Текст книги "Водный мир (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Работники старого ЛИКа разбирают тележку, которую заблаговременно привезли из лабораторий: достают приборы и вручают каждому по продолговатой, удобно ложащейся в руку колбе со светящимся газом. Местный персонал двигаются неспешно, почти не жестикулируя и не выражая эмоций, чем еще больше напоминают мне существ из потустороннего мира.
– Они выглядят безумцами? – тихо спрашивает Тимериус, и я вздрагиваю. Мой красноречивый взгляд говорит сам за себя: не понимаю, как можно в здравом рассудке променять солнечный свет на промозглые, неуютные помещения подводной станции.
– Есть немного.
Он усмехается.
– Это место – сердце всего самого волшебного, что есть в нашей Вселенной. Многие ученые отдали бы самое ценное за возможность провести ряд экспериментов здесь.
– Вот и я о том же. Они похожи на марионеток, управляемых неведомым кукловодом, слепо движущихся ради навязанной цели…
– Не они одни, – Тим странно смотрит на меня.
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду, а когда понимаю, мигом надуваюсь и начинаю краснеть. Хочу ответить ему так же обидно и беспощадно, но директор ЛИКа прерывает нас.
– Эй, голубки, потом наворкуетесь! Вы двое, Никель, Борк– ко мне. Антонио, вы отвечаете за другую группу. Пора идти, или мы не управимся к ночи, а ночь – не то время, когда стоит свободно гулять по старым корпусам. Уж поверьте.
10. Предательство
Дальнейшие события сливаются в одну психоделическую картину с мрачной интригующей атмосферой. Помещения и интерьеры старого ЛИКа текут однообразной вереницей, сопровождаемой стуком капель, шлепающихся с потолка. Коридоры, лестницы, залы, длинные застекленные переходы между зданиями, из которых открывается сумасшедший вид на подводный пейзаж. Колонны, увитые завитками, лепнина на потолке, остатки настенной живописи. Заброшенные комнаты с подгнивающими остатками мебели и закрытые на ключ лаборатории, охраняемые электронной системой, так не сочетающейся с общим состоянием заброшенности станции.
Наша группа идет и идет. Поднимается на верхние этажи, спускается в подвалы, протискивается через полуобвалившиеся лазы. Первым крадется проводник – местный работник, каким-то звериным чутьем улавливающий верный путь среди множества ответвлений маршрута, нагромождений обломков и тупиков. За ним – Никель с Борком. Они несут детекторы и подсвечивают путь, стуча по трубам с газом и заставляя их разгораться ярче. Позади следуем мы с Тимериусом и Салкасом. Тим держит меня за руку (и сейчас я только рада крепкому мужскому плечу поблизости), я смотрю в спину Никеля и вполуха слушаю болтовню Салкаса, вновь переключившегося в легкомысленно-добродушный режим.
Директор несет всякую чушь, не забывая зорко наблюдать за мной. Я знаю, почему он взял в свою группу меня, а не Даяну, и почему так вежлив и обходителен. Он ждет реакции на приближение к дыре между измерениями. В данной обстановке я ценнее странника со способностью перемещать десятерых людей за раз, полезнее чтеца и надежнее детекторов, улавливающих перепады плотности эфира. Чутье алмаза подскажет, если мы окажемся рядом с проходом, я смогу выследить его, словно ищейка, выдрессированная ориентироваться среди тысяч ароматов, витающих в воздухе. Проблема в том, что нужный мне запах аномалии не похож на путеводную нить – здесь он разлит повсюду, чуть колеблясь от места к месту, но оставаясь примерно одинакового уровня. Салкас с Тимом не обманули, когда отзывались об этих корпусах как о месте с исключительно высоким уровнем темного вещества. Я не встречала такого раньше.
Вероятно, если тут и правда окажется проход в новый мир, мои внутренние «счетчики» окончательно зашкалят и сообщат мне о дыре. Но пока что мой «нюх» отбит напрочь. Я также беспомощна, как и приборы в руках Никеля и Борка.
