец фразы звучит неразборчиво. Атлантийцы хохочут в ответ.
Спрятавшись в рубке, я наблюдаю за тем, как местные перебрасываются с капитаном шутками, их плотные руки с тугими буграми мышц выполняют работу быстро и четко, а длинные волосы убраны назад, чтобы не мешать. На палубу выходит Тимериус и, не дожидаясь, пока судно полностью причалит, одним грациозным махом перепрыгивает через клокочущую водой щель. Его встречают настороженно, косятся на короткую стрижку и необычный наряд, но стоит ему взяться за один из тросов, мастерски закрепляя его за кнехт, как предубеждение тает.
Баркас ударяется об амортизаторы пристани, и на сушу протягивается лестница.
– Мне уже стоит готовиться к худшему? – шепотом спрашиваю Никеля.
– Скорее всего, да, – также тихо отвечает он. – Не думаю, что люди с островов встречали много иномирцев – туристы обычно пользуются другим транспортом. Может, повезет, и удастся обстряпать прибытие без лишнего шума.
Его надеждам не суждено оправдаться. Огромная площадь сразу за причалом словно создана для торжественных встреч и проводов, и, несмотря на раннее утро, поглядеть на наше появление собирается чуть ли не весь остров.
Мы производим фурор. Это заметно, в первую очередь, по круглым, как плошки, глазам детей, выбежавших вперед взрослых, и удивительному молчанию, повисшему над островом. Как такая большая толпа умудряется стоять так тихо? Слышен каждый вздох прибоя, каждый шлепок волны о пирс.
Взваливаю рюкзак на спину в твердой решимости не выказывать землянской слабости, но качка, узкая лестница и тяжелая ноша вызывают целый ряд опасных колебаний собственного тела: опасаясь, как бы я не рухнула вниз, Никель все-таки отбирает у меня сумку.
Стоим нам ступить на остров, как толпа приближается, окружая и рассматривая нас жадными глазами. На лицах встречающих нет ни капли агрессии, и это внушает оптимизм. Несколько детских ладошек тянутся ко мне, словно желая пощупать и убедиться в реальности, и я испуганно придвигаюсь вплотную к Нику. Мужчина обнимает меня за плечи, и я не сбрасываю его руку.
Тут должно наступить время торжественных речей и приветствий, но ничего этого нет. Молча, спокойно и уверенно обводя земляков взглядом, Тимериус идет сквозь толпу, направляясь к скоплению зданий. Также спокойно, признавая за ним первенство, Никель идет следом.
Я пытаюсь представить себя на месте жителей острова и посмотреть на нас их глазами: высокий и утонченный Тимериус похож на предприимчивого сына капитана и хозяина судна. Никель, который не может похвастаться ни ростом, ни утонченностью, берет силой, напористостью и харизмой, скорее смахивая на мускулистого работника порта (два рюкзака, заброшенные на спину, и следы недавней драки на лице лишь усиливают это впечатление).
Насчет своего облика я могу только гадать: глаза блестят от волнения, под ними – тени от бессонной ночи (психоделическое беспамятство внутри кротовой норы ведь нельзя назвать отдыхом?). Длинные русые волосы, накануне вытянутые по набилинскому обычаю, не могут решить, то ли остаться прямыми, то ли завиться в родные локоны, и, проиграв схватку с влажностью, принимают промежуточное состояние. Ветер развевает их за спиной, периодически поднимая вверх и забрасывая на лицо… Не знаю, как лучше вести себя: продолжать хмуро сверкать глазами или попытаться улыбнуться? В моем демоническом обличье это может показаться зловещим.
С моря доносится прощальный гудок – капитан баркаса отчаливает, растроганно махая нам вслед. Кажется, старик до конца сомневался, что ему действительно заплатят.
– Он слишком много знает… – Ник, прищурившись, смотрит ему вслед.
– Думаешь, надо было его убить? – спрашивает Тимериус.
– Звучит разумно.
Робко смеюсь. Я вовсе не уверена, что они шутят.
Встретившая нас толпа постепенно рассеивается, жители расходятся по свои делам. Остается лишь несколько самых настырных мальчуганов, неотрывно следующие за нами вглубь острова. Они все отращивают волосы, но вместо кос сзади красуются обычные хвостики. У самого старшего из них, паренька лет десяти, имеется татуировка на одном из предплечий: видно, он очень гордится ею – то складывает руки на груди, то упирает их в бока, выставляя наколку на всеобщее обозрение. Стоит мне обернуться, чтобы внимательнее разглядеть маленьких преследователей, как они с хохотом бросаются врассыпную, прячась за выступами домов.
