Текст книги "Водный мир (СИ)"

Автор книги: Людмила Райот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Похватав рюкзаки и другие пожитки, члены экспедиции спешат на выход. Я возвращаюсь в каюту за вещами и нарочно медлю, обходя небольшую комнату по пятому разу. Не хочу толпиться и лишний раз попадаться на глаза Нику. У меня до сих пор противно ноет в груди.

"Причина не во мне", – снова и снова повторяю я себе, дабы хоть немного сгладить муки совести. Вопрос про корабли был всего лишь катализатором, воспламенившим напряженную атмосферу между двумя чтецами до предела. Я не виновата в том, что случилось.

Или все же виновата?..

Выждав пару минут, я тоже отправляюсь на палубу и вздыхаю с облегчением. Чтецы и директор уже ушли, набилианцы спускаются по трапу дружной притихшей толпой. На палубе остались лишь арзисы и Тимериус.

Он вертит головой в поисках меня. Бывший друг. Меня захлестывает волна негодования, копившаяся с момента приезда в Озрелье. Страх и обида преобразуется в злость и выплескиваются на человека, которого я никак не могу понять. Поступки которого устала оправдывать.

– Почему ты не помог? Почему не погасил их?.. – бросаюсь я на него. Во мне столько возмущения, помешанного на бессилии, что он отшатывается. Перекладывать на него ответственность за свою оплошность – низко, но я ничего не могу поделать с этим порывом.

– Я пытался. Легче потушить вулкан, чем усмирить гнев къерра Андо.

Я всхлипываю и обмякаю. Как бы мне не хотелось обвинять Тимериуса, он и здесь прав. Негатив Никеля столь силен, что его невозможно не почувствовать. Он прорвался в мою голову сквозь все ментальные скрепы, всколыхнул восприимчивого к эмоциям хамелеона. Я никогда не ощущала его всплесков любви ко мне – насколько она должна быть ничтожной, что ее оказалось так легко спрятать?..

Атлант протягивает мне руку, чтобы помочь взобраться на трап, но я отталкиваю ее, сама берясь за скользкие, противно-мокрые поручни. Мы еще не успели ступить на поверхность ЛИКа, а он уже оправдывает свою дурную славу, разрушая последние узы дружбы и уважения, связывающие членов экспедиции между собой.

Нам выделяют по комнате в гостевой части острова, кормят и проводят короткую экскурсию по исследовательскому институту. Следующие несколько дней проходят словно в тягостном, муторном сне. Я замыкаюсь в себе, открывая рот лишь в случае экстренной необходимости или прямого вопроса. Никто, кроме Циссы, не пытается разговорить меня, да и он чаще всего пропадает в недрах ЛИКа. Тимериус держится рядом, тусклый и скучный, как никогда ранее, но больше не делает попыток сблизиться. Также, как и Ник.

Мы не были с ним наедине с того самого разговора после бала, когда я перекрыла ему легкий путь к своему сознанию. Судя по всему, Никеля это устраивает. Он и сам теперь говорит только по делу, периоды мрачного настроения сменяются приступами лихого, неестественного оживления. Я перестала слышать его голос в своей голове.

Казалось бы, равнодушие мужа должно задевать меня, но я переношу его довольно спокойно, временами чувствуя тупую боль, мешающую дышать в полную силу. Стараюсь минимизировать переживания личного плана, все мое внимание отдано подготовке к прыжку – мы почти целый день заняты в лабораториях, расходясь по спальням поздним вечером, усталые, вымотанные переговорами и физическими упражнениями.

Салкас явно вознамерился сделать из нас сверх-людей. Заставляет сдавать анализы, пить укрепляющие иммунитет сыворотки, которые должны облегчить приспособление к другому измерению. Ладно, если бы подготовка ограничивалась тренировками тела! Куда большее внимания директор уделяет тренингу мозга: чтецы снова и снова гоняют нас по теории, учат соображать быстро, четко и слаженно. Задают каверзные вопросы, вынуждая в мгновение ока находить нужный ответ с помощью нейроносителя.