Салкас разрешает передохнуть лишь спустя несколько часов блужданий по подводным чертогам – у проводника появляются сомнения насчет дальнейшего маршрута, и директор объявляет перевал. Я буквально валюсь на пол, облокачиваясь спиной об остатки барной стойки (кажется, в этом помещении когда-то был бар или кафе). Постоянное напряжение, волнение и пристальное внимание со стороны руководителя ЛИКа измотали меня больше, чем целый день на ногах. Салкас вместе с местным отходят, чтобы проверить ближайшие залы, и остальные члены группы не изъявляют желания помочь им: надежда на благополучный исход поисков тает с каждым пройденным километром, отличающимся друг от друга лишь сменой декораций. Даже Никель, и тот подостыл к подводным впечатлениям – вдохновение и жажда открытий затушились голубоватым светом корпусов, затихли и сменились глубокой задумчивостью.
Мужчины садятся рядом, и я отмечаю, что на краткий миг старый ЛИК отмотал время вспять, заставив нас собраться в исходном составе безумных и смелых первооткрывателей. Всего лишь четверо: я, Никель, Тимериус и Борк. Последний открывает рюкзак и достает походную еду и термос. В сердце острой иглой колет грусть – Борк такой же предупредительный и хозяйственный, как и раньше. Жаль, что он больше не с нами.
– Когда вы расскажете Салкасу, къерр? – спрашивает он, когда термос, передаваемый из рук в руки, делает полный круг и возвращается обратно.
– О чем? – Никель поднимает глаза и нехотя смотрит в лицо бывшего помощника.
– О том, что у вас есть подозрения насчет искусственного происхождения прохода, – мужчина понижает голос. – Директору не понравится, что вы морочите ему голову. Эта информация в корне изменит подготовку к экспедиции.
– А ты у нас самый честный, что ли? – Ник говорит медленно, и в его голосе с каждым словом отчетливей проступает угроза, смешанная с горькой, болезненной усмешкой. А потом он резко тянется к Борку и хватает его за воротник куртки, вынуждая того пошатнуться. – Почему ты сделал это, Борк?! Почему привел Магарони?
Я обмираю. В голове шумит эхо чужого гнева, напоминая отдаленный гул пчелиного улья. Свет моргает и сам собой разгорается ярче. Голубые искры, расслабленно порхающие внутри пластиковых колб, ускоряются и словно сходят с ума, начиная неистово метаться и биться о стенки, заполняя зал ядовитым зеленым свечением.
Борк никак не реагирует на грубость. Не поднимает руки, не пытается отклониться и не кричит. Он смотрит Нику в глаза. Очень спокойно, долго.
– Так будет лучше для всех, къерр, – наконец говорит набилианец. – Больше никто не пострадает.
Никель хочет перебить его, но осекается. Приглядывается к помощнику внимательней и недоверчиво хмурится.
– Неужели это все из-за неё? Она так дорога тебе?
Они говорят загадками, прекрасно понимая друг друга. Мне ужасно интересно, кто же эта «она», но влезать в такой момент кажется ужасно нетактичным. Борк молчит, и Ник отпускает его. Мне чудится виноватое выражение, тенью мелькнувшее на его лице.
– Значит, это правда… – Тимериус покашливает и делает движение бровями. Он выглядит повеселевшим, словно только что стал свидетелем презабавной сцены. – А я надеялся, что ты ошибся в вычислениях. Совпадений быть не может?
– Дыра в старых корпусах – разве это похоже на совпадение, Тим? У Вселенной интересное чувство юмора, если она раз за разом делает дыру в самых труднодоступных и в то же время подходящих для того местах. Сатитару, ЛИК…
– Где тонко, там и рвется, – говорю я. Ничего удивительного, если новая дыра появится там, где уже есть подходящие условия.
– Я бы не стал на это надеяться, Варри, – Ник качает головой, впервые за целый день обращаясь ко мне напрямую.