Тимериус смотрит по сторонам, подмечая одному ему значимые детали, прислушивается к речи мальчиков и, наконец, утвердительно кивает своим мыслям.
– Если я правильно понял, на этом острове правит иной.
– ПРАВИТ ИНОЙ? – переспрашиваю я.
– Да. На небольших образованиях вроде плавучих островов правителем выбирается один из местных, уважаемых людей. Их называют гереро. Часто ими оказываются иные.
– Так здесь монархия, что ли? – моему удивлению нет предела. От столь древней и мудрой цивилизации я ожидала другого общественного строя. Коммунизма, например.
– Фактически, да, но на континенте другие порядки. Тебе нужно поговорить с ним, Ник, и спросить разрешения плыть на его острове.
Никель глубоко вздыхает и на секунду прикрывает глаза. Перспектива обращаться с просьбой к местному царьку явно не вызывает у него энтузиазма. Он резко оборачивается в сторону мальчишек, делая страшное лицо. Гримаса таинственного, странно одетого чужеземца действует моментально: маленьких островитян сдувает, словно ветром.
– У тебя, Тимериус, это получится лучше. Вселенная, я даже не представляю, как с ним взаимодействовать! Мы из разных ячеек общества. Да ладно, ячеек! – мы просто из разных времен. Я ученый из мира будущего, а он – что-то среднее между вождем и шаманом планеты, которая из будущего шагнула в прошлое! О чем мне с ним разговаривать?
Как ни странно, я с ним полностью согласна. Дипломат из Никеля никудышный. Один лишь Тим знает, чего ему стоит проглотить шпильку в адрес родного измерения и не ответить оскорблением в ответ.
– Вы найдете темы для разговора, поверь, – он говорит спокойно, но в его глазах читается затаенный гнев. – Гереро Стронцо – тоже чтец.
Тут напрягается уже Никель. Да и у меня в животе скручивается непонятный комок волнения. Последняя наша встреча с другим чтецом – Магарони – закончилась их противостоянием, синяком, все еще красующимся на его лице, падением лифта и нашим поцелуем.
– Ну ладно. Как найти этого Стронцо?
– Он живет в самом центре, любая из улиц приведет тебя к нему. На самом доме нарисован большой глаз. Думаю, муж из мира будущего не заблудится в простецком поселке Атлантиса.
– Не заблудится, – это больше похоже на угрозу, чем на обещание.
Отделавшись от Ника, Тимериус заметно веселеет.
– Пойдем, – он заговорщицки подмигивает мне, – я покажу тебе, чем живут острова. У тебя ведь нет предубеждения против этого места?
– Эээ… – радуюсь, что хотя бы один из моих спутников не умеет читать мысли. – Нет, конечно. Главное, чтобы это было безопасно.
Тимериус хохочет в ответ.
– Самое безопасное место – рядом со мной. В любом из измерений. Запомни это, землянка, и держись поближе.
Он ведет меня в противоположную сторону от пятого причала. Мы попадаем в большой муравейник, проходя поселок чередой узких и темных улиц. Жилые дома поблизости выглядят незамысловато, напоминая добротные сараи. Их крыши смыкаются над головой, образуя второй жилой уровень. В эти переходы свет попадает лишь через глубокие колодцы, пробитые на одинаковом расстоянии друг от друга.
– Плавучие острова существуют независимо от остального мира. Они умеют не только дрейфовать по течению, но и плыть в заданную сторону. Им не страшны шторма, они сами вырабатывают электричество, опресняют морскую воду, добывают пропитание.
Он показывает на многочисленные ветряки, возвышающиеся над постройками.
– Здесь нет ни капли топлива. Ветер, солнце и волны – вот и все наши источники энергии. Я рад, что ты попала именно сюда. Моя раса очень близка к природе, но больше нигде эта связь не чувствуется настолько остро, как на островах.
Тимериус не врет. Ему и правда нравится рассказывать мне о жизни родной планеты. В его словах чувствуется море завуалированной гордости. Он соскучился по дому. Мало-помалу и во мне просыпается интерес.
– Из чего они сделаны? Этот материал не похож на металл.