Я справляюсь худо-бедно. Вслух, по крайней мере, меня не ругают, хотя изредка я все же ловлю на себе раздосадованные взгляды мужа. Мне никогда не стать достаточно способной для него. Управление ментальной информацией дается гораздо легче, чем вначале путешествия, но до профессионального уровня еще ой, как далеко. Я с содроганием жду того момента, когда всех участников экспедиции подключат в одну цепочку умственной связи. Вдруг отныне мои слишком «громкие» мысли сможет улавливать не только Никель, но и вся команда набилианцев?

Вечером четвертого дня нас приглашают в новый, футуристично обставленный кабинет. Пока что это самая современная на вид лаборатория ЛИКа: пол и потолок испускают рассеянный свет, на стенах висят мониторы, а в центре стоят три откидывающихся назад кресла.

О нет! Я сразу понимаю предназначение кресел и то, как нас сегодня будут обследовать. Ник уже проверял меня таким образом, вскоре после похищения с Земли, и не слишком обрадовался результатам. С тех пор, боюсь, они стали только хуже.

Директор задумчиво оглядывает нас.

– Даяна, Борк и Тео. Вы первые.

– Уровни моих сотрудников почти на нуле, – между прочим замечает Магарони, пока названные рассаживаются по креслам. – Я сам измерял их еще в Набиле.

– Это похвально, – откликается Салкас. – Раз так, мы всего лишь удостоверимся, что прыжок в Атлантис никак не сказался на их идеальных значениях.

Он собственноручно инструктирует двух молодых атлантов, включающих приборы и показывающих, как правильно надевать на голову громоздкие детекторы.

Минута тянется за минутой. Ник придирчиво рассматривает атлантийскую технику. Все же, местным новшествам далеко до его собственного оборудования. Если у его любимой Шелли ментальные характеристики измеряются с помощью двух маленьких датчиков, то здесь для этого приходится нахлобучивать что-то вроде тяжелых ведер с тянущимися от них проводами.

Салкас и сам изнывает от любопытства, и в конце концов сам становится к экрану управления и начинает следить за результатами.

– Даяна! – восклицает он. – Это поразительно! Ваша сила странницы эквивалентна девяти людям! Вы одна могли бы перенести в новый мир всю экспедицию!

Набилианка скупо улыбается, пока ее высвобождают из электронного плена. Она и сама все знает о своей удивительной силе. Я смотрю на нее и не могу избавиться от сильной неприязни на грани с восхищением. «Это просто зависть», с ужасом понимаю я. Даяна олицетворяет все то, к чему я так страстно тянулась все то время, пока жила в Набиле, и то, чему никогда не смогу соответствовать. Рядом с ней мои комплексы дают о себе знать с убийственной пронзительностью.

У нее безупречное здоровье, она умна, красива и спортивна. Однажды, проходя мимо тренировочного зала, я видела, как она дралась с Борком, ничуть не уступая ему в технике боя. У нее хорошее происхождение и достаточно квалификации для того, чтобы посягнуть на звание странницы нового мира. Куда проще было бы просто возненавидеть ее, но я на такое не способна. Даяна слишком восхитительна.

Борк и доктор Тео тоже освобождают места для следующих испытуемых. Их уровни не вызывают у Салкаса особого интереса. Он сверяется со значениями и кивает.

– Отлично. Варисса, Антонио, Марк – теперь вы.

Я на ватных ногах подхожу к ближайшему креслу и усаживаюсь, обмирая. Для большинства из присутствующих это рядовая процедура вроде проверки зрения или измерения давления. Но не для меня.

– Тимериус, мы вернем вашу девушку в ценности и сохранности, – неожиданно смеется Салкас, обращаясь к хамелеону, тенью двинувшемуся вслед за мной. – Отойдите на другой конец зала. Боюсь, ваша способности могут повлиять на исследование.

Тим неохотно отходит, и я окончательно теряю веру в чудо. Они с Никелем больше не смогут прикрывать меня, и правда о катастрофически высоком уровне возбуждения среды наконец выплывет наружу. Похоже, Салкас снова будет поражен.