Мы надолго замолкаем, думая об одном и том же. Борк, сидящий напротив, сосредоточенно смотрит мне за спину, и я оглядываюсь. Там, на стене, из-под краски проступают очертания более старого, плохо сохранившегося рисунка. Мне нужно время, чтобы разглядеть всю картину целиком. На ней – маленький шар, заключенный в шарик побольше, затем в еще один, еще и еще. Поверх системы концентрических окружностей угадываются чьи-то ладони – это человек: высокая, титаническая фигура бережно держит в руках символ Объединенной Вселенной. Рядом с ним стоят другие люди, тоже громадные, подпирающие головами своды зала. Вместо лиц размытые, испускающие смутное свечение, пятна: будто паразитические, набухшие величием нимбы, пожирающие их сверху вниз. Кто это? Атланты? Или кто-то еще более могущественный?
Ник прослеживает за нашими взглядами и кивает.
– Да. Я тоже думал об этом. Последовательное заселение (1).
– Чего? – Тимериус оторопело смотрит то на Борка, то на чтеца.
– Не слышал о теории последовательного заселения? – передразнивает его Ник.
– Слышал, конечно. Но ведь это бабушкины сказки. Россказни для малообразованных трудяг, в любых явлениях природы усматривающих божественное вмешательство.
Никель невесело смеется в ответ, трет глаза и тоже облокачивается на стойку, ссутулив плечи, выглядя устало-обреченным.
– Иногда мне кажется, что моя миссия – подтвердить все самые безумные теории, какие только есть на свете, – говорит он. – Короткоживущие дыры, искусственные кротовые норы, теперь вот – феноменально древняя цивилизация, всемогущая, как сами боги… Может, ну его, а? Вернемся в Набил… Пусть Магарони отдувается.
Он обращается ни к кому конкретно, и в то же время ко всем сразу. Мы молчим. Ни один из нас не верит, что он сможет добровольно отказаться от участия в авантюре, которую сам же и начал. Он и сам в это не верит.
– Всемогущая, говоришь? – Тимериус первым отходит от шока. – Где же они были все это время – десятки, нет, сотни тысяч лет?? Где пропадали «великие отцы» после того, как великодушно дали нам жизнь? Почему забросили своих детей?
Никель щерится.
– Я иногда – хотя чего скрывать? – почти всегда выполняю роль вашей ходячей энциклопедии, жонглирую скрытыми знаниями и скрытыми умениями. Но сейчас я не могу тебе ответить! Ответа нет. Ни у тебя в голове, ни у нее, ни у меня самого.
Он выдыхает, и уже гораздо спокойнее говорит Борку.
– Салкас идет. Я расскажу ему сегодня же. Как только вернемся.
Тот кивает и ободряюще кладет руку ему на плечо. Никель сбрасывает её и встает.
* * *
Итак, к ночи наш результат – полный провал. Несколько раз, когда датчики второй группы улавливали незначительное повышение фона, мы встречались и дополнительно обследовали подозрительный участок: атланты – приборами, мы с Даяной – чутьем. Но все эти проверки закончились ничем.
Находившись вусмерть, замерзнув и упав духом, мы все возвращаемся обратно на крешейк. Охая и картинно вздыхая, оставляя за собой длинные мокрые дорожки, проходим в уютный холл. Каждый из нас счастлив снова оказаться пусть не на поверхности моря, но хотя бы внутри теплого, современного и надежного корабля.
Дела в старых корпусах обстоят неважно, и чем дальше от дока, тем сильней заметно, что некогда великая организация на дне океана постепенно сдается во власть стихии. Вода сочится из трещин, крошечных дыр в обшивке, еле заметных зазоров между спайками корпуса, и даже постоянно работающие насосы справляются с ней из рук вон плохо. Она капает с потолка и стекает по стенам, а по коридорам бегут ручьи, скапливаясь на нижних этажах. В некоторых залах уровень воды достигает щиколоток, а один раз нам пришлось пробираться через помещение, затопленное до самого пояса – держа рюкзаки и приборы над головой, проталкиваясь через плавающий на поверхности мусор, вплотную друг к другу, в неверном и зловещем свете синеватых труб…
Я дрожала от холода и страха в тот момент, и лишь невозмутимость проводника, присутствие упрямо сжимающего губы директора да широкая, внушающая толику уверенности спина Никеля перед глазами не давала мне разреветься, как испуганной девчонке.