– Каркас сделан из углепластика. Он легкий, прочный и долгое время не подвергается коррозии. А вот что внутри… Мало кто из местных интересуется этим. Некоторые острова очень старые. Их начали строить еще до катаклизма, когда полярные шапки таяли, и суши оставалось все меньше и меньше. На поверхности океана после затопления городов плавали тонны мусора – пакеты, пластиковые бутылки, консервные банки… всего и не перечислить. Его собирали и помещали внутрь островов. Сейчас продолжают поступать также: мы производим очень мало медленно разлагаемых отходов, и те надежно спрятаны, чтобы не вредить океану.
– То есть, остров изнутри набит мусором? Под нами – гигантская плавучая свалка?
Тимериус смеется.
– Знаешь, я не бывал внутри. И большинство жителей острова тоже. Знаю только, что тот, самый первый пластик, должен был разложится давным-давно.
Он поворачивается и смотрит на меня со странным выражением. Так, словно видит впервые. Нет, не так: словно впервые видит во мне то, чего никак не ожидал увидеть.
– Хочешь экскурсию в недра острова?
Услужливое воображение тут же рисует образ свидания (свидания? при чем тут свидание?!) посреди живописных помоечных гор, и я отвечаю атланту точно таким же взглядом.
– Нет! С чего ты взял?
Он облегченно вздыхает.
– Ты права. Удивительного хватит и на поверхности.
Мимо нас пробегает дюжина атлантов. Они перебрасываются непонятными терминами, спеша в сторону берега.
– Косяк фиори (1) в лиге от острова, – Тимериус понимает в сказанном больше меня. – Сейчас начнется охота. Посмотрим?
Мы бежим вслед за местными. Улочка выводит нас на широкую открытую площадку перед морем. Солнце, поднявшееся уже довольно высоко, выходит из-за облаков, постепенно раскаляя набережную. Стойкий запах рыбы, кажется, въелся в сам воздух.
В земле находится несколько больших створок: по команде главного, руководящего процессом атланта, они разъезжаются в стороны. Я осторожно подаюсь вперед, удовлетворяю любопытство и отхожу еще дальше: внизу, на расстоянии метров пяти, виднеется синева моря.
Огромная сеть, похожая на лохматый разноцветный жгут, трогается и летит в дыру, с плеском уходя под воду. Десятки пирусов, атлантийских чаек, облюбовавших трал (2) в качестве насеста, с протестующими криками взмывают в небо, но не улетают, а продолжают кружить в небе, предвкушая скорую трапезу.
Тимериус застывает у проема, вместе с остальными атлантами ожидая дальнейших действий. А потом происходит странное: солнце начинают бежать по небосводу с запада на восток. Только что оно светило в затылок, и вот уже слепит глаза, остановившись прямо напротив.
«Остров поворачивается!», – доходит до меня.
Слабый толчок, еле ощутимая дрожь под ногами, и плавучая конструкция приходит в движение. Внутри острова просыпаются, дышат, набирают ход огромные турбины, толкающие его вперед. Волны, минутой ранее лениво бьющиеся о пристани, закипают бурунами – остров быстро вгрызается в водную гладь.
– Вышли на след! – кричит мне Тимериус.
Не проходит и десяти минут, как рыбаки, оживившись, показывают на люк. Канаты, удерживающие сеть, наматываются на лебедку, все выше и выше подтягивая улов к острову. Я до боли в глазах всматриваюсь в нещадно бликующую воду, но не вижу ничего, кроме блеска. Наконец из глубины проступают очертания светлого, хаотично перемещающегося вихря. Прорезая воду разноцветными плавниками, на поверхности бьется рыба: самые верхние фиори, теснимые нижними, вынуждены чуть ли не выпрыгивать из воды.
Тимер бросает мне рюкзак и раздевается выше пояса. Берет одно из сложенных неподалеку копий, пару секунд целится и сильным движением руки посылает его в трепещущую воду. Я ахаю – спустя мгновение атлант ныряет и сам, стрелой входя в море вслед за оружием.
Я подбегаю к дыре, забыв о страхе. Сначала показывается голова Тимериуса, затем рука с зажатым в ней трофеем. Бросок оказался метким, на острие древка трепещутся три рыбины. Тимериус, мокрый и донельзя довольный, поднимается по скинутой веревочной лестнице и встает рядом со мной, красуясь уловом. У фиори есть несколько необыкновенных чешуек около жабер – они блестят на свету, соревнуясь по яркости с серебряными монетами, высокий жесткий гребень от головы к хвосту и сверкающие плавники, отливающие всеми цветами радуги.