7. Еще одна безумная теория

Также, как и Даяне до этого, мне надевают на голову продолговатое приспособление с детекторами. Я прикусываю губу. До сих пор не могу привыкнуть к столь популярным в развитых мирах манипуляциям с мозгом и сознанием. Будто бы у меня крадут что-то личное, потаенное. Вскрывают истинную сущность и предъявляют всему миру, вывернув наизнанку…

– Сила иной эквивалентна двум – безэмоциональным голосом диктует ученый, стоящий за моей спиной, и Сал, увлекшийся разговором с Даяной, удивленно поднимает голову. – Есть явная тенденция к уменьшению.

Сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос. Двое! Это меньше, чем каких-то пару недель назад! Я снова добровольно обвешиваю себя якорями, привязываюсь к людям и местам, мешающим исполнять мое предназначение!

– Хм…, – лицо Салкаса приобретает задумчивое выражение. – Это не слишком хорошая новость для экспедиции. Зато для вас, мой друг Тимериус, просто замечательная. Похоже, вы ей действительно дороги. Не стоило мешать любовь и работу, но раз уж так вышло…

Директор в один миг оказывается позади моего кресла. Надо же, полный, а когда нужно, двигается с быстротой и грацией пантеры. Мой взгляд падает на Никеля, стоящего неподалеку. В его глазах тоска вперемешку с настороженным ожиданием. Он напряжен почти также, как и я сама, словно готов кинуться на мою защиту… Нет, он этого не сделает. Не станет лишний раз подвергать опасности наше алиби непричастности друг к другу ради сомнительной ценности благородного поведения.

– Двое, – повторяет Салкас. Я не вижу его и могу угадывать настроение лишь по интонациям голоса. Он все еще обдумывает что-то. – В принципе, задача странницы с Земли не в том, чтобы переносить много народа. Ничего страшного…. Так! А это еще что такое?!

Я зажмуриваюсь. К горлу подкатывает паника, во рту медленно проявляется алый, тяжелый привкус крови из прокушенной губы.

Салкас копошится у пульта управления, бормоча проклятия, а потом срывается на крик, выговаривая инженеру, ответственному за оборудование.

Ха! Он думает, причина зашкаливающих значений – неисправный детектор. Похоже, он ни разу не встречал людей, способных выводить технику из строя одним своим присутствием. Да что там технику, даже мироздание порой сходит с ума! Это так забавно, что узел страха внутри чуть-чуть расслабляется. Я снова вдыхаю полной грудью, а потом начинаю смеяться.

– Он не… Он не виноват, – выдавливаю из себя слова сквозь приступы глубокого, удушающего хихиканья. Грудная клетка болезненно сжимается и разжимается, выталкивая наружу комки сдавленного смеха. – Это все я… ненормальная.

Видя, что от меня не добьешься толку, Ник устало прикрывает глаза и начинает рассказ. Пока я корчусь в кресле, кратко поясняет о моих врожденных особенностях мощно воздействовать на эфир неродных измерений. Как бы между прочим упоминает, что такие отклонения случаются у по-настоящему одаренных странников-алмазов (ха-ха, снова ложь!). Сверяется с показаниями монитора, подтверждает, что результат чересчур завышен вследствие небольших несовершенств методики измерения и предлагает воспользоваться своим оборудованием.

– Спасибо, не стоит, – довольно грубо обрывает его директор. – Разберемся с этим позже. Теперь ваша очередь. Никель, Антонио, Гроф – прошу занять места.

Значит, на сегодня я помилована. Многозначительное обещание «разобраться позже» не возымело должного воздействия: легкая истерика подействовала на меня, как хорошее успокоительное. Эмоции отдалились и потускнели. Будь что будет.

Я чувствую лишь умеренное любопытство, когда Ник, задев меня плечом, проходит мимо и усаживается в кресло. В прошлый раз у себя дома он отказался участвовать в тесте, теперь уж не отвертишься. Спустя пару минут инженер оглашает его значения: «возбуждение среды в пределах нормы, привязанности на минимальном уровне».