Может, атлантийская архитектурная реликвия и прочнее, чем кажется, но, как по мне, ей осталось совсем недолго.
Я сажусь к заблаговременно накрытому едой столу, снимаю промокшие ботинки, чтобы позволить пылающему жаром полу согреть озябшие ноги. Мне пришлось столько раз активировать функцию сушки и обогрева транс-формы, что в конце концов костюм начал гораздо хуже справляться с простыми на первой взгляд функциями (или это я начала хуже соображать?). К слову, набилианцам и атлантам пришлось еще хуже – теперь они при всех стягивают мокрую одежду, ни капли не стесняясь двух случайно затесавшихся девушек. Слышится смех, на лицах появляются первые за день улыбки. Я ловлю себя на мысли, что они начинают мне нравиться. Как знать – вдруг со временем из нас и правда получится неплохая команда?
Поздний, но такой желанный ужин приносит уйму удовольствия. Хотя не всем удается насладиться им в полной мере: Салкас уходит в рубку, даже не взглянув на богатый стол, Никель с Магарони, наспех поев, отправляются следом.
Мне так сытно и хорошо, что я, пригревшись, засыпаю прямо к кресле, вытянув ноги вдоль пола с подогревом, и сплю так час, если не больше. А когда просыпаюсь, оказывается, остальные тоже предпочли одиноким каютам холл и компанию. Доктор рассказывает какую-то историю – судя по всему, очередную страшилку про старые корпуса, временами делая таинственное и зловещее лицо. Приставленные Салкасом атланты-телохранители то и дело вставляют живописные детали, но веселый блеск в их глазах заставляет усомниться в правдивости повествования. Если верить им, повышенный уровень темного вещества старого ЛИКа вытворяет жуткие вещи: работающие там ученые напитываются сверхъестественной силой, превращаясь в уродливых монстров, а мертвые тела поднимаются, чтобы бесцельно бродить по затопленным коридорам.
Не знаю, кому пришла идея рассказывать ужастики про место, куда нам завтра снова предстоит идти. Я встаю, чтобы уйти, и в дверях сталкиваюсь с Циссой.
Судя по его необычайно серьезному виду, что-то случилось.
– Постойте, Варри. Директор хочет видеть вас, – секретарь заглядывает внутрь и прерывает вошедшую в активную фазу историю, – Борк, Тимериус, Даяна – идемте в рубку.
Мы с Тимом переглядываемся и следуем за атлантом.
– Это надолго? – осторожно спрашиваю я. Внезапное совещание настораживает.
– Не думаю, – после паузы отвечает Цисса и тут же мрачнеет еще больше.
К тому времени, когда мы подходим к рубке, меня начинает захлестывать иррациональная, необъяснимая паника. Дурное предчувствие снова дает знать, но теперь оно не просто всплывает намеками – оно надрывается истошным воем, вынуждая дрожать колени и испуганно вжимать голову в плечи.
На первый взгляд в рубке не происходит ничего особенного: длинные ряды операторских кресел пустуют, лишь за директорским столом сидит Салкас вместе с Треором Асти и чтецами. Директор с Ником выглядят уставшими и перессорившимися вдребезги, командор пытается сохранить невозмутимую мину, ну а Магарони просто усмехается.
– Пришли? Садитесь, – Салкас поднимается нам навстречу и тут же снова опускается. – Простите за позднее собрание, я не задержу вас надолго.
Он дожидается, пока мы займем места, и лишь потом приступает к делу, заставившему его вызвать нас на планерку прямо посреди ночи. Цисса садится рядом со мной, и я на мгновение чувствую его ладонь у себя на плече, словно он хочет поддержать и ободрить.
Да что происходит, твою мать?!
– Къерр Андо, – директор делает неопределенный жест в сторону Ника, – только что ввел меня в курс дела. Вы уже в курсе, что по результатам моделирования будущая дыра в новый мир будет создана не природой, а человеком?
Мы молчим, и Салкас сам себе кивает. Так вышло, что он узнал об этом самым последним, и это ужасно его бесит.