Позади раздаются жидкие хлопки: вернувшийся от гереро Никель аплодирует Тимериусу, не пытаясь скрыть гримасу отвращения.
– И к чему эта демонстрация первобытной жестокости? Чтобы произвести впечатление на Вариссу? – он старается не смотреть на судорожно разинутые рты, выпученные глаза, потеки крови и смятую рыбью чешую в тех местах, где оружие вошло в гибкие тела.
– К тому, что мы ничего не ели еще с Набила! – щерится Тимериус. Он тоже блестит на солнце, лучи отражаются в каждой капле на коже и волосах, делая его похожим на отлитую из золота статую греческого бога. Молодого, красивого, и, моментами, смертельно опасного.
– Мы не будем это есть.
– Эй, говори за себя! – протестуя я. Мне тоже жалко рыб, но при упоминании еды желудок скручивается в болезненном спазме голода.
– И чем же ты будешь есть, Ник? – вкрадчиво спрашивает Тимериус, направляясь к стоящим неподалеку столикам. Если я правильно понимаю, это что-то вроде кафе самообслуживания. Сверху натянута ткань, выполняя функции тента, сбоку примостились большие жарочные панели. Если хорошенько поискать, можно найти множество баночек со специями, легкие плоские тарелки из тканного материала и кружки.
– На Атлантисе нет искусственно выращенного мяса, как в Набиле, – Тимериус переходит на набилианский, чтобы жители острова не поняли, о чем речь. – Нас мало, и мы не заримся на то, что нам не по зубам. Мы берем у моря средства к существованию, но когда-то оно отобрало у нас практически все! И мы отдаем взамен – много, очень много! Это может показаться жестоким, но так живут на Атлантисе. Ты не думал об этом, когда готовился к экспедиции?
Тим снимает добычу с копья, и та с неприятный звуком шлепается на разделочный стол. Берет нож, отсекает первой рыбе полоску мягкого брюшка и, поддевая острием, вытаскивает наружу потроха.
Ник отворачивается. Кажется, еще немного, и его стошнит.
– А чем ты собрался питаться в новом мире, ради которого мы все это и затеяли? Думаешь, аборигены угостят тебя суррогатами?
– Это моя забота, что я буду есть. Пойдем, Варри, – он тянет меня за локоть, но я вырываю руку и встаю рядом с атлантом.
– Нет. Ничего личного. Просто я хочу рыбу, – мне не по душе властность Никеля и его стремление решать все за меня. Я слишком хорошо помню период жизни, когда подчинялась ему не задумываясь, беспрекословно и с радостью.
Я испытываю смесь злорадства и мук совести, когда Ник, пораженный в самое сердце моим предательством, снова уходит. То, что я приняла сторону другого мужчины в споре, несомненно, уязвило его. Но я ведь тоже с «варварской» планеты, и не вижу ничего зазорного в поедании живых существ. Да и вообще, поднимать сыр-бор из-за нескольких рыб просто-напросто глупо!
Видеть победоносное выражение, промелькнувшее на лице Тимериуса, оказывается неприятно. Он продолжает разделывать рыбу, как ни в чем ни бывало, срезая яркие плавники и чешуйки-монетки. Вынимает хребет и проводит ножом вдоль линии позвоночника, разделяя тушку на две половинки. Обильно солит, посыпает специями, поливает кисло пахнущим соком сутэ и выкладывает на разогретую жаровню кожей вниз.
От плиты расходится не самый приятный чад. Громко шипя и скворча, чешуя поджаривается, сворачиваясь на концах в трубочки. Чуть прогрев мясо, но не прожарив до конца, Тимериус собирается снимать его с огня.
– Эй! Моё оставь, – протестую я, – я не ем сырое мясо.
Тимериус смотрит на меня, как на ненормальную, пытается убеждать, но я снова проявляю чудеса жесткости и своенравия. Если я приняла его сторону в споре «мясо-вегетарианство», это еще не значит, что я буду следовать ему во всем, с готовностью примеряя на себе образ девушки из его мира.