Привязанности на минимальном уровне. Вот и ответ. Я всегда была для него открытой книгой. Но знаю ли я в ответ хоть что-нибудь о нем?

На следующий день начинаются репрессии. Посреди утреннего совещания тревожным, но пока далеким громом грядущих неприятностей раздается новость: четверо набилианцев-телохранителей, приведенных Магарони, могут не рассчитывать попасть в новый мир. Их заменят атланты, тоже высокие, мускулистые и молчаливые.

Салкас озвучивает решение руководителей ровным, будничным тоном. Причина исключения, по его словам – недостаточно надежные характеристики, включая результаты вчерашнего исследования, хотя даже я понимаю, что настоящая цель замены – ввести «своих» людей и снизить процент набилианцев в экспедиции.

Известие производит на нас неоднозначное впечатление. Никель подбирается, на губах появляется еле заметная усмешка: он рад, что ушлому ловцу утерли нос. Магарони открывает было рот, но раздумывает спорить: уж слишком строгий, не терпящий возражений у директора ЛИКа, вид. На меня же решение Салкаса действует угнетающе. Следующей в очереди на вылет могу оказаться я.

– Вы нужны им, – говорит Цисса, когда я чуть позже делюсь с ним своими сомнениями. – Без сна-подсказки, который вы увидите, они будут месяцами прочесывать весь Атлантис в поисках дыры в новый мир. К тому моменту время будет упущено.

– А вдруг меня тоже заменят странницей-алмазом из Атлантиса?

– Не заменят, – Цисса качает головой. Его уверенность понемногу передается и мне. – На нашей планете почти не осталось иных. Тем более, таких редких, как алмазы.

Он грустнеет, а затем снова ободряюще улыбается.

– Что бы там не возомнили столичные снобы, золотой век открытий Атлантиса давно позади. Теперь очередь за молодыми мирами. К тому же вы приглянулись Треору, а он не последний человек в правительстве. И мне. У вас усталый вид, постарайтесь отдохнуть перед прыжком. И знайте – что бы не случилось, Цисса Сетерра целиком и полностью на вашей стороне, – он подмигивает и целует тыльную сторону моей ладони.

Не знаю, так сложилось или добрый секретарь командора замолвил словечко, но теперь будущим первооткрывателям нового измерения дают больше свободного времени. С телохранителей спрашивают по полной, а вот иным разрешили полдня проводить по своему усмотрению – накапливать резерв ментальной силы. Даяна, например, почти не выходит из каюты: для того, чтобы поддерживать свою «девятку» в постоянном состоянии, ей необходимо свести до минимума все контакты с внешним миром, которые за последние дни и так существенно превысили ее норму общения.

Мне, по-хорошему, тоже нужно уединяться с самой собой – Салкас и Магарони не задают вопросов, но я постоянно ощущаю тягостное давление ответственности: чем быстрее на меня снизойдет озарение в виде сна-образа, тем быстрее команда начнет активные действия. Но мне слишком тягостно подолгу сидеть в одиночестве в замкнутом пространстве, поэтому я беру ставший привычным рюкзак с подавителями помех и отправляюсь гулять по ЛИКу.

Он огромен и интересен. Никакие встречные острова на идут с ним ни в какое сравнение: ЛИК – это целое плавучее государство. Дрейфующая лаборатория, город-институт. Его коридоры напоминают улицы – где-то широкие, как проспекты, а где-то темные и узкие. Просторные залы с экспериментальными плантациями, выращиваемыми под светом искусственных ламп, соседствуют с сотнями квадратных метров, отданных на технические навороты, переплетения проводов и гудящие генераторы.

Пару раз я заходила так далеко, что обратную дорогу удавалось найти лишь благодаря подсказкам работников и карт острова, иногда попадающихся на пути. После этого Цисса приставил ко мне молодого и молчаливого (слава Вселенной!) арзиса из команды крешейка. Однажды я попробовала пройтись с Тимериусом, но вернулась в каюту не вдохновленная, а еще более расстроенная. После того проклятого вечера на приеме у мэра Салливана нам стало совершенно не о чем говорить. Неловкое молчание, косые взгляды, беспочвенное раздражение – с некоторых пор хамелеон не успокаивает, а, наоборот, вытягивает последние крохи умиротворения.