– Исходя из этого я принял решение отложить экспедицию до тех пор, пока мы не сможем сказать, что готовы к такому повороту событий. Къерр любезно, – Салкас выделяет слово «любезно», из чего становится ясно, что на самом деле Никель не хотел идти на контакт, – согласился поделиться с нами разработками своих транс-форм, чтобы мы могли укомплектовать каждого из членов экспедиции по полной программе. И еще: для убыстрения процесса нам придется сократить число ее участников.
Вот оно. То, чего я опасалась с того самого момента, как увидела набилианцев во главе с Магарони в Озрелье. По спине проходит холодок, и ощущение беды становится почти осязаемым. Я уже знаю, почему Цисса смотрит на меня с таким сочувствием, а Никель старательно отводит глаза.
– За счет кого же? – спрашивает Тим, когда к приглашенным в рубку возвращается дар речи.
– Ваше участие не обсуждается, можете не переживать, – вклинивается Магарони. Он облокачивается на стол и кладет подбородок на сцепленные ладони и прищуривается. – Хамелеон нужен нам, также как и…
Ловец принимается объяснять полезные свойства каждого члена экспедиции. Ключевым звеном нового состава станут телохранители – те, кто смогут защищать остальных: в сложившихся условиях это действительно важно. Чтецы тоже понадобятся, причем оба – чем больше будет людей, способных проникать в чужие замыслы и умеющих убеждать, тем лучше. Борк показал себя как преданный соратник и боец, правая рука руководителя, на которого всегда можно положиться. Доктор Тео тоже пойдет – куда ж без доктора в неизвестном мире?
Единственное, в чем нет необходимости, это в двух странницах. Совершенно неоправданная роскошь, тащить в новое измерение людей с почти одинаковыми функциями. И я свою задачу уже выполнила, разгадав будущее местонахождение прохода. Конечно, они очень благодарны мне и вообще «в восторге» от моего уникального таланта, но больше от меня нет никакого толка. Зато Даяна сможет унести всю группу. Одна.
Я бесполезная.
Конечно, Магарони выразился мягче, завуалировав суровый вердикт лживыми комплиментами, но суть его пламенной речи именно такова. Он говорит об этом так долго и упоительно, что я уже не сомневаюсь: это идея ловца, ловко подсунутая рассерженному на Ника директору.
В конце концов Салкасу надоедает его слушать, и он обрывает его.
– Чтобы вы не думали, что мы действуем на основе личных симпатий, я предлагаю проголосовать всем собравшимся за любую из странниц. Нас семеро, так что голоса в любом случае не разделятся поровну. Если большинство выберет Вариссу, я не буду препятствовать. Можете подумать, прежде чем принять решение. Лично я за набилианку.
Звучит честно и справедливо, но на деле решение уже принято. Любой, кто встанет на мою сторону, покажет себя дураком, несерьезно относящимся к экспедиции. Даяна, которая одним махом перенесет всех на ту сторону, и я, способная осилить максимум двух «пассажиров» – какой тут может быть выбор?!
Ужасно, но мне даже нечего сказать в свою защиту. Сон-образ, и тот солгал: дыры не оказалось в старых корпусах. Внутри поднимается беспросветная тоска, отдаваясь во рту едкой горечью. Понимаю, что недостойна, и чем ясней я это осознаю, тем отчаянней хочу попасть в новый мир.
– Я уже выбрал. Варисса, – говорит Тимериус таким тоном, что я в который раз чувствую себя виноватой перед ним. От хамелеона в буквальном смысле исходят волны ненависти, направленные на моих обидчиков.
Пробегаю взглядом по лицам собравшихся. Никель ни на кого не смотрит, но он предельно зол, да и Цисса с командором смотрят на Магарони неодобрительно. Что ж, может, у меня еще есть шанс?..
– Даяна, – ловец извиняюще разводит руками. Мол, молодость и наивность это чудесно, но иногда полезно уметь делать что-то еще, кроме как хлопать глазами.
– Даяна, – поколебавшись, говорит Борк.
– Само собой, Варисса, – Цисса лучезарно улыбается, берет мою руку и галантно целует тыльную сторону ладони. – Она покорила нас еще в Сатитару.