Снимаю свою порцию только тогда, когда полностью уверена, что мясо подверглось термической обработке. Хотелось бы сказать, что получилось вкусно, но это не так. Снизу рыба слишком горелая, сверху – слишком соленая. Видимо, придется привыкать к местной кухне также мучительно, как когда-то свыкалась с отсутствием супов и доминированию искусственного мяса в Набиле.
Тимериус уверен, что я все испортила, передержав блюдо на огне. Уплетает свою порцию, с жалостью глядя на мою тарелку.
– Почему сеть так и не подняли? – спрашиваю я. Выловив с десяток рыб, дежурившие у люка атланты просто закрыли его и разошлись по соседним столикам, сразу приступая к приготовлению. Дым заволок маленькое кафе, к застарелому морскому запаху теперь примешивается смрад от жаренной чешуи. Хоть мы и на открытом воздухе, духота нестерпима: хочется поскорее доесть и уйти.
– Жители возьмут себе столько, сколько нужно. А остальное продадут судам-перекупщикам или обменяют на товары других островов. Фиори высоко ценится: помимо еды, из нее можно делать украшения. На поверхности острова негде хранить столько рыбы, поэтому пока она будет в воде.
– И сейчас остров ищет покупателей для улова?
– Да. Наш остров специализируется на рыбной ловле. Там, – он показал на другие люки, – уже есть несколько полных тралов.
– А какие еще бывают специализации?
– Сбор мусора. Морепродукты. Жемчуг. Водоросли, из которых плетут ткани. Каждая плавучая единица должна найти себе сферу деятельности и развиваться в ней. Иначе ей будет нечего предложить.
Тимериус вдруг напрягается, глядя мне за спину, и обрывает себя на полуслове. Я оборачиваюсь. К нам приближается троица высоких атлантов.
1) Фиори – крупная отраслевая рыба южных морей Атлантиса.
2) Трал – большой рыболовный сетный мешок, буксируемый судном/плавучим островом.
5. Я не такая, я просто из другого мира
Волосы подошедших, уложенные в замысловатые прически, только-только тронула седина. Редкие морщины на загорелых лицах ничуть не портят впечатления, а наоборот, придают подошедшим величественности. Стройные, сильные, по-юношески статные атланты, в отличие от молодых собратьев, явно не стараются излишне демонстрировать мускулы и татуировки, с ног до головы закутавшись в свободного кроя одежды.
– Тимериус Кальведросси, мы рады приветствовать тебя на нашем острове.
Стоящий впереди всех атлант делает красноречивый жест, поочередно прикладывая к груди правую и левую руки, проводя ими по лицу и касаясь волос. Тим зеркалит его, сбрасывая легкомысленность и делаясь строгим и почтительным.
– Великое Море благословило меня, послав на пути именно ваш остров.
Я хочу повторить приветствие, но вовремя одергиваю себя. Вряд ли в этом есть нужда: ни один из гостей не удостоил спутницу Тимериуса даже взглядом.
– Я должен идти, – бросает он и позволяет увести себя прочь. А я сижу и смотрю им вслед, пытаясь осмыслить произошедшее.
Похоже, нас только что почтил вниманием совет старейшин.
Заталкиваю в себя остатки невкусной рыбы и смотрю по сторонам, совершенно не понимая, что мне теперь делать. Пойти познакомиться с жителями? Прикинуться любопытной туристкой и попросить экскурсию? Нет уж, увольте. Единственный приемлемый способ занять время – попробовать разыскать дом, отданный нам гереро.
Но для начала нужно убрать за собой. Как назло, в поле зрения нет ни урн, ни пластиковых пакетов (пластиковые пакеты в Атлантисе – ты бредишь, Варисса?), куда можно было бы сложить мусор. Решаю последовать примеру других посетителей. Остатки рыб они выбрасывают в море, туда, где остров заканчивается уходящими прямо в воду ступеньками. Тарелки моют и возвращают обратно в кафе.
Сразу несколько голов поворачивается в мою сторону, когда я иду к берегу. Оставшись одна, кожей ощущаю свою чуждость этому месту. Даже говоря на атлантийском, поступая так, как поступают местные, я отделена от них невидимым барьером. Снимаю ботинки, в которых уже становится жарко, закатываю штаны по колено и спускаюсь по ступеням вниз, всем телом вздрагивая от прикосновения холодного моря к босым ногам.