Каждый раз, возвращаясь после променадов по ЛИКу, я прохожу мимо большого зала в гостиничном крыле, своего рода гостиной, где проводят совместные вечера визитеры и работники института. Обычно я не злоупотребляю гостеприимством атлантов, но сегодня меня так и тянет присоединиться к шумному сборищу. Чуть в стороне от основного веселья, за уставленным закусками и напитками столом, сидит и наша набилианская компания: Магарони, Борк, Даяна, Тимериус и доктор Тео. Но, главное, среди них есть Ник.

Я не видела его три дня. Все это время он был занят в своей личной лаборатории, моделируя условия, которые могли привести к кратковременному появлению прохода в другой мир. После нескольких недель, проведенных в режиме «неразлучность», эти дни показались на редкость пустыми, серыми и бессмысленными.

Иду к нашим, немного волнуясь, что моя аномальная способность выбешивать окружающую среду станет новой темой для разговора. Магарони вместе с доктором сухо кивают мне. Никель почти сразу равнодушно отводит взгляд. Я до дрожи в коленях хочу услышать его голос в своей голове, но он молчит. Атлант из соседней компании передает нам два крошечных кораблика и пару продолговатых коробочек из дерева. Они обвязаны разноцветными нитями и покрыты неравномерными узорами, напоминающими очертания татуировок на руках местных. От постоянного контакта с ладонями рисунки почти стерлись.

– Это тхассха. Наша традиционная настольная игра, – поясняет Тимериус и активирует на интерактивном столе изображение большого поля, расчерченного на пронумерованные участки разных размеров.

Незнакомое слово вызывает в сознании целую вереницу из фраз и образов – все-таки тренировки связи с нейроносителем не прошли зря. Ходы противников заключаются в последовательном встряхивании коробов с выпадающими из них зернами. Фигурки кораблей двигаются в зависимости от полученной комбинации цифр. Цель игры – первым достигнуть картинки континента в центре поля.

Магарони тянется к коробку и вертит его в руках.

– Присоединишься, Ник? Клянусь, я никогда не играл в эту игру. Твои закаченные знания против моих.

Никель раздумывает. Мне странно даже то, что он сидит с Антонио за одним столом.

– Если ты выскажешь мнение по одному вопросу.

– Ооо! Къерр Андо снова готов идти на диалог? А я думал, ты возненавидишь меня и сделаешь все, чтобы выдавить обратно в Набил.

Ловец меняется местом с доктором, чтобы оказаться ближе к полю, Ник разворачивает свой стул на сто восемьдесят градусов и усаживается лицом с спинке, облокачиваясь на нее.

– Я ненавижу тебя, – отвечает он. – И сделаю все, чтобы ты перестал совать нос в чужие дела и вернулся в Центр Разума.

Магарони невесело смеется и начинает игру. Ставит кораблик на первый квадрат и несколько раз встряхивает короб. Зажимает большим пальцем маленькую кнопку, выступающую из стенки, и на стол вываливаются несколько крупных сухих семян.

– Маленькая поправка: меня не ждут в Центре Разума. Тот случай с подъемником негативно сказался на моей карьере…

Я навостряю уши. Значит, ему все-таки досталось за то, что он чуть не убил нас! Хотя вряд ли дело только в этом. Куда вероятней, Магарони попал в опалу за обесточивание Высотного города и временное выведения из строя системы лифтов. Такое не спускают с рук.

Никель собирает зерна в тубус. Крышка с легким стуком сдвигается обратно.

– Но и тебе после кражи секретных разработок будут рады лишь определенные органы, – продолжает ловец, передвинув корабль. – Так что теперь нас таких, опальных чтецов в бегах, двое. Ты и я. Зачем тебе понадобилось мое мнение?