Асти в сомнении. Ответственность руководителя борется в нем с обещанием, которое он дал в Сатитару, и обычная невозмутимость отступает, отражаясь на его лице.
– Варисса, – решение дается ему нелегко, и я ощущаю наплыв благодарности и надежды.
Лихорадочно перебираю голоса, пытаясь сосчитать их и понять, на чьей стороне перевес. Магарони, Борк и Салкас проголосовали за набилианку, Тим и двое арзисов – за меня. Остался только Ник, и его слово будет решающим. Облегчение так осязаемо, что я обмякаю в кресле, превратившись в жидкий студень.
Все смотрят на Никеля. А я вдруг снова начинаю слышать отзвуки его мыслей у себя в голове. Когда-то я могла только мечтать об этом, а теперь хочу спрятаться от раздражающего гула сомнений и внутреннего раздрая.
Он поднимает голову и смотрит прямо на меня. Сверху колпаком наваливается ожидание чего-то непоправимого.
– Пойдет Даяна, – твердо говорит Ник.
11. Когда по венам течет Никель
Мозг все еще переваривает услышанное – неужели возможно, что он назвал не мое имя?.. – а тело уже реагирует. Я резко снимаю браслет связи, держа руки под столом. Это мой защитный рефлекс – единственное, что я могу сделать, чтобы хоть как-то сохранить лицо. Пусть Никель и предпочел Даяну, я не доставлю ему удовольствия ощутить всю глубину моего унижения.
Он больше не будет читать моих мыслей. Никак и никогда.
Вместе с разрывом ментального контакта между нами обрывается последняя нить. В голове сразу становится непривычно тихо и пусто. Будто кто-то взялся за рубильник и потушил свет в только что шумном, многолюдном доме. Даже собственные мысли куда-то поразбежались, забившись по углам в безмолвном, шокированном ожидании.
Магарони ликует, даже не пытаясь скрыть радости от того, что из экспедиции выкинули не его драгоценную Даяну. Повод есть – у меня оказалось больше друзей, чем ожидалось: еще чуть-чуть, и стройный план по захвату экспедиции полетел бы ко всем чертям. Да что говорить?.. Вероломство ловца не вызывает абсолютно никаких эмоций: он чуть было не убил меня в Набиле, и теперь снова изящно пустил в расчет. Вряд ли я ожидала чего-то другого.
Куда сильнее поражает то, что именно Никель стал тем, кто забил последний гвоздь в крышку моего гроба. Я предпочла бы, чтобы все остальные проголосовали против, лишь бы он один встал на мою сторону.
Тимериус вскакивает, кричит что-то Магарони – возможно, оскорбления, – кидает на Ника сжигающий, полный презрения, взгляд, и уходит. Он, как и чтец, отыгрывает свою роль до конца, изображая оскорбленного несправедливостью влюбленного. А ведь он еще давно предостерегал и просил не доверять Андо. Как же он оказался прав.
Я умудряюсь сохранить невозмутимый вид. Через силу тяну уголки губ, выдавливая вежливую улыбку. Я почти готова великодушно поздравить Даяну с победой, вот только язык намертво прирастает к небу, не давая вымолвить ни слова. Нужно срочно зацепиться за что-нибудь взглядом, отыскать свой спасательный круг, который не даст пойти ко дну прямо сейчас. Я старательно избегаю глаз Никеля, а от Магарони с Даяной просто воротит.
Натыкаюсь на суровое, слегка печальное лицо командора Асти и задерживаюсь на нем, наслаждаясь его спокойствием и непредвзятостью. Такое ощущение, что ему немного стыдно за случившееся. Он обещал оказать мне поддержку и помощь, но кто ж виноват, что все повернулось таким неожиданным образом? Треор никогда не пойдет против директора ЛИКа. Глупо устраивать государственный переворот из-за одной странницы, которой не нашлось места в экспедиции.