Я впервые чувствую море Атлантиса! Дрожь поднимается, распространяется от щиколоток к затылку, обостряя чувства до предела. Глаза широко распахиваются, зрение словно возвращается после временной слепоты. Тарелки с объедками выпадают из рук, я еле успеваю подхватить деревянные плошки, пока их не унесло на глубину. Крики пирусов в голубой вышине, синева морской глубины, отчаянные, полные жизни толчки набившейся в сети рыбы. Странные люди, мало похожие на меня внешне, и неведомые создания, рассекающие толщу воды там, где солнечные лучи не способны рассеять вечную темноту. Где я была до этого, почему не замечала всего этого прежде? Или замечала, но не осознавала?
Я здесь не чужая, я своя. Этот мир ждал меня, и теперь, радуясь ласкающим кожу волнам, я отчетливо поняла это.
Стеснение проходит, будто его смывает водой. Все еще пребывая в обостренном до предела восприятии окружающего, ставлю тарелки на стол и направляюсь к поселку, держа ботинки в руке. Шлепаю босыми ступнями по гладкому настилу, подражая атлантам – многие из них пренебрегают обувью.
Войдя в ближайший переулок, окунаюсь в прохладу тенистого каменного колодца. Не особо задумываясь, иду по наитию, позволяя ногам самим нести меня.
Вдруг накатывает безотчетный страх. Предчувствие и предвкушение. Надвигается что-то темное, пугающее и вместе с тем привычное, близкое. Родная боль. Порция адреналина и сильных эмоций, которые вызывают зависимость и затаенную радость при их приближении.
Останавливаюсь, не до конца доверяя закравшемуся в душу подозрению. Так и есть – вывернув из-за угла, в переулке возникает Никель. Он успел избавиться от рюкзаков и теперь продвигается навстречу уверенными рывками, стремительно сокращая разделяющее нас расстояние, заполняя тесное пространство своей безумной энергетикой.
Нет ничего странного в легком трансе, затягивающем меня время от времени на другой уровень восприятия действительности, он один из побочных эффектов моего дара странницы. Куда более странным кажется то, что я почувствовала (или почуяла?) Никеля издалека, еще до того, как увидеть. Так реагируют на злейших врагом или на тайных возлюбленных.
Ник больше не враг мне, и проснувшийся страх просто пережиток прошлого. И если это так, значит… О том, что же это значит, я стараюсь не думать.
Он такой основательный и сильный, что никак не вяжется с моими грезами. Мечтательность тает под резким напором мужественности, оставляя с тоскливым чувством заземленности и немалым удивлением. Появление бывшего слишком своевременно. Уверена, он подслушал часть моих мыслей и вышел, не дав заблудиться в переплетениях улиц. Хотя откуда берется эта уверенность, не понятно – такая предупредительность совсем не в характере Никеля.
Если он и огорошен нашей встречей, то самую малость. Я щурюсь и открываю рот, собираясь уличить его, но он успевает первым.
– Так! Я знаю это обвиняющее выражение лица! Неправда, я не следил за тобой. Шел по своим делам. Каким? Хм… С чего ты решила, что я скажу тебе? – Он картинно встряхивает густой, мокрой после душа шевелюрой и осматривает меня сверху вниз, особое внимание уделяя босым ногам. – Ладно, так уж и быть – я невероятно, зверски голоден. Предвосхищая твой следующий вопрос – пока не знаю, что буду есть. Но! – он хитро подмигивает мне и делается веселым, – планирую узнать в самом ближайшем времени.
Становится не по себе. Если бы мне дали вставить хоть слово в этом длинном монологе, я бы допрашивала его именно так. Чертов всезнайка! Хорошо, раз мою обычную реакцию так легко предугадать, буду пробовать удивлять нестандартными фразами. Язвить, например.
– Не хочешь отведать пойманной рыбы? – невинно хлопаю глазами, – Тимериус оставил для тебя кусочек.
На самом деле атлант этого не сделал, но я больше чем уверена, что Ник не станет проверять. Куда вероятнее, пошлет куда подальше.
– Скорее, я отведаю самого Тимериуса. Или тебя.
Меня передергивает. Больше не поднимаю скользкую тему, довольствуясь тем, что тоже могу предугадать его реакцию.
– Как прошел разговор с гереро?
Никель принимает задумчивый вид.
– Он… кхм… интересный человек. Разрешил нам проделать часть пути на их острове.