Никель не выказывает удивления. Широкие ладони все также равномерно встряхивают украшенный резьбой короб. «Шорк, шорк, шорк», тихо гремят зерна по деревянным стенкам. Для него настоящая игра началась еще несколько месяцев назад, когда он впервые достал информацию о появлении нового прохода. На эту аферу Ник поставил все: родной мир, пригретое место в корпорации, огромный дом на Десятом уровне. И сейчас его партия близка к кульминации.

– Я получил готовую модель очередности событий, благодаря которым дыра, только-только появившаяся на свет, могла вскоре исчезнуть. И результат, мягко говоря, обескураживает…

Он обрывает фразу. Зерна вылетают из короба, со стуком рассыпаясь по колышущемуся, имитирующему поверхность моря, игровому полю. Корабль Ника движется вперед опережая противника сразу на несколько квадратов.

– Все настолько плохо, что ты решил пойти с этим ко мне, а не к Салкасу? – Магарони откидывается на стуле, оценивающе разглядывая Ника. Тому удалось не на шутку заинтересовать его.

Никель усмехается, приподнимая лишь один уголок рта, и отвечает ему безбашенным сумасшедшим взглядом.

– Посмотри сам и скажи, на что это похоже.

Он сдвигает в сторону изображение игрового поля, на миг прикрывает глаза, перенося расчеты с нейроносителя на стол. На освободившемся месте появляются данные. Ловец жадно прикипает к ним, наклоняясь вперед.

Тянусь к ним, чтобы тоже посмотреть, но сразу понимаю, что подглядывание бесполезно. Мне ничего не понять в длинных столбцах цифр, сопровождаемых краткими физическими терминами и пояснениями.

Некоторое время ловец вникает в текст, то хмурясь, то ухмыляясь. Чем дальше, тем серьезней он становится. Наконец он смахивает со стола цифры, возвращает на место поле для игры, и вдруг улыбается Никелю. Они смотрят друг на друга и молчат. Выражения их лиц сейчас удивительно схожи друг с другом. Они напоминают двух хулиганистых мальчишек, которые копались на заднем дворе соседского дома и вдруг обнаружили сундук с чьим-то скелетом. Все перемазанные, пришедшие в восторг от своей находки, обескураженные и порядком напуганные.

– Теперь понятно, почему ты сперва обратился ко мне. Я бы тоже крепко подумал, прежде чем сообщать нашему непостоянному директору такую новость.

– Что там? – обычно сдержанная Даяна тоже изнывает от любопытства. Надо же, есть в ней что-то и от обычной женщины! Борк, Тим и доктор дружно оборачиваются к Никелю. Как и я, они опасаются, что чтецы так и продолжат говорить загадками, не соизволив перейти на человеческий язык.

– Какую новость, Тони? Скажи. Хочу услышать это от тебя. Так я буду знать, что не сошел с ума.

– Можешь считать, что мы сошли с него вместе, – Магарони отвлекается, хлопает себя по карманам. Запускает руку внутрь черного балахонистого пиджака и достает оттуда знакомую картонную пачку. Я не сразу понимаю, что он задумал – настолько странно видеть нечто подобное в мире вроде Атлантиса. Найдя в другом кармане зажигалку, мужчина прикуривает и делает глубокую, полную неописуемого удовольствия, затяжку.

Сизые клубы дыма плывут над столом, мимо офигевших набилианцев и плавно утекают в сторону атлантов. Пройдет не меньше двух минут, прежде чем представители самой древней, уже и думать забывшей про курение расы поймут, что происходит нечто нехорошее, и заставят Магарони потушить сигарету.

– Прошу прощения. Нахватался дурных привычек, пока странствовал по малоразвитым мирам… – ловец закидывает ногу на ногу и выпускает дым через ноздри, вынуждая бедную Даяну скривиться от отвращения. – Итак, судя по этим данным, дыра появилась в следствие кратковременного мощного импульса, увеличившего локальную концентрацию темного вещества в сотни раз.

– Обычно кротовые норы появляются при других условиях, – подает голос Борк.

– Совершенно верно, – Магарони щелкает пальцами. – В том-то вся и загвоздка. Тебе полегчает, Никки, если я скажу это первым? Такое ощущение, что это нора создана искусственно.