Салкас тем временем льет сироп в уши, который должен скрасить мой уход. По его словам, я оказала им неоспоримую помощь, и Атлантис будет только рад, если я останусь на планете. Лаборатория нуждается в ценных кадрах вроде меня. Озрелье, ЛИК, да хоть сам Сатитару – выбирайте, Вар-ря, по своему вкусу. Но не задерживайтесь. Одно из судов сопровождения доставит вас на поверхность завтра же с утра. Если возникнут вопросы по поводу местонахождения дыры, они сразу обратятся ко сну, который уже есть в системе. Даяна воспользуется им, чтобы без проблем совершить прыжок.
Тут я наконец-то начинаю что-то чувствовать, выныривая из серой и плотной массы отрешенности. Это пока еще не адекватная ситуации эмоция – хотя скоро меня шибанет, накроет и унесет, словно лавиной, – просто тупой укол обиды и злости. Салкас и Магарони (я пока еще не готова думать, какую роль сыграл Никель во всем этом) воспользовались мной. Задобрили лживыми обещаниями и комплиментами, чтобы как можно скорее получить сон-образ, без которого всесильная Даяна была бы совершенно беспомощна. А как только я его увидела, при содействии Ника забрали себе. В итоге набилианка получила последний ключик к новому миру, а я даже не помню, что было в том сне…
Я решаюсь посмотреть на соперницу. На лице Даяны застыло обескураженное облегчение. Вряд ли она умышленно участвовала в сговоре – скорее всего, просто оказалась пешкой в чужих могущественных руках, как и я сама. Вот только мне от этого ничуть не легче. Это ведь меня теперь выбрасывают за ненадобностью.
– Ах да, и не забудьте оставить транс-форму, – напутствия Салкаса долетают сквозь гулкий шум запульсировавшей в ушах крови. – Хорошо, у странниц примерно одинаковый размер ноги…
Это становится последней каплей. Я вскакиваю, опрокинув навзничь стул. Транс-форма – особенная вещь для меня. Это подарок Никеля, с которым связана целая уйма дорогих сердцу воспоминаний. Я успела срастись с ней, как с собственной кожей.
– Это невозможно! – резко протестует Ник. – Костюм создан специально для Вариссы. Никого другого он не будет слушаться.
Магарони с Салкасом вскидываются, но я вылетаю из рубки раньше, чем они успевают возразить. С меня хватит. Прибегаю в свою спальню и закрываюсь изнутри. Один единственный электронный замок кажется недостаточно надежной защитой, и я подпираю дверь стулом. Толкаю с места тяжелое бордовое кресло и, охая от натуги, пододвигаю его ко входу, устанавливая рядом. Жаль, здесь нет механических устройств запирания – банальной щеколды или цепочки. С электронной системой справится любой дурак.
Больше ни один предмет мебели не двигается с места, и я вынуждена остаться наедине со своими мыслями. Хочется бежать куда-то, что-то делать, вопить – лишь бы занять тело физической деятельностью вместо мучительного самокопания и страшных подозрений, толпящихся в голове. Я открываю мини бар и достаю первую попавшуюся бутылку. Наливаю половину фужера и разом опрокидываю в себя. Кривлюсь от терпкого вкуса алкоголя, но облегчение так и не приходит.
Я бы предпочла прореветься, вместо того чтобы напиваться, но слез нет. У основания горла застрял ком, с каждой секундой становящийся больше и больше, мешающий дышать и причиняющий боль.
Никель приходит быстрее, чем я ожидала. Уже через пять минут раздается требовательный стук, а я давлюсь очередным глотком вина.
– Варри! – громко зовет он, когда ему никто не открывает. – Я знаю, что ты там!
Чуть было не выпаливаю «Меня здесь нет!», но вовремя прикусываю язык. Этот гад знает, что мне больше негде прятаться. Также он наверняка в курсе, что я не хочу с ним говорить. Вот только когда это его останавливало?
– Варисса! – кричит он и стучит со всей дури. Я испуганно вжимаю голову в плечи. Еще немного, и весь крешейк будет в курсе разгорающегося скандала, но Ника это не смущает.