– Вау, – хлопаю в ладоши. Это скорее хорошая новость, чем плохая, и я старательно изображаю радость. – Сколько же он запросил?
– Нисколько. Еще и выделил пустующий дом. Правда, один на всех.
– За просто так? А как же логичное желание нажиться на бедных иномирцах?
– У гереро все есть. Платить придется, но не ему, и не так, как ты думаешь. Ладно, я пошел, – он машет мне и поворачивается спиной.
В спешке обуваюсь и спешу за ним. И когда он научился так здорово ориентироваться в местном муравейнике? Ник не оглядывается, но слышит, что я иду за ним. Ему это льстит. Еще немного, и простит мне съеденную рыбу.
Минут через десять мы достигаем самого сердца острова. Улочка выводит на открытое пространство, вкруг которого стоят белые, более нарядные, чем где либо, дома. Свободный от застройки участок, в центре которого возвышается красивый фонтан, забит жителями острова. Кто-то расселся по периметру, предлагая на всеобщее обозрение нехитрые товары, кто-то прогуливается мимо, рассматривая выставленное на продажу, торгуясь или забирая, не глядя. Некоторые проходят площадь насквозь – улицы стекаются к площади, как ручейки.
Остановившись в тени одного из жилищ, Никель прочесывает взглядом разношерстную толпу.
– Не устроить ли и мне демонстрацию талантов?..
Я протестую. Таланты Никеля мне известны, а чересчур явная их демонстрация может привести к новым проблемам с законом, но по увлеченно горящим глазам мужчины понимаю, что это бесполезно. Если уж он что-то решил, суметь свернуть его с пути сможет разве что направленная баллистическая ракета.
– Никогда не поверю, что на островах едят только рыбу. Представь, что мы достигли цели путешествия – нового мира, и умираем от голода… На кустах растет множество ягод, ветви деревьев обламываются под весом фруктов, но нам не известно, какие из них съедобны и безопасны. И тут на нашем пути попадается молодая симпатичная туземка…
Ник наконец находит подходящую жертву – действительно молодую и действительно милую атлантийку.
– В игру вступаю я…
Он демонстративно показывает мне голые (перчатки он снял еще во время шторма) руки и идет наперерез девушке.
– Эй! Стой! Пссс…, – пытаюсь привлечь внимание мужа. Он собирается читать ее прямо здесь, на переполненной людьми площади? Дурацкая затея. Сожалею, что рядом нет начальника безопасности порта, уж он засадил бы Ника на пару деньков за превышение служебных полномочий. И был бы абсолютно прав.
Девушка увлеченно спешит по своим делам и не замечает внезапно возникшего на пути человека. Столкновение. Вскрик. Её котомка летит на землю, рассыпаясь ворохом отрезков ткани. Они садятся на корточки одновременно – Никель и прохожая. Она что-то взволнованно лепечет, он помогает собирать лоскуты. Я внимательно смотрю на движения рук, и успеваю заметить, как он, словно ненароком, касается ее ладони.
Вот оно, решающее мгновение! Момент истины для Никеля и коварное вмешательство в чужой разум для атлантийки. Впрочем, она так и не поняла, что случилось. Улыбается, встает и, подарив напоследок заинтересованный взгляд через плечо, уходит. Святая невинность.
Никель смотрит ей вслед, полуразвернувшись в профиль (той стороной, где нет синяка), а когда она оборачивается, подмигивает.
– И что? Духовно обогатился? Узнал, что хотел? – складываю руки на груди, пытаясь скрыть за напускной небрежностью свое негодование. Меня трясет от еле сдерживаемой злости. Хочется порвать его в клочья, но сделать это так, чтоб он не догадался, что именно меня взбесило.
Пора признать очевидное. Я ненавижу, когда Ник трогает других женщин.
Он усмехается.
– Вполне. Я покажу тебе, – и тянется ко мне рукой.
Чтооо? Нет-нет-нет-нет только не ээ…
5. Я не такая, я просто из другого мира (2)
…я лежу в тесной колыбели, весь мой мир – темный потолок дома, глаза матери и мерный плеск воды. Море – друг. Сколько себя помню, оно всегда нашептывало сказки, рассказывало легенды и предания седой древности. Не умея ходить, не понимая речь родителей, я уже могла внимать голосу моря, слушать истории того времени, когда люди не строили острова – острова сами росли из океана. Настоящий камень, настоящий лес, настоящая земля…