Над столом воцаряется молчание. Проходы между мирами как творение рук человеческих – мечта такая же заветная, как и появление нового, свежеоткрытого измерения на карте Сопределья. Ловец успевает сделать еще две затяжки, прежде чем один из нас приходит в себя.

– Это невозможно, – Тимериус первым переваривает заявление Антонио. – У Атлантиса нет таких технологий. И убери наконец эту мерзость!

– Да-да, конечно, – тот делает последнюю жадную затяжку и кидает окурок в бокал с остатками виски. Раздается тихое, сразу же оборвавшееся шипение.

– А у Набила? – доктор Тео понижает голос. Этот подручный Магарони с грубыми чертами лица и проницательным взглядом говорит крайне редко. Борк по сравнению с ним настоящий болтун.

– У Набила тоже, да и как бы он это провернул под самым носом у атлантов? – ворчит Никель. Он передает Магарони короб с зернами, и игра продолжается. – Единственная попытка создать дыру закончилась перерасходованием бюджетных средств и полным провалом – в прямом и переносном смысле. А ведь наши ученые пытались протянуть червоточину всего лишь на другой континент, а не в другую вселенную…

– Да, – Магарони делает ход. Его корабль догоняет Никелев фрегат. – Им долго еще припоминали то землетрясение в Каст-Исте(1)… Официальное заключение: недостаток знаний о природе нор и низкая техническая оснащенность. А неофициально – ближайшие лет пятьдесят, а то и сто могущество матушки-природы Набилу не по зубам.

– Но это значит, что… – начинаю я и чувствую, как перехватывает горло от волнения. Встречаюсь взглядом с Ником и понимаю – это «что» смущает его ничуть не меньше, ввергает в трепет и смятение. Распри с Магарони по сравнению с ним кажутся пустячковыми заморочками.

– Именно так, – подтверждает он. – В Сопредельных мирах нет цивилизации, способной создать искусственную кротовую нору. Есть лишь одно место, откуда это могли сделать: оттуда. Из новой вселенной.

8. В обнимку с врагом

Теперь я и сама не отказалась бы от пары затяжек. Судорожно ищу, чем запить внезапно проступившую во рту горечь – словно и правда курила. Протягиваю руку к почти опустошенному стакану Никеля и одним махом выпиваю содержимое. Гортань охватывает огнем. Черт, это тоже был виски! Хотя в нынешней ситуации – как раз то, что нужно.

Слева слышится странный звук. Над столом стелется, как прежде дым, тихий смех Тимериуса. Ему весело. Аж пополам согнулся.

– Мы так не договаривались, Андо, – сипит он. – Этого не было в нашем договоре…

Набилианцы мрачнеют. Мы все думаем примерно об одном: собирались идти просвещать туземцев, а в итоге того и гляди сами окажемся дикарями, попавшими прямиком в лапы могущественной и неведомой расы.

– Судя по всему, проход «пробили» с той стороны, – Ник говорит тихо и спокойно, как будто вышесказанное не ставит под удар то, к чему мы готовились столько времени. Все его внимание отдано игровому полю, где как раз набирает силу шторм: маленькие кораблики покачиваются и медленно съезжают с насиженных ячеек. – Но что-то пошло не так – может, импульс получился недостаточно сильным? – и проход вскоре исчез, заодно прихватив с собой девушку из Сатитару.

– Чего? – Магарони превращается в слух, но Никель лишь отмахивается от него.

– Еще одна странная история. Потом расскажу.

Окна гостиной, в отличие от большей части остальных помещений, выходят на море. Мы сидим далеко от них, и снаружи виднеется лишь непроглядная серо-синяя хмарь темнеющего неба, но я знаю – далеко внизу, у ног монструозного острова, тоже начинает штормить.

Ник с ловцом играют молча, вдруг растеряв весь запас несказанных слов. Мой взгляд падает на Даяну: она явно растеряна и потрясена. Таким, как она, с детства непоколебимо уверенным в своей уникальности, особенно тяжело переносить мысль о том, что есть кто-то лучше, развитее и способнее.