Грохот на время прекращается, и в комнате становится блаженно тихо. Я слышу стук собственного сердца, рука со стаканом ходит ходуном, расплескивая содержимое на пол и меня саму. Не успеваю всерьез понадеяться, что он поверил в мое отсутствие и ушел, как снаружи снова раздается голос, на этот раз гораздо более тихий и спокойный.
– Я ведь все равно открою эту чертову дверь… – звучит, как угроза, но меня уже ничто не сможет напугать. Пусть попробует. Отхожу подальше и усаживаюсь на кровать.
Свет в комнате гаснет и тут же вспыхивает снова. Вместе со скачком электричества сухо щелкает входной замок, и в проеме образуется щель – чуть приоткрывшись, дверь натыкается на преграду из мебели. Нисколько не сомневалась, что Ник сможет вывести из строя защиту от несанкционированного проникновения. Я всерьез полагаюсь на заграждения, но когда и кресло со стулом начинают сдвигаться внутрь, моя убежденность терпит сокрушительное фиаско. Он явно настроен решительно и не собирается отступать.
– Проваливай!
– Не раньше, чем мы поговорим…, – он наваливается на дверь плечом. Ругаясь, почем свет зря, шипя и проклиная неподъемную атлантийскую мебель, продирается внутрь, отвоевывая у каюты все новые и новые сантиметры пространства. Просовывает руку, хватается за один из парных светильников, висящих по обе стороны прохода и с удвоенной силой налегает на дверь. Я вздрагиваю, лампочка крякает и тухнет. Сразу становится темней.
Расширив проем сантиметров на сорок, Ник протискивается в каюту и переводит дух. Задвигает кресло обратно, изолировав нас обоих в спальне, и усаживается в него, закинув ногу на ногу. У него безумный и взъерошенный вид. На пару минут воцаряется тишина.
– И давно ты это спланировал? – спрашиваю я спокойным, бесцветным голосом.
Он смотрит на меня с безграничной усталостью.
– Нет, недавно. Никогда… Голосование – чистой воды импровизация.
– Какая удачная, однако!
– Я знал, что от Магарони можно ждать чего годно, – продолжает он, – но то, что мишенью выбрали тебя, стало неожиданностью… Это глупо и недальновидно – отказываться от алмаза в новом мире. Твой дар…
– СКОЛЬКО МОЖНО РАССКАЗЫВАТЬ О МОЕЙ УНИКАЛЬНОСТИ!!! – швыряю в него все еще находящийся в руке бокал. Ник наклоняется, и тот впечатывается в дверь, взрываясь дождем из осколков как раз на том уровне, где мгновением раньше была его голова. – ТЫ ВЫБРАЛ ДАЯНУ!
Никель оглядывается назад и глаза его округляются.
– У тебя не все дома? Ты же меня чуть не укокошила!
– Вот и надо было это сделать! Зачем ты нагнулся?! – визжу я и начинаю кидать в него все, до чего могу дотянуться. Подушки, одеяло (оно не долетает до двери и так и остается лежать на полу), полупустой рюкзак… Оказывается, в каюте не так уж много предметов, которые можно использовать в качестве снаряда… О, да! Вспоминаю про бар, в котором скучает пара бокалов и целый ряд бутылок и вскакиваю с места. Никель бросается наперерез. Спотыкается об одеяло, но успевает вовремя. Хватает сзади и фиксирует локти у туловища, так что я не могу дотянуться до него руками. Похоже, он уже жалеет, что добровольно запер себя в комнате со свирепствующим монстром.
– А вот и одна из причин, почему я выбрал Даяну, – пыхтит он, и я мгновенно перестаю вырываться. На этот раз ее имя не вызывает приступа бешенства, а действует наподобие студеного, промораживающего до костей ушата воды.
– Потому что она адекватная? – спрашиваю я, и голос жалко дрожит.
– Потому что она предсказуемая.
– А какие еще причины?
Никель глубоко вздыхает.
– Она профессиональная. Она грузоподъемная и может сама за себя постоять, – он теснее прижимает меня к груди, опасаясь нового взрыва. – И я не буду сожалеть, если в новом мире с ней что-нибудь случится. Варя, ты и сама все понимаешь… зачем спрашивать?