– Тогда почему они не пришли? – в голосе Тимериуса слышится враждебность. Он не верит в возможность столь фантастического развития событий, не доверяет чтецам и явно сомневается в правильности полученной Ником модели. – Если хотели попасть в наш мир и специально создали для этого дыру, почему в итоге так и не появились?

– А мне почем знать, – Ник по-прежнему смотрит на игровое поле, игнорируя скепсис напарника. – Может, они ждут, чтобы МЫ пришли к ним?

«Зачем?» – шуршит в подсознании немой вопрос. Вопрос, который никто из нас так и не решается задать. Зерна снова рассыпаются по столу, и их дробный стук эхом отзывается по вмиг ставшей пустой, огромной и молчаливой комнате. Корабль Никеля, преодолевая существующие лишь в игровой реальности ветер и волны, первым достигает континента, и экран тухнет.

* * *

Мы расходимся по спальням и чинно желаем друг другу спокойной ночи. Магарони поглядывает на меня, словно желая уловить признаки паники или растерянности на моем лице, но я невозмутима. Пока шли, Борк несколько раз напомнил всем, что искусственное происхождение дыры всего лишь теория – безумная схема, поразившая нас до глубины души и притягательная своей масштабностью и нереальностью. Но чем больше я думаю над ней, тем спокойней становлюсь. Она не вызывает ни внутреннего отторжения, ни мучительного диалога с самой собой и вообще ничуть не мешает. Эта догадка – словно колкий и несимметричный кусочек пазла, вдруг вставший на законное место и лишь упрочнивший картину мира.

Стыдно признаться, но меня куда больше волнует другое: почему Ник стал так холоден со мной? Неужели бойкот, что он мне устроил, можно объяснять одной конспирацией? Я не должна столько думать о нем, но часы безделья и бессмысленных слоняний по чужому острову сами собой наталкивают на меланхолию и самокопание. Ничего не могу поделать с тем, что с каждым часом, каждой минутой он все крепче обосновывается у меня в голове, оседает вязким осадком, занимает мысли и чувства. Я понимаю, что снова оказалась в западне из-за собственных эмоций – с таким уровнем любовных переживаний можно и не мечтать увидеть сон-образ. Год назад я ушла от Ника ментально обескровленная, желая вернуть хотя бы часть тех способностей, что делают меня особенной. Вернула, и теперь опять наступаю на любимые грабли.

Но в ту ночь наконец происходит долгожданное событие. Не успев толком уснуть, я подскакиваю от тихого, раздавшегося с отчетливостью отдаленного грома, стука в дверь. Взгляд примагничивается к двери, сердце бухает, вторя отголоскам непогоды в ушах. Соскакиваю с кровати, подбегаю ко входу и открываю. Не спрашиваю «Кто там?» и не раздумываю, действую почти рефлекторно. Мне кажется, есть только один ответ на этот вопрос. Но я ошибаюсь.

За дверью никого. И ничего. Вместо коридора, успевшего стать почти родным, клубится серая кисея тьмы.

Значит, я все-таки успела уснуть, перешагнув через порог между реальностью и грезой навстречу сну-образу – по идее, последнему в соединении с новой вселенной. Она там, впереди: сделай движение и упадешь внутрь, прямиком в дымный вихрь. Или не делай. В отличие от прежних снов с участием Атлантиса, на этот раз у меня есть выбор: остаться здесь или пойти дальше. Этот мир не принуждает, не догоняет чудовищным потоком воды и не ломится в дверь, грозя утопить. «Решай сама», словно говорит он мне.

И я принимаю приглашение. Было бы глупо упустить такую возможность – кто знает, придет ли столь тактичное сновидение снова? А еще мне действительно интересно побывать в этом сне. Вдруг он сможет пролить свет не только на то место, где появится следующая дыра, но и на ее «выход» в новом мире? Конечно, увиденное вряд ли будет напрямую соответствовать действительности, а окажется скорее объемной метафорой. Мечтой, грезой, просто-напросто сном. Но я хочу узнать, какой именно грезой оно предстанет.